Евгений Николаевич Гусляров
Пётр Великий в жизни. Том первый
Правление Нарышкиных
Правление оной царицы Натальи Кирилловны было весьма непорядочное и недовольное народу и обидимое. И в то время началось неправое правление от судей, и мздоимство великое, и кража государственная, которое доныне продолжается с умножением, и вывесть сию язву трудно.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 239–240
Были распределены некоторые приказы и вакантные должности, как то: князю Петру Ивановичу Прозоровскому – Казна, Тихону Никитичу Стрешневу – Разряд, Петру Василь. Шереметеву – Поместный или земельный, князю Ивану Борис. Троекурову – Стрелецкий, Петру Абр. Лопухину – Ямской или почтовых лошадей, князю Михаилу Никитичу Львову – Земский, князю Фёдору Семеновичу Урусову – Иноземский; Посольский на время доверен Емельяну Игнат. Украинцеву с указом осведомлять Льва Кирилловича Нарышкина о делах высшей важности…
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 212
Как новое правление государства началось, то Посольский приказ отдан Льву Кирилловичу Нарышкину, брату царицы Натальи Кирилловны, а во Дворец – Петру Аврамовичу Лопухину, а в Большую казну – князя Петра Ивановича Прозоровского, а в Иноземской приказ – князя Фёдора Семеновича Урусова, а в Разряд – Тихона Никитича Стрешнева, которой наиболее в делех был и секрет всех дел ведал со Львом Кирилловичем Нарышкиным, а в Конюшенный приказ – Алексея … А других многих в чины жаловали, как Ивана Цыклера из полковников в думные дворяне, князя Якова Долгорукова в Судной Московской приказ, Александра… в Судной Володимерской …, князя Ивана Борисовича Троекурова в Стрелецкий приказ, а на его место – в Поместной приказ – Петра Васильевича Шереметева.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 250
Дворец не был отдан никому, ибо князь Б. Ал. [Голицын] ждал этого в качестве награды за свои услуги, а господствующие клики не желали, чтобы оный был дарован ему.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 212
Во-первых, начнём писать о характере царицы Наальи Кирилловны. Сия принцесса добраго темпераменту, добродетельнаго, токмо не была ни прилежная и ни искусная в делех, и ума лёгкаго. Того ради вручила правление всего государства брату своему, боярину Льву Нарышкину и другим министрам. И помянутой Нарышкин был судьёю в Посольском приказе, а под ним в том приказе правил Емельян Украинцев, думной дьяк, человек искусной в своих делех, и был в тех делех под князем Голицыным сосланным. Также к нему все министры принадлежали, и о всех делех доносили, кроме князя Бориса Алексеевича Голицына и Тихона Стрешнева. Помянутого Нарышкина кратко характер можно описать, а именно: что был человек гораздо посредняго ума и невоздержной к питью, также человек гордой, и, хотя не злодей, токмо не склончивой и добро многим делал без резону, но по бизарии своего гумору. И в том правлении наибольшее начало падения первых фамилей, а особливо имя князей было смертельно возненавидено и уничтожено, как от его царского величества, так и от персон тех правительствующих, которые кругом его были для того, что все оные господа, как Нарышкины, Стрешневы, Головкин, были домов самаго низкаго и убогаго шляхетства и всегда ему внушали с молодых лет пративу великих фамилей. К тому ж и сам его величество склонным явился, дабы уничтоживанием оных отнять у них повоир весь и учинить бы себя наибольшим сувреном.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 239–240
Кто же правил государством? кто, по крайней мере, имел самое сильное влияние в правительстве? Мы видели, что у Троицы всем заведовал князь Борис Голицын, потому что был умнее, энергичнее, смелее всех. «Князь Борис Алексеевич Голицын распоряжался всем у Троицы, – говорит Гордон, – потому что никто другой не смел вмешиваться в такое щекотливое дело, каким оно сначала казалось». Но мы видели также, какое сильное негодование навлёк на себя князь Борис со стороны царицы Натальи и её родственников, выгораживая князя Василья из изменного дела. Эта ссора с Нарышкиными повела к тому, что когда опасность миновала, когда, следовательно, прошла нужда в человеке, способном управлять во время опасности, то князь Борис по возвращении двора в Москву потерял то значение, какое он имел у Троицы, и главным лицом в управлении явился брат царицы боярин Лев Кириллович со своими родственниками. Лев Нарышкин стал заведовать первым по своей важности приказом Посольским, хотя и без титула Оберегателя; князь Борис Голицын должен был удовольствоваться приказом Казанского дворца. Родственники молодой царицы получили свою долю в лице самого видного из них, боярина Петра Абрамовича Лопухина, которому достался Приказ большого дворца и Дворцовый судный; Стрелецкий приказ был поручен князю Ив. Бор. Троекурову; Разряд – боярину Тихону Никитичу Стрешневу. Князь Борис, потерявши прежнее значение, стал подвергаться большим оскорблениям в самом дворце. Сильно нападали на него Долгорукие: однажды в 1691 году князь Яков Фёдорович Долгорукий, побранившись с ним во дворце называл его изменничьим правнуком, потому что при Расстриге прадед его в Яузских воротах был проповедником. Вражда не утихала, и в следующем году в хоромах царя Петра Долгорукие – князь Яков и брат его, князь Григорий Фёдоровичи, напали на князя Бориса, обвиняя его, что он велел своему держальнику прибить брата их, князя Бориса. «Ах ты, пьяница! – кричали Долгорукие. – Да таких же собрав пьяных, водишь с собою, и, напоя держальников своих, велишь бить брата нашего, и возишь пьяную станицу не в причинные места, куда и возить не надобно, полно увернулся за сани, быть было в тебе ножу; поди теперь, вон брат князь Борис дожидается у Спаса вверху, подери его за волосы, так из тебя и оходы вырежет, а се подь сюда, мы скорее вырежем и выпустим кишки и годовалые дрожжи выбьем из тебя, ты весь налит вином. Ты бы сам, налив белки, лучше об угол ударился, чем брата нашего за волосы драть, ты бы отца своего за бороду драл! не дорожи делом, ныне не старая пора, с мечами стоять не велите». С Долгоруких велено было взыскать в пользу обоих Голицыных – отца и сына – бесчестье 3 000 рублей с лишком; но князь Борис бил челом, что отец его при кончине своей приказал не брать бесчестья, также и он, князь Борис, о своём бесчестье на Долгоруких не челобитчик.
Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. М.: «Мысль». 1988. Т. XVI. С. 268–269
И по управлении всех тех дел, царское величество Пётр Алексеевич в Троицком монастыре чинил потеху верхом военную, все бояре и генералы иноземцы, как Пётр Гордон и другие. И в ту бытность в Троицком монастыре князь Борис Алексеевич Голицын тут привёл в милость иноземцов, как: Петра Гордона генерала, полковника Лефорта, Радивона Страсбурга, Ивана Чамберса и других многих, то есть начала вступить в милость и фамилиариту иноземцом.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 239–240
Сентября 14. Иноземцы были допущены к целованию руки Его Величества и с обычными церемониями отпущены; им обещано месячное жалованье. Я имел особый указ остаться.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 212
Сентября 17, втор. Я получил довольствие из шести блюд, 3 возов сена и бочки овса в день. Я был вызван к Его Величеству и обучал 8 шеренг солдат перед Его Величеством; имели долгую беседу; пожалован Дамаском и атласом на два кафтана.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 213
Сентября 18. Я был призван для выезда верхом и со многими другими вёл учение и стрельбу посредством пикировки.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 213
Сентября 19. Его Величество и двор отправились в Лукьянову Пустынь, или келью отшельника, ныне сделанную монастырём. Здесь Его Величество изволил снова обучать конницу. Мой конь, порвав узду, понёсся и причинил мне жестокое падение, отчего я сильно ушиб правую руку. Его Величество подошёл ко мне, осведомился о здравии и казался весьма озабочен, что заставило меня не обращать на это внимания. Мы вернулись в Алекс. Слободу, за 7 верст. Я велел перевязать рану и чувствовал себя нехорошо целую ночь.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 213
Потехи продолжаются
Беспрестанные подстрекательства и тайные заговоры, которые возбуждаемы были против царя Петра и которых он избавлялся удивительным образом, ускорили вербование иноземных офицеров, и когда в числе их прибыли в Россию многие такие способнейшие люди (и в особенности знаменитый Лефорт) которые скоро приобрели внимание и милость монарха, то естественно, что рассказы их о своих странах, их предложения умножить в России военную силу и поставить её на Немецкую ногу, а, следовательно, и привести к повиновению Русских, враждебных царю, должны были ещё более укрепить в нём желание изменить у себя форму правления. Таким образом царь Петр принял твёрдое решение поставить Русской злобе Немецкий противувес и с помощию сего последнего совершенно извести старую Русскую закваску; поэтому его первым старанием было уничтожить корпус, очень преданный сестре его и состоявший из 40 000 слишком стрельцов, так как воины эти были уже стары, своенравны, но довольно ещё сильны для того, чтобы подчиниться муштрованию и нововведениям Немецких офицеров. Весьма необходимо, следовательно, было вести дело это с такою осторожностию, чтобы никто не мог заметить цели предприятия, чтобы не озлобить Русских и не напугать иностранцев, которые из опасения могли и уйти из службы.
Записки Вебера // Русский архив. № 6. 1872. Стлб. 1100–1101
По мере того как численность войск, созданных по иностранному образцу, возрастала, численность стрельцов уменьшалась. Это происходило потому, что их намеренно безжалостно использовали в самых опасных операциях, а также потому, что закрывали глаза на жадность их командиров и офицеров, которых не заставляли заменять умерших, и жалованье последних поступало в их пользу. Это войско, с 35–40 тысяч вначале, сократилось за несколько лет до 17 тысяч человек. Благодаря этому царь сразу же по достижении совершеннолетия мог противопоставить стрельцам новое войско, способное усмирить их, если бы они вновь начали восстание.
Вильбуа. Рассказы о российском дворе. С. 150
Вследствие всех этих соображений, царь Пётр завел роту в 50 человек, которая не имела никакого родства и ничего общего со стрельцами, приказал её одеть и упражнять на Немецкий лад, поставил в ней иноземных обер и унтер-офицеров; сам, для ободрения новобранцев, стал в ряды их в качестве барабанщика, потом унтер-офицера и так далее до капитана, ходил с этою ротою на парады, и Русские воображали себе, что он держит людей этих только для потехи своей; поэтому и стрельцы смотрели на неведомые им упражнения, как на зрелища, и забавлялись только ими.
Записки Вебера // Русский архив. № 6. 1872. Стлб. 1101
Теперь будем писать о забавах Петра Алексеевича. По возвращении из Троицкаго походу 7197 (1689) году, его царское величество оставил своё правление, как мы упомянули, матери своей, а сам препровождал время своё в забавах екзерцицией военных, а именно начал набирать свои два полка Преображенской и Семёновской формально. И в первом, Преображенском, учинил 4 баталиона, а во втором, Семёновском, 3 баталиона. И над обоими теми полками учинил генералом Автомона Головина, человека гораздо глупаго, токмо что оной из спальников первой, которой знал солдатскую екзерцицию. И непрестанно время своё провождал его царское величество, уча оные полки в неделю по трижды.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 239–240
[1690] 198 года мая в … день – роспись потешной конюшни стоялым и подъёмным лошадям, которыя стали в селе Преображенском на корму: мерин солов – Нарышкинской, мерин буланой, мерин сер-чоглок, мерин сер – Бутананской, мерин сер – Черкаской, мерин гнед новокупленой, мерин булан – мирселисевской, мерин сер Неплюевской, иноходец игрен боярина Тихона Никитича, два иноходца постельничаго Гаврилы Ивановича, два иноходца Кирила Алексеевича, иноходец булан кривой, ездит Понкратей Богданович Самороков, – иноходец голун Казанцовской, ездит Сергей Оврамович, конь рыж с ходою – ездит князь Фёдор Юрьевич Рамодановской, семь вороных немецких, три мерина темносерых немецких, мерин карь – Неплюевской, мая в 23 день пала, мерин карь новочистой, пять меринов гнедых, пара Нелединских карих, две пары чюбарых, шесть голубых, четыре соловых, конь сер, что ездигь князь Андрей Михайлович, одиннадцать коней Неплюевских, шесть лошадей у сержант, у Ивана Инехова лошадь, у Хабаровых две лошади, у Ивана Степанова лошадь, у Ивана Тихоновича иноходец его; из подъёму поставлено на стойло четыре лошади, пара бурых возников и мая в 24-й день отведены боярину Юрью Ивановичу Салтыкову; у Лукьяна Дербицкаго лошадь, под нарядчиками лошадь, под стряпчими конюхами шесть лошадей, под стадными двенадцать лошадей, три лошади развозных, верблюд. И всего на корму стоялых и подъёмных сто одна лошадь, да верблюд; а роспись отпущена во дворец к корму на восемьдесят на девять лошадей, да на верблюда; а корму берётца на сутки: копна без полчетверти сена, овса четыре четверти, да из того ж корму кормится за лишком окладу двенадцать лошадей, а на сто лошадей надобна копна мерная сена, овса пять четвертей. (Ст. 198 г. № 1203) (Ст. 198 г. № 864)
Из столпцов дворцовых приказов.
Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 113–114
7200 [1691] Декабря в 19 день, велено взять заузольские волости со крестьян и выслать в Переславль Залеской к пивному варенью 300 бочек и в том числе 200 по тридцати, 100 по 25 вёдр, и о том на Балахну к воеводе к Ивану Козинскому в-х г-рей грамота послана, и марта в 11 день путной ключник Фёдор Протопов прислан в Приказ Большого Дворца за своею рукою роспись принял он в Переславль Залеской на обиход в-х г-рей к пивному варенью и к медвеной ставке заузолской волости у крестьян на нынешний 200 год по окладу 183 бочки, в том числе 61 по 30, 122 бочки по 25 вёдр, платили те бочки заузолской волости целовальники Ивашка Семёнов, с товарыщи.
Из «Книги Приказа Большого Дворца». Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 379
Теперь будем говорить, что при наборах потешных в Преображенской и Семёновской полк произошло. Многие из рабят (ребят) молодых, народу простаго, пришли в милость к его величеству, а особливо Буженинов, сын одного служки Новодевичья монастыря, также и Лукин, сын одного подъячаго Новгородскаго, и многие другие, которые кругом его величества были дённо и ночно. И от того времени простаго народу во все комнатныя службы вошли, а знатныя персоны отдалены. И помянутому Буженинову был дом сделан при съезжей Преображенскаго полку, на котором доме его величество стал ночевать и тем первое разлучение с царицею Евдокиею началось быть; токмо в день приезжал к матери во дворец, и временем обедовал во дворце, а временем на том дворе Буженинаго. И так продолжалося до смерти царицы Наталии Кирилловны.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 252
[1693] Ноября 12-го куплено их в-х г-рей в Мастерскую Полату сукна кармазину голубаго, самого доброго, мерою 5 аршин, ценою во 2 рубли аршин, и того 10 рублёв, а то сукно великому государю на немецкой кафтан. (Ст. 202 г. № 92).
Из столпцов дворцовых приказов.
Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 139
(1693 г.) Июня 7-го: велено отпустить с кормового дворца в село Преображенское, на банники к пушкам, 30 овчин деланыя добрыя… да в мыленку кочергу железную с лопаткою…
Из «Книги расходная строельных дел». Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 363
[1694] 202 года августа во 2 день, по указу великих государей, Иван Юрьевич Леонтьев с товарыщи приказал к нему в-му г. ц. и в. к. Петру Алексеевичу, в. в. и м. и б. р. с., в хоромы написать живописным письмом, самым добрым мастерством, дватцать три картины, против немецкаго обрасца, бои полевые; длина всякой картине в свету по два арш. с четвертью, вверх по полтора аршина, и сделать к ним рамы с гладким дорожником и вычернить против немецкаго обрасца. А по смете Ивана Салтанова надобно для письма тех картин на покупку холста и розных красок, по 30 алт. на картину, и того на двадцать на три 20 р. 23 алт. 2 д., да на дело рам, по скаске резнаго деревяннаго дела мастера Лариона Юрьева, на 23 рамы сосновых, с средними поперечники, которым быть в рамах же в свету и прибивать на них для письма полотны, на лес и на клей по 8 д. на раму, и того 30 алт. 4 д., да на 23 рамы настоящих, которыя чернить, на покупку досок липовых, самых сухих н глатких, и на подклейку под те рамы досок сосновых и рыбья клею, по 5 алт. на раму, и того 3 рубли 15 алт., всего 25 руб. 2 алт. 2 д. И того ж числа те двадцать три картины розданы писать Оружейные Полаты жалованным живописцам: Михаилу Чогловову, Луке Смольянинову, Григорью Одолскому, Герасиму Костоусову, по четыре картины человеку; живописнаго письма ученикам: Денису Щербакову, Александру Захарову, Савину Мелентьеву, по две картины; Алексею Печкину одна картина; а написать им на тех картинах розные обрасцы, применяясь к немецким картинам; а у досмотру над ними того письма быть Ивану Салтанову. (Ст. № 76 ХХШ и Ст. 201 г. № 609).
Из столпцов дворцовых приказов.
Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 143–144
И в 0000 (siс) году родился царевич Алексей Петрович, котораго рождение принесло великое порадование в народе, понеже сукцесия была весьма кратка. А на другой год родился царевич Александр Петрович, из котораго наибольшее порадование было. И при тех рождениях последнии церемонии дворовыя отправлялися, как обыкновенно: патриарх и бояре и все стольники, гости и слободы были с приносом, и протчие.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 251
Шальное счастье женевца Франца Лефорта
Царь Алексей Михайлович, достойный Родитель Петра Великаго, начавший первый пещися о заведении в России строевых войск, отправил в Немецкую землю бывшаго в службе своей из Немцов же Полковника Верстина с повелением приглашать в службу Российскую всех тех иностранцов, которые на то согласятся. Воин ищет славы всюду, где только надеется её найти. Слава, пронёсшаяся о учреждаемых в России строевых войсках, уверение Верстина о истине слуха сего, и о добродетелях и щедрости Царя, решили многих принять его предложение, в числе которых был и Лефорт.
Голиков И.И. Историческое изображение жизни и всех дел славнаго женевца Ф.Я. Лефорта. М., 1800. С. 12
Ровно за 5-ть месяцев до кончины Царя Алексия Михайловича, 25-го Августа 1675 года, пришли к Архангельску с моря на голландских кораблях 14-ть служащих иностранцев – офицеров и изъявили желание служить в России; в числе их был женевец Капитан Лефорт, которому так много приписывают влияния на образование Петра.
Языков А.П. Пребывание Петра Великаго в Сардаме и Амстердаме в 1697 и 1717 годах. Berlin. 1872. С. 5
Благородная гордость, желание цриобрести большее познание в странствовании по различным Европейским народам; наконец, то счастливое побуждение, каковое раждается от сопребывания c великими людьми, увлекло его, как бы против воли, c брегов Мейзы на брега реки Москвы.
Голиков И.И. Историческое изображение жизни и всех дел славнаго женевца Ф.Я. Лефорта. М., 1800. С. 7
Ровно за пять месяцев до кончины Царя Алексея Михайловича, 25 Августа 1675 года, пришли с моря к Архангельскому городу, во время ярмарки, на Голландских кораблях служилые иноземцы: Полковник Фан-Фростен, Подполковник Фан-Торнин, Маиор Шванберг, пять Капитанов, четыре Поручика и два Прапорщика. В числе Капитанов был Фрянс Лафорт. Явившись в съезжую избу к Двинскому Воеводе, Думному Дворянину Фёдору Полуектовичу Нарышкину, иноземцы сказали, что служили они в разных землях, были на многих боях, а ныне приехали служить Великому Государю Российскому, и просили, дав им корм, отправить их в Москву. Воевода объявил, что, без Царскаго именнаго указа, отпустить их к Москве он не смеет, разспросил каждаго порознь о прежней службе и разспросныя речи послал в Москву с Двинским Стрельцом Чечёткиным; между тем, до получения указа, велел нововыезжим иноземцам побыть в Архангельске, и, вероятно, не сомневаясь в царском согласии, назначил им корм, по прежним примерам, «неповелику», – по полтине на день всем вообще четырнадцати человекам.
В разспросных речах те изъяснили: «Полковник Яков Фан-Фростен сказался родом Пруссии земли из города Дансика; служил сначала в Швеции Капитаном, потом в Испании и Голландии Полковником, был с Французами на многих боях, в чём дан ему лист от Испанскаго Короля; в Россию отправился из Голландии, Полуполковник Гаврило Фан-Торнин, родом также из Дансика, служил 18 лет Польскому Королю Яну Казимиру Капитаном, два года Цесарю и в Голландских войсках Полуполковником. Маиор Фрянс Шванберг, родом из Прусскаго города Королевца, 14 лет был Капитаном в Швеции и Голландии, и два года в Испании. Капитаны Станислав Тшебяковский, Филипп Фон-дер-Фельд, Иван Зингер, Яков Румер, Фрянс Лафорт, сказались родом также из Прусской земли, из города Дансика; служили в Голландии и Испании, были с Полковником Фан-Фростеном на многих боях против Францужан; из Испании перешли в Голландию; оттуда приехали к Архангельску, служить Великому Государю. Поручики Ян Куз, Питер Юшим, Оливер Дергин, Михель Янсын объявили себя Брабанцами из города Брюселя, и были, в полку Фан-Фростена, в Испании на многих боях. О двух Прапорщиках, которые не явились в съзжую избу, оставшись на кораблях, для бережения рухляди, Полковник сказал, что они родом из Прусския земли и служили в его полку.
Н. Устрялов. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. Санктпетербург. 1851. С. 5–6
…Начальник Архангелогородской, быв старинных предубеждений и приверженный к Царевне Софии, о коей мы имели уже случай говорить выше, принял Лефорта и сотоварищей его весьма худо, не дал им до Москвы пропускных видов, и на жалобы их о том отвечал угрозами сослать их в Сибирь. Нещастия сокрушают только низкия души; но человек твёрдый и добродетельный не подвергается оным. Лефорт вооружася терпением и надеждою, употребил скучное то для него время на изучение Российскаго языка.
Голиков И.И. Историческое изображение жизни Ф.Я. Лефорта. С. 14
До сих пор считали его у нас уроженцем Прусския земли из города Дансика; так числился он во всех актах между выезжими иноземцами, в следствие его собственнаго показания; так поименован он и в царской грамоте по случаю отпуска его в свою землю. Державцы Женевской Республики изумились позднее, увидев, что земляка их считали в Москве Пруссаком, и отпуская его обратно в Poccию, писали к нашему Двору, что Франц Лефорт, получивший от Poccийскаго Государя Капитанский чин на полтараста человек ратных людей, есть гражданин Женевской Республики, из благороднаго колена Лефортов; что дед его Исаак Лефорт был Бургомистром города Женевы, а брат Амадей Лефорт, после многих почётных посольств, также достиг сана Бургомистра; мать же его Франциска Лекция была дочь Бургомистра и градских законов Исправителя Якова Лекция.
Н. Устрялов. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. Санктпетербург. 1851. С. 12–13
От Царя и Великаго Князя Алексея Михайловича, всеа великия и малыя, и белыя России Самодержца, на Двину думному нашему дворянину и воеводе Федору Полуехтовичю Нарышкину, да дьяку нашему Афонасью Зыкову. В нынешнем во (184) году октября в (25) – м числе послана к вам наша, Великаго Государя, грамота, а велено от Архангельскаго города приезжих иноземцов начальных людей полковника Якова фан-Тростена, да полуполковника Гаврила фан-Торнена с товарищи четырнадцати человек выслати за море, а к Москве отпускать и нашего, Великаго Государя, жалованья им давать не велеть. И ноября в 31 (17) – м числе писали вы к нам, Великому Государю, что о тех иноземцах нашего, Великаго Государя, указу к вам не прислано и к Москве их отпустить, или назад выехать, о том бы вам наш, Великаго Государя, указ учинить. И как к вам сия наша, Великаго Государя, грамота придёт, и вы б по прежнему и по сему нашему, Великаго Государя, указу полковника Якова фан-Тростена и полуполковника Гаврила фан-Торнена с товарищи от Архангельскаго города велели выслать за море, а к Москве отпускать и нашего, Великаго Государя, жалованья им давать не велели; тако-ж и впредь, буде из-за моря на кораблях учнутъ приезжать к городу какие иноземцы и станут нам, Великому Государю, бити челом в нашу, Великаго Государя, службу и чтоб их от города отпустить к Москве, и вы б таким иноземцом нашего, Великаго Государя, жалованья давать и к Москве отпускать не велели, а высылали их от Архангельскаго города по прежнему за море на тех же кораблях, на которых они учнут приезжать. Писан на Москве лета (7184) ноября в (20) день. За приписью Василья Бобинина.
Грамота царя Алексея Михайловича 20 ноября 1676 г. Цит. по: Мышлаевский А.З. Выезд в Россию Франца Лефорта. (Современная переписка) // Русская старина, 1898. – Т. 93. – № 3. – С. 641–642
Царский указ прислан был на Двину уже по закрытии судоходства: возвратиться в Голландию морем не было никакой возможности; ждать лета и жить в Архангельске на собственный счёт не доставало средств. В столь затруднительных обстоятельствах, злосчастиые иноземцы решились прибегнуть к милосердию Государя и подали на имя Его Двинскому Воеводе челобитную следующего содержания: «Будучи в Немецких странах, слышали мы, Великий Государь! про твою царскую, славную, неизреченную милость к нашей братьи, служилым иноземцам, захотели мы тебе послужить и приехали в Архангельск; но без твоего указа к Москве нас не отпускают, а корабли ушли за море. Великий Государь! дозволь нам приехать к Москве на наших проторях (издержках) и подводах, и если мы на твою службу годимся, вели, Государь, нас принять; а если не годимся, укажи нас за Немецкий рубеж отпустить, чтобы нам здесь, в Архангельске с женишками и детшшками голодною смертью не помереть. Царь-Государь! смилуйся».
В ответ на cию челобитную, 16 Декабря 1675 года, последовало царское повеление, присланное на Двину уже по смерти Нарышкина: отпустить иноземцев от города к Москве на их харчах и проторях. Они отправились из Архангельска 19 Генваря 1676 года, были в дороге около шести недель, из чего можно заключить, что шли большею частию пешком…
Н. Устрялов. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. С. 6–8
По прибытии в столицу путешественникам пришлось ждать решения своей участи более месяца. Только 4-го апреля последовал о них доклад боярина Матвеева царю Алексею Михайловичу; в тот же день иноземцам было объявлено решение государя, занесённое в столбцах Посольскаго приказа так: «(184) 1676 году апреля в (4) день боярин Артемон Сергеевич Матвеев, сшед с Верху, в Посольском приказе выезжим иноземцом сказал Великаго Государя указ, что они ему, Великому Государю, в службу не годны, и указал их Великий Государь отпустить в свою землю за море, и они б к отпуску были готовы».
Мышлаевский А.З. Выезд в Россию Франца Лефорта. (Современная переписка) // Русская старина, 1898. – Т. 93. – № 3. – С. 645
Таким образом, Лефорт жил в Москве без дела и, кажется, без денег, по свидетельству Историка безпристрастнаго (Александра Гордона, знавшего его лично), на счёт Голландских купцов, которые полюбили его за разгульный характер и за блистательный ум в дружеской беседе.
Н. Устрялов. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. С. 11
Между прочими имел он удовольствие не только ознакомиться, но и дружбу приобрести г. Торна, Датскаго Резидента, и иметь честь, быв c ним в звании его Секретаря Посольства на аудиенции у его Царскаго Величества, подать Королевскую грамоту, и допущен быть к целованию Царской руки. Cиe счастливое обстоятельство отворило ему вход во Дворец, и Его Величество не мог не заметить его; особливо же по росту, стройности стана и благородному виду его, какими был он одарён от природы.
Голиков И.И. Историческое изображение жизни Ф.Я. Лефорта. С. 15
О склонности Лефорта к весёлой, даже разгульной жизни свидетельствуют Патрик Гордон, Александр Гордон и Корб; первый часто упоминает в своём журнале о пирах, которые давал [позже, уже в бытность свою любимцем Петра] Лефорт: почти после каждаго из них Гордон был нездоров. Второй пишет, что Лефортовские пиры продолжались по три дня и по три ночи сряду. Корб свидетельствует, что на одре смертном, в бреду горячки, Лефорт безпрестанно требовал музыкантов; врачи велели позвать их и при звуках музыки он несколько успокоился.
Устрялов Н.Г. Лефорт и потехи Петра Великаго до 1689 года. С. 42
Случилось, что около 1695 года некий молодой женевец по имени Лефорт оказался в Москве у датского посла. Царю Петру было тогда 19 лет, он увидел этого женевца, за короткое время изучившего русский язык и говорящего почти на всех языках Европы. Лефорт очень понравился монарху, он перешёл к нему на службу, и вскоре приобрёл его особое расположение. Он ему разъяснил, что имеется другой способ жить и править, кроме того, что, к сожалению, издавна установился в его обширной империи; без этого женевца Россия была бы, может быть, до сих пор варварской.
Вольтер. Анекдоты о Петре Великом. Пер. с фр., коммент. И вступ. ст. С.А. Мензина. М. 2004. С. 14
Г[осподин] Вольтер не любит входить в розыскания; по нём лучше разрубить узел, чем развязать его. Все согласны, что Вольтерова история Петра В. не удовлетворила всеобщему ожиданию. Ея недостатки замечены были ещё до ея появления в свет по тем образчикам, которые автор прислал в Петербург в рукописи. Заметки мои были отосланы к автору. На их то основании, в предисловии к 2-му тому он исправил некоторые промахи, сделанные в 1-м томе; другие ошибки он извинил; наговорил мне грубостей; особенно постарался он не коснуться тех замечаний, которыя бы заставили его покраснеть.
Миллер Г-Ф. Цит. по: Современник. 1854, № 10, стр. 134
Императрица Елисавета Петровна, благоговея к памяти отца, желала видеть дела его описанными пером искусным, и каммергер ея Ив. Ив. Шувалов предложил этот труд писателю знаменитому, наполнявшему всю Европу славой своего имени, Вольтеру. Сообщили ему материалы, извлечённые из архивов, частию в подлиннике, частию в переводах Тауберта, Миллера, Штелина, послали многоценную коллекцию Русских медалей, дорогие меха, и ровно чрез год (в 1761), вместо ожидаемой полной и подробной Истории Петра, получили от него в одной небольшой книге: Histoire de l’Empire de Russie sous Pierre le Grand, par l’auteur de l’histoire de Charles XII, сочинениe слабое, безцветное, столь же неудовлетворительное в смысле истории Империи, как и в смысле жизнеописания Императора, наполненное всякаго рода ошибками, ложными умствованиями, и во многих местах несогласное с доставленными автору документами.
