Антон Тарабриков
ШИЛО_В
Мы можем вернуться к этому процессу сокращения влияния Лобова?
Да, я к нему и возвращался. После того, как начался этот до боли знакомый хай, типа «все не правильно, все не так, давайте все сносить», определяющая группа, назовем их «самые верхи», испугалась повторения ситуации с кризисом общественнымх и представительных институтов, который очень дорого им обошелся, во всех отношениях. В связи с этим, были начаты прямые переговоры самых верхов с этими тремя зачинщиками, чтобы не допустить дальнейшей эскалации, так как она была вообще не предсказуема. Подробности этих переговоров никто из нас, разумеется, не знает, но глава Управления с каждым из нас, скажем, консультировался на их счет. Например, со мной был приблизительно такой разговор: «
Глава Управления: Вадим Максимович, Вы ведь давно знакомы с господами Беглым, Ваксиным и Пировым? Как можете их охарактеризовать?
Я: Скажу прямо ничего хорошего, с моей точки зрения, сказать о них не могу. Если говорить чисто технически, то: сильнейшей стороной Беглого является быстрое и точное ситуационное мышление; Пирова – нечеловеческое самообладание, скорее всего связанное, извините за выражение, с пофигизмом; Ваксин же очень хороший переговорщик с аналитическим складом ума. Но все эти сильные стороны направлены исключительно для получения личной выгоды.
Глава Управления: Благодарю за объективность! Я правильно понимаю, что Вы их считаете вашими оппонентами, или даже врагами?
Я: Если честно, то лично для себя я их вообще никем не считаю. Так, очередные, или одни из, жадных помех общегосударственному созиданию.
Глава Управления: Ясно. В таком случае, как вы добивались результатов во время вашей совместной работы?
Я: Очень просто, был очень серьезный сдерживающий, нивелирующий фактор в лице Авдея Наумовича Шилова.
Глава Управления: Спасибо за информацию!»
Вон коллеги подтверждают, что и с ними были подобные разговоры. И уж точно, такой разговор был с Шиловым, только вот его содержания мы, к сожалению, не знаем. А оно, наверняка, отличалось. Да, и не удивляйся моему тону и риторике в разговоре с главой Управления, это его собственное требование: «Я не светская барышня, я конкретные задачи решаю, нечего мне тут лишние этикеты разводить», так он это в свое время сформулировал.
Интересно. И что же в итоге?
В итоге получилось, что на волне, которую эти трое подняли, им были предложены должности, занимаемые ими по сей день. Напомню: для Беглого это президенство в Госресурсах, для Ваксина – руководство Гострансконцерном, для Пирова – министр развития малых земель. Точнее, самое примечательное в это всем то, что с нуля были созданы две очень крупные организации и целое министерство. Разумеется, три эти структуры взаимодействуют очень тесно, фактически они представляют из себя единое целое. Как я уже сказал, сделано все это было из-за опасения самых верхов еще одного масштабного организационного кризиса, который, видимо, мог помешать планам главного руководства. В частности, вся эта буча, поднятая «веселой троицей», ну никак не укладывалась в логику начавшейся централизации. Но, думаю, не только это двигало верхами, когда они принимали решение о создании этих трех структур. Мне кажется, что они, например, этим самым решали еще и задачу по перетряхиванию активов, которую необходимо периодически делать. Наверняка, еще какие-то задачи решались. Я лишь озвучил самые очевидные.
А я вот думаю, что не лишним будет вкратце рассказать, как создавались эти организации. Тем более, что мы, и прежде всего Авдей Наумович, были к этому также причастны, как ни странно.
Да-да, это будет очень уместным.
Собственно, наше участие определялось просьбой, обязательной для выполнения, которая поступила напрямую от главы Управления, а значит с самых верхов. Просьба заключалось в том, чтобы дать предложения о том, как и по каким направлениям можно централизовать всю деятельность по малым территориям. Признаться, даже Шилов на тот момент не догадывался для чего была эта просьба. «Честно скажу, достоверно не знаю для чего это им. Да и не скажет этого мне никто. Могу предположить, что их начало напрягать огромное количество «дырок» в программе по территориям, и они хотят резко сократить их количество и поставить программу под тотальный контроль. Зная этих троих, не могу сказать, что решение не оправданное. Поэтому, делаем предложение, согласующееся с логикой Управления и дополняем его нашими прошлыми наработками, которые могут быть ими реализованы.» Примерно такую установку мы получили от Авдея Наумовича. В результате, наше предложение состояло из следующих пунктов: создать на основе секции в госсовете, посвященной малым территориям, ведомство уровня министерства; сформировать общественную контрольную группу развития малых территорий на основе действующих общественных институтов малых земель; сформировать отдельный целевой бюджет для малых территорий. Да, наши предложения были похожи на создание государства в государстве, пусть и в очень усеченном виде, но, к сожалению, другой логики ни в Управлении, ни в администрации, ни в секретариате госсовета не поняли бы, поэтому нами был применен прямолинейный государственно-бюрократический подход. Повторяю, мы не подозревали для чего это все делаем. Если бы знали, то, разумеется, сделали бы все по-другому. Но, сделали, как сделали. После того, как сделали, забыли об этом месяца на три, так как своих текущих задач было полно.
Кстати, о текущих задачах, Авдей Наумович к тому времени «обличил» уже три структуры, находившихся в ведении Лобова. Так-что, и в вопросе «задвигания» Лобова, мы продолжали принимать опосредованное, но достаточно активное участие.
Если не возражаете, к Лобову мы еще вернемся. Можем мы закончить сначала со структурами для Беглого, Пирова и Ваксина? А-то процессов, в которых вы участвовали, очень много, не хотелось бы запутаться.
Без проблем. По прошествии трех месяцев, как мы передали наше предложение по просьбе главы Управления, было объявлено о создании министерства развития малых земель, что уже, признаться, для нас было удивительно. Но, когда мы узнали что оно создается на базе структуры, которую возглавляет Пиров, и он же будет министром вновь созданного министерства, у нас наступил легкий шок. Шок был от того, что у нас было небезосновательное предположение того, что информацию о них, в тому числе и у нас, собирали для, того чтобы предложить что-то, что уберет их «на задворки» госаппарата, с целью вместо них поставить других. Мы никак не ожидали, что их вытащат на более весомые роли, по сравнению с тем, что у них были до этого. И уж тем более, наше удивление усилилось, когда мы узнали о должностях для Ваксина и Беглого. Фактически, каждый из них получил статус министра, пусть и не первого эшелона.
Как вы думаете, для чего это нужно было верхам?
Про задвигание Лобова повторятся не будем, уже этот момент обозначали. Второй момент, о котором также уже упоминали, это получение прямого контроля над их деятельностью…
Матвей, извини, что перебиваю, но думаю, что уместнее было бы поставить вопрос – почему верхи пошли именно по этому пути, и воспользовались именно этими методами? Мотивы же, с моей точки зрения, достаточно понятны и прозрачны. А вот, что касается избранного подхода, то тут, думаю, дело, во-первых, в пресловутой централизации – лучше назначить тех, кого знаешь ты и кто знает возглавляемые структуры, чем тех, кого придется долго и упорно изучать. И второе, самый «дешевый» способ в противостоянии с кем-либо – противопоставить ему ближайших «сподвижников», этим, как раз таки, верхи нанесли ощутимый удар Лобову. Да такой, что, приходя в себя, он растерял даже больше, чем у него «откусили», переманив «веселую троицу».
Не уже ли Лобов, как бы это сформулировать, так в этих троих верил?
Ну конечно! В среде, где вращался Лобов, доверие, а тем более, вера в кого-то, практически не существующее явления. Там все построено исключительно на личных интересах, компроматах и видении ситуации, как целой, так и локальной. Лобов же просто заигрался во «всемогущество», уверовав в то, что для него не осталось не решаемых вопросов. Это, в своею очередь, отразилось на его поведении и действиях по отношению к среде его обитания. Вот эта среда и ополчилась на него. А с этими тремя все еще проще, Лобов считал их своими вечными слугами, но никто не защищен от бунтов против господ. Эти-то уж точно, долго к себе подобного отношения терпеть бы не стали, и как только поступило предложение, соответствующее их амбициям и замашкам, они тут же сдали, точнее отреклись, от предыдущего хозяина. А дальше все было делом техники: наделяем статусом, создаем структуру, загоняем под эту структуру, ставим во главе – все, у тебя новые боевые единицы, с одновременным ослаблением конкурента.
Извините, за недалекость, если это все так просто, как вы рассказываете, почему такого раньше никто не провернул?
Юр, это не недалекость, это нахождение на отдалении от госаппарата, что не плохо, даже хорошо. Отвечая же на твой вопрос, мы же тебе и говорим, что Лобов очень много начал на себе брать, и играть в неуязвимого, проще говоря, противопоставлять и превозносить себя относительно других верхов, а там этого ой как не любят. Вот его и опустили из мечты в суровую реальность, в самый неожиданный для него момент. На самом деле, он был далеко не первый, с кем так поступали, история знает массу подобных примеров. Другой вопрос, почему он этого не учел? Но это уже его персональные проблемы.
Я бы еще добавила, что предупреждения и сигналы о том, что он прет против того, с чем не сможет справиться, Лобову поступали неоднократно, но, видимо, когда мнишь себя полубогом, на подобное внимание не обращаешь. Один только Шилов на моей памяти раза три или четыре прямо говорил ему, что слетит он вверх тормашками со своего пьедестала, если не сменить образ действий. Правда, было это еще, когда мы рулили программой и ГОИ, и нам было очень выгодно, чтобы нас продолжал курировать Лобов, так как любой, кто придет на его место, разумеется, начнет все ломать под себя, а нам это совершенно было не нужно, по понятным причинам. В общем, даже Авдей Наумович пытался предостеречь Лобова, но вышло, как вышло.
Глава 26.
И чего же лишился Евгений Генрихович в результате всех этих событий?
Как мы уже отмечали, потери его были приличные. Первое, это уже упомянутые структуры, перешедшие под полный контроль «веселой троицы». Но это не самое серьезное для него, так как нельзя было назвать это невосполнимым или безвозвратным. Самыми существенными были потери в авторитете и влиянии, пусть и формально он остался при тех же должностях, но мы же понимаем, что должности в верхах, это лишь условности, обосновывающие нахождение этих людей у верховной власти, для широких масс. В реальности же, даже мы ощутили резкое сокращение влияние Лобова, хотя бы в части уменьшения бюрократических препон для нас со стороны его структур, или бывших структур. Да и в целом, активность всех его организаций очень резко снизилась. В общем, хотел он этого или нет, но ему пришлось перестраиваться, и серьезно перестраиваться.
Я бы даже сказал, что в какой-то момент Лобова накрыло отчаяние. Почему я так решил? Потому, что он обращался к каждому из нас. В частности, он обращался ко мне лично, и вот как это произошло: «
Лобов: Матвей, привет! Ну что, довольны вы теперь, когда мое же, созданное мною, обернули против меня? И чего вы этим добились? В чем ваша выгода? Считаете лучше быть под Управлением? Я вам самостоятельность предоставил, а вы опять покровителей ищите, вот ведь рабское сознание. В общем, думаю ты прекрасно помнишь откуда ты вышел и кому обязан. Просьба есть, наделай-ка мне исков против Госресурсов и Гострансконцерна, основания сам найдешь.
Я: Евгений Генрихович, никогда и ни при каких обстоятельствах лично у меня не было цели действовать против Вас. Все мои действия обусловлены исключительно реализацией задач, стоящих передо мной. Я прекрасно понимаю и помню откуда я вышел и кому обязан. Единственный, кому я действительно обязан, это Авдей Наумович Шилов. Все остальное – Ваши личные домыслы. Что касается Вашей просьбы, то единственное, что я могу предложить, это проинформировать Вас, если будут какие-либо открытые разбирательства в отношении упомянутых Вами организаций. В части составления исков, не имею возможности Вам посодействовать кроме, как проверкой грамотности их составления.
Лобов: Значит и ты пошел по пути Шилова, ладно. Ты не подумал, что будет, когда я восстановлю былые позиции? А это лишь вопрос времени. В общем, решил так, значит так, потом не ной…»
Да, своему поведению Евгений Генрихович так и не изменил, как было оно заносчиво-нагло-вызывающим, так и осталось. Что же касается его угроз, то я был полностью спокоен. Во-первых, потому, что тех, кого задвинули, больше не выкарабкиваются, за редким исключением. И потом, даже если бы произошло подобное чудо, самое страшное, что он мог сделать, это убрать меня в «заштат». Но мы все находились под этим риском постоянно, поэтому я легко его принял.
Вадим Максимович, Елена Федоровна, и с вами подобные разговоры были?
Да, Матвей Сергеевич все верно сказал. И содержание было то же, примерно. Только от меня он требовал «поднять на уши» «ДВиК» на предмет «сверхрегулирования» и всего, что с этим связано.
А от меня, инициировать проверку на техтребования в отношении этих самых двух вновь созданных госпредприятий. И ответ мой был в том же духе, что и ответ Матвея Сергеевича. По другому и быть не могло. А такое поведение Лобова, действительно, можно назвать отчаянием. В конечном итоге все закончилось тем, что его было ни видно, ни слышно, как минимум, год. Даже мероприятия, на которых он обычно присутствовал или возглавлял, проходили без него.
И что это означало для вас?
Как мы уже говорили, к тому времени мы уже давно не обращали внимания отдельно на Лобова, мы рассматривали все верхи в целом. Да и зачем было не него дополнительно отвлекаться, когда уже привязки к нему не было? Хотя, признаюсь, лично для меня было не привычно отсутствие Лобова в систематических масштабных мониторинговых выкладках, которые мы регулярно составляли и для Управления, и лично для себя. А вот сами эти выкладки с каждым разом показывали нам то, что процесс централизации все усиливался. Кстати, Лобов был не единственным, кого отодвинули в рамках этого процесса. Правда, без сомнения, он был самым влиятельным из всех. И да, в каждом из случаев такого «отстранения» мы, по указанию Управления, готовили соответствующие материалы. Можно ли сказать, что таким образом мы стали неким инструментом изобличения неугодных? Может быть и так, но лично я ничего плохого в этом не вижу. Если предоставилась только такая возможность для оздоровления государства, то почему ей было не воспользоваться? Более того, после процесса по Лобову, нас даже начали всерьез опасаться. Это явно было заметно и в общении, и в чрезвычайно возросшем количестве «позитивного» внимания, которое выражалось в бесконечных поздравлениях по любому поводу, запросах типа «посоветоваться», постоянных подарках и тому подобное. Дошло даже до того, что Шилов сделал массовую рассылку примерно такого содержания: «Уважаемые коллеги! Прекратите, пожалуйста, поток контактов с праздным содержанием, так как мы считаем это попытками оказать на нас корыстное влияние. Если этого не будет сделано, то я буду вынужден сделать подобные контакты достоянием общественности.» И все эти контакты, на которые указал Авдей Наумович, быстро прекратились. И случилось это потому, что аппаратчики не привыкли к такой реакции и к таким обращениям, в следствие чего, они сами не знали, как на все это реагировать и как к этому относиться. В общем-то, на то у Шилова и был расчет. А если подводить глобальный итог всем этим процессам, то в госаппарате нас стали считать действительно опасной структурой, и начали вести себя соответственно. Даже «веселая троица», даже с учетом их новых должностей, возможностей и статусов, лишний раз с нами предпочитала не связываться. В общем, наш статус существенно поменялся, если можно так выразиться, «потяжелел».
И что же это дало вашей деятельности?
Как это ни странно, первым, кто отреагировал на изменение статуса нашей организации был Видов. Он увидел в этом очень хорошую возможность для расширения влияния науки на все процессы внутри государства. «Я считаю, что у нас появился очень хороший шанс добавить фундаментальности и основательности в деятельность нашей государственно-бюрократической машины.» И это, кстати, не вызвало никакой эйфории со стороны Авдея Наумовича, более того, он даже с опаской отнесся к этой инициативе Видова. «Геннадий Евсеевич, не мне вам рассказывать про взаимное влияние и взаимопроникновение. И чем сильнее оно с одной стороны, тем оно больше с другой. Я это к тому, что мне бы точно не хотелось усиления влияния нашего госаппарата на научную среду. И это не смотря на то, что я большой сторонник увеличения научности в действиях государства, точнее основательности и дальновидности.» В общем, между Видовым и Шиловым по этому поводу разгорелась целая дискуссия. Пересказывать мы ее не будем, очень в ней было много специальных терминов и сложных оборотов и тезисов. В итоге они сошлись на том, что спор этот не имеет смысла, без практических подтверждений. Поэтому, они решили для начала в качестве эксперимента «подвести ближе к государственным процессам» самые социальные дисциплины, такие, как, например, социологию, антропологию и психологию. Забегая вперед, скажу, что психологи тоже быстро смекнули про взаимное влияние, и быстро отказались от этой затеи, с формулировкой типа «наша задача быть всегда в стороне». Короче остались только социологи и антропологи, с ними и было решено осуществить этот эксперимент. Причем, им так и было об этом заявлено, что это эксперимент, целью которого является выяснение возможности усиления влияния науки на деятельность государства.
Вообще, Шилов очень рисковал с таким экспериментом. Во-первых потому, что властьимущие, как Вы понимаете, явно не приветствовали никаких экспериментов, ни над собой, ни над тем, что они называют «системой». Во-вторых, как ни крути, это отвлечение от основной деятельности, точнее от деятельности необходимой верхам. Ну и наконец, ход самого эксперимента был мало предсказуемым. В общем, это все могло обернуться против Авдея Наумовича очень серьезными последствиями, так как в части вмешательства верхи проступков не прощают. И мы и Видов рисковали в гораздо меньшей степени, так как мы были защищены посредством «ДВиК», а Видов, как был лидером научной среды, так им и оставался, со всеми вытекающими преимуществами. Но, несмотря на все это, и на то, что он изначально не был сторонником подобной затеи, Шилов согласился на проведение такого эксперимента, с подключением ОАММ. Точнее, с ОАММ, в качестве главной части эксперимента. Его мотивы до си пор для нас загадка, даже не буду предполагать, почему он на это пошел.
Но эксперимент был осуществлен?
Еще как, Авдей Наумович ведь включился. Но, есть существенная оговорка, решено было проводить эксперимент не в отношении всего государственного аппарата, а только в отношении тех, кого верхи считают просто ресурсом. Это было сделано, как раз таки для того, чтобы избежать ненужного негатива с их стороны в части обиды за эксперименты над ними. Поэтому, первым нужно было определить, кого верхи считают «своими и нужными», а кого просто «ресурсом». Кстати, решение этой задачи и переориентация эксперимента с учетом этого аспекта, позволили расширить полученный результат, так как появлялось понимание можно воздействовать на бюрократическую машину без участия верхов. До этого еще дойдем. Пока же предстояло решить задачу по ранжированию госаппарата на «своих и чужих» по отношению к верхам. И в этом нам очень помогло проведенное ранее исследование по составу верхов, о котором мы уже рассказывали. Так вот, на основании этого исследования была реконструированы реальные процедуры и «карты» проведения решений от каждой из пяти групп влияния. Были выделены «ключевые» фигуры и масса исполнителей. «Ключевые» фигуры были определены к «заменяемым» и «незаменимым». Вот как раз с «ключевых заменяемых» фигур было решено начать эксперимент.
Надо сразу же сказать, что параллельно с этим составлялись программы деятельности для социологов и антропологов. Точнее, они их составляли сами, никто из нас даже не думал вмешиваться в этот процесс. Мы, лишь адаптировали их программы под ход эксперимента. В результате, на бумаге вышло все достаточно стройно. На деле же, особенно с учетом менталитета бюрократа, все оказалось куда более несуразно. Реализация всей этой конструкции началась в момент, когда Шилов наводил порядок в одном из ведомств министерства правоприменения, это была структура, главной задачей которой была постоянная ревизия законодательства. Кстати, на тот момент, собственно, как и сейчас, существовали так называемые «формальные министерства». Это понятие не очень известно широкой аудитории, такими министерствами назывались те, которые нужны были исключительно по формальным соображениям, их деятельность ни на что не влияла, и практически нигде не учитывалась. Существовали они исключительно по требованию международных норм. Как следствие, в таких вот министерствах и ведомствах и находилось большинство тех самых «ключевых заменимых» фигур, потому что все ведомства были такими. Но, при всем при этом, чиновники есть чиновники, со всеми своими амбициями, карьеризмом, личной выгодой и прочими атрибутами. В общем, повышения своего статуса и положения хотели все в госаппарате, в этом и состоял наш заход. В рамках своих мероприятий Шилов предложил главе того ведомства участие некой профессиональной группы, с целью улучшения результатов деятельности ведомства, и демонстрации личной полезности со стороны его главы. Той группой, как раз и была часть социологов и антропологов, участвовавших в разработке программы эксперимента.
Думаю, что надо пояснить в чем же состояла суть, конкретно того предложения. А суть сводилась к простому, дело в том, что то ведомство в своей деятельности совершенно не учитывало поведенческий фактор. На самом деле, его никто в аппарате не учитывал, ну может кроме самых верхов. Мы же предложили решение данного вопроса, с четким обоснованием того, что результаты существенно улучшаться. Разумеется, человек возглавлявший ведомство, быстро согласился – забрезжило перспективами, так сказать. К тому же, никаких дополнительных ресурсов от него не требовалось. Мы же, очевидно, получали возможность влияния на оценку законотворчества, что являлось очень неплохим подспорьем для продолжения и развития эксперимента.
Немного отвлекусь, любопытства ради, а как же можно учесть этот самый поведенческий фактор?
Тут-то, как раз, все достаточно просто. Давно известно, что поведение – модельно, даже, в некоторой степени, стандартизировано. Поведенческие макромодели очень аккуратно и логично ложатся на определенные социальные макрогруппы, так как каждой такой группе соответствует определенные поведенческие шаблоны и клише, особенно сейчас, когда поведение определяется на только статусом, средой воспитания или рабочей средой, но еще и влиянием технологий и виртуальной реальности. В общем, для сведущего человека, считается это все достаточно просто. Вот мы и применили такую считалочку в рамках оценки законотворчества и правоприменения. И надо сказать, получилось все довольно складно: появилось достаточно четкое понимание и обоснование, почему что-то не работает, и более того, какие надо внести коррективы, чтобы большая часть заработала, как задумывалось. Хотя, в отношении правительственных законов, все достаточно однозначно, к сожалению – «сделать все, чтобы потом ничего не делать», точнее заниматься тем, что они считают достойным для себя. Тем не менее, даже в этом контексте, наша считалка работала.
Ясно, интересный заход. Продолжим по дальнейшему ходу эксперимента… Каким был следующий этап?
Погоди, перед следующим этапом была еще реакция Управления. Не думал же ты, что оно эти все наши движения оставит без внимания? Реакция была довольно примечательной. Они даже собрали отдельную коллегию, чтобы обсудить и дать свою оценку этим всем нашим потугам. И вот самое главное, что там произошло: «
Глава Управление: Надеюсь, у вас нет иллюзий на счет того, что мы не заметили ваших действий по привлечению научного сообщества к вашей деятельности. Более того, мы также наблюдаем, что вы хотите увеличить влияние фундаментальной науки на деятельность исполнительского штата государства, посредством корректив, которые вы вносите на основании вашего анализа и мониторинга. Не буду спрашивать почему вы не сочли необходимым подобное решение согласовать с нами, так как у вас были все основания прогнозировать отказ с нашей с стороны в этом вопросе. Спешу вас удивить, мы считаем, что данная ваша инициатива будет весьма полезной, поэтому считайте, что у вас есть согласование с нашей стороны для подобной работы. Но, впредь требуем согласования с нами ключевых решений. В противном случае, мы будем вынуждены принять меры воздействия. Это понятно?
Шилов: Предельно понятно. Непонятно другое, с какой целью была собрана специальная коллегия? Не только же, чтобы сообщить нам ваше разрешение?
Глава Управления: Не спешите, Авдей Наумович, до всего дойдем. Нам важно понимание с вашей стороны того, что мы внимательно наблюдаем и контролируем все, что вы делаете. Основной же целью данного собрания коллегии является доведения до вашего сведения специального распоряжения и расширение соглашения между нами и вашей организацией. Подробный текст вам пару минут назад отправили. Срок подписания три дня. На словах же хочу передать, что если наше Управление хотя бы отдаленно заподозрит в вашей деятельности малейшие признаки дестабилизации, против вас будут применены меры, с которыми вы раньше никогда не сталкивались.
Шилов: А разве изначальные условия не были таковыми? Мы их приняли. Более того, у нас нет и не может быть мыслей о какой-либо дестабилизации, на мой взгляд, мы это доказали и доказываем всей своей деятельностью.»
На самом деле, главным опасением Управления была не дестабилизирующие действия с нашей стороны, а потенциальное усиление влияния со стороны научного сообщества, в частности и прежде всего, со стороны Видова, в нем они видели политическую угрозу. Но и запретить нам наш эксперимент они не могли. Так как, во-первых, верхам нужен был новый фундаментал для обновления процессов внутри себя. А его у них не было, да и быть не могло, по понятным причинам. Все, что они делали несколько десятилетий в этой части – всего лишь перетряхивали зоны влияния и подстраивались под внешнюю обстановку. Ну, и во-вторых, что бы мы о них не говорили, но альтернативная основательная точка зрения на все происходящее их интересовала всегда. Особенно это касалось точки зрения научного сообщества, которую они всегда получали по-факту и в очень урезанном виде.
То есть получается, что ваш эксперимент стал, если можно так выразиться, полностью легитимным?
Формально, да. Но, если честно, в нашем случае это не сильно влияло на что-либо, так как риски были те же. А вот Видову подобное положение вещей очень не понравилось. «Нормально так получается, то есть я должен отчитываться перед корыстной солдатней?», такой была его реакция. На что Авдей Наумович ему спокойно ответил, что либо так, либо никак, а отчитываться будем мы. А уж в том, как отчитываться, мы имеем полное понимание и представление. В общем, авторитет Видова от этого никак не страдал. Видов согласился, особых вариантов у него не было, но его недовольство подобным положением так и не прошло. И мы продолжили вносить научную фундаментальность в функционирование самого низового звена государственного аппарата.
Не могли бы вы привести пару-тройку конкретных примеров этого?
Собственно, любая текущая задача Шилова в тот период, может являться таким примером. Мне вот, почему-то, сразу вспоминается реорганизация структуры по поиску, отбору и сопровождению профессиональных спортивных сборных. Данная организация привлекла внимание Управления по банальной причине – снижение уровня спортивных результатов, а уж о спортивных достижениях того периода я вообще молчу. Это все при том, что финансирование было на прежнем уровне. Про значение спортивных результатов лишний раз рассказывать не буду, оно очевидно. Главной же проблемой, которую выявил Авдей Наумович, были сильно устаревшие методы и принципы отбора. Оно и понятно, если все итак финансируется, зачем что-то менять? Вот никто ничего и не менял, в отличие от ведущих спортивных держав, у которых систематическое обновление всего и вся, было одним из ключевых направлений деятельности. Если коротко, то суть сводилась к следующему: действующий тогда подход предполагал «военный подход», то есть международные соревнования воспринимались, как боевые действия, что было не актуально уже лет пятьдесят. Современный же спорт уже давно превратился в индустрию сродни потоковому шоу бизнесу. Проще говоря, спорт уже давно перестал быть спортом, а стал образом жизни или его частью для фанатов и болельщиков. И это в современном спорте определяет все: подготовку, стратегии, тактики и так далее. В общем, находить и готовить надо было не спортсменов, а фигур, способных гибко, всесторонне и самостоятельно реагировать на все изменения. Кстати, эту концепцию нам донесли именно антропологи, участвовавшие в эксперименте. И они же были всецело привлечены к реализации задачи по изменению соответствующей структуры. Что было изменено конкретно пересказывать не буду это очень долго, нудно и неинтересно, тем более, что все это описание есть в свободном доступе в главном архиве академсовета. Скажу только, что все эти изменения дали эффект буквально через два года, что, с учетом запущенности этой сферы, было просто феноменально. И ключевым здесь было то, что мы верхние уровни вообще не затронули. Ни то, чтобы Управление совсем бы этому воспротивилось, даже в большинстве случаев было бы как раз наоборот, просто лишний раз пересекать задачи с прямыми интересами и кадрами верхов ну совсем не хотелось. А тут, мы самими себе доказали, что возможно получение результата и без подключения Управления, и это был первый ощутимый позитивный эффект эксперимента.