Степан Витальевич Кирнос
Во имя порядка. Кузница судеб
– Ради чего вообще Аркт восстал против Азатарона? – аккуратно спросил Арантеаль. – Были друзьями, стали врагами.
– Это печальная история, – грузно заговорил Гейджус. – Я видел, как Азатарон рос ребёнком, встречался с ним и после его преображения. Я был тогда, когда Аркт и отвернулся от своего… повелителя, – неприязненно выделил последнее слово старец; рассказчик посмотрел в глаза присутствующих, видя интерес, укоризненно обозначив. – Вы жаждете красивой истории, но на самом деле она бедственна. Аркт, он ведь был человеком и ничего смертное ему не чуждо. Хоть он и прозвал себя «богом тьмы», как его называли в Нарсесе до прихода Азатарона, за его способности общаться со слугами мира бестелесного, он – страстен.
– То есть? Я вас не понимаю.
– Саранта – вот ответ на все вопросы, – холодно бросил старец. – И любовь. В принципе девушки и отношения к ним сгубили не одну мужскую жизнь. Ни Аркт, ни Азатарон не были исключением, – Гейджус на секунду смолк. – Я помню, что это свершилось в полночь праздника. Аркт, будучи ещё не искалеченным душой, был влюблён в Иллиану и жил с ней. Первая его истинная любовь… и последняя. Вместе они воспитывали приёмышей… ничего не предвещало беды, но Иллиана была самой способной ученицей Азатарона. Настолько способной, что Азатарон не раз обращал на неё внимание, хвалил и выделял. А Саранта, его жена… в её несветлый ум закралась мысль, что Иллиана может похитить сердце мужа. Ревность, настолько сильная, обуяла её, что жене пророка-повелителя показалась, что она сгорит изнутри.
– Кажется я понимаю, – сказал Теалор.
– Ты не понимаешь! – возвысил голос Гейджус и Маттоми показалось, будто его мешком муки по голове ударили. – Аркт ушёл к Азатарону, чтобы послужить на празднике, охранять его. А Саранта… силы её магии хватило, чтобы один из домов Ильфиса был уничтожен, а вместе с ним, и девушка с детьми. Азатарон… узнав, что это сделал его жена… ничего не сделал, – сдавленно заключил Гейджус, сжав кулак у груди. – Помимо того, сходивший с ума повелитель народов объявил, что раз такая кара постигла Иллиану, а Саранта выступила в роли «рока судьбы», то Иллиана была падшей блудницей, которой воздалось поделом. Хотя я не знал более добрую и чистую девушку, чем Иллиана. В тот день Аркт поклялся, что отомстит за сделанное. А через пару сот лет Азатарон сошёл с ума окончательно, что развязало руки Аркту.
– Во истину, печальная история одного архисерафима, – минорно произнёс Тараэль. – Что случилось с Сарантой позже?
– Саранта потом… сошла с ума. С помощью могущественной магии она переселилась в план бытия между миром духом и материальной реальностью, который назвала «Осколками былых миров». Слабые умы она пугала тем, что тут разбросаны руины мирозданий, уничтоженных из-за дисбаланса, наставшего без её мудрого вмешательства. Бфа, дешёвая ярморочная магия. Она возвеличила себя в ранг судьбы, подумала, что богиня путей народов. Действительно, с её силой она могла показаться богиней судьбы, но вот Аркт… он её нашёл и благодаря силе одного героя смог её отправить на встречу всей жизни и смерти, – отравил злорадной иронией последние слова Гейджус.
После сказанного вновь воцарилась тишина, лишь треск восковых свечей слышен всюду. Маттоми не мог не думать о том, насколько стары конфликты в мире, о той боли в душе, которая бросает на новые битвы могущественное существо. На миг охотнику стало жалко архисерафима, который воюет сейчас оттого, что барабаны в душе набивают мотив вечной битвы ради мести самому порядку, в котором есть вера; а сердце в груди жарче адской печки – гнев в нём взывает на войну. Но для охотника кажется странным, что сейчас Аркт продолжает обнажать меч против осколка старого мира… разве у него сейчас есть вообще причины, чтобы сражаться? Впрочем, он выбросил эти размышления из своей головы… его теперь заботит – как рапортами отписаться от командира, что он теперь отправляется на север. Хоть им и дали вольную на месяц, он не уверен, что это путешествие быстро закончится. Впрочем, тут же он решил эту проблему свесить на Первосвященника.
– Что ж, если никто не желает уйти, то я призываю всех отправиться на отдых. Теперь вам надлежит стать героями новой страны, и побороться с духами злобы поднебесной, – Мэльсхедек дотронулся до бороду и кивнув, уверенно с вдохновлённостью произнёс. – И да благословит вас Творец на путях ваших и покроет от всякого зла.
Глава 10. Дети Златолесья
Спустя три дня. Северо-восток Эндерала. Золотой лес
О дивное зрелище открывается глазам, и причуды сего места радуют глаз. Нет конца восхищению того, что зрят очи поселившихся здесь. Между двумя горными хребтами, могучими и крепкими, раскинулись густые чащи, облитые красой драгоценного злата. Высокие древа подарили миру живописную картину чудесного океана из пылающего драгоценного металла, а среди них начинает течь новая жизнь.
– Вы действительно думаете, что этот герцог златолесский готов помогать Союзу? Мне слабо вериться в его чистые намерения. – спросил Тараэль, наблюдая за изумительного вида окружением, за тем, как среди высоких деревьев с широченными стволами выросли аккуратные витиеватой архитектуры дома. – Действительно… сказители с востока не лгали, говоря о новой красоте столицы Герцогства.
– Ты жил в Подгороде, – заговорил Теалор, созерцая красоту здешних мест. – Он не особо отличался разнообразием.
– Я жил в помойке, Теалор. В том месте, на которые вы, достопочтенный мессир, – исказил слово в жуткой неприязни Тараэль, – забросили и превратили в ад, когда неженки наверху, сливали помои на наши головы.
– Таково… время было, – начал оправдываться бывший повелитель Эндерала, поправив одежду, но его оборвали.
– Не надо мне рассказывать об этом, Теалор. Ты плевать хотел на нас… не рассказывай о положении.
– Хорошо, если ты так желаешь, – понуро произнёс Арантеаль, продолжив ступать по вымощенной камнем дороге.
Трое вошли под своды великого леса, перенесённые телепортационными заклинаниями практически к самой столице новой страны. Как и в большинстве государств, в пункте перемещения их встретили воины в золотистой броне, обыскали, уточнили цель прибытия и отпустили для исполнения высокой миссии. Каддлер, искушённый в делах монетных и политических, нацепивший на себя алый камзол, поверх белой рубашки и жилетки, желает исполнить волю Компании. Тараэль, надевший на себя панцирь из кожи, под которым тога из чёрного шёлка, слегка прикрывающая тёмные штаны, уходящие под высокий сапог, призванный на защиту страны и людей, которых ненавидел. И Арантеаль, облачившийся в старый доспех хранителя, желающий искупить грехи прошлого. Они пришли во исполнение миссии, которая должна отвратить неизбежное… и для этого им понадобятся древние реликвии аэтернского народа.
– Ассмаритиэль сам высказывал желание помочь, – заговорил Каддлер, дотронувшись до рукояти рапиры. – Он непременно понимает, что цена этой «игры» слишком высока. Даже аэтерна придётся принять участие.
– Надеюсь, что те реликвии окажутся действенными, – стал злобно твердить Тараэль, рассматривая золотые листья, то и дело касаясь короткой тёмной поросли на голове. – Видал я много, – матерился парень, что невольно исказило лица стражников, их сопровождающих, – «святош». Они торговали всякими «чудесными» предметами. Гвозди корабля, на котором приплыли первые вассалы, плащ первого магистра. Тфу, только соплей Мальфаса не хватало.
– Ралата порой сама распространяла подобные товары, – усмехнулся Каддлер. – Когда я ещё работал с Серпом, старик Даль’Лоран посылал нашу компанию на переговоры с ралаимами. Этот человек, верующий в «путь» и семерых так истово, как будто дышал ими, желал купить реликт из времён первых вассалов. Ваш брат заломил такую цену, что можно было купить дом в верхнем квартале, сжечь, отстроить и снова сжечь.
– Я слышу неприязнь. Но какая мне разница? Да, эта была жизнь Подгорода. Её самая «безобидная» часть. Если бы ты знал, какие дела мы творили, тебя бы вывернуло. Такова наша жизнь – беспутных.
– Тараэль, какова бы не была твоя жизнь… тёмной, гадкой, злобной, пусть ты и может и убивал за деньги и выбивал из нищих последние годы, но ты способен принести пользу и в ней ещё может зажечься свет, – убеждённо произнёс Арантеаль.
– Спасибо. От твоих слов мне особенно легко, – съязвил бывший ралаим.
Арантеаль не принял этих слов к сердцу, списав это на тяжёлое состояние Тараэля. Каддлер же, изучив архивы Подгорода, рассказы всех участников жизни Тараэля и материалы уголовного дела, собрал воедино историю того, кого прозвали «брат «ярость». Расчёт и холодная деловитость отступили от сердца дельца Компании, уступив место человечному, живому. История парня, которого ребёнком купили в приюте для бессердечных экспериментов по переселению души. Умертвили, душу вытянули из плоти, а потом «труп» выкинули в сточную канаву. Из чистой ненависти, неутолимой жажды мести и неизмеримой хандры был выкован дух Тараэля, который сражался против своего «создателя» все оставшиеся годы жизни. Когда шёл на службу и обнажал меч против врагов Ралаты, когда угрожал всем не заплатившим теневой налог холодной сталью и во время планирования покушения. Каждый вздох был наполнен диким голодом к возмездью… голодом, который так и не был утолён. В конце концов, его спасла не исполненная месть, не редчайшие зелья и алкоголь, и не особые духовные тренировки. Его спасло нечто живое и тёплое. То, что слабым огнём зажигается в сердце и исторгает мрак, заставляет обрести смысл и счастье. Таковы были данные с бумаг, рассказы пьянчуг и вчерашних «братьев» и «сестёр», строки протоколов и старых пыльных книг. Им Каддлер доверял.
Все размышления заканчиваются, когда они приблизились к старой крепости Золотого леса, ныне превращённую в оплот власти аэтернской страны. По дороге, умащённой бежево-оранжевым камнем ступает высокого роста существо. Золотистый аэтерна, кожа вторит оттенкам изумительного леса, одежда же отражает статус носителя в обществе. Это вычурная мантия из вельвета, на которой красивыми россыпями легли рубины и гранаты, бриллианты и ониксы. Светлые длинные волосы подобно водопаду снисходят на плечи и только кончики острых ушей виднеются через локоны.
– Мы рады находится в Герцогстве и питаем тепло к вашему радушию, – ступив вперёд, поклонившись, заговорил Каддлер.
– Я рад приветствовать тех, кто дал нам новый дом, – в ответ поклонился Ассмаритиэль и осмотрев путников, мерно заговорил, остановив взгляд на Теалоре. – Мессир Арантеаль, особенно рад, что ныне сердце ваше бьётся спокойно, тело здраво, а душа бодра, – обратился аэтерна, взглянув на собеседника очами насыщенно-яркими, цвета янтаря. – В последний раз мы вас видели несколько месяцев назад, при первой встрече.
– Мессир…, – раздался голос хриплый, но спокойный. – Это обращение стало выходить из употребления в наших краях. Прошло всего несколько месяцев после битвы за Арк, а уже столько всего изменилось. Ассмаритиэль, я безмерно рад, что вы приняли нас у себя, – говорящий опустил голову. – Честно признаться, я не был уверен, что меня сюда пропустят. За мной готова охотиться половина Союза… за то, что я хотел сделать, несмотря на оправдание.
– Не нужно, я помню, что нам рассказывали о вашей персоне, – аэтэрна чуть приподнял руку. – Каждый может сделать ошибку, но не каждый способен в ней раскаяться. Я считаю, что вы уже встали на путь исправления, когда подсказали нам к кому нужно обратиться за помощью. Когда вышли на бой против истинных детей безумия и зла.
Собеседник вспомнил те времена, которые ему показались далёкими. Он, ушедший от правосудия Эндеральского Союза благодаря заступничеству в высоких кругах, что оценили его заслуги в последней битве и войну против «высших», вышвырнули его подальше от Арка. Скитающийся и брошенный, он вышел на север Златолесья, где намеревался прожить остаток дней, но мир преподнёс ему очередной сюрприз. В один день к берегу престали лодки, множество судов, исторгнувших на песок чёрные легионы арпов и еретиков, вкупе с чернокнижниками и монстрами. Арантеаль не отступил перед ними, не испугался моря тьмы. Он ушёл в тень, став охотиться за командирами проклятой армии, нещадно уничтожая. Среди слуг Королевства его прозвали «мстительным духом». А потом к берегам Золотого леса пристали корабли аэтернских беженцев и Арантеаль встретил их добрым советом, сдружившись с ними в битвах. Аэтерна были наслышаны, что в Эндерале устанавливаются новые порядки, а потому орды остроухих взяли курс в ту землю. Встретивший их бывший верховный магистр мог только сказать к кому обратиться, чтобы новый народ обрёл дом.
– Я всего лишь пытаюсь искупить вину прошлого. Велисарий, как Консул имеет огромное влияние на Высокий сенат, что вы и смогли видеть.
– Вина? Простите, но мне кажется, что она вас и заведёт в могилу. Как говорит мой народ – «Нездоровое чувство вины подобно ржавчине – оно разъедает душу, как сталь и оставляет лишь пыль».
– Вы правы, Ассмаритиэль… бесконечно правы, но если бы не я…
– Хватит о вине, – утончённые и угловатые черты лица дрогнули в лёгкой неприязни, видно, что аэтерна неприятен разговор о стыде.
После пары секунд молчания раздался чуть приглушённый голос:
– А нас будто бы не существует, – возмутился Тараэль. – Мы пришли сюда не ради разговоров о стыде и прошлом. Давайте перейдём к делу, ради которого нас отправил Первосвященник.
– Ох, наш дорогой друг Мельсхедек, – яркими светлыми очами аэтерна взглянул куда-то в сторону. – Он истинно друг нашего народа, который питал нас из запасов церкви и освятил лесной храм и наставлял, чтобы мы хранили реликты.
– Что за реликвии? – деловито спросил Каддлер.
– Благие светильники древности, курительные смеси древних трав и смолы, а также один из камней белых16. Изначально мы хотели, чтобы они были «заряжены» энергией из моря возможностей, но Первосвященник словом крепким, как алмаз, убедил нас, что благословение Единого будет куда сильнее
– Не думаю, что море возможностей благосклонно отнесётся к подобному явлению, – вмешался Каддлер. – Чтобы провести подобную авантюру понадобились бы довольно внушительные вложение и магические изыскания. Особенно если речь идёт о… белых камнях. Я думал, что это легенды, но они действительно существуют.
– Море возможностей, – фыркнул Тараэль. – Я никогда его не понимал.
– Море возможностей… Вы не знаете его потенциала, – вдохновенно заговорил Ассмаритиэль, – ибо оно есть параллельное измерение диковинных энергий, со своими приливами и отливами. Оно есть кипящий и не успокаивающийся от водоворотов мистических энергий океан, к которыми могут припадать особый души. Рациональный ум его никогда не поймёт, ибо это царство вечного изменения, где привычные нам законы сего бытия не действуют.
– Хорошо, что вы нас просветили касательно этого, – забурчал Каддлер. – Но мы бы хотели перейти к делу, как можно быстрее. Вы сами понимаете, что ни Железное Королевство, ни Островная Конфедерация не будут благосклонны в ожидании.
– Да, прошу вас, проводите нас во дворец, – попросил Арантеаль. – Мы можем поговорить немного позже.
Ассмаритиэль слегка поклонился и махнул рукой. Они стали спешно идти и на встречу им попадается всё больше аэтерн – молодые и красивые, среди которых бегают дети. Их одежды длинны, сияют узорами из злата и серебра и сшиты совсем недавно, ибо приплыли сюда большинство в тряпье. Видны и стражники сего народа – крупные мужи в золочёных доспехах, с сияющими замеренными глефами на плечах и малыми щитами. Рядом с ними службу несут аэтернские мастера лука, обдоспешенные ослепительными чешуйчатыми доспехами и вооружённые двухметровыми луками.
Пришельцы смотрят, что их окружает. Среди деревьев, там, где раньше царствовало запустение, сейчас возведены жилища. Это одноэтажные и двухэтажные домики, имеющие плавные переходы, наклонно-конусные крыши; их подножья обросли травой и плющом, тянущимися вверх и слабо обвивающими низ стен. Большинство жителей имеет небольшие огороды, в которых удивляют чудные травы. Топазом и изумрудом, аметистом и сапфиром блестят лепестки вьющихся цветов и колосьев, лозы обвивают спицы и потрясают увесистыми гроздями ягод. Свет… здесь он исходит от изысканных светильников, посаженных на высокие столбы, которые по стилю напоминают гнущиеся деревья. Нельзя не заметить и звук пары наковален, напоминающих о мастерстве ковки аэтернского народа.
– Хорошо вы тут всё устроили, мессир герцог, – тень радости, смешанная с удивлением чувствуется в словах; рука Арантеаля указала на огромную крепость, уходящую в скалу, к ней ведёт массивный мост, усиленный полуовальными сводами, овитыми лозами и листьями. – Я в бытность свою получал отчёты, что крепость Золотого леса кишела нежитью. И даже поучаствовал в битве за неё…
– Благодаря Велисарию да действиям воинов Компании и рыцарям Баронства Золотой лес теперь безопасное место. Доблестью сынов и дочерей Эндерала прогнана всякая тень, – аэтерна улыбнулся. – Мои жена и дети облюбовали эту крепость, они и помогали её отстраивать.
– Жена и дети?
– Да. Забавно получается, – Ассмаритиэль чуть усмехнулся. – Элисаэль курировала работы, а дети помогали каменщикам и плотникам. Подносили, уносили, колотили, пилили, красили… им понравилось своими руками возрождать новый дом.
– Жена и дети, – печаль проскользнула в слове. – Имея их вы счастливый аэтерна.
– Понимаю вас… в конце концов Теалора Арантеаля все помнят не только как верховного магистра, но и человека, чей сын положил начало восстанию, изменившего мир.
Четверо остановились не дойдя метров двести до крепости, созерцая как текут воды и пара рыбаков закинула удочки. Они, увидев своего владыку, поклонились, пронзительно крича:
– Хай’релли «герцог»!
В ответ повелитель аэтерна поклонился им, и рыбаки дальше продолжили заниматься делом. Скромная рыба, небольшой урожай с полей – всё это не могло прокормит ораву ртов. Арантеаль и Каддлер, стоящие подле герцога, вспомнили, что столь беззаботное положение и обилие пищи Герцогства вызвано тем, что бывший магистр подсказал у кого можно просить и купить еду. В обмен на диковинные растения, руду и медяки, Золотой серп, Ост-Эндеральская компания и Баронство поставляют на склады Герцогства несметные припасы, что не может не радовать монарха.
– Я сожалею о том, мой герцог, – Арантеаль поднял ладони. – Этими руками я обнимал того, кто был мне дороже мира. Но безумной головой своей я отверг его… не дал столько ласки и заботы, сколько нужно… и ради чего? – речь бывшего магистра забурлила гневом. – Ради положения и власти? О, как же я был слеп, ослеплён должностью. Я слишком мало проявил к нему заботы.
– И чтобы её заставить обратить на себя внимание он огню посветил целый мир, – сказал Каддлер, заворачивая в сторону дворца и наблюдая за тем, как нога в ноги за ними практически незаметно следуют золотые тени – стража герцога. – Наратзул оказался слишком… яркой фигурой, чтобы за ним стояла одна лишь обида на нерадивого отца и безответственную мать, – заметив краем глаза фантом гнева в очах Теалора, Каддлер с наигранной повинностью произнёс. – Не в обиду, мессир Арантеаль, я хотел сказать, что это не может быть исключительно ваша вина, ибо заинтересованно в его… безумии было много персон. За Наратзулом стояли и Каллисто, и Мерзул и бесчисленные неримские мятежники – от Остианской коммуны до Северного Королевства. «Наратзула» слепили не только вы, но и многие другие пособники… конца времён, как сказал бы Первосвященник.
– Увы, но его мотивы были куда глубже, – Арантеаль собрался с мыслями, чуть приподняв голову и осмотрев листья. – Смерть возлюбленной, гибель приёмной матери из-за порядков Рождённых светом, и несправедливость… преследование инакомыслящих и поощрение бездарных. Ему этого хватило, чтобы свергнуть старые порядки.
– У нас, златолесских аэтерна, есть следующие строки о нём – «О дух мятежный, Наратзул, богини сын, бранитель свеч, предатель света, Любовь развеяв, родителей внимания не поняв, потеряв немать, весь мир решил сжечь».
– «Бранитель свеч»? Это вы его так назвали за ненависть к религии? – Арантеаль выдохнул. – Хорошие строки, на самом деле. Но всё же его ненависть к Рождённым Светом, к тем порядкам… куда глубже.
– Вы правы. Но всё-таки отсутствие вашей опеки также играло важную роль… если не решающую.
– И всё же, – настаивает Каддлер, – вы умаляете влияние сторонников. Не попади он в свору тех повстанческих оборванцев, которые потом сотворили Орден магов, то мог бы и сейчас быть мелким мятежником, терроризирующим округу Эрофина, или в тюрьме прохлаждаться до сих пор, – представитель Компании усмехнулся. – Да ведь если бы не Орден магов, то Наратзул прекрасно проводил бы время в темнице и пол мира не утопили бы друг друга в крови.
– Тараэль, что ты думаешь? – спросил Арантеаль посмотрел на понуро полу-аэтерна.
– К сожалению, не могу ничего тут сказать, – сдавленно произнёс мужчина, чувствуя, что подобные вопросы ему неприятны.
– Я – бывший сераф паладинов и верховный магистр Святого ордена, признаю, что никогда так не ошибался в жизни, как с ним. Если бы тогда, в тот момент, когда мне сообщили о нём, когда можно было бы отречься от титула, – Арантеаль притих, рассматривая златые листья на земле. – Я бы сделал это без всякого сомнения, лишь бы отдать всё что можно было – Наратзулу.
Ассмаритиэль, титулованный герцогом и утверждённый на правление всеаэтернским собранием Эндерала, глубоко задумался. Перед ним человек, судьба которого фантастична. С момента отбытия из Нерима их преследовали сплошные несчастья, от нехватки еды, до гибели сородичей. И вот теперь у них новый дом – Золотой лес, а его за то, что он организовал исход аэтерна, возвеличили в правители и дали право семье править в герцогстве. И всё это благодаря человеку, который стоит здесь, что рождает осторожную фразу:
– Чем вы решитесь заняться дальше?
– Не знаю, – ответил Арантеаль, поднявшись по возвышению и ступая на полированные доски моста, на которых золото-зелёным ковром простёрся плющ. – Наверное, уйду на покой. Надеюсь, мне дадут это сделать и не найдётся тех, кто захочет отомстить.
– Синидриль17 Злотолесский, состоящий из делегатов от поселений внутри Герцогства и почётных подданных, мудро бдит за народом и готов помочь вам, если вы решитесь остаться здесь после задания.
Ассмаритиэль задумался что Герцогство может дать Арантеалю в действительности. В глубине души герцог чувствует сожаление и жажду поддержать, но как политик знает, что на него могут косо посмотреть из-за этого «западники» Эндерала. Попытка Арантеаля включить светоч и выключить Эндерал явно не привела в восторг большинство обитателей континента, а также его разорительная политика привела к ненависти в кругу знатных домов Эндерала.
– Мессир, я не хочу вас обременять своим присутствием, – Арантеаль провёл ладонью по кинжалу на поясе, ощутив вырезанный символ Святого ордена – око, пронзённое мечом. – Я не желаю, чтобы добрые аэтерна сколько-нибудь испытали утеснения, из-за меня, – Теалор простёр руку и обвёл ей образы, которые получилось. – Вы облюбовали сие место, нашли здесь свой дом и даже возвели лесной храм, что не может не поразить.
Арантеаль вспомнил, как однажды, после усмирения региона, оставаясь тайным, зашёл в него и был поражён виду того, как на месте старого капища-святилища, животрепещет новая святыня. Потолком стали переплетённые златые кроны, стенами витые лозы сверкающего винограда цвета ночи, и изумрудной ивы, которые обвиваются вокруг колон. Дворы Храма просто поражают – первый для всех, украшенный серебром, где работают мастера и готовятся к службам; второй для «верных» в служении, принявший яркость злата и пестреющий стягами с канонами и заповедями на шёлке; и третий, куда могут входить только священники, на севере – для алтарь в форме четырёхконечной звезды, помещённый на платформу о двадцати ступеней, вокруг которого прорыт ров и переброшены витые мостики. И всюду во дворах журчат песни воды, текущей из малых фонтанов, доносятся песнопения молитвенных гимнов, да так, что дух пламенеет от стихов из Предания.
– Да, Эндерал теперь наш дом, – утвердительно сказал Ассмаритиэль. – Вы посмотрите на этот лес. Он во истину прекрасен и под нашей охраной проживёт не один век. Но, он, – аэтернский герцог затаил дыхание, прежде чем дать ответ… ему есть о чём волноваться, и всё же он произносит это, – может стать и вашим домом.
– Почему? – удивился Арантеаль. – Я… я не достоин этого. Потерял всё, продал что дорого… мне один путь, – бывший магистр посмотрел на дорогу. – В изгнание.
– Я хочу вам дать шанс искупить, хоть немного, деяния прошлого, – Ассмаритиэль оглядел пронзительным взглядом бывшего магистра. – У нас скоро праздник песней, я хочу представить вас на нём, как стражника дворца. Что скажите?
– Вы готовы поставить всё под угрозу, только ради меня? – удивился Арантеаль. – Позвольте, но это слишком опрометчиво, и я не могу позволить себе этого. Высокий сенат может перемолоть ваше герцогство через процессуальные нормы парламентской бюрократии… по наущению того же Теорна.
– Понимаю, – герцог чуть склонил голову и в этих глазах Арантеаль увидел многолетнюю мудрость и любовь ко всему живому. – Не сделает. Мы – часть Сената. Да и к тому же, сам Велисарий заявил, что нас не тронут.
– И это ещё почему? – фыркнул Арантеаль.
– А как вы думаете, почему вам удалось… повлиять на некоторые чины в Союзе? Почему вас не отправились в тюрьмы Тальгарда колоть камень? Он рассказал, что он сам позаботился о том, чтобы власть от вас отстала.
– И зачем это было ему нужно? – Арантеаль потёр ладони. – Он меня судил, он мне вынес приговор.
– Но он понял, какие силы вас вели к этому, – герцог глубоко вдохнул. – И он понял, что свою чашу горя вы испили, и никакая тюрьма для вас уже станет местом истязания или искупления.
– И к чему всё это? Прощение, милосердие… ко мне? Зачем?
– Только отпустив ненависть или фанатизм, можно смотреть здраво на этот мир. И без сего бремени можно послужить этому миру, – герцог примолкнул, выдерживая короткую паузу. – Вы нам тогда помогли, так позвольте помочь сейчас вам. Вы ведь не только помогли нам наладить нужные контакты, а ещё и дали свой клинок и жизнь на услужение аэтернскому народу, выступив против нечисти Королевства.
– Так может отпустить всех преступников?
– Важнее всего – рассудительность. Велисарий видел в вас отсутствие брать реванш. Только скорбь, которая съедает вас, но и имела хороший плод.
– Что вы имеете ввиду, мессир герцог?
– Вы посмотрите, чего добились мы, – герцог показал на достижения аэтернского народа. – Там, где раньше была пустота и средь золотых деревьев ходила тень, сейчас кипит жизнь. И достигли мы этого, благодаря тому, что вы оказались на берегу тогда. Я всего лишь хочу, чтобы вы мир и дом. Поверьте, когда у нас есть эти элементы жизни, то и злу труднее нас совратить. Тепло родного дома и мирная жизнь ещё никому не повредили.
– Эх, – тяжко выдохнул Арантеаль, понимая, что его собеседник прав и он рад был бы найти жизнь, полную спокойствием; дела прошлого не исправишь – что сделано, то сделано, но если служением, своим уголком и умиротворением, можно утихомирить душу, то он готов здесь остаться. – Я подумаю над этим…
Каддлер и Тараэль были слишком заняты созерцанием прикрас Золотого леса и удивлялись, как быстро Компании и Герцогству удалось очистить славные места от всякой скверны. Нарис же, не знавший в своей жизни практически ничего, кроме холодного обманчивого и вечнопроклятого Подгорода, с упоением и отблеском радости смотрел на виды, сошедшие словно из сказки. Вскоре оно все подошли к высоким воротам, которые мгновенно распахнулись перед властителем. Там, где раньше был серый камень, теперь вьётся вездесущий плющ, играя золотыми и изумрудными листиками на слабом ветру. Арантеаль поднял голову и узрел новостроенные башни в плавном стиле, откуда на них смотрят лучники и чародеи. Над головами слабо колышутся знамёна государства – златой стяг с изображением кленового листа на фоне двух аэтернских ятаганов.
Они прошли за врата, и оказались в довольно уютном превратном помещении, где их уже встречали. Арантеаль осмотрелся и узрел, что где раньше была бесцветная кладка, сейчас уложены узорчатые доски и накрытые лозами, висят стяги и мерцают магические светильники. Пред ними стоит отряд воинов, вооружённый длинными мечами и слепящий взор чудными золотыми доспехами, начищенными до зеркальной чистоты и украшенные растительной гравировкой. Один из латников держит небольшой сундучок, выполненный из дерева и показывающий, насколько здешние мастера искусны в резьбе.
– Прошу вас, – подозвал из герцог, поправив одежды. – Забирайте, теперь всё это – ваше.
Арантеаль с придыханием приблизился к сундучку и аккуратно положил на него пальцы. Чуть приложив усилия, он оттягивает крышку вверх и открывает его. На бархатной ткани предстала пара мешочков ветхой ткани, вкупе с кристаллом, прозрачным и светлым, как горный хрусталь. При виде камня, Теалор взбодрился. Хандра и чувство вины, поедавшие душу растворились как утренний туман, и вместо них воцарилась радость с торжеством.
– Вот вам светильники благие, – вперёд вышел аэтерна-священник, мерцающий золотыми узорами на огненно-алом стихаре. – Они были использованы пророком Мосаэлем18, для ведения народа общины завета в землю хранения и мира. Хранились Рождёнными Светом, но не были осквернены их ложной божественностью.
– Спасибо огромное, – поклонился Арантеаль, забирая и медные витиеватого вида источники света, в которые положены магические каменья. – Мы вам безмерно благодарны.
– Вы бы поторопились с исполнением долга, – грозно наказал священник, коснувшись редкой золотистой бороды. – За этими артефактами древности приходили уже.
– Кто?
– Когда мы высадились, к нам в лагерь прокрался вор… женщина с рыжими волосами и диким взглядом. Она несла на себе око Святого ордена на фоне короны. Она потребовала у герцога выдать ей артефакты.
– Я отказал ей, – уверенно и озлобленно произнёс аэтерна-монарх. – И тогда нам пришлось сойтись в сражении. Силой тысячи аэтерна, магов и воинов, её удалось прогнать, но тогда наши сердца познали скорбь, ибо принесла смерть она нашим сынам.
– Как? – встрепенулся Тараэль, из «полумёртвого» и ко всему аморфного резко став необычайно оживлённым. – Опишите её.
– Говорю вам, кириолис19, это женщина сущее проклятье, – стал отвечать священник. – Тёмно-рыжие волнистые волосы с просединой, довольно худая и подтянутая, с выразительным лицом. А главное – на ней был старый доспех Святого ордена.
