Евгений Николаевич Гусляров
Пётр Великий в жизни. Том первый
Иностранцы решают судьбу Петра и России
Сентября 3, втор. Князь Василий Вас. послал в Троицу стряпчего с письмом к своему кузену, князю Борису Ал., убеждая его стать добрым посредником и примирить партии. Был ответ, что ему лучше поскорее прибыть туда самому и снискать царскую милость, с обещанием всяческого радушия от царя.
Стрельцы роптали повсюду, так что принцесса объявила, что поедет [теперь уже] со старшим царём в Троицу, и назначила отъезд на завтра. На это была великая надежда, и весть о том послана в Троицу.
Полковник Семён Резанов был допрошен и кое в чём сознался; окольничего Ивана Афан. Матюшкина отправили с его показаниями к старшему царю накануне. Ему было сказано, что они со всем двором готовятся к отъезду в Троицу.
Из Троицы были разосланы указы по всем городам и округам – доставлять деньги и припасы в Троицу, а из Москвы отправлены противоположные указы – запретить доставку туда денег и припасов, но везти всё в Москву, как прежде и обычно. Похоже, дойдёт до разрыва. Всё, однако, совпало, дабы ускорить кризис, ибо стрелецкий полк, что стоял в Троице, просил позволения идти в Москву, обещая доставить всех обвиняемых и подозреваемых в заговоре. Но младший царь и его совет, опасаясь бунта, что не обойдётся без крови, не допустили – это сделано разумно. Многие доброжелатели младшего царя всех чинов и званий держались мнения и просили, дабы царь прибыл поближе к Москве, в Алексеевское или Преображенское, куда каждый мог отправиться без угрозы. Однако те, кто поумнее, не желали, боясь опасности и кровопролития.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 206
Шакловитый изготовил грамоту к людям всех чинов Московского государства от имени Софьи. Правительница приносила жалобу всему народу не на Петра, а на его родственников Нарышкиных: «Они ни во что ставят старшего царя Ивана, забросали его комнату поленьями, изломали его царский венец; потешные Петровы делают людям насилия, а царь Пётр никаких челобитных не слушает и пр.». Но этой грамоте не суждено было быть разосланной.
Костомаров Н.И. Русская История в жизнеописаниях… С. 480
Сентября 4, среда. В Иноземскую слободу доставлена царская грамота, посланная генералам и полковникам со всеми прочими офицерами, хотя никто не упомянут по имени. Указ был только от лица младшего царя, и в оном краткое изложение, как в августе месяце, в разное время, московских полков капитаны, полковые писари, пятидесятники, десятники и стрельцы дали знать о заговоре на жизнь младшего царя; после расследования оказалось, что негодяй и изменник Федька Шакловитый, монах Сильвестр Медведев и 10 стрельцов (названных поимённо) с прочими сообщниками сговорились умертвить младшего царя, его мать, патриарха и некоторых ближних бояр. Посему Его Величество послал подполковника Ивана Нечаева с 5 людьми из каждого полка, дабы взять под стражу вышепомянутых изменников и доставить их в Троице-Сергиев монастырь; коль скоро сия грамота или указ Его Величества до нас дойдёт, мы должны немедля со всем оружием и снаряжением отправиться к Его Величеству в монастырь Троицы. Оный был дан в последний день августа 7197 г., подписан думным дьяком Гавриилом Деревниным и запечатан.
Эта грамота доставлена мне полковником Риддером, который получил оную. Я послал за генералом и полковниками, в чьём присутствии она была распечатана. Мы постановили отнести грамоту к боярину князю Вас. Вас. Голицыну, и, поскольку никто не дерзал на это, отправился я с несколькими полковниками и предъявил ему грамоту, причём он был весьма взволнован, хотя и старался сохранить лицо как можно лучше. Он заявил нам, что покажет оную царю и принцессе и тогда мы получим указ. Я сказал ему, что мы боимся лишиться голов в случае ослушания. Он сказал мне, что к вечеру мы должны получить ответ, для чего велел оставить моего зятя – полковника Штрасбурга.
Вернувшись, я стал готовиться к отъезду и заявил полковникам и другим офицерам, кои пришли ко мне за советом, что невзирая ни на какой указ, который может быть здесь дан, я решился ехать, и отправлюсь вечером. Посему все, и старшие, и младшие, стали собираться.
Вечером мы выехали из Слободы, и уже стемнело, пока добрались до Яузского моста. Мы проехали ещё 15 верст и покормили коней.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 206–207
А между тем в Кремле всё было приготовлено к празднованию Нового лета. Но патриарха нет, царь Иван нездоров, царевне-правительнице не до праздника – и приготовления были отменены.
Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. Т. XVI. С. 264
Сентября 5. С рассветом завтракали за 15 вёрст от Троицы, в 11 часов прибыли в монастырь и обратились ко князю Борису Алексеевичу Голицыну, согласно приказу. Мы подождали, пока Его Величество отобедает, а затем были допущены к целованию руки Его Величества, и каждый получил чарку водки из рук Его Величества. Его Величество изволил осведомиться о нашем здравии и похвалить нас за немедленное прибытие по указу. Затем мы были отпущены и получили назначенные квартиры. Ночной порой мы встретили полковника Сергея Сергеева, который был послан с двумя людьми из каждого полка, дабы взять Фед. Шакловитого и его сообщников.
Наш отъезд в Троицу был кризисом сего дела, ибо все стали открыто высказываться в пользу младшего царя.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 207
Переход Гордона сломил последнюю подпору Софьиной власти.
Шмурло Е.Ф. Падение царевны Софьи. С. 93
…Все стрельцы и немцы явились в Троицу. Там собрались бояре и решили между собой послать схватить изменников, где бы они не находились. Полковник Сергеев (le colonel Barque) во главе 300 человек получил этот приказ и тотчас направился в Москву. Как только он прибыл туда, он направился прямо в царский дворец. Там он громко потребовал, чтобы ему выдали некоего Федьку Шакловитого, ибо после раскрытия заговора его называли больше не Фёдором, но уменьшительным именем, которое у русских является знаком презрения.
Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 156
Сентября 6, пятн. Утром стрелец Оброска был приведён в оковах; он был допрошен и на очной ставке с Семёном Резановым сознался во всём.
В Москве принцесса известилась, что ей [и теперь] не позволят прибыть в Троицу, и была весьма недовольна, однако не соглашалась выдать Ф. Шакловитого. Посему стрельцы вечером явились в великом числе в замок или ко двору и, требуя аудиенции, получили оную. Они заявили, что пришли просить её о выдаче Федьки Шакловитого, дабы могли доставить его с остальными в Троицу, согласно указу младшего царя. Сперва она говорила весьма решительно, отказываясь его выдавать и убеждая их не вмешиваться в дело между нею и братом, но хранить спокойствие. Не довольствуясь этим, они заявили ей, что если не смогут заполучить его, то будут вынуждены ударить в набат, то есть большой колокол тревоги, причём принцесса выглядела взволнованной. Тогда её приближённые, опасаясь насилия и возмущения, сказали ей, что не стоит спорить в таком деле; если поднимется бунт, то многие лишатся жизни, так что лучше его выдать. Итак, она позволила себя убедить и велела выдать его.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 207–208
И по многих противностях и спорах она, царевна София, понуждена была Щегловитого выдать, которого князь Прозоровской, приняв в ея каморе из рук ея, повёз с собою в Троицкой монастырь за караулом, с которым сидели два полковника по переменкам.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. 1682–1695 гг. С. 240
Царевна сначала противилась, но полковник настаивал и так твёрдо держался, что царевна, увидев себя покинутой и предвидя последствия своего отказа, выдала полковнику Федьку и его сообщников. Эти преступники, закованные в цепи, были отвезены в простой телеге в Троицу.
Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 156
Сентября 6, пятн. Сего же дня бояре, имея указ явиться в Троицу, стали собираться, получив сперва дозволение. Кн. Вас. Вас. со своими наперсниками пребывал в Медведкове, где, известясь о выдаче Шакловитого стрельцам, был весьма потрясён и устрашён.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 208
Сентября 7. Утром мы получили весть, что Шакловитый выдан и находится на пути в Троицу. Явились несколько бояр и были допущены в присутствие Его Величества.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 208
Гладкий и Стрижёв, вернейшие слуги Шакловитаго, проводили его – на пытки и казнь. Сохранилось письмо их к Сильвестру Медведеву, которое показывает, что самые ярые из стрельцев, преданных Царевне Софии, не были отчаянными злодеями, и, держа ея сторону, думали делать доброе дело, а забавная просьба их об обеде служит доказательством, что русский человек в самое тяжёлое для него время, способен ещё шутить в горе, как в радости: «Пречестный отче Сильвестре! Желая тебе спасения и здравия, Алёшка Стрижов, Никитка Гладков, премного челом бьют. Вчерашней нощи Фёдора Леонтьевича проводили часу в четвёртом, (чувствуется, как они вздохнули, пишучи эти слова), а от него пошли в пятом, да у Андрея сидели, (вероятно Кондратьева: понятно, об чём и в каком расположении они говорили между собой), а от Андрея пошли за два часа до света, и стояли утреню у Екатерины мученицы близь церкви. (Унынье партии изображается живо этими простыни чертами: в беде они идут к заутрене, – вот каковы бывали прежде наши заговорщики); и разошлись в домишки за полчаса до света, и в домишках своих мы спали долго и ели мало. Пожалуй, государь, накорми нас, чем Бог тебе по тому положит: меня Алёшку хоть крупенею, а желаю и от рыбки, а меня Никитку рыбкою ж, почему как, Христа ради, накорми, а не отказывай. Писал де Никитка Гладков челом бью. Желая против сего писанья Алешка Стрижов челом бьёт».
Погодин М.П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великаго. С. 194–195
И привезши в Троицкой монастырь, князь Прозоровской вручил царю Петру Алексеевичу Щегловитова, а о царевне Софии объявил, что взяла резолюцию ретироваться в Девичей монастырь.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. 1682–1695 гг. С. 240
[1692] Октября 29-го, в-кие г-ри ц. и в. в. Иоанн Алексеевич, Пётр Алексеевич, в. в. и м. и б. р. с., пожаловали стольника и полковника Московских стрельцов Сергея Григорьева сына Сергеева за его службу, что он во 198-году, по их великих государей указу, по посылке из Троицкаго Сергиева монастыря, во время возмущения к бунту вора и изменника Федки Шакловитова, привёз его Федку с Москвы в тот монастырь, велели ему дать своего великих государей жалованья кубок серебряной вызолочен с кровлею, весом полтора фунта, да на кафтан денег 100 р., из Казённаго Приказу. (Ст. 201 г. № 70).
Из столпцов дворцовых приказов.
Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 136
Сентября 7. Около часа пополудни Фед. Шакло. был доставлен и немедля допрошен перед боярами и советниками. Кое-что он признал, как то: он намеревался сжечь Преображенское и желал бы убрать с дороги мать младшего царя и других; он составил петицию для стрельцов, в коей те должны просить, дабы принцесса короновалась. Однако он отрицал, что когда-либо замышлял против жизни младшего царя. На очной ставке с капитанами он отверг всё, кроме сказанного им на допросе, извиняясь кое в чём по недостатку памяти; так же поступил и когда перед ним предстали стрельцы. Наконец, под пыткой он уверял, что не знает ничего более, кроме сказанного прежде. Его долго держали подвешенным, но дали только шестнадцать сильных ударов кнутом. Он был передан одному стрелецкому полковнику для крепкой охраны.
Около 5 часов пополудни князь Василий Васильевич Голицын, а с ним боярин Леонтий Романович Неплюев, окольничий Венедикт Андреевич Змеёв, думный дворянин Григорий Иванович Косагов [и] думный дьяк Емел. Игнат. Украинцев прибыли к вратам монастыря и не были допущены, но получили повеление ждать. По прошествии почти четверти часа им было объявлено: разойтись по своим жилищам и не выезжать без указа.
Вечером я проезжал мимо кн. Вас. Вас, который пребывал в некоторой меланхолии – не без причины.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 208
…Князь Голицын, видя свою судьбу пошатнувшейся и делая всё возможное, чтобы вернуть [её милость], также решился прибыть в этот монастырь. Его сопровождали его сын Алексей, его товарищ в приказах, дворецкий Толочанов, казначей Ржевский, севский воевода Неплюев, его советник и любимец, его креатура Змеёв, который в войске был генеральным комиссаром, а также некто по имени Косагов, его близкий друг.
Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 156–157
А когда бояре почали в Троицкой монастырь съезжаться, между которыми приехал князь Василей Васильевич Голицын, также Алексей Ржевской, Семен Толочанов и другие подобные, когда явилися к воротам монастырским, от полковника дневального были остановлены и на монастырь не пущены, и велено им возвратиться на квартиры свои, и так было до указу.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. 1682–1695 гг. С. 239
…Двери монастыря оказались закрыты перед ними, и после того, как им запретили войти, ему и его спутникам дана была стража вместе с указом не покидать своего жилища.
Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 157
Князь Вас. Вас. держал в руке небольшой свиток, где были кратко записаны 17 пунктов – достижения, коих он добился для Их Величеств и державы во время руководства государственными делами. Сие он намеревался изложить или прочесть, если бы было дозволено предстать перед царём и его советом, но после приговора он предложил [свиток] думному дьяку, который не дерзнул принять оный. Однако впоследствии он нашёл способ добиться его вручения, хотя пользы это не принесло.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 210
Тяжёлое время переживал этот примечательный в Русской Истории человек. Он видел ясно, что ему несдобровать, но оставить Царевну Софию, с которой он столько времени делил все мысли и чувства, пользовался всеми почестями, и мог приводить в исполнение свои государственные мысли, ко благу отечества, хоть не одобрял ея сильных порывов и не соглашался ни на какия кровавые меры, – оставить её в таких критических обстоятельствах одну, покинутую и предаваемую почти всеми, и нанести ей удар, может быть, самый чувствительный своим отступничеством, было для него невозможно. Он решился пожертвовать собою и разделять ея участь до последней крайности.
Погодин М.П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великаго. С. 189–190
Справка об ответах князя В.В. Голицина в боярской розыскной комиссии. «В прошлом во 197 году, как он был на их в[еликих] государей службе в крымском походе под Перекопом и у него с крымским ханом и с его ближними людми пересылка была такая: от них Крымцов в его князь Васильев полк перестрелено было писмо татарское, чтоб кроворазлитие унять на обе стороны и говорить бы о миру. И по тому писму мыслил он, князь Василей, со всеми товарыщи и с гетманом, и, написав писмо – послали с толмочами и велели к ним перестрелить, чтоб для договору прислали от себя к нему князь Василью в обоз; и они прислали Кеман мурзу Сулешева. И в то время как Кеман говорил о миру, были бояря, и воеводы, и генералы, и ротмистры, и столники, и полковники, и многих чинов люди; и о том де писано в отписках его князь Васильевх. А околничаго де Венедихта Андреевича Змеова никуда не для чего он не посылал, и посылать было не для чего. А воинскаго промысла под Перекопом не чинил он для того, как пошли от самой Коирки и шли по самый Колончак 4 дни без воды, и от того люди от безводицы, также и лошади, истощали. И от Колончака до Перекопа шли два дня без воды ж; но и болши людем и лошадям тягость учинилась. А у Перекопу стояли у самаго Чёрнаго и у Гнилаго моря и воды пресной никакой не было; и от того безводья люди и лошади многие померли; а колодезей нет, а и в Перекопи, по распросом татарским, толко один колодезь. Такое во всех полкех у конннх и у пехоты и у рейтар и у солдат хлеба оскудение и ходили по миру, а подъёмныя лошади под нарядами и под полковыми припасы многая повалялись и люди обезсилели. И о том все бояря и воеводы советовали и призывали всех полков ротмистров и генералов и полковников и иных чинов, и рейтар также и пехотных солдатских и стрлецких урядников и пятидесятников, и ту мысль свою им объявляли и про безводицу с ними говорили и о промыслу над Перекопом и о приступи, для чего и туры и мешки с землёю были готовы, и те вышеписанные чины все единогласно говорили, что им великим государем служить и крови свои проливать готовы, а от безводья и от безхлебья изнурились и промышлять над Перекопью нелзя и отступить бы прочь; и если де нам со всеми полками перестоять у Перекопи два дни, также бы учинилось над нами, как и над боярином Васильем Борисовичем Шереметевым с товарищи, и наряду бы и всяких полковых припасов везти было не на чем, а отход далней и которые припасы от упалых лошадей остались, и те везли столники и стряпчие и рейтары на своих лошадях… От Перекопу шли до Богородицкаго четыре недели и четыре дни, и жары пришли великия и травы Татаровя кругом обоза почали ожигать, для того и отступили, и о том писано в отписках их; а в отходе бои были непрестанные, да и под самою Самарою у Богородицкаго города был бой с ними. Татар которых милостию Божиею и счастием в[еликих] государей побили и языки и знамёна многие побрали, а Кармашка Татарина и Ивашка Тинбаева и переводчиков и толмачей с писмом, он князь Василей, посылал и велел к ним то писмо перестрелить против их писма, о котором писано выше сего. А в том писме написано было, чтоб они против своего писма прислали к ним в обоз кого для договору, а человека своего Ивашка Тинбаева посылал он с Татарином Бармашком для того, что он умеет татарскаго языка; а иных писем к хану и иным никому ни о чём не писывал и от них никаких писем опричь тех не о чём не присылано ж; а те де писма, которыя перестрелены от Крымцов в делах, или у толмачей, того не упомнит, а умыслу его князь Васильева никакого не было, кроме того как в душе его и в сердце, как самому Богу, так и им вел[иким] государем служить и крови свои разливать всегда был готов, как и служил во всех делех воинских и в посолских и в иных всяких и в приказных, на что явное свидетельство в разряде и в посолском и в малороссийском и в иноземном и в пушкарском приказах, а наипаче им, вел[иким] государем самим известно. И припадя к их государским ногам, прося милостыни, дабы его призрели милостиво на него безпомощнаго, как им вел[иким] государем, всемилосердный Бог влияет в сердце их государское об нём, князь Василье».
Розыскныя дела о Фёдоре Шакловитом и его сообщниках. Издание Археографической комиссии. Том 2. СПб. 1884. Стлб. 97–98
Софья несколько дней упрямилась и успела ещё переслать письмо и деньги своему другу, Василию Голицыну. Наконец в конце сентября она поневоле должна была ехать в монастырь. Ей дали просторное помещение окнами на Девичье поле, позволили держать при себе свою кормилицу, престарелую Вяземскую, двух казначей и девять постельниц. Из дворца отпускалось ей ежедневно определённое количество разной рыбы, пирогов, саек, караваев, хлеба, мёду, пива, браги, водки и лакомств. Царицам и царевнам позволено было посещать её во всякое время. Она могла свободно ходить внутри монастыря, участвовать в храмовых праздниках, но у ворот постоянно стояли караулы из солдат полков Семёновского и Преображенского. Вдова царя Фёдора, Марфа Матвеевна, и супруга царя Ивана, Прасковья Фёдоровна, очень редко посещали Софью, но сёстры были с нею по-прежнему дружны и вместе втихомолку ругали Петра и жаловались на свою судьбу.
Костомаров Н.И. Русская История в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Книга II. С. 482
Сентября 8, воскр. Фед. Шакловитый под угрозой новой пытки собственноручно написал отчёт обо всём, что знает и в чём повинен; в своих показаниях он затрагивал кн. Вас. Вас. Гол. и ещё одно лицо, так что было решено не истязать его снова.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 208
Во время стрелецкаго бунта, от нечаянного нападения шайки извергов государь спасся уходом в Троицко-Сергиев монастырь, виновные стрельцы Шакловитого прибегли к милосердию прогневанного ими государя, в помянутый монастырь и получили от великодушия, его прощение – его величество удовольствовался только определением: предать казни одних зачинщиков сего заговора и бунта.
В числе зачинщиков того злодейского заговора, которые содержались уже в монастыре под стражею, находились три родные брата. Престарелая мать их, узнав о близкой казни всех, решилась просить государя о помиловании. С сим намерением, дождавшись выхода государя в церковь, упала к ногам его и с слёзным рыданием молила о помиловании сыновей представляя, что она умрёт без них голодною смертию: «кто будет меня кормить, кто старость мою призрит, надёжа-государь, когда я, бедная, останусь без них?» – и проч.
Молодой царь, выслушав всё терпеливо, и узнав, кто дети её, сказал:
– Я простить их не могу, не наруша справедливости и своей должности; они, забыв страх Божий и своё крестное целование, восстали на меня, законного своего государя, а, следовательно, и на всё отечество, которого спокойствие дороже мне и самой жизни моей.
Он винил также и её, что она не пеклась о вкоренении с детства в сердца их страха Божия, и, как видно, потворством своим их избаловала, и тем к злодействам подала повод. С сим словом оставил её государь.
Старуха, дождавшись выхода его величества из церкви, опять пала пред ним и, проливая слёзы, молила.
– Прости, надежда-государь! Прости преступных детей моих, и ради Господа Бога, Пречистой Богоматери и святых чудотворцев Сергия и Никона, даруй им жизнь!
Государь, выслушав всё, велел ей встать и говорил:
– Слушай, старуха! Ежели Бог поставил меня царём, и вручил мне меч правосудия, для охранения спокойствия общего, то не прогневлю ли я его, спасая врагов оного? И не навлеку ли я и на себя, подобно Саулу, гнева его, и от потомства проклятия? Я сам плачу с тобою о пролитии крови злодеев, но должность превозмогает сожаление; и так должны дети твои, как злодеи, и злодеи нераскаянные, – умереть, потому что они были уже участниками и первого бунта, и многой неповинной крови пролития, но обстоятельствами времени спаслись от заслуженной казни.
Мать, бросясь к ногам государя, ухватила их и, обливая слезами, молила о помиловании, по крайней мере, хотя одного из сыновей, который мог бы закрыть ей очи и похоронить её. Тронутый, наконец, государь сказал:
– Ну, что делать! Даю тебе одного, выбери сама кого более любишь!
И, обратясь к сопровождающим сказал:
– Отведите её к ним в тюрьму, пусть она изберёт одного из трёх детей своих, и выпустите его из монастыря.
Приведённая к ним печальная мать бросилась на шею сперва к старшему, и в положении таком пробыла около четверти часа; потом к среднему, и так же обняв его, рыдала, не произнося ни единого слова, а напоследок к меньшему, и таким образом долго колебалась – которого бы из них избрать. Наконец, вынуждаемая решиться, избрала меньшего. И тогда же была с ним выпущена из темницы.
Но избавленный от казни злодей, идя с матерью из монастыря, в самых святых воротах споткнувшись, упал навзничь, разбил себе темя и тот же час испустил дух.
Донесено государю, его величество, ужаснувшись суду Божию, не попустившему злодею остаться в живых, пал на колени пред образом Спасителя, и умилённою душою молил, да отпустит ему согрешение, нарушением правосудия от него ему вверенного. И потом, вставши и обратясь к предстоящим, сказал:
– Я согрешил, как человек, простив из жалости злодея, недостойного жизни; но суд Божий решил иначе, не попустя остаться ему живым, это будет всегдашним мне наставлением – не прощать злодеев, вредных обществу. Страшитесь, – заключил государь, – преступники нераскаянные строгости правосудия, вверенного мне.
После этого осужденные судом злодеи были казнены.
Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876. С. 134
И потом начался розыск с Щегловитым и другими привезёнными стрельцами, как Амбросима Белаго полку и другие, которые были привезены от выборных стрельцов разных полков.
Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. 1682–1695 гг. С. 246
Как только Федьку привезли, он был препровождён в большую комнату, где царь собрал бояр. Его допрашивали в течение 4 часов и оттуда привели в башню монастыря, где он был подвергнут пытке (эта пытка называется кнут. Испытуемого привязывают к спине сильного мужчины, который прямо стоит на ногах, опираясь руками в подобие скамьи на высоте его головы. В этом состоянии приговорённый получает 200 или 300 ударов кнутом по спине. Удары начинают наносить ниже шеи, от плеча до плеча; палач бьёт с такой силой, что [вырывает] с каждым ударом кусок кожи толщиной с сам кнут и длиной во всю спину. Большинство после этого умирает или остаются искалеченными). Ему связали руки за спиной, подвесили и палач нанёс ему несколько ударов кнутом, длиною с кучерский, но другого качества, так что ремень гораздо раньше врезался ему в тело и заставил его переносить исключительные страдания. После нескольких подобных ударов он признался, что ему было поручено убить царицу мать, царя и трёх(?) его братьев. Этим признанием удовлетворились и отвели его в тюрьму. После этого были допрошены 7 других злодеев, которые должны были исполнить это преступление. Их пытали и добились от них того же признания, что и от Федьки. Прошло два дня, пока решали, что делать с преступниками.
Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 157
Сентября 10. Вечером многие из простых дворян, прослышав, что Шак. будет казнён без новых пыток, собрались в монастыре и отправились (из усердия, как они говорили, ко благу Его Величества) с прошением, дабы его снова публично пытали с целью объявления сообщников в измене. Им было сказано, что Его Величество удовлетворён показаниями Шак. и они не должны вмешиваться.
Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 211
В допросных актах по делу Фёдора Шакловитого есть подробная записка, своего рода доклад следственной комиссии царю Петру. Это главный документ в трёхтомном «розыскном деле». В нём сведены воедино все «вины и замыслы» Шакловитого, послужившие основой для смертного приговора:
«В нынешнем во 197 г. авг[уста] в разных числах царю Петру Ал[ексеевичу] в с[еле] Преображенском извещали и в Троецком Сергиеве монастыре в роспросех порознь сказали: московских стрлецких полков капитаны и пятисотные и пятидесятники и десятники и рядовые стрелцы разных полков на Федку Шакловитаго и на единомышленников его воровство и умысл как они умышляли на его государево здоровье и на мать его царицу Наталию Кириловну и на ближних его людей смертное убийство и составливали бунты… Августа против 8 числа ночи Никольския ворота заперты, а приставлены у тех ворот для пропуску стрелцы, которые безрестанно у Шакловитаго, а в Кремле де на Лыкове дворе собрано было стрелцов с ружьём многое число и того ж де числа от в[еликого] государя из походу из с. Преображевскаго приехал спалник Ф. Плещеев и караулщики его с лошади стащили и повели в верх в Ф. Шакловитому, а он де Федка тое ночи был в верху и по приказу Федкину Ник. Гладков говорил у Спаскаго де набату верёвка привязана и велел собратца стрелцам с ружьём многим людем, а как учнуть бить в набат и им велел итти в Кремль, а тое ночи во все часы для того умысла смотрел он Федка из Золотой палаты и то они ведают подлинно, что он Федка тое ночи хотел учинить тайной бунт, а прежде того тому года с 2, он же Федка говорил про них в[еликих] государей и про мать его многие неистовые слова, которых им слов и говорить невозможно и умышлял он мать его постричь, а стрелцы Мик[ита] Гладкой и Куз[ма] Чермной с товарищами говорили: надобно де им убить старую царицу Наталью Кириловну, а иные стрелцы в то время говорили: вступитца де за неё сын её в[еликий] государь Пётр Алексеевич, а стрелец де Куска Иванов говорил: чего де и ему спускать, за чем стало… Да он же Ф. Шакловитой говорил им прежь сего тому с год или болши, чтоб им умыслом своим в то время как будет ему государю поход, бросить на пути перед ним ручные гранаты или б каким тайным обычаем в походные или в потешные его сани под место положить бы гранаты ж, и чтоб теми гранатами его убить, да иные многие неистовые слова про него государя он Федка говорил же, которых слов им и говорить невозможно, а в нынешнем де во 197 году едучи из Коломенского он Федка говорил, в[еликий] де государь меня к руке не пожаловал и Никитка Гладкой говорил: кто де тебя не пожаловал и кто не допустил и тех он бранил матерны, и пора де опять за дело принятца, а Федка смеялся и говорил: то де дело сделаетца, и августа против 8 числа послал их Федка в с[ело] Преображенское проведать, тут ли де государь и будет ли де к Москве, и государя де они в Преображенском не застали, а приехали за полчаса до свету к Федке на двор и сказали ему, что благочестиваго царя из Преображенскаго согнали, ушол де он бос, толко в одной сорочке, а куды того неведомо и он Федка молвил: вольно де ему сбесясь бегать, да во 197 году как де приходила в[еликая] государыня в с[ело] Преображенское в брату своему в[еликому] государю и в то де время он Федка имал с собою стрелцов из розных полков многих людей, чтоб побить бояр так же бы и убить царицу, и выходил де Федка в то время на кормовой дворец и говорил: слушайте де, как учинитца в хоромех шум и будте де вы готовы и которых вам из хором станут давать: и вы их бейте, да он же Федка умышлял со старцем Селивёрстком и с Микиткою Гладким с товарищи, чтоб убить до смерти св. патриарха и ныне де над ним умышляют тож, и во 197 году, в день св. Богоявления приказывал Федка стрелцом Ал. Стрижову с товарыщи: мочно ли де патриарха как он пойдёт на воду убить, и стрелцы ему сказали того де учинить ни которыми делы нелзя и он Федка им сказал, хотя б де его патриарха оборвать и оборвав бы припрятать к месту, да он Шакловитой с единомышленники своими умышлял и им стрелцом приказывал по многие времена, чтоб побить бояр Кир[ила] Полиехтовича, Лва Кириловича с братьями и всех Нарышкиннх до одного человека и кравчего кн[язя] Бориса Алексеевича Голицына да Лопухиных всех до одного человека разве де оставить одного Василья Абрамовича будет он не попадётца а буде попадётца… и его убить, да Опраксиных всех 3-х, да Викулу Федотовича Изволского, да Фёд. Тих. Зыкова, а как де их побьют и кто что в домех их возмёт и то перед ними, а розыску де о том никакого не будет. И они де стрелцы в том во всём ему отказали: без позволения де того ничего они делать не будут, как де в[еликий] государь в нынешнем году из Коломенскаго приходил к Москве в день ангела царевны Анны Михайловны, ныне де Федка им стрелцом велел быть в Кремле на площади с саблями в скрыте, по близко Краснова крылца и велел им слушать вестового колоколца, которой для вести болшаго набату учинён у церки Ризаположения, а как де в болшой набат учнут бить, и вы де делайте то, что вам велел. И по иные по многие времена Федка взыскивал, чтоб тех выше писанных бояр побить, да им же де говорил Никитка Гладкой ныне де терпите, да уж де вдруг даст Бог будет ярмонка, станем де боярские дворы и торговых людей лавки грабить… Да августа в 31 день в Троицком Сергиеве монастыре перед бояры Борисова полку Дементьева стрелец Кус[ка] Чермной, да слободчик М. Евдокимов да десятник Мишка Чечотка в роспросех сказали: в нынешнем де во 197 году после святой недели Шакловитой призвал их к себе в дом и говорил: многие де плевелы в мире, а меж государей чинитца великая ссора что де вы слышите и что у вас ведётца, и вы де слушайте какие слова и какие кто плевелы сеет ко мне де приносите, и они ему сказали, будет де какие непристойные слова услышат к нему де Федке приносить станут, да он же Федка говорил им, хотят де их перевесть, а его Федку из приказу вон высадить, а их де, которые к нему Федке в дом вхожи, всех разослать по городам, а мутит де всем царица Наталья Кириловна, и авг[уста] в первых числех ночью приходили к ним ко дворам их с стенного караула стрелцы Андреева полку Нармацкого и велели приготовить стрелцов ему Куске человек 60, а Миш[ке] Евдокимову человек с 20 и болши, и велели им дожидатца на двору на 2 или 3 ведомости, а без ведомости им и никуды ходить не велели, а с чем им итти потому им будет другая ведомость; и того де числа ведомости им не бывало и никуды они не ходили; и поутру, М. Евдокимов для подлинной ведомости приходил к Федке и ему сказывал, что те стрелцы приходили по его ль веленью и Федка сказал: посылал де их к ним; да К[уска] Чермной сказал: такие де слова он говорил, что ни из коего полку людей толко не выйдет что и из их и в слободе по окнам ходил и собрал стрелцов 20 человек и царицу Наталью Кириловну медведицею называл и чтоб ее убить говорил, а про государя Петра Алек[еевича] таких слов, буде он вступитца за мать свою, чтоб и ему не спускать, не говаривал, да М[ишка] Чечотка говорил прежде того с год или болши: призывал Шакловитой их к себе на загородной двор, да с ним разных стрелцов Лар[иона] Елизарьева, Ив[ана] Шестакова, пристава Об[роску] Петрова, Ал[ексея] Стрижова, Ел[изара] Романова, Семёнова полку Капустина, пристава Кандрашку, а иных имян не упомнит, было их человек с 20 и при них им Федка говорил: им мочно де патриарха переменить и взять из властей, которые на их руку для того, что от него многое прение бывает, – и они де задумались и говорили ведают ли де про то в[еликие] государи и бояря и Федка им сказал, ведает де один в[еликий] государь, а другой в малых летех, а про бояр сказал: все де отпадшее зяблое дерево и они де спросили про боярина кн. Василья Васильевича и он им сказал… и они де ему сказали твоя де воля, а их разуму нет и того числа вынял Федка из кармана челобитную, а в той челобитной имена стрелецких и салдацких полков и гостей и гостинные сотни, чтоб в[еликие] государи указали св. патриарха переменить за то, что он не их руки и они де ему говорили, кого де на его место быть и он де им сказал изо властей, буде изо властей не похотят, мощно де и простого старца и учинять ему такую честь – тот же де будет патриарх и про челобитную сказал: я де напишу и белую челобитную и велел из домов итти и дал им по бумашке денег, а по сколко, не упомнит.
