Степан Витальевич Кирнос
Во имя порядка. Кузница судеб
– О Творче сил небесных и всего земного, я прошу Тебя, позволь душам сим жить в мире и покое и под Твоим покровом.
Лишари уже готова была проскрипеть зубами, но увидев вдохновлённость и радость на лице суженного умилилась. Она чуть сильнее сжала его ладонь, желая её не отпускать, словно вторя ритуалу.
Под журчание фонтана, мерно и тихо, подошли Доже Республики и герцог, поднося молодым ещё одну нить, только на этот раз она выплавлена из железа. Подняв обхваченные ладони пары повелитель Дюнного взял нить и аккуратно повязал её, приговаривая:
– Это, чтобы вы помнили – жизнь семейная полна трудностей и невзгод, но вместе преодолевая их, вы становитесь сильнее, а единство ваше укрепляется. Помогайте друг другу в бедах и будьте счастливы.
– Да будет сие навечно, – в одноголосье проговорили молодожёны.
Дальше к ним подошёл Каган и осторожно обвил их руки нитью из меди, поверх железа:
– Это, чтобы вы помнили о том, что ваша семейная жизнь требует совершенствования и терпения. Вы – медь, которая может стать златом, если приложит усилия над собой и отвергнет себялюбие.
– Да будет сие навечно!
В этот раз, слуга Республики поднёс серебро и обвязал им запястье молодых, говоря:
– Это на память для вас, ибо в жизни вашей будут и хорошие моменты, и праздники, которыми вы станете делиться друг с другом. Не утаивайте радость от друг друга, делитесь и веселите друг друга, чтобы брак был ваш вечен.
– Да будет сие навечно! – после оных слов, пришло время аэтерна, что преподнёс нить из злата и обвил ей руку от локтя до пальцев.
– Это золото вам, дабы ваши струны души пели песнь и не забывали её – вы для друг друга главное сокровище в этой жизни и только вы друг друга можете сделать истинно счастливыми. Пусть золото вашей любви объединит ваши души.
– Да будет сие навечно!
После этого с них аккуратно сняли все нити и перекатали в один клубок, отдав жениху в шкатулке, что даёт им понять – трудности и печаль, радость и счастье, любовь и тепло – всё это будет вместе в их семье и это они соглашаются разделить.
После этого они повернули направо, где их ждёт третья часть церемонии – королевская. Прошагав через весь двор под торжественные звуки песен, они оказались в ворот серокаменной часовни. В эту же секунду вся музыка умолкла, ибо когда обратится священник к Богу, всему миру стоит утихнуть. Деревянные двери открываются хирдменами и пара оказывается под сводами святого места, где обвораживает славный вид – впереди небольшой квадратный, перед которым громоздится аналой из мрамора. У него стоит служитель Бога – Исаил, который светится от белоснежных одежд подобно ангелу. Справа и слева через витражные окна льётся свет, только усиливая яркость светлых стен, расписанных каллиграфическими словами из Предания.
– Вот мы и собрались для того, чтобы заключить брак между Фриджидиэном из Арка и Лишари Пегаст, – Исаил дал мягкий знак рукой и к ним подошёл аколит-помощник с книгой, где в строках, заключивших брак красуются их имена; пара поставила росписи и аколит поспешно удалился. – Свидетель, поднимешь ли ты голос в их честь?
К ним подошёл высокого роста мужчина, на котором крепко сидит чёрный дублет, утяжелённый поверх плащом с меховой отделкой, начав строго изрекать:
– За сим я, Король Солнечного берега, Конан Хлодвингер, становлюсь вечным свидетелем и покровителем этого союза, – твёрдо изрекает мужчина, решивший помогать этой паре за счёт того, что Конан некогда бился с Фриджидиэном на войне.
– Поднимешь ли ты меч в их защиту?
– Я свидетельствую перед Всевышнем, что обнажу оружие, когда наступит момент.
– Поднимешь ли праздничный кубок, когда они соберут пир?
– Свидетельствую перед Всевышнем, что я на их пиру запою праздничный гимн в их честь!
– Да будет так, Конан Хлодвингер, – повернулся Исаил к алтарю и протяжно запел, подняв руки к потолку. – Восхва-а-алим же Творца, чтобы Он благословил этот союз на до-о-олгие ле-е-ета! Благослови Господи и покровителя сего брака – Короля Конана, дай ему долгие лета жизни, дабы он смог защищать их.
После этого, король подошёл к аколиту, что поднёс на красной подушечке два золотых венца, горящих светом рубинов и сапфиров. Сначала брачный символ лёг на голову Фриджидиэна, ведомый Конаном, наставлявшим:
– Будь крепок и силён, как дуб.
После этого, он возложил венец на голову Лишари, приминая венок из цветов, поучая:
– Будь нежна и прекрасна, как ива.
– О Господи, – воззвал к небу Исаил. – Благослови брак сей! Да будет их союз вечным! Ныне и присно, и вовеки веков!
После этих слов, Фриджидиэн обратил лик к Лишари и подтянул её к себе, чувствуя, что тонет в её бездонном взгляде. Жар в груди всполохнул чудесным влечением и любовью, и он прижал к себе девушку и робко, словно в первый раз поцеловал, впившись в полноватые уста.
На этом церемония брака была окончена. Ещё два дня над Королевством будут звучат праздничные песни и литься рекой эль. Велисарий с высокими господами займётся обсуждением дел, а простой народ будет петь и танцевать. Джеспар и Калия не раз расскажут о своих подвигах, а Мерраджиль будет развлекать жителей королевства магией. В общем, эта свадьба скрепит народ Эндеральского Союза ещё сильнее.
Глава 9. Герои Союза
Спустя неделю. Дозор Трёх рек.
Тяжёлый выдох разнёсся по прохладной серой комнатушке, чьи стены – это бесцветный камень. Мужчина, укрывшийся в чёрный плащ поверх акетона, убрав чёрный волос назад возмутился, выглядывая на улицу, прислонившись к маленькому оконцу, сквозь которое слабо пробивался свет.
– Как же тут холодно! – заявил средних лет мужчина. – Почему в Златобороде не так!? Вон, посмотри, даже на улице снегом немного припорошило.
– Потому что там южная полоса, к тому аккуратно защищённая чародеями стихий от холодных ветров. Да и тёплое течение «Нифаро», омывающее южную часть…
– Я тебя понял, – фыркнул собеседник, отстранившись от окна и заняв место возле небольшого столика, где брошены два веленевых листа, с гербовыми печатями Союза и Инквизиции; он поднял голову и посмотрел на среднего роста паренька, который оделся по погоде – утеплённые штаны в меховой сапог, а сверху полушубок из шкур волка и широким капюшоном.
– Маттоми, что с тобой? Разве ты не рад, что получил приглашение от самого Союза? – с иронией сказал полуаэтерна. – Ты удостоился внимания зажравшихся бюрократов и пошлых аристократов, а это достижение.
– Очень рад, что меня выдернули из повседневных дел и притащили сюда. Вот прям, мечта всей жизни – сидишь, пьёшь с другом, а тут к тебе подходит этот центнер веры и праведности вместе со свой седой подружкой и говорят…
– Тише, тебе не говорили, что ты слишком часто злишься? – перебил охотника паренёк, приложив пальцы к острому подбородку. – Ты должен радоваться, что на тебя пал «взор праведного ока Церкви, и что тебе выпадает великая честь послужить делу благочестия и чистоты», – с едва заметной оскоминой завершил полуаэтерна.
– А ты!? Больно спокойный и довольный ты стал, Тараэль. Сон-травы обкурился? Сам мне рассказывал, что тебя крыло не по-детски. Или забыл уже?
– Да, было такое, – опустил голову Тараэль, смотря, как под сапогом шуршит кусок бумаги, тихим голосом продолжив. – Но благо меня отпустило. Знаешь ли, спокойная жизнь и… отпущение прошлого способно изменить душу.
– А это не из-за твоей чудесной знакомой? – сыронизировал Маттоми. – А, скажи, выходец из Подгорода. Ведь то, что ты мне рассказывал – это во многом фантастично. Знаешь, не выпив три бутылки эля, я бы тебе не поверил тебе.
– Ты много пьёшь, – укорил Тараэль.
– Я тогда был после боя! Мне нужно было снять стресс. Да ты и сам знаешь, что это такое, когда голова не в порядке… я столько народу положил, Тараэль. Впрочем, ты меня понимаешь, – охотник с печалью в глазах посмотрел на Тараэля; то, что рассказывал ему полу-аэтерна куда хуже, чем тысяча битв.
«Как можно пережить десятки экспериментов, издевательства и зверства сущего мясника, который ради какой-то долбанной идеи бесплотности убивать детей, сшивать им новые тела из трупов и переселять туда души?» – гневно подумал Маттоми. – «Хотел бы спасти детей – лекарства бы придумал, а то благовидный предлог гнильцой воняет. Но конечно, если три сотни лет страдать бредом, то куда уж там до лекарства. Надо было привязать его к мешку с зелёной кирийской смесью и поджечь».
– Да, понимаю, – сдержанно проговорил Тараэль, вернув Маттоми к действительности. – После северных гор меня ещё потрясывало, но Сюзет мне помогла. Я долго не мог с ней расплатиться по долгам за, – Тараэль примолк, а охотник заметил тень подавленной боли. – За всё, что она сделала.
– Ха, а девчонка не промах. Твоя Сюзет ла Шателерон. Она сама откуда? А то больно у неё больно не по-эндеральски звучит фамилия.
– Она из Нерима. Его южная часть, где правили больные ублюдки их остианского культа. Смешно, но после того, как она детство провела рядом с отцом-фанатиком, смогла ещё силы работать в департаменте местном, связан с имуществом вроде.
– И что же её погнало из любимой страны?
– Революция, – тихо ответил Тараэль, посмотрев в сторону окна. – Силы Коарека и повстанцев устроили бойню в Остиане тех, кто работал на государство.
– А где она была, когда Нерим напал? – осторожно спросил охотник. – Весёлое время, однако… я сам записался в ополчение Речного и воевал рядом с этой «Единой армией». Ещё тогда я чувствовал, что неладное с ней, с Велисарием и всей суетой. Всё стало ясно, как стакан с водкой, когда он стал консулом, страна – союзом, а Святой орден подальше попросили.
– Пару раз принимала участие в войне с Неримом, – холодно произнёс полу-аэтерна. – Получала задания от самого Арантеаля, который посылал её через поля битв, – парень посмотрел в сторону, отвлеченно договорив. – Одна дело драться в гладиаторских ямах или в одиночных дуэлях, другое – зреть порубленные груды тел, поля, залитые кровью и деревни, выжженные огнём.
– Бедняга.
– Ничего. Она справилась и сейчас снова работает на Орден, но в те времена тяжко ей приходилось.
– А откуда ты знаешь про течение и магию? – Маттоми потёр ладони руками, пытаясь согреться. – Я не думал, что в Ралате вам преподавали географию.
– Нет, не преподавали. Я сам недавно нашёл книгу «Географическое и историческое описание Эндерала» под авторством…
– Прошу, авторов не нужно, – помотал головой Маттоми. – Так где мы сейчас?
– Солнечный берег. Как пишет Коллиан из Арка, директор Эндеральского географического общества, раньше был одноимённой провинцией «Солнечный берег», со столицей в Фогвилле до его падения, где Святой орден правил в полную силу, опираясь на промышленников из провинциальной столицы и аристократию Златоброда. Провинция отличалась обилием железорудных шахт, широким рыбным промыслом, наличием портов и плодородными полями на юге. Правил ей наместник Святого ордена, возглавлявший администрацию. Падение «Берега» началось после разрушения Фогвилля. Порт ещё немного просуществовал, а потом захирел. Политика Тручессы вообще привела к тому, что большинство полей были заброшены, торговля прекратилась. Центр жизни сместился к Речному.
– Отлично! – хлопнул в ладоши охотник. – Тебе нужно ставить «отлично» за знание истории и географии. Прям препод Аркской академии наук.
Дверь в комнатушку распахнулась и на пороге показался парень в чёрном подряснике с накинутой поверху соболиной шубой. Он поклонился слегка и звонким голосом заговорил:
– Добрые мессиры, вас уже ждут, – сказал паренёк. – Первосвященник вызывает к себе. Все остальные собрались.
– Пойдём, – подскочил Маттоми, хлопнув Тараэля по плечу. – Посмотрим, чего ради меня выдернули из таверны.
Оба скоротечно покинули комнату и оказались в коридоре, тут же найдя дверь. Выйдя на улицу, они ступили на примятый снег, изо рта вырвался слабый пар. Осмотревшись, Маттоми воззрел всюду серокаменные толстенные стены, на которых расположились посты часовых. Воины Королевства Солнечный берег строго несли службу, часть из их пред глазами тренировались на плацу. Тараэль, ступая по каменной плитке, умастившей внутренний двор, приметил, что воины отрабатывают работу в группе – учатся прикрывать друг друга, наносить совместные удары и работать сообща. Стиль варваров отличается от того, как учат в Ралате, как воспитывала военная школа старой аркской армии и полу-аэтерна удивился тому, что в бою можно эффективно работать сообща.
– Я не помню этих пристроек, когда был тут раньше, – сказал Тараэль, указывая на впереди возвышающуюся постройку, уходящую конусным сооружением на два этажа. – Не помню, ни комнатных помещений, ни церкви святого Базилиса.
– Так ты был пройдоха здесь, – улыбнулся Маттоми. – Что ж ты мне заливал, будто всю жизнь просидел в Подгороде?
– Да, Ралата часто давала задания на поверхности. В Дозоре трёх рек искали мы один старый фолиант, но нашли одно лишь запустение.
– Это новостройки Королевства и Церкви, – Маттоми ускорил шаг. – Они здесь крепко укоренились. После прихода Велисария к власти страна сама на себя не похожа.
Тараэль и Маттоми подошли к деревянным дверям каменной церкви и осторожно отворили их. За порогом глаз порадовало сдержанное, но приятное убранство маленького военного храма. Под ногами шуршит чистая плитка, на которую опускается нару колонн, украшенных скромными картинами деяний священников и героев прошлого. Над головой на цепях застыли медные люстры, начищенные до блеска. Свет проникал через пару узких окон. Чуть дальше, между резных скамеек пролегла алая дорожка, ведущая к алтарю, на втором ярусе храма. Тараэль присмотрелся, остановившись. Его взгляд устремился к алтарю, возле которого священник нёс утреннюю службу. Выточенный из камня, несущий мотив коленопреклонённого моления в виде вырезанных образов, он кутался в дымку благовоний. Струя светлого дыма, проистекающая из серебряного кадила на полу, заволокла мистической пеленой место служения. Глаз узрел клирика в чёрной рясе, который сосредоточенно читает строки псалмов. Острое ухо уловило глубокое воззвание, когда, он повернулся к немногим солдатам и огласил залу строкой из песнопений:
– Перестань гневаться и оставь ярость, не ревнуй до того, чтобы делать зло, ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Единого наследуют землю!
«Гнев… ярость», – задумался Тараэль, вспоминая о прошлой жизни, о прошлом имени. Всё его существование ранее было наполнено сжигающим душу ядовитым гневом. И он знал, насколько опустошителен бывает душевный порыв, исполненный огня ненависти от истовой злобы, особенно, когда это дело всей жизни. В конце концов, ведомый яростью он ослеп и проиграл, цель не была достигнута, а злоба на породившего его во второй раз, превратилась в едкую хандру, которая его едва не опрокинула за грань жизни.
Высокий светлобородый мужчина, в стёганном акетоне с синей накидкой поверху, подошёл к ним, басовито твердя и показывая в сторону маленькой дверцы:
– Спускайтесь в нижний храм. Первосвященник вас уже ждёт.
Они быстрым ходом направились туда, отворили двери и ступили на узкую винтовую лестницу. Пара секунд, и они оказались на пороге небольшого помещения, где свет исходит от свечей. Томное освещение из теней вырисовывает несколько знакомых ликов, теснящихся между стенами, где яркими красками написаны письмена. Маттоми бросил взгляд налево, где увидел, что на стенку опёрся Каддлер, укутавшись в меховой плащ; рядом с ним место занял выше среднего роста мужчина, защищённый доспехом хранителей Святого ордена старого образца, поверх которого тёплая шкура. Обратив голову направо он увидел «приятеля» – Сигизмунд без привычного латного доспеха, а в чёрной тёплой одежде, а рядом с ним седоволосая девушка. В центре же, из тесноты у алтаря вышла грузная фигура, чей золото-кремовый хитон переливается бликами от немногих свечей. Он ступает осторожного, опираясь на посох из северного кедра и украшенный резьбой. Подойдя ближе и тронувшись седеющей бороды, он заговорил и по нижнему храму разлился грубый бас:
– Что ж, весьма отрадно, что вы сюда пришли… это хорошо, – полноватое лицо обратилось ко всем пришедшим, а голова склонилась в кивке. – Я приветствую вас, дорогие друзья. Приветствует и Церковь ваше желание хотя бы выслушать меня.
– Мэльсхедек, прошу вас, давайте будем говорить о том, ради чего меня выдернули из любимой пивнухи и высокосодержательных разговоров с моим лучшим другом. Слушайте, у меня ведь есть куда более важные дела, чем «в святем месте велия дела обсуждати», – сыронизировал Маттоми.
– Ах ты шельмец, – фыркнул Сигизмунд. – Как ты смеешь так пренебрежительно высказываться?
– Тише, соблюдайте тишину и порядок в этом святом месте, – попридержал обоих Первосвященник.
– Так, к сути, мессир Первосвященник, – попросил Каддлер.
– Не спеши, сын мой. То дело, ради которого вы здесь, очень важно. Вы все знаете, какой враг нам противостоит и какой он силы. Нет смысла повторять, но есть смысл сказать – чем нам это грозит. Великий враг, первопредатель, который низверг Семерых, предал братьев-серафимов, сейчас вырезает наших воинов. Он виновен за многие злодеяния против Истины, и сейчас готовится к величайшему злодеянию.
– То есть ты хочешь, чтобы нашлись те… кто бы его остановил? – спросил Маттоми. – Ты хочешь через нас воплотить свой «великий план» по собиранию отряда?
– Истинно, ты говоришь, – кивнул Первосвященник.
– Подожди, а где те самые герои Эндерала? – возмутился Маттоми. – Разве у нас некого собрать и направит против одного архидревнего урода, который слишком зарвался и поверил в себя?
– Кто же? – спросил Каддлер.
– Где Джеспар Даль’Варек? Великий наёмник, избороздивший пол Вина, и едва ли побратим «прорицателя»?
– Он сейчас нанят Компанией для поисков древних реликвий Ассирской Державы15, – ответил Каддлер, повертев монетку. – Так что из песков Дюнного его не вытянешь, особенно если он работает там за две тысячи медяков.
– Хорошо, спору нет, а где Калия Закареш? – спросил возмущённо Маттоми.
– Она не может оставить свои обязанности предстателя Совета Хранителей, – ответил Арантеаль. – После… реорганизации Святого Ордена, по настоянию Союза, нет ни магистра, ни тручессы и ныне добрая часть дел на её хрупких плечах. Ох, несчастная девочка взвалила на себя груз всей бюрократии и подготовки к войне.
– К войне? Орден тоже привлекли к этому?
– Да, воинские контингенты начали наступление. Вторая сводная армия скоро будет у стен Фогвилля.
– Хорошо, ладно, а где прорицатель?
– Данная персона отгородилась от участия в конфликтах, – усмехнулся Арантеаль. – Когда я пару дней назад говорил с прорицателем, мне ясно сказали – «в Эндерале больше делать нечего, пора отплывать в Киру».
– И никто не удержал столь ценную персону? – наигранно спросил охотник, сложив руки на груди.
– Это личное дело человека, – произнёс Первосвященник.
– А разве не может ваша Фариам выйти на поле боя? – спросил Арантеаль.
– Не в её положении сражаться, – с толикой злобы произнёс Маттоми. – Не её, не Шэха не будет.
– Как видишь, сын Речного, кроме нас некому отправиться на север, – Первосвященник сделал шаг на встречу охотнику. – Я знаю, что сердце твое скорбит больным родителям, и ты стремишься к ним вернуться, чтобы воздать денег. Но суди сам – я отправил к твоему отцу, в Речное, лучших лекарей из Лиги апотекариев и Гильдии алхимиков. Они вскоре там будут и снадобьями исторгнут злокозненную хворь, и сродник твой будет бодро ходить. Мы молимся о здравии Речного.
– Вы хотите купить меня, мессир Мэльсхедек?
– Нет. Ты можешь ступать, но сначала выслушай то, что скажут тебе, – стал грозно настаивать носитель сана. – Послушай, и реши, что будешь делать дальше.
– Вы снова будете рассказывать о страшной угрозе?
– Не меня, ибо есть тот, кто живёт долгие лета под этим солнцем, – лицо церковнослужителя изменилось, на нём появилась тень тревоги. – Он знает, что будет со всеми нами, если великий враг победит, – мужчина повернулся назад и повелительно сказал. – Мастер Гейджус, прошу вас.
Со стороны алтаря, от статуи ангела у стены отделилась тень, которая секундой позже попала под тусклый свет и явился образ. Высокий мужчина в сапфирово-синем пальто, утянутым поясом. По камню стучит каблук невысоких кожаных сапог. Маттоми присмотрелся, став разглядывать морщинистое лицо старого человека, утопающего в тенях. Он отчётливо различил аккуратные стриженные бакенбарды и усталый взгляд ясно-голубых очей.
– Все слышали легенды о старце, к которому с особым почтением относились сами Светорождённые. Все помнят о том, что по одной из легенд он для жаждущего каравана с востока силой магии выбил источник из скалы? Все же знают истории, о его могуществе и повести о том, что он старше, чем фундамент Арка? Он жил в поместье на юге, где ныне городок – Дальний Вилль.
– Старец…, – тяжело выдохнул Арантеаль, не осмеливаясь поднять голову на таинственного пришельца.
Гейджус остановился возле бывшего верховного магистра. От одного тяжёлого взгляда старца Маттоми стало не по себе, он инстинктивно отступил назад, не желая близко приближаться к старику, от которого так и веет холодом.
Раздался чугунный, пронизывающий суровостью и обвинением голос, довольно крепкий, но не громкий:
– Ты чуть не стал причиной моего разочарования, великий магистр, Арантеаль Теалор. Я позволил твоему протеже взять слово мертвеца, дал ему исполнить твою миссию, а ты едва не погубил сей мир.
Арантеаль поник. Он опустил голову, понимая смысл и силу своей вины.
– Не унывай, ибо наступает час искупления ошибок прошлого. На этот раз не поддайся посулам «высших».
– Хорошо, кто же вы? – осмелился задать вопрос Теалор. – Столько веков прошло, столько эпох… этот вопрос не давал покоя самим Рождённым Светом.
– Ты думаешь, я тебе отвечу на это прямо? – словно обвинил старец Арантеаля. – Я всего лишь «бесплотное око», наблюдающее за миром отстранённо.
Раздался голос Тараэля, в котором Маттоми ощутил призрак гнева:
– Вы помогли посланнику Ордена. Это не похоже на отстранённость и «бесстрастность».
– Да, помог. Но для того, чтобы дать этому миру шанс, а то игра с «высшими» превращается в избиение для людей.
– Вы же не один такой, да? – осторожно спросил Маттоми.
– Была Элиаф, есть Женщина-под-Вуалью и есть я… и другие… все мы бесстрастные или небесстрастные наблюдатели того, что творится в мире от самого его начала, от создания, – голос старца стал грубее. – Одна, пытаясь послужить ложному порядку, встала на его защиту. Вторая попыталась сыграть в богиню и построила град Кадат, но не обладая жизнеутверждением Истинного, зло принесла его жителям… а после примкнула к носителям гибели, играясь со смертными в культы самой себя любимой. А я… просто смотрю и помогаю изредка.
– Как такое может быть?
– Не нужно задаваться вопросом – «как»… есть и есть, – сурово ответил Гейджус воззрев на Тараэля столь жутким взглядом, что тот попятился. – Все мы изначально служили Одному, но великий мятеж на истоке времён развёл нас по разным путям.
– Не думаю, что сейчас стоит уделять внимание подобным вопросам, – заговорил Мэльсхедек. – Сейчас наступают трудные времена, и нам нужно сосредоточить ум на решении проблемы…
– Это конец времён, Первосвященник, – железно отчеканил Гейджус. – Вот, что вы должны были им сказать. Первую партию с вами уже сыграли, и вы выиграли. Благодаря безрассудной храбрости Велисария и столь удачной случайности. Но это лишь первая попытка врага.
– Откуда ты знаешь? – осторожно спросил Тараэль.
– Прошлый цикл именно так и завершился. Пирийская Империя, панконтинентальная страна, раздувшаяся величиной и могуществом, пережила три попытки… «очиститься». Последнюю генерал Джакал довёл до конца. Он подумал, что именно «светоч», воженный без нуминоса изменит трансфигурацию материи и состояние мысли. Что это приведёт к идеальному состоянию человеческой расы, которая войдёт в богоподобие.
– Ха, Коарек такой же идеей болел, – отметил Арантеаль.
– Такова хитрость «высших». В каждом цикле они избирают себе фигуры, которые приведут мир к гибели, – Гейджус посмотрел на всех, повертев головой, холод в его глазах не обдал разве что Первосвященника и Кайль. – «Император», «пророк», «верховный жрец» и «мудрец» приведут мир к гибели. Но удивительно, что в последний момент последователи Единого сорвали вакханалию «очищения», отсрочили наступление конца времён, когда практически вся разумная жизнь была принесена на алтарь жадности существ без плоти.
– Именно так, – поддержал его Арантеаль. – Вы все знаете мою историю и к каким последствиям это едва не привело. Сейчас, возможен подобный исход, но с помощью других методов.
В нижнем храме наступила тишина, каждый обратился к мыслям, что подобного не может быть. Герои, что пытались до них противостоять беспощадному маховику, запущенному голодными инфернальными монстрами, практически потерпели неудачу. Что же смогут они?
– Наша задача не дать свершиться подобному, – после недолгого молчания заговорил Первосвященник. – Ныне сородич Килры со своими слугами близок к тому, что наш мир сгинул.
– Каким образом? – уточнил Маттоми.
– Века подготовки, – на этот раз заговорила седоволосая девушка. – «Весы» не сидели сложа руки и столетиями собирали разного рода магически заряженные вещи особого характера. Как им открывал их «пророческий огонь» или «дитя-пророк», так они и поступали. Бывало, что члены секты «озарялись» группами или по одиночке… все они верили, что служат пути хаоса и спасают мир. У того дьявольского существа много названий, – но суть одна, ибо каждый раз, когда оно приказывало действовать – кто-то умирал в самых жутких формах. Помимо целей развоплощения и жизни в бесплотном состоянии, они ещё и преследовали службу «духам-сторонникам хаоса», которые их и науськивали в поиске всякого барахла, для «великого ритуала».
– Не так давно был выкраден артефакт сильной магической силы, – подхватил Первосвященник. – «Слёзы Мальфаса», были похищены. И как сейчас сообщает разведка, толпы культистов и некромантов стягиваются под Вестгард. Древние храмы давно ушедших цивилизаций наводнены сектантами «Весов».
– Проще говоря, они собираются разорвать барьер между этим миром и иным, но без помощи светоча, – завершил мысль Гейджус. – Этакое подобие «очищения», но без пирийского чуда техночародейской инженерии. Если под рукой есть достаточно магической энергии и знание особых ритуалов, то это можно сделать и без машины. Пирийский конструкт – изобретение техно-фракции дотульгардцев, которым было трудно без механики.
– Теперь вы понимаете, что грозит нам всем? – грозно вопросил Первосвященник. – Мир на пороге апокалипсиса, и нужны воины, которые смогли бы его предотвратить. Для этого я вас и собрал здесь… всех свободных, которые могут пойти во тьму кромешную и выйти из неё, ибо знают её уловки.
– Кто же их поведёт в бой? – спросил Гейджус. – Ты нашёл им достойного предводителя на этом пути?
– Они пойдут на бой под моим началом, – раздался голос сильный со стороны двери, заставивший всех повернуться.
Со входа шёл воин и лязг его брони разносился по залу. Все посмотрели на то, как из мрака выступает светлый, начищенный до блеска серебристый латный доспех, украшенный символом чаши и солнца. На наплечниках развивались веленевые ленточки, прикреплённые печатями. Светлый лик, острые отточенные черты и волос, завязанный в конский хвост – вот образ лика Верховного инквизитора, который гордо шёл вперёд.
– За что ты сражаешься, воин? – строго спросил Гейджус. – Что тебя ведёт в эту страшную кампанию?
– За то, чтобы наш мир жил, – крепко ответил Гедемин.
– Он умирает, Верховный инквизитор. В общем, он умирал с тех пор, как «высшие» стали влиять на этот мир. Веками они играли людьми и аэтерна, как своими марионетками. Веками они соблазняли умы и души смертных, устраивали безумие, а в конце вели избранных своих по пути погибели, выжигая мир. Да, находились герои, которые восставали против эмиссаров духов злобы, но рано или поздно всё сводилось к одному концу.
– Но мы снова встанем против них и всех их слуг, как велит Творец, – рьяно сказал Гедемин.
– Да, вы поднимали на бой героев, в чьих сердцах горело пламя чести и сиял свет. И каждый раз вы побеждали, но любая война наступала неизбежно. И каждая бойня лишь увеличивала силу великого врага, – угнетал Гейджус. – С каждым разом порядок осыпался, а хаос становился сильнее.
– В этот раз мы выстоим, – уверенно обозначил Гедемин. – Ибо с нами свет Единого, а он ослепит врага.
– А причём всём здесь Аркт? – спросил Маттоми.
– Чёрный архисерафим долго ждал момента часа, когда судьба наконец будет повержена и мир будет предоставлен сам себе. Он идет во главе армии безумия и ярости против которых не захочет выступить ни одно разумное существо… хоть и сам того не понимает.
– Возможно я безумец, – сказал Гедемин. – Ибо я сражусь. В последний раз. Ради спасения мира, ради слабой искры надежды.
– Это безумие, ибо победа едва ли возможна, – фаталистично заключил Гейджус, сложив руки за спиной. – Смех «высших» я уже слышу у себя в голове. Конец времён близок.
«Вот зараза! А я то думал, что сейчас самое лучшее время оставить всё это безумие и идиотизм», – стал рассуждать Маттоми. – «Ну почему этот долбаный мир не может жить без смертельных приключений на свой зад? Почему есть какие-то «высшие», которым не терпится сожрать мир? Вот вернулся бы к отцу, помог ему, поднял. Вместе бы отправились на охоту… в Гильдии бы дали повышение. Почему между мной и домом встают какие-то засранцы, которым чешется в одном месте отдать мир на сожрание каким-то тварям? Но ничего, стоит выписать пару стрел подонкам, которым неимётся. А потом – домой».
– Хорошо, – согласился со всем сказанным Матоми, кивнув Первосвященнику, давая понять, что он готов на эту авантюру. – Что нам нужно сделать? Каковы задачи этого предприятия?
– Для этого нужно отправиться на север, в аббатство Северат, – чуть помедлив, перемявшись с ноги на ногу, ответил Первосвященник. – Там храниться древний пирийский артефакт невиданной мощи, переданный Вилдасом из Речного под защиту. Он нужен, чтобы слуги Единого смогли привести к миру цитадель тьмы на далёком севере, – Первосвященник посмотрел на Тараэля, Арантеаля и Каддлера. – Другие же получат поручение следовать на восток, к герцогу златолесскому. У него они получат реликтовые святые предметы. Оттуда они должны будут атаковать последние оплоты ереси на юге и на севере и вычистить тёмное поветрие.
– И всё, весь план? – слегка улыбнулся Маттоми. – Так просто?
– Как бы просто он не звучал, он весьма тяжёл в своём исполнении, – заявил Первосвященник, выпрямившись. – На пути в аббатство вас будут поджидать опасности и тьма, ибо лежит оно на северной у границы Мрачной долины, на севере. А те, кто столкнуться с «Весами», узрят их безумие, их глубину падения. И лишь свет Единого, Его сила и торжество помогут в борьбе с ними.
