Игорь Юрьевич Додонов
Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков
– Но как можно наступать, когда в танках осталось по десятку снарядов, а все автомашины с полупустыми баками?!
Я в ответ лишь неопределённо пожал плечами. Да и что ответить? Мне тоже хорошо известно о крайне тяжёлом положении с обеспечением танковых бригад боеприпасами и дизельным топливом, а автомашин бензином. Знаю я и то, что из-за отсутствия горючего в Мерефе застряли приданные корпусу артиллерийские части, подвижные танкоремонтные базы и другие подразделения боевого обеспечения. Но дело-то здесь не в нерадивости снабженцев. Во-первых, мы сами с каждым днём отрываемся всё дальше от баз снабжения, нам то и дело меняют маршруты движения, районы действий. Обстановка на фронте сложная. Ну а ещё… Подводит погода. То весь январь и часть февраля бушевали снегопады и метели, то сейчас ударила ранняя весенняя распутица. Танкам и тем трудно двигаться, а уж колёсным машинам, в том числе топливозаправщикам, и подавно…
В этот момент комкор, словно угадав то, что почти прошептал мне начальник тыла корпуса, сказал:
– Товарищи! Я знаю, что мы вконец исчерпали корпусные и армейские запасы горючего и боеприпасов. Да и личный состав у нас значительно поредел. Танков же осталось столько, что их едва хватит даже на одну сводную бригаду. Однако прошу понять: до крайности осложнившаяся боевая обстановка требует от нас самых энергичных и решительных действий. Гитлеровцы, как вам известно, потеснили войска Юго-Западного фронта. Так как же нам не помочь им, не взять часть тяжёлой ноши на себя?! – Копцов с силой потёр рукой свой высокий выпуклый лоб и закончил: – А боеприпасы и горючее нам доставят. И в самое ближайшее время. Хоть по воздуху, но доставят! В этом командарм меня заверил.
И действительно, вскоре нам доставили определённое количество и боеприпасов, и горючего» [10; 119 – 120].
Итак, общими проблемами для соединений 3-й танковой армии П.С. Рыбалко, разворачивавшейся для удара во фланг и тыл немецких войск, окружавших и теснивших силы Юго-Западного фронта, были растянутость коммуникаций, недостаток боеприпасов и горючего, значительные потери личного состава, отставание не только тылов, но и боевых частей и подразделений из-за плохой проходимости дорог. Все эти моменты были хорошо известны на всех уровнях командования – дивизионном, корпусном, армейском, фронтовом. Но прав был генерал В.А. Копцов – в тех условиях удар 3-й танковой и 69-й армий, пусть и до крайности ослабленных, в юго-западном направлении был единственным шансом предотвратить катастрофу, нависшую над правым флангом и центром боевого расположения ЮЗФ. И не использовать этот шанс было бы, наверное, преступлением по отношению к терпящим бедствия войскам Н.Ф. Ватутина.
Соединения 3-й танковой армии 23 февраля начали сосредоточиваться в Мерефе. Передовой ударной силой армии явился 15-й танковый корпус. Он первым начал наступление в новом направлении. Судя по воспоминаниям А.А. Ветрова, авангард корпуса – 195-я танковая и 52-я механизированная бригады наносили удар на Новую Водолагу напрямую от Люботина. Остальные войска корпуса, подразделения обеспечения и тыловые службы сосредоточивались в Мерефе. Приказ определял, что Новая Водолага должна быть занята частями 15-го танкового корпуса уже 23 февраля. Однако на пути танкистов стояла довольно серьёзная сила – 320-я пехотная дивизия противника. К тому моменту она получила пополнение людьми и противотанковыми средствами (20 50-мм противотанковых орудий). Так что у недавних окруженцев было что противопоставить 14 тридцатьчетвёркам передового отряда корпуса В.А. Копцова. Поэтому, завязав бои за Новую Водолагу уже 23-го числа, овладеть городом авангард 15-го тк сил не имел [10; 119], [19; 414], [20; 107].
В ночь на 23 февраля ударная группа 3-й гвардейской армии в составе четырёх дивизий 14-го стрелкового корпуса и одной дивизии 18-го стрелкового корпуса перешла в наступление навстречу 7-му гвардейскому кавалерийскому корпусу и прорвала оборону противника [11; 25].
К 4.00 утра головные части главных сил кавкорпуса М.Д. Борисова достигли деревни Юлино. Здесь были получены сведения, что на пути следования конников в деревне Фромандировка находится сильный вражеский гарнизон. Комкор на подавление гарнизона бросил 15-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. Атака дивизии не явилась для немцев неожиданностью. Кавалеристы были встречены шквальным огнём и понесли большие потери, тем не менее уничтожив вражеский гарнизон [11; 25].
В 11.00 главные силы корпуса под Юлино отбили мощную атаку танков и пехоты противника [11; 25].
Но немецкие войска приближались с трёх сторон, и над кавкорпусом нависла угроза попасть в плотное кольцо. Требовались быстрые меры, чтобы спасти соединение от окончательного окружения и разгрома. М.Д. Борисов тут же двинул в атаку на Широкое 16-ю гвардейскую кавдивизию в решительный прорыв. Начинать прорыв пришлось без артподготовки, т.к. из-за бездорожья ещё остающаяся у корпуса артиллерия отстала от основных сил. 15-я гвардейская кавдивизия должна была прикрыть прорыв с запада. Сам М.Д. Борисов со штабом корпуса оставался в Юлино для координирования действий обеих дивизий. Генерал подвергал себя большому риску, ибо в той ситуации, когда напирали со всех сторон, штаб легко мог быть отрезан от остальных сил корпуса. Но комкор, надо полагать, вполне сознательно шёл на этот риск. Командирский долг не позволял ему уйти вперёд с дивизией прорыва, оставив без командования вторую кавдивизию и артиллерию корпуса.
В 12.00 немцы контратаковали 16-ю гв. кд силами до батальона пехоты при поддержке трёх танков. Но к этому моменту к месту прорыва подтянулась корпусная артиллерия, и при её огневой поддержке кавалеристы отбили контратаку и продолжили движение вперёд. При выходе на шоссе Ивановка – Мало-Николаевка кавдивизия угодила в «мешок». Первоначально противник открыл ураганный огонь с юга, севера, запада и северо-запада, а затем и атаковал пехотой и танками с трёх сторон. Ситуация складывалась критическая. Комдив М.М. Шаймуратов, приказав подорвать остатки матчасти последними минами, ударил юго-западнее Широкого. Именно на этом направлении к 17.00 оборону противника удалось прорвать, и дивизия начала выход из окружения в районе деревень Должик и Мало-Ивановка. В ходе одной из рукопашных схваток на решающем этапе прорыва погиб командир дивизии генерал-майор Мингали Мингазович Шаймуратов [11; 25 – 26], [18; 24].
15-я гв. кд, успешно прикрыв отход 16-й гв. кд, к 16.00 вышла к деревне Западная и, прорвав оборону противника, в ночь на 24 февраля соединилась с 16-й гв. кд у Мало-Николаевки [11; 26].
К исходу 24 февраля дивизии соединились с частями 14-го стрелкового корпуса в районе Ореховки [11; 26].
Действовавшая в отрыве от основных сил корпуса 14-я гвардейская дивизия также 23 – 24 февраля вела решительные бои по прорыву из окружения. Дивизия выходила из рейда по маршруту Уткино, Успенка. Помощь кавалеристам оказывало ополчение из местных подпольщиков и патриотов. 23 февраля под Успенкой на высоте 240,8 состоялся ожесточённый бой, в ходе которого оборона противника была прорвана и 14-я гв. кд обеспечила себе свободный коридор. Ведя сдерживающие бои, кавалеристы дивизии 24 февраля соединились в Успенке с советскими частями [11; 26].
К исходу 24 февраля основные силы 7-го гвардейского кавалерийского корпуса из рейда вышли [11; 26], [19; 423 – 424], [20; 122].
Выход отдельных подразделений и групп кавкорпуса в полосу 3-й гвардейской армии продолжался до 26-го числа включительно. В этот день прорвались остатки частей, укрывавшиеся с помощью местного населения в штольнях и шахтах в районе деревни Ивановка. В частности, группа из сорока красноармейцев, которая скрывалась в шахте «Дельта-2» [11; 26], [18; 25].
Увы, генерал М.М. Шаймуратов был не единственным представителем командного состава 7-го гвардейского кавалерийского корпуса, погибшим в этом рейде. И особенно высок был процент потерь командиров разных уровней именно в период боёв в окружении и прорыва из него, что и понятно.
Прежде всего надо сказать, что не вышел из окружения командир корпуса генерал М.Д. Борисов со своим штабом. 23 февраля немцам удалось отсечь в Юлино штаб от основных сил корпуса. При попытке пробиться к своим штаб был полностью разгромлен, а его работники и бойцы находившихся при штабе подразделений в основном погибли или пропали без вести. В бою пали заместитель командира корпуса генерал-майор С.И. Дудко, начальник штаба корпуса полковник И.Д. Сабуров, начальник политотдела корпуса полковник А.А. Карпушенко, начальник оперативного отдела штаба корпуса подполковник Г.С. Надашкевич и его помощник подполковник Ю.Х. Гуленков, начальник разведки корпуса подполковник Д.В. Кулемин и его помощник капитан Ф.А. Терентьев и ряд других командиров корпусного штаба [18; 24].
Сам командир корпуса генерал-майор Михаил Дмитриевич Борисов был тяжело ранен и в таком состоянии попал в плен. О дальнейшей его судьбе ничего не известно [11; 25], [18; 24].
В ходе боёв по выходу из окружения погибли также заместитель командира 15-й гвардейской кавдивизии полковник В.М. Горбатенко, начальник штаба 15-й гв. кд майор С.А. Стрижак, начальник политотдела 15-й гв. кд подполковник Г.С. Кузнецов, начальник разведки 16-й гвардейской кавдивизии капитан М.И. Гулов, командир 78-го кавполка майор И.Г. Топлинский, замкомандира 78-го кавполка майор И.В. Бойко, заместитель командира 294-го кавполка Л.Г. Гафаров и многие другие [18; 24 – 25].
Велики были потери и среди рядового и младшего командного состава корпуса. Отдельным группам красноармейцев не удалось вырваться из окружения. Но, даже оказавшись в тылу противника, многие из них продолжали сражаться. Так, лейтенант И.А. Хробуст с отрядом бойцов организовал партизанский отряд, который действовал в районе деревни Ивановка до июля 1943 года, когда из-за предательства был разгромлен немцами [18; 25].
Интересна судьба старшего лейтенанта А.А. Богдалова, командира одного из артдивизионов 7-го гвардейского кавалерийского корпуса. Старший лейтенант не вышел из окружения, попал в плен, прошёл через концлагерь. Бежав в марте 1944 года из концлагеря, А.А. Богдалов воевал в рядах французского сопротивления и за храбрость и мужество был награждён двумя французскими орденами [18; 25].
И вот об этом корпусе, который сражался в окружении с во много раз превосходящими силами противника, испытывая при этом острейшую нехватку боеприпасов и продовольствия, который вышел из окружения абсолютно организованно, сохранив себя как боевое соединение, несмотря на большие потери, в том числе в командирском составе, бойцы которого не складывали оружия даже после того, как не смогли прорваться к своим, об этом-то корпусе Манштейн в своих мемуарах солгал (будем называть вещи своими именами), что он ещё 21 февраля чуть ли не полностью сдался в плен!
Подобной лжи есть единственное объяснение – бессильная злоба лучшего военачальника Третьего рейха. Ведь результаты рейдирования корпуса были более чем впечатляющи.
За время рейда 7-м гвардейским кавалерийским корпусом было пройдено свыше 200 км, из них 160 км – по вражеским тылам. Были перерезаны коммуникации противника в районе Ворошиловска, Дебальцево, Фащевки, Красного Кута. В 56 местах было взорвано железнодорожное полотно в районе Дебальцево, уничтожено 3 железнодорожных моста, 1 водокачка, 18 эшелонов (из них 2,5 – с артиллерией, 1,5 – с танками, 1 – самолётами, 3 – с автомашинами, 7 – с заводским оборудованием, 2 – с горючим и 1 – с подарками для солдат и офицеров немецкой армии – своеобразная «ленточка», украсившая преподнесённый немцам кавалеристами «подарок»), 20 паровозов, 30 складов с боеприпасами, военным имуществом и продовольствием, 6 узлов связи в тылу противника. Разгромлен штаб 62-й пехотной дивизии, уничтожено до 12 тысяч солдат и офицеров немецкой армии (из состава четырёх дивизий и одного сводного гарнизона). Освобождено из плена до 2 тысяч человек. Захвачено, а при отходе уничтожено 2 бронепоезда, 28 танков, 50 орудий, 35 миномётов, 6 миномётных установок, 54 пулемёта, 152 автомашины, 70 мотоциклов, 2686 винтовок, 525 автоматов, 830 повозок [11; 26].
Но не менее, а даже, пожалуй, более важно было то, что на протяжении почти десяти дней кавкорпус М.Д. Борисова дезорганизовывал тылы группы армий «Юг» на участке наступления 3-й гвардейской армии Д.Д. Лелюшенко. Это позволяло последней продвигаться вперёд, когда в центре и на правом фланге боевого построения Юго-Западного фронта наступление захлебнулось, во многом давало возможность Д.Д. Лелюшенко контролировать ситуацию, когда у его северных соседей (В.И. Кузнецова, М.М. Попова, Ф.М. Харитонова) она вышла из-под контроля, в течение значительного времени отвлекало крупные немецкие силы, которые были очень нужны Манштейну для действий на левом фланге его группы армий. Несмотря на ложь о сдаче 7-го гвардейского кавкорпуса, Манштейн в своих «Утерянных победах» вынужден был признать последнее обстоятельство:
«Одному кавалерийскому корпусу противника удалось прорваться до важного железнодорожного узла Дебальцево, который лежал глубоко в тылу правого фланга 1-й танковой армии, а также за рубежом реки, овладеть которым предстояло группе Голлидта. Этот корпус был, однако, окружён у Дебальцево. Но его уничтожение было трудным делом и проходило медленно, так как он оказывал упорное сопротивление в населённых пунктах. 17 тд, в которой так нуждался западный фланг армии, оказалась здесь сначала скованной (выделено мной – И.Д.)» [27; 460].
В дальнейшем по тексту мемуаров Манштейн ещё дважды волей-неволей укажет на сложности борьбы с кавалеристами генерала М.Д. Борисова. Сначала, повествуя о визите Гитлера в Запорожье. В своём докладе фюреру 18 февраля командующий группы армий «Юг» скажет о кавкорпусе, отметив, что его пока ещё не удаётся уничтожить, подчеркнув далее, что «существует срочная необходимость отвести мотосоединения с этого фланга на западный фланг, хотя это в данный момент и невозможно (выделено мной – И.Д.)» [27; 467]. Конечно, ситуацию данной невозможности создала вся армия Д.Д. Лелюшенко, но огромен в это дело вклад и 7-го гвардейского кавалерийского корпуса.
И ещё раз упомянет Манштейн в мемуарах о кавкорпусе генерала М.Д. Борисова. Дезинформируя читателя о сдаче остатков корпуса 21 февраля, он употребит фразу «уже давно окружённого за линией фронта у Дебальцево кавалерийского корпуса» [27; 472]. Вот это «уже давно окружённого» как нельзя лучше свидетельствует о том, какой проблемой были советские кавалеристы под Дебальцево для Манштейна.
23 февраля 40-я армия Воронежского фронта освободила города Лебедин и Ахтырка, и её главная группировка выходила на рубеж реки Псел [29; 444].
Выше уже рассказывалось, что 21 февраля Ф.И. Голиков, отдав предварительный приказ командующему 69-й армией о повороте его армии на юг и её ударе на Карловку, приказал одновременно командарму-40 К.С. Москаленко принять прежнюю полосу наступления 69-й армии. Причём сделать это 40-я армия должна была, лишившись ещё 19 февраля самой южной своей дивизии – 25-й гвардейской стрелковой, переданной в 3-ю танковую армию.
23-го числа штаб Воронежского фронта отдал командарму-40 очередной приказ (директива № 130/ОП):
«1. Армии, выйдя главными силами на рубеж Сумы, Межиричи, Лебедин, Будылка, Камыши, Должик, Опошня, привести части в порядок, подтянуть артиллерию и тылы, пополнить запасы и быть в готовности к дальнейшим наступательным действиям.
2. Для обеспечения выгодного исходного положения для дальнейшего наступления усиленными передовыми отрядами овладеть узлами дорог Степановка, Каменное, Морозовщина и Зеньков…
4. В связи с некоторым отставанием правого соседа на вас возлагаю ответственность за обеспечение стыка с ним и, кроме того, приказываю оказать содействие в овладении Суджа ударом из района Сумы через Хотень на Суджа с запада…
Командующий войсками фронта
генерал-полковник
ГОЛИКОВ
Начальник штаба фронта
генерал-майор
ПИЛИПЕНКО»
[29; 445].
К.С. Москаленко охарактеризовал эту директиву как продолжение «целой серии трудновыполнимых приказов», начало которой положил приказ от 21 февраля о переходе в зону ответственности 40-й армии прежней полосы наступления её южного соседа – 69-й армии [29; 445].
Почему К.С. Москаленко так резко отозвался о данных директивах командования Воронежского фронта?
Тут требуются некоторые пояснения. Казалось бы, подобное определение несправедливо в отношении приказа от 21 февраля. Ведь 69-я армия меняла направление удара с целью помощи войскам правого фланга Юго-Западного фронта, над которыми нависла угроза разгрома. Оставлять непрекрытым разрыв между двигающейся в юго-западном направлении 69-й армией и наступающей на запад 40-й армией было чрезвычайно рискованно. Но единственным объединением советских войск, которое могло этот разрыв закрыть, была армия К.С. Москаленко. Других сил в этом районе просто не было. Получается, К.С. Москаленко перегибает палку? Не совсем.
Во-первых, когда маршал говорит о трудновыполнимости директивы от 21 февраля 1943 года, то он рассматривает её в связи с директивой № 130/ОП от 23 февраля. Согласно же последней, 40-й армии предстояло брать Сумы и Суджу, которые находились в полосе наступления 38-й армии. Но последняя несколько отстала. А потому командующий Воронежским фронтом возложил задачу взятия этих городов на войска К.С. Москаленко, которые к тому же должны были ещё и обеспечивать стык со своим правым соседом. В итоге, «в течение двух суток полоса наступления 40-й армии решением командующего фронтом была значительно расширена вправо и влево» [29; 445].
Во-вторых, несмотря на осложнение обстановки в полосе Юго-Западного фронта, переброски ему на помощь двух армий Воронежского фронта, генерал Ф.И. Голиков не отказался от планов наступления на Киев и Чернигов. Только на участке, где раньше наступало три армии (3-я танковая, 69-я и 40-я), должна была теперь наступать одна армия, из которой к тому же изъяли одну дивизию (25-ю гвардейскую стрелковую) и которая должна была ещё и оказывать помощь своему северному соседу – 38-й армии.
Именно учитывая все эти обстоятельства, К.С. Москаленко в своих воспоминаниях и назвал приказы, отдаваемые комфронта Ф.И. Голиковым 40-й армии с 21 февраля, трудновыполнимыми.
И надо признать, что с Кириллом Семёновичем тут не поспоришь. Ф.И. Голиков, проявивший осторожность в связи с началом немецкого контрнаступления против войск Н.Ф. Ватутина, ранее всех (как я попытался выше показать) забивший по этому поводу тревогу, настоявший перед Ставкой ВГК на переориентации направления наступления двух своих армий с целью нейтрализации контрудара войск группы армий «Юг», этот же самый Ф.И. Голиков совершил ошибку в оценке возможностей сил своего фронта и недооценил возможности противника. В сущности, его просчёт был абсолютно подобен просчёту Н.Ф. Ватутина, на что прямо указывает С.М. Штеменко [48; 93].
24 февраля командующий 6-й армией Юго-Западного фронта генерал Ф.М. Харитонов под давлением обстоятельств принимает решение отказаться от наступательных действий и перейти к обороне на достигнутых рубежах. 15-му стрелковому корпусу (правофланговому корпусу армии) в составе 172, 350-й и 6-й стрелковых дивизий приказом предписывалось прочно удерживать Рябухино, Охочае, Ефремовка, Дмитровка, Лиговка. Оборонительные задачи ставились 1-му гвардейскому танковому корпусу и 4-му гвардейскому стрелковому корпусу. Блокированные между Павлоградом и Синельниковым части 35-й гвардейской стрелковой дивизии должны были самостоятельно вырываться из окружения в направлении деревень Вербки и Вязовка (Вязок). 25-му танковому корпусу П.П. Павлова также было приказано начать прорыв из окружения своими силами. В полдень 24 февраля в расположение корпуса с самолёта был сброшен вымпел с приказом командующего Юго-Западным фронтом на отход в направлении на Балаклею и сосредоточение в районе Орелька, Артельная, Краснопавловка [4; 7], [11; 27], [19; 416], [20; 109 – 110].
24 февраля директивой Ставки ВГК с целью парирования прорыва дивизии СС «Лейбштандарт» на Кегичевку была создана так называемая Южная группа под командованием командира 6-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майора С.В. Соколова. В состав группы вошли: 6-й гвардейский кавалерийский корпус (с 11-й гв. кд в резерве), 184, 219-я и 350-я стрелковые дивизии, 201-я отдельная танковая бригада. Согласно полученному в 9.00 24 февраля боевому приказу, группа должна была «к исходу 24.2. уничтожить противостоящего противника и овладеть Казачий Майдан, Шляховая, Ленинский завод в готовности к 12.00 25.2. овладеть Кегичевкой» [11; 27], [19; 414 – 415], [20; 107 – 108].
Таким образом, к 24 февраля кризисная ситуация стала абсолютно очевидной для всех уровней советского командования (армейского, фронтового и Верховного). Указанные приказы вкупе с директивой о развороте на юг двух армий Воронежского фронта являлись попыткой стабилизировать положение.
24 февраля передовая группа 15-го танкового корпуса продолжала вести бой за Новую Водолагу. На помощь 195-й танковой и 52-й механизированной бригадам подошли части 111-й стрелковой дивизии. Дела у наших войск пошли веселее, и к ночи им удалось ворваться в город с северной и северо-западной сторон, завязав бои на городских окраинах [11; 27], [19; 414 – 415], [20; 107].
Южная группа генерала С.В. Соколова в соответствии с полученным приказом повела наступление в направлении Кегичевки.
Тем временем эсэсовские дивизии «Рейх» и «Мёртвая голова» начали уплотнение кольца вокруг советских войск, окружённых в районе Павлограда. В 6.00 утра 24 февраля полк «Германия» дивизии «Рейх» отбивает атаку каких-то советских частей [11; 27]. По всей вероятности, это были части 35-й гвардейской стрелковой дивизии, шедшие на прорыв из окружения. В это время полк «Фюрер» устремляется на помощь частям дивизии «Мёртвая голова», «забуксовавшим» под Вербками и Вязовкой. В 12.45 эсэсовцы двух дивизий предприняли совместную атаку на Вербки при мощной поддержке пикирующих бомбардировщиков. К 14.00 немцам удалось потеснить бойцов 101-го гвардейского стрелкового полка 35-й гвардейской стрелковой дивизии, оборонявших деревню, и занять её северную и восточную части [11; 27 – 28].
Одновременно другая группа дивизии «Мёртвая голова» предприняла мощную атаку на Вязовку и в 13.45 полностью овладела деревней, выбив оттуда войска 244-й стрелковой дивизии. После бронетанковая группа этой части дивизии «Мёртвая голова» соединилась с бойцами «Мёртвой головы» и «Рейха» в Вербках [11; 28]. Таким образом, остатки 101-го гвардейского стрелкового полка, защищавшие эту деревню, оказались в плотном кольце, и их уничтожение было вопросом времени.
Кроме того, эсэсовцы дивизии «Мёртвая голова» атаковали позиции частей 6-й армии в районе Орельки и Михайловки [11; 28]. Таким образом, к концу дня 24 февраля район Павлограда был окончательно взят немцами под контроль. Отдельные очаги сопротивления изолированных немногочисленных групп советских войск общую картину не могли изменить. Трагично в данной ситуации было то обстоятельство, что основные силы 35-й гвардейской стрелковой дивизии, попавшие в окружение между Павлоградом и Синельниково, ещё утром 24 февраля ориентировались командармом-6 на прорыв в район Вербок и Вязовки, где ещё находились наши части. К концу дня ситуация поменялась. Части 35-й гв. сд прорывались в район, уже занятый немецкими войсками.
В ночь с 23 на 24 февраля оборонявшие Степановку остатки 10-го и 18-го танковых корпусов начали прорыв из окружения. К тому моменту группа 10-го танкового корпуса потеряла при обороне Степановки 3 танка (1 Т-34, 1 Т-70 и 1 Т-60) из 10, с которыми она начинала оборону, а группа 18-го танкового корпуса лишилась 8 37-мм зениток и 4 76-мм орудий, сохранив 6 своих Т-34. Людские потери обеих групп оценивались как «незначительные» [4; 7], [20; 119 – 120]. Первоначально генерал Панфилов решил прорываться на восток, к Варваровке, на соединение с 3-м танковым корпусом. Однако высланная вперёд разведка натолкнулась на колонну войск 11-й танковой дивизии противника. После этого решение о направлении прорыва было изменено – теперь остатки двух танковых корпусов должны были нанести удар на северо-запад, к Александровке (15 км от Степановки), где с 22 февраля оборонялись части 44-й гвардейской стрелковой дивизии, атакуемые мотодивизией СС «Викинг». 44-я гв. сд находилась на марше в западном направлении, но наступление XLVIII танкового корпуса немцев заставило её встать в оборону фронтом на юг.
Прорыв на Александровку оказался успешным. К 7.00, потеряв при прорыве 1 танк Т-70 10-го танкового корпуса, сводная группа двух танковых корпусов вышла к этому населённому пункту [4; 7], [11; 28], [20; 119 – 120]. И вовремя.
В 8.00 Александровка была в очередной раз атакована частями мотодивизии СС «Викинг». На сей раз эсэсовцы на БТР «Ганомаг» ворвались на окраину деревни. Это вызвало замешательство среди советских стрелков. Начался их отход по дороге на Барвенково. Двух танков 10-го танкового корпуса, посланных на окраину Александровки к месту прорыва немцев, оказалось достаточно, чтобы восстановить положение. Два советских танка расправились с БТРами, а развернувшиеся стрелки выбили немецкую мотопехоту. Но атаки на деревню продолжались – немцы пытались пробить себе дорогу на Барвенково. К вечеру было принято решение оставить Александровку и отвести сводную группу двух танковых корпусов и части 44-й гвардейской стрелковой дивизии на север, к Барвенково. Советские войска начали отход, преследуемые по пятам дивизией «Викинг». На тот момент в 10-м танковом корпусе оставалось всего 4 танка (2 Т-34 и 2 Т-70) [4; 7], [11; 28], [20; 106].
В течение 24 февраля войска 3-й и 11-й танковых дивизий немцев действовали успешно с целью окружения Славянска и Краматорска. Западнее Краматорска, в районе Очеретино, в этот день с немцами вели арьергардные бои остатки группы Г.Я. Андрющенко, вырвавшиеся из Красноармейского в ночь на 23 февраля и пробивавшиеся к своим [11; 28].
Под Славянском, в районе Славянского Курорта, немцы окружили оборонявшиеся здесь части 57-й гвардейской стрелковой дивизии, в составе которых на тот момент было немало местных уроженцев, мобилизованных для пополнения советских войск, понесших значительные потери. Эта группа дивизии начала выход из окружения к Северскому Донцу. Спустя три дня ей удалось вырваться за реку. Но оборона Славянска основными силами 57-й гв. сд ещё продолжалась [4; 8], [11; 28], [18; 16 – 17].
К утру 25 февраля у командующего Юго-Западным фронтом уже не осталось никаких иллюзий в оценке ситуации – войскам правого крыла и центра фронта грозила катастрофа. Н.Ф. Ватутин отдаёт дальнейшие распоряжения, призванные предотвратить подобное развитие событий.
С 8.00 25 февраля группа М.М. Попова расформировывалась, а её соединения передавались в подчинение 1-й гвардейской армии В.И. Кузнецова. Основной задачей 1-й гвардейской армии и войск, ранее входивших в группу М.М. Попова, была оборона района Барвенково. Собственно в Барвенково сосредоточивалась 52-я стрелковая дивизия. С востока город должен был защищать 10-й танковый корпус, который уже в ночь с 24 на 25 февраля получил директиву сосредоточиться в районе села Архангельского. В качестве пополнения корпусу выделялись 11 танков (9 Т-34 и 2 Т-70) из состава 4-го гвардейского танкового корпуса П.П. Полубоярова (его 13-й гвардейской танковой бригады), выведенного в Барвенково на отдых и переформирование, и сводный батальон пехотинцев (всего 120 человек), сформированный из различных отходящих групп [4; 8], [18; 39], [20; 120 – 121].
К 2.30 утра 25 февраля 15-й танковый корпус и 111-я стрелковая дивизия 3-й танковой армии захватили северную и северо-западную окраины Новой Водолаги, а к 12.00 город был освобождён полностью. После этого 15-й тк получил приказ генерала П.С. Рыбалко, развивая наступление на Красноград, к исходу 26 февраля овладеть им. Выполняя это приказание, корпус 25 – 26 февраля вёл напряжённые бои за сёла Станичное, Власовку, Попивку и хутор Пшеничный. По воспоминаниям генерала А.А. Ветрова, «вначале артиллерийским и миномётным огнём противнику удалось притормозить здесь продвижение 195-й танковой бригады. Однако подразделения 52-й мехбригады в это время овладели Кабановкой и подошли к Яротивке. Враг, почувствовав угрозу окружения, оставил сёла» [10; 120], [20; 108].
К этому моменту немецкие войска группы Кемпфа (бывшая группа Ланца) занимали следующее положение юго-западнее Харькова. В долине реки Ворскла оборонялись остатки 168-й пехотной дивизии. Затем шёл рубеж «свеженькой» 167-й пехотной дивизии (см. выше), прибытие которой позволило Манштейну уплотнить фронт. Дивизия на данном участке занимала оборону на 30-километровом фронте севернее железной дороги Люботин – Полтава. Левым флангом к ней примыкал полк «Туле» дивизии СС «Мёртвая голова». Оборонявшаяся ранее южнее танкогренадёрская дивизия «Великая Германия» в течение 21 – 23 февраля была выведена с этого участка фронта и переброшена южнее, в стык Юго-Западного и Воронежского фронтов. Поэтому правый фланг «Туле» теперь соприкасался с 320-й пехотной дивизией, оборонявшейся на 20-километровом фронте до Староверовки. Далее подходы к Краснограду прикрывались дивизией СС «Лейбштандарт», которая организационно не входила в группу Кемпфа [18; 37], [19; 415], [20; 108].
Таким образом, двигаясь к Краснограду, 15-й танковый корпус вступал в полосу обороны дивизии СС «Лейбштандарт». 111-я стрелковая дивизия, наступая, по-прежнему имела дело только с частями 320-й пехотной дивизии противника [20; 108].
В это же время 12-й танковый корпус 3-й танковой армии наносил удар на Валки, стремясь вместе с 25-й гвардейской стрелковой дивизией овладеть этим городом, в котором оборонялся эсэсовский полк «Туле». В ночь с 24 на 25 февраля нашим соединениям удалось это сделать [20; 108], [49; 72].
Как пишет А. Исаев, «несмотря на смещение оси наступления 3-й танковой армии на юг, в наступлении войск П.С. Рыбалко прослеживаются два разнонаправленных вектора. С одной стороны, продолжалось наступление в западном и юго-западном направлении (речь идёт о 12-м тк и 25-й гв. сд – И.Д.)… С другой стороны, второй танковый корпус армии (т.е. 15-й тк – И.Д.) наступал во фланг наступающим войскам Хауссера» [20; 108].
Подобное «раздвоение» усилий армии было вызвано необходимостью обеспечения своего фланга при развороте на юг. В самом деле, тот противник, на которого наступала 3-я танковая до переориентации направления своего наступления, ведь никуда не делся, он становился угрозой правому флангу наступающей на юг армии П.С. Рыбалко. Прикрыть её с запада могли только также развёрнутые на юг соединения 69-й армии. Но пока они не вышли в данный район, обеспечивать себя с запада П.С. Рыбалко должен был сам.
