Ася Ливен
Чаги
Судя по последним публикациям, профессиональная деятельность бывшего кумира нации была практически остановлена. Долгое время он оставался без работы, лишившись всех контрактов и не получая ни одного предложения. Это стало печальным подтверждением фразы из судебного вердикта о том, что нанесенный карьере и репутации Дам Рёна ущерб «сопоставим с потерей жизни». СМИ, в свое время сорвавшие хороший куш на раздувании скандала, оказались весьма скупы на освещение его финала. Во многом благодаря этому немало людей продолжали осыпать Дам Рёна бранью, иные же потеряли к нему интерес, но навсегда заклеймили его как парию.
Иностранные комментаторы сходились в одном: какие бы силы ни провоцировали и не поддерживали конфликт и что бы ни лежало в его основе – неконтролируемые эмоции или же холодный расчет, – эти силы устранили со сцены наиболее успешного соло-исполнителя Азии и освободили шестьдесят процентов рекламного рынка индустрии. Его агентство, понесшее многомилионные потери, по итогу поглотила более крупная корпорация, контроль над финансовыми потоками был перераспределен, а рынок Японии – открыт для конкурентов.
Однако совсем недавно отечественная пресса вновь воскресила имя Дам Рёна в памяти обывателей. Два-три издания упомянули о некоторых подвижках в его карьере, казалось уже безнадежно загубленной. Сухие и короткие заметки не шли ни в какое сравнение с прежними публикациями, но сам факт их появления вселял надежду, что консервативная общественность может вновь обратить на Дам Рёна свой придирчивый взгляд. Сообщалось, что, выиграв суды по гражданскому и уголовному делу, он не стал комментировать отказ оппонентов принести ему официальные извинения. Он готовился к трудоемкому гастрольному туру, который должен был продлиться не менее полугода. Двери крупных студий оставались для него закрыты, но он неожиданно заключил контракт с небольшим агентством. Поговаривали, что он согласился на более чем скромные условия и что это был рискованный компромисс для обеих сторон. Агентство, прежде не снискавшее сколько-нибудь значительного успеха ни для одного из своих подопечных, мобилизовало ресурсы и предложило Дам Рёну гастрольный тур и промоушен нового альбома. Он должен был посетить с концертами десять городов и восемь стран, где пользовался наибольшей популярностью; начать предстояло с Латинской Америки. Также агентство поспешило заявить, что Дам Рён может возобновить актерскую карьеру. Впервые за пять лет у него появился шанс вернуться на малые экраны с небольшой веб-дорамой – шли переговоры с вьетнамской стороной, и в случае их успешного завершения съемки могут начаться уже в следующем году, вскоре после завершения гастролей.
Читая статьи, просматривая клипы и интервью, перебирая фотографии, Аня на собственном опыте поняла, что значит, когда в твоем сознании не стыкуется реальное и воображаемое. С тревогой она пришла к выводу, что ее психологическое состояние имеет название, смахивающее на медицинский диагноз, – когнитивный диссонанс. Ей никак не удавалось соотнести все, что она узнала о Дам Рёне, со своим Илюшей. Разве был он тем человеком, с кем она сидела на покрывале в парке, чистила вареные яйца и картошку в мундире, смеялась, дурачилась, гуляла с Локи? С кем пережила столько упоительных и страстных мгновений?
Илюша был человеком, чье присутствие, само существование, затронуло в ней неведомые до сих пор глубины. Связь с ним Аня ощущала на инстинктивном уровне, это чувство невозможно было осмыслить, дать ему рациональное объяснение. Оно рождалось в ритме ее сердца, разливалось по венам, растворялось в крови. Почему с ней это произошло и как могло случиться за такое короткое время, Аня не знала. Но она знала другое: Илюша – его голос, выражение лица, манера говорить, склонять голову, его походка, жесты, – весь он, целиком и полностью, стал для нее близким и родным.
Теперь же она была зрителем и смотрела на него через экран телефона, и увиденное пугало ее холодным отчуждением. Она видела человека, стоящего на сцене в свете ярких софитов, экранного героя музыкальных клипов и фильмов, приглашенную звезду шоу-программ, лицо известных брендов. Она видела незнакомца. История его жизни была для нее равносильна сюжету какого-нибудь фильма или книги. Разве с обычными людьми происходят подобные вещи? Во всяком случае, ни с кем из тех, кто окружал ее в реальной жизни, такого происходить не могло. Вглядываясь в лицо Дам Рёна, вслушиваясь в его голос, она пыталась отыскать черты своего Илюши. Она узнавала жесты, мимику, его улыбка вызывала щемящее чувство в сердце, будила воспоминания, но теперь он казался пришельцем с другой планеты, персонажем из мира снов, какого-то нездешнего бытия…
К вечеру этой утомительной пятницы Аня наконец отложила телефон и постаралась влиться в веселую компанию дачников, но, вопреки ожиданиям, выпивать не хотелось, а ужин показался тяжелым. Пожелав компании хорошего вечера, она рано ушла спать и действительно спокойно проспала всю ночь, без сновидений. На следующий день ее вялые попытки поддержать разговоры, рассеянность и затуманенный взгляд вызвали удивление и шутливые подтрунивая, но Настя высказалась во всеуслышание, что у Анны осенний сплин и, если ей хочется побыть одной, оставьте ее все в покое. Аня едва ли это заметила. Сначала она долго сидела у камина, потом бродила по облетевшему саду, а когда принялись готовить шашлыки, устроилась на веранде в шезлонге, намотав шарф до самых глаз и укрывшись теплым пледом, который принес из дома Денис. Настя посматривала на подругу с тревогой, опасаясь увидеть на ее лице страдания и слезы, но Аня не плакала. Он сидела с задумчивым лицом, обратив взгляд внутрь себя.
На самом деле она размышляла. Пережив первое потрясение, Аня решила заглушить, насколько это возможно, эмоции и чувства, и трезво оценить положение вещей. Первое, что она осознала, – Илюша не приедет. Для этого есть объективные причины: в ближайшие полгода в его графике стояли восемь стран и десять городов, а дальше – съемки в многосерийном проекте, которые, должно быть, займут еще половину года. Ей же предстояло провести свой год, ничем не отличимый от предыдущего, в повседневной рутине дней и предсказуемых событий. Этот неутешительный вывод привел к мысли о том, как все могло бы быть по-другому.
Отпустив фантазию, Аня начала воображать, как Илюша, выкраивая время, приезжает к ней на день или два, как они поддерживают связь на расстоянии, обмениваются сообщениями, разговаривают по телефону. Но полет воображения быстро стал терять высоту. Плоды этих фантазий выходили таким же неаппетитным муляжом, как пластмассовые фрукты, и никчемными, как искусственные цветы. Тогда она представила, что сама переезжает к нему. Здесь Аня задалась вопросом: а какое положение она заняла бы рядом с Дам Рёном? Дам Рёном?.. Да, Илюши там уже не было бы. Аня не знала правил игры азиатского шоу-бизнеса, но из того, что успела прочитать, сделала вывод – нанесенный Дам Рёну репутационный ущерб никогда не забудется. Юридические процедуры восстановили его доброе имя, но для многих представителей гражданских институтов южнокорейского общества, в том числе имеющих влияние на медиа, индустрию развлечений и рекламный бизнес, оно навсегда будет связано с безобразным скандалом, затрагивающим его частную жизнь. В условиях, когда еще не остыли судебные ристалища, появление новой пассии, да еще иностранки, приехавшей за ним в Сеул, почти наверняка разворошит старый улей, будет болезненно воспринято ревнивыми фанатами, а бесстыжей прессой – в лучшем случае неоднозначно. Он мог поступить иначе: тайно поселить ее где-нибудь подальше от столицы и с большим риском для себя временами наезжать в перерывах между концертами, съемками, фан-встречами и другими не менее важными делами. Тут Анина память услужливо преподнесла ей образы содержанок из классической литературы, целиком и полностью зависимых от своих патронов. Одна из них умерла от чахотки, другую бешеный любовник зарезал, третью возлюбленный продал за долги старику, и она отравилась… Пожалуй, этого достаточно. Теоретически существовал третий вариант – они могли пожениться, но разумный ли это поступок для кумира, чья армия поклонниц, без сомнения, только выросла на фоне того, что он – безвинно пострадавший мужчина, которого обидела и предала любимая женщина?
Аня задумалась – где ее место в этом сонмище влюбленных в него женщин? Кем она была для него? Возможно, как человек, привыкший находиться в центре внимания, он воспринимал ее симпатию, влечение к нему, наконец ее робкую любовь как самые обыкновенные и естественные вещи. Оттого, что он проводил с ней время, смотрел на нее с интересом, с нежностью ее любил, она допустила, что стала важна для него так же, как он стал важен для нее. Раздумывая над этим, Аня решительно отмела все беспочвенные домыслы и предположения, основанные на наивных надеждах. Она посмотрела в лицо безжалостным фактам, и эти факты говорили: Илюша не делал признаний и не давал обещаний. Возможно, все дело в ней самой: не архисложная задача – вскружить голову такой впечатлительной дурочке. Но конечно, определяющее значение имело то, кем был он. Да, думала Аня, из всех возможных вариантов этот оказался наихудшим. Дам Рён – человек с обложки топовых изданий, – что общего он имел с ее жизнью? Его собственная жизнь вроде бы вновь находилась на старте и именно сейчас требовала предельной открытости и скромности. В ней не было места компромиссам, ошибкам, необдуманным поступкам – в его жизни не было места для нее…
***
Утром воскресного дня компания решила сделать вылазку к близлежащим озерам. Летом и ранней осенью их окрестности предоставляли взору живописные виды, зимой – необъятные просторы. Снежные равнины сливались с низким небом, а вода в озерах покрывалась толстым слоем льда, в черной глубине которого можно было разглядеть застывшие пузыри воздуха. Сейчас, в конце октября, длинная полоса леса лишь кое-где сохранила желтые пятна увядшей листвы, берега озер ощетинились сухим камышом, зато в воде отражались все краски небесного свода – величественного и бескрайнего.
Аня охотно поехала со всеми и составила компанию тем, кто рискнул забраться на поросшую кустарником сопку, откуда открывался особенно красивый пейзаж.
– Жалко, здесь хорошей рыбы не водится, – сказал брат Дениса, Борис, глядя вниз, на озера. – Можно было бы приезжать с ночевкой. А так – только гостям виды показывать.
– Я – гостья, и мне виды нравятся, – ответила Аня, – хотя здесь ужасно ветрено.
– А мне хорошо! – Настя раскинула руки и подставила лицо ветру. – Эх, Русь-матушка, широка родная!
Борис засмеялся.
– Смотри не свались, а то Диню удар хватит. Ладно, пойдем, и правда ветрено.
– Какое же здесь небо, – пробормотала Аня, невольно вспоминая небо Павловска, отраженное в озере парка. Она вздохнула и спрятала лицо в намотанный на шею шарф.
Настя взяла ее под руку, и они двинулись за Борисом, который ушел вперед в поисках пологой тропы.
– Я вижу, ты вынырнула из своего аквариума, – сказала Настя. – Ну, рассказывай.
– О чем?
– Что думаешь делать, как думаешь жить?
– Ничего. Как и прежде.
– В смысле? Ничего предпринять не собираешься? Ну, вообще-то ты права – подождем. Я все прочитала, очень интересно! Скандалы, расследования – прям кино. Кстати, ты знаешь, я этот его первый фильм начала смотреть. Вчера что-то не спалось долго, думаю, а чего бы и не глянуть? Ну, скажу тебе, это затягивает!
– Тебе понравилось?
– Да я конкретно подсела! Денис у меня сегодня с утра телефон отнимал – думала, успею посмотреть еще серию, пока он раскачивается. Илюша этот все больше впечатляет. Он там, конечно, совсем пацан, но буквально завораживает… эти его глаза, взгляд, а улыбка… бывает же такое!
– Я все слышу, – донесся голос Бориса.
– Подумаешь! – фыркнула Настя, но голос все же понизила: – В принципе, найти на него выходы можно. В одной из групп, той, что самая активная и, типа, официальная, есть на странице какие-то заграничные контакты, не прямые, ясное дело, но все можно разведать.
Аня остановилась.
– Настя, послушай, я не буду искать его контактов, не буду ждать, что он свяжется со мной. Уверена, что ты уже подумывала о нашей с тобой поездке в Сеул, так вот – ее тоже не будет. Он уехал и не вернется. Все закончилось.
Настя довольно долго смотрела на нее. Было очевидно, что она готова разразиться монологом, но сдержалась и выплеснула только одно слово:
– Почему?
– Слышала про параллельные прямые? Они никогда не пересекаются.
– Это мне заявляет махровый гуманитарий! Вообще-то есть теория, доказывающая обратное.
– Предполагающая обратное, – поправила Аня с улыбкой. – Этот неизвестный мне человек, Дам Рён, существует в своем пространстве, а я в своем. Наша встреча прошла по касательной, но пересечься мы не можем.
– Ты становишься занудой! Почему такой пессимистический настрой?
– Я реалистка.
– Ты? С каких это пор? Не смеши меня. У тебя вечно какие-то фантазии в голове; вообще удивляюсь, как ты живешь, – ни практичности, ни амбиций, ни планов на будущее.
– Да чего ты злишься?
– А как мне не злиться? Вот бесишь, честное слово! То есть он такой – пришел, увидел, победил, свалил, а ты сиди себе у разбитого корыта, жди с моря погоды!
– Опять корыто… Насть, смени пластинку.
– Да я тебе, дуре, пытаюсь вдолбить, что за счастье надо бороться!
– Бороться надо с врагами, а счастье надо заслужить.
– А ты хочешь сказать, что не заслужила?
– Ты знаешь, я уверена, что заслужила. А почему нет? У меня покладистый характер, нет пороков, мои недостатки, как сказал однажды Вадим, придают мне шарма.
– Вот только его сюда не приплетай! Надеюсь, он больше не появляется?
– Нет, слава богу. Вроде уехал куда-то.
– Скатертью дорога! Ладно, ты мне прямо скажи, что думаешь делать?
– Да жить дальше, что мне еще делать? Будь он простым человеком, возможно, все было бы иначе. Я даже уверена, что у нас был бы шанс, а так – нереально.
– Почему?
Аня пожала плечами. Но Настя и не думала отступать:
– Если ты о различии в социальном положении… боже, что за слова, как из дамского романа! Так вот, к твоему сведению, принц Гарри женился на разведенной американке, у которой мать черная, как вода в этом озере, я прошу прощения за нетолерантность, – добавила она, обращаясь к небесам. – Ганноверский принц женился на русской, между прочим, и, как ты понимаешь, ни разу не аристократке. То есть Виндзорам и Ганноверам не зазорно, а «Принцу Азии» слабо?
– Ну ты смешная, честное слово. Зачем сравнивать? У каждого свои обстоятельства и цели в этой жизни.
– А твоя какая цель?
– Подсобрать себя в кучку и продолжать жить. Поверь мне, лучше всего оставить все как есть. Ты же читала о нем последние новости и знаешь – в ближайший год он будет очень занят, а что потом? Какой смысл загадывать?
– Нет в тебе дерзости, подруга, иначе ты бы попыталась его окончательно завоевать. Он же был твоим! Я когда об этом думаю, у меня аж мурашки бегут. А сейчас ты ведешь себя как амеба! Дохлая селедка! Не представляю, как вообще именно с тобой могла случиться такая история. На твоем месте другая бы когти рвала, лишь бы его вернуть и удержать.
– Разве насильно можно быть кому-то милым? Посмотри, что произошло с этой Юн. Ведь наверняка сначала она хотела всего лишь его вернуть и удержать, но во что это вылилось? Куда это ее завело? Она стала орудием в руках нечистоплотных людей. Настя, в тебе говорит твой бунтарский непокорный дух. Но дерзость и атака не всегда приносят желаемый результат. К тому же я совсем не тот человек, который будет навязываться и требовать. Плохо это или хорошо, но это так. Более того, я никогда не сделаю ничего, что может ему навредить. Чувствовала бы ты то же самое, что и я, обязательно бы меня поняла.
– Никогда я тебя не пойму! Но я так люблю тебя, дуру, и мне так обидно и больно видеть, что с тобой творится… – У Насти неожиданно на глазах выступили слезы.
– Ну что ты! – воскликнула Аня, обнимая ее. – Если бы ты знала, как я счастлива, что мне выпала эта любовь! Я благодарна за то, что мне было дано. Сейчас я сделала свой выбор. И он его сделал, не знаю какой, но догадываюсь. Умение размышлять здраво, оценивать ситуацию и делать выбор отличает разумного человека от пустого фантазера. Я уверена, что в ближайшее время меня не ждут счастливые перемены, именно поэтому я не могу раскисать, подпитывать в себе безнадежную любовь, рыдать от жалости к себе. Что со мной будет, если я потеряю опору? Я погибну. Когда он ушел, я обнаружила вокруг себя пустоту, пугающую бездну, Настя. Мне даже кажется, что это великий грех – кого-то так любить… «Не сотвори себе кумира…» Ты знаешь, я поняла, почему церковь это запрещает. Потому что кумир вытесняет все остальное, становится центром твоей вселенной, твоим божеством. Мысли, чувства, мечты, надежды – все отдано ему… В этом я стала большой грешницей, – Аня печально улыбнулась. – Вдобавок ко всему я не верю в Божественную справедливость, что каждому воздастся и все такое. Я не верю в сказки. А то, что он приедет и мы заживем счастливой семьей, – это как раз глупая сказка.
– Но как же быть?
– Дать себе время и успокоиться. А еще надо найти дополнительную работу, чтоб некогда было рефлексировать. Вот подумала, может, в гиды податься? Окончу курсы, получу сертификат или лицензию, что там дают? Переводов дополнительных наберу побольше – в общем, займу себя делом.
Последние слова Аня произнесла с искренним энтузиазмом. Настя недоверчиво посмотрела на нее.
– И что ты там про фразы из романов говорила? Я где-то прочитала интересную вещь, вот сейчас очень кстати. Какой-то психолог утверждал, что пережить жизненные неурядицы помогает богатая фантазия. Надо вообразить себя героем какого-нибудь произведения, то есть абстрагироваться, представить, что все происходит как бы не с тобой лично, а ты играешь роль. Начинаешь наблюдать себя со стороны, думать о себе в третьем лице и уже по-другому оцениваешь ситуацию. По-моему, забавно.
– Полная ерунда! Верный способ слететь с катушек окончательно. Надеюсь, ты не собираешься этого делать. Я не хочу однажды обнаружить, что моя лучшая подруга вообразила себя какой-нибудь Пульхерией Ивановной и ведет себя соответственно.
– О, а я недавно переводила аннотацию к спектаклю про Пульхерию Ивановну и ее муженька, это как раз там из чьих-то «тусклых глаз как река лились слезы».
Настя презрительно фыркнула.
– Зря ты не веришь в чудеса психоанализа и силу художественных образов. Вот буду представлять себя героиней бунинских «Темных аллей», ну той, что однажды любила и через тридцать пять лет встретила своего героя, который бессовестно ее бросил. Он – разочарованный в жизни старик, она – одинокая хозяйка постоялого двора. Для него история была обыкновенная, а для нее – смысл всей жизни. Он там еще в конце уезжает и качает головой.
– Анька, ты меня поражаешь! – воскликнула Настя и рассмеялась. – Лучше будь сама собой. За это мы все тебя очень любим.
Воскресный обед прошел чрезвычайно оживленно. Девчонки пили и смеялись, а Денис с Борисом скрепя сердце довольствовались кофе и домашним компотом, потому как им предстояло развозить веселых подружек по домам. После обеда зарядил мелкий холодный дождик. По общему согласию решено было уже никуда не выходить, а чем-нибудь занять себя в доме. Недолго думая, жена Бориса, Рита, вытащила откуда-то коробку «Монополии», и на следующие несколько часов компания с азартом погрузилась в игровой мир финансовых магнатов и денежных воротил.
Когда Денис остановился перед Аниным домом, было уже почти одиннадцать вечера.
– Такая чудесная поездка! – сказала Аня, помогая Локи выпрыгнуть на тротуар. – Спасибо! Завтра отдохнувшая и с новыми силами – на работу.
– Спокойной ночи, – сказал Денис, закрывая багажник и передавая Анне сумку.
Настя помахала из окна и послала воздушный поцелуй.
Аня проводила взглядом их машину и пошла к парадной. Дома она кинула сумку в прихожей, решив разобрать ее завтра. Насыпала Локи корма, налила свежей воды. Потом умылась, разложила диван, легла, накрылась с головой одеялом и горько заплакала.
***
Осень в этом году вела себя капризно и непредсказуемо, как избалованная девушка. Она то радовала солнечными днями, такими нежданными в середине октября, то хандрила холодными монотонными дождями, которые, бывало, на целую неделю затягивали небо темными низкими тучами. Короткие дни не оставляли шанса солнечному свету согреть стылую землю, а пасмурные ночи почти ничем не отличались от хмурых и серых рассветов. И все-таки иногда сквозь непроглядную завесу над головой вдруг пробивался солнечный свет, а порывистый ветер открывал то там, то тут клочок чистого неба, и оно казалось невероятно голубым и светлым, каким не бывало даже весной.
Аня проживала эту осень смиренно. Как-то незаметно она свыклась с поселившейся в ее сердце маетой. Это было странное чувство, какое бывает во сне – ощущение вязкого безвременья, нереальности всего окружающего. В таких снах вдруг обнаруживаешь, что не управляешь своим телом, – хочешь бежать, но точно налитые свинцом ноги едва двигаются, или хочешь попасть в определенное место, но бесконечно блуждаешь, не находя выхода. Вот так Аня блуждала в лабиринтах своих смутных чувств, хаотичных мыслей, черпая мрачное удовлетворение в холодных осенних дождях, которые ночами барабанили в ее темное окно.
Засыпала она поздно. Открыв для себя мир специфической чужой культуры, Илюшин мир, она погружалась в него все глубже. В ущерб дополнительному заработку, а иногда и основной работе она все свое время проводила за просмотром Илюшиных фильмов, передач с его участием и всего того большого информационного контента, который благодаря англоязычным и русским поклонникам в избытке присутствовал в интернете. Она узнавала и читала о нем все, что было в открытом доступе, – целые страницы биографических справок, фактов и подробностей: сведения о семье и образовании; его привычки, предпочтения в еде, имена его друзей-знаменитостей, его увлечения и хобби. Сначала эта информация казалась ей неисчерпаемой и невероятно ценной. Но потом она поняла, что этого ничтожно мало – поверхностные сведения, почерпнутые из каких-нибудь анкет, за которыми не разглядишь человека.
В поиске живого источника, способного утолить жажду ее беспокойного сердца, она обратилась к его музыке, и здесь ее ждал новый удар. Все, что она слушала прежде – от скуки, развлечения ради, «для фона», – не оставляло заметного следа, не отзывалось в душе яркой гаммой чувств и переживаний. Услышав поющий Илюшин голос, Аня поняла, что существуют такие глубины эмоционального волнения, которые ей еще не были ведомы. Плейлист ее телефона обновился полностью. Она закачала альбомы группы 6BF – все, что они успели выпустить за пять лет существования, и все последующие Илюшины альбомы, а также саундтреки, спетые им к различным фильмам. С этого времени путь на работу перестал быть рутиной. Почти совсем отказавшись от городского транспорта, она шагала до метро под бодрые ритмы и скоро уже не представляла свою жизнь без этого чарующего голоса. Когда в череде ненастных дней выдавался вдруг один погожий, Аня с восхищением смотрела на пробивающиеся сквозь тучи солнечные лучи. Смотрела на небо, насыщенное красками – всеми оттенками от бледно-голубого до густо-синего, пружинила шаг и подпевала про себя, не зная и не понимая ни слова из того, что звучало в ее наушниках, но чувствуя непомерную радость от музыки. Иногда ее забавляла мысль, что Илюшин голос теперь, когда его самого нет рядом, способен так сильно будоражить ее, заставлять трепетать от нежной печали или ликовать от восхищения. Его музыка словно впрыскивала эндорфины в ее кровь. Нежная и светлая, как акварель, и пронзительная, как песни вечерних птиц, она стала единственным источником ее утешения, ее радости, ее надежды.
– Зачем тебе это? – как-то спросила Настя. – Как по мне, слушать песни и смотреть дорамное мыло с его участием – только зря время терять. Я бы на твоем месте, если уж решила сидеть сложа руки и ничего не делать – что я лично осуждаю, – перестала бы лить в уши весь этот яд. Как говорится – умерла так умерла.
В ответ Аня только рассеянно улыбалась или отшучивалась. Но Настя не унималась:
– Конечно, если учитывать все предлагаемые обстоятельства – имущественные, социальные и классовые различия, тебе ничего изначально не светило, ты уж извини. И все-таки он порядочная сволочь! Заранее ведь знал, что отношения на один раз, без вариантов, а все равно…
– Ну что ты митингуешь, а?
– Ладно, в утешение скажу одно: познакомься ты с ним поближе, сама бы от него скоро сбежала.
– Почему это? – несколько обиженно спросила Аня.
– Да к бабке не ходи! Что у вас общего? Ты любишь картошку с селедкой, а он, небось, какой-нибудь суп из водорослей.
– Суп из водорослей? – поморщилась Аня, представив себе что-то малосъедобное.
– Хах! Я знаю, они там в своей Стране утренней свежести вообще любят есть всякую гадость. Свиные шкурки, куриные лапки… уж не знаю, прямо с когтями хомячат или без.
– Ну да, я слышала… Бр-р… Думаешь, Илюша тоже это ест? Нигде не было написано, что он любит нечто подобное.
Настя усмехнулась.
– Если бы он любил русский борщ и заливное – вот об этом точно бы написали. А так традиционные лапки да суп из водорослей или каких-нибудь ползучих гадов…
– Прекрати немедленно! – воскликнула Аня и рассмеялась. – Боже! Я теперь не смогу об этом забыть… водоросли в супе!
– Это тебе пилюля от любовной лихорадки, – деловитым тоном ответила Настя, но не выдержала и тоже засмеялась. – Подумай о них, когда в следующий раз вздумаешь поплакать, и все как рукой снимет!
***
К началу ноября городом окончательно завладела беспросветная унылая осень. Петербург накрыла серая пелена дождей и низкое, словно выцветшее небо. Оголившиеся деревья, вереницы невзрачных домов, канал с мутной водой – Аня блуждала взглядом по этой безрадостной картине, ощущая, как все глубже в ее душе разливается неизъяснимая тоска. Ее тревожило какое-то предчувствие, она словно чего-то ждала, но не могла понять, почему в эти первые такие холодные и сумрачные ноябрьские дни сердце ее неспокойно, почему ее тревожат невнятные маетные сны, а общее физическое и моральное состояние ничем не лучше, чем могло бы быть у старого, безнадежно больного человека.
С большой неохотой она согласилась выполнить один срочный заказ на перевод какого-то бессмысленного для нее текста, где было полно специфических терминов из области биологии и зоологии. Несколько вечеров она просидела над ним, злясь на саму себя за неспособность сосредоточиться. То и дело мысли ее улетали куда-то далеко, а в самый последний вечер накануне сдачи материала ее, словно нарочно, то и дело отвлекали телефонные звонки. Один из них раздался уже ближе к полуночи. Звонила коллега по работе, которая еще утром жаловалась на отсутствие идей для подарка свекрови. И сейчас произнесла с затаенной надеждой:
– Слушай, извини за поздний звонок, но у тебя не осталось того мыла ручной работы? Помнишь, ты говорила, тебе запах не нравится? Я бы у тебя его купила.
– Для свекрови? – удивилась Аня.
– Я, конечно, приготовила ей основной подарок, но, ты понимаешь, она любит подношения с подвывертом. А ты рассказывала, что у тебя какой-то клиент-парфюмер мыло сам варит.
– Ну да, вечно мне эти брусочки приносит. Странноватый у них вид, а запах я вообще с трудом переношу.
– Ну, ты наговариваешь! Видела я это мыло у Каринки, ты ж ей передаривала. Мне в самый раз, вернее, моей свекрови. И надо уже завтра! Ну так что, продашь?
– Да за так забирай. Подожди, пойду проверю, может, я их уже куда-нибудь утилизировала.
Аня пошла в ванную, открыла шкафчик над раковиной и долго копалась в его содержимом. Под руку попадалось все что угодно – какие-то тюбики, баночки, прокладки, флаконы, пакеты, салфетки. «Надо сделать ревизию», – подумала Аня, наконец выудив из самого дальнего угла два куска самодельного мыла, обернутых в мягкую ткань.
– Нашла. Они еще и бантиком перевязаны, тебе понравится…
Неожиданно Аня замолчала, отложила мыло и снова открыла дверцу шкафчика. Взгляд ее остановился на упаковке гигиенических прокладок. Она медленно взяла их в руку и вдруг почувствовала, как по позвоночнику прошла холодная дрожь.
– Эй, ты там? – спросил голос в телефонной трубке. – Нашла, что ли?
– Нашла… – проговорила Аня. – Да…
– Отлично! С меня презент, раз так отдаешь. Ну, пока! Не забудь завтра принести.
Аня вернулась в комнату, села на диван, ощущая, как гулко и тяжело стучит сердце. В голове ее происходили лихорадочные подсчеты. Ей стало страшно. Она вскочила, быстро оделась и выбежала на улицу. Аптека была уже закрыта, и Аня в замешательстве огляделась по сторонам. Взгляд скользнул по вывеске круглосуточного сетевого магазина, и девушка устремилась туда, вспомнив, что у кассы продают то, что ей сейчас так необходимо…
Следующие несколько дней Аня находилась в прострации. Ходила, говорила и реагировала на окружающих как сомнамбула. Хуже всего, что это отражалось на работе, – она стала допускать ошибки в переводах и собственных статьях, корректор удивлялась, а выпускающий редактор в конце концов отчитал ее, потрясая страницами с исчерканным текстом. Когда он закончил ее распекать, Аня, до этого не проронившая ни слова, сказала, что все исправит, забрала листы с правками и не спеша вышла из кабинета. Такая безэмоциональная реакция девушки, которая прежде болезненно переживала даже незначительную критику и нарекания, произвела на редактора еще большее впечатление, чем допущенные ею ошибки.
Настя стала посматривать на Анну с удивлением и тревогой, замечая, что подруга все чаще погружается в какое-то необъяснимое состояние. Она то нервно вскидывала голову, тяжело вздыхая и блуждая вокруг страдальческим взглядом, то впадала в оцепенение, и обращенные к ней слова, кажется, вообще не достигали ее сознания.
Как-то в конце недели Настя предложила Анне съездить вместе в Ропшу, навестить ее маму. Аня отказалась, сославшись на то, что не может оставить Локи, а на самом деле из опасения подвергнуться настойчивым Настиным расспросам. В последнее время занятость, присутствие Дениса или компании общих приятелей не давали им возможности поговорить по душам. Аня была этому рада, но Настя явно думала иначе.
– Скажи ей, что у меня много работы, – говорила она Денису накануне вечером. – Поеду в другой раз. И пригляди, чтобы она зарядку для телефона не забыла. Она так много разговаривает, что ее мобильный постоянно разряжается.
