Степан Витальевич Кирнос
Во имя порядка. Кузница судеб
– Ладно, – клинок Немерота засиял тремя линиями, его пробороздившими. – Пора завершить всё это.
Слова Немерота стали сигналом к действию. Двери в стенах распахнулись и в атаку бросились братья Ордена ночи, блестящие крепкими стальными кирасами и нагрудниками. С криками и девизами, высоко подняв оружие, они устремились на легионеров и солдат Компании, но тут же встретились с ливнем свинца и грохотом пороха ударившими из аркебуз.
– К бою! – призвал Велисарий.
Легионеры «Палатина Гвард» сошлись в жестокой рукопашной с воинами Ордена ночи, о крепкие щиты зазвенела сталь. Воины образовали круг сражающихся вокруг эпохальной битвы.
Немерот ринулся вперёд и только влиянием проклятой магией можно было объяснить, почему он с такой лёгкостью шевелился в столь толстой и неповоротливой броне. Плитка пошла трещинами, стонала и захрустела под сапогами древнего предателя. Горло издавало звериный нечеловеческий крик, повергающий в ужас. Вилдас успел выставить ментальный щит, но его разбило на соколки и мага волной контрзаклятья отшвырнуло. Пятерня когтей скрежетнула по нагруднику Гедемина, опрокинув его. Широким ударом он бы снёс голову Велисарию, но тот успел присесть.
– А-а-а-! – сладострастно взвыл Немерот, когда его попытался атаковать солдат Компании; предводитель древнего мятежа мощным ударом левой руки распорол бойца, выкрасив пол в алый; он насадил часть тела на когти и помазал у шлема кровью.
Арантеаль и Джорек стали медленно сближаться. Они отделились от остальных, обозначая, что это только их бой.
– Я никогда не промахивался, – сдержанно произнёс Теалор. – Ты должен был умереть.
– А я выжил, – Джорек приготовил длинный меч в одной руке, во второй мерно размахивая цепом, угрожая шипастым ударником. – Ты был дураком Арантеаль, ты им и остался. Отдай ты неримлянам Арк и сейчас бы не было всего этого. Люди бы не резали друг друга в гражданской войне.
Два клинка скрестились под звуки кипящего боя. Встретившись лицом к лицу, Арантеаль не мог не вспомнить того как они вместе сражались под знаменем Ордена против разбойников и нечисти, окружавшей Арк… где Джорек спас ему жизнь, встав между опрокинутым магистром и двухметровым ожившим трупом. Бартарр снёс голову мертвецу… впрочем это был один из немногих героических поступков этого человека, который оставался на высоте Ордена исключительно благодаря происхождениям, а не деяниям.
Арантеаль пригнулся, чтобы цеп не снёс ему голову и выпрыгнул вперёд, дабы сбить недруга, но он ушёл и хлестанул цепом Теалора. В спине загорелась боль, броня заскрипела, но он удержал себя от криков. Резко обернувшись он направил силу движения и веса в клинок, свершив широкую дугу. Лезвие просвистело в сантиметре от носа Джорека.
– Посмотри, за что ты сражаешься!? – кричит Арантеаль, снова атакуя. – Эндерал может стать рассадников тьмапоклонников! Ты хочешь, чтобы в Арке правили блудняк и жуткие ритуалы!?
– Этого хватало и во время твоего правления! Или ты забыл про секты, бордели, и кровавые ритуалы в столице? – мечом Джорек испытал оборону Теалора, но старик встретил все выпады. – Я пришёл, чтобы собрать всех, кого презренно отвергли. И дать им дома, пищу и смысл.
Цеп полетел вперёд и обвился вокруг лезвия клинка хранителя. Вложив всю силу Арантеаль дёрнул рукоять и древко выскользнуло. Распутав меч, Арантеаль швырнул цеп в толпу сражающихся и угодил в шлем брату Ордена ночи, кому-то сильно подсобив.
– Если бы Натара не была одурманена чувствами, воспоминаниями, как ты согревал ей постель, то непременно стояла подле меня и под знамёнами Королевства, – Джорек стал быстро колоть, производя хлёсткие выпады, но каждый раз меч отбивался или промахивался.
– Она мертва, Джорек, – защитился Арантеаль, скрестил звенящие мечи и приложив силу оттолкнул предателя. – Её убил Коарек. Она не пережила встречи с ним, понадеялась на то, что он никого не тронет… а он устроил бойню в Арке, – Теалор перехватил бронированной перчаткой лезвие и произвёл удар, намереваясь заколоть Джорека, но он вильнул назад и свободной рукой саданул по руке Арантеаля, высвободив оружие.
– Нет, – опешил Джорек. – Это… неприятная новость, – он атаковал, но на этот раз Арантеаль ощутил, что мощи вкладывается меньше, каждое движение отбивается с лёгкостью, а действия стали менее направлены.
– Немерот. Он сможет в «море» отыскать её душу, – опечаленно сказал Джорек.
– Посмотри на своего кумира! – гаркнул Арантеаль, и силой удара его развернуло Джорека.
Немерот истошно и безумно хохотал, когда начадил легионера на когти, разрезав кольчугу из аэтерниса как нож ткань. Он мечом отсёк ему руку и несмотря на вопли воина поднёс истекающий кровью обрубок к дыхательным прорезям топфхельма, обильно залив алым шлем. Маньяк не просто упивался чужой кровью, страданиями и собственным безумием, а напитывался жизненной силой человека, увеличивая боевое могущество. Отбросив тело под ноги он хотел расплющить его, но на помощь подоспел Велисарий. Его гладиусы беспомощно высекали царапины на броне, лишь раззадоривая Немерота, который отмахнулся от него как от мухи, пока легионера оттащил Вилдас.
– Не-е-ет! – крикнул Джорек, и, прыгнув вперёд, саданул Арантоеаля кулаком, раскроив губу…. Теалор осознал, что Джорек давным-давно чувствовал ошибочность своего выбора, но боялся признаться себе… увиденное обнажало остроту страха.
– У тебя есть выбор, – сплюнул кровь с губ Арантеаль. – Ты не дурак, вспомни, чем «прославилось» королевство. Оргии, кровь человека на алтарях, поклонение хаосу.
– Это было жизненно необходимо, – настаивает Джорек. – Чтобы народ выжил, стал единым.
– Народа больше нет. Все разумные расы встали под знамёна Союза, – Арантеаль сделал шаг назад. – Тальгаард, Тёмный лес… даже арпы перешли на сторону Союза, ватирам позволяют жить в их стоянках. В Королевстве осталась лишь нежить, – Арантеаль увидел уставший отчаянный взгляд и решил прибегнуть к последнему аргументу, ударив кончиком о пол. – Джорек, ты уверен, что этого хотела Натара? – почувствовав прореху, стал действовать Арантеаль. – Ты… я знаю, что ты чувствовал к ней, и… подумай, того ли она желала для страны? Что ты сам хочешь для Эндерала! Пара минут, и страной будет править маньяк-тиран!
Вилдас вспоминал хоть одно достойное заклятье… он изыскан в школе света, знает пару заклятий элементализма, и что-то лёгкое из сферы псионики. Но нет того, что можно противопоставить могучему древнему существу, которое пытается достать Велисария и Гедемина. Ничего не найдя он решается на отчаянный шаг.
Велисарий держал единственный уцелевший гладиус, обломки второго валялись под ногами. Он, собирая остатки выносливости, делает неумелый кувырок, и пять когтей пробивают плитку, пустив трещины. Гедемин рубит латы, но меч со звоном отскакивает. Тут же он осыпает Немерота всполохами огня, выжимает из себя пламя, но защитные глифы зашипели, давая знать, что магия не принесла вреда. Выдернув оружие, он обратной стороной перчатки проминает доспех инквизитора и отшвыривает его.
– Ха-а-хах! Да вы жалкие слабаки! Я думал, встреча с вами для меня станет испытанием века! Да я раздавлю вас как червей!
Вилдас встаёт между Гедемином и создаёт вспышку света, в суть которой вложил и искоренение зла. Это заставляет Немерота сбиться с шага, но только на секунду, и он продолжил идти. Священник сжал в левой руке призванный хлыст, стрекочущий электричествам и хлестанул по нагруднику. Фонтан серебряных искр забрызгал из места соприкосновения, однако противнику было всё равно на это.
Велисарий бросается вперёд, зачарования брони ускоряют его и делают сильнее, но этого не хватает, чтобы тягаться с таким противником. И всё же он атакует. Консул обломком второго гладия цепляется за кожистый чёрный плащ Немерота, и резким движением поднимается. Схватившись за неровности доспеха он взгромоздился на спину рослого воина, став его колотить и колоть, но меч со звоном отскакивал. С досады Велисарий что было силы направил острие меча и вогнал его в пластину на шее, надавил и наконечник пробил плоть. Взревев Немерот направил меч в Велисария и Консулу пришлось спрыгнуть.
Вилдас опустил на воротник брони и плащ искры жаркого пламени. Шея монстра загорелась, клирик-чародей раздул это до пожара, отчего враг стал похож на пылающий факел. Едва ли это остановило или принесло существенную боль Немероту, и он продолжил сражение. Меч будто молот стал бить по прекрасному полу, превращая его в осколки. Вилдас пятился, уходил, но везде его ждал тяжёлый клинок, пока враг не был отвлечён.
Гладиус прокрался в сочленение на колене и искупался в чёрной крови. Моментально вывернувшись, Немерот инстинктивно двинул левой рукой и крепкая сталь меча раскололась, забренчала о пол. Консул отскочил, прежде, чем его бы разрубил меч.
– Свободные аркебузы! – из последних сил призвал Велисарий и указал обломком гладиуса на Немерота. – Ваша цель!
Дюжина солдат обернулась на воззвание и дала залп. Пули просвистели возле сражающихся с монстром и угодили в топфхельм, в защиту шеи, прорешив их. Свинец сквозь огонь впился в плоть. Это должно было убить любое существо, но Немерот стоит. Только перезвон стали бьющихся и треск догорающего пожара витал вор дворце.
– Меня так просто не положить, – самодовольного заявил Немерот. – Я имею все благословения чистого «моря», его потоки наполняют меня и дают жизнь.
Три взмаха руками и Вилдас наваял массивный ледяной шип, отправленный в полёт. Волею случая или благодаря молитве священника он оказался настолько быстрым, что сила удара согнула врага под напором, опрокинула его на колено.
Гедемин подавил каждую частицу слабости, каждый вой боли и усталость. Подняв немеющее тело, до дрожи в пальцах сжав меч он пошёл на самоубийственный шаг. Через мутнеющий взор в ореоле тьмы слабо виднелась единственная цель. Ускорив себя он рванул вперёд, ощущая, что его тянет к земле. Каждая мышца огнём и тяжестью вопила, меч несколько раз сходил с траектории.
«Творче, помоги!» – взмолился Гедемин как никогда. – «Душу мою, предаю Тебе».
Глаза инквизитора захлопнулись от боли в тот момент, когда он прыгнул. Внутри груди заиграл могильный холод – это коготь левой длани прорезал грязный мятый нагрудник Гедемина, но он не остановился. Призвав оставшиеся жизненные силы он свершил выпад – меч нашёл цель, пробился через защиту шеи и вошёл в горло.
Немерот не поверил новым чувствам… из него обильно полилась кровь, он стал терять жизнь, он ощутил, как она уходит из него. Слабость противной волной пробежала по телу, а абсолютный хлад и предчуствие смерти сжали паникой проклятое сердце.
– Благой меч! – взвыл враг, оцепеневший от неверия. – Он же был потерян…
Теперь Вилдас понял, для какой цели он вошёл в Тальгаард и сразился. Образ висящего на когте инквизитора, душу которого держит в теле ненависть и вера, пронзающего непобедимого предателя из далёких эпох, навеял мысль, что весь путь от Речного до Дюнного и Тальгаарда их заботливо покрывала могучая рука Творца, чтобы меч был найден, и чтобы сейчас он свершил суд, затянувшийся на тысячелетия.
– Джорр-ек! – прохрипел Немерот, схватив шею, по пальцам стекала чёрная густая кровь. – Помоги.
Молчание, тишина ещё сильнее парализовали Немерота. Там, где сражались двое, остался только Арантеаль. Братья Ордена ночи, увидевшие расправу, стали спешно прекращать бой и сдаваться, оставляя победу за легионерами, ибо бежать им некуда.
– Тебе никто не поможет, – плюнул в сторону сородича Килры Арантеаль.
– Проклятый предатель! – издал последний хрип враг, став захлёбываться кровью. – Вы, вы… всё равно… проиграли.
Гедемин, практически опрокинутый во мрак, нанёс последний удар. Меч вошёл в глаз Немората и лезвие устремилось дальше. Инквизитор дожал до упора, пока его рука не обмякла, не лишилась силы… но пальцы рукояти не выпустили. Туша Немерота с грохотом упала на пол, в глазницах окровавленного шлема больше не было блеска безумия. Это победа, ценой которой стала половина легионеров, треть солдат Компании. И Гедемин на краю гибели. Вилдас и Арантеаль сняли тело Верховного инквизитора с лезвия, после чего священник прильнул к нему, ища пульс.
– Он ещё жив! – крикнул священник.
– Так работай, – сухо произнёс Арантеаль. – Ты мастер магии света.
– Это будет тяжело… но, Господи, помоги мне, – Вилдас поднял светящиеся ладони.
Велисарий отстранился от них. Он, как будто оглушённый, посмотрел на картину побоища. От количества пролитой крови, жестокости побоища и вида изуродованных трупов ему стало не по себе. Он хоть и воин, но остаётся человеком, которому трудно смотреть на последствия войны. Однако сейчас ему жизненно необходимо собрать всю волю. «Крепиться… нужно крепиться», – подумал Велисарий о том, что к Фогвиллю приближается вражеское войско.
Он выиграл битву, осталось завершить войну.
Глава 16. «Ангелы» гражданской войны
У Фогвилля. Спустя сутки.
Предчувствие скорой битвы изводило живот Маттоми. Он не находил себе места, ходил туда-сюда, выглядывал за укрытия, всматривался в тёмные поля и ждал появление боевых знамён. Пушки дальше по возвышенности грозно смотрели туда, откуда ожидалось основное наступление соединённых войск. О скором приближении противника говорили столбы пожарищ и толпы беженцев, выбегающих из предлеска, ищущих спасения за стенами Фогвилля. Торговые посты, деревни и оборонительные сооружения горели, ничто не могло сдержать наступления армии врага.
– Тише-с, друг-с, – когтистая лапа легла на плечо, покрытое наплечником. – Нас-с тут-с уйма. Мы справимся-с.
– Ты уверен? – усмехнулся Маттоми, посмотрев на серое тяжёлое небо. – Проклятье, что его за ногу дери, но их… больше. Во много раз. И отступать нам, отступать некуда.
– Не из такого-с выбирались, – голос арпа попытался изобразить что-то похожее на мягкость, бодрость, но он звучал глухо, зловеще. – Помнишь охоту-с на стаю снежных-с волков? Два охотника-с мертвы, только-с мы в строю.
– Конечно помню! – хлопнул в ладоши Маттоми. – Ты тогда спас мне шкуру. Я никогда не думал, что когти арпа это страшное оружие, которое может разодрать волчье горло. Зараза, да ты его порвал, и стянул волчару с меня, – Маттоми вспомнил, как его повалило крупное белое косматое животное, челюсти щёлкали у горла, но Шэхкац пришёл на помощь вовремя; тем временем его изматывает вопрос. – Я не могу понять, что я здесь делаю.
– Друг-с, ты ведь-с сам пошёл на эту войну.
– Я сам думаю, почему меня понесло в это безумие.
Что же вело охотника на бой? Он мог просто взять деньги и уйти домой. Никто не собирался взывать к его контракту, и заставлять принимать участие в бойне, особенно, когда его сводная Когорта была расформирована, а самого парня должны были перемесить в первую цинтрию, расположенную в Арке. Но выбравшись из Северата, Маттоми отправился вместе со всеми под Фогвилль, где нашёл огромное войско, разношёрстное и максимально разное внутри. В нём же он встретил Шэха, чувствуя, что тут его место, рядом с другом. Но больше всего Маттоми думал о родителях, о долге и враге… ибо если войска Королевства одержат сокрушительную победу здесь, то ничего не помешает им развернуться и вторгнуться в пределы юга, тем самым откатив оборону к Арку. А значит, что даже Речное окажется в опасности. Он знал, что одно его участие мало что сможет изменить, но всё же решился влиться к обороняющимся. Теплота надежды, отчаянная готовность сражаться, лишь хоть как-то предотвратить или отсрочить движение врага на юг, питало его сердце, подкрепляло действия.
– Как-с матушка-с? – прозвучал вопрос от арпа, застёгивающим наручи. – Как отец-с? Всё хорошо-с? Мы расстались в «Дозоре», толком-с не поговорив-с.
– Всё отлично, Шэх, – Маттоми обхватил древко простого длинного лука и подтянул его к себе. – Знаешь, я даже не думал, что церковник сдержит слово. Но… он помог. Апотекарии поставили на ноги.
В письмах от родителей охотник с теплотой читал о том, что они здоровеют, что болезнь отступила, а присланных денег хватило на небольшой домик. Парень сказал себе, что если он переживёт этот бой, то завяжет с армией, войной и службой, вернётся в Гильдию и станет мирно жить. Он искупил вину пред родителями в полной мере и более его ничего не держит на полях сражений, кроме последнего долга защиты родины.
«Пусть это дело заканчивают политиканы и наёмники», – с озлобленностью подумав и посмотрев в сторону, где увидел примечательную картину.
Инквизитор в угольно-чёрной броне на коленях сосредоточенно молиться, а вокруг него вьётся его подруга, словно морозный ветер вокруг обсидианового обелиска. Её взгляд прям таки точил Сигизмунда, склонившего колени. Она неустанно смотрела ему в лицо, временами прикусывая губу. Маттоми подозревал, что Кайль что-то чувствует к мужчине, что лёд её сердца мог растопить один последователь Единого, но он не знал наверняка, так ли это. Да ему и в принципе всё равно… через пару часов будет волновать лишь одно – как выжить в бойне невиданных масштабов. На мгновение это ему напомнило о «Великом наступлении» во времена восстания Хаммершлаг, когда Святой орден силами трёх армий начал движение на провинцию Межземья, ныне известную, как Тёмная долина. Только на этот раз силы повстанцев идут готовятся потеснить лоялистов.
– Ничего-с, всё будет хорошо, – стал успокаивать друга арп.
– Шэх, знаешь, что я заметил… перед лицом тотальной смерти и ужаса тебя ни один из эндеральцев так и не оскорбил. Видимо предчувствие смерти меняет людей…
Кайль не хотела прерывать молитву инквизитора, да и прежний сарказм по отношению к его убеждениям сменился странным уважением и даже пониманием. Незнамо почему, ей стало интересны его воззрения, его идеи и тем более чувства. И это не старые издёвки или шутовство, которым она его встретила. Это нечто иное, чего она не знала никогда в жизни, либо это было настолько хтонически сильно, что потерялось в глубинах памяти. Когда его сухие губы остановили шевеление, она подумала, что к нему можно обратиться и зазвучал её звонкий голос:
– Сигизмунд, – оборвала молитву светловолосая девушка, которая прикрыла бархатную мягкую кожу и элегантное тело плотным доспехом из выделанной кожи, усиленной тонкими вставками чёрной стали. – Ты слишком волнуешься, Сигизмунд. Тебе нужно хоть немного расслабиться, милый.
Лицо мужчины сохранило каменное бесстрастное выражение, уста выдали речь, в которой промелькнула искра воодушевлённости:
– «Положу надежду на Имя Господне. Он спасёт меня, он введёт меня в дома, когда я буду лишён крова, Он напоит меня, когда я буду жаждать, Он защитит меня, когда враги окружат меня», – процитировал строку из Писания Сигизмунд, встав и отряхнув колени от грязи.
– Лучше… надейся на меня. Разве моё мастерство, моя сила тебя не защитят? – девушка улыбнулась. – Ты же не забыл, что я как-никак живу и дольше твоего, и посильнее буду?
– Должно ли мне вставать за твою спину? – посмотрел ей в глаза инквизитор, пару секунд они стояли в молчании и Маттоми приметил, что щёки девушки обрели розоватый оттенок.
– Ой, – махнула она рукой, облокотившись на доски укрепления. – Это же стереотип. К тому же… какой мужик из вашей среды сравниться со мной? Вспомни Золотой лес… мы тогда в поровый раз познакомились. И ты помнишь, что я почти вас троих победила, – Кайль покачала головой. – Если бы не эта проклятая штуковина!
– Я помню. Ты и сильнее троих будешь, Кайль. Честно признаться, ты один из самых умелых воинов, которых я знаю.
– И всё? – подняла бровь дама.
Сигизмунд сам не зная почему озвучил мысль, пришедшую совершенно случайно ему на ум:
– А так же ещё ты ещё самая красивая воительница… наверное во всём Вине.
– Неожиданно, – на этот раз что-то запело в груди Кайль, принося приятное волнение в груди, даруя чувство весны на душе.
Маттомми не сдержался, слушая этот диалог:
– Ты продолжай-продолжай! Ещё немного, и ты, инквизитор, превратишься в истинного ловеласа. Совсем немножко осталось!
– Только сегодня я не буду обещать тебе кары небесной или грозить отвесить оплеуху.
– Да ладно тебе будет, – Маттоми по-дружески ударил Сигизмунда в плечо, понимая, что местами он перегибает палку. – Ты это, не бесись, что я подтрунивал. Такой я нравом.
– И ты не бери в голову, – кивнул инквизитор. – Характер у меня такой. И… ты реально стрелок от Бога. Гильдия и Эндерал могут тобой гордиться. Если вернёмся живыми, напомни мне… я достану для тебя Аль-Рашимский лук.
– Вот это наш человек! Не верю, что мой язык может такое сказать… но если будешь в Речном, забегай. И у меня найдётся чем удивить.
Шэхкац, внимательно смотревший за тем, как двое недолюбливающих друг друга мужчины мирятся и даже рады общению, радовался этому. Неудивительно, что ожидание боя, враг смог их сплотить. Арп не дурак и знал, что к чему. Он много раз видел, как враждующие охотники племени перед тем как пойти на опасное животное, проводили ритуал примирения. Он понимал, перед неумолимой поступью смерти, почти нет различий, глупо ссориться из-за остроты ушей, происхождения или расы, когда над всеми занесён меч погибели. И ещё глупее ссориться из-за различий, выискивать недруга по крови, цвету кожи или месту жительства, когда родина в опасности. «Нет смысла в распрях, когда племя может погибнуть», – вспомнил он мудрость шамана.
Ход мысли Шэхкаца приврал звучный голос Маттоми:
– Сигизмунд, а ты подумай о Кайль… ведь девушка не в первый раз намекает тебе… что хотела бы не просто быть твоей боевой подругой и вместе выламывать двери, да колотить врага. Поверь, такое поведение…, – «лепил» Маттоми, желая взять Кайль «на понт»… ибо всё что он «видел» это как они часто общались, как она засматривалась на Сигизмунда и как валялась на нём.
– Кайль, а ведь честно. Скажи, к чему всё это…? То мы с тобой спорим, и ты меня называешь ортодоксом… то слезть не захочешь?
Девушка молчит, её губы сомкнуты, взгляд уставлен на Сигизмунда. Трудно в этом признаться… но ей нравится, когда рядом есть Сигизмунд. Это странное переживание, которое не поддаётся ни осмыслению, ни объяснению. Оно словно появилось из ниоткуда, просто не должно было родиться. Но он единственный, кто увидел в ней не инструмент, не проклятое существо из темных эпох, не услаждение сладострастных мечтаний, а человека. Постепенно, разговор за разговором, встреча за встречей, где они могли спорить, смеяться, посвящать друг другу личное, это чувство пустило корни на сердце, а затем проросло и стало тихо и мирно благоухать, каждый раз принося радость и приятное волнение, когда она смотрела на его выверенное округлое лицо, слушала его тембр, и была с ним. И как об этом рассказать? Она – очень старая девушка вольных нравов, а он – ревностный инквизитор. И всё же Кайль решает, что именно сейчас тот самый момент, чтобы поведать про трепет души, настал момент раскрыть чувства… другого момента может и не представиться, а значит, нужно действовать. Сейчас ей всё равно, что подумает взбалмошный охотник, главное, что скажет Сигизмунд.
Только она пожелала раскрыть чаяния сердца, волнующие её переживания, как раздаётся громогласная команда, заставшая солдат подняться в рост:
– Майор в расположении!
Маттоми буквально подорвался, подцепив лук и ровно встав. Совершенно не характерное для него поведение, но он то ли во имя иронии, то ли действительно следовал армейским правилам, встал смирно. Так же сделал и арп с Сигизмундом, лишь несколько обиженная Кайль пренебрежительно посмотрела на старшего офицера, сложив руки на груди.
На укреплённом участке появился невысокого роста парень. Маттоми посмотрел на чуть смугловатое лицо, развивающуюся под лёгким ветром капну тёмных волос и светлые глаза. Приземистый, в привычной военной одежде Компании, с одним большим ястребом серебряного цвета на плече, он внушал уважение одним видом.
– Господин капитан Алехандро Даль’Загор-Ков, – встал перед майором высокий эндералец в тёмно-синем камзоле. – Отдельная рота прикрытия к боевым действиям готова. Ждём ваших приказов.
– Без этого всего, – махнул мужчина, поправив красно-чёрный камзол и треуголку, Маттоми приметил, что форма сидит на нём особенно хорошо, словно этот паренёк родился для неё; он строго посмотрел на солдат, после чего сухо спросил. – Всё хорошо? У вас есть всё необходимое?
Старший офицер сместился в сторону, подошёл к насыпям и бревенчатым баррикадам, у которых поставлены бочки со стрелами и болтами, рядом ждут своего момента бочонки с маслом и порохом. Он провёл руками по оперению, склонился через край бревна, посмотрев на поле предстоящей битвы. Неровное, перерытое волчьими ямами, всюду натыканы колья и расставлены заграждения, создающие отдельные пристреленные зоны поражения для тяжёлых орудий.
– Достаточно крепко. Это хорошо, – капитан прошёлся по позиции, посматривая на припасы, трогая укрепления и переговариваясь со своим наместником в роте. – Молодцы. Собирайтесь с духом, скоро всё начнётся. Основной удар у нас примет центр, но и вы готовьтесь драться. Вы у нас на фланге, так что будьте готовы сдержать основной удар, когда пехоту впереди рассеют или враг попытается прорваться по бокам. Спасает, что в случае чего вас может поддержать артиллерия.
– Да, господин майор, – поклонился заместитель, застегнув синий камзол и только Алехандро покинул расположение, он отдал приказ. – Сержант, притащи мне хоть одного чародея на позицию! Можешь хоть пепельной девой лобзаться, но ты мне должен его найти!
– Кто это? – спросил вслед уходящего капитана Маттоми у Сигизмунда, который и общался о приёме в подразделение.
– Командир четвёртого дивизиона и нашей отдельной роты прикрытия при артиллерийской бригаде «Мозирия».
Маттоми никогда не жаловал складывающуюся армейскую систему в Компании. Она для него сложна, и весьма избыточна. Он привык к полкам и воинствам внутри, там всё проще и понятнее. Даже выбор, рядом с кем он будет биться был продиктован, что он услышал, как солдаты шушукаются об интересных вещах. Бойцы забористо друг другу рассказывали, что за артиллеристами от самого Королевства Солнечного берега плелся какой-то арп. Охотник понял, что это был Шэх, который после «Трёх рек» прибился к войскам Компании, идущим на север. Охотнику было интересно, что двигает его другом, который оставил покой. Ответом может быть только одно – месть. Сам Шэхкац этого не раскрывал, но Маттоми чувствовал, что в эту бойню его повело возмездье рутьерам и всем отбросам из Королевства, которые учинили резню его народа. Парень подумал, что в этой битве он хочет либо свершить отмщение, либо погибнуть, забрав как можно больше недругов и присоединиться к родичам в своём арпском раю, где полным-полно дичи и можно выкопать золотой корень.
– Хорошо, – прошептал Маттоми. – Интересно, сколько же тут бойцов собралось?
Увидев растянувшиеся порядки, Маттоми непременно впал бы в глубокое восхищение и ропот. Тысячи воинов сосредоточились на укреплениях, редутах и оборонительных сооружениях, наспех возведённых за сутки. Над развёрнутыми порядками развиваются пёстрые знамёна множества воинств, собранных воедино ради великой цели.
На правом крыле, под пурпурным сердцем и шестернями к сражению готовятся тёмные аэтерна и звёздники. Один вид статных всадников на фоне трёх латунно-бронзовых колоссов внушает трепет. Потомки жителей небесного города развернули триаду паровых центурионов, которым отведена миссия сдержать фланговый удар, вместе с тяжёлой кавалерией проклятых сородичей аэтерна. Полторы тысячи воинов техно-отрядов, вооружённые молотами, копьями, пиками и убойными шнепперами33, и всадников сосредоточились на правом фланге, поддерживаемые тысячью наёмников-алебардистов из Арка и пятистами арбалетчиков из Солнечного берега.
На другом фланге устроилась артиллерийская бригада Ост-Эндеральской компании – «Мозирия» в четыре дивизиона тяжёлых орудий, защищённая ротой прикрытия, к которой лоснится справа корпус морской пехоты Арка. Под стягами хищного ястреба и багрового алого льва собралось не менее тысячи солдат, готовых отдать жизни ради страны.
Основную тяжесть грядущей битвы будут нести воины центра, где развиваются знамёна двуглавого орла и хищного зверя Республики. Три тысячи ламетонов Второго эндеральского легиона и две тысячи легионеров Арка при поддержке элиты Велисария в сотню душ и гвардии серафимов в пятьдесят клинков выставлены на самый край обороны, подставлены под основной удар вражеского молота. За ними собиралась тонкая линия лучников и арбалетчиков в полторы тысячи человек, за которой устроили позиции резервы – кавалеристы союзного легиона и артиллеристы, окапавшиеся с требушетами, баллистами и кулевринами. Так же на помощь пришла тысяча лучников-аэтерна, возглавляемые чародеями. Их решение присоединиться к походу Велисария, сейчас сильно вызволяло защитников.
Около десяти тысяч готовы принять сдержать натиск превосходящего врага, оставив в городе две тысячи солдат Бригады прорыва и фогвилльских наёмников, которые решили прикрывать тыл и удерживать столицу новой страны. Впрочем, сам правитель Фогвилля не особо рвался в бой, чему Маттоми самолично убеждается, наблюдая за спором двух особ:
– Я ещё раз говорю тебе, Велисарий – можешь хоть мне сокровища всех килейских богачей обещать, ни один из моих латников, да и я сам не пойдём на бойню! – наотрез отказался сражаться мужчина на коне, защищённый латной сталью.
– Ты поступаешь опрометчиво, – парирует мужчина в белой мускулате, прикрывший ноги светлыми штанами и сапогами, а на пояс прицепил спату. – Твоя пехота пусть стоит в городе, но я прошу тебя и твоих телохранителей принять участию в бою.
– Не ты ли мне говорил, чтоб я шёл, куда хочу!? Так я и иду! К себе в город!
– Врагов слишком много. Разведка сообщает о тридцати тысячах противников, которые через несколько часов будут здесь.
– Столько борьбы ради того, чтобы сейчас положить голову? – фыркнул Теорн. – Нет, Велисарий, я останусь в городе и буду защищать его до последнего! Теперь это моя земля, моя страна и моя власть!
Теорн более ничего не сказал. Он повернул коня и повёл его за городские ворота. Послышался тяжёлый вздох Консула, который Маттоми ясно истрактовал, как дикую усталость. Охотник, отправленный с сообщением, понаблюдав за этой картиной размышлял:
«Что ж, такова их суть. Жадность? Держаться до конца за своё? А может это обычный страх потерять полученное? Как у животного… не знаю, но думается мне, поступок этого дебила может нам стоить в копеечку на поле битвы».
Его мысли лишены идей «за правое дело», «долой знать», ибо он знал, что такова глубокая суть людей. Убери этих, и придут новые такие же, если суть души – темнота, а приятный ей звук – звон монет.
