Антон Тарабриков
ШИЛО_В
Кстати, у Вас, на основании наших рассказов о первых заседаниях правительства с нашим участием, наверное, сложилось впечатление, что председатель того правительства был нашим соратником и идейно близким человеком. Вынужден развенчать это впечатление, это категорически не так. Просто он хорошо понимал, что Шилов «отличный инструмент» повышения продуктивности, что и нужно было для первых двух месяцев работы кабинета. Проще говоря, нужно было сразу де привести всю эту массу министров в тонус, и лучше Авдея Наумовича этого бы не сделал никто, поэтому в первые месяцы работы нам было столько позволено. В дальнейшем же Вы убедитесь, что первый министр для нас был всего лишь очередной высокопоставленный оппонент. Да и чего можно ожидать от бывшего руководителя штаба внутренних войск?
Собственно, все ключевые посты того правительства были заняты из выходцами внутренних и специальных служб. И это даже никак не скрывалось. Я даже больше скажу, логика, которая отражала настроение выборов, предшествовавших формированию того правительства, была примерно такой: «Пусть лучше государство возглавят спецслужбисты, чем государственные банкиры и коммерсанты, у первых хоть какое-то представление о государственности есть, а-то госбизнесмены вообще все государство по частям продадут.» Вот с таким настроением люди и голосовали. И такие, как «веселая троица» остались в явном меньшинстве и загоне, хоть и при своих должностях, но с существенно урезанными возможностями. По сути, им было разрешено только заниматься коммерцией и приносить обязательную норму доходов в бюджет, к принятию решений они больше не допускались. Что же касается реальных статусов Лобова и Видова, то они остались прежними, да и полезны они были новой правящей группе, как ни крути, держать под тотальным контролем свои сферы деятельности они умели хорошо, а именно это от них и нужно было. В принципе, это основное, что нужно знать о конфигурации управления страной того периода.
Да уж, и мы в центре всего этого, под постоянным перекрестным противостоянием. Доходило даже до того, что нам, точнее Авдею Наумовичу, приходилось примирять все эти группы, чтобы не выходило чего-то сверх деструктивного. А-то ведь у них как бывает, сойдутся на мощном приступе тщеславия и гордыни, и ничего вокруг не замечают, а последствия расхлебывают граждане. В связи с этим вспоминается первое заседание того правительства, посвященное инвестиционному и деловому климату. Да, все та же знакомая больная тема, и все те же хотелки верхов. Основным докладчиком по этому вопросу был Беглый, ответственным за это направление был он. Не спрашивайте меня при чем тут Госресурсы, не отвечу, какая-то логика в этом назначении была, но мне она не известна. В общем, вот, вкратце, как проходило то заседание: «
Беглый: … Мы считаем, что главными направлениями в работе по улучшению инвестиционного и делового климата должны стать: ускорение темпов оборачиваемости всех видов ресурсов, снижение налогового бремени на экспортноориентированные предприятия, создание особых налоговых режимов для иностранных инвесторов…
Председатель: Здесь я вынужден Вас перебить. Почему вы считаете, что нужно кому-то создавать какие-либо особые условия? Что-то в последнее время прямо мода пошла на инициативы по созданию особых условий. У нас конкурентный рынок или как? Не лучше ли подумать о единых долгосрочных правилах игры для всех, но чтобы эти правила неукоснительно соблюдались всеми? Авдей Наумович, Вы же в свое время занимались данной темой, что Ваш опыт по этому поводу говорит сейчас?
Шилов: Для начала, отвечу на Ваш вопрос относительно конкурентности рынка: к сожалению, ответ – или как. Вынужден констатировать, что для государственного бизнеса, в отличие от остальных участников рынка, созданы не просто комфортные, а прямо-таки тепличные условия. Об этом красноречиво говорит тот факт, что последние пять лет у нас прирастает только сектор госбизнеса, все остальные либо в нулях, либо в минусах, вот вам и климат. Что же касается моего опыта и видения…
Беглый: Авдей Наумович, знаем мы Ваш опыт, а самое главное результат – вся Ваша деятельность в этом направлении завершилась грандиозным скандалом…
Председатель: Господин Беглый, ведите себя в соответствии с регламентом, не позволительно перебивать ответ на вопрос председателя правительства. Не забывайте, это правительство а не дискуссионная панель. Оценки деятельности господина Шилова уже давно даны, в Ваших комментариях по этому поводу мы не нуждаемся. Тем более, в чем Авдей Наумович наврал? У нас с инвестклиматом все в порядке? И конкретных предложений мы действительно не услышали, только намерения, но на одних намерениях далеко не уедешь. Есть у Вас что-то более конкретное?
Беглый: Видите ли, для реализации этой программы у нас очень мало ресурсов…
Председатель: Мы от Вас только и слышим, что у вам ресурсов не хватает. Странно это слышать от главы Госресурсов. Кстати, возвращаясь к Авдею Наумовичу, он ведь как-то справлялся с гораздо более меньшим объемом ресурсов, у него как-то получалось.
Беглый: Одно дело создавать инвестиционный климат, другое подгонять показатели под стандарты.
Председатель: Может оно и так, только у нас в результате его действий появились и центры досуга, и соответствующая инфраструктура, и показатели в этой сфере улучшались. А когда это было передано вам, кроме застоя ничего и нет.
Беглый: Может тогда передадим эту программу вновь на исполнение Авдею Наумовичу, с чисто символическим финансированием…
Председатель: Не умничайте там, где не надо. У главы аппарата правительства свои задачи, без Вас решим что и кому передавать в исполнение. А то, что вам нужно внимательнее отнестись к его опыту в этом отношении, так это очевидно, и сделать это надо было давно, тогда бы и результаты появились. И впредь, предлагаю не считать ограниченность финансирования достаточным основанием для отсутствия результатов. Авдей Наумович, внесите это в общий регламент. А Вы, господин Беглый, подготовьте к следующему заседанию нормальную программу действий, а не набор деклараций.
Беглый: До этого…
Шилов: Господин первый министр, позвольте дополнить. Господин Беглый, обращаю Ваше внимание, что у Госресурсов есть такие активы, как банк развития, государственный технологический фонд, фонд инфраструктурных преобразований и тому подобное. Все это может быть, и должно быть использовано для реализации задачи по улучшению инвестиционного климата. А что касается регламента, то замечания и поручения председателя правительства всегда должны быть в приоритете. Извините, господин Беглый, перебил, Вы что-то хотели сказать?
Беглый: Будет выполнено.»
И подобных заседаний было множество. Не то, чтобы Авдей Наумович кому-то в чем-то потакал или занимал чью-то сторону, нет, как раз наоборот. Но, превращать заседания правительства в место сведения счетов было просто недопустимо, для этого вполне достаточно кулуарной возни, на которую и-так уходило две трети времени и усилий аппаратчиков. «Надо сделать хотя бы заседания правительства мероприятиями в интересах граждан, пусть не полностью, но в какой-то мере. А-то если все сведется к противостоянию субъективных корыстных амбиций пролезших в верхи, то нас просто разобьют на мелкие кусочки и растащат внешние силы.», так формулировал свою «миссию» в правительстве сам Шилов.
Справедливости ради надо отметить, что и правящая часть верхов это понимала. Я даже неоднократно слышала фразы типа: «Если совсем ничего не делать для народа, то народ с нами что-нибудь сделает. И явно не позитивное для нас.» Правда на практике это выливалось лишь в некоторые подачки, формальные послабления и постоянное наращивание наступательного военного потенциала. И, как ни странно, этого вполне хватало, пока не произошла крайняя культурная революция, у истоков которой мы и стояли, и которая была запущена аккурат перед назначением Шилова в правительство. Но до этого мы еще дойдем. Пока же мы сосредоточились на оптимизации и реорганизации всех правительственных структур и ведомств, как уж отмечалось, это было нашим главным поручением. И опять же нельзя не отметить, что просто неоценимым подспорьем в этом для нас была ОАММ. У меня даже иногда складывалось впечатление, что Авдей Наумович каким-то образом предвидел вариант своего участия в делах правительства, на столько складно и логично работала ОАММ, особенно в связке с «ДВиК», которое одну из своих основных функций – отвлечения избыточной политической энергии от практических процессов, выполняло практически идеально. Чего нельзя сказать обо всем остальном. Не правящая часть верхов во главе с Лобовым считала все действия Авдея Наумовича «его крестовым походом против аппарата, и местью за его предыдущие преследования». Видов вообще считал, что главная цель Шилова составить ему конкуренцию по всем направлениям. Самое смешное, что сам Шилов видел что в одном, что в другом лишь один из центров противодействия, ничего целенаправленного против них он не делал никогда, поверьте мне на слово, я лично видела все его разработки и планы. На практике это означало только одно, что действовать против них он начинал тогда, когда они явно действовали против него. А поскольку это происходило регулярно, у Лобова с Видовым и сложилось впечатление, будто у Авдея Наумовича действия против них в приоритете.
Да уж, и самое печальное, что в обратном их убедить было нельзя, ведь политик, особенно высокопоставленный политик, это отдельный тип личности, он во всех видит врагов, таково его мышление. Вот и представьте себе положение Шилова – предприниматель среди сплошных агрессивных политиков, как-будто в клетке с голодными хищниками. Но аллегории аллегориями, а то, что будет именно так, было понятно изначально. Я это все к чему, а к тому, что единственным вариантом для решения своих первичных задач в качестве руководителя аппарата правительства, Шилов видел в том, чтобы направить всю эту политическую агрессию хоть на какое-то созидание. И чтобы это реализовать было два базовых варианта, либо создать условия, при которых они бы только и занимались выяснением отношений друг с другом и вообще не обращали никакого внимания на общество, либо выжать из их вечного противостояния ради противостояния хоть какой-то позитив для населения. Решено было идти по второму варианту, так как замкнуть всю политическую систему на саму себя означало бы лишить аполитичную часть государства, а это минимум девяносто процентов граждан, минимум восьмидесяти процентов ресурсов. Для нас это было недопустимо, слишком уж высокая цена за вытеснение политики оттуда, где она вообще не нужна.
Я правильно понимаю, что второй сценарий как раз и означал реализацию знаменитого метода «перевода политических усилий в практическое русло»?
Именно, так и есть. Правда, сама суть метода, по обыкновению, была искажена главным государственным оператором баз данных. Но, другого и не стоило ожидать. Они этот метод представили, как некую технологию выжимания материальных выгод из формализации политических заявлений, хотя, на самом деле все политики владели этой «технологией» за многие века до нас. Собственно она и стала знаменитым, в негативном свете, благодаря тому, что в один не очень прекрасный момент всех подряд начали уличать в ее применении. Разумеется, с подачи центральных информпотоков. Наш же метод заключался в следующем: выделить рациональное зерно из политического популизма, а как ни странно, его там можно было отыскать; составить из рациональной части программу действий; убедить конкретных политиков, что это именно они авторы этих программ; сделать их формальными лидерами этих программ; проконтролировать, чтобы все лавры от программ доставались им; планомерно реализовывать программы в пользу граждан. В принципе, ничего нового – старое недоброе удовлетворение потребности в самоутверждении, но с уклоном в реализацию практических государственных задач. И этот метод работал, и работал он по одной простой причине – мы предоставляли политикам «дешевый» политический капитал, пожалуй, самый дешевый на тот момент. А как уж конвертировать политический капитал в реальный, они сами прекрасно знают. В общем, по сути наша публичная задача сводилась только к тому, чтобы отыскивать, скажем так, не совсем законченных политиканов; настраивать их на «педалирование» рационального; заверять их в своей поддержке. Дальше дело оставалось за малым, разработать мероприятия под это рациональное, вручить их проводнику в лице этого конкретного политика, и реализовывать эти мероприятия.
Вообще, надо сказать, что до поры до времени, данная конструкция работала очень стабильно, на удивление. Нам в политику можно было не лезть, и она не лезла к нам. Просто из-за того, что аппаратчикам, помимо разборок между собой, приходилось теперь еще разбираться с фактором «основательности политических заявлений», у них просто не оставалось времени на нас. Мы же, в свою очередь, получали сравнительно легкий путь для реализации наших планов. Например, таким образом были реализованы такие вещи, как: поощрение за самостоятельное и ответственное воспитание детей; добровольное снижение объема мусора; поощрение за занятие физической культурой и многое другое, чего при предыдущем правительстве нельзя было и представить. И что самое удивительное, средств на все это понадобилось не так уж и много, особенно в сравнении с полученным позитивным эффектом. Нет, конечно пришлось «тряхнуть» госкорпорации с Госресурсами, но для них это была такая мелочь, что нормальный управленец счел бы это за благо. Правда, мы же понимаем, каких качеств были руководители всех этих структур, так-что от них в отношении себя мы получили только настрой на месть. В принципе, на другое мы и не надеялись. И да, конечно не думайте, что верхи и Управление не понимали, что мы делаем, для них все наши действия были понятны и прозрачны, как и нам самим. Но, поскольку вся наша деятельность давала позитивный эффект и для них, а именно социальную стабилизацию, то они и не вмешивались. Причем подчеркиваю, не вмешивались, то есть они не мешали, но и никак не помогали. Впрочем, для нас уже это было большим благом.
Ага, значит, по сути, вы продолжали ту деятельность, которую начали перед тем, как Авдей Наумович был назначен руководителем аппарата правительства?
Разумеется. «Последовательность – одна из главных благодетелей, если это касается созидания», так говорил сам Шилов, и этого он придерживался. И мы не видели причин как-то менять наши цели и задачи в связи с новыми назначениями. Да, конечно, добавилось огромное количество аппаратных функций, особенно в части недопущения опасных конфликтов между правительственными структурами и ведомствами, а также постоянное направление их деятельности в русло, нужное правящей группе верхов. Но, на практике это оказалось не так уж сложно, особенно, когда рассматриваешь подобные вопросы не с политической, а с технологической точки зрения. В конечном итоге, реализация этих задач сводилась к следующему: данные мониторинга от ОАММ с пометками Шилова передаются в Управление и первому министру; на основании них делаются соответствующие поручения и распоряжения; Авдей Наумович рассказывает и разъясняет, как реализовывать эти поручения тем, кому они предназначены. Как Вы понимаете, самым сложным было именно разъяснение, тут опять сказывалась соответствующая натура аппаратчиков. Но и тут мы нашли подход, воспользовались одним из их методов, который заключался в том, что я, как официальный представитель правительства, мог, при желании, выставить кого угодно в нелицеприятном свете. Вот мы и доводили до сведения каждого, кого это касалось, что в случае некорректной деятельности и исполнения предписаний, у меня будут все основания сообщить об этом во всеуслышание, и председатель правительства это только одобрит. И действовал этот подход безотказно.
Да, вот только на качество исполнения это никак не влияло. Что, впрочем, и не удивительно – все делают то, что умеют, и как умеют. Но самое главное, что конфликтов удавалось избегать, а правительственные функции хоть как-то, но исполнялись. Если бы не постоянные пакости со стороны «троицы», Лобова и Видова, которые были уже привычны, но от этого не ставшие более простыми в разрешении, то можно сказать, что на какое-то время в нашей работе в правительств наступила идиллия. Продолжалась она правда, как уже было отмечено, не долго – до того момента, пока народ не начал выдвигать новые требования, и дополнительно «нагружать» аппарат. Произошло это, не по тупой причине «чем больше имеешь, тем больше хочется», а из-за того, что у достаточно большой массы людей возникла необходимость, скажем так, «быть причастным к тому, что происходит вокруг». Это была новая конфигурация социального сознания, возникшая по причине того, что всем прежним «предложением» общество уже было перенасыщено, и ему требовались новые образы жизни. Проще говоря, поменялось мировоззрение, поменялись и необходимости с потребностями. И вот к этому уже никто не был готов.
Плюс не надо забывать, что аппаратчики в своей массе, около восьмидесяти процентов времени посвящали не тому, чтобы исполнять свои обязанности и инструкции, а решением своих личных вопросов, точнее, решением задач, которыми они сами считали нужными. Как правило это были задачи либо связанные с карьеризмом, либо с личным обогащением, но чаще всего одно шло вместе с другим. Да, деятельность Шилова в правительстве, а до этого в ОАММ, несколько улучшило ситуацию, что как раз и позволило несколько «разгрести» ситуацию на местах, и сдвинуть с мертвой точки решение локальных вопросов, но это привело к появлению очень неприятного побочного эффекта. Дело в том, что когда местный, низовой уровень начал реализовывать свои непосредственные обязанности с гораздо большими усилиями, аппаратчики более высоких уровней, ожидаемо, записывали эти «свершения» себе в заслуги, при этом продолжая заниматься, в основном, своими вопросами, либо решением вопросов в пользу вышестоящих уровней. А это, в свою очередь, привело к укреплению позиций промежуточных звеньев. В результате, как не трудно догадаться, промежуточное звено госаппарата стало больше наглеть и проявлять большее рвение в реализации своих амбиций. Не буду вдаваться в мелочи, думаю это не уместно. В общем, в конечном итоге, сложилась ситуация, когда функционировала только «низовая» часть государства, все остальные были заняты разборками между собой. Фактически, назревал системный коллапс, если ту структуру можно назвать системой. И это стала очевидно, не только Управлению и верхам, а вообще всем аппаратчикам.
Да уж, мне, в связи с этим, вспоминается короткий разговор Шилова с Лобовым. Для него Лобов пришел к Авдею Наумовичу лично, чтобы позлорадствовать и увидеть реакцию. Вот в чем было злорадство: «
Шилов: Евгений Генрихович, чем обязан личному визиту? Никак, мне следует готовиться к отбыванию?
Лобов: Понадобиться, отбудешь. Особенно после таких твоих выкрутасов. Что я тебе еще с десяток лет назад говорил? Нынешняя система складывалась веками и естественным образом. А тебе что-то в голову твою дурную шибануло, что ее менять надо. Кому все эти изменения сдались? Человек животное стадное лишь для того, чтобы за счет стада удовлетворять свой эгоцентризм. А ты что придумал? Действия в интересах целого – это утопия. И нынешняя ситуация только лишний и очень убедительный тому пример. И что ты со всем этим будешь делать? А ведь делать придется именно тебе, и по должности и из-за того, что ты причина ее возникновения, это уже всем очевидно. И я далеко не первый, кто к тебе вот так придет, и будет тебя в это тыкать. И вы тоже хороши. Ведь у каждого из вас был опыт работы в государственной системе, с какого перепугу вы поверили в возможность существования того, что нарисовал вам этот припадочный.
Шилов: Господин Лобов, у Вас есть что сказать по существу, или только оскорбления? Если нет, то прошу покинуть кабинет, и не мешать работе.
Лобов: Да уж, Авдей, ты все также ерепенишься. Ладно, я тебя, по старой памяти, предупредить пришел…»
И действительно, хождений к Авдею Наумовичу по поводу сложившей ситуации было приличное количество. Казалось, приходили все, от первого министра, до руководителя какой-нибудь мелкой общественной организации. И все требовали разрешения ситуации. Думаю, именно тогда в нем и произошла окончательная смена поведения и восприятия происходящего.
Глава 37.
И когда вы начали замечать изменения в поведении Авдея Наумовича?
Мы уже говорили, что, в принципе, каждый тяжелый «пропущенный» удар делал его злее и более нервным. Тут ведь как, каким бы уровнем самоконтроля и самообладания ты не обладал, а у Шиловва они были на высочайшем уровне, против природы не попрешь – мозг реагирует на все это защитной реакцией в виде агрессии или просто раздражительности. Оно и понятно, так как «толстокожесть» таких, как Лобов или любого из «троицы» объясняется их пофигизмом и преследованием исключительно личных, шкурных интересов. Разумеется, мы и Авдей Наумович уже давно усвоили и приняли роль «вечных крайних», причем по любому поводу, но когда каждый раз это выливается в откровенное длительное измывательство, да еще из-за бестолковости какой-нибудь аппаратной мелочи, то это не просто раздражает и злит, а заставляет соответствующим образом реагировать на все это. Вот Наумович и реагировал, сначала игнорированием, потом противодействием, и в конце концов риторикой, жесткими выражениями, и даже, порой, очень жестокими публичными выпадами. Сам он это оценивал так: «Подобное поведение и действия нисколько не делают мне чести. Да и воспринимаюсь я после всего этого далеко не в позитивном ключе. И даже принцип «они по-другому не понимают» нисколько меня не оправдывает. Но идти другими путями у меня больше нет ни силы, ни времени, ни средств. Так-что прошу с пониманием принять эти изменения в моем поведении и действия.» И мы, конечно же, приняли.
Правда, в этот раз повышение уровня агрессии с его стороны было каким-то особенно резким. До этого все проходило гораздо более плавно. Это изменение было настолько явным, что весь кабинет министров примолк на одном из своих заседаний, не зная как реагировать. Сейчас попробую вспомнить, что же там происходило: «
Председатель: Господа, у нас складывается неприятная ситуация, связанная с работой наших структур и ведомств на местах. В связи с этим и было созвано данное внеочередное заседание правительства. Ответственность за это, понятное дело, лежит на руководителе аппарата правительства, ему и отвечать. Пожалуйста Авдей Наумович, что Вы имеете сказать по этому поводу?
Шилов: Вам по сути или для прессы?
Председатель: Авдей Наумович, давайте без инсинуаций и ответов вопросом на вопрос.
Шилов: Так, собственно, вопроса-то и не было. Если по повестке, то тут все достаточно просто – можно, конечно обвинить во всем меня и моих людей, как это было неоднократно. Как это поможет разрешению проблемы? Могу сказать только одно, все мои указания и предложения, внесенные после большого мониторинга во время инаугурации, до сих пор актуальны. Точнее еще больше актуальны, в свете сложившейся ситуации. Да и вообще, все они сводятся к одной простой вещи – если государственный аппарат и дальше будут продолжать действовать исключительно в своих интересах, то от него проще избавиться, чем что-то менять.
Председатель: Авдей Наумович, ну зачем Вы уподобляетесь и цитируете вредительские лозунги отдельных политиков?
Шилов: Ни чьи лозунги я не цитирую. Я озвучиваю лишь данные. Конечно, можно сказать, что это всего лишь моя интерпретация, и вы так и скажете. Но на ситуацию это никак не повлияет. А ситуация в том, что большая часть чиновников лишь ходит за зарплатой и тупо исполняет поручения сверху, а остальная, более амбициозная, часть занимается исключительно карьеризмом и грызней между собой. И это все приняло такие масштабы, что даже очень немногочисленная группа созидателей в аппарате, вообще незаметна. Только вы за всем этим не заметили один момент – запросы и требования населения поменялись, ему уже не достаточно того, что предлагаете вы, а именно обслуживания ваших амбиций. Народ уже давно хочет быть самостоятельным в вопросах мировоззрения, кругозора и образа жизни. Ему уже не достаточно четырех-пяти вариантов жизненного пути, которые вы предлагаете. Проще говоря, население активно взялось за реализацию и требование своих прав, а бюрократическая машина с этим просто-напросто не справилась, и справиться не могла. Вот вам и возникшая ситуация.
Председатель: Вы правы, это всего ишь Ваша интерпретация. А конкретика какая-то будет?
Шилов: Пожалуйста, уже неоднократно на это обращал внимание, давайте сделаем обязательным посвящение хотя бы четверти времени и усилий выполнению своих непосредственных обязанностей со стороны госсаппарата, и возникшая проблема снимется. Или есть другой вариант, уволить половину всех чиновников, а их функции передать на саморегулирование посредством новой инфраструктуры персональных ИИ. И тот, и другой вариант более, чем рабочий. И по тому, и другому варианту есть подробные планы реализации.
Председатель: Ну то, что у Вас есть планы, никто не сомневается. Только одних планов не достаточно, надо бы их еще и реализовывать. Я так понимаю, Вы этим заниматься не собираетесь?
Шилов: Мда, по-Вашему получается предыдущие пятнадцать лет я только и делал, что рисовал планы, без всякой реализации. Принял к сведению…»
Дальше был объявлен перерыв до следующей недели, якобы для подготовки более проработанных решений и предложений. Но самом деле всем нужно было отойти и переварить пламенное выступление Авдея Наумовича. А самое главное, каждому из участников того заседания, и не только им, а всем более-менее «статусным» чиновникам, нужно было понимать, как действовать. Ведь запросы и требования населения, действительно, существенно поменялись, и не реагировать на это было нельзя.
Причем, как ни странно, практически все аппаратчики рассудили верно, проблема с изменившимися требованиями граждан была приоритетной, с Шиловым разобраться можно было позже, а у нас, и у Авдея Наумовича прежде всего, уже тогда не было ни малейших иллюзий и сомнений, что будут очень серьезные последствия в связи с новым «стилем поведения» Шилова. Но это позже. Пока же, и я не побоюсь этой характеристики, у нас был особый статус, так как мы были чуть ли не единственные, кто знал, что делать в сложившейся ситуации. В связи с этим было собрано закрытое совещание самых влиятельных с участием Авдея Наумовича, чтобы тот озвучил конкретные меры, которые он предлагал. Нас на том мероприятии, естественно, не было, поэтому поведать о его содержании мы не можем. Достоверно можем утверждать только одно, после него Шилов стал самым мрачным человеком, которого мы когда-либо встречали. И как оказалось впоследствии, было от чего помрачнеть. Сразу же стало очевидным, что ему поручили возглавить, читайте единолично взяться, за разрешение возникшей предкризисной ситуации. Но это-то как раз сюрпризом не было, а все мерзость поручения, как мы поняли, заключалась в том, чтобы не госаппарат перенастроить, а народ угомонить. И, очевидно, если бы Авдей Наумович с этим не справился, то последствия были бы очень печальными. В общем, помрачнеешь тут.
А уж первое установочное совещание по этому поводу, Шилов проводил вообще в похоронном тоне. При этом, всегда сдержанный в выражениях и характеристиках, на этот раз он себя ничем не ограничивал, и характеризовал все, как есть. Впрочем, вот, примерно, в каком ключе проходила та установка: «
Шилов: Значит так, друзья-коллеги, опять нас сделали крайними, но это уже привычно. Непривычно другое, если раньше за то, что мы вечно крайние, мы имели все основания и возможности действовать согласно нашей логике и восприятия, то теперь мы должны встроиться в их логику, которую они лицемерно называют «общегосударственной», при том, что мы по-прежнему будем крайними. Это, по меньшей мере, вселенская наглость. И что они от нас, по сути, просят. Во-первых, в отношении аппаратчиков ограничится тем, что было согласовано после инаугурации, то есть не делать ничего, так как все согласованное уже сделано, а это пшик. Во-вторых, полностью подчинить ОАММ нуждам Управления, то есть сделать его структурным подразделением. Ну и в-третьих, вот где самое хамство, провести «ДВиК» в представительные органы всех уровней, сделать ее главной законотворческой силой, собрать на нее всю возникшую активность и сознательность граждан, а том сказать «извините, ничего не получилось, действующая система власти гораздо более эффективна». Проще говоря, меня попросили совершить публичное социальное самоубийство. Получается, что нынешняя правящая группа верхов не просто оторвалась от действительности, а она ее просто не видит. Какие будут мысли по этому поводу?
Я: Правильно ли понял, что это ультиматум, который заключается в том, что либо действуем так, как им надо, либо нас закрывают в исправительных заведениях?
Шилов: Не совсем. Никто из нас политически значимых фигур делать не собирается, поэтому делать из нас политзаключенных не будут. А вот лишить нас всего, то есть буквально сделать нищими во всех отношениях, это они могут, и с удовольствием сделают. Но, подобный риск был, есть и будет всегда. С моей точки зрения, главный наш выбор в другом – либо мы тихо мирно уходим, разумеется, с популистскими обвинениями нас в чем только можно, либо мы находим некий компромисс между нашими убеждениями и видением и их хотелками. При всем при этом, текущих задач, как водиться, с нас никто не снимал. Вот я вас и спрашиваю, в каком направлении предлагаете двигаться?
Елена Федоровна: А что, собственно, поменялось-то? Мы и так большую часть нашей профессиональной деятельности находимся в состоянии постоянного компромисса со всем, с чем только можно. Только сейчас нас обязали показать свою лояльность действующему режиму, пусть и формально. Почему бы этого не сделать? Нам ведь неважен политический контекст. И потом, субъективно, я считаю, что пожертвовать общегосударственными задачами ради налаживания нормального функционирования на местах, размен вполне равноценный.
Шилов: В том-то и дело, что никакого размена не будет, так как они просто не дадут его осуществить, банально тем, что завалят нас по самую макушку своими вопросами, да так, что головы нельзя будет поднять. Проще говоря, они нас затаскивают в свою парадигму, когда чиновник занимается всем чем угодно, кроме выполнения своих непосредственных обязанностей. Короче, старое недоброе – за что боролись, на то и напоролись.