Ася Ливен
Чаги
– Не знала, что ты такой обидчивый. Я правда не хотела быть бестактной, извини меня.
– Что? О чем ты?
Аня растерялась.
– Ты не обиделся?
Мгновение он смотрел на нее, потом протянул руку ладонью вверх:
– Дай мне свою руку.
Она тотчас это сделала. Он сжал ее пальцы и несколько секунд держал так, потом отпустил.
– Что с тобой, Илюша? Я беспокоюсь.
– Все в порядке… Нет, не в порядке, – он стиснул рукой лоб и нахмурился.
– Голова резко заболела? Надо быстро потереть виски, и все пройдет, вот так. – Она обхватила пальцами его голову и надавила на виски.
– Что ты делаешь? – от неожиданности и удивления Илюша сказал это на родном языке.
– Не дергайся. Я чувствую, как ты дрожишь, – еще не хватало заболеть! У тебя было хорошее настроение, и сейчас мы его вернем. Поверь мне, я знаю, что делать: всего лишь легкими движениями помассировать виски, а еще лучше – натереть их укусом. К сожалению, сейчас уксуса нет, но и без него поможет. Я часто так делаю, когда болит голова, – не люблю таблетки. Ну как, лучше? – Она слегка отклонилась, чтобы посмотреть на него.
– Спасибо, – он мягко, но решительно отвел ее руки от своей головы. – Не знаю, что мне думать – ты глупая или совсем наивная?
– Что? – опешила Аня, внезапно испугавшись. – Что ты говоришь?
– Пожалуйста, не бойся, – он повернулся к ней всем корпусом. – Хотелось бы знать, что ты обо мне вообразила. Может быть, когда-нибудь расскажешь. Но поверь, я не плохой человек и, что бы случайно ни сказал или ни сделал, не причиню тебе вреда. Сегодня я хочу всего лишь отбросить все заботы и переживания и даже не вспоминать о здравом смысле.
– Я никогда не забываю о здравом смысле, – пробормотала Аня, встревоженная еще больше его словами.
– Тогда обещай, что твоего здравого смысла хватит на нас обоих, ведь я хочу провести этот день с тобой. И все последующие дни, которые у меня остались.
– Которые остались?.. – Аню поразила ужасная догадка. – О чем ты? Надеюсь, ты не… не болен? Какой-нибудь смертельной болезнью?
Илюша вдруг ласково погладил ее по волосам. Аня почувствовала, как сердце подскочило в груди.
– Нет, это было бы слишком драматично, как в каком-нибудь плохом фильме. Все проще – я возвращаюсь домой.
– Уезжаешь? – спросила она. – Когда?
– Осталось всего несколько дней.
Аня опустила взгляд на руки, стиснутые на коленях.
– И не вернешься?
– Я вообще не планировал сюда приезжать. Спонтанное решение. Последние три года, и даже больше, были очень тяжелыми для меня, я с трудом их пережил. Теперь вернуть и удержать то, что я потерял, почти невозможно. Впервые за много лет я обрел свободу, а она оказалась страшнее самой глубокой бездны, – он усмехнулся, но, взглянув на Аню, поспешил добавить: – Прошу, не смотри на меня с такой тревогой. Я не псих, просто болтаю, что в голову взбредет, и доволен этим. Как же это классно – говорить и делать что хочется и не думать об условностях!
– Да, – отозвалась Аня в растерянности, но больше не прибавила ни слова. Илюша держался непринужденно, но она вдруг отчетливо вспомнила с ним встречу у метро и снова испытала тревожное и смутное предчувствие – и почему-то вдруг необъяснимое сожаление.
– Мне скучно, – говорил он, не замечая ее настроения. – Ощутить себя живым, получить эмоциональный заряд, увидеть и прочувствовать что-то новое, – в этом есть для меня смысл? Не знаю. Не знаю, способен ли я на перерождение. С таким же успехом мой добрый друг, который меня сюда пригласил, мог посоветовать мне полететь в космос. Но все-таки Россия оказалась ближе, чем Луна, хотя я и не вижу между ними большой разницы.
Аня вгляделась в его лицо. На его губах блуждала легкая усмешка, слишком холодная и отстраненная, чтобы сулить обещание тепла и надежды. Он умолк.
– И ты нашел здесь то, что искал?
– Кто знает…
Это был короткий ответ, но Аня больше не задавала вопросов. У нее в голове словно зажегся стоп-сигнал. Еще минуту назад она хотела о многом расспросить этого необычного молодого человека, который так внезапно и глубоко запал ей в душу, постараться стать к нему ближе, найти с ним общие интересы. Сейчас это потеряло всякий смысл. Какая разница, кто он, чем живет, что испытал и что теперь ищет, если совсем скоро он вернется туда, откуда приехал? Он сказал об этом просто и спокойно. Сказал без сожаления. Ее поразила мысль, что она была для этого парня всего лишь экзотическим приключением, девушкой из незнакомой страны, которую он считал такой же запредельной, как Луна. Она, Аня, была бесконечно далека от его реальной жизни. Ее чувства, сомнения, переживания, ее робкие надежды на будущее обернулись глупой шуткой. Аня украдкой взглянула на Илюшу. Он расслабленно откинулся на спинку сиденья. Но именно в этот момент горького прозрения, осознав, насколько недосягаем сидящий рядом человек, Аня наиболее остро ощутила его присутствие. Охватила взглядом его целиком – обтянутые джинсами бедра, крупные сильные руки, разворот плеч. Жаркая волна прокатилась по всему телу. Как она могла только что дотрагиваться до него? До его волос, его кожи? Аня отвернула пылающее лицо к окну, с ужасом ощущая, как на глаза наворачиваются слезы.
Илюша окликнул ее, удивленный молчанием.
– Я посижу чуть-чуть с закрытыми глазами, – ответила она, не поворачиваясь. – Ты рано разбудил меня, я не выспалась.
– Ты первая девушка, которая в моем присутствии предпочитает вздремнуть, вместо того чтобы общаться со мной, – заметил он. – Так способна поступить только обитательница Луны.
***
Когда они вышли из машины, у Илюши снова зазвонил телефон, и, разговаривая, он слегка отстал. Аня получила короткую передышку, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Слезы на ветру быстро высохли, а глаза и до того были красными. «Скоро это пройдет, – думала она. – Надо быть благодарной за то, что тебе дается». Аня часто повторяла эту фразу, пока та не стала ее личной волшебной формулой счастья. На свете столько недоступных вещей, столько несбыточных желаний. Существуют такие вершины, до которых тебе ни за что не добраться, в то время как на твоих глазах другие уверенно идут к ним. Парадокс заключался в том, что у любого человека есть такая вершина, на которую кто-то завистливо смотрит снизу и с которой он сам с завистью взирает наверх. «Надо быть благодарной за то, что мне дается, – бормотала Аня. – Он позвонил, сказал, что хочет провести со мной время. Наверное, рассчитывает еще на одну экскурсию, так почему бы и нет?..»
Когда Илюша догнал ее, она встретила его искренней улыбкой – ничто не помешает ей радоваться сегодняшнему дню! Который к тому же выдался солнечным и теплым.
Несмотря на ранний час, в парке было многолюдно. Стоял характерный гомон, сотканный из детских криков и смеха, и откуда-то с небес, издалека доносились визги тех, кто совершал крутые виражи на всевозможных аттракционах. Илюша осматривался с явным удовольствием.
– Прекрасно! Сколько же лет я не был в таком месте! Будем есть мороженое и развлекаться!
Когда он это сказал, Аня вдруг осознала, что у нее вряд ли получится быть благодарной за поездку именно сюда. В последний раз она посещала парк развлечений несколько лет назад с однокурсницами и очень пожалела тогда, что пришла. Ей, отчаянной трусихе со слабым вестибулярным аппаратом, на половину каруселей путь был заказан, а на другую она сама ни за что не хотела идти. Настоящим позором для нее стал аттракцион с перемещающимися на пятиметровой высоте машинками. По роковой случайности Аня села одна, и ей самой пришлось крутить педали, чтобы двигаться вперед. Проклятая машинка так скрипела и клонилась набок, что несчастная девушка не могла заставить себя шевелить ногами. Особенно ее ужасали повороты и гулкий шум удара, когда ее догоняли едущие следом, поскольку она застопорила все движение по рельсам. После этого Аню уговорили прокатиться на колесе обозрения. Она согласилась только потому, что кабинки были закрытыми, но и это не спасло от неприятных ощущений. Кончилось тем, что она стояла и держала сумки подружек, пока те крутились и визжали на «Шейкере», «Бустере», «Шторме» и прочих качелях.
Сейчас, глядя на развлекательные конструкции, напоминавшие нечто среднее между марсианскими кораблями из романа Герберта Уэллса и строительными кранами, Аня поняла, что пропала.
– А что тебе больше нравится? – осторожно спросила она Илюшу, который бодрым шагом направлялся в самую гущу толпы в поисках информационных стендов и касс.
– Все, но ты можешь выбрать.
– Знаешь, я не очень хорошо переношу карусели, – призналась она. – У меня кружится голова и тошнит.
Илюша остановился, не сумев скрыть разочарования. Но Аня огорчилась еще больше, увидев выражение его лица. Неожиданно для самой себя, подчиняясь какому-то необъяснимому порыву, она сказала:
– Я пойду с тобой на те аттракционы, где не надо крутиться.
Илюша осмотрелся, его взгляд замер на катапульте, которая выстреливала ядром с сидящими внутри людьми метров на восемьдесят вверх, и на паре-тройке американских горок.
– Послушай! Хочешь пострелять? – с преувеличенным энтузиазмом предложила Аня. – Тут есть отличный аттракцион в павильоне. Пойдем, тебе понравится!
За пещерой с «космическими пришельцами», в которой нужно было пулять из «лазера» и где они с Илюшей оказались одни среди детей с мамами и подростков, последовал автодром. Аня водила из рук вон плохо и постоянно в кого-то въезжала. Илюша с такой силой давил на педаль и выворачивал руль с такой ловкостью, что за отпущенные минуты объехал всю площадку несколько раз и ни с кем не столкнулся. Потом они плавали на резиновых утках, и Илюшу это очень веселило. Затем настала очередь злополучных машинок. Илюша взял управление на себя и развил приличную скорость. Машинки по-прежнему тряслись и кренились. Аня сидела не шевелясь и старалась не смотреть вниз.
После небольшого перерыва на мороженое и кофе они забрели на детскую половину парка, и Илюша уговорил Аню прокатиться на аттракционе, представлявшем собой домик Элли, унесенный ураганом. Аня вышла оттуда пошатываясь и с гудящей головой, но Илюша был счастлив, как ребенок.
Он купил им по большому засахаренному яблоку на палочке. Есть его было невозможно. Через пять минут, когда все Анино лицо было в кокосовой стружке, а руки липкие, словно вымазанные в патоке, она заявила, что не в стоянии это съесть.
– Я против того, чтобы выбрасывать еду, – сказал Илюша, прекрасно справляясь со своей порцией. Каким-то чудом он уже умял пол-яблока и умудрился остаться чистым.
– Это невкусно. Не будь занудой, дай мне от него избавиться.
– Ни в коем случае.
– Как ты можешь есть эту гадость? Я выкидываю.
– Эй! Это мой подарок!
– Да ты смеешься!
Анино восклицание прозвучало под жужжание очередного звонка Илюшиного мобильника. Молодой человек с досадой взглянул на телефон и засунул его обратно в карман.
– Кто это тебе постоянно названивает?
– Мой добрый, но излишне беспокойный друг, – с усмешкой сказал он.
– Зачем? Что ему надо?
– Просит не делать глупостей и возвращаться назад. Однако я намерен следовать только своим чувствам и желаниям. Хочу наконец делать абсолютно все, что хочется.
Аня с подозрением посмотрела на него:
– А не улизнул ли ты из-под какой-нибудь опеки? Не дай бог медицинской? Или полицейского надзора?
Илюша засмеялся.
– Как я уже сказал, я не псих. И не больной, если ты об этом, хотя, бог свидетель, мне плевать на завтрашний день, чтобы он мне ни готовил. Это необычно – я в чужой стране, на многолюдном аттракционе, ем странную еду и общаюсь с девушкой, которая сомневается во мне и подозревает во всех грехах смертных. Может быть, ты на самом деле мой ангел-спаситель? Или коварная кумихо, от которой приму окончательную погибель? Что скажешь?
– Это цитата какая-то, что ли?
– Это правда жизни, беби, – и он снова засмеялся, хотя Аня не видела здесь ничего смешного.
– Так и быть, – сказал Илюша, переходя на деловой тон, – можешь выбросить яблоко, но за это кое-что сделаешь для меня.
– Это шантаж?
– Поторгуемся.
– Я чувствую подвох.
– Следующий аттракцион выбираю я.
Аня посмотрела на отвратительное яблоко. Оно было тяжелое, холодное и дико сладкое. От него страшно хотелось пить.
– Я знаю, чего ты хочешь, – с досадой пробормотала девушка, – но, наверное, никогда не смогу понять почему.
– Это опасность, граничащая с наслаждением, волнение и выброс адреналина.
Аня исподлобья взглянула на Илюшу. Господи, что она делает? Зачем? Почему? Кажется, она и правда не в своем уме.
– Хорошо! Но учти – мне очень страшно, и если я умру от разрыва сердца, ты будешь виноват.
– Договорились! – смеясь, он забрал у нее яблоко и выкинул в урну.
Когда они вернулись в центральную часть парка, Илюша остановился в раздумье. Аня уже чувствовала подступающую к горлу тошноту. Выбирать предстояло между несколькими пугающего вида аттракционами. Один из них походил на сорокаметровый башенный кран с прицепленной к стреле ракетой. Другой вариант – качели на головокружительной высоте. Анне показалось, что они взлетают над землей еще выше ракеты. Чуть дальше располагалось огромное светящееся колесо, совершавшее обороты в триста шестьдесят градусов. Рядом с ним летающая тарелка и нечто похожее на буровую установку с расположенными по граням сиденьями. Сиденья сначала медленно поднимались к верхушке, а потом резко летели вниз под отчаянный визг сумасшедших, которым захотелось пощекотать нервы. Выбирая, Илюша задержал взгляд на жуткой катапульте и американских горках.
Аттракционы представлялись Анне настоящей пыткой. Она искренне не понимала людей, которые по доброй воле подвергают себя таким экстремальным испытаниям. Ничего кроме ужаса эти ракеты, горки, качели и катапульты у нее не вызывали. Но как же теперь быть, когда исчерпаны все детские развлечения и она уже не в силах отвлечь Илюшу от того, ради чего он сюда пришел?
– Летающего домика Элли с тебя хватило. Карусели отпадают. Будем кататься на горках. Жаль, они здесь не самые большие из тех, что я видел, – с огорчением добавил он и наконец сделал выбор: – Вон та подойдет. Идем посмотрим, что про нее написано.
Когда они подошли к одним из американских горок, которая, подобно спруту, раскинула извивающиеся стальные щупальца на огромной территории лесопарка, Аня остановилась перед информационной табличкой и несколько минут молча смотрела на нее. Наконец она перевела Илюше, что этот аттракцион один из самых масштабных в стране. Его отличает пневмозапуск с последующим разгоном до ста километров в час за две секунды. Посетителям обещали резкие спуски, вращение, свободное падение, крутые виражи и десять непрерывных мертвых петель.
Илюша весело подмигнул:
– Спорим, ты здесь ни разу не каталась?
– Нет, – ответила она, обводя взглядом железного монстра.
С земли все казалось не таким уж и пугающим. «Несколько раз придется перевернуться вниз головой, – подумала Аня, – но я закрою глаза. Если ничего не буду видеть, то и страшно не будет».
Все же она с облегчением вздохнула, когда прямо перед ними закончилась очередная посадка и они оказались первыми в очереди. В ожидании Илюша облокотился на ограждение, некоторое время наблюдал за движением вагонеток, а потом переключил внимание на телефон, получив несколько СМС-сообщений подряд. Но Аня не отрывала взгляда от стремительного полета поезда – он взлетал по наклонной вверх, затем почти вертикально устремлялся вниз, несколько раз пропадал из вида, а когда появлялся снова, закручивался кольцами, как змея. Длилось это недолго. К концу поезд сбавлял темп и медленно подползал к месту посадки.
Илюша убрал телефон во внутренний карман куртки и посмотрел на спутницу.
– Тебе лучше перевесить сумку через плечо и вынуть мелочь из карманов.
Аня послушно проделала все это.
– Не волнуйся, будет здорово! Идем!
– Мы сядем впереди? – Аня вдруг поняла, что им предстоит сидеть во главе состава, обернулась, но остальные места уже были заняты.
– Конечно! Здесь лучше всего. Запрыгивай.
Сотрудник аттракциона начал обход, проверяя, надежно ли закреплена защита пассажиров. Когда он наклонился над Аней, туго затягивая ремень безопасности и опуская на ее плечи железные поручни, она посмотрела на Илюшу. Он встретил ее взгляд с удивлением и без улыбки. Но говорить и делать что-либо было уже поздно. Их кабинку проверили последней, сотрудник покинул площадку, и движение началось.
Вагонетки медленно поползли в гору. Стволы, а потом и верхушки деревьев на глазах уходили вниз, и Аня почувствовала, как внутри у нее все холодеет. Когда вагонетки достигли высшей точки, они на мгновение зависли на краю, где-то между небом и землей. Впереди зияла пустота, и вдруг Аня будто сорвалась с зыбкой опоры, опрокинулась и стремительно полетела в эту бездну на бешеной скорости. В уши ударил дружный визг и уже не умолкал, потому что вагонетки стало крутить и подбрасывать то вверх, то вниз. Аню парализовало. Она не могла кричать. Она даже не могла закрыть глаза и с ужасом смотрела, как мир переворачивается, земля и небо меняются местами, а все окружающие предметы превращаются в пестрый тошнотворный вихрь. Через несколько секунд пришло осознание происходящего, и девушку накрыла паника. Мощный ветер бил в лицо, Анне стало казаться, что сейчас вагонетка сорвется с рельс или разомкнутся крепления и ей придется падать с большой высоты через стальные конструкции. Она опустила голову, зажмурилась, вцепилась в поручни мертвой хваткой и желала только одного: чтобы все скорее закончилось.
Очнулась она от легких хлопков по щекам и от того, что кто-то пытается оторвать ее руки от поручней. Когда она открыла глаза, Илюша молча, но очень быстро освободил ее от креплений, схватил под мышки и заставил подняться. Шатаясь, они спустились с помоста, но возле ограды у Ани так затряслись колени, что несколько минут она не могла сделать и шагу. Илюша терпеливо ждал, потом, не заметив нигде свободной скамейки, отвел девушку в сторону и прислонил спиной к дереву. Лицо молодого человека оказалось так близко, что Аня увидела его глаза: в лучах пробивающего сквозь листву солнца они были ярко-карими, как темный янтарь.
– Прости меня, прости, – пробормотал он. – Дорогая, милая, я виноват!
Аня вжалась в дерево от изумления. Илюша наклонился и поцеловал ее. Несколько мгновений ей казалось, что ее парализовало во второй раз, а потом как будто во второй раз за день ударило током. Аня воспринимала Илюшины прикосновения каждой клеточкой тела. Никогда в жизни от близости мужчины она не испытывала такого острого чувства наслаждения, волнения и выброса адреналина. Кровь прилила к ее щекам. Сердце стучало так, что, казалось, пульсирует в голове.
Некоторое время спустя Илюша стоял молча, обняв ее, потом сказал:
– Пойдем, я напою тебя чем-нибудь горячим, и тебе надо поесть.
– Я не хочу есть…
– Совсем недавно у тебя было абсолютно белое лицо, как у мертвеца. И с утра ты ничего не ела, кроме кофе, мороженого и засахаренного яблока.
Аня подняла взгляд.
– Илюша, я…
– Ничего не говори, – он улыбнулся своей чудесной улыбкой. – Я больше никогда не сделаю того, что может тебя напугать, или того, чего ты не хочешь.
Он взял ее за руку и повел на оживленную аллею парка.
Аня находилась в полном замешательстве. Говорить о случившемся было невозможно, да и вряд ли ей удалось бы облечь сумбурный поток мыслей в какие-нибудь вразумительные слова.
Найдя кафе, они обнаружили, что все столики на улице заняты, но им повезло и несколько свободных нашлось внутри помещения. Используя английский и язык жестов, Илюша сделал заказ. К этому времени Аня начала испытывать такое мучительное смущение, что почти не поднимала глаз, а когда принесли еду, принялась торопливо есть.
Илюша смотрел на нее задумчиво, ел не спеша и не старался много говорить, пока не заметил, что на него косится компания девчонок, сидящих за соседним столиком. Он передвинул стул так, чтобы оказаться к ним спиной, и надел свои неизменные темные очки и бейсболку. Эти манипуляции привлекли Анино внимание.
– Не люблю людных мест, – ответил молодой человек на ее немой вопрос.
Аня огляделась и заметила глазеющих в их сторону.
– На тебя смотрят?
– Чаще, чем мне хотелось бы.
– Женщины обращают на тебя внимание, я замечала.
– Люди вроде меня к этому привычны.
– Люди вроде тебя?
– Я ведь… – он на мгновение задумался и с трудом выговорил по-русски: – Красавчик.
– О боже! – воскликнула Аня, уронив ложку.
– Ты сама так сказала, когда меня увидела.
– Но как… как ты запомнил это слово и узнал его значение?
– У меня абсолютный слух и отличная память на звуки.
– Не могу похвастаться ни тем, ни другим. В детстве бабушка отвела меня в музыкальную школу, хотела, чтобы я играла на пианино, но из этого ничего не вышло. А ты играешь на инструментах?
– Всего лишь немного бренчу на гитаре и более-менее сносно пою.
– Умеешь петь? Здорово! А я нет. Ни слуха, ни голоса. Если бы ты мне сказал что-нибудь по-корейски, я бы никогда в жизни это не запомнила и не повторила.
– Может, попробуем? – Он наклонился к ней через стол.
Аня, уже начавшая было справляться с одолевавшей ее неловкостью, покраснела.
– Не надо! – торопливо сказала она, досадуя на свое совершенно необъяснимое и глупое состояние. Чтобы как-то переключить Илюшино внимание, она прошептала с деланым весельем: – Мне кажется, те девушки слишком пристально смотрят на нас.
– Да, я заметил. Доедай скорее, и пойдем.
В этот момент у него снова зазвонил телефон. Илюша сказал, что должен все-таки ответить, и вышел на улицу. Неожиданно одна из девчонок за соседним столиком, прошипев что-то своим испуганным подружкам, поднялась и быстро подошла к Анне.
– Этот парень что – Дам Рён? – выпалила она.
– Кто? – опешила Аня.
– Как зовут парня, который здесь сидел?
– А в чем дело? – Аня с удивлением уставилась на нее.
Девчонка, на вид лет пятнадцати-шестнадцати, посмотрела на нее нахмурившись, потом процедила «Конечно, нет!», резко развернулась и направилась к дверям.
Гомон за соседним столиком усилился. Ничего не понимая, Аня торопливо допила чай, подхватила сумку и вышла из кафе. Илюша разговаривал по телефону, неподалеку стояла странная девчонка и пожирала его глазами.
– Да что такое, девушка?! – воскликнула Аня.
Илюша обернулся, а девчонка решительно двинулась к нему. Аня пошла следом, но, заметив едва уловимый Илюшин жест, остановилась. На каком бы языке они ни пытались говорить, длилось это недолго. Когда девчонка вернулась к своим подружкам, высыпавшим на улицу, вид у нее был разочарованный.
Поравнявшись с Аней, она недовольно сказала:
– Они точно все на одно лицо! Вблизи совсем не похож! Ти Ди кажется выше и гораздо красивее. Выражение лица у него… не такое.
Аня проводила ее недоуменным взглядом и подошла к Илюше.
– Что случилось? За кого она тебя приняла? За какого-то Ти Ди?
– А! Это происходит постоянно, – посетовал молодой человек. – Терпеть не могу. Глупые ситуации.
– Кто это – Ти Ди?
– Ди Ди, – поправил Илюша. – Китайский актер Дао Мин Ди, он известен под псевдонимом Джерри Дин, а фанаты зовут его Ди Ди.
– Эта девушка подумала, что ты – китайский актер? – спросила Аня с веселым удивлением.
– Примерно так.
– Так вот почему… – начала было Аня, но осеклась.
Ей совсем не хотелось, чтобы он знал, что его привычка прятать лицо за козырьком бейсболки и темными очками настораживала и выглядела подозрительно. Но он, кажется, понял.
– Ты права – не люблю, когда мне докучают незнакомые люди или показывают пальцем. Но это происходит все чаще. А многие еще пытаются сфотографировать. Настоящее безумие!
– А этот Ди Ди очень на тебя похож?
– По-моему, совсем не похож.
– Тогда почему тебя с ним путают?
– Наверное, потому что он такой же «красавчик», как и я.
– Теперь ты будешь всегда это повторять? Подожди! А ведь она еще что-то сказала. Подошла ко мне и как-то странно тебя назвала… что-то похожее на «рено» или «рамён»…
– «Рено» или «рамён»? – Илюша засмеялся.
– Не смейся! Я же говорила, что не запоминаю странные имена.
– А ты уверена, что это имя?
– Ни в чем я не уверена. Совсем запуталась… Глупость какая! По-моему, очень странно уже то, что эти школьницы знают какого-то современного китайского актера. Я вот никого не назову, кроме Брюса Ли и Джеки Чана.
– Какие же фильмы ты смотришь? – Илюша засмеялся еще веселее. – Ди Ди страшно популярен.
– Даже у нас?
– Он снимается в романтических сериалах; наверное, их и на русский переводят.
– Господи, что за бред! Кто станет смотреть китайские сериалы?
Илюша в недоумении покачал головой.
– Ты чудовищно неполиткорректна!
– Ничего подобного! – воскликнула Аня, слегка задетая его замечанием. – Я тоже кое-что знаю. Я прочла роман… ну хорошо, половину романа «Сёгун» и люблю фильмы Вонг Карвая. И еще, между прочим, «Записки у изголовья» Сэй-Сёнагон – одна из лучших книг, которые я читала!
– Молодец! Вонг Карвай – давно всеми признанный классик мирового кинематографа, «Сёгун» написан американским автором лет пятьдесят назад, а «Записки у изголовья» – безымянной японкой в Средние века.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что ты ничего не знаешь о современной Азии.
– Это потому что я не знаю, кто такой Ди Ди?
Илюша продолжал смеяться, но Аня вдруг заметила в нем неожиданную перемену. Он казался взволнованным, шутил и жестикулировал, как человек, находящийся в сильном возбуждении.
– Прошу, не дуйся! Не хочу уходить, когда ты рассержена.
– Уходить? – удивилась Аня.
– Да, – он кивнул на телефон, который все еще держал в руках, и виновато улыбнулся. – Как я и думал – неотложные дела.
– Это из-за звонка? Что-то случилось?
– Возможно, мне предложат новую работу. Не знаю, стоит ли этому радоваться… – Он неожиданно успокоился, засунул руки глубоко в карманы и простоял в раздумье секунду-две. – Признайся, это ты принесла мне удачу?
Аня в растерянности смотрела на него, не до конца осознавая, что он сейчас уйдет, и совсем не понимая, о чем он говорит.
– Извини, я обещал тебе весь день, но должен уехать.
– Когда?
– Прямо сейчас.
– А-а, да, конечно… – пробормотала она, – так неожиданно.
– Прости.
Аня в замешательстве не знала, что еще сказать.
– Это было лучшее свидание в моей жизни.
– Свидание?
Он наклонился, поцеловал ее в щеку, произнес: «Увидимся!» и торопливо зашагал к выходу из парка.
***
Остаток дня Аня провела в полном душевном раздрае: ее накрывало то безудержное веселье, то непонятная нервозность, то страстное нетерпение. Дома она расцеловала Локи и побежала с ним гулять. Шагая по парку, она искренне удивлялась, как не замечала раньше, насколько яркими красками раскрашен мир. Желтая листва, подобно золоту, горела на солнце, небо поражало бездонной глубиной, даже сам воздух – хрустальный, морозный и сладкий, – имел вкус осенних яблок. Вернувшись с прогулки, Аня, не раздеваясь, упала на кровать и долго лежала так, перебирая в памяти события сегодняшнего дня, улыбаясь, хихикая, что-то бессвязно и радостно восклицая.
Заснуть она не смогла. Длинная осенняя ночь пролетела как один миг. На следующий день, в воскресенье, Аня не расставалась с телефоном, и именно в тот день он трезвонил непрестанно: звонил Денис, который не мог найти Настю, звонила Настина тетка, у которой та забыла телефон, наконец, позвонила Настя с веселым рассказом о том, как Денис за нее волнуется, и предложила прогуляться. Потом позвонила коллега с просьбой прикрыть завтрашний отгул. Был звонок и от Вадима, но Аня не стала отвечать и в раздражении отклонила вызов.
К вечеру, уставшая и огорченная, она незаметно уснула и проснулась на следующее утро чуть свет с больной головой. Ни уксус, втираемый в виски, ни кофе, ни таблетки – ничего не помогало. В голове пульсировала тупая боль, не позволяя ни о чем думать. Промучившись пол-утра, Аня заставила себя выйти с Локи, и на улице ей стало немного легче. День выдался пасмурный, влажный. Вчерашние яркие краски поблекли – багрово-желтая листва казалась теперь буро-коричневой, с примесью ржавчины. Пожухлая трава на рыхлой земле напоминала лишайные пятна, а почти оголенные кусты сливались в одну серую массу, щетинясь на ветру черными узловатыми ветками.
День на работе прошел как в тумане. Телефон молчал – черный безжизненный кусок пластмассы притягивал взгляд, но на этот раз не зазвонил ни разу. Вечером, добравшись до кровати, Аня зарылась под одеяло и закрыла глаза. Теперь, когда головная боль начала отступать, на смену ей пришли душевные муки. До позднего вечера девушка прождала звонка, но Илюша так и не позвонил. За эти проведенные в подавленном состоянии часы она поняла, что нет на свете ничего хуже ожидания. Это самая мучительная пытка. Ждать, глядя на часы, на темнеющее окно, на безмолвный телефон. Блуждать взглядом по четырем стенам, ходить из угла в угол, пытаясь заглушить внутреннюю опустошенность звуками из телевизора.
В первом часу ночи, совершенно измученная, она наконец легла спать, но никак не могла уснуть – ворочалась, вздыхала, прокручивая в голове бессвязные мысли, а в груди что-то горело и дрожало, как дрожит и резонирует струна, тронутая движением пальцев. Ей стало нечем дышать. Аня села на постели, сделала несколько глубоких судорожных вздохов и начала плакать, потому что вдруг осознала природу своего состояния. Это открытие ошеломило ее. Несколько минут она сидела парализованная, оглушенная, напуганная. Потом, как сомнамбула, встала с кровати и поплелась в ванную умыть пылающее лицо. И не узнала себя в зеркале. Оттуда на нее смотрело какое-то незнакомое создание с безумным взглядом и бледными губами. Аня невольно дотронулась до своих губ, вспомнив другое прикосновение, и ее начала бить крупная нервная дрожь. В бессильной попытке унять ее девушка обхватила плечи руками и присела на корточки. «„Так поражает молния, так поражает финский нож“… – всплыли в ее памяти строки, – так убийца выскакивает из-под земли… Боже мой, боже, что это? Зачем это? Что со мной?» Грудь, в которой еще недавно все билось и трепетало, теперь словно придавили каменной плитой. Не зная, как справиться с этой непомерной тяжестью, с этим пугающим безвоздушным пространством, Аня снова начала плакать от горькой и безутешной жалости к себе.
Следующий день был в точности похож на предыдущий, за тем лишь исключением, что начальник принял следы переживаний на бледном Анином лице за признак тяжкой осенней простуды и отпустил девушку домой. Выйдя из редакции, Аня с облегчением вздохнула: суета, звонки, торопливые разговоры – все это ее утомленная, тяжелая голова была не в силах вынести. Однако, очутившись дома, Аня поняла, что одиночество в пустой квартире угнетает куда больше. В растерянности, не зная, чем себя занять, она взялась было за книжку, уже долгое время лежавшую недочитанной, но поняла, что смысл написанного упорно от нее ускользает. Несколько раз она возвращалась к одному и тому же предложению, пока не призналась себе, что мысли и чувства ее заняты совсем другим. Аня подходила к окну, наблюдая, как быстро угасает пасмурный осенний день. Подходила к шкафу и, открыв дверцы, смотрела на полки и вешалки, вяло размышляя, что сейчас как раз есть время разобрать летний гардероб и достать с антресолей одежду потеплее, но со вздохом отходила, так и не взявшись за дело.
