Степан Витальевич Кирнос
Во имя порядка. Кузница судеб
Глава 6. Судьбы и драмы
Спустя три дня.
Маттоми осмотрелся. В центре военного лагеря было тихо, только долетали отзвуки погребальных служб и треск костров вперемешку с приказами патрулям. Охотник, сжимающий бренчащий мешок, продолжил идти по «улочкам» между множественных палаток. Вскоре он нашёл нужную, устроившуюся прямо в перемежье между насыпями и юркнул туда. Внутри его уже ждали. Пепельнокожая девушка-аэтерна, которая устроилась за импровизированным столиком – крышки от бочки, на которой уже были расставлены продукты из нехитрого легионного пайка.
– Достал? – спросила дама. – Всё получилось?
– Да, – парень вынул из мешка пару бутылок, внутри коих плескается светлой янтарной жидкостью. – Лучший коньяк. Кабаэтский. Аннкрат показал, где можно потратить чуток жалования. Да плевал я на эти сухие законы! Главное, когда выпьешь, не садиться играть.
– Правильно говоришь, – острым подбородком кивнула девушка, чьей одеждой стала накидка тёмно-лилового цвета поверх рубах и штанин, тихо продолжив говорить. – Хоть ты человек, временами геройствуешь без ума, но сейчас ты верно говоришь.
– Тебе ещё не надело меня поддевать? Я понимаю, что у тёмных аэтерна презрение к другим едва ли не в крови и прививается с малых лет, но мы с тобой такое прошли. Фариам, мы вместе сражались и лили кровь. Разве для тебя этого мало?
– Это не отменяет того, что ты безрассуден, – улыбнулась аэтерна, наливая в деревянные рюмки. – Поэтому я и такого мнения. Все вы люди – безрассудны.
– Ох, ты неисправима. Кровь Зораса вас всех делает столь высокомерными? – Маттоми берётся за рюмку, другой рукой поднимает хлебец. – Ладно, давай выпьем и отдохнём.
– А где арп и ватир? Они к нам не присоединятся?
– Они отправились по задачам. Оба заступили в патруль… прокляни эти наряды и командование. Парни только из битвы, только такое пережили, ан нет – заступите и плевать, что вы только из сущей преисподней выбрались.
– Давай выпьем за то, чтобы всё пройденное забылось.
Они с глухим стуком столкнулись рюмками, а потом обожгли гортани крепким напитком. Парень и девушка, разместившись в одной из передовых лагерей Легиона, стремились расслабиться, стремясь забыть очерки кровавой битвы, вытравить их из памяти. Алкоголь был заеден хлебом и мясом, наступило лёгкое облегчение, которое, впрочем, не снимало всей тяжести прошедшего побоища. Маттоми не мог успокоиться даже пятью тысячами медяков, которые ему выдали за храбрость и отвагу… не одно жалованье не покроет того, что он видел. Его радует одно – он собрал нужную сумму и вскоре сможет покинуть армию… да и после тяжёлого побоища Первый легион направят на отдых в Арк.
– Ты видел этих новых легионеров? – взволнованно спросила Фариам. – Большие щиты и копья. Кольчуги.
– Да. Это Второй легион из ламетонов, отозванный с юга страны. Их появление может означать одно – Эндерал заключил перемирие с Неримом и судя по всему за мир отдал им Коарека.
– Кого ты ещё тут видел?
– Легион Республики вместе с войсками Компании… элитными. Впрочем – всё, – Маттоми больше не мог вспомнить подразделений или сил, пришедших вместе с Велисарием.
Пара снова налила до краёв коньяк и опрокинула рюмки. С каждой минутой ощущение покоя всё больше закрадывалось в их сердца, всё больше становилось спокойнее на душе. И всё же парень вспомнил то, что скрывала Фариам:
– Тёмная аэтерна просто так не окажется в Эндерале. Это подтвердило то, что я увидел. Расскажи мне, зачем за тобой охотятся твои собратья? По-видимому, ты и бежишь от этого из своей родины.
– Чужак ты мне всё ещё, чтобы такое рассказывать, – фыркнула девушка, поморщившись, глотая вяленое мясо из пайка. – Разве ты можешь понять меня?
– Говори, – Маттоми улыбнулся. – Я всё пойму. Ты сама знаешь, что и я далеко не святой и не ангел. Мы сейчас в одной лодке, да и перед Собранием ты явно молчать не будешь.
– Хорошо, – пара рюмок алкоголя развязали язык Фариам, и она подумала, что может довериться этому человеку. – Пять лет тому назад наши мудрецы обнаружили страшное – наш народ вырождается. Сила проклятья лишает расу жизни, делая каждое последующее поколение немного слабее. На огромном совете всех старейшин было предложено решение – основать новый род тёмных аэтерна, который был бы свободен от дьявольского влияния.
– Подожди секунду, – Маттоми выпил ещё одну рюмку. – Я помню, как нам рассказывали, что ваш род пошёл от десяти тысяч аэтерна, которые разделили инфернальную «кровь», за что получил силу. Но как… эта кровь могла слабеть?
– Да, но это стоило дорого. В наших душах поселилась злоба и ненависть к остальным, от нас отвернулись наши собратья, однако хитрые демоны поймали целый народ попал в ловушку – с каждым поколением из крови пропадала сила, а все души нашего рода принадлежат владениям зла. Договор… оформленный Зорасом… слишком дорогой, – печально закончила дама, наливая ещё коньяка. – Он приговорил к смерти целую расу. Дьяволы оказались коварны…
– А как это связано с тобой?
– Я уже говорила, что наш род нужно было исцелить от проклятья? Для этого на свет должны были появиться дети от благословлённых родителей, что были бы освобождены от даров Зораса, – Фариам слегка улыбнулась.
– Да ну нафиг! Ты, наверное, шутишь! – смутился Маттоми, понимая к чему она клонит. – Разрази меня гром, да этого не может быть!
– Мой отец был одним из старейшин, который страстно желал избавить наш народ от проклятья. И он предложил для этого самое дорогое, что у него было – меня, – на этот раз её речь полыхнула горечью. – Я не хотела, но ради спасения народа была готова.
– И кто выступил… партнёром по избавлению от проклятья?
– Царь тёмных аэтерна отдал своего сына мне в мужья, – Фариам вдохновенно улыбнулась. – Эта была прекрасная свадьба. Присутствовали практически все старейшины и вожди. Нам дарили самые дорогие подарки со всего Вина, звучала красивейшая музыка, а дворец сиял цветами и благоухал. Над нами совершили десяток обрядов, освобождая плоть от проклятья. Мой муж был прекрасен, а ночь с ним великолепна, но потом… начался ад, – её голос выразил беспокойство. – Через месяц старейшина сказал, что я забеременела, а значит мне нужны интенсивные испытания. Меня истязали заклятьями и поили зельями, после которых обычный смертный погиб бы. А муж стал холоден. Постоянные ссоры сменялись истязаниями, а потом… кто-то сказал, что я вообще изменила мужу. Да никогда! – обидчиво крикнула Фариам. – Возле мужа постоянно вились женщины, желавшие занять моё место, отец практически отвернулся, – из красных очей пролилась горячая слеза. – Я больше не могла так. Пару раз на улицах вылили помои, ссоры, боль… и я сбежала в Эндерал.
– Не понял… то есть ты жена их царевича? И ты… беременна ребёнком, освобождённым от проклятья?
– Насчёт второго я не знаю… может и так, а может старейшина и соврал, чтобы угодить отцу. Но за два месяца моя жизнь превратилась в подобие ада. Я ушла из дома, бежала от ужаса, – слёзы обильней потекли из её глаз, алкоголь растрогал сердце и Маттоми стало жалко её. Он положил ладонь на её руку, нежно погладив.
«Бытовуха с привкусом мистики, проклятий и зависти», – подумал Маттоми, тут же удивившись в голос:
– Вот эта история. Офигеть можно.
– Я спряталась в вашей стране, бежала на север, перешла границу государств и попала в плен Королевству. А потом появился ты, – улыбнулась Фариам, погладив его ладонь… Маттоми знал, что девушка более открыта и эти прикосновения не более чем её жест доброжелательности.
Они бы продолжили разговоры на личные темы и раньше, но палатка разверзлась и внутрь неё проник высокого роста мужчина, в роскошном, изумрудного цвета, кафтане.
– Господин Аннкрат, – кивнул Маттоми.
– Ну что ребята, отдыхаете?
– Да… это был слишком тяжёлый бой, – потёрла ладонь Фариам. – Проходите, садитесь за наш стол и расскажите о том, каково состояние армии?
– Слишком много раненных и прокажённых от чар, – покачал головой Аннкрат, проходя внутрь и беря ещё одну рюмку. – На севере Даль’Теорн со своим Маркизатом совершил прорыв – его войска вышли на границу с Тёмной Долиной, где не смогли преодолеть копейщиков-нежить. В центре мы выбыли противников из Галереи, а на правом фланге… были отброшены.
– Как мы докатились до такого? Почему напыщенный Легион спустил все победы в утиль? – смутился Маттоми. – Армии страны стояли под Фогвиллем, но были отброшены.
– Вы обещали рассказать о битве на проклятых полях, – попросила Фариам, устроившись поудобнее.
Аннкрат побледнел. Он не ожидал этого вопроса, а память представила жуткие картины былого. В хранилищах воспоминаний предстали страшные картины смертоубийства, которые были подавлены неимоверным усилием воли.
– Хорошо, – он взял в пальцы рюмку. – Легион вместе с армией Маркизата подходил, не встречая сопротивления. Через две недели мы планировали выйти к стенам Фогвилля и взять его сходу. Но разведка изрекла, что враг идёт с контрнаступлением, и мы приготовились к битве.
– Сколько вас было?
– Две тысячи легионеров пехоты, пять сотен всадников Легиона, ещё пять сотен инквизиторов, три сотни наёмной рыцарской кавалерии Маркизата и семь сотен панцирной пехоты маркиза и ещё полторы тысячи лучников и арбалетчиков, – рюмка была опустошена и тут же наполнена – Плюс к этому артиллеристы и инженерные подразделения из Киры.
– Что было дальше? – с нетерпением спросила Фариам.
– Мы развернули артпозиции, впереди встали линии легионной пехоты, вся кавалерия сконцентрировалась позади, а панцирная пехота на левом, стрелки заняли позиции между пушками и пехотой, – речь стала бедственнее. – Никто бы не прорвался, но мы не ожидали, что придёт сам Аркт. Когда появились первые шеренги врагов, пушки заговорили. Ух, каждое ядро оставляло кровавую просеку, а бомбы поднимали фонтаны грязи и плоти, – ещё одна рюмка была опустошена. – Но артиллерия не остановила врагов. Они шли словно проклятые… только потом мы узнали, что в бой их вёл сам Аркт, никто и не смел дрогнуть. Он безжалостно гнал наёмников на наши ряды.
– И что вы там встретили во время битвы?
– Кровавое месиво. Бесчисленные массы наёмников пёрли на нас, но щиты легионеров держались крепко. Пока не появились демоны. Твари вышли на поле боя по приказу Аркта, который сам бился в гуще сражения, – Аннкрат хотел было ещё выпить, но отложил рюмку, понимая, что ему хватит. – Я не забуду распотрошённых тел, того, как багровый архисерафим срезал головы, а демоны в капусту рубили ребят. Не забуду сотней жертв боевых колдунов… пронзённых и вывернутых.
– Что же было дальше?
– Центр дрогнул. Тысячи легионеров пали, панцирная пехота практически была разбита. Потом к битве присоединились требуше и лучники Королевства, быстро заткнувшие наших стрелков. Бочки с маслом взрывались, выжигая солдат, – воин слегка дёрнулся. – Я не забуду запаха горелой плоти.
– Как вы отступили?
– Чтобы спасти положение, чтобы дать остаткам отступить, маршал конницы Саликар и Верховный инквизитор Гедемин возглавили атаку кавалерии… сокрушительный натиск по центру, который опрокинул стройные роты эрофинских алебардистов, атаку, которая уничтожила стоундфилдских налётчиков, атаку, целью которой был сам Аркт, – Аннкрат поднялся. – Их наступление удалось отбить, прикрывшись латниками Ордена ночи и демонами. Такой мясорубки я давно не видел. Им удалось удержать орду врагов, ценой своих жизней. После того, как кавалерия отступила, мы уже достаточно отошли и стали считать потери, – Аннкрат с хандрой завершил. – В бой вошло больше пяти тысяч солдат, а вернулось около шестисот.
– Во истину жуткое сражение, – Фариам выпила, заглушая собственную боль и плоды разбушевавшегося воображения.
– Сигизмунд рассказывал о том, что это была страшное сражение, но я и подумать не мог, что это так, – сказал Маттоми. – Кстати, а где наш зануда-инквизитор и его таинственная спутница?
– Они отправились в Кьярк, использовав пару свитков, – ответила Фариам. – И за какие деньги они гуляют…
– Не знаю, – сказал Аннкрат. – Главное, чтобы они были готовы к Собранию. А в столице Баронства сейчас хорошо.
Тёмный прохладный зимний вечер воцарился в южном Эндерале, неся обитателям могучей страны тишину, прохладу и покой. Добрые люди континента готовятся отойти ко сну, оставив дела и доверившись страже… в эти неспокойные времена доверие и покой в цене. Древняя держава испытала слишком много бед за последние времена, но народ смотрит с надеждой на будущее. Впервые за долгое время у них появился тот, кого можно назвать пророком новой эпохи, великим вождём и вершителем судеб. Флав Велисарий стал новой вехой в истории древнего феода Мальфаса, крутым поворотом в пути существовании теократии.
Светловолосая девушка, облачившаяся в прекрасное чёрное платье, с высоким воротником и широкими рукавами, расшитое серебром и золотом, взирает изумрудными очами на статую великого героя. В очах странный блеск, а на благородно-бледном лице оттенок удивления, смешанный с интересом. Сложив руки на груди, она стоит прямо напротив статуи из грубого камня, изображающей воина в чешуйчатом доспехе, в гребневом шлеме и с широким щитом.
– Этот Велисарий… я видела многое, но никого такого за всю историю Эндерала. Он выбивается из общей концепции. Он выступает за порядок… за явное противление истинному злу, за битву до конца и его дух несмиряемости… может быть это привлекает Аркта? Может быть поэтому он желает убить чемпиона порядка… он часть судьбы и Предопределения? Или их проявление, через которую можно избавиться и от рока определённости? – девушка тяжело выдохнула и прекрасные уста исторгли облачко пара.
– Он действительно изменил Эндерал, – встал рядом с ней парень в элегантном камзоле, тёмных штанах и сапогах под колено; он был ниже её на голову, но всё же держал себя гордо. – Но я не знаю зачем за ним охотится первый предатель. Явно не ради его достижений, а… впрочем не знаю.
– Сигизмунд, – ласково произнесла дама, повернувшись к нему. – Ты выполнил обещание… почти.
– Как это понять? – серьёзно возмутился парень, тронув лысину. – О, Единый, помоги мне заполнить бездонную бездну желаний этой девушки. Кайль, только вера мне не позволяет ругаться.
– Ой, да что ты всё берёшь в голову. Я говорю о том, что в город ты меня привёл, а дальше? Давай пойдём… прогуляемся что ли?
– Так и говори. Пойдём в сторону гавани?
– Только вот крайне разочаровывает, что вместе с нами по улицам пойдут и инквизиторы. Поверь, мой милый друг, их заметить не слишком и трудно, – девушка аккуратно показался на людей и аэтерна в серых плащах, смотрящих на них из вечерних теней, сгущающихся среди домов и узких улочек.
– Пойми… это необходимо.
– Мне это не нравится. Ваша конторка не доверяет мне после того, что я сделала… я убила тех ассасинов Либры, помогала вам в операциях и поимке отступников. А также приняла участие в сражении за центр страны. И после этого мне не доверяют? – смутилась девушка.
– Я понимаю. Просто… таковы меры безопасности. Я верю тебе, Кайль и знаю, что ты отреклась от прошлого.
– Может ещё возьмёмся за ручки? – внезапно спросила девушка. – И я ценю то, что ты мне веришь.
– Прости… я верен лишь своей семье. И в жизни, и после смерти. Если Творец даст, то после смерти я с ними встречусь.
Кайль ничего не произнесла. Девушка лишь кратко кивнула и на секунду посмотрела на небо. Прекрасное тёмно-синее полотно раскинулось над головами, с одной стороны усеянное россыпью серебряных звёзд, а с другой утопающее в полыхающем золоте заката. Вдохновение поселилось в её душе, ибо взгляд жадно всматривается в космос. Вселенная над головой ей своей бездонностью и бесконечностью загадок напоминает человеческую душу. Тяжело вздохнув она лишь коротко сказала:
– Почему людям всё это нужно? Войны… кровопролития… разделения… не проще ли любить и быть в гармонии? – с этим вопросом Кайль пошла в сторону гавани, а за ней шагнул Сигизмунд.
Кьярк явно не задавался таким вопросом и Сигизмунду даже показалось уникальным, что здесь прозвучали эти слова. Среди двух-трёхэтажных домов, крепостных башен, церквей и твердыни барона слышны молитвы, приказы, пьяный смех, безумные клятвы и коварная лесть, но не вопросы о необходимости войны. Подобные речи больше подошли бы для центра герцогства аэтерн, нежели практичной столице Фермерского берега.
– Что насчёт этого говорит твоё учение? Ты же от него ещё не отреклась, – сказал парень, выходя с небольшой площади и вставая на мощёную улочку, стеснённую домами и накрытыми прилавками.
– Это порождение наших страстей, которые зашли слишком далеко. Многие даже считают, что войной можно погасить войну, а смерив себя с низшими чувствами, мы станем «одного цвета» с тьмой и она нас не накроет.
– А ты сама как думаешь? Ты же понимаешь, что в таком случае любой метод приемлем… даже убийства… массовые. Ты сама недавно… собирала войско в Златолесье…
– Я помню, – минорно сказала девушка, поправив белоснежный волос. – И я каюсь в этом… догматы хаоса оказались слишком… жестокими, – Кайль осмотрелась и её сердце тронули картины городского быта и жизни обычных людей – вот мать ведёт ребёнка за руку, вот чета супругов следует, скромно приобнявшись, с другой стороны молодой священник кладёт подаяние больному… Всё это вселяет в душу уверенность, что люди стали лучше, терпимее.
– Что такое хаос согласно вашей догматике? – спросил Сигизмунд, идя чуть впереди Кайль.
– Он заключён в шести изначальных принципах, которые наносили на знамёна в виде шести шипов или жал. Первый из них гласит – «Нет никакого «светлого» и «чёрного». Есть лишь серая мораль». Второй принцип – «Главное – чувства и желания, которые не стоит стеснять канонами и догматами порядка, какими бы дикими они не были – главное состояние хаоса». «Третий – Сторон нет и главное благо – чувства и эмоции, реализуя которые, в том числе и в самых диких формах, можно спастись от голодных обитателей моря возможностей». Четвёртый – «То, что называется тьмой является буйным и опасным разумным проявлением наших чувств и эмоций, с которыми нужно смириться, чтобы не пасть под их явлением из иного мира». Пятый – «Поклонение хаосу есть высшая степень религиозной свободы, которой можно достичь». И шестой – «Хаос не одинок в себе, он не терпит слабости и милосердствования, а мягкость для него губительна», – договорив, Кайль снова стала рассматривать людей… милым ей показались игры детей, а смех двух играющих девочек отразился в сердце волной давно забытой радости.
Кайль вспомнила, что в последний раз радость детей видела несколько тысяч лет тому назад. С момента побега после восстания и «причастия» к чёрным таинствам, дарующим долголетие и силу, она больше не ступала в тень шумных городов, а всё общество для неё составили инфернальные слуги тёмного измерения и её собратья по восстанию. Последнее, что она помнила о людях, так это острия мечей и копий, направленных в их сердца в свирепом фанатизме. А потом… вылазки на пустоши, где распинали преступников, налёты на каторги с политическими заключёнными и разорение тюрем с жестокими условиями только уверили её в мысли, что Эндерал под управлением силами порядка и мнимого света это одна из худших судеб страны. Но сейчас она видит нечто иное… то, что не следует отдавать под меч «Железной Короны», то, что страшно подпустить к слугам «Кузенов». Ведь войска, идущие неумолимым маршем из Златолесья под её руководством не просто бы обратили страну под знамя нового государства… они бы предали клинку всех непокорных, убили бы матерей и отцов, детей и стариков, а дома обратили бы в пепел. Разве она может так поступить? Её «собратья» по мятежу рады были перевернуть страну ради торжества своего порядка, но не она. Килра для неё был всегда романтичным безумцем, но она поняла, что победа Королевства и Либры приведёт Эндерал к состоянию тотального безумия, как-то было до порядка Светорождённых. Поняла, когда Сигизмунд ей читал сводки с полей сражений, когда он пересказывал страшные истории о сожжённых воинами «Короны» хуторах и деревнях, когда пугал «Мясником из Арка» и всеми безумствами Либры, с которыми спелись её «друзья» и поняла, когда её тысячелетние союзники отправили за ней убийц.
– А ты сама… как думаешь? – выдернул из размышлений её Сигизмунд.
– Я считаю, что хаос – это свобода… наших мыслей и идей. Шесть догматов… я их не признаю и презираю. В тот день, когда «Весы» отправили своих убийц за мной я отреклась от… «Кузенов», – с толикой омерзения закончила девушка, вспомнив, как она сражалась в холодных застенках тюрьмы Даль’Галар, как убийцы миновали все степени защиты и пробрались к ней в камеру… но они не ожидали встретить отпор от с виду хрупкой девушки, встретившись с воплощённой яростью севера. Охранники были сильно удивлены, когда прибежали по тревоге, но нашли три истерзанных трупа неудачливых мастеров тени и скрытого клинка.
Кайль оказалась в гавани. Её лёгкие заполнил прохладный свежий воздух, отдающий морской солью. Глаза с толикой восхищения смотрели на покачивающиеся корабли и внимательно рассматривали символику. Сигизмунд прикоснулся к ладони Кайль и потянул её вперёд, где возвышалась небольшая стела, установленная в честь строителей сего города. Девушка не могла не заметить такого жеста инквизитора… и тут же списала его на машинальное движение, не более того.
– Фермерский берег… красивое место, – радостно выдохнула дама, а её бледное лицо немного налилось румянцем. – Сколько я не видела его… я ведь помню это место, когда здесь были просторные изумрудные поля, чисто девственные и не тронутые. И жили здесь местные племена коренных эндеральцев. Но сейчас… он действительно стал прекрасен, – взирая на тёмно-синее, посыпанное серебром и золотом небо, твердит Кайль.
– Я знаю… Селене и ребятишкам тут понравилось бы… мы всю жизнь провели в селе и такой большой город произвёл бы на них впечатление уж точно.
– Твоя семья… почему ты так много о ней думаешь и рассказываешь? Разве… для тебя это всё ещё играет значение? Почему даже после стольких лет ты о них думаешь, Сигизмунд? – дама посмотрела вокруг и утончённой рукой показала на пару прекрасных молодых дев, гуляющих по гавани. – Посмотри вокруг и увидь – сколько же возможностей в любви тебя ждёт. Мне обидно, что ты даже не обратил внимание на такое сокровище, как я, – с иронией сказала она. – Хотя пару твоих помощников заглядываются на меня.
– Тогда я поговорю с ними, чтобы они больше проводили времени в молитве и посте. А что касается семьи… всегда, Кайль. Мы… люди, лишённые даропроклятия вечной жизни, думаем о тех, кого потеряли. Посланные Творцом, они врезаются в наши скоротечные жизни, – оскомину горечи услышала Кайль в его словах, отчего её сердце тоже ощутило хандру печали. – За себя ручаюсь. Не прошло и дня, когда я не молился об их покое. Пойми, для меня они стали светом в жизни, серой как небеса над Тальгаардом. Разве у тебя у самой такого никогда не было?
Этот вопрос заставил её задуматься. Несколько тысяч лет существования обозначены лишь боями, сражениями, изысканиями в далёком замке в северном море, философствованиями и размышлениями о хаосе. В последний раз душу терзала тяга к другому человеку нескончаемые века назад и больше напоминает сон, отдалённые и практически забытые грёзы. А сами чувства притупились, сделав её похожей на воплощение холодного севера.
– Буду честна… я уже не помню, – один взгляд на гуляющих возлюбленных кольнул душу Кайль, она тоже желала бы почувствовать нечто подобное, хотела бы оказаться нужной и желанной, но тысячелетия борьбы отчасти перековали её дух, сделав прохладным ко всякой ласке.
Они встали возле стелы. Кайль посмотрела назад, находя город весьма удивительным. Здесь она встретила всё – и жизнь простых людей, а пару ссор, и гарцующих рыцарей. Девушка увидела главное – убавление больного фанатизма и нетерпимости, а Святой орден, отравлявший жизнь людей и аэтерна, теперь низведён до организации по защите обычного населения, а власть принадлежит государствам. Память о тех, против кого она сражалась рождает вопрос:
– Каково это место было ещё пару лет назад?
– Во времена Святого Ордена это был один из самых богатых регионов, – позевав, заговорил парень. – Правил здесь Наместник Провинции при совете, состоящим из самых зажиточных крестьян и держателей земли. Самой значимой фигурой здесь был лендлорд Борек, который и возглавлял совет.
– Это тот, который сейчас барон?
– Именно он. В те времена не Святой орден держал все экономические потоки, а Борек. Он раздавал земли в найм и ренту, он и его совет собирал весь натуральный налог.
– И чем же занимался этот «совет»?
– Совет занимался внутренними делами крестьян и землевладельцев, содержал наёмников и частную охрану, организовывал сбор урожая и добычу морепродуктов, а также вкладывал деньги в добычу руд из гор на востоке. А также заключал торговые договора и придерживался крепких связей с Золотым серпом, – Сигизмунд углубился в память, цепляясь за кусочки истории, усвоенной из рассказов путешественников и вспоминая что этот прекрасный край пшеницы, ржи и моря овощей богат и рудой, и гранича с морем имеет широкий доступ к рыбе и жемчугу.
– А чем тогда занимался Святой Орден?
– Соблюдением религиозной жизни, поддержание лояльности населения и преследование инакомыслящих.
– Я помню, как мельком была здесь… во время одного из заданий… я видела десяток казнённых людей. Как рассказали мои проводники – их повесили за поклонение идолам, которым некогда кланялись первобытные люди Эндерала.
– Ты видела то… расскажи, какова была встреча?
– Вассалы Мальфаса устроились практически в центре Эндерала, потом основали Арк, а затем стали постепенно вытеснять коренное население. Поэзия книги «Путь» не расскажет о сотнях лет резервации, о том, как проникая на север, восток и запад колонизаторы во имя Мальфаса вырезали целые деревни. Лишь дикари северных гор – те немногие, которые выжили после чисток Святого Ордена.
Сигизмунд ничего не ответил. Он принял это за истину, зная, что старый Орден не отличался избирательностью и милосердностью методов.
– Интересно, чем сейчас занимается сам Теалор Арантеаль. Помнишь, как ты и некий ассасин настигли меня в той крепости?
– Помню, – улыбнулся инквизитор. – Единый нас свёл в схватке, а потом спас. Старик Арантеаль наверняка сейчас празднует победу и напивается.
Если бы Арантеаль услышал, какое действие ему приписал инквизитор, то весьма рассмеялся бы. Но не в его положении предаваться смеху или радости, ибо ныне он попал в перепетию политики и эшафота прежних деяний. Кающийся за смерть сына, стремящийся исправить ошибку светоча, он готов броситься в горнило битв, лишь бы исправить положение. Тот Эндерал, который выступил против сил порядка, порождение его, результат действий и бездействий старой власти, стал его врагом. Ныне бывший магистр сидит на деревянном резном кресле, под покровом роскошного пурпурного и просторного шатра, укрытый простой рубахой и штанами. Старческое лицо отлично парой шрамов, благородное серебро на висках и бороде говорит о почтительном возрасте, а голубые глаза всё ещё не потеряли свет надежды на искупление грехов и исправление ошибок.
В полутьме палатки три фигуры, огонь от костра и пары жаровен мистически освещает шатёр главы объединённой армии. Они собрались, чтобы разобраться во всём, чтобы дать ответы на большинство вопросов.
– Итак, Теалор Арантеаль вышел на поле политической игры, – заговорил чуть выше среднего роста кучерявый мужчина, облачённый в красный камзол, сапоги и штаны; он стоит перед чёрными доспехами, инкрустированными золотыми узорами, а тёмно-красный широкий гребень красиво вершил всю композицию; у ног лежат два зеркально начищенных гладия.
– Я смотрю ты добился выдающихся успехов, – Арантеаль подтянул себя в кресле, подставив кулак под подбородок. – Орден ушёл, и ты теперь ты у власти. Целых три легиона под твоим управлением, Сенат тебя слушает, ты ведёшь в бой несметные воинства и решаешь дела целого континента. Не так ли, Велисарий? Союз просто сменил Святой орден.
– Дела решает Сенат, – прохрипел Консул. – На местах правят государства, религиозной жизнью управляют церкви, вся экономика в руках компаний, а я просто веду армии к победе и не даю высоким господам ссориться, – Велисарий развернулся, чуть усмехнувшись. – Даже Орден изменился.
– Да, он просто распался, – недовольно фыркнул Арантеаль, – посмотрев на рядом сидящую девушку. – Я думаю, Калия Закареш может нам об этом рассказать?
Дама с тёмным оттенком кожи, чьё слегка округлое лицо обрамлено чёрным волосом, посмотрела карими очами на Арантеаля. Туника цвета сапфира была заправлена в широкий пояс и кожаные брюки, в ножнах покоился короткий кинжал, а на груди медью сиял амулет-печать с символом ока.
– В этом не моя вина, – тихо произнесла Закареш. – Таково было решение суда, которым и воспользовался Сенат. К тому же воины Ордена сами разделились внутри себя. Я всего лишь приняла то, что уже изменить нельзя.
– При мне такого не было, – бодро произнёс Арантеаль, вдохнув тяжёлого прохладного воздуха. – Орден держался крепко.
– Тебе напомнить, чем закончилось твоё правление? – смущённо посмотрел на Арантеаля Велисарий. – Напомнить, как ты едва не отправил Эндерал, да и весь Вин в могилу? Твоё и Натары правление привело страну к кризису.
Арантеаль Теалор молчал. Пламя стыда разъедало его изнутри, которое он не мог унять. Сначала полдесятка побоищ мирного населения, потом история с Наратзулом, а затем ошибка в Арке, едва не стоившая жизни миру. Он понимал, что более неудачного магистра, воина и отца найти было невозможно, отчего его сердце сдавило словно тернистой цепью. Это понимает и Велисарий, который не хочет больше разжигать огонь в груди бывшего хранителя. Скользнув взглядом влево, он увидел старый комплект брони Ордена, исцарапанный и старый, говоривший о том, что Арантеаль всё ещё верен своему долгу.
– Ты пропал после битвы у Дюнного. Куда ты ушёл? – спросил Велисарий, найдя третье кресло. – Тебя искали во всех государствах Эндерала чтобы судить за дела прошлого.
– Отправился на север. В Златолесье я надеялся спрятаться от нового мира, переждать пару лет, а оттуда скрыться в Нериме. Но война распорядилось иначе.
– Ты попал в пекло златолесского противостояния.
– В один момент, откуда-то из-за моря пришли армии, ведомые беловолосой женщиной.
– Кайль эль Эдлесса.
– Она призвала легионы нечисти, подняла мертвецов с помощью чернокнижников Либры и призвала предателей, которые сейчас якобы сражаются за «исторический» Эндерал. Я был там и охотился на командиров их нечестивой армии, – во взгляде мужчины пробежал отблеск, а в голосе сильнее зазвучала уверенность. – Я уничтожил двадцать командующих, пока в лес не пришли герои. Вместе с инквизитором и ассасином мы пробрались в её крепость и отрубили голову змее.
