Антон Тарабриков
ШИЛО_В
Ведущий: Держитесь, пожалуйста, в рамках приличия, оставьте подобные оценки при себе. Мы Вашу мысль поняли: Вы предлагаете вернуться к допотопному «Государство мне все должно!» В таком случае интересно, а где правительства на все это должно средства брать?
Шилов: Ожидаемо, вы услышали то, что и хотели услышать. А мысль-то моя очень простая – крупнейшие правительства сбросили с себя, фактически, все социальные функции, что привело к ситуации, которую переживает сейчас наша страна. Чтобы подобного не было, я предлагаю, хотя бы, вернуть в функции социальную защиту, пусть и формальную.
Глава одного из враждебных правительств: Господин Шилов, насколько мне известно, а ведь Вы и являетесь одним из виновников той ситуации, которая сложилась у вас в стране. Как Вы вообще можете нам что-то вменять?
Лобов: Я бы попросил без преждевременных выводов и оценок. Особенно, в отношении внутренних дел. Идет разбирательство, и даже мы, пока, никаких оценок не даем…
Шилов: Мне, в общем-то, без разницы ваше отношение и восприятие меня. Еще раз говорю, что я всего лишь предупреждаю и обращаю внимание на то, что процессы, происходящие у нас стране, могут стать глобальными, вот и все. Выводы делать, безусловно, вам.»
Далее вся дискуссия скатилась к форме «в ответ на аргументы мы получаем «Я здесь босс!»», это все легко можно найти. Ключевой же момент заключается не в озвучивании Авдеем Наумовичем на весь мир очевидных вещей, которые, кстати, озвучивались и до него, а в том, что тем самым Шилов заявил о себе во всеуслышание на весь мир. И что же, конкретно, он заявил? А завил он достаточно простую вещь – «я решаю действительно существующие задачи, за которые никто не берется». Для верхов, Лобова и всех наших «обвинителей» это означало, что мы могли спокойно уйти под «патронат» любого другого правительства так, что никто бы из вышеупомянутых нас бы не достал. Сразу оговорюсь, что ни у нас ни, тем более, у Авдея Наумовича, мыслей валить из страна не было даже близко.
А почему вы считаете, что уход под «потронат» был возможен? Ведь другие большие правительства также жестко выступали против Шилова.
Юра, ну Вы же прекрасно понимаете, что это политическая показуха. Для всех, без исключения, стояла задача снятия социальной напряженности, которая, конечно, к революциям бы не привела, но кое-какие локальные коллапсы устроить бы могла, в чем также нет ничего приятного. А мы, на тот момент, были чуть ли не единственные в мире, кто мог решить подобную задачу в государственном масштабе. Кстати, не правда ли показательно, что изначально мы брались за решение вполне прикладных экономических задач, даже коммерческих, а это привело к результатам по решению гораздо более комплексных задач? И не удивительно, так как в современной действительности настолько туго все переплетено, что касаясь одного, ты непременно касаешься всего остального. И тут же удивительно другое, как, при этом всем, крупнейшие правительства умудряются решать все достаточно однобоко, только в пользу своих политических и финансовых интересов? Лично мне это не понятно.
Матвей, а по мне, так ничего удивительного. Во-первых, они изначально отгораживаются по всем направлениям от остальных вопросов. Во-вторых: общество за не одну сотню лет уже привыкло к подобному положению вещей.
Тема интересная, но думаю, что надо возвращаться к вашему «трибуналу» в наших общих родных пенатах.
Глава 19.
Да согласен, тем более, что после той конференции, как ты понял, мы уже вернулись в несколько другом статусе. Это привело к примечательному результату. Дело в том, что в любом госаппарате есть группа людей, для которых мнение «мирового сообщества» критически важно, точнее, им важно, как они выглядят в глазах этого самого сообщества. Среди наших чиновников таковых было довольно заметное количество. И все они, опосредованно, либо встали на нашу сторону, либо заняли нейтральную позицию. Случилось это, прежде всего, из-за принципиального тезиса большинства крупнейших мировых общественных организаций: «Нельзя осуждать за сопутствующий риск, при котором получаются заметные позитивные результаты. Особенно, если сами осуждающие постоянно допускают промах за промахом.» Иными словами, для упомянутой части чиновничества появился реальный риск быть названным «не прогрессивным», а это серьезно бы повлияло на их самоощущение. Конечно, верхи, Лобов или «веселая троица» подобной чуши не подвергнута, но заметная часть давления на нас снялась.
И к каким последствиям это вас привело?
Самым заметным, на том этапе, стало расформирование, фактически ликвидация, нескольких инспекционных и оценочных групп, сформированных исключительно в отношении нас. По факту, остались только постоянные комиссии и инспекции. Уже стало легче – ушел риск самого жестокого и неблагоприятного для нас сценария, который заключался в исключении из любых процессов, в плоть до лишения свободы. После этого, самым большим риском для нас стала принудительная изоляция в каком-нибудь бестолковом ведомстве на низших должностях, без возможности заниматься чем-нибудь своим. Но, как мы уж отмечали, после конференции у нас поменялся статус, поэтому, в большей степени, мы были уже не обвиняемыми, а стороной переговоров. Проще говоря, «трибунал» переквалифицировался в сделку. Сложную, многоступенчатую, но сделку. А это уже территория «не безраздельного владения» госаппарата. Так-что мы, банально, начали готовить соглашение с верхами, тем более, опыт у нас в этом был уже достаточно большой.
А что же социум и массы? Как поменялись настроения?
Я бы поставила вопрос несколько по другому, как вели себя глобальные информационные потоки в контексте нашей ситуации? А вели они себя, после конференции, очень просто – государственные и окологосударственные информпотоки всеми силами старались перекрыть независимые потоки, так как по ним проходили все самые социально ориентированные тезисы и идеи. На самом деле, так случалось всегда после конференций подобного рода, это произошло не только в отношении выступлений Шилова. Чем перекрывались все «независимые мысли»? Очень просто, перекрывались они раздутыми сообщениями о сиюминутной шкурной выгоде, о новых псевдо-возможностях, о «небывало высоком» уровне жизни, ничего нового. Только запущено данное муссирование со стороны пропровительственных потоков было с такой синхронизацией и в таких объемах, что все альтернативные потоки были перекрыты с легкостью. Что же касается ситуации у нас, то на самом деле после разгула анархических настроений и взятия этого процесса под контроль, широкие массы про нас и думать забыли, да и госСМИ перестали нас «поливать», так как уже было понятно, что поддержки со стороны общества у нас не будет. А уж после экстремальной активизации глобальных «официальных» потоков мы вообще пропали из массового поля зрения. Можно даже сказать, что нас из него исключили, так что для социума и масс мы попросту не существовали. Процесс по нам перешел в полностью кулуарное, закрытое состояние.
И я это заметил. Вот теперь, объясните мне, и не только мне, пожалуйста, как так получается, что вы во главе с Авдеем Наумовичем кратно повысили уровень жизни и статус жителей территорий вне мегаполисов, и никто, даже «ДВиК», не выступил в вашу поддержку?
Юр, так вот и ответ на твой вопрос – у людей были свежи воспоминания о том, как они жили и кем они были, кто же захочет терять появившийся уровень жизни? Плюс влияние масс-медиа, выставлявших нас паразитами, о чем мы очень подробно рассказали. За себя лишь добавлю, что я не то, что зла или обиды на людей не держу, я считаю это абсолютно нормальной реакций, отнесся к этому с полным пониманием, и даже не очень-то обратил на это внимание. Думаю, и друзья-коллеги согласны. Вон, кивают. А с «ДВиК» вообще отдельная история. Хотя, почему отдельная? Нас просто исключили из него сразу же, как только пошел первый серьезный негатив в отношении нас, причем в одностороннем порядке, без нашего присутствия. Шилова в первую очередь. Потом, после того, как мы договорились с верхами, нас слезно просили вернуться. После того, как неоднократно получили отказ, все движение стало нашими «жесткими оппонентами». Вот и вся история нашего участия в «ДВиК», на тот момент.
И тем не менее, не уже ли люди не понимали, что новые кураторы программы и инициатив ничего в их пользу и с учетом их интересов делать не будут?
И на этот вопрос ответ достаточно простой – подавляющее большинство людей живет сегодняшним днем, настоящим моментом, и это абсолютно нормально. Поэтому, даже если они это понимают и осознают, делать-то им что? Это должен быть прямой и осознанный выбор – помимо всего прочего я еще занимаюсь отстаиванием, например, нынешнего положения дел в социальной сфере, не говоря уже о ее развитии. Но, мы же с вами знаем, какой подход у подавляющего большинства: «если я это должен делать, то зачем мне государство? Пусть оно этим и занимается.» Опять же, я это говорю не критики ради, действительно, социальное развитие прямая, приоритетная и безусловная функция государства, только вот, давно известно, что государство это те же люди, но со специфическими личностными качествами и установками, мы об этом говорили в самом начале нашей беседы, так-что эти руководствуются еще более простым принципом – «почему я должен положить свою жизнь на благополучие других?» Вот мы и оказались в ситуации «одни не могут, другие не хотят».
Это понятно. Не понято только то, почему социум на территориях так быстро принял официальную позицию, и начал вас также нещадно «поливать»? При том, что вы-то как раз учитывали общественные настроения и мировоззрение в своей деятельности.
Небольшая поправка, мы эти настроения не то, чтобы учитывали – для нас они были некими базовыми входящими условиями. Причем у нас никогда не было задачи менять их насильно, мы просто адаптировали под них все, что надо и можно было адаптировать. А то, что большинство перешло в настроениях и оценках на сторону властей, так это нормально, так и должно быть – мало кто хочет анархии, тем более в нашем сверх виртуальном мире. В общем, отношению со стороны общества значения мы особого не придали, поэтому, лично я, не могу тебе что-то определенное на твой вопрос ответить. Может коллеги смогут?
Вадим, нет, ты все верно говоришь. Более того, я вообще считаю, что абсолютно бессмысленно противостоять общественному мнению, а особенно сознанию, на него может повлиять только «среда жизнедеятельности», и нечего больше. Вот мы, в рамках программы и ГОИ, и занимались изменением этой самой среды. И то, что общественное настроение обернулось против нас означает, что мы изменили ее недостаточно, то есть это целиком и полностью наша недоработка, и если на кого и пенять в этом вопросе, то только на самих себя. Больше мне добавить нечего.
Ясно. Возвращаемся к «трибуналу» в отношении вас. Вы уже сказали, что на тот момент самый негативный сценарий перестал быть возможным, и все перешло в форму переговорного процесса при начальных условиях «все в пользу государства». Можете вспомнить самые яркие моменты тех «переговоров»?
Для начала, тот факт, что процесс перешел переговоры, уже было в нашу пользу, так как, если ты помнишь, именно при таких условиях велись и самые первые переговоры Шилова с Лобовым, и переговоры по ГОИ, и по программе. В общем, ситуация была для нас абсолютно знакомая, так-что мы, в какой-то степени, оказались на своей территории. Что же касается ярких моментов, то весь процесс был запоминающимся, так как для всех нас это был очередной переломный момент. Прежде всего, я бы вспомнил первый разговор Авдея Наумовича и Лобова после конференции. Мне кажется, что в нем Лобов показал свое осознание того, что у него нет безграничной власти над Шиловым, и его это категорически не устраивает. Дело было так: «
Лобов: Ну что, Авдей, теперь ты звезда мирового масштаба? Стоило он того? Сейчас ты настроил против себя не только моих коллег, но и другие ведущие мировые правительства. Нет, я все понимаю, тебе опасаться не за кого, можешь позволить себе такой риск…
Шилов: Евгений Генрихович, при всем уважении, можно обойтись без лирики и обозначения Вашего отношения ко мне? Мне оно прекрасно известно. Хотелось бы ближе к сути…
Лобов: Ты, Авдей, дерзить прекращай, я ведь могу и по-другому… Ладно, хочешь сути? Получай. Признаю, засветиться на мировом уровне – хороший ход. Да еще так, чтобы практически никто не вспомнил про инвестклимат, кооператоры, интеграторы и прочее. «Разобрать» мы теперь тебя не сможем, хоть такой задачи и не было никогда, кем бы ты нас не считал. С другой стороны, ты сам подписался на публичность, которую так старательно избегал. Не знаю просчитывал ты это или нет, но это скорее против тебя, так как теперь нам требуется предложить тебе какую-то публичную должность. Поэтому, возвращаемся к давнишнему разговору – придумывай чем будешь теперь заниматься. Условия тебе все известны: вне исполнительного поля, без госресурсов и так далее, все сам знаешь.
Шилов: Да, это все я прекрасно осознаю. Не сомневайтесь, предложение будет, и будет оно в самое ближайшее время…
Лобов: Только ты имей в виду, что мне, если ты базовые условия учтешь, без разницы, что будешь делать, а вот некоторые мои коллеги «крови у тебя попьют». И еще, с момента твоего перехода, скажем так, к другим занятиям, я перестану быть твоим куратором – достал ты меня. Не знаю, кто будет, мне все равно. Вот и узнаешь такая ли уж я тварь, как ты меня рисуешь.
Шилов: Евгений Генрихович, это Ваши умозаключения на предмет того, кем я Вас считаю. Комментировать не буду. А за информацию спасибо!
Лобов: В общем, торопитесь, чем раньше определитесь, тем меньше от вас «откусят». Обида на вас серьезная.»
Мы действительно догадывались и про степень обиды, и про «базовые» условия, и даже про то, что Лобов хочет отказаться от нашего курирования. Правда, не потому, что мы его «достали», а потому, что мы ему дали больше, чем достаточно, а контролировать ему нас было все тяжелее и тяжелее. Для нас же все вышеперечисленное было хорошим шансом «найти себе место без прямых кураторов».
Ага, только вот, чтобы такое место себе организовать, мы должны гарантировать «ненападение» верхам. То есть, предусмотреть максимально возможное количество вариантов, которые они бы расценили как «нападение». Единственным решением было, по крайней мере нам тогда так казалось, создать публичную организацию по мониторингу и анализу. Или, как выразился Шилов: «Удовлетворить необходимость в альтернативной аргументированной точке зрения. Такая необходимость была есть и будет всегда.» А тут и наш опыт и наработки по инвестклимату оказались кстати, тем более, они не то-что были невостребованными, про них просто напросто забыли, что не удивительно. Почему не возвращение в бизнес, в случае Авдея Наумовича? Сами понимаете, кто бы им дал заниматься? «Задушили» бы. А так, и при осознанном и востребованном деле, и верхи спокойны. Опасения на счет политических амбиций Шиловы были уже не актуальны – по известным причинам. И потом, даже самые законченные параноики среди верхов понимали, что при анализе и мониторинге политическая подоплека скорее во вред. Короче, мы приступили к подготовке соглашения и всех необходимых бумажек по новой организации.
И как же, в тот период, обстояли дела с программой и ГОИ?
А мы разве не сказали? Исправляемся. Что касается текущих процессов, то там все происходило на автомате, так как все было настроено и подогнано с максимальной эффективностью. Более того, с точки зрения устойчивости текущих процессов, все было настолько крепко, что даже случившийся организационный кризис на них не повлиял. Другое дело, отношение людей, которое никак учесть нельзя, хоть мы и максимально возможно снизили его влияние. В общем, все катилось по инерции, да такой, что она еще сохранялась лет пять после нашего ухода. Что же касается самого факта перехода, то все было очень буднично: было подписано верховное распоряжение о смене операторов программы и ГОИ; управление и контроль были переданы структурам «веселой троицы»; нас исключили из всех структур, в которых мы состояли в связи со статусом операторов. Вот так все прозаично и быстро.
Получается процедура, в точности приведенная в официальных источниках…
А она и была абсолютно официальной и бюрократичной, точно так, как написано в многочисленных положениях и предписаниях, по другому и быть не могло. Тут ведь как, один из немногих факторов, за которым госаппарат следит сверх внимательно – это недопущение даже малейшей возможности оспаривания легитимности их присутствия. Проще говоря, все процедуры должны быть соблюдены и произведены с такой точностью, чтобы ни у кого не было даже малейшего сомнения в законности положения вещей. Именно поэтому наше законодательство в сфере назначений и передачи такое консервативное – оно очень хорошо отработано, а значит риски, в этой части, минимальны.
И что, даже не было никаких едкостей и колкостей со стороны новых операторов?
Им было не до этого, уж очень жирный и большой кусок на них свалился. К тому же, как мы уже неоднократно отмечали, и программа, и ГОИ, были так организованны, что любому бы потребовалось немало времени и ресурсов, чтобы перенастроить все под свои цели и задачи, не говоря уже о недалекой троице. Да и Авдей Наумович такой возможности не оставил, подписав все документы дистанционно. Мы ведь тоже были сильно заняты созданием нового «рабочего места» для себя.
Сейчас к этому вернемся. Но все же, каковы были эмоции Авдея Наумовича и лично ваши в связи с передачей программы и инициатив? Это же целый период жизни.
Что касается Шилова, то по нему вообще не было заметно, что он испытывает по этому поводу какие-то эмоции. «Все документы по передаче программы и ГОИ подписал. Надо ускорятся с новой организацией и соглашением». Это единственное, что он нам сказал по этому поводу, допытываться и расспрашивать мы не стали. Если говорить лично обо мне, то моя самая сильная эмоция по этому поводу – это обида за нереализованный потенциал. Но тут уж, как говорится, «сложно двигать стены лбом». Вероятность подобного исхода всегда была в поле зрения, хоть мы и просчитались со сроками и причинами. Думали, что это произойдет в конце очередного электорального цикла и в связи со «сменой приоритетов». А получилось очень шумно и резонансно.
Да уж, Вадим, это точно. У меня вообще сложилось впечатление, что эти шум и резонанс можно было использовать в нашу пользу, уже ощущалась определенная усталость от постоянного противостояния и конфронтации с разного рода элементами, типа той же «веселой троицы», да и всего госаппарата в целом. И потом, большая часть нашей деятельности перешла в рутину, а новое развитие никто бы не позволил, оно было опасно для верхов, по понятным причинам. Это все и нивелировало эмоциональное восприятие передачи управления. Для Елены Федоровн вот, это даже стало неким облегчением.
Да, Матвей, это правда. Крайние два года руководства своей ГОИ я пребывала в состоянии серьезного диссонанса между результатами реальными и результатами потенциальными. Плюс еще то, что я превратилась, фактически, в робота – придатка инициативы, а это точно не мой вариант. Более того, если бы не организационный кризис, я бы сама попросила перевести меня на более активный участок деятельности. Так-что, снятие нас с программы и инициатив, оказалось, в какой-то степени, мне на руку. И потом, Авдей Наумович нас всех очень хорошо научил минимизировать эмоциональную составляющую в нашей деятельности, так-что все наши мысли были заняты не переживаниями по поводу отстранения, а созданием новой организации и соглашения под него. В общем, на память от программы и инициатив нам осталась только «жаба», которая была поставлена на прикол на какой-то из дальних территорий.
И даже не было попыток кого-то из вас или вас всех переманить?
Как это не было. Лобов, например, неоднократно пытался вернуть к себе Матвея Сергеевича, с простым назначением – контролировать «веселую троицу», а-то их деятельность приобрела такую степень отмороженности, что уже было сложно успевать ее пресекать. Елена Федоровна вообще была заветной целью главного кадрового управления, были даже предложения на должность замминистра. Меня же, в основном, подбивали на главу крупных коммерческих структур. Предвосхищая твой вопрос, скажу, что не соглашались мы по одной простой причине, точнее выбора, который поставил перед нами Шилов: «Вы прекрасно знаете, никого из вас удерживать против воли не собираюсь, ни к чему это. При этом прекрасно понимаю всю сложность вашего возможного выбора – они вам предлагают статус, влияние, деньги, я же вам могу предложить только очень заметные результаты на большом масштабе. Решайте, поддержу любое решение». Лично для меня, выбор был очевиден – зачем мне жизнь в режиме защиты и постоянного беспокойства за условный статус и непонятые деньги?
Да, Вадим, и мы того же мнения. Поэтому, в моменты когда кого-то из нас просто одолевали с предложениями об «альтернативном» трудоустройстве, Авдей Наумович давал на это такие ответы, что больше предложений от этих организаций не поступало. Кстати, надо сказать, что в материальном плане никто из нас обделен не был, доходы каждого из нас были сопоставимы с доходами руководителя банка или крупного производства. Да и в целом по организации уровень материального достатка был приличный. В общем, материальный аспект ни при каких вариантах не был для нас определяющим. А каковы были доходы самого Шилова от деятельности в организации, и были ли они вообще, никто не знает. Очень велика вероятность того, что он жил на средства, которые он создал будучи предпринимателем, а за программу и ГОИ не получил ничего, дабы не давать дополнительные рычаги воздействия Лобову и остальному госаппарату.
И на территориях никто не отреагировал на смену кураторов программы?
Была конъюнктурная реакция со стороны тогдашнего руководства «ДВиК», которое, в основном, состояло из «перебежчиков» по делу кооператоров и интеграторов. Суть его была, примерно, такой: «К сожалению, не каждая позитивная инициатива имеет достойную реализацию, вот и государственно-общественные инициативы и программа по капитализации малых территорий за столько лет под руководством Авдея Наумовича Шилова едва перешагнула рубеж в семь процентов в доходной части бюджета, хотя должна была уже дойти до пятнадцати процентов. Поэтому, мы очень поддерживаем смену руководства данных программ, и уверены, что необходимые показатели будут достигнуты в ближайшее время.» Да, это заявление было специально написано таким корявым языком, чтобы спроса не было. И да, если считать по международным стандартам, принятым тогда, наш вклад в бюджет был около двадцати процентов, правда в бюджет реальный, без учета финансовых операций. Но кто считал. Главное – конъюнктура и общий фон. Кому нужно это скучное реальное положение дел?
Да и «ДВиК» к тому моменту, превратилось в обычную политическую корпорацию, точнее Лобов его сделал таковым. Но, надо отдать должное, работало оно в этом качестве чрезвычайно эффективно. Например, в процессе нашего отстранения руководство движения участвовало самым активным образом. Понятно, что это было поручение Евгения Генриховича, но исполняли они все даже лучше, чем пресловутая «троица». Особенно памятно их объяснение почему нас исключили из движения сразу после того, как мы были смещены с руководства программой и инициативами: «Решение об исключении из «ДВиК» господина Шилова и его команды продиктовано тем, что их взгляды, деятельность и результаты начали прямо противоречить с сутью нашего движения. Мы были очень снисходительны к их ошибкам и просчетам, и поддерживали их даже тогда, когда этого больше никто не делал. Но, видимо, менять свои методы подходы они не собираются, а это уже прямой вред и ущерб для движения. В связи с этим и было принято решение об исключении». Не удивляйтесь размытости и отсутствию конкретики, даже мы ее не добились, хотя и требовали сформулировать основания для исключения в нормальном виде. Разумеется, мы понимали, какими были реальные основания: требование Лобова, «плохой фон» с нашей стороны, формальная «бесполезность». И конечно же, никто из нас не пытался удержаться в движении, даже наоборот. Но, обоснованность – дело принципа, которого нам так и не удалось добиться.
То есть даже в «ДВиК» не было тех, кто вас поддерживал и отстаивал?
А откуда им взяться? К тому моменту Лобов полностью вычистил движение от «неверных» и «инакомыслящих», сделав из движения очередную политическую корпорацию такую же, как любое заметное общественно-политическое движение или партия того времени. Мы же оставались в движение исключительно в качестве «группы созидательных деятелей», пока это было возможно. Затем нас тут же перевели в разряд «крайних», и получили максимальный эффект от нашей дискредитации. Вот и весь итог нашего участия в «ДВиК».
Опять получается – созданное вами обернулось против вас?
Ну, не нами, а Шиловым. И да, так и есть – при работе, взаимодействии, «сотрудничестве» с госаппаратом это самый вероятный сценарий. Каждый из нас, и, прежде всего, Шилов, это прекрасно знали. И это уже не закон дикой природы, в природе перекосов до такой степени, не бывает. Это уже злоупотребление, переходящее в истребление, которое уравновешивается исключительно остатками противодействия, в лице таких людей, как Авдей Наумович. Так, что-то я пафосной жути нагнал. Давайте возвращаться к основной линии…
Глава 20.
Да, конечно. Мы остановились на процессе создания ОАММ и соглашения по нему…
На самом деле, аббревиатура ОАММ появилась несколько позже, тогда мы всю задумку называли просто «независимая группа экспертного мониторинга», или просто – «наша группа». И, хоть мы и говорили о создании организации, в самом начале мы хотели остаться просто группой независимых аналитиков, так как это давало больше мобильности, гибкости и автономности. Но, в процессе формирования нового соглашение, стало понятно, что такой степени автономности нам никто не даст, поэтому пришлось вернуться к задаче по созданию организации. Дело было в том, что законодательство с сфере организаций предполагает гораздо большее влияние государства и госаппарата, и, как следствие, больше рычагов и способов воздействия.
Была еще одна существенная проблема. Как ни странно, это был отказ Лобова от нашего кураторства. Проще говоря, мы лишились покровительства на высшем уровне, пусть и до безумия конъюнктурного. Это означало только одно, что теперь абсолютно любой аппаратчик мог на нас наехать. Надо было изначально свести к минимуму эти проявления, и весь возможный негатив от них. Конечно, можно было бы найти нового «покровителя», это не составило бы труда, хотя бы потому, что было много желающих сделать своего рода подлость Лобову, но мы уже довольно сильно устали от кураторства со стороны кого бы то ни было, поэтому решили пойти по другому пути. Он заключался в следующем – мы подписывались под нахождением решения задач, за которые никто не брался. Да, это звучит так, будто мы добровольно накинули на себя удавку, так как многие задачи были не просто без материального интереса чиновничества, а даже предполагали деятельность ради нематериального результата. Более того, большинство этих задач или проблем были порождены самим госаппаратом, так-что изначальные условия были просто самоубийственные. Но, мы были вынуждены на это пойти, иначе мы бы вновь стали инструментом в реализации чьих-то сугубо субъективных амбиций.
А, для примера, какие это были задачи?
Такие, как: формирование культуры постоянного обучения и переобучения, формирование массовых инвестиционных накоплений, улучшение экологии зон около мегаполисов, «расчистка» информационных потоков, развитие трансграничной инфраструктуры и так далее. Перечислять можно очень долго, все эти задачи, помимо того, что они все без прямых материальных поступлений конкретным лица, они еще и очень долгие с большими усилиями. Проще говоря, ни один типичный «уважающий себя» чиновник за них не возьмется. Вот поэтому предложили взяться мы, так сказать «предъявили свою ценность». Разумеется, в случае чего, мы, по доброй традиции, становились бы крайними, автоматически. На основании всего этого мы и начали собирать окончательный вариант соглашения и структуру будущей организации.
Оставался еще один вопрос – каким образом на это все получить «добро»? Через Лобова был не вариант, он на тот момент занимался распределением потоков и процессов во вновь приобретенных активах, до нас ему дела не было. Заход через госсовет означал бы притягивание очень много чего ненужного. Общественные организации нас опасались, мы были для них «токсичными». Оставался единственный вариант – через научные круги, благо у Авдея Наумовича с ними всегда были прекрасные отношения. А уж все формальные и неформальные признаки научности в нашем соглашении и организации были соблюдены.
Тут, думаю, надо чуть более подробно объяснить, почему мы пошли через науку. Для начала, обратимся к событиям начала века. На нескольких больших научных конгрессах того периода очень активно обсуждался проблема того, что финансировалась и поддерживалась исключительно прикладная часть научной деятельности, фундаментальная наука существовала исключительно на средства меценатов, и по формальным признакам, то есть на какие-то крохи из бюджетов. Это все привело к тому, что наука, как и многие сферы, стала очень конъюнктурной и политизированной, что противоречило самой сути науки. Поэтому, после ряда общемировых мероприятий, было принято решение об автономизации всей научной деятельности, выведение ее в надгосударственный уровень, с целью минимизации конъюнктурности и политического контекста. Всей, кроме внутрикорпоративных разработок. Поэтому, научные организации стали очень автономными структурами, финансирующиеся из саморегулируемого общемирового научного фонда, пусть и под исчерпывающим контролем правительств. В связи этим, наш заход через научное сообщество был очень логичным и обоснованным, так как не принять во внимание его обращение верхи не могли. И с другой стороны, даже если бы наше соглашение и организацию не приняло бы правительство, у нас были бы хорошие шансы реализовать все это исключительно от науки, опять же из-за личности Шилова. Но этого не потребовалось.
Понятно. И как выглядел сам процесс? Я почему спрашиваю, дело в том, что записи нескольких установочных мероприятий по ОАММ есть, а вот описания самого процесса я не нашел.