Игорь Юрьевич Додонов
Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков
Очевидно, Манштейн тут же переправил это донесение в штаб ОКХ, поскольку вскоре Ланцу позвонил генерал Цейцлер. Ланц повторил и ему свои доводы. Начальник штаба ОКХ обещал Ланцу доложить о ситуации Гитлеру. Ответ фюрера прибыл вскоре после полудня: «Приказ удерживать город остаётся в силе» [19; 395], [20; 72].
Но, как замечает Манштейн, «обстоятельства оказались сильнее, чем желания Гитлера» [27; 464].
Фактически, части дивизии «Рейх» уже уходили из города. Не дождавшись положительного ответа от Гитлера, Хауссер в 13.00 отдаёт своим соединениям приказ на отход. Отступление эсэсовцев получило формальное обоснование хотя бы на корпусном уровне (к чести Хауссера, кстати) [19; 395], [20; 72 – 73].
В 14.00 из города в сторону Люботина начала отход дивизия «Великая Германия». Вслед за эсэсовцами Хауссера покатилась и 320-я пехотная дивизия. Причём Ланц так никакого приказа на отход и не отдал. Манштейн в «Утерянных победах» специально отмечает, что всё происходило «вопреки приказу генерала Ланца» [27; 464].
К 17 часам 15 февраля войска 40-й армии очистили от противника юго-западную, западную и северо-западную части города. С востока и юго-востока в Харьков входили части 3-й танковой и 69-й армий [19; 397], [20; 73], [29; 429].
Впрочем, несанкционированное командованием отступление немецких войск из Харькова не было паническим и беспорядочным бегством. Немцы уходили организованно, прикрываясь арьергардами, в состав которых входил батальон САУ «Штурмгешюц» (более 30 машин) и 13-я тяжёлая танковая рота (танки Pz.VI «Тигр») дивизии «Великая Германия» [3; 105], [19; 397], [20; 73 – 74].
Любопытно, что когда 15 февраля немецкие соединения покидали Харьков, ведя арьергардные бои, группа Дитриха по-прежнему атаковала Береку с целью окружить кавкорпус С.В. Соколова. 6-й гвардейский кавалерийский корпус, как указывалось, ещё ночью стал выводиться из боя и оттягиваться на восток. Сумев преодолеть сопротивление арьергардов кавкорпуса, немцы ворвались в Береку, но захлопнуть коридор, по которому отступали арьергарды 6-го гв. кк, они так и не смогли. Корпус успешно выскочил из старательно создаваемого ему «колечка» [20; 73].
В ночь на 16 февраля решительной атакой со всех сторон войска 40-й, 69-й и 3-й танковой армий полностью освободили Харьков [21; 113 – 114], [29; 429].
В это же время в районе Ольшан части 305-й и 25-й гвардейской стрелковых дивизий 40-й армии предотвратили попытку прорыва немцев на запад. По всей вероятности, на прорыв там шли части дивизии «Великая Германия», ибо в западном направлении, на Люботин, уходили из Харькова именно они. Бой был очень жарким, но немцы не прошли. Вот что рассказывает об этом бое командир 73-го гвардейского стрелкового полка 25-й гвардейской стрелковой дивизии Николай Григорьевич Штыков в книге своих воспоминаний «Полк принимает бой»:
«Это случилось, как мы потом узнали, в районе Ольшан, где полк Казакевича (81-й гв. сп 25-й гв. сд – И.Д.) совместно с несколькими батальонами из стрелковой дивизии полковника И.В. Данилевича перекрывал противнику пути отхода на запад. Гитлеровцы здесь шли буквально напролом. Пустив вперёд до 50 танков, а за ними моторизованную пехоту, противник очень скоро смял батальоны из дивизии Данилевича, но полк Казакевича стал для него непреодолимой преградой. Разгорелся упорный бой. Во время него осколками от снаряда, разорвавшегося вблизи наблюдательного пункта, был убит П.К. Казакевич, а его заместитель по политической части Н.Е. Головашев тяжело ранен.
…Родина высоко оценила ратные дела командира 81-го гвардейского стрелкового полка. Полковнику П.К. Казакевичу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза» [49; 70 – 71].
Итак, войска Воронежского фронта выполнили предусмотренные планом операции «Звезда» задачи по освобождению Курска (в изменённом варианте плана), Белгорода и Харькова. Но окружить харьковскую группировку противника не удалось. 40-я армия смогла охватить город с северо-запада и запада и пресечь попытки прорыва противника в западном направлении, однако охват города с юго-запада 3-й танковой армией не был осуществлён. По причине недостаточности своих сил 6-й гвардейский кавалерийский корпус, прорвавшись до Мерефы, не смог овладеть ею. Более того, командование армейской группы Ланца, увидев в действиях кавкорпуса С.В. Соколова наибольшую для себя опасность, бросило против него довольно крупные силы, и корпус не только не смог наступать, но вынужден был обороняться. Таким образом, действия объединённой эсэсовской группы Дитриха сыграли очень положительную роль (для немцев, конечно).
Позволю себе высказать предположение. Даже не будь контрудара группы Дитриха, а 6-й гвардейский кавкорпус займи Мерефу – прорыв немцев через неё всё равно состоялся бы. Дело в том, что 3-я танковая армия в силу ряда обстоятельств, о которых выше подробно рассказывалось, не смогла подкрепить действия кавкорпуса дополнительными силами. С другой стороны, до Мерефы по состоянию на 15 февраля не дошли и соединения 40-й армии. Поэтому занявший Мерефу кавкорпус С.В. Соколова мог оказаться под ударом немецких сил, значительно превосходящих силы группы Дитриха. Нетрудно представить себе итог этого противостояния – корпус был бы просто отшвырнут с дороги немецкой группировки. Хотя окружение и полное уничтожение в такой ситуации ему вряд ли угрожало – заниматься окружением частей кавкорпуса отступающей группе Ланца в тот момент, когда ей в затылок дышали советские войска, было просто некогда.
Отступившие из Харькова немецкие войска занимали оборону к юго-западу от города. Они сыграют значительную роль в тех трагических событиях, которые вскоре развернуться под стенами второй столицы Украины. Но об этом в следующей главе.
ГЛАВА III
«СКАЧОК» К ПОРАЖЕНИЮ
Вообще, события, связанные с операцией войск Юго-Западного фронта «Скачок», развивались параллельно с событиями операции «Звезда» войск Воронежского фронта. Более того, операция «Скачок» началась на несколько дней раньше. То, что мною рассказ об этой операции ставится после рассказа об операции «Звезда», связано исключительно с удобством изложения и, полагаю, удобством восприятия материала. Кроме того, именно роковая неудача «Скачка» повела к новой сдаче Харькова советскими войсками. Образно говоря, провал «Скачка» аннулировал результаты «Звезды». Таким образом, события, связанные с операцией «Скачок», целесообразно рассмотреть после событий, связанных с операцией «Звезда».
Итак, фактический обвал фронта группы армий «Б», произошедший в ходе Острогожско-Россошанской операции советских войск, углубление кризиса немецкой обороны, которое сулило проведение Воронежско-Касторненской наступательной операции, побудили и командование Юго-Западного фронта подготовить крупное наступление. «По-другому просто и не могло быть, – отмечает А. Исаев, – во главе фронта стоял один из самых амбициозных и дерзких советских военачальников, генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин» [20; 16].
Конфигурация фронта и в самом деле была очень выгодна для войск ЮЗФ. Его правое крыло заняло нависающее положение по отношению к обороняющейся в Донбассе группе армий «Дон». Это создавало предпосылки для освобождения Донбасса и окружения находящихся там немецких войск. Одновременно выход в тыл группе армий «Дон» ставил под угрозу окружения 1-ю и 4-ю немецкие танковые армии, отходившие через Ростов. «Возможность одним ударом разделаться с крупной группировкой противника Ватутин никак не мог упустить» [20; 16].
Манштейн охарактеризовал создавшееся положение как стратегическую угрозу «важным узлам коммуникаций южного крыла германской армии» – Ростову и переправам через Днепр [27; 412].
20 января 1943 года Н.Ф. Ватутин направляет в Ставку ВГК план предстоящей наступательной операции:
«ДОКЛАД КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЮГО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА № 15 ВЕРХОВНОМУ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ ПЛАНА ОПЕРАЦИИ ПО РАЗГРОМУ ПРОТИВНИКА В ДОНБАССЕ.
20 января 1943 г.
07 ч. 30 мин.
К 22 января 1943 года рассчитываю твёрдо выйти на фронт Покровское, Тарасовка, Старобельск, р. Айдар, р. Северский Донец и овладеть районом Каменск, Лихая, Зверево, Красный Сулин.
Справа части овладели районом Валуйки, Уразово.
В связи с этим в план дальнейших действий ЮЗФ я внёс следующие поправки:
1. Сильной и подвижной группой в составе 3, 10, 18-го танковых корпусов, трёх сд, трёх иптап, трёх гмп и трёх ап ПВО, усиленных впоследствии прибывающими по ж. д. тремя лыжными бригадами, наношу удар с фронта Тарасовка (30 км северо-восточнее Сватово), Старобельск в общем направлении на фронт Краматорская, Артёмовск и далее на Сталино, Волноваху, Мариуполь с задачей отрезать всю территорию Донбасса, окружить и уничтожить войска противника на этой территории, забрать всю технику, запасы и прочие богатства на этой территории, не дав противнику ничего вывезти.
Небольшая часть сил будет направлена в направлении Старобельск, Дебальцево, Макеевка. Группу возглавит мой заместитель генерал-лейтенант Попов, а в качестве штаба будет использована часть личного состава штаба фронта и штаб 4 гв. тк, которых усилю радиосредствами связи.
Танковые корпуса к 24.01.1943 г. будут сосредоточены в районе Тарасовка, Старобельск. К этому же времени для корпусов будет подвезено три заправки горючего и три бк (боекомплекта – И.Д.).
Прибытие стрелковых дивизий и лыжных бригад запаздывает. Однако с применением автоперевозок две новые сд намечено перебросить в район Старобельска к 25.01.1943 г.
Начало действий – ориентировочно 26 – 27 января 1943 г.
Выход в район Мариуполя будет осуществлён в течение семи дней по следующему плану:
а) к реке Северский Донец – на первый день;
б) в район Краматорская, Константиновка, Никитовка, Дебальцево – на третий день;
в) в район Кураковка, Сталино, Макеевка – на четвёртый день;
г) в район Волновахи – на пятый день;
д) в район Мариуполь – на седьмой день.
Действия подвижной группы будут поддерживаться главными силами фронта.
Действия остальных войск фронта будут приурочиваться к указанному выше плану.
2. Следующей по важности выпадает роль на 3-ю гв. армию, которая будет наносить удар из района юго-западнее Каменска на Сталино и своей подвижной группой в составе 23 и 2 тк, 2 гв. тк и 1 мк на третий и четвёртый день операции выйдет на фронт Дебальцево, Макеевка, Сталино, где и соединится с подвижной группой Попова, окружив и уничтожив все войска противника в Донбассе.
3. 5-я танковая армия будет наносить удар из района западнее Красного Сулина на Волноваху и частью сил на Таганрог.
4. 6-я армия наносит удар на Купянск и частью сил на Изюм.
5. Район Ворошиловграда будет окружён двумя левофланговыми дивизиями 1-й гв. армии и двумя дивизиями 3-й гв. армии.
6. В результате действий стрелковые дивизии армий должны выйти:
а) 6-й армии – на фронт Двуречная, Савинцы – на седьмой день операции;
б) 1-й гв. армии – на фронт (иск.) Савинцы, Барвенково, Левшино – на восьмой день операции;
в) 3-й гв. армии – на фронт Левшино, Красноармейское, Кураковка – на девятый день операции;
г) 5-я танковая армия – на фронт Кураковка, Волноваха – на девятый день операции.
Таким образом, операция должна быть закончена к 5.02.1943 г. Это даст возможность до конца зимнего периода провести ещё одну операцию и выйти на более выгодный рубеж, а именно Ахтырка, Полтава, Переволочна, Днепропетровск, Запорожье, Мелитополь, а при благоприятных условиях захватить также район Каховка, Херсон, Перекоп, Геническ и отрезать Крым.
Однако эта операция должна быть точно увязана с действиями соседних фронтов, особенно с Воронежским фронтом.
В резерве у меня остаются:1 гв. тк, 4 гв. тк и 25 тк – все без матчасти. При этом 1 гв. тк мною будет полностью пополнен за счёт подходящих танков россыпью. Для 4 гв. тк и 25 тк танков не хватает.
Прошу: 1. Утвердить изложенный выше план (предварительно по нему подготовительная работа проводится).
2. Дать танков для пополнения полностью двух танковых корпусов.
3. Дать дополнительно три полка РС М-13 и одну дивизию РС.
4. Указать на большую глубину разгранлинии с соседними фронтами.
5. Было бы хорошо получить один свежий кавкорпус.
6. Назначить командующим 5-й танковой армией вместо тов. Попова – генерал-майора Шлемина.
ФЁДОРОВ
(условная фамилия Н.Ф. Ватутина – И.Д.)
ФОМИН
(условная фамилия генерал-лейтенанта А.С. Желтова – члена Военного совета Юго-Западного фронта – И.Д.)» [37; 271 – 272].
В этот же день Ставка ВГК утвердила предоставленный Н.Ф. Ватутиным план:
«ДИРЕКТИВА СТАВКИ ВГК № 30020 КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ЮГО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА ОБ УТВЕРЖДЕНИИ ПЛАНА ОПЕРАЦИИ ПО РАЗГРОМУ ПРОТИВНИКА В ДОНБАССЕ.
20 января 1943 г.
23 ч. 15 мин.
Ставка Верховного Главнокомандования утверждает представленный вами план дальнейших действий.
Разграничительная линия справа с Воронежским фронтом, устанавливается: Александровка, Покровское, Купянск, Шевченко, Змиев, Полтава (всё для Юго-Западного фронта включительно). Разграничительная линия между Юго-Западным и Южным фронтами: разъезд Пролетарка, Голодаевка (всё включительно для Юго-Западного фронта).
Ставка Верховного Главнокомандования
ВАСИЛЬЕВ
(условная фамилия И.В. Сталина – И.Д.)»
[37; 32].
В отношении данного плана Н.Ф. Ватутина хотелось бы сделать ряд предварительных замечаний.
Во-первых, в момент его утверждения план не получил того названия («Скачок»), под которым он и вошёл в историю. Это в отличие от операции «Звезда» – Ставка ВГК, утверждая её план, сразу же и присвоила ей данное кодовое наименование (см. выше).
Ни доклад № 15 командования ЮЗФ, ни утверждающая его директива Верховного Главнокомандования, как сам читатель смог убедиться (документы процитированы полностью), наименование «Скачок» не содержали. Каким документом и когда оно было введено в официальный оборот – с уверенностью сказать затрудняюсь. В моём распоряжении есть только один документ Ставки ВГК, где это название фигурирует, но он относится к 17 февраля и явно не вводит наименование «Скачок» в оборот. О данном документе чуть ниже речь у нас пойдёт.
В современной военно-исторической науке существует тенденция употреблять название «Скачок» в приложении к наступательной операции войск Юго-Западного фронта против сил группы армий «Дон» в Донбассе (операция также носит название Ворошиловградской) с момента утверждения плана этой операции. Скажем, такого мнения придерживаются ведущие современные российские военные историки В. Дайнес и А. Исаев.
«План операции был утверждён, и она получила наименование “Скачок”» (А. Исаев «Освобождение 1943», стр. 17); А. Исаев «Когда внезапности уже не было», стр. 369).
«29 января войска Юго-Западного фронта, приступившие к проведению Ворошиловградской операции (кодовое название “Скачок”)…» (В. Дайнес «Конев против Манштейна», стр. 162).
С В. Дайнесом и А. Исаевым полностью согласны в этом вопросе и авторы интернет-статьи «Третья битва за Харьков» [45; 5].
Что же касается мемуарной литературы, то наименование «Скачок» встречается во втором томе воспоминаний Александра Михайловича Василевского «Дело всей жизни». Причём то, как говорит об этом плане А.М. Василевский, позволяет утверждать, что «Скачком» следует именовать второй этап наступательной операции войск Юго-Западного фронта, тот, начало которого Н.Ф. Ватутин в своём докладе в Ставку ВГК № 15 от 20.01.1943 года планировал после 5 февраля. Впрочем, читатель может убедиться в этом сам. Вот что пишет маршал А.М. Василевский:
«…И.В. Сталин в переговорах с Н.Ф. Ватутиным в ночь на 11 февраля сказал следующее: пока Харьков не взят нашими войсками, вместо предлагаемой фронтом операции “Скачок” лучше было бы принять другой план – с ограниченными задачами, но более реальными на данный момент.
…17 февраля, после освобождения Харькова, И.В. Сталин лично передал по телефону Н.Ф. Ватутину, что представленный им новый план фронтовой операции утверждён. Но Верховный просил учесть его замечания о задачах 6-й армии, сделанные ещё при переговорах об операции “Скачок”» [8; 6 – 7].
Телефонные разговоры И.В. Сталина с Н.Ф. Ватутиным, о которых пишет А.М. Василевский, были оформлены соответствующими директивами Ставки ВГК. Первая из них – это директива № 30044 от 11 февраля 1943 года, вторая – директива № 30048 от 17 февраля 1943 года [37; 74, 76]. Планы Н.Ф. Ватутина, о которых идёт речь, были изложены в докладах № 01583 от 9 февраля 1943 года и № 128 от 17 февраля 1943 года. Все эти документы имеются в моём распоряжении, и говорю я о них, несколько забегая вперёд, но того требует исследуемый вопрос. Именно директива Ставки ВГК № 30048 от 17 февраля и есть тот самый единственный документ, содержащий термин «операция “Скачок”», о котором упоминалось выше. Директива эта совсем невелика, потому процитирую её прямо сейчас и полностью:
«ДИРЕКТИВА СТАВКИ ВГК № 30048 КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ЮГО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА ОБ ОПЕРАЦИИ ПО НЕДОПУЩЕНИЮ ОТХОДА ПРОТИВНИКА ЗА ДНЕПР.
17 февраля 1943 г.
Полученный сегодня Ставкой ваш план операции утверждаю. Прошу при этом учесть мои замечания о задачах 6-й армии, высказанные в телефонном разговоре с Вами по вопросу об операции «Скачок».
ВАСИЛЬЕВ»
[37; 76].
Таким образом, на основании слов А.М. Василевского и директивы № 30048 от 17 февраля 1943 года, как представляется, можно сделать однозначный вывод, что операция «Скачок» – это операция, которую Н.Ф. Ватутин планировал начать после овладения Мариуполем и Ворошиловградом. По срокам её начало приурочивалось им где-то после 5 февраля. Более конкретно план этой операции был доложен командующим ЮЗФ в Ставку ВГК в докладе № 01583 от 9 февраля 1943 года. Вот именно операция, предлагаемая в этом докладе, и получила наименование «Скачок». Правда, должен повториться, что только в директиве Ставки ВГК № 30048 от 17 февраля, утверждавшей изменения, внесённые Н.Ф. Ватутиным в план операции «Скачок», это название впервые и профигурировало. До того ни один из документов, касающихся наступления ЮЗФ, этого названия, как ни странно, не содержал. Приходится предполагать, что появилось оно в ходе телефонных переговоров И.В. Сталина и Н.Ф. Ватутина и в течение определённого времени на бумагу так и не попало.
Кстати, вполне логично, что именно наступление Юго-Западного фронта к Днепру получило кодовое название «Скачок». Ведь это был именно резкий бросок, прыжок, рывок советских войск к днепровским переправам.
Однако же операция по разгрому немцев в Донбассе и наступление к Днепру представляли собой, в сущности, одну операцию. Во всяком случае, если уж и говорить о двух операциях, то никаких оперативных пауз между ними не было. Потому и тенденция современной военно-исторической литературы, заключающаяся в распространении названия «Скачок» и на первую стадию наступления против группы армий «Дон» (впоследствии – «Юг»), не кажется мне ошибочной. Посему, со своей стороны, я также последую за данной тенденцией.
Во-вторых, А. Исаев совершенно верно указывает, что план «Скачка» был подобен плану Барвенково-Лозовской операции января – февраля 1942 года:
«Это “окно” (практически 400-километровая брешь от Ливен до Старобельска – И.Д.) побудило советское командование реанимировать замысел операции по окружению немецких войск в Донбассе и выходу к Днепру, который не был реализован зимой 1942 года в ходе Барвенково-Лозовской операции… Операционные направления разработанного командующим Юго-Западным фронтом Н.Ф. Ватутиным плана практически полностью совпадали с Барвенково-Лозовской операцией: к переправам через Днепр и через крупный узел железных и шоссейных дорог город Красноармейское в обход донбасской группировки противника» [19; 367, 369].
А. Исаев даже употребляет выражение «очередная реинкарнация старого замысла» [19; 369].
Остаётся только добавить, что значительное совпадение плана «Скачок» с планом Барвенково-Лозовской операции наблюдается с учётом дополнений, внесённых в последний боевым донесением главнокомандующего Юго-Западным направлением № 089/оп от 24.01.1942 года Верховному Главнокомандующему и директивой Ставки ВГК № 151518 от 26.01.1942 года, утвердившей эти дополнения с некоторой конкретизацией действий войск ЮЗН [36; 62 – 63, 490 – 492].
В-третьих, мною специально текст донесения Н.Ф. Ватутина с планом разгрома донбасской группировки противника был процитирован без сокращений. Тут дело не только в том, что план командующего ЮЗФ чёток и конкретен, в нём строго распределены задачи не только армий, но отчасти и входящих в них соединений, и всё это даст читателю ясное представление о замыслах Н.Ф. Ватутина. Дело ещё в том, что, прочитав документ, читатель сам может оценить масштабность, амбициозность этих замыслов. Ведь в сущности доклад Н.Ф. Ватутина содержит намётки ещё одной наступательной операции, которая должна последовать практически сразу же за разгромом донбасской группировки немцев и привести к выходу войск Юго-Западного фронта на рубеж «Ахтырка, Полтава, Переволочна, Днепропетровск, Запорожье, Мелитополь» и даже к захвату ими при благоприятных условиях Каховки, Херсона, Геническа и отсечению немецких войск в Крыму [37; 272].
Планы действительно далеко идущие, захватывающие дух, но вот насколько они соответствовали реальным возможностям ЮЗФ и насколько верно оценивали способность германских войск к сопротивлению?
Надо признать, что Н.Ф. Ватутин в своих планах оторвался от реальности. Однако ведь Ставка ВГК и Генштаб не одёрнули командующего Юго-Западным фронтом, а, следовательно, в полной мере разделяли его чрезмерный оптимизм.
Вот что по этому поводу говорит работник Генштаба С.М. Штеменко:
«В итоге этих двух январских операций (имеются в виду Острогожско-Россошанская и Воронежско-Касторненская операции – И.Д.) фронт противника был серьёзно ослаблен на значительном протяжении. А в Ставке и Генеральном штабе к тому времени уже созрели соображения относительно дальнейшего наступления. Мыслилось использовать резкое ослабление противника на рубеже Касторное, Старобельск для стремительного овладения Курском, Белгородом, Харьковом и так необходимым стране Донбассом.
В сочетании с операциями войск Южного и Северо-Кавказского фронтов на Нижнем Дону и в предгорьях Кавказа развитие наступления Воронежского фронта на Курск, Харьков и Юго-Западного в Донбассе, по общему тогда мнению, неизбежно должно было привести к разгрому всего южного крыла противника. “Наступила благоприятная обстановка для окружения и уничтожения по частям донбасской, закавказской и черноморской группировок противника”, – писала тогда Ставка. Вместе с тем открывались большие возможности и на центральном направлении: Верховное Главнокомандование намеревалось ввести там в дело Донской фронт, заканчивавший ликвидацию противника под Сталинградом.
…Позволю себе напомнить, как Ставка оценивала в то время уже достигнутые результаты. Она считала, что на Волге, на Дону и Северном Кавказе, под Воронежем, в районе Великих Лук и южнее Ладожского озера Советская Армия разбила сто две дивизии противника. Только в плен мы захватили более 200 тысяч неприятельских солдат и офицеров, а среди боевых трофеев насчитывалось до 13 тысяч одних лишь артиллерийских орудий… Наши войска продвинулись вперёд до 400 километров.
На основе этих очень внушительных данных, обнародованных в приказе Верховного Главнокомандующего от 25 января 1943 года, делался важнейший вывод: вражеская оборона взломана на широком фронте, в ней образовалось много пустых мест и участков, которые прикрываются лишь отдельными отрядами и боевыми группами, резервы противника истощены, и остатки их он вводит в бой разрозненно, с ходу.
Общее поведение немецко-фашистских войск к югу от Воронежа до Чёрного моря многими командующими фронтами и Ставкой оценивалось в то время как вынужденный отход за Днепр с намерением закрепиться на западном берегу этой серьёзной водной преграды. Признавалось бесспорным, что инициатива, захваченная под Сталинградом, удерживается прочно, и для перехвата её у противника возможностей пока нет. Больше того, считалось маловероятным, чтобы гитлеровская армия предприняла в ближайшее время сколько-нибудь значительные контрдействия на Левобережной Украине или в центре стратегического фронта.
Из такой оценки обстановки вытекало и решение: наступать без пауз, поскольку любая потеря времени с нашей стороны даёт противнику возможность прочнее осесть на занимаемых рубежах.
…Дальнейшие события показали, что мы, к сожалению, переоценили раскрывшиеся перед нами перспективы, не всё учли» [48; 91 – 92].
Итак, генштабист С.М. Штеменко прямо указывает, что «радужное восприятие» перспектив на фронте было присуще и Ставке ВГК, и Генштабу, что подобное восприятие привело к недооценке противника, к неправильному истолкованию его действий. Удивляться в такой ситуации появлению чрезмерно лихого плана Н.Ф. Ватутина вряд ли стоит. Его взгляды совпадали с взглядами Верховного командования во всех звеньях последнего (и Ставки ВГК, и Генерального штаба).
Любопытно, что А.М. Василевский в книге своих мемуаров также не снимает ответственности ни со Ставки ВГК, ни с Генштаба за поражение, которое наши войска понесли в Донбассе и под Харьковом во второй половине февраля – марте 1943 года, прямо указывая на ошибочность оценки ситуации Верховным командованием [8; 6 – 7].
Однако признание этой ошибочности имеет у А.М. Василевского, если можно так выразиться, несколько более узкие хронологические рамки, чем у С.М. Штеменко. Он ведёт речь об ошибке в оценке стратегической обстановки, сложившейся под Харьковом и в Донбассе в середине февраля 1943 года, не признавая изначально очень рискованным, по крайней мере, планирование Н.Ф. Ватутина и одобряющие это планирование решения Ставки ВГК [8; 6 – 7].
Предостерегаю читателя от мысли, что С.М. Штеменко считает ошибочной саму идею каскада наступательных операций Красной Армии на Верхнем Дону и на Украине, в частности, в Донбассе. Но он прямо указывает, что наше командование несколько «зарвалось», переоценило свои силы и недооценило противника. И все эти недостатки имели место уже к февралю, т.е. своеобразная эйфория после Сталинграда и двух успешных наступательных операций на Верхнем Дону (Острогожско-Россошанской и Воронежско-Касторненской) сыграла с советским командованием злую шутку. То же, что случилось под Харьковом и в Донбассе – уже следствие этих недостатков. И тогда имела место неверная оценка намерений и сил противника, переоценка своих возможностей, но это была уже тенденция, возникшая несколько ранее.
Впрочем, вернёмся конкретно к состоянию войск Юго-Западного фронта к концу января 1943 года.
Прежде всего надо отметить, что войска эти испытывали очень большие трудности со снабжением. Разрыв между войсками и станциями снабжения достигал 300 км, а то и превышал это расстояние. В условиях неразвитости железнодорожной сети основным средством подвоза становился весьма малочисленный автотранспорт. Так, для обеспечения нужд всего фронта в наличии имелось всего 1300 бортовых автомашин и 380 автоцистерн, которые могли вместе взять всего лишь 900 тонн горючего. Между тем потребность войск составляла 2000 тонн. Т.е. даже использование всего автотранспорта фронта для транспортировки топлива не обеспечивало потребности войск в нём. Но ведь войскам требовались ещё и боеприпасы, и продовольствие [20; 17 – 18].
Читатель, должно быть, обратил внимание, что Н.Ф. Ватутин в своём плане в качестве фронтовых резервов определил три танковых корпуса без матчасти и ни словом не обмолвился о вторых эшелонах подчиненных ему войск. Это не случайность. Просто в распоряжении командующего Юго-Западным фронтом не было достаточных сил для создания резервных группировок и эшелонирования своих боевых порядков, войска фронта должны были наступать в одну линию, без сколько-нибудь серьёзных вторых эшелонов и резервов. Никакой глубины оперативного построения войск не было. На это прямо указал С.М. Штеменко в своих воспоминаниях [48; 92].
Главной ударной силой предстоящего наступления Юго-Западного фронта должны были стать танковые и механизированные корпуса. Однако состояние танковых войск фронта было далеко не блестящим. Командующий танковыми войсками РККА и Военный совет ЮЗФ по состоянию на 4 февраля характеризует его следующим образом:
«В настоящее время в Юго-Западном фронте в наличии имеется девять танковых корпусов, два механизированных корпуса, три танковые бригады и четырнадцать танковых полков.
Во всех танковых и механизированных войсках фронта с учётом отпущенной и направленной фронту боевой материальной части на ходу имеется: танков КВ – 14, Т-34 – 565, Т-60 (Т-70) – 370, английских – 37. Всего – 986 танков.
Этой боевой материальной частью можно укомплектовать по штату (без танкового резерва) пять танковых корпусов, две танковые бригады и два танковых полка.
Остальные четыре танковых и два механизированных корпуса, одна танковая бригада и двенадцать танковых полков остаются без боевой материальной части» [20; 18].
Итак, добрая половина танково-механизированных соединений фронта оставалась без танков. Что касается танковых полков, то среди них без боевых машин было подавляющее большинство.
Тем не менее Н.Ф. Ватутин глядел в будущее с оптимизмом. Всё-таки надо признать, что фронт располагал без малого 1000 танков. Это – большая сила.
Главным инструментом реализации наступательных замыслов командующего Юго-Западным фронтом выступала подвижная группа генерал-лейтенанта М.М. Попова. По факту к началу операции в эту группу вошли четыре танковых корпуса (3, 10, 18-й и 4-й гвардейский), две стрелковые дивизии (52-я и 57-я гвардейская) и средства усиления. Таким образом, по сравнению с плановым нарядом сил в ударной группе генерала М.М. Попова произошло увеличение на один танковый корпус и уменьшение на одну стрелковую дивизию.
Три танковых корпуса (3, 10-й и 18-й) должны были двигаться в первом эшелоне. Центральное положение занимал 10-й танковый корпус генерал-майора танковых войск В.Г. Буркова. На правом фланге располагался 3-й танковый корпус генерал-майора танковых войск М.Д. Синенко, на левом – 18-й танковый корпус генерал-майора танковых войск Б.С. Бахарова [18; 8], [19; 369], [20; 18 – 19], [21; 114], [32; 1].
Всего в этих корпусах насчитывалось 137 танков [19; 369], [20; 19], [21; 114], [32; 1]. Маловато, прямо сказать. В сущности, по количеству танков три корпуса были равны трём укомплектованным по штату танковым бригадам (при штате в 46 боевых машин) или одному даже недоукомплектованному по штату танковому корпусу (по существующему на тот момент штату, в последнем должно было быть 168 танков) [22; 187, 189].
