Леонид Резников
Зай по имени Шерлок
– Само собой! Это был всего лишь заяц, и посмотрите, как он нас отделал. Следующий на очереди волк, А после него – медведь, если верить Шерлоку Заю.
– Слушаюсь! – синхронно гаркнули оба волка и сорвались с места.
Один из них закинул себе на спину арестованного, и Заяйс, тараща жалостливые глаза, трясся, поскуливал и поджимал связанные лапы. Волки уносились прочь широкими скачками.
– Дела-а, – протянул Листрейд, опускаясь на мшистую кочку. – Вот сукин сын: целый овощной склад в норе! Вы знали, что мы увидим? – спросил он сыщика.
– Предполагал. Но, честно признаться, меня тоже поразил размах.
– Думаете, это пропавшие у бабы овощи?
– Предполагаю, что – да.
Шерлок Зай не любил делать преждевременные выводы.
Нет смысла описывать, как мы битый час прождали под березой возвращения волков с подмогой. Я уж, грешным делом, начал думать, не заснули ли они по дороге. Но волки вернулись, приведя с собой… черепаху! Оказалось, больше никого в столь поздний час отыскать в полицейском отделении не удалось.
– Нет, я все понимаю… – Листрейд в третий раз обошел вокруг Кремня Черепыха – так звали рептилию из Отдела регистраций. – Но неужели никого больше не было?
– Никого, патрон, – шмыгнул волк опухшим носом. – Часть уже дома, остальные – кто на обеде, кто охраняют заключенных.
– Мда-а! – протянул инспектор, теребя когтем ухо.
Черепых следил за Листрейдом немигающим взглядом, вытягивая складчатую, похожую на пожеванный ремень, шею, и молча ожидал вердикта начальства.
– Ладно, делать нечего, – махнул лапой Листрейд. – Но учтите, никакой задержки я не потерплю! Если что, вот это, – он ткнул когтем в сторону притихшей рептилии, – понесете на собственном горбу.
– Слушаюсь, патрон! – вытянулись «во фрунт» оба волка.
По их мордам было видно, что они не особо рвутся тащить на себе эдакую тяжесть. Но оказалось, Черепыха можно катить, поставив на ребро, и волки сразу повеселели.
До норы волка по имени Хрящ Лохматый добрались быстро. Нора, в отличие от заячьей, не таилась за кустами или деревьями, а нахально взирала на нас черным глазом из невысокого бугра. Вокруг норы во множестве валялись белые, начисто обглоданные кости небольших птиц и разноцветные перья. Меня передернуло, но я стиснул клюв и решительно пошел за инспектором и Шерлоком Заем.
– Весьма странно. Перышки какие-то, – мрачно произнес Листрейд, подняв длинное черное, с синеватым отливом перо. – Павлин? Или попугай?
– Петух, – лаконично заметил Шерлок Зай. – Обычный домашний петух.
– Вы так считаете? – нахмурился Листрейд, вертя в когтях перо.
Бросив его на землю, инспектор приблизился к норе, в которую свободно мог войти, не пригибаясь.
– Эй, Лохматый, вы дома?
– Чего надо? – На пороге норы возник крупный волк, гораздо крупнее, чем полицейские. Прислонившись плечом к краю дыры, он нагло уставился на Листрейда и принялся ковырять тонкой острой косточкой в зубах. – Ну?
– Мы хотели бы осмотреть ваше жилище, – не смутившись, заявил инспектор. – У следствия есть некоторые подозрения на ваш счет. Вот постановление!
– Ха! А больше ничего не хотели бы? Пр-роваливайте, пока целы!
Хрящ Лохматый сыто рыгнул и оскалился в наглой ухмылке.
– Угрозы представителю власти? – ледяным тоном осведомился Листрейд, глядя снизу вверх в глаза серому амбалу.
– Понимай, как знаешь, инспекторишка.
– В таком случае придется применить силу. Эй вы! – окликнул Листрейд волков. – Взять его!
Волки бросили Черепыха, настороженно выглядывавшего из панциря, пригнули головы, выставили передние лапы и одновременно, лапа в лапу, пошли на Лохматого, но тот даже глазом не повел. Когда полицейские приблизились, Лохматый вдруг ловко сграбастал обоих за глотки и расшвырял в разные стороны.
– Ха, полиция! Вертел я вашу полицию, – расхохотался здоровенный волк прямо в морду Листрейду. – Ну, а дальше-то что?
– Дальше? – спросил инспектор и вдруг бросился на Лохматого и вцепился тому острыми зубищами прямо в нос.
– Ой-ей-ей! – взвыл Хрящ, пытаясь оторвать от себя инспектора за шкирку. – Бусти, больдно же! Дак дечестно!
– Гы-ы! – прорычал Листрейд, лишь сильнее стискивая зубы на носу волка. По-видимому, «гы» должно было означать нечто вроде «не отпущу» или нечто подобное.
– Бусти! Ну, бусти же!
Хрящ завертелся на месте, и тут незаметно подобравшийся к нему Черепых вытянул шею и цапнул острым клювом Лохматого за палец.
– Ай!
Волк подпрыгнул на пару метров и угодил в лапы подоспевших полицейских. Те со знанием дела опрокинули буяна на землю и скрутили.
– Дедавижу вас! Дедавижу! – гундосил Лохматый, дергаясь в попытке скинуть с себя двух пристроившихся на его широкой спине волков.
Листрейд наконец разжал зубы, сплюнул и одарил презрительным взглядом поверженного Лохматого.
– Сопротивление представителям закона, нанесение побоев и еще кое-что весьма занимательное. – Инспектор наклонился, поднял с земли перо и повертел им перед погрызенным носом волка.
– Оно не мое, мне подбросили! Не докажете! – забился Хрящ под полицейскими. Те насилу удерживали здоровенного волка.
– Ах, подбросили? – взбеленился Лисье, до того тихо стоявший в сторонке под деревом. – С-сволочь серая! Да я из-за тебя едва за решетку не угодил!
Никто и глазом не успел моргнуть, как Лисье, сжав когти, подскочил к волку и со всего размаху саданул ему в здоровый глаз.
– Вот тебе, получай!
Голова Лохматого дернулась, глаза закатились, из пасти вывалился красный язык, и волк затих. Его правый глаз быстро заплывал, сравниваясь в размерах с отеком на левом глазу, подбитым еще, судя по всему, Колобком. И вдруг из пещеры донеслось беспокойное квохтание кур и звонкое «ку-ка-ре-ку» петуха.
– Вот тебе и «подбросили», – произнес Шерлок Зай.
– Свяжите его покрепче, – приказал Листрейд. – Оставим пока здесь и заберем на обратном пути. А сейчас – к медведю!
Берлога медведя Топтопыча располагалась меж корней огромного раскидистого дуба. В тени его кроны больше не росло ни одного дерева или кустика, словно дуб, охраняя свое личное пространство, каким-то образом не допускал неудобного ему соседства. Но на самом деле проблема крылась не столько в дереве, сколько в хозяине берлоги. Именно Топтопыч, отличавшийся особенной нетерпимостью к зеленым насаждениям, беспощадно выдирал и вытаптывал все подчистую, пресекая на корню попытки деревьев и кустарников прорости в пределах его владений. Кстати сказать, фамилию и имя медведя никто не знал, а за буйный нрав и привычку топотать, когда тот бывал крайне недоволен чем, он и получил прозвище Топтопыч.
Листрейд первым приблизился к берлоге и в задумчивости застыл. Медведь – это вам не заяц и даже не волк. Полицейские тем временем докатили до берлоги Черепыха, прислонили к корням дерева и теперь стояли, обмахиваясь лапами.
Листрейд все медлил.
Мы с Шерлоком Заем и Лисье подошли к инспектору и уставились в проем, обрамленный толстыми корнями дуба и заполненный густой непроглядной чернотой. Из берлоги доносились странные тягучие чавкающие звуки, которые мне никак не удавалось распознать.
– В чем заминка, Листрейд? – полушепотом осведомился Шерлок Зай.
– Да вот, пытаюсь разработать стратегию. – Инспектор задумчиво растопырил когти на правой лапе.
– Мне кажется, фактор внезапности будет нам на лапу, – предположил Шерлок Зай. – Если мы всей толпой кинемся в берлогу, как можно сильнее шумя, медведя может обуять страх, и мы его скрутим.
– Вы уверены, коллега, что его обуяет именно страх? – уточнил Листрейд. – А не слепая ярость, например?
– Он преступник. – Шерлок Зай ткнул чубуком трубки в сторону берлоги. – А преступник все время находится в страхе перед внезапным разоблачением.
– Возможно, вы правы, – вздохнул Листрейд и поправил пояс с прицепленной к нему дубиной, которой почему-то предпочитал не пользоваться.
Наконец он решился, и, набрав полную грудь воздуха, с громким воплем ринулся в широкий лаз. Мы с Лисье и Шерлоком Заем побежали за ним, но нас опередили двое волков, проскочивших под самым нашим носом.
Лаз с крутым уклоном мгновенно выбросил нас на плотно утоптанный пол внушительной по размерам берлоги, освещенной двумя кривыми, в потеках самодельными свечами. Мы поспешно вскочили, и все, кроме меня, бросились к Топтопычу, возившемуся с большой бочкой в дальнем темном углу. Я резонно решил не встревать в драку – толку от меня, сами понимаете.
Заслышав рычание, вырывавшееся одновременно из пяти глоток разом и усиливаемое сводом берлоги, медведь вздрогнул, резко обернулся на шум и сжался в комок. Потом вдруг рванулся вбок, пытаясь обогнуть спешащих к нему размахивающих лапами зверей. Возможно, зрелище на самом деле было устрашающим и оттого прибавляло медведю прыти, но скрыться косолапому не удалось. Он случайно зацепил задней лапой бочку, с которой возился до того и, как выяснилось позже, оказавшейся аппаратом для выжимки меда. Мед тягучей струей хлынул из бочки, лапы Топтопыча разъехались, и он прилип к полу. И тут волки, а за ними и Лисье с инспектором, навалились на косолапого.
Завязалась драка. Брызги меда и клочья шерсти летели во все стороны. Медведь, рыча, безуспешно пытался стряхнуть с себя полицейских, Шерлока Зая и кипящего жаждой мести Лисье. Но движения медведя сковывал пролившийся мед, да и нападавшие все время липли к свалявшейся шкуре Топтопыча. На медведя градом сыпались удары, полицейские висли на его задних лапах, остальные драли когтями густую шерсть и пребольно впивались ими в кожу.
Но в какой-то момент Топтопычу удалось скинуть с себя полицейских, Листрейда и Шерлока Зая. Он перевернулся на бок, распихал нападавших задними лапами, вскочил с пола и бросился к выходу. Лисье продолжал висеть на медведе, вцепившись в него мертвой хваткой. Я же, широко расставив крылья, смело преградил Топтопычу дорогу. Однако медведь, похоже, даже не заметил препятствия в моем лице, и меня снесло к стене. Но сбежать Топтопычу не удалось.
Как выяснилось несколько позже, от оглушительного медвежьего рева и топота, от которого сотрясались стены и пол берлоги, Черепых, прислоненный нижней частью панциря к корню дуба и позабытый всеми в пылу сражения, вдруг начал сползать по корню в сторону лаза и наконец покатился на ребре под уклон, все ускоряясь.
Бац!
Топтопыч застыл с поднятой передней лапой у самого лаза, ведущего наверх, к свободе. Глаза его сошлись на переносице, и медведь медленно завалился вбок, придавив своей необъятной тушей Лисье. Черепых осторожно выдвинул из панциря голову и раззявил клюв в широкой ухмылке.
Я сначала не понял, что произошло. Остальные, судя по их озадаченным мордам, – тоже. Но когда все прояснилось, мы подбежали к счастливому Черепыху и долго хлопали по панцирю, расточая похвалы, пусть даже личной его заслуги в поимке преступника не было – случай помог.
– А вы говорили, на кой нам Черепых, шеф! – заметил между тем один из волков.
– Кто ж мог знать, – пробормотал Листрейд, озадаченно хмуря белесые брови.
Но тут под медведем завозился Лисье, и мы поспешили к нему на выручку.
Лиса удалось вытащить из-под необъятной медвежьей туши не сразу, но, слава богу, Рыжуа не пострадал. После медведя тщательно связали, а затем все вместе, надрываясь, тащили из берлоги все еще не пришедшего в сознания Топтопыча.
В общем, все хорошо, что хорошо заканчивается.
В берлоге при составлении описи были обнаружены: еще одна бочка уже отжатого меда и множество рамок, истекающих медом в ожидании своей очереди, а в одной из коробок, прикрытых грязной тряпицей, сидел дрожащий от страха… Колобок – живой и невредимый! Все время, пока Листрейд задавал ему вопросы, тот расстроенно шмыгал носом, виновато глядя исподлобья на инспектора, и шаркал овальной ножкой.
Домой мы с Шерлоком Заем вернулись запоздно, усталые, измученные, но крайне довольные, особенно Шерлок Зай, хотя он старательно пытался скрыть свои чувства. Шутка ли: первое серьезное дело – и такой успех!
Через полчаса к нам заявился Листрейд собственной персоной и долго, с чувством, тряс лапу моему другу.
– Но, дорогой Шерлок! – сказал наконец инспектор, присаживаясь к столу, на который я выставил поздний ужин, не забыв и сметану для Листрейда. – Я жду не дождусь, когда же вы поведаете нам, как вам так быстро удалось распутать столь сложное и запутанное дело.
– Вы преувеличиваете, Листрейд, – отозвался Шерлок Зай, удобно расположившись в своем любимом кресле с тарелкой салата в лапах. – В деле определенно не было ничего запутанного.
– Как? А корочки, а крошки? И как, черт побери, вам удалось связать два, казалось бы, совершенно ничем не связанных друг с другом события? Я имею в виду мнимое убийство Колобка с похищением овощей, меда и кур.
– Все очень просто, инспектор. – Шерлок Зай некоторое время хрустел капустой с морковкой, собираясь с мыслями. – Мне сразу показалось очень странным, что Колобок смог побить зайца и, тем более, волка. О медведе вообще молчу. Но вот с лисом почему-то не смог совладать. Вспомните – и волка, и медведя нам удалось скрутить лишь общими усилиями, а тут какая-то булка, по выражению Лисье, наваляла волку с медведем и была такова.
Зародившиеся у меня сомнения начали обретать почву после беседы с Лисье и знакомства с уликами. Сами посудите: во-первых, Лисье, с ваших слов, упорно продолжал утверждать, что, проходя мимо малинника, стал свидетелем ссоры Колобка с медведем. А ведь в интересах подозреваемого было бы вообще отрицать встречу с медведем. Во-вторых, Лисье, как установило следствие, действительно появлялся у молочника и в булочной, где он приобрел сметану и батон. В-третьих, когда вы явились арестовывать его, Лисье как раз завтракал.
– Да-да, – кивнул Листрейд. – Когда мы нагрянули, он как раз засунул остатки батона в пасть и запивал их сметаной. В жбане осталась еще почти половина.
– Вот видите, инспектор! А теперь ответьте на вопрос: смогли бы вы, съев целого Колобка, впихнуть в себя еще один батон и запить съеденное половиной крынки сметаны?
– Э-э, – растерянно захлопал глазами Листрейд и утер лапой вымазанные в сметане усы. – Весомый довод. Я об этом как-то не подумал.
– Теперь перейдем к уликам, – продолжал рассуждать Шерлок Зай. – Мне сразу бросилась в глаза неуместность в деле ножа – он здесь вроде как совершенно ни при чем. Какой смысл резать Колобка, если его можно просто разломать на куски? К тому же нож на поверку оказался сплошь ржавым и достаточно тупым. Что касается крошек, то с ними все предельно ясно – они остались от батона, который ел Лисье. А вот сухая корочка, обнаруженная у самого порога жилища Рыжуа Лисье, меня по-настоящему заинтересовала. Но все прояснилось благодаря снимкам.
– Не понимаю, что вы в них такого нашли, – пожал плечами Листрейд. – Из снимков нам удалось извлечь лишь одно: Колобок ушел с поляны живым и невредимым.
– На снимках очень много следов – и медвежьих, и Колобка. Вся поляна буквально истоптана их лапами. Но вот в чем странность! Колобок, заехав в глаз медведю, вроде бы, должен спасаться бегством, но – увы! – он почему-то вовсе не торопится убраться с поляны.
– Из чего же вы сделали подобный вывод, коллега? – Морда Листрейда еще больше вытянулось, и он на время даже позабыл о сметане.
– Первое, что бросилось мне в глаза – следы удаляющегося от малинника Колобка. Зная его приблизительные размеры, а также размер медвежьей лапы, я пришел к выводу, что Колобок шел неспеша. Именно шел, а не бежал без оглядки, спасаясь от преследования разъяренного медведя. Второй момент, на который я обратил внимание – слишком много следов Колобка у самого малинника, будто он долгое время топтался на одном месте. Причем следы Колобка и медведя перекрывают друг друга. Из этих деталей вырисовывалась довольно интересная картина. Подобное изобилие следов ясно указывает на то, что медведь с Колобком долго препирались о чем-то. Беседа их была крайне напряженной: Колобок нервничал и ходил все время туда-сюда, а медведь топтался на одном месте. Подозрительно и необычно, не правда ли? Что может обсуждать медведь с едой? А принимая во внимание нелепость версии об избиении Колобком медведя, сразу возникает подозрение – не решил ли Колобок откупиться чем-нибудь от зверей, пытающихся его съесть? Сцена же драки, скорее всего, была разыграна специально для Лисье, оказавшегося в самый неподходящий момент рядом с поляной. Затем Колобок добрался до норы лиса и бросил сухую корку рядом с ней, после чего медведь, крутившийся где-то поблизости, забрал Колобка и унес его к себе. Теперь все выглядело так, будто Колобок пропал у норы Лисье.
– Но почему тогда на снимках, сделанных возле норы Лисье, отсутствуют медвежьи следы? – выразил сомнение Листрейд.
– Вокруг норы много травяных кочек, и если аккуратно ступать по ним, то следов не останется, – охотно пояснил Шерлок Зай. – Так вот, приняв во внимание все вышеперечисленное, я пришел к выводу, что имел место сговор Колобка со зверями. Ему нужно было чем-то выкупить собственную жизнь. А чем может откупиться Колобок, если у него за душой нет ничего, кроме информации о том, где и как без лишних усилий можно раздобыть еду? Много еды. Поэтому я и спросил вас, не обращалась ли к вам с заявлением особь, именующая себя бабой.
– Гениально! – всплеснул лапами Листрейд, едва не перевернув блюдце со сметаной.
– Будет вам, инспектор. Всего лишь обычная логика плюс немного наблюдательности, – скромно отозвался Шерлок Зай, откашлявшись в лапу. – А далее все оказалось куда как проще.
– Теперь-то мне все понятно! – воскликнул Листрейд. – Услышав о заявлении, вы сразу предположили о сговоре Заяйса, Лохматого и Топтопыча с Колобком.
– Именно так, дорогой инспектор.
– Лохматого и Заяйса Топтопычу пришлось взять в долю, поскольку те могли выдать его полиции, и Колобку пришлось сильно поднатужиться, снабжая зверье лакомой едой. Теперь-то я уверен, что все именно так и было на самом деле!
– Рад был помочь вам. И Лисье тоже. Мне кажется, инспектор, будет нелишним принести ему извинения, а возможно, и наградить за содействие в поимке опасных преступников. Как вы считаете?
Шерлок Зай закинул последнюю щепотку салата в пасть, поставил на стол пустую тарелку и потянулся к трубке.
– Да, вы правы! Я обязательно принесу ему извинения от лица полиции и похлопочу о награде. – Инспектор поднялся из-за стола. – За сим разрешите откланяться. Не смею вам больше докучать своим присутствием.
– Ну что вы! Заходите в любое время, инспектор.
– С удовольствием, дорогой Шерлок, с удовольствием.
Листрейд чуть склонил голову и вышел в ночь.
Я продолжал сидеть за столом, стараясь разложить в голове все обстоятельства дела, не упустив ничего, ни одной мельчайшей детали. Тогда-то у меня и возникла мысль записывать самые интересные и захватывающие истории с участием моего друга Шерлока Зая – гениального, но скромного сыщика.
Сам же Шерлок Зай тем временем неторопливо набил трубку табаком, раскурил ее и уставился в потолок. Потом задумчиво закрыл глаза. Морда его светилась непередаваемым блаженством.
Надо сказать, версия Шерлока Зая полностью подтвердилась. Через пару недель в «Вестнике Среднелесья» мы прочли о судьбе Заяйса, Лохматого и Топтопыча. Их признали виновными в краже у бабы при пособничестве Колобка овощей, кур и меда, отчего обвиняемые даже не отпирались. Всех троих приговорили к году принудительных работ соответственно: в огороде, в курятнике и на починке ульев и ухода за пасекой.
Что же касается Колобка, то разбирательство его дела затянулось на очень долгий срок. Непрекращающиеся споры сторон в попытке доказать правоту своей точки зрения, грозили вылиться в бесконечный процесс. Спорили неистово, яростно, до хрипоты и с пеной у пасти, и только чудом не дошло до драки. Но судья, которому давно наскучила пустая болтовня, прекратил прения гулким ударом деревянного молотка…
Присяжные, к великому сожалению Листрейда, единодушно склонились к версии о невиновности Колобка. Ведь любому здравомыслящему зверю, кроме инспектора, было понятно, что Колобок спасал свою жизнь. Дело против него было прекращено. А поскольку однозначно установить, совершеннолетний Колобок или нет, не удалось, судья, после долгих колебаний вынес решение: первое – считать подсудимого несовершеннолетним, поскольку отроду ему было меньше месяца; второе – вернуть Колобка его законному представителю, гражданке бабе, на поруки со строжайшим запретом появляться тому в лесу, во избежание, так сказать. Бабе же следовало уплатить штраф за ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию отпрыска. И этим, как значилось в газетной статье, «суд еще раз доказал, что он справедлив, но суров». Впрочем, разве может быть иначе?
