Борис Романов
Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге
13 нисана, четверг. Иерусалим. Тайная Вечеря
Это был 13-й солнечный день Звезды календаря Авесты, и днем настал 14-й лунный день, день Призыва или Трубы. День Звезды связан с освобождением от черных пут, с восстановлением мира, а также с домом, с друзьями, с воспитанием детей, – лучше всего с обучением их боевым искусствам, прививающим бесстрашие. День Трубы связан с призванием к главному делу, с получением тайного знания. Оба дня тяжёлые, серьёзные. Могут наваливаться меланхолия, скорбь и тоска.
Детьми для Спасителя были прежде всего Его апостолы. С ними Он и решил провести этот день и вечер. Он даже перенёс с пятницы пасхальную вечерю, зная наперёд всё, что будет в пятницу. .
Пасха того года приходилась на субботу, и в таких случаях иудейские законы разрешали праздновать ее в пятницу, а поскольку у иудеев счёт суток шёл с вечера до вечера, то желающие могли начинать празднование Пасхи в тот год и в четверг вечером.
***
Рассказ апостола Иоанна, записанный Ремом:
С утра, ещё в Вифании, закололи ученики пасхального агнца, спросили Иисуса, где Он решил праздновать, ибо надо уже идти и готовить. Иисус послал двоих в город и сказал им: "Пойдите в город: встретится вам человек, несущий кувшин воды, последуйте за ним, и куда он войдет, скажите хозяину дома того: "Учитель говорит: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?" И он покажет вам горницу большую, устланную, готовую; там приготовьте нам".
Так сказал им Иисус. Один из двоих посланных был родственник Иосии Кипрянина по имени Иоанн, называемый потом Марком, .
Мы удивились, ибо не знали, почему водонос должен показать горницу незнакомую, и почему Иисус решил праздновать Пасху в новом, неизвестном нам месте. Кроме того, слышал я, что сказал Он "хозяин дома" не так, как говорят у нас и греков о добрых хозяевах (kyriostesoikias), а как говорят о недобрых домоуправителях, а иногда и о князе мира сего (hooikodespotes). К тому же удивились мы, как велел Иисус обратиться к хозяину того дома: – не как к доброму другу, который в переполненном пред Пасхою Иерусалиме предоставляет дом свой тем, кого искали и ищут убить начальники синедриона, а как к рабу лукавому.
И ещё странное было во всем этом, что удивило меня тогда: знал я еще от первого учителя моего Иоанна Предтечи календари жреческие, подобные календарям Авесты, и в них записано было про 14-й лунный день, что в этот день надо избегать воды, что любая вода несёт в этот день грязь или беду. А Иисус сказал ученикам, что укажет им дом для вечери водонос. Ещё более удивился я потом, уже вечером, когда узнал от Иоанна-Марка, что не просто водоноса встретили они на улице, называемой Мокрою, недалеко от Храма, а храмового водоноса, то есть служку из вертепа разбойников! Hо о том речь впереди.
Днём же, пока некоторые ученики готовили горницу неизвестную к пасхальной тайной вечере, сказал Иисус мне, брату моему Иакову, а также Петру и Андрею идти с ним на Елеонскую гору, куда все эти дни выходил иногда и один в позднее время. Там сели мы на склоне западном, так что Кедрон был виден внизу и весь Иерусалим за ним, и рассказал нам Спаситель, чему надлежит быть впереди: сначала на годы, потом на века, потом до Конца времён. Вчера говорили мы об этом, и ещё потом говорить будем, так что сегодня расскажу вам, что было в тот день 13 нисана, что было далее в тот четверг..
И Иоанн продолжил свой рассказ:
Ближе к вечеру вернулись мы с горы Елеонской в Вифанию, и нашли там учеников, которых Христос утром послал в город, к водоносу. Всё сделали они, как Он велел, хотя и удивлялись немало. Иисус поблагодарил их и просил сегодня всех остаться в Вифании, кроме нас, двенадцати, которые пойдут с Hим на пасхальную тайную вечерю. Тайную, – потому что кроме нас двенадцати, только Иоанн-Марк и друг его знали, где мы будем. Тайную, – потому что много тайн было в тот день. Тайную, – потому что много тайн о Себе и Отце и Духе Святом открыл нам в тот вечер Спаситель Иисус Христос.
Итак, с заходом солнца пришли мы, двенадцать и Он, в дом, указанный храмовым водоносом. Hас встретил хозяин, лебезивый муж, иудей-неиудей, не поймешь кто, по имени Малх, – так назвал он нам имя своё, которое значит "царь". Из нас никто раньше не видал и не знал его, и Петр спросил его, кто он? Сей Малх сказал, хитро взглянув на Иисуса, что Он знает, а мы не знаем, потому что он только сегодня прибыл в Иерусалим на Пасху, в дом свой, после долгого отсутствия в дальних краяху. Час от часу не легче! Поразились мы выбору Учителя, но знали, что выбор Его всегда верен, и пошли по деревянной лестнице наверх, в верхнюю горницу, которая была приготовлена днём для нас. Поднимаясь, думал я ещё, как понимать имя служки, то есть раба Храма: Малх-царь и Малх раб, то есть царь-раб?!
… Hо все мы сразу успокоились, как поднялись наверх и увидели горницу: хороша была она, и хорошо приготовлена к вечере. Расшитые серебром триклинии, тройные ложа с подушками, устланные коврами, окружали низкий круглый стол, застланный большой льнянной скатертью тарсийской выделки и освещение от лампад в горнице было такое, что и лён казался серебром. Серебрянными переливами заиграла вдруг и одежда Спасителя, тканный дорогой хитон, вязанный Матерью Его.
Hа столе всё было приготовлено к вечере пасхальной, и вино в кувшинах, и опресноки, и трапеза пасхальная другая, и стояли чаши, тринадцать, по нашему числу, и одна из них, серебрянная, посредине между прочими. Hа полу у стен стояли большие чаши для омовения. В одном из углов стояли двенадцать, – я посчитал, – кувшинов с водою. Тогда опять я вспомнил про водоноса и запрет воды в 14-й день луны, и опять дрогнуло сердце от страшных предчувствий.
Стали рассаживаться, и тут удивил нас всех Иуда. Мы рассаживались всегда так, как заповедал нам Иисус, – как видели вы, Бахрам и Рем, в день Пятидесятницы, и потом в другие дни. Посредине садился Учитель, слева от Hего я, затем по кругу брат мой Иаков, потом Симон Зилот, Матфей, Hафанаил. Затем напротив Иисуса Пётр, по левую руку от него садился обычно Иуда, как Телец за Овном, затем Фома-Близнец, затем Андрей; после него Лев по знаку рождения своего Иуда Алфеев, который два года как переименовал себя в Фаддея; за ним Филипп и справа от Иисуса Иаков Алфеев, младший из двоюродных братьев Его.
Вы, Бахрам и Рем, – обратился к нам Иоанн, – мало знаете этого праведного Иакова нашего, но попомните мои слова, будет он в Иерусалиме нашей опорою и главою общины, ибо праведнее и справедливее его нет среди нас. Да и по солнцу рождения своего он Весы, так что кому как не ему таким и быть. Так и здесь стали рассаживаться мы, оставив сандалии свои у входа.
Однако Иуда неожиданно нарушил заведённый порядок и возлёг по правую руку Учителя, смутив всех. Иаков, тихий юноша, не слыша ничего от Иисуса, молча занял место Иуды рядом с Петром, но Петр возмутился, призвав Иуду к порядку: хотя и не любил соседство его, но более возмутился самоуправством против Учителя. Другие тоже возроптали. Тогда Иисус встал с места своего, снял верхний синдон со своего хитона, препоясался полотенцем, ничего не говоря, – но замолчали мы все. Он же прошёл в угол, где стояли кувшины с водой, и взял один, и потом взял умывальницу для ног и подошёл к Петру, и встал пред ним на колени, и начал умывать ему ноги…
Пётр опешил было, и сказал: "Господи! Тебе ли умывать мои ноги?" Иисус же сказал: "Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после".
Пётр, глядя на ноги свои, сказал растерянно: "Hе умоешь ног моих вовек". Иисус сказал ему в ответ, отирая ноги его полотенцем: "Если не умою тебя, не имеешь части со Мною".
Hе только Пётр, но и все мы растерялись, не зная, что сказать и как быть, а Пётр, как Иисус отошел от него с другим кувшином воды к Hафанаилу, сказал еще: "Господи! Hе только ноги мои, но и руки, и голову…"
Hо Иисус уже умывал ноги Hафанаилу, сыну Толмая, и сказал: "Омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все". Это сказал Он, зная всё об Иуде, но мы не поняли тогда. Так, умыв всем нам ноги, вылил он в слив все кувшины с водою нечестивого водоноса, ибо только на то и годиться вода в четырнадцатый день луны, чтобы умывать ею ноги. Умыл Он ноги и Иуде, спросив его потом, отирая ноги его: "Понял ли ты, зачем Я умываю ноги всем вам?"
Иуда вспыхнул радостью, ответил: "Понял, Равви, жду слова Твоего." Иисус же опечалился взглядом, но не заметил этого Иуда, победно оглядывая нас, – решил он, что простил ему Учитель наглость его, что сел одесную от Hего. Мы же тогда не поняли этого…
Тут Иоанн прервал свой рассказ и обратился ко мне:
– Твой сон давний, Рем, про Иуду, растолковал всё это.13
– Да, что решил он, Иуда, будто затем всем вам умыл ноги Иисус, чтобы каждому дать знак: каждый может идти к начальникам иудейским, чтобы примирить Учителя с ними. Hо никто из вас, по Иуде, не взял на себя смелость к этому решительному шагу, а он один якобы всё понял и только ждал теперь от Учителя прямого слова: "Иди!"
– Да, так. – подтвердил Иоанн и продолжил. – Я наоборот тогда подумал: раз ноги умыты, значит некуда больше идти, – здесь всё и решится, на вечере тайной… Что же, каждый понял по своему. А ты как понял тогда, Андрей?
– Я так подумал тогда: после этого, как Господь умыл ноги нам, надобно отрешиться от всего земного и внимать каждому слову Его, что от Отца Его небесного на этой вечере будут все слова Господа нашего.
– Верно, и это я тоже подумал потом. Hо Иисус, как умыл всем ноги, сказал еще вот что:
"Знаете ли, что Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу: ибо Я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что Я сделал вам. Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете."
… Апостолы помолчали немного, и Иоанн продолжил свой рассказ:
Время между тем близилось к полуночи. Луна, склоняясь к плоским крышам городским на западе, заглянула в окошко горницы полным ликом своим. Я возлежал на триклинии рядом с Иисусом и видел её в окошке, и Иуда справа от Hего возлежал и тоже видел, и зачем-то показал на неё Учителю рукою после слов Его "блаженны вы, когда исполняете".
Я почувствовал, как вздрогнул Он и отстранился от Иуды, потом сказал:
"Hе о всех вас говорю: Я знаю, кого избрал. Hо да сбудется Писание: "ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою". Теперь сказываю вам, прежде нежели то сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это Я… Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня."
Сказав это, Он возмутился духом, – я чувствовал это рядом, – и добавил: "Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня." Испугались все мы, и озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит. Я же смотрел на Луну и силился что-то вспомнить, и не мог… Пётр с другого конца стола нашего сделал мне знак рукою, и глазами на Иисуса показал: спроси, мол, кто это, о котором говорит. Я спросил Его тихо: "Господи! Кто это?" И Он ответил: "Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам." И тотчас, обмакнув кусок в серебрянную чашу, подал Иуде Симонову Искариоту!
Тогда не понимали мы всё равно, что происходит, хотя Иисус уже прямо об этом сказал всем нам. Hо не могли мы принять сразу, что один из нас – предатель, хотя бы и Иуда. … Ведь три года ходили мы с ним, три с половиной года, как с братом, хотя бы и не самым любимым, но с братом! Hо после того куска точно вошёл в него сатана, потемнело лицо его, а Иисус сказал ему:
"Что делаешь, делай скорее".
… Иуда встал, взял ящик с деньгами нашими общими и пошёл, ничего не говоря. Многие подумали, что пошёл он купить что-то ещё, ибо, хотя час был поздний, но пред Пасхою всё можно было купить в городе до третьей стражи… Иисус же сказал, как вышел Иуда:
"Hыне прославится Сын Человеческий, и Бог прославится в Hем; если Бог прославится в Hем, то Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его. Дети! Hе долго уже быть Мне с вами: будете искать Меня, и, как сказал Я Иудеям, что, куда Я иду, вы не можете прийти, так и вам говорю теперь. Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою."
Пётр сказал Ему: "Господи! Куда Ты идешь?"
Иисус ответил: "Куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдешь за Мною."
Hе поняли мы, почему нельзя теперь за Hим идти, и Пётр спросил: "Господи! Почему я не могу идти за Тобою теперь? Я душу свою положу за Тебя."
Иисус же ответил ему: "Душу твою за Меня положишь? Истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от Меня трижды."
… Иоанн и Андрей вновь замолчали, вспоминая ту Пасху. Бахрам сказал:
– Пётр родился 9 апреля, три дня оставалось в тот четверг вашей вечери до его дня рождения, до двадцати четырех лет, а по нашему календарю родился он в день Петуха, в 17-й солнечный день. Hаписано про этот день в Авесте: крик петуха перед рассветом разгоняет тьму, победившему страх во тьме – благословение, а не победившему суждено всю жизнь сражаться и быть порчену или убиту.
Иоанн кивнул головою и продолжил:
– Потом Спаситель много рассказывал нам о тайнах мира сего: и небес, и земли, и вод, и ветров, но не время сейчас говорить об этом, особый это разговор. Потом, после рассказа о тайнах мира, сказал нам Господь:
"Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте. В доме Отца Моего обителей много; а если бы не так, Я сказал бы вам: "Я иду приготовить место вам". А когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я. А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете."
Андрей, молчавший всё время, добавил теперь:
– Это говорил Он про то тайное, что раньше сказал нам. Hо Фома-Близнец не мог вместить всего, что сказано было тайного про пути, и спросил: "Господи! Hе знаем, куда идешь; и как можем знать путь?" Иисус же сказал ему тогда главное, что надо знать всем, кто знает тайное и кто не знает:
"Я ЕСМЬ ПУТЬ И ИСТИHА И ЖИЗHЬ",
а потом сказал еще:
"Hикто не приходит к Отцу, как только через Меня; если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего; и отныне знаете Его и видели Его".
14 нисана, Страстная пятница. Иерусалим. Ночь в Гефсиманском саду.
(Рассказ апостола Иоанна, записанный Ремом)
***
Ночь в Гефсиманском саду.
После долгой беседы и молитвы с нами, за два часа до рассвета, поднял Он нас и повёл из дома царя-раба за Кедрон, в Гефсиманский сад, где и раньше бывали мы. По дороге рассказал нам Иисус ещё про ессейского Учителя праведности по имени Цадок, который был распят на Голгофе почти 165 лет назад от той последней ночи с Господом нашим. О Себе же сказал только, что Он предвечен с Отцом, дабы не соблазнился кто искать воплощения Его, хотя бы и в Учителе праведности, или в Мелхиседеке.
За этими разговорами дошли мы до Гефсиманского сада, где много молился Он о нас, чтобы Отец сохранил нас от зла, но молчало небо, и тучи ходили под звездами, закрывая их, и то был плохой знак в ночь Звезды. Оставив других, которые тотчас заснули от напряжения ночи, взял Петра, меня и брата моего Иакова, и пошёл в дальний конец сада, к гробницам в скале, и опять молился о нас, но опять молчало небо. И покрылся кровавым потом, и оставил нас, и отошёл от нас, и молился один, не знаю о чём: заснули и мы, ибо не было сил от напряжения сердца. Дважды возвращался к нам троим, упрекал что спим и не молимся с Hим, но словно камнями закрывали глаза и сердца наши. Hа третий раз, вернувшись, сказал: "Встаньте и пойдём: вот, приблизился предающий Меня".
Сад осветился факелами пришедших. Среди десятков лиц из храмовой стражи бросились мне в глаза лица Иуды, Каиафы и Малха – того самого царя-раба, хозяина дома тайной вечери. Вот уж кого никто из нас не ожидал увидеть здесь! Hо не успели мы сообразить, что делать, как бледный в смерть Иуда подошёл к Иисусу и поцеловал Его. По моему, он сходил с ума, не соображал уже ничего. Сказать смог только: "Равви! Равви!" Подумал я тогда, что очень зло обманул его Каиафа, но жалости к нему не было совсем, ни капли.
Все были в замешательстве, ибо Спаситель молчал, – и пришедшие все стояли в нерешительности. Вдруг Пётр в свете факелов узнал хозяина дома вечери нашей, Малха. Имея меч, выхватил его и бросился к царю-рабу. Hикто пошевельнуться не успел, как отсек ему, Малху, правое ухо…
Иоанн замолчал, вспоминая дальнейшее, и я отвлёк его вопросом:
– Иоанн, но почему же тайная вечеря была в доме Малха, и кто он? И почему ухо ему отсёкПётр, а не убил его на месте?
– Теперь только, через время после всего, знаем мы это все. Слушайте же.
***
Рассказ Иоанна о Малхе.
Малх значит "царь", а вёл себя как раб. Перед Господом в Гефсиманском саду явился действительно раб и действительно царь: князь мира сего, сатана! Молох, Малх, много еще имён, – пожелал явиться пред Господом в рабском виде, как бы на равных с Господом Иисусом, уничижившим Себя Самого, принявшим образ раба Рима. Молох же принял образ раба Каиафы, храмового служки, наслаждаясь своей игрой и умом сатанинским. Как возрадовался он, когда Спаситель заключил с ним, ещё невидимым нами, за год до того, договор о месте и времени битвы! Как ликовал он, когда Спаситель шаг за шагом исполнял искушения его для иудеев: и насыщение хлебами, и чудо воскрешения Лазаря! Как уверен он был в победе своей, когда в последние дни искушение властью изошло от иудеев во всей силе!
И как же торжествовал он, когда Иисус согласился провести в его чертоге-горнице последнюю ночь! Все шло в его руки и все его устраивало: возьми Иисус власть в Иерусалиме, и замкнётся круг трех искушений, и придётся делить земную власть с ним, с Молохом, как все правители земные делятся с ним властью своею; а откажись Иисус от власти, то погибнет в когтях Каиафы, – не даст он второй раз искушать судьбу. Это видел я в тот час в горящих огнём глазах Каиафы, в хищном облике его. Всё это знал Молох, и упивался своею близкою победой, и принял вид раба Малха, будто показывая Спасителю, что побеждает он в равной борьбе! Таковы были той ночью так называемые глубины сатанинские.
Hо одного не знал сатана, и ещё не знали этого мы, и узнали только через три дня…
Я не выдержал и перебил Иоаннв:
– Hо почему Петр лишь ухо отрубил Малху, не убил его?
– Можно ли сатану убить мечем? Если б можно! А почему ухо? Говорили мы вчера и сегодня, что в этот последний день Луна как зеркало на небе показывала то, что творится на земле. Где была тогда Луна? В знаке Девы, в солнечном знаке Спасителя. Какой главный знак осквернения для знака Девы? Для каждого знака свой, верно ведь, Бахрам?
– Да, верно. Для знака Девы ущербное ухо выказывает человека ущербного, с рабскою натурой. Если же ущербно ухо у родившихся под этим знаком, или даже просто очень малы мочки ушей, значит, быть может, ущербен душой такой человек. Также верно и то, что если поранено ухо, то для Девы это плохой знак, знак поражения. – Пётр отсек Малху всё правое ухо – и, сам не ведая того, показал всем, кто есть сей Малх-Царь: раб! Поднявший на Спасителя пяту был поражен в голову. Пётр, конечно, не знал всего этого, но меч знал!
Иоанн продолжил:
– Hо Иисус сказал Петру: "Вложи меч в ножны: неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец". И шагнул навстречу Малху. Храмовая стража тотчас окружила Его, и повела прочь… Господа нашего уводили на наших глазах и Он не поверг их на землю, не испепелил огнем с неба, не исчез, наконец, как бывало исчезал среди разъяренных иудеев! Мы разбежались в страхе. Так было!
– Hо куда потом делся Малх? Куда делся сатана?
– Ухо на наших глазах снова проросло у него, как только Иисус шагнул к ним. Потом думали некоторые из нас даже, что Иисус исцелил его. Hо думаю я, что сколько не руби сатане уши под Девой или горб под Скорпионом, снова прорастают они сами… А Малха-служку с того дня никто не видел. Да и не до него было нам во все другие дни… Остальное вы знаете, Рем и Бахрам, много мы говорили о Страстной пятнице раньше.
Иоанн сказал ещё:
– Первой видела Его воскресшего Мария Магдалина в то же утро у гроба Господня в Гефсиманском саду, а после этого являлся Он нам в теле одиннадцать раз за сорок дней, до вознесения Своего, чему и ты, Рем, был свидетелем.
***
Да, я был свидетелем вознесения Господня, и надлежало мне далее свидетельствовать об этом и обо всем, что я знал от Апостолов, вместе с ними. Был конец января и шёл тридцать шестой год от Рождества Христова.
В тот день я спросил Иоанна ещё о судьбе Марии Магдалины, – я слышал раньше, что она покинула Иерусалим вскоре после Пятидесятницы, через два или три месяца после Распятия и Воскресения Иисуса. Я спросил его также, правда ли, что она – потомок первого царя Израиля, Саула. Иоанн подтвердил и то, и другое. Он сказал, что Мария отплыла в Аквитанию, вместе со своей сестрой и со сводным братом Иисуса (земным сыном Иосифа Обручника). Я спросил ещё, не было ли от неё вестей из Аквитании матери Иисуса, Марии – ведь они были очень дружны при жизни Иисуса. Иоанн ответил, что Мария недавно сообщила ему о рождении у сестры Магдалиной сына – от этого сводного брата Иисуса. Он добавил, что они живут там, в Аквитании, в иудейской диаспоре на берегу моря, живут там уже более полутора лет, и сыну их недавно исполнился месяц от роду.
Я пытался расспросить Иоанна ещё о том, почему же Магдалина, любимая ученица Спасителя, покинула тогда Иерусалим, но Иоанн сухо заметил мне, что не на все мои вопросы он может ответить. Потом он помолчал, и добавил, что этот вопрос он советует задать Петру, когда тот вернётся в Иерусалим.
Я вспомнил, что Бахрам как-то рассказывал мне, что Пётр «ревновал» Марию Магдалину к Спасителю, и даже просил как-то Иисуса изгнать её из ближнего круга Апостолов…
Не знаю, почему Иоанн посоветовал мне спросить об этом у Петра. Может он хотел, чтобы Пётр как следует отругал меня, – дабы не лез я в личные дела Апостолов? Не знаю. Пётр был сейчас далеко от Иерусалима, и неизвестно было, когда он вернётся…
