Антон Тарабриков
ШИЛО_В
В таком случае, можно сразу же привести в качестве примера и последовавшую после этого задачу, которая заключалась в нормализации деятельности структуры по взаимодействию с частными фермерскими хозяйствами, коих, несмотря ни на что, на малых территориях появилось достаточно много. К слову, это был прямой эффект от наших действий, когда программой управляли мы. Но не об этом. И да, это была очередная организация подконтрольная «веселой троице». Основной проблемой той организации, которую нам предстояло решить, и причина, по которой на нее обратило внимание Управление, состояла в том, что продукция частных фермерских хозяйств куда-то пропала, то есть ее было очень сложно приобрести. Не то, чтобы верхи в лице Управления сильно заботились о положении частных фермеров, но это был очередной очаг потенциального общественного кризиса, поэтому в верхах было принято решение принять превентивные меры, по-видимому. Вот нас и бросили на эту задачу. Сама по себе задача формулировалась просто – сформировать комплекс «информирование, приобретение, доставка» для частных фермеров. Собственно, этим и должна была заниматься обозначенная организация, но чего она не делала, по понятным корыстным причинам. На деле же задача оказалась не очень радужной, точнее совсем не радужной. Все дело в том, что крупняк беспросветно забил все каналы маркетинговой информации, доставки и поддержания контактов с конечными покупателями. И это не только по продовольствию, а вообще по всем группам товаров, да так, что частники вообще не знали с какой стороны подступиться, так как персональные ИИ просто не пропускали их рекламу. Вот и приходилось им реализовывать все по каналам крупняка. А там ведь как – поставил им по навязанной цене, и можешь забыть про отслеживание. Поэтому продукции частных фермеров и не было видно, что, в свою очередь, приводило к постоянно нарастающему недовольству с их стороны. Это нам и предстояло решить.
При решении этой задачи, надо сказать, хорошо сработали социологи, при правильной и четкой установке от Шилова. Решение же сводилось к простому подходу: не биться с крупняком за место в их сбытовых механизмах, а просто-напросто переориентировать фокус внимания конечных покупателей с потокового потребления на избирательное. Каким образом? Также просто – сделать выбор продуктов частью досуга, которая формирует ощущение подконтрольности потребления. Разумеется, только в части продуктов питания, замахнуться на все нам бы никто не позволил. Что же касается организации, призванной решать эти вопросы, то она была преобразована из агрегатора для крупняка, в единую торговую площадку для частных фермерских хозяйств, с уклоном в маркетинг и медиа. Это позволило и обойти необходимость взаимодействия с крупняком, и сделать частное фермерство существенно более прозрачным и понятным. И именно социологи указали нам на запрос со стороны конечных потребителей о новых формах потребления. Сами бы мы этого не увидели, по банальной причине – никто из нас, особенно Авдей Наумович, потребителями, в общепринятом понимании, не являлись, и все процессы, связанные с этим, для нас были чужеродными.
Глава 27.
В этой связи очень интересна реакция тех, кого вы называете «веселой троицей».
По большому счету никакой реакции и не было. Оно и понято, для них та организация была мелочью, да и заняты они были совершенно другим – самоутверждением в новом статусе и постоянными стычками и выяснениями с теми, кто в этом статусе пребывал уже давно. В общем, на то, что мы перестроили одну из организаций, находившихся в их ведении, они просто не обратили внимание. А то, что потенциально это могло привести к изменению всего потребительского поведения, так кто же об этом думал. Все «стратегическое» мышление у подобных этим троим сводится к вопросу: «что нужно будет делать, если ситуация обернется против меня?» Короче, насущное для них, всегда важнее перспективного.
И надо сказать, что глобального изменения потребительского поведения так и не произошло, хоть шанс для этого был очень хороший. Сейчас-то я понимаю, что по другому и быть не могло, у нас, банально, не было для этого ресурсов. А что касается реакции, то совершенно неожиданно для нас, она последовала со стороны Видова. Точнее, сама реакция была для нас неожиданной. Он обрушился на нас, прежде всего на Шилова, с гневной критикой на предмет того, почему мы никогда не «дожимаем» возможности и «не выжимаем» из ситуации максимум. Поясняю, дело в том, что мы старались действовать исключительно в рамках поручений Управления, хоть и применяя наши методы и подходы. Иными словами, как бы выразиться, мы не использовали так называемые «широкие заходы», чтобы побольше зацепить, и на большее оказать влияние. А не устраивало это Видова потому, что у него были околополитические амбиции, связанные с выстраиванием государственных процессов, основанных на научном фундаментале – некая государственная система, «правильная» с научной точки зрения. Впрочем, этот факт мы уже отмечали. В общем, все сводилось к тому, что мы во главе с Авдеем Наумовичем не выполняем главной договоренности – не внедряем научный фундаментал в госаппарат. С нашей же точки зрения, все было диаметрально противоположно, во всяком случае все группы от научного сообщества только этим и занимались.
Матвей, думаю проще будет пересказать содержание одного из споров по этому поводу, коих было множество. Правда, суть у них была одна и та же. Происходило это как-то так: «
Видов: Ребятушки, вы что-то халтурите. Нет, Управление-то в полном шоколаде, как никогда. Оно, благодаря нам, стало чуть ли не самой влиятельной структурой нашего государства. А науке и обществу от этого что? А наука тратит на решение этих задачек Управления не мало своих ресурсов. Не считаете ли, что надо эту ситуацию менять?
Шилов: Геннадий Евсеевич, мне лично странно от Вас это слышать в очередной раз. По сути, Вы нас просите о прямом противостоянии не только с Управлением, но и со всем госаппартом. Говорю откровенно, ни у меня, ни у ОАММ, ни у «ДВиК» таких возможностей нет. Может быть они есть у научного сообщества? Но затягивание его в беспросветное бодание с госмашиной – дело очень расточительное, с моей точки зрения. На данный момент кроме, как действовать точечно, я других подходов не вижу.
Видов: Боюсь, Авдей Наумович, дело не в этом, а том, что в Вас глубоко засела боязнь, которая развилась из Вашего опыта взаимодействия с государством, сформированная из всего того негатива, который Вы прошли. Понимаю! Правда, понимаю. И все же, нынешний образ действий никак не соответствует нашим перспективным задачам. И я настаиваю на том, что надо что-то менять.
Шилов: Ничего не вижу плохого в осторожности, тем более, в отношениях с государством. Именно она мне позволила быть сейчас тут, и решать эти задачи. И именно она позволила научному сообществу получить влияние на государственные процессы, которого у него ранее не было. Простите за нескромность, а Вы предлагаете рискнуть всем этим ради, извините за прямоту, неких теоретических выкладок относительно государственности, основанной на науке. По меньшей мере, это не конструктивно.
Видов: В том-то и дело, что Вы предлагаете вообще не рисковать. Не мне Вам рассказывать, что так не бывает, и на какой-то риск пойти придется, если мы собираемся реализовывать наше видение.
Шилов: Я-то как раз и считаю, что мы сейчас находимся на пределе риска, и еще более рискованные действия приведут только к ненужным для нас ответным мерам со стороны Управления. И в этом я прошу Вас довериться моему опыту. Это ведь для Вас и всего научного сообщества все наши предложения являются непреложными истинами с научной точки зрения, для чиновников и бюрократов это далеко не так. Подавляющее большинства этих самых предложений воспринимается ими не иначе, как прямое вредительство, причем лично им. И Вам об этом прекрасно известно.
Видов: И поэтому надо растягивать все задуманные нами изменения на десятилетия?
Шилов: Только не затягивать, а развивать. И это, по-моему, вполне по-научному. Ведь главная задача – изменить мировоззрение, а на данном этапе надо определиться с тем, на сколько это вообще возможно.
Видов: И сколько времени это займет, по -Вашему?
Шилов: Честно? Не знаю. Я даже не представляю, как такое можно спрогнозировать. Если Вы готовы поделится с нами сроками и точным поэтапным планом, то охотно готовы выслушать и принять все, что можно. Впрочем, как и всегда.
Видов: Авдей Наумович, ну не надо таких постановок. Я всего лишь говорю о более смелых и настойчивых действиях.
Шилов: На это я могу лишь пообещать, что мы будем действовать с максимальной интенсивностью в рамках формирующейся ситуации.»
И подобных разговоров было множество. Может показаться, что они ничем не заканчивались, но на самом деле это не так, потому что после каждого из таких разговоров становились все более явными и «осязаемыми» позиции как Авдея Наумовича, так и Геннадия Евсеевича – главных фигур во всем этом процессе приведения госаппарата к более научно обоснованным решениям.
И это проявление ясности в позициях демонстрировало все большее их расхождение. Категорически, не могу сказать к сожалению так это или нет, но коррективы это вносило в эксперимент ощутимые. И явное во всем этом было то, что Шилов все больше руководствовался реакцией и поведением аппаратчиков на те или иные действия с нашей стороны, Видов же, как мне кажется, все больше шел на поводу у своего мировоззрения и представлений. Субъективно, я считаю, что подход Шилова был более конструктивным, и гораздо больше соответствовал духу эксперимента. Но, суть в другом – в том, что все непосредственные реализаторы эксперимента придерживались точки зрения Авдея Наумовича, что привело к существенному снижению влияния Видова на его ход. А это, как Вы понимаете, ну никак не могло устроить Геннадия Евсеевича. Отсюда произрос небольшой конфликт, который заключался в том, что академсовет, под влиянием Видова, резко сократил обеспечение ресурсами нашего эксперимента, прежде всего кадрами. И это все при продолжающемся расширении количества и спектра решаемых задач. Разумеется, у нас в активе был «ДВиК», который мы и задействовали для восполнения недостающих ресурсов, но качество их было несколько не то.
Позвольте уточнить один момент. Вы сказали, что количество и спектр задач расширялись, да так, что вам пришлось более широко задействовать «ДВиК». Как же на все это реагировало Управление?
Мы уже отмечали, что все эти процессы были с ведома, точнее с молчаливого согласия Управления, по другому и быть не могло. Вот и все это расширение было инициировано ими. Мотивация их была очень простая: хоть они и элита среди госаппарата, но даже они не могли пройти мимо дармовых кадров, которые приносят ощутимые результаты, да еще и не претендуют на их позиции. Ничего не напоминает? Именно. По тому же самому принципу осуществлялось наше управление программой и ГОИ. И этого в Управлении не могли не знать, особенно в разрезе того, что подобная форма сотрудничества принесла Лобову. Плюс ко всему, на сколько я могу судить, наша деятельность очень хорошо укладывалась в логику и мотивы продолжавшегося процесса сверхцентрализации. В общем, на бумаге, для Управления одни сплошные плюсы и профиты. Что это давало нам, думаю уже объяснять не нужно, все более, чем подробно разъяснили.
Да, с вашими интересами все предельно понятно. Возвращаясь к Видову, к чему в итоге привело расхождение в видении хода эксперимента между ним и Авдеем Наумовичем?
Если коротко, то привело это к прямым контактам Геннадия Евсеевича с управлением. Это он так решил взять «дело в свои руки». Достоверно не известно, но выход его на Управление был следующим. Первым его шагом в этом направлении, была очень объемная публикация под названием, кажется, «Резюме научных взглядов на государственные процессы», или как-то так. Публикация получилась достаточно резонансной. Все главные информационные потоки, в связи с ней, начали спекуляции на тему: «У научного сообщества появились политические амбиции». Затем была пара-тройка коллегий на эту тему, пусть и закрытых, но нас и Авдея Наумовича на них пригласили.
Традиционно, можете коротко пересказать содержательную часть этих коллегий?
Без проблем. Там ничего мудреного, на самом деле, не было. Проходили они все, как одна, примерно в таком ключе: «
Председательствующий: Геннадий Евсеевич, по действующему общемировому соглашению между научным сообществом и национальными политическими элитами, вы не можете использовать науку для реализации политических амбиций. Либо Вы занимаетесь наукой, либо оставляете все научные преференции, и меняете свою сферу деятельности. Таков смыл всех международных договоренностей и соглашений в этой сфере.
Видов: По-прежнему продолжаю считать, что это все всего лишь интерпретация соглашений со стороны этих самых элит, которая основывается исключительно на боязни конкуренции со стороны научных деятелей. Что же касается данного мероприятия, то считаю его бессмысленным, так как моя публикация никаких норм не нарушила и нарушить не могла. Публикация представляет собой подборку мыслей и соображений относительно государственных институтов, и все. На подобное изъявление мысли имеет право каждый.
Председательствующий: А давайте поинтересуемся у нейтрального эксперта? Как он считает? Авдей Наумович, какова Ваша оценка публикации господина Видова?
Шилов: Лично для меня публикация является исключительно познавательной. И я согласен с Геннадием Евсеевичем в том, что публикация не нарушает никаких соглашений. Но главное, почему данная публикация не несет никакой угрозы заключается в том, что она исключительно теоретична, даже чрезмерно. В ней нет никакой фактологии, сплошные умозаключения и тезисы, основанные на домыслах. Исходя из этого, я считаю, что господина Видова очень сложно упрекнуть к каких бы то ни было политических амбициях.
Председательствующий: То есть, Вы считаете, что реализация отраженного в публикации невозможна?
Шилов: Все возможно, особенно в науке. Но, относительно мыслей, изложенных в публикации, нет ни оснований, ни ресурсов, поэтому я склонен считать данные материалы информационно-историческими, если можно так выразиться.»
Казалось бы, Авдей Наумович всячески пытался прикрыть Видова, и отгородить его от дальнейших нападок по этому поводу, но Геннадий Евсеевич был очень недоволен риторикой Шилова, даже обижен. «Думаете Вы, Авдей Наумович, доброе дело мне сделали? Нет. Вы меня демагогом и старым маразматиком выставили.», это практически достоверная реакция Видова. На что Авдей Наумович ему очень спокойно ответил: «Я прекрасно осознаю, как это выглядело, и как было воспринято аппаратчиками, но я, прежде всего, руководствовался необходимостью решения наших задач, как текущих, так и стратегических. Собственно, как Вы этого всегда и требуете. А подобную линию поведения я посчитал самой оптимальной. Уж простите за то, что пришлось выслушать некоторые неприятные вещи.»
И что в итоге?
В итоге Видову сделали формальное предупреждение, и настоятельно попросили в будущем, как минимум, согласовывать подобные публикации. С Шиловым, после всего этого, они не общались месяца три. Но, надо отдать должное Геннадию Евсеевичу, как-то вмешиваться или создавать помехи для нашей деятельности он не стал. Да и не в его интересах это было. А вот Управление содержание той публикации очень заинтересовало. Заинтересованность была, прежде всего, в сформулированных основаниях для некоторых мер, которые верхи давно собирались осуществить, но никак не могли сформировать для них контекст. А в публикации были обозначены приемлемые логические линии.
Можете привести пример?
Для примера буду брать то, что реализовано. Скажем логика для перестройки системы контроля за деятельностью представительных органов была взята именно из той публикации. И выстраивалась она следующим образом: главная задача контрольных мероприятий в отношении представительных институтов заключается в демонстрации степени выполнения электоральных обещаний, соответственно – такая система контроля должна сводится к тому, чтобы фиксировать эти электоральные обещания и соотносить их с реальными действиями и результатами. На самом деле, все очень просто и логично, только никто этого не делал. А вот тот состав Управления захотел это реализовать. Правда, как Вы понимаете, не в интересах избирателей, а в интересах верхов. Проще говоря, задумало Управление следующее – обязывать любого кандидата в любой представительный орган формулировать и подписываться под, скажет так, электоральными обещаниями для верхов, то есть собирали некие предварительные обязательства. И чьи обязательства будут наиболее привлекательными, тех и будут поддерживать.
И надо сказать, реализовали они этот механизм блестяще. Как раз для этого им Видов и понадобился, для того, чтобы сделать всю необходимую теорию из публикации практически применимой. Всей подноготной и конкретики мы, разумеется, не знаем, но интенсивность его взаимодействия с Управлением, в тот период, была выше, чем с нами. Можем лишь с точностью сказать, что в результате взаимодействия Геннадия Евсеевича и Управления, научное сообщество получило в распоряжение достаточно существенные активы, вплоть до целых территорий. В частности, три крупнейших заповедника нашей страны – следствие того взаимодействия.
Помимо реформирования контроля деятельности представительных органов, можно еще вспомнить всестороннее укрупнение государственных корпораций, да так, чтобы не было оснований для антимонопольного противодействия. Формальным поводом для этого было то, что деятельность этих корпораций направляется на международный рынок, а не на угнетение внутреннего. Наряду с этим, вспоминается еще и так называемый «инфраструктурный сдвиг», когда приоритетной стала не социальная инфраструктура, а инфраструктура ИИ. Здесь основание тоже лежало на поверхности – формируем максимальную объективность государственного устройства. И все это было реализовано, причем в достаточно сжатые сроки. Эту бы продуктивность в другое русло. Но, тут уж не до причитаний. В общем, вот вам наглядное отображение того, для чего нужна была вся эта централизация.
Я так понял, для того, чтобы повысить уровень контроля и осведомленности?
Да, Юр, вот так вот все примитивно. По сути, верхи прямо сказали: «Такой ситуации, какая сложилась с Лобовым, мы больше не допустим, так как это дестабилизирует нас самих.» А это дополнительное и существенное подспорье для их конкурентов, коих хоть и было чрезвычайно мало, но все же были. Плюс внешние угрозы нужно всегда держать во внимании.
И роль Видова во всем этом мы прояснили – дать основания. И да, такого тесного взаимодействия одного из глав академсовета с государственными верхами я не припомню. Но лично для меня, гораздо более удивительной было наше положение во всем этом. По сути, получается, что во время всех этих реформаций мы оставались единственной организацией, способствовавшей хоть какому-то бесперебойному государственному функционированию, пусть и на низовом уровне и под тотальным контролем Управления. Под организацией я подразумеваю симбиоз ОАММ и «ДВиК». Без лишней скромности скажу, что если бы не мы, то корпорации бы сначала разнесли все, что касается непосредственного взаимодействия с гражданами, а потом самое ходовое подмяли бы под себя и начали бы реализовывать втридорога. А сделать все это нам удалось одним нехитрым методом, использование которого Авдей Наумович добился у Управления «под соусом» минимизации угрозы дестабилизации в низах. Хотя, почему «под соусом»? Так оно и было на самом деле, мы не давали осуществиться этой самой дестабилизации. Метод же заключался в следующем – запретить вносить любые коррективы и изменения в действующие модели, без предварительных тестов, которые должны были делать мы. Метод, надо сказать, достаточно древний, и применялся еще в середине двадцатого века, но он был работающий, а также имел свою отражение в публикации Геннадия Евсеевича. Думаю, что второе и сыграло решающую роль в получение одобрения со стороны Управления в применении данного метода. Этим методом, или, если хотите, принципом, мы, фактически, мешали корпорациям коммерциализировать низовые государственные функции, воспользовавшись тем, что верхи отвлеклись на описанные ранние процессы.
И разумеется, больше всех в этом упорствовала «веселая троица». Но и им не удалось эти все меркантильные задумки протащить. Пусть даже они позволяли себе в отношении нас прямые угрозы. Но, если честно, у нас как-то изначально, боязнь или страх в отношении них никак не проявлялись, точнее, ее просто не было. А уж в отношении других дельцов подобного плана, тем более. Справедливости ради отмечу, что и мы сами ничего существенного, в рамках применения данного метода, не привнесли. Главной причиной этому было то, что мы не знали чем завершаться и к чему приведут процессы, происходившие тогда в верхах. Следовательно, все изменения, внесенные нами, могли не просто светись к нулю, такой риск для нас был всегда приемлемым, а обернуться против граждан, а вот на такой риск мы пойти не могли. Во и мы и зависли в позиции «одних не пускаем, других ждем».
А Видов, как я понял, в это время полностью переключился на взаимодействие с верхами?
В целом, да. Но я контекста вопроса не понимаю…
Верно, прошу прощения, не точно сформулировал вопрос. Вы ведь, прежде всего Шилов, могли этим воспользоваться для усиления своего влияния в научной среде, и стать гораздо менее зависимыми от Видова.
У, Юр, да ты в разговорах с нами сам стал подкованным политиканом. Мысль верная. Могли, и мы, и, тем более, Авдей Наумович. Но тут все просто – принципы. Шилов против своих принципов никогда не шел, и нам запрещал. Хоть эти самые принципы не редко шли во вред. Нет, я не буду говорить про высокий морально-этический облик Авдея Наумовича, тем более наш. Все мы люди – этим все сказано. В том смысле, что мораль и нравственность тоже субъективные категории, к сожалению. Например для таких, как Беглый, Ваксин или Пиров, постоянное стремление к наживе является приоритетом и оправданием всего. Это единственное, что они уважают. Но, речь не о них. Речь о том, что в этом вопросе опять проявился поход Авдея Наумовича: «я не стремлюсь к обладанию ради обладания, я даже этому противлюсь.» Плюс, опять же, отсутствие политических амбиций. А ведь научная среда, не научная среда, если ты находишься на иерархических вершинах, то никак ты политики не избежишь, из какой бы сферы эта иерархия не была – чем выше уровень, тем больше политики, по-другому не бывает.
Следовательно, и Видов мог настроить против вас Управление, раз он так тесно начал с ними сотрудничать?
Да, Юр, ты точно поднаторел, тебе уже можно прям в верхние эшелоны власти, с таким-то пониманием политических переплетений. Ну, это юмор, ты на своем месте хорош. Если серьезно, то разумеется, технически, у Геннадия Евсеевича была такая возможность. Фактически, мы уже неоднократно упоминали про прямую выгоду Управления, а мы ему были очень выгодны. Вообще, на самом высоком уровне стандартная практика использовать все и всех в своих интересах и для своих нужд, создавая при этом видимость, что все взаимовыгодно. И работает все это по одной простой причине – из-за перекоса в сторону силы. Проще говоря, более сильный пользует более слабого – ситуация стара, как мир. И она возведена в разряд абсолюта, даже на межгосударственном уровне. Если же говорить о возможностях Видова в отношении Управления, то как-то повлиять на его отношение к нам он мог только предложив, что-то более выгодное, чем то, что делали мы. А этого он не мог, поэтому и у нас не было переживаний по поводу того, что Геннадий Евсеевич на что-то повлияет в этом направлении.
Но отношения между вами и Видовым испортились?
Видишь ли, в научной среде, фактически нет таких категорий, как «отношения испортились», и уже давно, тем более на самом высоком уровне. Есть обоснованные претензии и аргументированное расхождение во взглядах. В случае Видова и Шилова, было второе. Принципиально, это расхождение заключалось в банальной вещи – Авдей Наумович действовал в рамках того, что изначально намечалось, а вот у Геннадия Евсеевича же проявились те самые политические амбиции. Ты можешь сказать, что увеличение «научности» в государстве это тоже политические амбиции, но я скажу, что как раз наоборот повышение «научности» ведет, как раз таки к снижению уровня «политичности». А вот Видов стремился к тому, чтобы в государстве доминировала политическая наука и наука о политике. Чувствуешь разницу? Разница такая же, как между диктатом закона и законом диктата. Вот мы стремились к первому варианту, а Геннадий Евсеевич хотел возвести науку в некий абсолют, противопоставляемый вообще всем человеческим стремлениям, в том числе и созидательным, то есть наука ради науки, познание ради познания. Устроило бы тебя такое положение вещей? Вот и нас не устроило. Понятное дело, что верхи этого всего бы реализовать не дали, но там, где не было их прямых интересов, вполне могли бы дать все это осуществить, локально. Хотя, они и дали, передав огромные территории под заповедники и заказники. Правда, с другой стороны они поручили нам контроль и мониторинг происходящего там, так что мы позаботились о том, чтобы эти территории использовались исключительно под то, подо что были переданы.
Тут нельзя не сказать, что подобным прецедентом захотели воспользоваться корпорации, особенно со стороны «веселой троицы». А хотели они создать частные рекреационные зоны. Думаю, понятно чем бы это обернулось – в результате бы появились огромные территории, недоступные для «простых смертных». Понятно, что есть закрытые полигоны, или производственные земли, но частные рекреационные зоны означали бы полный возврат к феодализму. Не хилый такой регресс получается. Нам такое точно ни к чему. Кстати, думаю, что и верхи это осознавали, поэтому и зарубили все это в зачаточном состоянии. Корпорации хотели было поднять по этому поводу «волну» на предмет, того что «зажимают инициативу по сохранению природного наследия», но, ожидаемо, ее никто не поддержал, у всех были более насущные проблемы.
Глава 28.
И что же это были за проблемы?
Вопрос очень уместный, так как в том числе и нам во главе с Шиловым пришлось их решать. Главной из них была проблема перехода от «фазы централизации» к «фазе систематизации». Проще говоря, от «ручного управления» к «системному управлению». На самом деле, проблема довольно стандартная и давняя, правда толком ее так никому решить и не удалось, особенно в нашей стране, все время возникали какие-то перекосы, самым ярким из которых был – «много руководителей и советчиков, мало исполнителей и реализаторов». Сразу скажу, что вообще-то решается данный перекос достаточно просто – включается принцип «сам напридумывал, сам и реализовывай». Но, просто это только на словах, тут же надо его закрепить и обязать этому следовать, вот где настоящее «поле боя». Ведь, не забываем – чиновничество работает по принципу «сделать все, чтобы ничего не делать», вот тебе и главная проблема в построении любой созидательной системы, или хотя бы системности.
И как же вы были задействованы в решении данной проблемы?
Погодите, Юрий, это мы для себя формулировали данную проблему в подобном ключе. Самое ключевое и существенное, как ее формулировали и определяли для себя верхи. Разумеется, достоверно известно нам об этом быть не могло, но, по факту действий, мы можем предположить, что самым насущным для них на тот момент было, скажем так, снять с себя «непрофильные» или неинтересные направления деятельности. Например, такие, как: высшее образование, глобальная экология, локальная транспортная инфраструктура, социальное обеспечение, культурное наследие и тому подобное. Иными словами, все то, что не приносило быстрых денег, но было очень затратным в реализации. Да, подобное стремление ровесник самого государства, но каждый раз оно реализовывалось по разному. В тот раз, как мы понимаем, было перекинуть все это на общественные организации, с мотивировкой – «мы расширяем функции и влияние общественных организаций и инициатив». Кстати, на счет инициатив, «наши» бывшие ГОИ, точнее то, что от них осталось, было решено тоже передать в ведение общественных организаций. Но, во главе общественных организаций находится достаточно большое количество сообразительных людей, для которых было очевидно, что на них хотят перекинуть большую «головную боль» себе в угоду. Конечно же, они этому воспротивились. Стал маячить очередной кризис общественных институтов. Не такой, конечно, какой был до этого, но все же…
Если Вы говорите об общественных организациях, то как во всем этом участвовало «ДВиК»?
И мы, как главы движения, и все движение в целом, старались во всем этом никак не участвовать. Нет, мы, конечно, выпустили официальное заявление, главным тезисом которого было: «При совместном однонаправленном решении задач достигается максимальная продуктивность», но на практике мы были сосредоточены на решении задач по ОАММ, параллельно просчитывая развитие событий и возможные исходы. Тут ведь еще надо принимать во внимание наше положение, как по отношению к научному сообществу и академсовету, так и по отношению к Управлению, а оно ну никак нам не позволяло занять сколь-нибудь жесткую позицию в этом вопросе.
При этом, надо заметить, что в предложении о перекидывании «невыгодных» направлений с государства на общественников, верхи, в первую очередь, руководствовались именно способом взаимодействия между нами и Управлением. Не побоюсь даже сказать, что мы подали им подобную идею, и выступили прообразом того, как можно это провернуть. И поверьте, никакого позитива у нас по этому поводу не было. Мы начали думать, как это все предотвратить, при этом не вступая в конфронтацию с верхами, прежде всего с Управлением. Разумеется, Авдей Наумович взял это на себя, попросив нас еще более тщательно решать задачи по ОАММ и «ДВиК», чтобы у Управления не возникло даже малейшего подозрения в том, что мы собираемся им противодействовать. А действовать надо было как можно быстрее, чтобы процесс «скидывания маловыгодных направлений» не стал необратимым. Шилов взял на обдумывание пару недель, «без отрыва от производства».
И какое же решение было найдено?
Концепт, который предложил Авдей Наумович, заключался в том, чтобы показать, что затраты на реализацию и поддержание стабильности подобного положения, перекроют все возможные выгоды. Но, самое примечательное заключалось именно в способе реализации этого концепта, точнее в том, что для его реализации предполагалось привлечь и Видова, и даже Лобова. Суть реализации же сводилась к следующим шагам: выбрать отдельное муниципальное образование, обозначить его экспериментальным; реализовать на нем все предложения верхов в части передачи «неликвидных» направлений общественным организациям; показать реальные цифры по затратам и отдаче через год. Только надо иметь в виду, что это я сейчас так легко это все формулирую. На самом деле, сложности в связи этим планом, возникли уже на нулевом этапе. Например, с выбором экспериментального места. Дело в том, что в искомом муниципальном образовании должно было действовать как можно больше общественных организаций, и не только обязательные палаты, а еще и узконаправленные, отраслевые и секторальные. Таким могли похвастаться только мегаполисы, и-то самые крупные, на которых, как Вы понимаете, никто экспериментировать не позволит. Соответственно, оставался только один вариант – выбрать муниципалитет на территориях, и затащить туда, как можно больше этих самых общественных организаций…