Светлана Рощина
Шаги забвения
И лишь однажды Андрей сделал мне на удивление приличный подарок, хоть тот и обошёлся ему совсем недорого.
В девяностых годах на литературном Олимпе возникло новое имя – Валентин Лавров – мастер исторического детектива. И вот в канун очередного Нового года муж купил мне книгу этого автора, да ещё и взял у писателя для меня автограф. Получив такой неожиданный подарок, я даже не могла поверить своему счастью. Неужели для того, чтобы угодить мне, муж поехал на автограф-сессию знаменитого автора, где отстоял очередь, потратив кучу своего времени? Это было почти что из области фантастики. Правда, потом оказалось, что причины, побудившие мужа сделать столь удивительный подарок, были сугубо меркантильные.
Для Андрея мнение окружающих, в том числе и коллег, всегда было на первом месте. И чтобы казаться в их глазах примерным мужем, он нарочно отпросился с работы, объяснив всем, начиная от руководства подразделения, где он работал, и заканчивая уборщицами, куда и зачем он едет. А затем, вернувшись, показал купленный подарок всем, кому это было интересно, и даже тем, кому это было безразлично, повысив таким образом в глазах коллег свой рейтинг в качестве образцового семьянина. В итоге Андрей получил гораздо больше морального удовлетворения от сделанного подарка, чем я, которой, собственно, и предназначалась купленная книга.
А когда родилась дочь, всё изменилось. Как только наступал какой-либо праздничный день, я пекла пирог и старалась купить мужу хоть небольшой, но нужный и приятный подарок, наподобие пены для бритья известной фирмы или же хорошую рубашку. Даже когда было совсем туго с деньгами, я покупала мужу батончик «Баунти», потому что он любил шоколад с кокосовой начинкой. Муж принимал это как должное, но не делал ответных подарков. И когда это произошло в очередной раз, я не выдержала и спросила Андрея:
– А почему ты мне ничего не подарил на 8 марта?
– Как это не подарил? Подарил! – не моргнув глазом, ответил он.
– И когда же это было? – ехидно поинтересовалась я.
– Вчера. Разве ты не помнишь?
– Нет, не помню.
– А я помню. Вчера я приехал с работы и вручил тебе подарок, – продолжал плести ложь Андрей.
– И что же это было? – спросила я, пытаясь подловить мужа на слове.
– Не помню. Мы же вчера выпили на работе, поэтому я не помню, что купил. Но я помню, как поехал в магазин, чтобы выбрать тебе подарок.
– И в какой же магазин ты поехал? Понимаешь, мне хотелось хотя бы приблизительно представить себе, что ты планировал купить.
– Я же тебе сказал: на работе мы вчера выпили. Поэтому я не помню, в какой конкретно магазин поехал и что купил. Но я отчётливо помню то, что купил тебе подарок и вручил вчера вечером, – настаивал на своём Андрей.
– И куда же делся этот самый подарок? – не успокаивалась я, пытаясь прижучить мужа.
– А это уже к тебе вопрос. Вчера я привёз тебе свой подарок. Вручил. А потом ты сама его куда-то спрятала и забыла куда. И теперь хочешь меня обвинить в том, что я забыл тебя поздравить.
И так без конца.
Потом я смирилась с тем, что муж не дарит мне подарков и не поздравляет ни с Новым годом, ни с годовщиной свадьбы, ни с 8 марта, ни с Днём святого Валентина. И оставался лишь единственный праздник, о котором он не мог забыть по объективной причине, так как это означало бы, что ему нужно было забыть о себе, любимом. Это был день рождения. И, соответственно, прикинуться валенком в тот день Андрею было сложно, так как это дало бы мне полное право не поздравлять и его тоже. Но муж и из этой ситуации нашёл такой выход, что в итоге я сама настояла на том, чтобы он не дарил мне подарков. Правда, случилось это где-то лет через семь после нашей свадьбы.
А дело было в том, что накануне дня рождения муж забирал из конверта с семейными деньгами самую крупную купюру. Или несколько крупных купюр со словами:
– Я же должен купить тебе подарок! – и уходил.
А возвращался он всегда пьяный и без денег. А на следующий день вручал мне какую-нибудь безделушку, купленную за гроши в переходе метро. И, естественно, вместо радости подобный подарок вызывал во мне лишь возмущение.
– Ты же вчера взял из конверта пять тысяч рублей! – упрекала я мужа. – А этот брелок для ключей стоит от силы пятьсот рублей! Где же сдача?
– У попа сдачи не бывает! – всегда отвечал муж. – Ты же сама хотела получить подарок на день рождения! Так чем же ты теперь не довольна?
– Я недовольна тем, что ты пропил семейный деньги, а мне купил какое-то барахло, которому место в мусорной корзине!
– Ну, тебе не угодишь! – сварливо отвечал муж.
И я продолжала терпеть подобное отношение к себе, так как надеялась, что со временем благоразумие и моё внимание к мужу сделают своё дело. Ведь я же всегда покупала ему только хорошие и качественные подарки, а главное, всегда учитывала его вкус. Он же, казалось, покупал мне эти безделушки лишь для того, чтобы я отвязалась от него со своими просьбами. И в итоге он этого добился. Однажды я сказала мужу, что не нужно дарить мне никаких подарков, потому что финансовая ситуация в нашей семье не позволяет выбрасывать деньги на ветер. И Андрей с радостью воспринял эту новость. И лишь я, дура, продолжала делать ему скромные подарки на каждый праздник, так как мне совесть не позволяла наплевательски относиться к своему мужу, который явно не заслужил хорошего к себе отношения. Только всё это произошло чуть позже. А пока мы жили на съёмной квартире, муж ещё пытался поддерживать иллюзию нормальных семейных отношений, иногда вспоминая обо мне, но только лучше бы он этого не делал, так как то, что в понимании Андрея было попыткой угодить мне, на самом деле таковым не являлось.
Наступил 1998 год. Тяжёлый мучительный год, который принёс всему нашему народу мучительные испытания в виде страшного дефолта. Но ещё до того, как все мы пострадали от экономических проблем в стране, меня ждал ряд других испытаний, причиной которых был мой муж, но справляться с которыми, к сожалению, мне приходилось в одиночку.
В канун 8 марта муж вернулся с работы пьяным и не счёл нужным поздравить меня с предстоящим праздником. Ну да я привыкла к отсутствию подобного внимания, поэтому даже не расстроилась.
Взяв с кухни свою пол-литровую кружку, Андрей завалился на диван, чтобы скрасить свой вечер ещё и бутылкой пива. Я же покормила Алёну и посадила её в кресло поиграть. А сама пошла в ванную, чтобы вручную стирать бельё, так как стиральной машинки в съёмной квартире не было.
Я полагала, что напившись, муж уснёт, и наш вечер пройдёт относительно спокойно, но моим надеждам не суждено было сбыться, потому что очень скоро я услышала громкий плач Алёны и пулей выскочила из ванной.
Я увидела дочь на полу, а рядом с ней валялись осколки разбитой кружки мужа. Левая ручка у Алёны была в крови, и когда я взглянула на рану, то чуть не потеряла сознание от ужаса. Крохотная ручонка дочери была порезана до самого мяса одним из осколков кружки. И как бы мне не было страшно, поддаваться панике времени не было.
Я схватила Алёну на руки, отнесла в комнату и усадила в кресло. Затем я достала стерильный бинт и прикрыла её рану.
– Что здесь случилось? – крикнула я на мужа, беря Алёну снова на руки и придерживая бинт, чтобы остановить кровь.
– Я велел Алёне отнести кружку на кухню, чтобы ты её вымыла, – еле ворочая языком, ответил Андрей.
– А сам дойти до кухни ты не мог?
– А что не так? Ребёнок должен с малолетства привыкать выполнять приказания отца!
– Но Алёне всего полтора года! В таком возрасте детям нельзя давать в руки бьющуюся посуду!
– Да она сама захотела отнести! – начал нести чушь муж, лишь бы выгородить себя.
– Знаю я, чего она хотела! – выкрикнула я и убрала бинт, чтобы снова взглянуть на рану.
Я надеялась, что в первый раз мне только показалось, что порез был глубоким, а на самом деле это всего лишь царапина. Но это была не царапина. Нужно было немедленно отвезти Алёну к врачу, но сделать это вместе с мужем, не стоящим на ногах, было невозможно. У меня не было даже телефона, чтобы вызвать скорую помощь. И тогда я побежала к соседке, которая, по счастью, была медсестрой.
Несмотря на предпраздничный день, эта девушка оказалась дома, и я в нескольких словах рассказала ей о произошедшем несчастье. Соседка тут же поспешила за мной, осмотрела Алёну и подтвердила, что девочку нужно срочно отвезти в больницу.
– Не волнуйся, Олеся, – сказала соседка. – Я знаю, у кого в нашем доме есть телефон, и сама вызову скорую помощь. А вы пока собирайтесь, чтобы, как только машина приедет, сразу же ехать в больницу.
И едва соседка вышла из нашей квартиры, я принялась одеваться и собирать дочь.
Машина скорой помощи приехала очень быстро и отвезла нас в больницу. И снова на моё счастье дежурным врачом в тот день был заведующим хирургическим отделением – заслуженный врач нашего города и мой старый знакомый Алексей Николаевич Серебряков.
Этот врач оперировал ещё моего папу, когда у того вырезали аппендицит. И ещё я знала Алексея Николаевича потому, что он был мужем тёти моей школьной подруги Аллы. Я даже бывала в гостях у него дома и знала всю его семью. И если бы мне дали возможность выбрать врача, которому бы я без колебаний доверила жизнь своего ребёнка, то я бы однозначно назвала имя Алексея Николаевича. И как только я увидела его, то поняла, что всё будет хорошо.
И хотя моё сердце готово было разорваться на части от переживаний за Алёну, и я бы предпочла отрубить себе руку, если бы это позволило избавить мою дочь от страданий, выпавших на её долю, умом я понимала, что судьба и так уже много сделала для того, чтобы исправить тот вред, который причинил Андрей своему ребёнку. Дочь была в хороших руках, и мне оставалось только помочь ей пережить этот кошмар.
Алексей Николаевич велел мне стоять рядом с дочерью, пока он будет накладывать швы. И хотя я предпочла бы не видеть этого, но никого другого, кто бы мог поддержать Алёну в эти ужасные минуты, рядом не было.
Дочь плакала, не переставая, а я, не сдерживая слёз, повторяла ей:
– Не плачь, солнышко моё! Мама рядом. Мама никуда не уйдёт.
Умелые руки Алексея Николаевича сделали своё дело, и вся процедура заняла менее получаса. И вскоре мы с Алёной на автобусе уже ехали домой, к нашему бессовестному папе, который был готов за выпивку продать всю свою семью, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. И я думаю, что он до конца своей жизни не почувствовал ни единого укола совести за то, как он поступил со своей дочерью, потому что шрам на руке у Алёны остался на всю жизнь. Но ещё больший шрам остался у меня на душе, потому что я до сих пор ругаю себя за то, что оставила тогда Алёну и Андрея в одной комнате. Я надеюсь, что дочь не очень страдает из-за своего шрама и стараюсь покупать ей красивые браслеты, чтобы с их помощью она смогла прикрыть порез на своей руке, которую повредила по вине пьяного отца, напившегося до такого состояния, что он был даже не в состоянии отвезти её к врачу.
Но все эти ужасные события марта 1998 года были лишь началом череды горестей и неудач, которые преследовали меня благодаря безалаберности и эгоизму мужа.
Едва закончились наши с Алёной визиты к врачу, и швы на её ручке были сняты, необходимо было переключиться на прохождение другого испытания в виде государственных экзаменов в Юридической Академии.
Из-за рождения Алёны я уже не могла посвящать учёбе достаточно времени, чтобы получать отличные оценки как раньше, но хорошисткой я всё же оставалась. И к экзаменам я тоже была готова очень неплохо. Андрей же давно скатился в троечники и держался в Академии лишь благодаря моим письменным работам и конспектам.
Однако на государственных экзаменах тетрадками жены не помашешь. Поэтому Андрей снова вспомнил о своей благодетельнице Наталье Владимировне и позвонил ей, умоляя как-нибудь помочь. И та поинтересовалась, какие преподаватели будут принимать у него экзамены, и пообещала кое-кому из них позвонить. А заодно Наталья Владимировна поинтересовалась моими успехами и моими преподавателями. И Андрей, как обычно, выложил ей всё как на духу. Он вообще не считал нужным умалчивать о моих делах, рассказывая любому, кто готов был слушать, не только детали моей биографии, но и самые интимные тайны, о которых я не решалась говорить ни одной подруге.
Но об этом я, как всегда, узнала постфактум. А в то время я каждую ночь готовилась к экзаменам, и три из них я благополучно сдала на пятёрки. А на четвёртом предмете произошла настолько неприятная ситуация, что я долго не могла прийти в себя и понять, почему преподаватель позволил себе при всём честном народе так меня унизить.
Последним предметом у нас был уголовный процесс. На мой взгляд, один из лёгких предметов, который я очень хорошо знала. Но когда я вышла отвечать перед экзаменационной комиссией и открыла рот, пожилая женщина – преподаватель, которая на первом курсе вела у нашей группы «Судопроизводство» и всегда очень хвалила меня, неожиданно перебила мою речь, не позволив закончить даже первое предложение.
– Такие студенты, как Вы, – позор для нашей Академии! Как у Вас только хватило наглости прийти на этот экзамен! Да если бы у Вас было хоть немного совести, то Вы бы давно забрали свои документы и покинули это прекрасное учебное заведение, а не заставляли бы нас терпеть Ваше общество и слушать ту ересь, которую Вы сейчас несёте!
И так далее в этом духе. Эта женщина говорила о том, какой я – плохой человек и недостойна даже находиться в этой аудитории. Гнев и злоба сочились из уст и глаз этой женщины. Она брызгала слюной, но продолжала поносить меня на чём свет стоит. А я даже не решалась ничего сказать. Лишь сидела, понурив голову, не в силах понять, в чём же состоит моя вина. Но стоило этой женщине замолчать, как я снова пыталась вернуться к ответу на вопросы своего билета.
– Молчать! – тут же рявкнула она, снова брызгая слюной. – Вот нахалка! Вздумала перебивать преподавателя!
И далее следовала новая порция оскорблений.
Сидящие рядом преподаватели, вероятно, как и я, тоже не были в курсе причины подобного поведения их коллеги, которая, к сожалению, на этом экзамене являлась председателем комиссии. Эти люди аккуратно пытались заступиться за меня, уговаривая разъярённую женщину дать мне возможность ответить на билет, но та была непреклонна, заявляя, что меня нужно с позором выгнать из Академии.
Худо-бедно эта дама выговорилась и после долгих уговоров своих коллег милостиво позволила мне всё же ответить на свой билет.
Мне не было задано ни одного дополнительного вопроса. Едва я закончила ответ, меня попросили выйти из аудитории. И пока я ждала результатов экзамена, все ребята из нашей группы пытались успокоить и утешить меня. Они тоже не понимали, что произошло, и списывали подобное поведение преподавателя на проявление старческого маразма. Только легче от этого мне не становилось.
А когда нас всех пригласили обратно в аудиторию, чтобы услышать свои оценки, то я готовилась к самому худшему.
Когда преподаватель-мужчина стал оглашать наши интеллектуальные достижения и дошёл до моей фамилии, то замялся. И слово взяла та самая женщина, которая час назад так усердно унижала меня.
Она сказала, что хотела поставить мне «два», так как другой оценки я не заслужила, но лишь благодаря уговорам своих коллег, она милостиво поставила мне «три». Но вынуждена при всех заметить, эта отметка не является объективной, так как чересчур завышено оценивает мои знания.
Я готова была провалиться сквозь землю. Мне хотелось умереть от стыда и унижения, причину которых я так и не могла понять. А когда я приехала домой и обо всём поведала мужу, тот простодушно ответил:
– Это Наталья Владимировна ей позвонила.
– А зачем Наталье Владимировне звонить моему преподавателю? – удивилась я.
– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Но когда я звонил ей, то она поинтересовалась о том, как ты учишься, и кто будет принимать у тебя экзамены.
– И ты ей сказал?
– Да! А что в этом такого?
– А зачем ты вообще звонил Наталье Владимировне? – стараясь сдержать гнев, поинтересовалась я у мужа, потому что его переговоры со старой знакомой за моей спиной стали для меня полной неожиданностью.
– Ну, я волновался перед госэкзаменами и хотел, чтобы она мне помогла. Хоть она и не работает больше в Академии, но связи-то у неё должны были остаться!
– А что же ты ей обо мне наговорил такого, что она так подставила меня?
– Ничего! – снова простодушно ответил муж, да только верить ему было нельзя.
Он мог наврать Наталье Владимировне с три короба и, используя свою извращённую фантазию и дурацкое чувство юмора, мог выставить меня в таком свете, что эта женщина стала видеть во мне исчадие ада, которое она была просто обязана уничтожить любыми доступными способами. И в этом она преуспела: опозорила меня перед тремя десятками студентов и несколькими преподавателями, и в качестве бонуса испортила мне диплом, влепив тройку по специальности, по которой, кстати, я планировала пойти учиться в аспирантуру. А мой разлюбезный муж опять остался в стороне, словно невинный агнец, которого злая жена напрасно в чём-то обвиняет.
И самая неприятная ирония этой ситуации состоит в том, что благодаря обращению к Наталье Владимировне Андрей, действительно, очень хорошо и легко сдал государственный экзамены, не приложив к этому никаких усилий.
После каждого экзамена он, радостный, возвращался домой и с гордостью рассказывал о том, как ему повезло. По всем вопросам, на которые ему пришлось отвечать, он говорил не больше двух-трёх предложений, после чего его хвалили и отпускали. А затем он получал «заслуженную» четвёрку и летел домой белым лебедем.
Но когда я пыталась подробно расспросить мужа, что именно он отвечал на тот или иной вопрос, чтобы выяснить, в чём причина его столь феноменального успеха, он начинал нести такую околесицу, что я говорила:
– Да тебе за такие ответы двойку нужно было поставить! Ведь в законе по этому поводу совсем другое написано!
– Это ты ничего не знаешь! Тебе «два» нужно ставить! А я всё правильно ответил! Ты бы слышала, как меня хвалили! – горделиво отвечал Андрей.
И тогда я начинала думать, что, действительно, что-то перепутала, когда читала законодательство, а мой муж, надо полагать, просто обладает сверхспособностями и умудряется с лёгкостью запоминать учебные материалы, едва взглянув на них.
Но на поверку всё оказалось гораздо проще. Вместо того чтобы реально готовиться к государственным экзаменам, он переложил свои заботы на Наталью Владимировну, которая уж постаралась удружить своему любимцу. Только вот почему я оказалась крайней в этой ситуации, было непонятно. Ведь Наталья Владимировна знала и меня тоже и, как я полагала, знала лишь с хорошей стороны. Зачем было ей подкладывать мне такую свинью? Что она от этого выигрывала – непонятно.
Но опять же, я не знаю, что говорил обо мне за моей спиной Андрей. А пытаться выведать это у него было бесполезной затеей. И эта показная простота и, якобы, добродушие, бесили меня больше всего.
Я столько сил отдавала учёбе, я так дорожила своими отношениями с одногруппниками и расположением преподавателей, которые постоянно хвалили меня и ставили моё усердие другим в пример, что эгоистичный поступок Андрея, вследствие которого меня прилюдно втоптали в грязь, так сильно ранил меня, что я снова захотела вычеркнуть этого человека из своей жизни. Если бы у меня был хоть какой-нибудь доход и крыша над головой, откуда меня бы не могли в любую секунду выгнать, я бы тотчас вышвырнула Андрея и все его вещи на улицу и больше никогда бы не подпустила к себе.
И итоге в моём сердце произошёл такой надлом, что я просто не знала, как быть. Андрей стал мне настолько противен, что я даже не могла заставить себя смотреть в его сторону. Но и жить самостоятельно с полуторогодовалой дочерью на руках возможности у меня не было. И потому я, как могла, старалась загасить в своём сердце бушующее пламя, дав себе зарок развестить с мужем, как только встану на ноги. И эта мысль помогла мне справиться со своей болью. Через три недели я даже снова стала разговаривать с мужем, хотя до этого просто не могла заставить себя перемолвиться с ним и парой фраз. Я боялась, что каждое моё слово, каждое моё движение мгновенно станут достоянием общественности, потому что Андрей постарается сообщить об этом всему миру. И при этом он снабдит своё повествование таким количеством комментариев, что на выходе я снова предстану перед всеми этаким монстром и каждый будет считать своим долгом уничтожить меня.
Но потом боль стала притупляться, тем более что на моём горизонте замаячило новое эпохальное событие: выпуск из Академии и получение диплома.
В день, когда нам вручили дипломы об окончании Академии, мы долго не могли разойтись. Выпускники нескольких групп стояли в коридоре и наперебой делились впечатлениями и планами. Все общались друг с другом, стараясь наговориться на целую жизнь вперёд. А у меня сердце щемило от ощущения предстоящего расставания с людьми, с которыми я успела подружиться за эти пять с половиной лет. И тут неожиданно я услышала чей-то мужской голос.
– Тут поступило предложение отметить получение дипломов в ресторане.
Я даже не успела сообразить, от кого исходили эти слова, потому что народ сразу же подхватил эту идею.
– Да, нужно собраться, – говорили все, и я в том числе.
Андрей тоже поддержал эту идею, что было неудивительно, так как для него был хорош любой повод, чтобы выпить.
И хотя я понимала, что денег у нас с Гулькин нос, я не могла упустить случай хоть на немного продлить свою студенческую жизнь.
Решено было скинуться по сто долларов с человека. А Максим Липатов из нашей группы вызвался всё организовать, объясняя это тем, что у него есть хороший знакомый в одном из ресторанов на Преображенке, который всё сделает в лучшем виде и при этом предоставит нам хорошую скидку.
И расставшись с последней заначкой, которую я собрала из своих ежемесячных пособий на ребёнка, я сдала деньги за себя и за Андрея, чтобы через пару дней сходить в ресторан вместе со своими бывшими товарищами по учёбе.
В тот день я надела своё единственное нарядное платье тёмно-бардового цвета, а Андрей надел один из своих парадно-выходных костюмов. Дочь я отвела родителям, после чего мы с мужем поехали в ресторан.
Добравшись до места и войдя внутрь, я поняла, что, вероятно, напрасно решила расстаться с последними деньгами, потому что из нашей группы было лишь три человека, включая меня. Одна девочка пришла с мужем, а другая без пары, потому что в тот момент она ещё не была замужем. И ради встречи с этими людьми не стоило расставаться с последними деньгами, потому что с незамужней девушкой мы и так постоянно общались, а замужняя была новенькой в нашей группе и всегда держалась особняком. Остальные же присутствующие в ресторане были мне незнакомы, так как все они учились в других группах. Причём Макса Липатова в зале тоже не было, что окончательно меня удивило.
Но дело было сделано, деньги уплачены, и потому я надела на лицо улыбку, села за стол и начала есть и пить вволю, общаясь с двумя знакомыми девушками.
Андрею же повезло больше. Из его группы пришло много человек, и потому ему было с кем пообщаться и повеселиться. А через некоторое время начались танцы, и мне снова пришлось отплясывать в одиночестве, пока мой муж заливал глаза, сидя в компании своих приятелей.
Однако время моего веселья было ограничено, потому что нужно было возвращаться за дочерью, и потому я всё время поглядывала на свои наручные часы, надеясь выкроить лишнюю минутку. И в этот момент ко мне неожиданно подошёл незнакомый молодой человек, увидев которого я в первую секунду обрадовалась, так как решила, что наконец-то кто-то захотел пригласить меня на танец, но парень поспешил развеять мои мечты.
– Мы собираем деньги, чтобы отблагодарить музыкантов. Так что с тебя двести тысяч.
– Но у меня нет такой суммы! – ответила я, не зная, куда спрятаться в этой неловкой ситуации.
– А твой муж сказал, что деньги у тебя, и ты сдашь за вас обоих, – продолжал настаивать молодой человек.
– Но у меня нет ни кошелька, ни даже карманов! Вот, посмотрите! – воскликнула я, показывая на своё платье, в котором и носовой платок негде было спрятать.
– Но твой муж отправил меня к тебе, – не успокаивался молодой человек.
– Давайте, я лучше сама поговорю с ним, – ответила я, направляясь из танцевального зала в банкетный.
Я подошла к Андрею, который с рюмкой в руке о чём-то оживлённо беседовал с другим молодым человеком с остекленевшим взглядом.
– Ко мне тут подошёл один парень, – начала я разговор, обращаясь к мужу. – И попросил сдать деньги, чтобы отблагодарить музыкантов. Зачем ты сказал ему, что деньги находятся у меня?
– А что ещё я должен был сказать? – ответил муж, невнятная речь которого показывала, что ему больше не нужно наливать.
– Не знаю. Но в любом случае, кошелёк у тебя. Ты мог бы заплатить меньшую сумму, объяснив, что у нас нет денег.
– И ты хотела, чтобы я отдал последние деньги?
– Нет, конечно! Но ты должен был сам придумать какую-нибудь отговорку, а не переводить стрелки на меня!
– А ты сама ему ответить не можешь?
– Но почему это должна делать я, когда он обратился к тебе?
– Но я ему уже ответил.
– Ты не ответил! Ты поставил меня в неловкую ситуацию, заявив, что я могу всё оплатить.
– Но я же сохранил деньги!
– Но какой ценой! Ты снова выставил меня жадной стервой перед чужими людьми, хотя именно я оплатила для тебя этот банкет! – возмутилась я, но пристыдить мужа этими словами мне не удалось.
Так что единственное, что оставалось сделать в этой дурацкой ситуации, так это быстренько убраться отсюда.
– Ладно, хватит разговаривать, нужно уходить, пока парень снова не подошёл к нам за деньгами. Нам всё равно пора ехать за дочерью, – сказала я, приподнимая мужа за локоть.
– А на посошок? – произнёс Андрей фразу, означавшую, что спорить бесполезно.
– Давай пей быстрее на свой посошок и пойдём.
После этих слов Андрей снова наполнил рюмку водкой и, чокнувшись со своим приятелем выпил. Я же быстренько нашла девчонок из своей группы, попрощалась с ними и снова побежала к мужу, чтобы увезти его домой, пока к нам снова кто-нибудь не подошёл и не потребовал уплатить деньги, которых у нас не было.
Вот так я и жила. Лавировала между своей порядочностью и интересами мужа, чью репутацию я старалась беречь любой ценой. Но порой по его милости я попадала в такие неприятные ситуации, что выбираться из них мне приходилось с очень тяжёлыми потерями.
Обычно в день зарплаты муж не возвращался домой. Точнее, он не возвращался ко мне, а ехал ночевать к своей матери. И в течение нескольких дней после зарплаты он тоже не приезжал. И лишь когда его карман пустел, Андрей вспоминал, что у него есть жена и дочь. И поскольку без денег он не был нужен своей матери, которая откровенно прогоняла его, тот сразу же ехал ко мне, потому что знал, что без ужина я его никогда не оставлю, даже если мне самой придётся потом ложиться спать на голодный желудок.
И вот в очередной раз я ждала возвращения мужа с остатками зарплаты, которые полагались мне и дочери. И наконец, он появился на пороге.
– Привет! – сказал он, заходя в комнату. – Я привёз тебе подарок.
– С чего бы это? – подозрительно поинтересовалась я, успев отвыкнуть от знаков его внимания.
– Да вот подвернулся случай порадовать тебя, – улыбаясь, произнёс муж, доставая из пакета большую плоскую картонную коробку.
– Что это? – спросила я, беря в руки подарок.
Медленными движениями я открыла коробку, ожидая, что оттуда выпрыгнет лягушка или выползет гадюка, потому что чувство юмора у Андрея в отношении меня было своеобразным, и я бы совершенно не удивилась, если бы под картонной упаковкой скрывались бы какие-нибудь ползучие или прыгающие гады. Но в коробке оказалась сковородка.
Признаться, я люблю практичные подарки. И получая их, всегда радуюсь больше, чем когда мне вручают банальные и бесполезные сувениры, которые я, каюсь, при случае стараюсь передарить или выкинуть. Но в этот раз всё было иначе.
Разглядев купленную мужем сковороду, я испытала такое разочарование, что в пору было разреветься. Вещь, которую я держала в руках, по толщине напоминала лист фольги, и я даже не могла представить себе, что можно на такой сковородке приготовить. Забегая вперёд скажу, что даже разогревать готовое блюдо на ней было невозможно, потому что всё моментально пригорало.
– Зачем ты это купил? – разглядывая сковородку со всех сторон, спросила я мужа.
– Для тебя! – произнёс Андрей, и выражение его лица было таково, словно он совершил подвиг, требующий немедленной награды.
– Но у нас есть сковородка, а свободных денег нет! Нам ещё за квартиру платить! Ты принёс деньги? – сразу же спросила я его.
– Да! Вот возьми, – сказал муж, доставая купюры из кармана рубашки.
Пересчитав полученные деньги, я обомлела.
– А на что мы будем жить целый месяц? Здесь же всего пятьсот двадцать тысяч! Пятьсот нам нужно отдать за квартиру, и остаётся всего лишь двадцать тысяч! А это: литр молока и буханка хлеба! Где остальные деньги?
– А сковородку тебе, думаешь, я на что купил?
– Да зачем мне эта сковородка? К тому же с таким тонким дном? Отнеси её обратно в магазин и верни деньги! – заявила я мужу, убирая сковородку обратно в коробку.
– Я не могу вернуть за неё деньги, потому что я купил её не в магазине, а на улице, – непринуждённым тоном ответил муж.
– А зачем ты вообще что-то покупал с рук?
– Потому что мне предложили! – горделиво ответил Андрей. – Я шёл с работы, и у метро мне предложили купить сковородку для жены. То есть для тебя! Скажи спасибо, что я не купил их две, хотя мне предлагали!
– Я не пойму, у тебя совсем мозгов нет, что ли? – напустилась я на мужа. – Нам еду покупать не на что, а ты разбрасываешься деньгами направо и налево, покупая на улице втридорога бесполезное барахло! А питаться мы целый месяц чем будем?
– Экономь! – тут же заявил муж. – Моё дело принести тебе деньги, а твоё дело тратить их так, чтобы хватило до следующей зарплаты!
– Да в том-то и дело, что ты их не донёс! – стала упрекать я мужа. – Если бы ты мне приносил всю зарплату, то у нас и проблем бы не было. А ты большую часть денег отдаёшь своей матери, которая, между прочим, выгнала меня с грудным ребёнком на улицу! И даже ту малую часть денег, которая полагается мне, ты всё равно стараешься истратить не пойми на что! И вот теперь ты сам скажи мне, на какие шиши мне покупать еду для тебя?
– А это уже твоя проблема! Ты у нас заведуешь ведением семейного бюджета. Я свои обязанности выполнил, отдав тебе деньги, а уже ты должна распределять их так, чтобы каждый день, когда я приезжал с работы, на столе был ужин. А остальное меня не касается! – грубо оборвал меня муж, не позволив высказаться.
