Степан Витальевич Кирнос
Во имя порядка. Кузница судеб
«Лучше момента не будет!», – подумал Маттоми и скинул с себя вуаль невидимости.
Клинок длинного железного меча сверкнул с удивительной скоростью, рассекая ткань хитона и напиваясь крови. Ещё одно движение и оружие превращается в иглу, прошившую плоть сектанта. Маттоми схватил хрипящее тело и откинул в сторону. В этот же момент слетела и магия зелья, делающая его прозрачным.
Охотник бросился вперёд, и одной секунды ему бы хватило, чтобы прикончить врага, но тот с неестественной скоростью развернулся и блокировал удар.
– Вот она пташка, которая сбежала! Придётся тебе крылья переломать! – с силой он отпихнул охотника, вздев шестопёр в боевом положении.
– Я тебе не добыча! – крикнул Маттоми.
На стороне парня его скорость и ловкость, которую он попытается использовать в полной мере. Маттоми прощупал его оборону скоротечными выпадами, но враг всё отбил. Моментом позже он сам уходил от летающего убийственного шестопёра, что с лёгкостью проломит ему череп или сломает рёбра.
Маттоми подцепил острием коврик и швырнул его. Тряпка спутала движения начальника, но он не потерял в эффективности. Отведя выпады Маттоми, он отступил и восходящим ударом едва не раскрошил челюсть парню – сталь прошла в сантиметре от подбородка.
– Я уничтожу тебя! – кричит враг, крутясь и разбрасывая шерстинки с воротника.
Клинок высек порез на кольчуге, но не пробил её. Рассвирепевший охотник отскочил назад и допустил ошибку – позволил эмоциям взять верх. Меч рассёк воздух и врезался в плечо противника острием, распоров пару колец и рассекая плоть.
Враг и не заметил боли. Он отбросил железяку и уверенно пошёл добивать охотника, который встал возле шкафа, сверкая обнажённым кинжалом. Со скоростью вихря враг кинулся к Маттоми, но охотник потянул за мебель и обрушил на мужика шкаф с вещами, лишив того мобильности. Неприятель не успел уйти от падающего шкафа и деревянные дверцы вдарили ему по лицу. Попытавшись избавиться от помехи, он попытался развернуться, но не успел… телом он ощутил холод стали – кинжал распорол кольчугу и прошёл в плоть. Затем ещё один «поцелуй» металлического жала и жизнь стала покидать врага. С хрипом и захлёбываясь горлом пошедшей кровью, начальник снова попытался атаковать, но руки обмякли, и он не смог даже булавы поднять. Пройдя пару шагов, он рухнул наземь, выронив оружие.
– Вот теперь я получил своё «досрочное», – иронично бросил Маттоми.
Охотник заметил на столах часть бумаг. Он схватил их второпях кипу листов, засунул их в кисет и бросился прочь. Звуки доносят битву, ухо ловит кровавую бойню, которая хлещет в стенах тюрьмы. Но Маттоми понимает, что сколько бы не длилось сражение, оно будет проиграно – сколько бы много заключённых не было, они не смогут одержать победу – их попросту перебьют.
Схватив всё нужное и порывшись в сундуке, он нацепил на себя странное кольцо, найденное в кармане начальника тюрьмы. Выбив узкое окно, мужчина подставился пронизывающему горному ветру, глазам предстала низкая горная местность, под которой пологом располагается целая серо-зелёная долина.
– Пора вернуть себе свободу.
Маттоми стал медленно продвигаться по широкому карнизу. Колкий холодный ветер то и дело пытался скинуть его вниз, на скальную поверхность, но он держал себя. Миновав длинную дорожку, он оказался за основными зданиями, над черепичной крышей постройки, охватывающей внутренний двор открытым квадратом. Там внизу кипел страшный бой – стражники топили в крови многочисленных заключённых, те же отвечали сумасшедшим убийственным натиском – кинжалами, заточками и захваченным оружием уничтожали своих истязателей.
– Вперёд! – раздался крик и Маттоми увидел, как на крышу, на специально устроенные парапеты выбежали воины, защищённые лёгкими кожаными доспехами и вооружённые луками.
Выйдя, они выстроились в ровные порядки и достали стрелы из колчанов.
– Всем приготовиться! – разнеслась над крышей команда и лучники стянули луки… ещё миг и перистая смерть унесёт множество жизней.
Он увидел, куда направлен один лук – наконечник стрелы смотрит прямо на тёмную аэтерна, что филигранно работает кинжалом, пробиваясь сквозь воинов «железной короны». Маттоми, вспомнив долг спасения, он решил действовать.
Очутившись у самого края, он спрыгнул на крышу и полетел вниз. На ходу он подхватил лучника и потянул того за собой. Раздался свист – часть сражающихся легла на холодный камень. Маттоми же приземлился прямо на врага, приложив его со всей силы лицом о землю. Разнёсся противный хруст, и враг больше не встал. Маттоми поднял взгляд и увидел, что среди сумбурной толпы сражающихся Фариам всё ещё сверкает кинжалом, рассекая вражью тьму.
«Хорошо… очень хорошо», – радостно подумал Маттоми и сжал пальцы на излюбленном оружии.
Кривое древко лука отлично легло в ладонь, стрела словно сама легла на тетиву и вот охотник уже сам орудует смертоносным оружием. Перекинув колчан, он стянул лук и отпустил тетиву. Невообразимо быстро кладётся новая стрела и со свистом отправляется в полёт. Острие пробивает горло лучника на парапете и тот хрипящий валиться с ног. Затем ещё один пал как подкошенный. Мужчина разворачивается и стал пускать стрелы в стан врагов, там, где бьётся Фариам. Стрелы одна за другой «легли» в тела воинов Королевства, оберегая Фариам подобно одеялу.
Ватир рядом с девушкой крошит кости массивным куском разорванной трубы, незнамо откуда вырванным. Сжав его покрепче, он отбивает выпад меча и что есть силы обрушивает металл на голову воина. Голова хрустнула и разлетелась кровавыми брызгами. Резко обернувшись он выпускает её из рук. Труба пролетела в метре от аэтерна и оборванным куском врезалась прямо в грудь стражника. Его доспехи выдержали этот удар, но вот рёбра сокрушились и из-за неистовой боли он больше не был способен продолжать сражение.
Присоединившись к девушке, трое стали пробиваться к воротам. Позади них тюрьма из огромного здания, встроенного прямо в скалу, выплеснула толпы вопящих и орущих порождений мрака, похожих на арпов. Они столкнулись в освобождённых людей, замерцали клинки, по брусчатке потекли реки крови, спустя миг десятки искромсанных тел пали на камень.
Трое оказались у врат, лишь замок на них закрывал путь к свободе. Фариам вынула ту самую стекляшку и откупорила, отчего воздух напомнил шипящий аромат кислоты.
– Лей! – инстинктивно крикнул Маттоми.
Когда замок пал, и ворота были распахнуты силой ватира, путь к свободе был открыт. Все выжившие моментально бросились наутёк, вдыхая холодный горный воздух свободы, перед ними лежит теперь целый Эндерал, а позади монструозная тёмная тюрьма на фоне острых скал.
– Куда мы подадимся?! – спросила Фариам.
– Пойдём к Кроссватчу! – на бегу крикнул Маттоми. – Подадимся легиону!
Глава 4. На передовой северного фронта
Спустя неделю. Лагерь легиона
– Итак, таким образом сбежали, а затем, питаясь ягодами и охотясь на всякую живность, выбрались на нас? – смутился крупный мужчина, на котором алая тога, поверх которой меховой плащ, гневно продолжив. – Вы прошли весь Шепчущий лес в обносках. Вы хотите, чтобы я в это поверил?
– Да… мессир дознаватель. Всё так и было, – осмотревшись внутри светлой палатки, ответил он.
Перед Маттоми лишь деревянный стол, к которому привязаны его руки. Светло-красного цвета «стены» палатки слабо развивались под движениями ветра. Перед ним высокий, крепкий и широкоплечий мужик. Его отличительные черты – короткая военная стрижка, грубых черт лицо и суровый взгляд голубых очей.
– Ты меня за дурака держишь? Ты мне говоришь, что вы спокойно прошли через зону, которая кишмя кишит мертвецами, врагами и нечистью. Да и жрать там нечего. Ты что мне за хрень несёшь? Да повязали тебя ещё и с ватиром!
– Нет, мессир. Вы посмотрите на меня, – Маттоми мотнул головой, показывая на испачканную домотканую рубаху. – Вы хотите сказать, что я вражеский агент? Да ещё и приковылявший с обессиленной темной аэтерна? Да я же вам говорю – мы нахлебались зелий невидимости и шли. А наше питание составили крайне полезные коренья и то, что удалось зарубить. Знаете, мясо гнойного жука особенно вкусно после костерка, а если добавить ещё и лунную морковь, так вообще пальчики оближешь! – сыронизировал Маттоми, чествуя, что идея податься легиону была ошибочной.
– И вот, что же с тобой делать?
– Накормить и отпустить, – Маттоми обратился к галереям памяти, как он, Фариам и ватир пробирались сквозь лес.
Едва ли его отпустят воспоминания, как он спасал девушку от восставших мертвецов, окруживших её в чащобе, и сам не забудет, как Фариам и ватир сошлись с огромным монстром, сшитым из разных кусков полоти и орудующим тяжеловесной дубиной. Вместе они пили из одной бутылки зелья невидимости, он добывал ингредиенты для нового магического варева, а аэтерна делала снадобья, которые помогали им выжить. Он же для неё сделал одеяло из шкур волков, чтобы она не мёрзла. Путь через лес не был лёгким, он заставил их голодать и испытывать страшный холод, но они выжили… действуя вместе и помогая друг другу. Навечно в его памяти останется её улыбка, когда он смог притащить жирного кроля, чьё мясо было намного приятнее жёсткой волчатины. Он знал, что улыбка аэтерна из расы «тёмных» слишком дорогого стоит. Всё закончилось тем, что легион сам на них вышел – они налетели прямо на патруль, который недолго думая повязал их и отправил на допросы.
– Зачем вы всё в это ввязались? – потерев ладони, спросил воин. – Разве какому-то охотнику есть дело до политических дел? Действительно, ваша история слишком фантастична.
– Из-за отца. Я ему должен… должен помочь, поэтому я и пошёл на это долбанное собрание! – вскрикнул Маттоми, подавляя образы и картины прошлого, принёсшие, самобичевание, боль и стыд…
«Отец… прости», – извинился мысленно охотник, чувствуя горечь вины.
Сам же воин перед Маттоми уже битый час расспрашивает его как всё произошло. Слишком фантастический рассказ получался, и охотник сам это понимал. Целые сутки он уже как пленник – конечности, кожу терзает мороз. На дворе уже зима и Солнечный берег с частью северных земель укутались в снега, пока в остальной части страны стало предельно холодно. Его единственное желание – чтобы это всё быстрее окончилось. Запасться как будто горят от колких хомутов, живот крутит и сводит, а от каменного лица дознавателя тошнит.
Внезапно вход в палатку распахнулся и туда прошёл человек, несущий на себе регалии офицера – поверх тоги с меховым плащом увесистый медальон, с изображением орла с опущенными крыльями.
– Господин легат, – встал дознаватель.
– Сиди, – махнул офицер и холодно посмотрев на пленника, прильнул к уху воина, став ему шептать.
– Хорошо, – кивнул легионер и поднялся, обратившись к пленнику. – Для тебя сегодня отличный день. За тебя договорились. Да и за твоих чудаковатых друзей тоже.
Он подошёл к Маттоми и резким движением сдёрнул кинжал с пояса, направив его к запястьям. Хомуты разлетелись на куски. Наконец-то охотник ощутил долгожданную свободу, а само чувство освобождения разлилось по телу приливной волной теплоты и счастья. Вольно выдохнув, он только собирался уставиться «потолок» палатки, как его подхватили за руку и повели к выходу.
– Пойдёмте. С вами хотят поговорить.
Маттоми встал, ощутив приятную боль в ногах. Он искренне рад тому, что его мышцы вновь заработали после нескольких часов дознания. Быстро поспешив прочь, он прорвался через палатку, на встречу «прекрасному» утру в сердце Шепчущего леса. Его взгляд уставился в сиренево-синее небо, наполненное густыми едко-фиолетовыми облаками, слегка отражающими свет встающего солнца. Он безотрадно встретил разбитое мозаикой из-за тысяч искривлённых сухих ветвей небо, не несущие в себе не единой толики радости наступающего дня.
– Ох, как же тут… живописно.
Вдохнув тяжёлого, отравленного спорами воздуха4, охотник пошёл за легионером, углубляясь в витиеватые улочки между сотнями палаток. Осмотревшись, он узрел пару высоких худосочных мужчин, чей устрашающий вид лишь усиливается от длинного кафтана в пол и белой маски с длинной носом-дыхательной трубкой. Они встали на небольшом возвышении и внимательно наблюдали за каждым. Маттоми вздрогнул, когда его взгляд коснулся со взором безжизненно-чёрных стеклянных окуляров маски.
– Кто это?
– Местные… врачи. Они следят за тем, чтобы солдаты не болели… точнее отсеивают заболевших. А это их пост. Там за ними «лечебница» – клетка, в которой содержат больных.
– Прекрасно.
Множество солдат – везде и всюду. Маттоми немного смущает, что он оказался посреди лагеря, набитого воинами до краёв, как муравейник муравьями. Его взгляду предстают и палатки цвета алого, и светлого, и зелёного; парень теряется в знамёнах – изумрудная лилия, чаша на фоне двух скрещенных клинков, орёл Союза, шестерни на пару с молотами, геральдический ястреб и есть даже пурпурное сердце, пронзённое стрелами. И всюду воины – преимущественно легионеры, снующие полусгорбленные между палатками. Кто-то бежит по задачам, гоняемый приказами старших, другие несут что-то, третьи убирают территорию, четвёртые на малых импровизированных плацах отрабатывают приёмы. Под свинцово-сиреневым небом, окружённые иссохшим серым лесом, набитым монстрами, воины устроили огромнейший лагерь. К картине удрученности добавляет постоянный кашель воинов, их ржавая местами кольчуга, незаживающие ссадины на лицах, да и сами лики, давящие на душу отягощённостью. Ухом он прильнул к солдатским историям, от которых повеяло холодом:
– Слышал новость? Сэдрик умер.
– Как так приключился? Я только вчера с ним общался. Он хвастался, что кинжал добыл у врага.
– Патруль с ними отправился на север. Они наткнулись на укреплённый пост в каких-то руинах. Там они нашли какой-то странный кубок, но он оказался собственностью местного некроманта. Выжило лишь двое из двадцати…
– Ужас.
Он повернулся в сторону, и наткнулся на мрачную картину, где солдат пытался соскрести с миски куски примёрзшей каши. К нему подсел ещё один воин и они заговорили:
– Наш друг вчера слёг в лазарет.
– Что случилось с ним?
– Во время разведки боем он надышался споров этих проклятых грибов. Слышь, говорят, что в лазарете нет уже места для раненных и больных. Я смотрю ты пытаешься… поесть?
– Да. Нашему центросу не поставили еду, – миска со звоном полетела под ноги солдату. – В последнее время совсем плохо с пищей. Хлеб с плесенью, едим третий день пшеницу на воде.
Пройдя ещё пару метров по узкой дорожке между палатками, Маттоми услышал ещё один примечательный разговор, между солдатами в красных камзолах:
– Опять Компания зажмотила деньги. У меня меч скоро сломается, махать будет нечем.
– Говорят, что жалование выплатят лишь в половину.
– Пора увольняться со службы.
Обстановка действительно удручающая. Охотник здесь видит картину, полностью не соответствующую тому, что рассказывают в Арке и других частях страны. Там везде и всюду глаголют о скорой победе, среди роскошных улиц, с красивых мраморных балконов, политики вещают, что Эндерал вскоре сокрушит Железное Королевство… здесь же он зрит реальность.
– Какие войска тут сосредоточены? – спросил Маттоми.
– Здесь много кто собран. Если ты наш, то скоро узнаешь всё.
Они обошли не один десяток палаток, прежде чем Маттоми увидел центр всего лагеря. Море разноцветной ткани словно обмывало старую крепость Святого ордена, в которой ныне устроил себе штаб Первый легион. Стены, вторящие цветом небу, смыкались на массивных круглых бастионных башнях, образуя овал, идеально полумесячной стороной обращённый к дороге. Маттоми увидел, что чем ближе к центру коалиционного войска, то тем роскошнее и просторнее палатки, больше походящие на шатры, между которыми расхаживают воины в лучшей экипировке. Здесь запах гнили и смрада отступил перед ароматами жаренной пищи и калёного железа. Ухо всё меньше слышит звуки стенаний, переговоры отчаяния, а больше внимает звону кузнечных молотов и трезвону металла.
Легионер подвёл парня к деревянному частоколу, обложенному мешками и ощетинившемуся кольями. На трёхметровой стене из брёвен, призванной соединить два куска каменного вала, стоят арбалетчики, в готовности защитить пост. Они прошли сквозь распахнутые ворота – только и стоило показать лист пропуска.
Внутри, пройдя за могучие стены, он увидел просторное расчищенное поле, уставленное стойками с оружием, манекенами с участками для тренировки, внутренними деревянными башнями. Куда ни посмотри – солдаты, с широкими овальными щитами, увенчанные гребневыми шлемами, в позолоченной кольчуге, ступают по внутреннему двору. Маттоми приметил, что таких немного, но выглядят они намного лучше и вооружены качественнее. Флаги и стяги с двуглавым золотым орлом сливаются фоновой пурпурной расцветкой с сиренево-тёмным небом.
«Интересно, сколько они сюда пригнали людей и сколько потеряли?», – прокралась мысль в голову охотника, когда он взглянул на свалку гробов у стены.
С удивлением он взглянул и на воинов в атлетических доспехах, но облачённых в разные цвета поддоспешной ткани. Синий, алый и светлый превалировали в выборе хранителей, отображая их приверженность тому или иному пути. Осмотревшись, он увидел здесь и солдат в светлом латном доспехе, с геральдическим изображением золотой чаши, на фоне солнца. Многие, проходящие мимо них люди отдавали лёгкие поклоны, или же чурались их.
Далее его путь продолжился в невысокую башню, поставленную посреди Кроссватча. Она была окружена чредой приземистых строений, уходивших вглубь, под землю и вместе с башней образующей единую систему помещений. Поднявшись по ступеням и минуя стражу, проверившую документы, он оказался на первом этаже, где всё заставлено столами. На крышках он заметил плесень, гниение, а пергамент, с которым работали люди, пестрел следами влажности. Маттоми удивился стойкости штабных бюрократов – они с утра до глубокой ночи проверяли документы, заполняли формуляры, контролировали поток бумаг, писали рапорта и составляли приказы. Целый рой сгорбленных над столами людей корпел над тем, чтобы работа армии не застопорилась о «военный порядок», больше походивший на беспорядок.
«Истинное поле боя бюрократии и армейского наплевательства», – подумал Маттоми.
Вскоре Маттоми уже стоял на коврике напротив высокого легионера, укутанного в пурпурный плащ, поверх чёрной мантии.
– Разрешите, – с поклоном вошёл дознаватель.
– Да. Проходи. И сразу можешь быть свободен, – властно сказал мужчина.
Пройдя по двум этажам, он оказался у главы всего собрания. На груди ярко сияет золотой герб страны. Радость и улыбку вызвало у Маттоми не холодно-официозное лицо воина, а сгорбленная фигура, полностью покрытая чёрной мантией с широким большим капюшоном.
– Шэх, как же я тебя видеть! – радостно крикнул Маттоми, подняв руки. – А я уж думал, что ты меня бросил!
– Я был весьма удивлён, когда какого-то пленника заинтересовали представители Гильдии охотников, – легионер посмотрел в сторону книжных шкафов и даже сделал шаг от своего роскошного резного стола, с зеркально-полированной крышкой. – И что пришёл ко мне… этот ур…
– Я прошу его не оскорблять! – повысил голос Маттоми, прервав человека, но заметив краем глаз, как шелохнулись воины «Палатина гвард» у клумб с цветами у входа, он с нотками извинения в голосе заговорил. – Прошу простить меня окаянного, но это мой… друг и я не хочу слышать, то как про него скверно говорят.
– Арп, – закончил фразу мужчина с худосочным лицом, презрительным взором голубых очей осмотрев охотника.
– Вы же говорили, что он вам не более чем товарищ, или напарник, – из-за спины вышел мужчина с округлым лицом, наголо побритый и подстриженный, и несущий на себе груз долга вместе с тяжестью углецветного латного готического доспеха.
– Сигизмунд, смотрю и вы здесь. Вы натёрли голову маслом… а я уж подумал, что это меня тут слепит – лысина или свет вашей праведности.
– Какой вы остряк. Вам нужно было тогда за серебро и богохульство челюсть подправить.
– Тише, господин Маттмаэль Тирон, – ехидно улыбнулся префект. – В конце концов, перед вами инквизитор, а вы простой охотник из Гильдии, да и родом из Речного.
– Вы кто? Меня вы знаете, а вас я кажется не припомню… вроде как. Могу ли я знать, с кем имею по истине великую честь общаться?
– Я – комендант гарнизона и командующий первой сводной армией – военный префект Жак де Даль'Аглен.
– Ах, я вспомнил вас. Интересно, как повернулась судьба, не так ли? Ещё вчера полковник третьего эндеральского полка, что стоял в Речном, а сегодня уже заправляете целой армией. Как так вышло, если половина хранителей со вторым сигилом были разжалованы? – обвинительно спросил Маттоми, чуть наклонившись.
– Скажем так – за то, что я в своё время помог оборонному совету выиграть одну войну, он, когда стал Союзом, помог мне занять положение получше. Можете об этом расспросить Фриджидиэна.
– И где же я оказался… господин Префект?
– Добро пожаловать в первую сводную армию северного фронта, – бровадно проговорил префект и завершил движение, оказавшись у украшенного растительным орнаментом шкафа, со скрипом отворив дверцы и достав пару листов, зажатых книгами. – В её состав вошли остатки Первого легиона, Штурмовой бригады прорыва Порохового Утёса, а также полнокровное войско рыцарей фогвилльских, шесть братств Святого ордена, ополчение Церкви Единого, ну и отряды звёздников и тёмных аэтерна.
– Ух, – Маттоми продрог, от того, что ощутил всё отчаяние положение Эндеральского Союза – в обороне целая солянка, которая призвана удержать несметные войска Железного Королевства, ибо других воинов просто нет и в тоже время он знает, что ещё пара недель и войско охватит трепет от пребывания в этом мрачном месте.
– Не думаю, что вы лгали моему дознавателю, когда говорили. Мы получили известия от разведки, что горная тюрьма Железного Королевства ослабела из-за восстания, которое они подавили. Так же сообщают о возможной гибели начальника тюрьмы.
– Он был крепким орешком, – ехидно улыбнулся Маттоми. – Он не устоял. Его подвёл практически такой же шкафчик, как и у вас.
– Только вот ещё добрые десять лет он был хранителем Алкиром Даль’Мараком, верным другом Джорека Бартра. А до недавнего момента особо приближённый к королю.
– Вот это дела. Слышал, Шэх – оказывается я прикончил особу… особо приближённые к монаршему трону.
– Прелестно-с, – прошипел арп. – Надеюсь, нам за это заплатят по достоинству.
– Подождите с деньгами. Заведите тех двоих, – приказал глава армии, филигранно махнув рукой.
Легионеры спустя пар мгновений ввели двоих. Первая это пепельнокожая девушка, облачённая в такой «наряд», что и сам парень. Второй же это высокий ватир, которого прикрывает всего пара кусков ткани. Недовольное выражение отточенного лица Фариам стало провозвестником её довито-резкой речи:
– «Податься легиону. В Кроссватче нас примут», – процитировала Фариам. – Тьфу, у тебя действительно нет мозга!
– Р-р-р-р-а-а-а-а-а! – поддержал её ватир громким рычанием.
– Тёмная аэтерна и ватир. Вот это компания! – воскликнул Жак, разведя руками. – Вы же знаете, что полагается врагам Союза. Ладно ещё с аэтерна, но что касается ватира, – комендант осуждающе покачал головой. – Он из войска «железной короны», а значит наказание ему – смерть.
– Не-е-т! – прокричала Фаримам, дёрнувшись, но так и не смогла податься из крепкой хватки легионера, взгляд её рубиново-алых глаз едва не прожёг Жака. – Он нам помог спастись! Он крушил вместе с нами врагов вашего Союза!
– Заткнись отродья проклятья! – недовольно крикнул префект, чуть подавшись вперёд.
– Белокожие варвары! – дёрнулась Фариам. – Вы не видите ничего дальше собственных прихотей и жестоких идей. Вы хотите отправить его на смерть только потом что он когда-то служил «Короне»… потому что хотел жить в мире, где его не преследуют, как дикого зверя!
Маттоми эти слова заставили задуматься. Ватиры всегда были свирепыми зверолюдьми, которые без жалости грабили и убивали, но он не помнит и того дня, когда Святой орден не охотился бы за ними, как за зверьём. У охотников было особо почётным принести голову ватира, а в залах Храма солнца новобранцы внимали историям славы древних героев, которые врезали племена и стоянки ватиров с кровавой жестокостью. Неудивительно, что эти монстры стали одними из первых, кто встал под знамёна Железного Королевства, ведомые древней ненавистью к людям Эндерала.
«Отношение рождает отношение», – подмял Маттоми об этой ситуации.
– Что ж, может быть вас всех отправить на казнь? – усмехнулся Жак и охотник узрел в его очах оттенки безумия, отражение наслаждения насыщения властью, оказавшейся в его руках.
– Не думаю, что это будет доброе решение, сын мой, – раздался глубокий мужской голос и Маттоми в нём ловил сил и державность, взращённую годами.
Легионеры отступили, и в зал прошёл высокого роста мужчина, на котором как будто сияет неестественным светом светлое одеяние в пол. Через плечо был перекинут широкий орарь, плавно ложащийся на рифлёный позолоченный нагрудник.
– Господин Первосвященник, – чуть поклонились все присутствующие.
Сам Маттоми ощутил удивительное чувство воодушевления, стелящееся вокруг. Широкое лицо добродушное и отпущенная борода только усиливали образ мудрого старца, который опираясь на посох встал перед охотником, будто бы закрывая его от префекта.
– Вы предлагаете убить ни в чём неповинный народ? Они обратили оружие и души свои против врага, так почему же вы поступаете, как истинный безбожник?
– Владыко, вы многого не знаете. Вы…
– Я был тогда на заседании и видел, этого мужа и зрел, как он сражался против мирада. Почем вы обращаете злобу против темной аэтерна, которая бежала из той проклятой тюрьмы? Зачем вы обращаете жестокость и гнев против ватира, который обратил руцы свои супротив сторонников инфернальных сил? Неужто мудрость вас оставила и Единый от вас отвёл свою спасительно чашу, – Первосвященник коснулся символа церкви на груди, отлитого из чистого серебра. – Да дарует вам Господь лучший совет.
– Что вы предлагаете, вкладка? – спросил Жак, вернувшись к своему столу и заняв вновь трон. – Вы ведь уже ознакомились с ситуацией и понимаете, то я не мог просто так их отпустить. Да, они бежали из тюрьмы, но вот… ладно ещё Маттоми, но вот эта Фариам, – Жак словил на себе неодобрительный взгляд девушки. – Тёмная аэтерна, которая явилась незнамо зачем, а про ватира я вообще молчу.
– В сей день, когда страна нуждается в героях, чтоб исправить ошибки прошлого, вы отвергаете столь искусных воинов как они. В момент, когда нужно показать милость, вы показываете первобытную злобу. Вы поступаете наспех, опираясь на предчувствия, лишённые божественного благословения, ибо ставите во главе деяний не Его заветы, а собственную злобу и даже страх, – Первосвященник указал посохом в грудь префекта и тот слегка дрогнул.
В зале коменданта наступила во истину гробовая тишина, прерываемая лишь редким, но громким сопением Шэха. Жак слегка покачал головой и аккуратно взялся за переливающийся внутренним светом графин с вином и приступил к делу, столь любимому во времена бытности полковником. Рядом стоящий бокал за миг наполнился гранатово-насыщенной пенистой жидкостью. Маттоми ощутил прелестный запах, напоминающий аромат вина «Ланси».
– Хорошо, что вы предлагаете? – спросил легионер и коснулся губами прекрасного напитка, смакуя всю его сладость.
Первосвященник не стал отвечать прямо. Маттоми заметил в его взгляде строгость и прямоту намерений, удивительную крепость духа. Он сделал уверенный шаг навстречу охотнику и оглядев того с ног до головы, тепло спросил:
– Скажи, сын мой, что тебя привело на то заседание? Я видел тебя среди прочих других и лицезрел подвиг в битве с мирадом.
– Я не думаю, что это… лучшее время и место, – тихо произнёс Маттоми, встречая внезапно нахлынувший груз стыда, но почему-то ем кажется, то именно сейчас слова об этом могут спасти его положение, способный переломить бесчеловечности дух префекта.
– Говори, ибо сейчас не время для тайн, – напирает Первосвященник.
Его взгляд столкнулся о молчаливые взоры всех присутствующих. Ему показалось, что каждый присутствующий ждёт страстной драматичной речи от него, пламенной истории из жизни. Тяжесть взглядов заставила парня дрожащими губами начать говорить:
– Отец… ради него я здесь. Ему нужны деньги на лечение, он страшно болен, а апотекарии требуют за лекарство не менее десяти тысяч эндеральских медяков.
– Это же то за лекарство такое?
– Неважно… всё началось с того, то я решил пойти и надраться в зюзю после диагноза местного апотекария. Не знаю, то вело меня тогда… просто хотелось отдохнуть и найти работу, – голос Маттоми стал бедственнее, руки вспотели и в ногах появилась дрожь. – Я… я… год тому назад было трудное время. Святой орден особо не заботился о нас, денег еле-еле хватало на еду. Мой отец слёг с лесной лихорадкой5. А мне тогда предложили сыграть. Сначала на десять медяков, а потом на сотню… мне просто начало везти, – в конце речи усмехнулся Маттоми, – и я решил сыграть по-крупному. У меня в собственности было старое родовое поместье, ценой в семь тысяч медяков. Я надеялся, что смогу выиграть, что смогу и отца спасти и заработать на безбедную жизнь. Папа отдал мне его, переписал. Он сказал – «сынок, ты достаточно взрослый… так владей им мудро». Всего одна победа… всего одна… и я бы всё закрыл.
– И ты поставил родовое поместье на кон в игре?
– Я не знал, то творю! Просто не ведал. Азарт, надежда и гнев – они пьянят не хуже вина, – Маттоми опрокинул лицо в шероховатые ладони, в груди возникло неприятное колкое чувство, такое ощущение, как будто в ней поселилась ехидна.
Память могла бы и выдать образы того вечера, рассказать охотнику о том, что было, но чувство стыда настолько сильное и пламенное, что любой образ пред очами моментально сжигается совестью. Но несмотря ни на что память напомнила, как он, совсем немного выпив, встретился с игроками в карты, которые предложили всего пару партий за десяток медных монет.
«Почему бы и нет», – подумал охотник, садясь за карты… чувствуя отчаяние из-за невозможности приобрести лекарство для отца. Он думал, что благодаря этому сможет отблагодарить мать и отца, благодаря которым он хоть что-то представлял в обществе, из-за усердия которых он стал сносным охотником и торговцем. Деньги от игры он надеялся пустить на то самое треклятое снадобье.
Не забудет он, как они стали повышать ставки и по-видимому специально проигрывать, что он ставил больше и больше. Остро ощущается та секунда, когда ему предложили сыграть по-крупному, и он сделал роковую ставку.
