Евгений Николаевич Гусляров
Пётр Великий в жизни. Том первый
Падение Артамона Матвеева
Как бы то ни было, Феодор вступил на престол спокойно, не произошло никаких перемен, Матвеев остался в прежнем важном сане великих государственных посольских дел оберегателя. Но враги его уже владели дворцом и не могли оставить его в покое.
Соловьев С.М. История России с древнейших времён. М.: «Мысль». 1988. Т. XIII. С. 369
Его главными врагами, – кроме царевен, в особенности Софьи, самой видной по уму и силе характера, и женщин, окружавших царевен, – были Милославские, родственники царя с материнской стороны, из которых главный был боярин Иван Михайлович Милославский, злобившийся на Матвеева за то, что Артамон Сергеевич обличал перед царём его злоупотребления и довёл до того, что царь удалил его в Астрахань на воеводство. С Милославскими заодно был сильный боярин, оружничий Богдан Матвеевич Хитрово; и у этого человека ненависть к Матвееву возникла оттого, что последний указывал, как Хитрово, начальствуя Приказом Большого Дворца, вместе со своим племянником Александром обогащался незаконным образом за счёт дворцовых имений, похищал в свою пользу находившиеся у него в заведывании дворцовые запасы и брал взятки с дворцовых подрядчиков. Царь Алексей Михайлович был такой человек, что, открывая ему правду насчёт бояр, Матвеев не мог подвергнуть виновных достойному наказанию, а только подготовил себе непримиримых врагов на будущее время. У Хитрово была родственница, боярыня Анна Петровна; она славилась своим постничеством, но была женщина злая и хитрая: она действовала на слабого и больного царя вместе с царевнами и вооружала его против Матвеева, сверх того врагом Матвеева был окольничий Василий Волынский, поставленный в Посольский приказ, человек малограмотный, но богатый, щеголявший хлебосольством и роскошью. Созывая к себе на пиры вельмож, он всеми силами старался восстановить их против Матвеева. Наконец, могущественные бояре: князь Юрий Долгорукий, государев дядька Фёдор Фёдорович Куракин, Родион Стрешнев также были не расположены к Матвееву.
Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V. С. 154–155
Вышеобъявленные бояре Долгорукий и Хитрый по восшествии государя на престол стали государя просить, что они уже остарели и более с такою прилежностию дел править не могут и чтоб его величество, как ближнего свойственника своего, Ивана Михайловича Милославского, взяв из Казани, в правление государственных дел употребил. Сие государь, приняв за полезный совет, немедленно от себя знатного человека по него послал, а между тем все приказы на него положили. Только оставили князь Юрий Алексеевич себе Стрелецкий, сыну своему Иноземческий или Рейтарский, а Хитрому Дворцовый и Оружейный приказы. Милославский, не ведая сей хитрости, получив такое известие, не приехав ещё в Москву, прислал от себя роспись, кому с ним в котором приказе товарищем быть. Которых немедленно определили, и оные были наиболее из его приятелей, нежели люди, дела знающие, а иных ему представили хитростно из людей ему ненадёжных. Получив известие о приближении его к Москве, многие выезжали его встречать вёрст за сто и более, и едва не все бояре за Москвою его встретили.
Василий Татищев История Российская. Часть 5. С. 32
Погребение покойнаго и венчание новаго царя отправлены были по обычаю, и на Верху всё вдруг изменилось: Нарышкины приуныли с своими приятелями, царевны разцвели, Милославские, их родственники, восторжествовали и взяли в свои руки правление, распоряжаясь именем новаго царя. Долго, впрочем, не предпринималось ничего важнаго, но втайне обдумывался предлежащий образ действий, и чрез полгода удар разразился решительным действием…
Полевой М.П. Рождение и детство Петра Великаго до четырехлетняго возраста. Русский архив. 1872. Стлб. 2045–2061
Когда царь Феодор, выздоровев, венчался на царство, то, помня недоброжелательство к себе Артемона и опасаясь козней и отравы с его стороны (распустили молву, будто Артемон чернокнижник и водится со злыми духами, о чём пытали его слуг и даже карлика), наказав кнутом его самого и его сына…
Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 12
Сперва Артамона Сергеевича объявили подозрительным человеком, котораго де нельзя оставить правителем Аптеки, когда государь болен, – и аптеку у Матвеева отняли.
Щепотьев Лев. Ближний боярин Артамон Сергеевич Матвеев как культурный политический деятель VII века. СПб. 1906. С. 29
Когда однажды Матвеев приехал по обычаю во дворец, боярин Родион Матвеевич Стрешнев вынес указ из комнаты в переднюю и объявил ему: «Указал великий государь быть тебе на службе в Верхотурье воеводою».
Соловьев С.М. История России с древнейших времён. М.: «Мысль». 1988. Т. XIII. С. 364
Царь [Феодор], питая недоброжелательство к Артемону, отнял у него имущество, для вывоза коего, говорят, едва хватило 14 дней, и отправил его за 200 почти миль в ссылку, родных его подвергнул опале и назначил ему на содержание не больше трёх копеек (5 копеек равны нашим 9 крейцерам) в сутки.
Таннер, Бернгард Леопольд Франциск. Описание путешествия польского посольства в Москву в1678 году / Перевод с латинского, примечания и приложения И. Ивакина. – Москва: Университетская тип., 1891. С. 127
Его обвиняли в том, что, заведуя государевою аптекою и подавая царю лекарство, он не допивал после царя остатков лекарства.
Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V. С. 155
О мелочности крамол, направленных против Матвеева, свидетельствует то обстоятельство, что в мерах, принятых против павшего боярина, занимает весьма видное место жалоба датского резидента о долге в размере 500 рублей за проданное Матвееву вино.
Брикнер А.Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 1. – М.: ТЕРРА, 1996. C.31
Но это был только один предлог. Матвеев, доехавши до Лаишева, получил приказание там остаться, и здесь начался ряд придирок к нему. Сперва потребовали от него какую-то книгу, лечебник, писанный цифрами, которого у него не оказалось. В конце декабря сделали у него обыск и привезли за караулом в Казань.
Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V. С. 155
В записках, к Сибирской Истории относящихся, сказано, что в 1б7б году послан, в место опалы, Воеводою в Верхотурье Боярин А.С. Матвеев. В Лаишеве, что при Каме, был он остановлен, отвезён в Казань, лишён боярскаго сана и имущества и отправлен с сыном своим в Пустоозёрск. На проезд дано им из собственных животов 500 рублей. А был он в ссылке 5 лет. В исходе 1682 года повелено ему жить до указу в Подмосковной деревне.
Берх В.Н. Царствование царя Феодора Алексеевича… С. 17
Матвеева везли в ссылку через Новгородский Приказ, бывший до того в его ведомстве. Все жители сбегались к нему на встречу, и, видя, что прежний их благодетель всего лишён, снабжали его всем нужным на дорогу… Вскоре издержал он все сьестные припасы; у него оставалось только три сухаря. Неизбежная смерть угрожала ему и товарищам его. Великодушный Пустоозерский Воевода Тухачевский, не страшась врагов Матвеева и уважая добродетели его, поделился с ним тем, что у него было. Из шести кулей муки он дал ему три, хотя и знал, что до весны не получит никакой помощи.
Глинка С. Н. Русская история, сочинённая Сергеем Глинкою. Ч. 6. М. 1825. С. 161–162
Вслед за тем отправлены были в ссылку двое братьев царицы Натальи Кирилловны, Иван и Афанасий Нарышкины. Первого обвинили в том, что он говорил человеку, по фамилии Орлу, такие двусмысленные речи: «Ты Орёл старый, а молодой Орёл на заводи летает: убей его из пищали, так увидишь милость царицы Натальи Кирилловны». Эти слова были объяснены так, будто они относились к царю. Нарышкина присудили бить кнутом, жечь огнём, рвать клещами и казнить смертью, но царь заменил это наказание вечною ссылкою в Ряжск.
Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V. С. 154–155
Матвеев, жалуясь прежним приятелям своим на оказанную ему несправедливость, писал о том же и к самому Царю Феодору; но этих челобитен не допускали до его слуха, – придворные клевреты. Вот содержание одной из них: «Настало шестое лето страданий моих, и ты Царь, доселе не внял к вопиющему голосу холопа твоего. Болезни безпрестанныя, скорби неутешныя, горести и страх новых опал ежеминутно умаляют жизнь мою. Меня осудили на голод и наготу, – лучше бы мне никогда не родиться! В третий раз посылаю к тебе челобитную, и всё тщетно! Царь, чем я тебя прогневил? Изменник ли я, или твой недоброхот? – Боже! Ты веси человческия помышления, исповедую Тебе, если в сердце моём залегла неправда, накажи меня ещё более. Я отовсюду обнесён, поруган безчестием, – без вины виноват! В пожарах и в огне, в бунтах и на ратном поле, повсюду я с торжеством нёс жизнь свою на смерть! Мечи врагов рубили меня, изсекали на мне глубокия язвы; но нынешния, во сто крат глубже и больнее, – оне неизцелимы! Кровь свою источил, кости изсушил, и не знаю чем умилостивить тебя. Юность свою растерял на службе, а на старости лет не имею утешения! В цветущие годы иные помышляют о будущем, чтоб им без нужды провесть остаток престарелых дней – а мне и этого, не удалось. Седина моя пожинает горькие плоды земнаго счастья. Я служил с честью и выслужил: поношение, голод и слёзы. – Еслиб я, холоп твой, предвидел будущее зло, давно бы избрал себе не эту поносную, но славную смерть. Будь столько милостив, как император Тит, оплакивавший тот день, в который никому не сделал добра. Или будь подобен тому из великих государей, который возлюбив правду, велел пред своим дворцом повесить колокол, чтобы все челобитчики, изгоняемые гнусными царедворцами от очей истины, могли ударять в звон. Вот пример: один хозяин согнал со двора старую и хилую свою лошадь; она, ходя около этого колокола, зацепилась хвостом и произвела звон. Услышав, государь, повелел представить к нему просителя; увидев же лошадь, он понял ея положение и велел отыскать хозяина. Когда он явился, государь спросил у него: зачем ты согнал со двора свою лошадь? – Тот отвечал: она старая, и теперь мне не нужна. И ты стар ныне, сказал ему государь, и не нужен боле мне; пока ты мог работать, я тебя держал, а теперь ступай вон! – Так и я, Государь, – стар, и потому не нужен боле. Не я ли работал с пользою в тайных советах, не будучи ещё причтён к высокому собору государской думы? Не я ли радел о благах отечества, подавал советы ко всему доброму, по долгу совести открывал злые замыслы? Обо всём я доносил и предостерегал: носил на себе все тяжести государския, правил работу правую, а ныне чем прогневил тебя? Мы холопи твои (здесь разуметь должно и сына его), просим у Вашего высокаго престола: услышь плачевную мольбу из той далёкой страны, где безпрестанно вздыхаем и стенаем. Преклони ухо милосердия на сугубо горькослёзную долю, нежели как пишу. Двоякий страх овладевает мною: голод грозит смертью, а смерть страшит неоправданием! Я заточён на последней черте к морю; сижу под сильной и жестокой стражею; ни от кого нет помилования, ни заступления, кроме тебя, Государь. Повели разсмотреть дело моё по правде».
Терещенко А. Опыт обозрения жизни сановников, управлявших иностранными делами в России. Ч. 1. СПб. 1837. С. 121
Страдая в Пустоозерске, Матвеев всё писал и писал к Царю Феодору: «Государь! юность моя протекла в походах, в сражениях, в смертной опасности, а старость не имеет пристанища. Враги мои выдумали, будто бы я в сношении с злыми духами; они могли уловить простоту народную, но Вера наша опровергает их клевету. При деде твоём Царе Михаиле ненавистники Ильи Даниловича Милославскаго, тестя твоего родителя, разглашали, будто бы у него есть обворожённый перстень. К рассеянию народнаго заблуждения дед твой приказал сделать обыск в доме Милославскаго, но не подверг его ни суду, ни ссылке; а меня сослали без суда и изследования. Свидетельствуюсь Богом, что я служил всегда чистым сердцем, и доколе будет во мне дыхание, не забуду Веры и верности. При отце твоём укрощал я мятежи в Москве, в Коломенском, в Путивле и Переяславле, на поле ратном, на приступах и в боях кровь, моя лилась за Отечество; я не щадил жизни за престол Царский, и умираю от голода и от злобы врагов моих!»
Глинка С.Н. Русская история, сочинённая Сергеем Глинкою. Ч. 6. М. 1825. С. 162–163
«Тамо, где нет фортуны, политики не кланяются…»
Вместе с падением Матвеева многое изменилось и в житье-бытье Натальи Кирилловны и Петра. Они жили в Преображенском, в некотором отдалении от двора. Нет сомнения, что мать царевича страдала от такого пренебрежения к ней; для её сына же большая свобода и отсутствие строгого придворного этикета в Преображенском могли считаться немалой выгодой. Обыкновенно царевичи на Руси до пятнадцатилетнего возраста содержались как бы узниками в Кремле. Пётр вырастал на свежем воздухе в окрестностях столицы.
Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 1. – М.: ТЕРРА, 1996. C.33
…Царевич Феодор, был самого слабого здравия, но лучших естества человеческого качеств. Вознеслися Милославские, ибо свойственник их царствует, хотя царь Феодор Алексеевич и более тщился быти свойственником народа российского, нежели одних господ Милославских; но как-то ни было, однако Нарышкины совсем обессилели, а царица Наталия Кирилловна, хотя и в крайнем была почтении, но комнаты её были пусты: тамо, где нет фортуны, политики не кланяются, а низкостепенные люди, взирая на высокостепенных, делают то же – некоторые ради страха, некоторые ища милости к противной стороне, отколе изливается их польза, некоторые от извычки ласкать и боготворить фортуну, хотя бы от неё никакой пользы не ожидали, а некоторые удалялися от комнат царицы Наталии Кирилловны, ради чего, и сами того не ведая, разве только на сём оснуяся: так де ныне водится. Слово «мода» было тогда в России ещё неизвестно, но действие оного слова искони у нас было: всё входило и выходило из моды; входили и выходили из моды и поклоны, тем же подобием как и ныне. А когда в комнатах царицы Наталии Кирилловны прихожих было не много, так и Нарышкины без друзей осталися, ибо друзья обыкновенно не к особам людским, но к фортуне их прилепляются: отлепится фортуна, отлепятся и друзья.
Сумароков А.П. Первый и главный стрелецкий бунт бывший в Москве в 1682 году в месяце майи / Писал Александр Сумароков. – [СПб. ]: Печатано при Имп. Акад. Наук, 1768. С. 5–6
Милославские во время царствования Феодора утесняли Нарышкиных, из них ни один не был произведён в большие чины. Даже дед царевича, Кирил Полуехтович, определённый Алексеем Михайловичем главным судиею в Приказе большого дворца, был отставлен.
Пушкин А.С. История Петра. С. 79
Не была бы царица толико оставлена, ежели бы её благоденствие от единого царя зависело, но она от сестры его, царевны Софии Алексеевны, во время владения родителя её была ненавидима, а во время владения брата её утесняема.
Сумароков А.П. Первый и главный стрелецкий бунт… С. 6
Сей благочестивый Государь Царевич Пётр Алексеевнч, по блаженной кончине родителя своего, остася в возрасте четырёх лет, и ростяше при матери своей, вдовствующей, благочестивой Великой Государыне, Царице и Великой Княгине Наталие Кириловне. И благочестивая и Великая Государыня, Царица здравие Великаго Государя яко зеницу ока соблюдала и бысть всегда пред очию ея, злобы ради многих на сего блаженнаго отрока, о чём речено будет впереди.
Записки новгородского дворянина Петра Никифоровича Крекшина. С. 12
Однако царь Фёдор, слишком юный даже в глазах рано взрослевших людей XVII в., с неожиданным упорством противостоял течению, не давая в обиду ни маленького Петра, ни даже его мать – изящную молодую даму, исключительно за свойства характера получившую от врагов прозвище «медведица».
Богданов А.П. Царь Федор Алексеевич. М.: Изд-во Университета Российской Академии Образования. 1998. С. 6
Февраля 10-го великий государь царь и великий князь Феодор Алексеевич в. в. и м. и б. р. с. указал взять из Казённаго Приказу вверх в царицыну Мастерскую Палату, в. г. ц-чу и в. к. Петру Алексеевичу на кафтаны, атласу алаго, самаго доброго, девять аршин; а будет в казне нет, взять в ряду; а каков атлас надобно, и тому образец послан в Казённой Приказ (Ст. 185 г. № 723).).
Из столпцов дворцовых приказов.
Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 19
Сентября 26-го куплено кружево серебреное плетёное, с городы, и нашито в. г. ц-ча и в. к. Петра Алексеевича на ферезею, объярь червчата, по ней струя и травы золото с серебром, что сделано в Троицкому объезде в том же году и месяце (Ст. 186 г. № 33).
Из столпцов дворцовых приказов.
Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. I. М. 1872. С. 19
Первый учитель Петра
Грамоте начал царевич Пётр Алексеевич учиться рано, ещё при отце. По крайней мере, написанная для него подъячим тайных дел Григорьем Гавриловым азбука была представлена на Верх 26-го ноября 1675 года, а на другой день, 27-го ноября, отслужен молебен в Соборе Николы Гостунскаго о многолетном здравии Царевича, – вероятно, по обычаю, пред началом ученья, в день пророка Наума, 1-го декабря.
Погодин М.П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великаго. С. 17
А как приспеет время учити того царевича грамоте, и в учители выбирают учителных людей, тихих и не бражников…
О России, в царствование Алексея Михайловича. Современное сочинение Григория Котошихина. С. 15
Не раз можно слышать мнение, будто Пётр был воспитан не по-старому, иначе и заботливее, чем воспитывались его отец и старшие братья. В ответ на это мнение люди первой половины XVIII в., ещё по свежему преданию рассказывая о том, как Петра учили грамоте, дают понять, что, по крайней мере, до десяти лет Пётр рос и воспитывался, пожалуй, даже более по-старому, чем его старшие братья, чем даже его отец. Рассказ записан неким Крекшиным, младшим современником Петра, лет 30 трудолюбиво, но довольно неразборчиво собиравшим всякие известия, бумаги, слухи и предания о благоговейно чтимом им преобразователе. Рассказ Крекшина любопытен если не как документально достоверный факт, то как нравоописательная картинка.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М.: «Мысль», 1989. Т. IV. 246
Егда же Великому Государю Царевичу Петру Алексеевичу приспе время книжнаго учения и писания, аще от рождения бысть пятилетен, но возрастом и остротою разума одарён был от Бога. Тогда Великий Государь, Царь и Великий Князь Феодор Алексеевич, вельми любяше Государя Царевича Петра Алексеевича, и зрения ради его, часто приходя ко вдовствующей Великой Государыне, Наталии Кириловне и глаголя: «Яко время приспе учения Царевичу Петру Алексеевичу». Великая же Государыня [просила] Великаго Государя, чтоб сыскать учителя кроткаго, смиреннаго и сведущаго божественное писание. И бе тогда с Великим Государем у Великой Государыни боярин Фёдор Соковнин. Оный доносил их Величеству, что имеется муж кроткий и смиренный, и всяких добродетелей исполнен, в грамоте и писании искусен сын Зотов. Тогда Великий Государь повеле оному Соковнину Зотова представить к их Величеству. И реченный боярин Соковнин велел Зотову идти за собою. И приехав к дому Царскаго Величества, ввёл Зотова в переднюю и велел ему ожидать; сам же пойде в внутреннии покои к Великому Государю и о Зотове донёс. Великий Государь, Царь Феодор Алексеевич повелел онаго Зотова к его Величеству ввести. Слышав же царское повеление, един из домовых предстоящих людей вышед в переднюю палату, вопросил: «Кто здесь Никита Зотов?». Зотов же о себе объявил. Пришедший сказал: «Государь изволит тебя спрашивать; пойди вскоре». Зотов же, слышав, пришёл в страх и в безпамятство, и не шёл. Пришедший же взял Зотова за руку, увещевая не бояться, глаголя: «Милости ради Государь тя требует». Зотов же просил, чтобы дал малое время, доколе придёт в память. И мало постояв, сотвори крестное знамение, поиде во внутрь покоев к Царскому Величеству. Но пришествии же, Великий Государь Зотова пожаловал к руке. И повеле Зотову писать, и по писании честь книги. И призвал Симеона Полоцкаго, мужа премудра в писании, живущего при Великом Государе Царе и Великом Князе Феодоре Алексеевиче, и повеле писание и чтение рассмотреть. Полоцкий, писание рассмотря и слушав чтение, Великому Государю объявил: «Яко право того писание и глагол чтения». Великий Государь повеле оному же боярину Соковнину Зотова отвести к вдовствующей Великой Государыне, Наталье Кириловне. Зотов же ничто видяше. По вшествии же в дом Великой Государыни, Царицы Наталии Кириловны, [паки] боярин Соковнин повелел ожидать в передней палате. Боярин вошед внутрь чертогов царских, донёс Великой Государыне, Царице Наталлие Кириловне о Зотове. И о сём реченном слышав, Великая Государыня, повеле Зотова пред себя ввести. Егда он вошёл, тогда Великая Государыня изволила держать Государя Царевича Петра Алексеевича за руку, а Зотову изволила говорить: «Известна я о тебе, что ты жития благаго, божественное писание знаешь; вручаю тебе единороднаго моего сына. Приими того и прилежи к научению Божественной мудрости, и страху Божию, и благочинному житию и писанию». Зотов же егда слыша сие, весь облияся слезами и паде к ногам Великой Государыни, трясяся от страха и слёз, глаголе: «Несьм достоин приняти в хранилище моё толикое сокровище». Великая Государыня, повелев встати, рече: «Приими от руку моею. Не отрицайся прияти. О добродетели бо и смирении твоём аз известна». Зотов же не возста, лежа у ног, помышляя своё убожество. Великая Государыня возстати повеле, и пожаловала Зотова к руке и повеле Зотову быть наутрие для учения Государя Царевича Петра Алексеевича. Наутрие Зотов прииде в дом Царский к Великой Государыне, Царице и Великой Княгине Наталие Кириловне. Тогда же изволил прибыть и Великий Государь, Царь и Великий Князь Феодор Алексеевич, прииде же и Святейший Патриарх. Сотворя обычное моление, окропя блаженнаго отрока святою водою, и благословив, вручи Зотову. Зотов же, прияв Государя Царевича, посаде на место, сотворя Государю Царевичу земное поклонение, нача учение. Сие ж бысть от перваго дня Адама 7185, по спасителевом же воплощении 1677, от рождения Государя Царевича в пятое лето, Марта в 12 день. И тогда святейший Патриарх пожаловал ему сто рублей, а Государь пожаловал двор; Великая же Государыня две пары верхняго в исподняго богатаго платья и убор весь. По отшествии же Святейшаго Пaтpиapxa и Великаго Государя и Государыни, Зотов одежды переменил, убрася в богатое, пожалованное платье.
Записки новгородского дворянина Петра Никифоровича Крекшина. Санкт-Петербург, 1841. С. 20–21
По словам Котошихина, для обучения царевичей выбирали из приказных подьячих – «учительных людей тихих и небражников». Что Зотов был учительный человек, тихий, за это ручается только что приведённый рассказ; но, говорят, он не вполне удовлетворял второму требованию, любил выпить. Впоследствии Пётр назначил его князем-папой, президентом шутовской коллегии пьянства.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М.: «Мысль», 1989. Т. IV. С. 12
Кроме письма и чтения Зотов ничему не учил Петра (ошибиться здесь можно только относительно арифметики, которую Пётр узнал довольно рано неизвестно от кого).
Платонов С. Ф. Полный курс по истории. Часть третья. М. 1917. С. 254
Часослов, Псалтырь, Евангелие были, разумеется, первыми и главными предметами учения. Мальчик, одарённый острой памятью, выучил их, кажется, наизусть, среди своего курса, ибо в продолжение жизни часто на словах и на письме приводил места из Священнаго Писания. Писать не мог он выучиться порядочно, потому ли, что начал учиться поздно (о прописях, для него изготовленных, первое извстие относится к 1680 году, когда ему было слишком семь лет), или потому, что не имел терпения выводить черты, как требовалось по правнлам, и слова не успевали у него следовать за мыслями. Почерка его ничто не можеть быть безобразнее, а правописание было ему совершенно чуждо.
Погодин М.П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великаго. С. 18
Но обыкновенный курс учения значительно пополнялся при руководстве Зотова другими средствами образования. В праздное время царевич с любопытством слушал ucтopиu, дела храбрых и премудрых царей, любил смотреть книги с кунштами, т. е. с рисунками, с которыми он был уже знаком ещё до начала обучения грамоте. Книги эти, составляемые для забавы детей, назывались обыкновенно потешными. Но умный учитель обратил на это особенное внимание и представил царице, что таким лёгким и занятным способом можно познакомить царевича со многими полезными знаниями и просил, чтоб были избраны искусные художники для составления подобных книг и училищ, т. е. иллюстрированных тетрадей. Государыня весьма обрадовалась этому предложению, повелела выдать из домашней царской библиотеки все историческия «книги с кунштами и всея Poccии книги с рисунками градов и книги многия знатных во вселенной городов».
Забелин И. Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст. Сочинение Ивана Забелина. М.: Синодальная типография, 1915. Часть II. С. 225
Государь же Царевич зело прилежа учению и охотно учился. Зотов, усмотрев остроту разума и охоту к учению государя Царевича, доносил Великой Государыне, Царице и Великой Княгине Наталие Кириловне, что Государь Царевич одарён от Бога разумом и охотою учения, и в праздное время имеет забаву к слушанию истории, и часто изволил смотреть книги с кунштами зданий, и взятие городов и боёв и прочих наук, [потому] чтоб соблаговолила искусных мастеров и знающих истину определить, а Государь Царевич в праздные часы вместо забав, по природной своей остроте разума охотою (играючи) может обучиться.
Записки новгородского дворянина Петра Никифоровича Крекшина. С. 21–22
При помощи тогдашних живописцев Зотов составил значительное собрание разных «кунштов», приказав написать «лучшим драгим мастерством, красками: грады, полаты, здания, дела военныя, великие корабли» и вообще «истории лицевыя с прописьми», т. е. с текстом, и распределил все эти «книги и училища» по разным покоям царевичевых хором. Когда царевич в учении книжном слишком утруждался, Зотов брал из рук его книгу и в увеселение сказывал: «о блаженных делах родителя его царя Алексея Михайловича и царя Ивана Васильевича, храбрыя их и военные дела и дальные нужные походы, бои, взятье городов, и колико претерпевали нужду и тяготу больше простаго народа, и тем коликия благополучия государству приобрели, и государство Российское распространили. Так поведал дела в. к. Дмитрия Донскаго и дела князя Владимира и Александра Невскаго и о прочих». А чтоб представить всё это наглядно, показывал ему изображение разсказанных историй и подвигов и, переходя из комнаты в комнату, знакомил его с различными науками, присовокупляя, что без них державным монархам невозможно быть.
Забелин И. Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст. Часть II. С. 225–226
Посредством картинок познакомился ребёнок и с отечественной историей. До сих пор сохранилась царственная книга, или краткая летопись Русская в лицах, бывшая, без сомнения, у него в употреблении по дворцовым документам именно в то время, как Зотов вступил в должность учителя; эта книга из хором великаго Государя была выдана боярином и дворецким Богданом Матвеевичем Xитровым дьяку Андрею Юдину, принесшему её 24-го марта в Оружейную Палату, которая тогда заведывала иконописными и живописными работами: «1613 листов, а на тех листах 1072 листа, т. е. рисунка; многие листы назнаменены, а не расцвечены, и приказано ту книгу расцветить».
Погодин М.П. Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великаго. С. 18–19
Царица жила обыкновенно в Потешном дворце царя Алексея Михайловича (в Преображенском. – Е.Г.), отчего и Пётр его предпочитал.
Пушкин А.С. История Петра. Подготовительные тексты. С. 79
Сей же Государь Царевич, ростяше и крепляшеся духом, всегда пребывая в чертогах пред лицем блаженныя матери своей, вдовствующей Великой Государыни, Царицы Наталии Кириловны. И та всегда в посте, молитве и слезах препровождала жизнь свою и на блазе земли сердца юнаго Государя насаждала блаженныя и богоугодные дела; гордость же, яко злый плевел от юнаго сердца истребляла, дела храбрых и премудрых Царей повелеваше почитать, часто, с кунштами фигур и разсказанием истории. Тако Великому Государю забаву чиня и сие похваляя. Сия благочестивая, Великая Государыня, Царица и Великая Княгиня Наталия Кириловна с юным Царевичем многия святыя места обходила поклонения ради, темницы и больницы подаянием довольствуя, множицею в нощи сама посещала и многия одежды швейные руками своими раздавала неимущим убогим. И в та лета бысть странным пристанища, алчным и гладным питомства, босым одеяние. Всё от сокровищ своих неоскудно подая и даяти повелевала; все неимущие яко к известному пристанищу притекаху. По смерти же Великаго Государя, Царя и Великаго Князя Алексея Михайловича, торжественных пиров и забав увеселительных никогда не имела, ниже Царских украшений, яже лепо державным носить, не возлагаше, но мир и тишину любяше, блаженным житием своим наставляя житие сего блаженнаго отрока, Государя Царевича Петра Алекесеевича. И той возрастал в таком благом воспитании и сему приобык в юных летах, а в возрасте торжественных пиров и многоукрашенных одежд не прилежа, но к труду привык с юных лет.
Записки новгородского дворянина Петра Никифоровича Крекшина. С. 15–16
Сам юный царь Фёдор Алексеевич, наряду с лошадями, с раннего детства увлекался стрельбой из лука. Это был настоящий спорт со своими правилами и детально разработанным инвентарём. Документы рассказывают, что для царевича Фёдора и 14–17 его товарищей-стольников изготовлялись десятки луков разных типов и многие сотни стрел нескольких разновидностей, мишени для комнатной и полевой стрельбы, с подставками и «в лёт». После воцарения Фёдор Алексеевич не отказался от любимой игры. Например, 7 июня 1677 г. 16-летний государь «в походе за Ваганьковом изволил тешиться на поле и указал из луков стрелять спальникам». Потеха была знатная: «пропало в траве и переломали 33 гнезда северег» (т. е. 33 связки по 25 стрел определённого вида). Игра продолжалась 8 июня, «июня 10 в селе Покровском», «июня 15 в Преображенском в роще»; «июня 21 в Соловецкой пустыне (царь) изволил тешиться… из луков стрелять».
Стрельба смыкалась с военными играми, вроде перестрелки через Крымский брод на Москве-реке, месте давних сражений с ордынцами. С малолетства шахматы, свайки, мячики и другие мирные игрушки откладывались царевичем Фёдором и товарищами его игр ради многочисленного и разнообразного оружия: шпаг и тесаков, пистолетов и ружей (в том числе нарезных), булав, копий, алебард, медных пушечек, знамен и барабанов, литавр и набатов, – как в настоящем войске.
