Светлана Рощина
Шаги забвения
Когда родился сын, и врач показал его мне, то первой моей мыслью была следующая: «Это не мой ребёнок», потому что у новорождённого мальчика не было ничего общего со своим отцом, так как он родился белокожим, светловолосым и с голубыми глазами.
И в панике я начала оглядываться по сторонам, пытаясь разглядеть рядом другую роженицу, которая воспроизвела на свет этого младенца-альбиноса. Но естественно, кроме меня, в родильной палате никого не было. И тогда я поняла, что передо мной мой сын. И тогда в голове у меня мелькнула следующая мысль: «Муж меня убьёт».
И все дни пребывания в родильном доме я судорожно искала объяснение произошедшему, которое могло бы удовлетворить и успокоить моего сверхревнивого супруга.
И хотя с точки зрения биологии и генетики не произошло ничего удивительного, так как я сама – белокожая, и в детстве мои волосы были светлыми, а глаза голубыми, но для Андрея это не было аргументом. Он всегда считал, что дети должны быть похожи только на отца и ни в коем случае не на мать. И свекровь в этом вопросе тоже подливала масла в огонь. Она всячески внушала своему сыну то, что если я не нагуляла ребёнка на стороне, то младенец непременно должен быть похож на Андрея. И это притом, что сам Андрей являлся копией своей матери, а не отца.
И внезапно я подумала о том, что нашла ту самую лазейку, которая поможет мне развеять ревнивые сомнения мужа, потому что свёкор тоже был белокожим, к тому же русоволосым и сероглазым. А стало быть, нужно убедить мужа в том, что новорождённый сын похож на своего деда, и этот аргумент не позволит ревнивым мыслям Андрея перейти в паранойю. И именно так я поступила.
Ещё лёжа в родильном доме, я сообщила мужу, что сын похож на деда, и это сработало. Поначалу он, как и свекровь, не предъявляли ко мне никаких претензий. Но потом они увидели, что мальчик, которого я назвала Артёмом, является моей копией, и дурные мысли снова стали наполнять их головы.
Муж принялся вновь нападать на меня с расспросами.
– Признавайся! – кричал Андрей, хватая меня за горло. – Ты же нагуляла этого ребёнка! Ты специально заставила меня заняться с тобой сексом, чтобы потом подсунуть чужого ребёнка!
– Что ты несёшь? – хрипя, от нехватки воздуха, шептала я. – Это твой ребёнок! Почему ты считаешь, что все дети должны быть похожи на тебя? Неужели один из них не может быть похожим на свою мать?
– Нет! – орал муж. – Если я их отец, то они должны быть похожи только на меня! Алёна же с самого начала была похожа на меня! Так почему же Артём должен быть другим?
– Потому что это – генетика! Ребёнок может быть похож на любого из родственников: та тётю, на дядю, на двоюродную бабку. И не обязательно на своих родителей. И если ты сомневаешься в своём отцовстве, то сдай тест на ДНК. Хватит издеваться надо мной и унижать своими обвинениями!
– Не буду я сдавать никаких тестов! – продолжал орать муж, не отпуская меня. – Мне нужно, чтобы ты подтвердила, что я – отец Артёма!
– Но я сто раз тебе об этом говорила! Что ещё тебе нужно?
– Я хочу, чтобы ты доказала это!
– Но как я могу это сделать? Сдай тест на ДНК, и все твои сомнения сразу отпадут!
– Я же сказал, что не буду его сдавать! – сдавливая моё горло ещё сильнее, орал муж. – Ты должна признаться в том, кто является отцом Артёма!
– Ты! Кто же ещё?
Нехотя, муж отпускал меня, но по его виду было заметно, что он не успокоился. Периодически такие приступы у него повторялись, и я снова пыталась уговорить его сдать тест на ДНК.
– Имей в виду, – добавляла я. – У тебя есть для этого один год. Потому что потом ни один суд не примет у тебя иск об оспаривании отцовства. Так что если ты сомневаешься, поторопись, потому что потом я не буду ничего отвечать на твои обвинения.
В ответ Андрей лишь недовольно бурчал, но ничего не делал. Я так и не знаю до сих пор, сомневался ли он в том, что был отцом Артёма, или это были приступы необоснованной ревности с одной-единственной целью: лишний раз унизить меня. Но одно я знаю точно. После смерти Андрея свекровь рассказала всему миру о том, что я нагуляла второго ребёнка и обманом подсунула его мужу, который, по своей недальновидности, не замечал очевидного и по доброте душевной воспитывал чужого сына как своего.
И хотя к рождению Артёма я была готова и морально, и физически, и материально, я даже предположить не могла, что будет так тяжело.
Порой со мной происходили совершенно курьёзные и, я бы сказала, кинематографичные, случаи, о которых легко вспоминать, но лишь потому, что они заканчивались хорошо. А ведь всё могло быть иначе.
Так, однажды днём, когда я, сидя на диване, покормила Артёма и собиралась переложить его в детскую кроватку, потому что малыш уснул, то внезапно почувствовала, что и сама засыпаю. И тогда я, держа сына правой рукой, левой сняла с волос заколку, чтобы она не мешала мне спать, и потянулась к поручню дивана, чтобы положить заколку на него, да так и уснула.
Проснулась я приблизительно через час от того, что у меня затекла левая рука. Оказалось, что я так и не положила заколку на поручень дивана, заснув с вытянутой рукой. А правой рукой я продолжала держать Артёма, который тоже благополучно спал.
Муж в это время был на работе, дочь в школе, а свекровь в соседней комнате смотрела телевизор, и лишь я отключалась прямо на ходу, изнемогая от усталости.
С самого начала я знала, что помощи не будет. Муж не помогал мне с Алёной, не собирался помогать и с Артёмом. Андрей не делал абсолютно ничего, повторяя, что его обязанности по отношению к детям закончились после того, как он зачал их. А свекровь же, наоборот, не только не помогала, но и всячески вредила мне. Так, она вспомнила о своих фирменных фишках, которые она с успехом применяла в то время, когда родилась Алёна, и решила вернуться к ним. Она снова начала замачивать бельё в ванной на неделю и постоянно закрываться на кухне, чтобы добавить мне дополнительные трудности в моей и без того нелёгкой жизни.
Я прошла через это с Алёной, и я знала, что это же ждёт меня с Артёмом, и приняла меры, чтобы минимизировать ущерб того вреда, который эта женщина причиняла мне.
Так, я купила электрическую плитку и электрический чайник, чтобы готовить, не выходя из комнаты. Запаслась влажными салфетками, чтобы иметь возможность держать в чистоте своего ребёнка и саму себя. И купала сына только по ночам, используя для этого раковину.
Но я и предположить не могла, что новорождённые мальчики ведут себя гораздо беспокойнее, чем девочки.
Так, если Алёна засыпала не позже часа ночи, то сон Артёма начинался не раньше трёх-четырёх часов ночи.
И в этой связи на ум приходит анекдот. Встречаются две подруги, одна из которых недавно стала мамой. И первая спрашивает её:
– Хочу посмотреть на твоего малыша. В какое время мне удобнее зайти к тебе?
И молодая мама отвечает:
– Приходя лучше в три часа ночи. В это время он наиболее оживлён и весел.
Этот анекдот был придуман явно про меня, потому что с момента рождения сына ночные бдения стали для меня нормой.
Артём часто просыпался, и, главное, его ни на секунду нельзя было оставить одного. Он сразу же начинал плакать, хватать всё подряд, хулиганить, в общем, делал всё, чтобы привлечь к себе внимание.
Возможно, если бы мы жили отдельно от свекрови, я бы смогла перевоспитать ребёнка с самого начала, но у меня не было такой возможности. Стоило Артёму пискнуть, как эта злобная женщина начинала визжать громче новорождённого малыша и с криками: «Убивают!» распахивала дверь в подъезд, привлекая внимание соседей.
А когда из квартир начинали выходить люди, привлечённые шумом, свекровь радостно начинала орать, что я издеваюсь над ребёнком, пытаясь убить его и её саму, потому что она не может спокойно смотреть на эти издевательства.
Если бы мы жили в Америке или в Европе, меня, наверное, уже давно посадили бы в тюрьму и лишили родительских прав на основании подобных заявлений матери мужа, но в нашей стране к таким семейным скандалам относятся гораздо проще. Соседи сплетничали, судачили, показывали на меня пальцем, повторяя: «Олеся, как ты можешь!», но дальше этого дело не шло. Но свекровь не останавливалась, продолжая позорить меня и наводить напраслину.
Разговаривать с этой женщиной было бесполезно. Стоило мне открыть рот, как она тут же переходила на крик и снова бежала в коридор, открывала дверь в подъезд и кричала, что было мочи: «Убивают!».
И конечно, меня не могла не задевать вся эта нездоровая обстановка. Я пыталась заставить мужа поговорить со своей матерью, но он не желал слушать ничего, что бы могло опорочить его любимую мамочку, и потому всегда отвечал одной фразой:
– Это ваши бабские дела. Вот сами и договариваетесь.
Так я и жила. Словно в тылу врага, я держала оборону, стараясь выжить и не дать свекрови лишней возможности потрепать мне нервы.
Я практически не спускала Артёма с рук, чтобы он случайно не заплакал. И часто ловила себя на мысли, что, вероятно, переоценила свои возможности, решив родить второго ребёнка. Потому что единственным способом выжить в этой семье была возможность как можно чаще сбегать отсюда. Куда угодно: на работу, в магазин, на прогулку с дочерью, в кино, в парк, – всё равно куда, лишь бы проводить в этой квартире меньше времени и меньше видеть свою драгоценную свекровь и нелюбимого мужа. Но я намеренно приковала себя на несколько лет к этой квартире и к этим людям ради того, чтобы родить сына. А стоило ли оно того? Ведь у меня уже был ребёнок, и может быть стоило остановиться. Но зачем-то я снова решила рискнуть своим здоровьем, своим психическим состоянием и своей жизнью лишь для того, чтобы у меня появился сын. И правильно ли я поступила?
Тогда я не знала ответа на этот вопрос. Я лишь воевала за право жить. Но совершенно не была уверена в своей победе.
Недели через три после рождения сына у меня началась мастопатия. Молоко начало прибывать в очень больших количествах. Грудь набухла, и малейшее прикосновение к ней причиняло нестерпимую боль. И в довершении всех этих неприятных ощущений у меня поднялась температура. А началось всё с озноба, и я ещё могла справлять с домашними делами и заботиться о сыне. Но потом температура поднялась до сорока градусов, и я уже не могла встать с постели, поэтому сын всё время лежал со мной на диване, чтобы я могла ухаживать за ним, не вставая на ноги. Но выйти на улицу, конечно же, в таком состоянии было невозможно. А маленьким детям нужно гулять каждый день! И я попросила мужа, который в это время находился дома, потому что был выходной, сходить погулять с сыном.
Я показала Андрею на градусник, чтобы он сам убедился в том, что я не преувеличиваю своё состояние, и сказала:
– Ты сам видишь, как мне плохо. Сходи, пожалуйста, сегодня сам погулять с Артёмом.
– Я так и знал, что ты меня об этом попросишь! – не скрывая злобы, прошипел сквозь зубы муж.
– Но я даже встать на ноги не могу! Меня всю колотит! – стала оправдываться я.
– Ладно, собирай ребёнка. Так и быть, сделаю тебе одолжение, – процедил муж, и я начала готовить сына к прогулке.
Признаться, меня очень задевал тот факт, что муж никогда не гулял с детьми. Дочерью он не занимался принципиально, аргументируя это тем, что дочерями должны заниматься матери. Но когда родился сын, я от всей души надеялась, что сейчас что-то изменится. Ведь все мужчины хотят иметь сыновей! Но, по-видимому, это был не мой случай. Андрей продолжал полностью игнорировать своего новорождённого ребёнка, и мне снова пришлось взвалить заботы о малыше на свои плечи. Правда, в этот раз я была более подготовленной матерью, чем тогда, когда у меня родилась дочь. И потому Андрей вообще не ощущал никаких неудобств после рождения сына. Ведь его никто не будил по ночам, и никто не обращался за помощью! Он точно так же возвращался с работы домой, и на столе его ждал ужин, а все его рубашки были постираны и поглажены.
И когда я выходила с коляской гулять, то меня до глубины души поражало то, что я была единственной молодой мамой, которая сама гуляла со своим ребёнком! За других мамочек это делали их мужья или родители, которым доставляло удовольствие гулять с внуками. И лишь я, словно сирота, всегда гуляла со своими детьми одна.
Но в тот день я просто физически не могла это сделать! И, как нарочно, стоял прекрасный тёплый солнечный день, и лишать малыша прогулки в такую погоду было бы преступлением. И Андрей отправился на прогулку с сыном.
Но на следующий день я продолжала чувствовать себя очень плохо. Правда, температура немного спала, и теперь она составляла тридцать восемь и пять, и потому я снова решила обратиться к мужу с просьбой сходить на прогулку.
Я показала ему на градусник и сказала:
– Видишь, я всё ещё больна. Меня всю знобит. Сходи, пожалуйста, сегодня снова погулять с Артёмом.
– Вот ещё! – возмутился муж. – У тебя всего лишь тридцать восемь, а ты хочешь, чтобы я выполнял за тебя твои обязанности! Нечего валяться на постели без дела! Поднимайся и иди гулять!
И как бы я не пыталась вразумить мужа, он был глух ко всем моим жалобам. И потому превозмогая своё недомогание, я стала собираться на прогулку.
Вывезя коляску на улицу, я почувствовала, как меня обдувает холодный ветер, хотя температура воздуха была не менее двадцати градусов по Цельсию, и пригревало солнце. Но мне казалось, что я вышла гулять в жуткий холод. Я постоянно прикрывала рукой грудь, чтобы не застудиться. Перед глазами всё плыло, и я старалась не упасть и опиралась на ручку коляски, как на поручень. И таким образом я пробыла на улице чуть более получаса. Дольше гулять я не решилась.
А когда я вернулась домой, муж снова лежал на диване и смотрел телевизор. Он даже не помог мне раздеться и достать из коляски сына.
А на следующий день моя температура снизилась до тридцати семи и пяти, и обращаться к мужу с какой-либо просьбой я уже не решилась, потому что при такой температуре он даже разговаривать бы со мной не стал.
А между тем приступы ревности у мужа стали случаться всё чаще и чаще. Он стал постоянно названивать мне с работы. Причём звонил исключительно на городской телефон, чтобы убедиться, что я нахожусь дома с ребёнком, а не ушла развлекаться с каким-нибудь соседом. Хотя, признаться, в нашем подъезде не было ни одного соседа, с которым можно было бы нормально поговорить, не то чтобы думать о чём-то большем.
Так, из четырёх квартир, располагавшихся на нашей лестничной площадке, две принадлежали наркоманам, а одна постоянно сдавалась, причём азербайджанцам, которые жили там десятками. И вообще, в нашем подъезде одна половина квартир постоянно была сдана в наём лицам кавказской национальности, а в другой половине квартир проживали старики и инвалиды, которые практически никогда не выходили за дверь своей жилплощади. Так что разгуляться мне было негде, даже если бы у меня и возникли такие мысли. Но, естественно, они не возникали, потому что новорождённый сын и бесконечные домашние хлопоты занимали всё моё время.
Но муж не желал этого замечать. Ему постоянно виделись какие-то тайные любовники, которые скрывались под нашим диваном, и чтобы поймать меня с поличным, Андрей продолжал звонить мне на городской телефон, причём ждал моего ответа исключительно три гудка, после чего бросал трубку и перезванивал минут через пять только для того, чтобы закатить мне очередную сцену ревности.
Я уже успела привыкнуть к этой схеме и потому, не успев добежать до телефона в первый раз, сидела и ждала нового звонка, после чего мгновенно брала трубку.
– Где ты шляешься, шлюха? – орал Андрей, едва заслышав мой голос. – Муж весь день не может до тебя дозвониться, пока ты ублажаешь своих любовников!
– Не кричи, – отвечала я спокойным тоном. – Никаких посторонних мужчин в квартире нет, а я сижу дома с твоим сыном. Если не веришь, то я могу позвать к телефону твою маму, которая может подтвердить это. Неужели ты думаешь, что она стала бы заступаться за меня? Ведь ей только дай повод полить меня грязью, и она с радостью за него ухватится.
– Я не знаю, как ты договорилась с моей мамой, чтобы она прикрывала твои грязные делишки, но я тебе не верю! Почему ты не ответила на звонок в прошлый раз? – продолжал кричать муж.
– Потому что не успела подойти к телефонному аппарату, так как ты слишком быстро дал отбой. Я в тот момент кормила Артёма, и мне нужно было время, чтобы оторвать его от груди, положить в кроватку и подойти к телефону. Знаешь, на это уходит времени больше, чем три секунды, которые ты даёшь мне для того, чтобы добежать до телефонного аппарата.
– Хватит оправдываться, потаскуха! Если ты, позабыв про стыд, трахаешься на супружеской постели с другими мужиками, пока твой муж вкалывает на работе, так имей совесть признать это, а не прикрывайся ребёнком! – орал на меня муж, не желая прислушиваться к разумным доводам.
– Знаешь, мне надоело слушать твои оскорбления! – отвечала я после того, как моё терпение иссякало. – Мне некогда выслушивать весь этот бред. Я должна идти к сыну.
И разговор заканчивался, чтобы вскоре повториться снова. И так каждый день. И в день по несколько раз. Словно заезженная пластинка, муж сыпал на мою голову необоснованные оскорбления, а я продолжала терпеть, потому что смирилась со своей незавидной участью. За годы своего брака моя самооценка упала настолько, что я стала считать, что заслуживаю подобное обращение. Я полагала, что недостойна лучшей доли, потому что когда-то, возможно, в прошлой жизни, совершила столько непростительных грехов, что теперь вынуждена за них расплачиваться. Потому что другого объяснения своей незавидной доли у меня не было. И я продолжала безропотно нести этот тяжкий крест, надеясь, что однажды буду прощена, и мой жизненный путь закончится, чтобы освободить от тех пут, которыми я была опутана с головы до ног.
Я снова тяжело вздохнула и оторвалась от воспоминаний. Очень хотелось плакать. Очень хотелось дать волю жалости к себе и разреветься во весь голос. Но даже этой роскоши я не могла себе позволить. За годы замужней жизни у меня никогда не находилось и пары минут, чтобы уединиться и поплакать вволю. И когда у меня возникали подобные мысли, я лишь ругала себя за слабость и заставляла дальше делать ту работу, которой занималась. Вот и сейчас. Едва слёзы начали наворачиваться на мои глаза, я начала ругать себя за малодушие и решительно поднесла к губам чашу. Сделав глоток, я на мгновение почувствовала себя лучше, и этого было достаточно, чтобы решимость продолжить начатое вернулась в моё сознание, и я вновь предалась воспоминаниям.
Я сидела в комнате, держа на руках сына, которому в тот момент было всего пять месяцев. И тут зазвонил дверной звонок, оповещавший, что мой благоверный вернулся с работы. И хотя я много раз просила Андрея открывать дверь самому, он всегда отказывался это делать, объясняя тем, что так было принято у его родителей. Поэтому во избежание очередного скандала или внезапной вспышки ревности, я быстренько положила сына в кроватку и побежала открывать мужу дверь.
Андрей вошёл, начал разуваться и снимать верхнюю одежду, я же опрометью метнулась к электрической плитке, чтобы разогреть ужин и переложить его в тарелку до того момента, когда муж сюда зайдёт.
Но в этот раз он не стал даже заходить в туалет и мыть руки, а сразу же подошёл ко мне. Сел на стул и заговорил.
– Сегодня была такая неприятная ситуация! Вот послушай.
И не дождавшись моего ответа, который никогда не был ему нужен, Андрей продолжил.
– Ты же знаешь, у нас на работе сейчас идёт проверка. И ещё неделю назад мы все скинулись по тысяче рублей для того, чтобы накрыть стол проверяющим. А сегодня начальник сказал, что собранных денег ему не хватило, и требуется сдать ещё по триста рублей. И когда я стал доставать из кошелька деньги, он остановил меня и сказал, что поскольку у меня двое детей и жена сидит в декрете, то я могу не скидываться. Представляешь! – повышая тон, произнёс Андрей. – Он сказал это при всех! Будто я нищий какой-то! Будто я не в состоянии, как остальные, сдать эти деньги!
После этого Андрей возмущённо стукнул кулаком по столику и посмотрел на меня, ожидая поддержки. Но я продолжала стоять с каменным лицом и слушать о том, с какой лёгкостью муж разбазаривает наши семейные деньги.
Заметив, что я не собираюсь ничего говорить или хотя бы кивать головой, Андрей стал продолжать своё повествование.
– В общем, я не выдержал и сказал, что мои деньги ничуть не хуже других, и я вполне могу позволить себе сдать прямо сейчас не только триста, но даже три тысячи рублей! После этого я вынул из кошелька деньги и вручил их начальнику.
– И что он сделал? – спросила я.
– Взял, конечно же, и добавил, что это – моё дело.
– Лучше бы ты не отдавал эти деньги, – недовольным тоном произнесла я, потому что в условиях постоянного безденежья и вынужденной экономии каждая лишняя трата, которой можно было бы избежать, всегда задевала меня за живое.
– Почему? – удивился муж.
– Потому что начальник сказал тебе, что ты мог их не сдавать. Он вошёл в твоё положение и хотел поступить правильно.
– А чем моё положение отличается от остальных? – продолжал недоумевать Андрей.
– Да всем! У половины сотрудников вашего отдела вообще нет детей, а у другой половины по одному ребёнку. И их жёны работают! И лишь у тебя двое детей, и я нахожусь декрете! Нас здесь пять человек вместе с твоей матерью. И все мы живём на одну твою зарплату! И эти триста рублей, которые ты посчитал лишними для нашего бюджета, можно было бы потратить на молоко детям! Можно сказать, что сегодня ты у детей изо рта кусок хлеба вынул лишь для того, чтобы кто-то у тебя на работе мог выпить ещё одну бутылку водки!
– Зачем ты всё так переворачиваешь? Мы же не голодаем! Неужели ты думаешь, что я бы действительно отобрал у детей последний кусок хлеба?
– Да! Потому что я это знаю, – мрачным тоном ответила я. – И сегодня ты поступил именно так. Потому что если ты будешь без надобности разбрасываться деньгами направо и налево, то скоро нам всем будет нечего есть!
– Вот опять ты начинаешь скандалить! – недовольным голосом буркнул Андрей.
– Я не скандалю, а говорю правду!
– Лучше бы я тебе ничего не рассказывал!
– Нет, было бы лучше, если бы ты не делал того, о чём сейчас рассказал!
Я поставила перед Андреем тарелку с ужином и быстро вышла из комнаты, потому что не могла видеть этого человека.
Мне было жутко обидно от того, что постоянно приходилось экономить каждую копейку, отказывая себе даже в стаканчике йогурта, в то время как муж, который, по идее, должен был быть кормильцем и добытчиком в нашей семье, с лёгкостью отдавал зарабатываемые деньги на пропой чужим людям.
Впрочем, он всегда был такой. И почему я надеялась, что с рождением сына Андрей хоть немного изменится и остепенится? Наверное, потому, что мне очень этого хотелось. Но, к сожалению, муж продолжал каждый день меня разочаровывать, и с этим ничего нельзя было поделать.
Однажды вечером муж обратился ко мне с просьбой.
– Олеся, приготовь мне парочку дисков с фильмами с собой на работу. Один детектив и одну комедию.
– А зачем тебе фильмы на работе? – поинтересовалась я.
– Надо же нам весь день чем-то заниматься! – запальчиво произнёс муж. – Или ты хочешь, чтобы я с утра до вечера только в рыбалку играл?
– Неужели вам там совсем заняться нечем? – недоумевая, спросила я.
– А зачем, по-твоему, я прошу у тебя эти фильмы? – вопросом на вопрос ответил Андрей.
Да, карьера моего мужа оставляла желать лучшего. Если нормальные люди с каждым годом поднимались вверх по служебной лестнице, то с Андреем всё было с точностью до наоборот. Он отслужил в органах внутренних дел уже шестнадцать лет, и обычно после такого срока службы мужчины, имеющие высшее образование, становятся начальниками или переходят служить в вышестоящее подразделение, чтобы увеличить размер своей пенсии. Но у моего мужа всё было иначе.
Когда мы с Андреем только познакомились, он был обычным инспектором отдела кадров. И сейчас, когда у него за плечами должен был накопиться огромный опыт, Андрей перешёл работать в нижестоящее подразделение на должность инспектора аналитического отдела. А это, следует отметить, самая худшая перспектива, о которой может помыслить любой сотрудник органов внутренних дел, потому что, несмотря на громкое название, аналитики занимаются тем, что собирают с других отделов справки о проделанной работе и докладывают об этом руководству. Аналитики следят за тем, чтобы другие сотрудники не пропустили сроки исполнения своих документов и, если подобное случается, сообщают об этом руководству для принятия соответствующих мер взыскания. Именно поэтому аналитиков все ненавидят, как бездельников, не занимающихся настоящей работой. И никто не желает идти работать в аналитические отделы. И в связи с этим туда назначают либо девушек, которые в любой момент могут уйти в декрет, либо мужчин, от которых необходимо при случае избавиться. Но пока этот самый случай не наступил, их держат в аналитическом отделе, готовя к свободному полёту на вольные хлеба.
И когда Андрея назначили на должность инспектора аналитического отдела, я сразу поняла, в какую сторону дует ветер. По-видимому, руководство подразделения, в котором мой муж проходил службу, из милосердия решило предоставить Андрею возможность доработать до пенсии, чтобы потом благополучно отправить его на заслуженный отдых. Вероятно, даже невзирая на своё служебное рвение, муж растерял все свои положительные качества, потому что постоянное употребление алкоголя никого и никогда до добра не доводило. И хотя после приступа в 2006 году Андрей на некоторое время перестал пить, но потом тяга к спиртному пересилила для него все доводы разума.
Начал он с безалкогольного пива, затем перешёл на пиво с градусами, а после рождения Артёма снова начал пить водку. И бороться с этим у меня уже не было ни сил, ни желания. И вероятно, алкогольная зависимость Андрея настолько стала заметна окружающим, что ему перестали доверять мало-мальски ответственную работу, спихнув в один кабинет с молоденькими девчонками, чему, впрочем, он только радовался, возомнив себя этаким Дон Жуаном.
Я же не проявляла ни малейшего беспокойства по этому поводу, зная о половом бессилии мужа. Но он старался показать себя галантным кавалером по отношению к своим юным коллегам другими способами.
– А кто будет смотреть эти фильмы? – спросила я мужа, подходя к полке с дисками.
– Я! Кто же ещё! – тут же ответил Андрей.
– А когда ты вернёшь их? – снова спросила я.
– Завтра вечером! – недовольным голосом пробурчал муж. – К чему весь этот допрос?
– А к тому, что у меня все диски лицензионные. А стоят они недешёво! И поэтому я дорожу каждым своим фильмом и не хочу, чтобы ты их потерял, как и всё остальное, что попадает тебе в руки!
– Олеся, я – твой муж! Как ты можешь мне не доверять?
– Именно потому, что ты – мой муж, и я прекрасно тебя знаю, я абсолютно не доверяю тебе! – произнесла я, ничуть не думая о том, что мои слова могут ранить Андрея.
– Мы с тобой столько лет женаты, и ты мне до сих пор не веришь? – переспросил муж, словно это было для него новостью.
– Да, я не верю тебе!
– Но разве я когда-нибудь тебя обманывал?
– Всё время, – каменным голосом ответила я.
– Когда, например? Назови конкретное число! – не желал сдаваться муж.
– Знаешь ли, я не имею привычки записывать подобные вещи или отмечать эти даты в календаре, потому что это происходит слишком часто!
– Вот! – довольным голосом произнёс муж. – Ты не можешь назвать ни одной даты, потому что этого никогда не было! Хватит мне голову морочить! Давай сюда фильмы, и завтра я тебе их верну!
– Обещаешь? – спросила я его, хотя прекрасно знала, что ответ, который я услышу, будет лишь пустым звуком.
– Обещаю! – буркнул муж.
И тогда я подошла к полке с дисками и выбрала парочку фильмов. Затем протянула их мужу со словами:
– Не забудь завтра вернуть!
– Не забуду, – снова буркнул он и убрал диски в свою рабочую сумку.
А на следующий день, едва муж вошёл в квартиру, я сразу же потребовала его вернуть мне диски.
– У меня их нет! – спокойно ответил он, снимая с ног ботинки.
– Почему?
– Потому что Марина Седова не успела посмотреть эти фильмы и просила меня оставить их ей.
– А при чём здесь Марина Седова? – переспросила я, почувствовав неладное.
Я была уверена, что никаких интимных отношений ни с Мариной, ни с любой другой девушкой у мужа нет, но факт того, что с дисками я могу попрощаться, в эту секунду стал для меня очевидным.
– Она попросила дать ей эти диски, – снова ответил муж. – Разве я мог ей отказать?
– Да! – заявила я, повышая голос. – Я ведь дала тебе эти диски лишь с тем условием, что они останутся у тебя, и вечером ты их мне вернёшь! Ты хоть в курсе, сколько они стоят? Если я такими темпами буду разбазаривать свою коллекцию, то нам скоро самим смотреть нечего станет!
– Марина обещала вернуть диски завтра, так что успокойся, – недовольным голосом ответил муж, отправляясь в ванную.
Услышав это, я попыталась успокоиться и подождать до завтрашнего дня. Но ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц диски ко мне не вернулись. И стоило мне с мужем завести разговор на эту тему, как он сразу же начинал кричать на меня.
– Если тебе так нужны эти фильмы, купи себе ещё! Что ты ко мне пристала?
– А почему я должна покупать себе новые диски, если эти фильмы у меня уже есть! Ты должен просто подойти к Марине Седовой и попросить вернуть диски! – пыталась я убедить мужа поступить разумно.
– Тебе легко говорить! А как я могу потребовать что-то у другого человека, если он сам не хочет этого делать?
– Но тебе нужно лишь подойти и спросить у Марины. Ты же не деньги в долг собираешься у неё просить! Тебе лишь нужно вернуть обратно свою собственность!
– Тебе надо, ты и проси! – озлобленно буркнул муж.
– Хорошо, – ответила я. – Дай мне телефон Марины, и я сама ей позвоню.
– Вот ещё! – снова прикрикнул на меня муж. – Не хватало ещё, чтобы ты звонила домой моим знакомым! Ты хоть представляешь, что могут обо мне подумать?
– А ты предлагаешь мне приехать к тебе на работу и там поговорить с Мариной? – с сарказмом проговорила я.
– Так! Мне уже надоели эти разговоры про диски! – обрывая меня, воскликнул муж. – Эта тема закрыта! Чтобы я больше никогда не слышал от тебя ни слова об этих дисках! А если тебя что-то не устраивает, то завтра утром я заберу все твои фильмы и отнесу их к себе на работу! И больше ты их никогда не увидишь!
И я понимала, что это не было пустой угрозой. Чтобы прослыть в своём рабочем коллективе добреньким дядюшкой, Андрей готов был отнести своим коллегам даже последние ботиночки Артёма, если бы это хоть немного повысило его рейтинг в глазах знакомых. Поэтому проглотив обиду, я пошла в магазин и купила там новые диски с прежними фильмами и каждый вечер строго-настрого следила за тем, чтобы ни один из них не пропал, ненароком не попав в руки моего мужа.
