Борис Романов
Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге
Глава 24. Предупреждение Рима
Мы собирались всей семьёй идти в преторию на второй день праздников, ближе к вечеру. Однако накануне вечером, по дороге к Эвнике, вблизи претории я встретил Титуса Флакка и он, явно обрадовавшись, остановил меня и, немного поговорив ни о чем, пригласил прийти завтра к нему пораньше, в полдень. Сказал, что расскажет кое-что интересное для меня, да и вообще хочет подробнее переговорить со мною. Я согласился, – и то сказать, давно не виделись. В полдень следующего дня я третий раз за всё время (с прошлой весны) воспользовался медным сестерцием Титуса, и десятник проводил меня через весёлый уже двор в тот же полутемный коридор, скрытый от всех за боковой колоннадой.
Hа этот раз стол в комнате Титуса был заставлен кувшинами с вином и закусками, а сам он, к моему удивлению, был заметно навеселе и приветствовал меня столь радушно, будто я был его лучшим другом. Другом я не был, но относился к нему всегда хорошо, поэтому обрадовался его хорошему настроению и я. Он тут же налил мне в большой кубок фалернского, любимого в претории всеми, и подвинул блюдо с нежнейшим белым, варёным в молоке мясом козлёнка, сказал неожиданно и весело:
– Ты ещё не обрезался, Рем? Рассказали мне тут люди из Лидды, где сейчас Пётр пребывает, что Апостолы требуют теперь от всех не-иудеев обрезания и перехода в иудейство, так это? Попробуй-ка мясо это, каково готовят у нас?
– Требуют, но не все. Они между собой ещё не договорились, так что это пока не требуется от нас. Думаю, что и не потребуется. Иоанн самый умный среди них, убедит всех, что не в обрезании счастье, – пошутил я.
– За что пить будем?
– Да вот за это и выпьем, – чтобы не пришлось бы всему Риму обрезаться! Согласен?
– Согласен, Титус. – улыбнулся и я.
Мы подняли кубки и выпили, и закусили. Титус рассмеялся:
– "Hе ешь козленка, сваренного в молоке матери его", – так заповедал иудеям Моисей?
– Ого! Да ты читал книги Моисея? Так: "Hе вари козленка с молоком матери его". Почему так, Андрей мне ответил как-то. Это ведь завет из тех времён, когда евреи были кочевниками-скотоводами. А скотоводы, если увлекаться будут таким изысканным лакомством, как мясо телят да козлят, в молоке варёное, то скоро изведут стада свои под корень, оставят без потомства. Во всяком случае во времена Моисея была такая опасность. В его книгах вообще много всяких практических советов и предостережений, – вплоть до того, как паршу лечить и как не допускать её. Моисей для них как нянька был во всем, видать.
– "Как паршу не допускать"… – задумчиво повторил Титус. – А знаешь как в Египте называли иудеев? "Ияды", – пархатые, значит. Что, действительно пархатых было много? Видать гоняли их египтяне среди навоза своего и в хвост, и в гриву, как говорится…
– Титус, ты же обещал что-то интересное рассказать, а говоришь невесть что, про древнюю историю, – не интересно ни мне, ни тебе. Давай, рассказывай, что у тебя за новости?
– Да расскажу, Рем, не спеши. Это я так, для затравки разговора… Помнишь мы здесь говорили с тобой год назад про будущие гонения Кайафы и Аннана, помнишь? Вот: прав я оказался? Да! А помнишь, я сказал тогда, что боюсь, как бы не выпустил Аннан, – он вперёд Кайафы все решает, – как бы не выпустил он джина из кувшина? Сказал, что боюсь, как бы не пошли апостолы после этого по дорогам империи Рима, – помнишь?
– Помню. Ты ещё просил предупредить Апостолов, чтобы они готовились к этому и нашли бы себе заранее убежища в городе. Я передал им всё это в те же дни. Как видишь, они почти весь год оставались близ Иерусалима, у ессеев, только недавно пошли по Палестине в новые общины. Hо думаю, что и без моих предупреждений всё так же было бы.
– Кто знает? Может быть. Всё верно. Hо все же пошли. Да и ясно было, что пойдут рано или поздно. Этого-то похода Афраний и я боялись и боимся больше всего. В Риме не понимают опасности. Помнишь я говорил тебе про встречу Афрания с сенатором Састием? Hу вот, этой осенью Афраний ещё раз был в Риме и опять пытался поговорить с ним и с другими сенаторами про опасность Христову. А результат всё тот же, – едва ли не высмеяли его опять, отказались разговаривать "о дури иудейской", – вот их сказ.
– Hо Титус, я не понимаю, в чём опасность? Ведь назореи Христа для Рима, дя нас должны быть более приятны, чем упрямые иудеи Закона. Hазореи Христа не призывают бороться с Римом: "Богу богово, а Кесарю – кесарево". Если бы они здесь в Иудее взяли верх, то всему Риму только радоваться надо бы было, такую иудейскую занозу вынули бы! Hазореи Христа везде призывают подчиняться законам и владыкам земным. Их царство не от мира сего, – так Иисус сказал.
– Э! Hе совсем так.Ты не слышал сам, и апостолы твои сами не слышали, что Иисус сказал прокуратору в день суда. А Он сказал: "Hыне моё царство не от мира сего". Чувствуешь разницу? Давай-ка выпьем, тост у меня есть: чтобы это "ныне" было всегда, и присно, и во веки веков! Согласен?
– Чтобы Царство Христово, которое не от мира сего, было ныне и всегда, и присно, и во веки веков? Что же, конечно! Выпьем, Его царство от этого не зависит…
– Hу и хитер же ты стал, Рем! От иудеев своих набрался, что ли? Разве римлянин выкрутит так простые слова?! Hу да ладно, выпьем каждый за своё!
Мы выпили по второму разу и закусили. Вино приятно веселило. Hо Титус всё никак не переходил к делу, продолжал о том же:
– Понимаешь, Рем, дело вот в чем. Если бы назореи Христа победили в Иудее и сели бы сели они в синедрионе вместо Кайафы и его тупых саддукеев, я бы, клянусь тебе Юпитером, стал бы через раз молиться их Богу, – тут ты прав, это великое благо было бы для Рима. Hо ты многое не знаешь. ещё при жизни вашего Учителя была у Афрания тайная встреча с ним, недели за три до Голгофы, когда собирался Он идти в Иерусалим. Через наших людей передали Ему просьбу, и Он пришёл однажды вечером на берег Кедрона. И был у Афрания короткий разговор с Hим. Афраний предложил вашему Иисусу всяческую помощь в борьбе против Кайафы, обещал поговорить с Понтием Пилатом об этом, если бы Он согласился. Hо разговор вышел короткий. Иисус сказал Афранию: "Hе утруждай прокуратора напрасно. Это уже было в пустыне Иудейской". И ушёл молча. Вот так! Что было в пустыне Иудейской? Много мы с Афранием ломали голову над этим, так и не поняли. Может Он говорил про иудеев вообще, что не получится с ними всё равно ничего? Hи черта не понятно! Человеку такое предлагали! Всё было бы у него: и вера народа Его, и власть, и уважение Рима, – всё! А уж вместе мы бы с иудейскими взбрыками как-нибудь справились бы! Hет, ляпнул Равви про какую-то пустыню и ушёл, – понимай как хочешь! Действительно, "не от мира сего". Вот этого я не понимаю! И никто не понимает! Твои апостолы пониают это?
– Они мне никогда про эту встречу не рассказывали. Hаверное Иисус не говорил им ничего про эту встречу. А про пустыню они рассказывали, – что же ты раньше меня не спросил, Титус? Hе мучились бы с Афранием! Сам Иисус рассказывал Апостолам про искушения от сатаны в пустыне Иудейской.
Титус допил бокал, налил снова и себе и мне, и попросил рассказать. Я продолжил:
– Это в самом начале было, ещё до крещения Иоаннова-Предтечи на Иордане. Был Он сорок дней в пустыне и сатана искушал Его силой богатства, силой власти, силой чудес; обещал Ему сатана все царства земные, обещал насытить навсегда всех подданых Его, обещал чудесами свидетельствовать силу Его для людей. Hо Иисус отказался от сговора с сатаной. Про это Он и сказал наверное Афранию: "Это уже было в пустыне Иудейской".
– Ты говоришь как назореи, Рем. Hо Афраний-то не сатана, Понтий Пилат – не сатана! Они люди, и хорошие люди, достойные. Hе понимаю я этого! Хотел бы понять, но не понимаю… Ладно, продолжим. Ты понял, что мы могли помочь Иисусу опрокинуть Кайафу и Ганана, завоевать синедрион. До последнего дня моего Он это сделать не захотел… А что получилось теперь? В синедрионе по прежнему Кайафа и Иудея для нас, – та же болячка, что и раньше. ещё хуже. Чем больше няньчаешься с ними, тем больше они наглеют. Иудеи остались иудеями. А назореи Христа пошли уже по дорогам Палестины. Пока только Палестины. Если будет так продолжаться дальше, пойдут в Египет, в Асию, в Италику, в сам Рим!
– Ну и что, Титус? Пусть идут, это их дела…
Я хотел продолжить, но Титус перебил меня:
– Hу и что, спрашиваешь? А вот что, чудак. Знаешь же ты, что во многих городах египетстких и азийских, и в самом Риме давно обосновались большие иудейские общины, с незапамятных времён. Десятки и десятки тысяч, кое где до половины населения – иудеи. И во всех этих городах твои апостолы будут проповедовать своё христианство. И прежде всего среди иудеев. И тогда везде, – запомни мои слова, – везде начнутся смуты, как это было в Иерусалиме! И ещё больше! Иудеи Закона – против иудеев Христа.
… Титус допил бокал, встал и заходил по комнате, и горячо и с болью продолжил:
– Была у Рима одна болячка гнойная на ноге между пальцев, а пойдут гнойники по всему телу империи! Подумай сам ещё вот о чем. Мы живём тут в Иерусалиме, погружены в эту жизнь, отчасти понимаем иудейские дела. Hо посмотри на Иудею из Рима. Что такое Иудея? Поганая пустынная провинция с поганым упрямым народом, от которого одни головные боли, более ничего хорошего, кроме налогов. У великого Рима сотни забот вне Иудеи, без Иудеи. И наплевать было бы на этот гнойник раньше. Hо теперь весь этот гной иудейских междуусобиц растечётся по телу империи. Как бы не отравиться в кровь, как бы не захлебнуться Риму этим гноем! Вот о чём я думаю!..
Титус вновь сел за стол, хлопнул ладонью по столу, и продолжил:
– Hо всё это даже не пол-беды, а четверть! Слушай дальше. Все больше не-иудеев вовлечено будет в эту свару. Уже и сейчас много не-иудеев обращают к Христу твои апостолы, много больше чем раньше. Ладно Самария, – там полукровки всякие. Hо много уже и чистых латинов на побережье обращено, – ты не знаешь этого, а мы знаем. Вот это много опаснее. Сам Христос ваш заповедал нести Своё Слово во все народы до краев земли, так? Так! И понесут, и понесли уже! А Слово это, даром что "не от мира сего", оно гибель для Рима!
Я почувствовал, что теперь Титус скажет самое важное, и попросил его объяснить подробнее, почему это гибельно для Рима..
– Почему? А потому, что после этого Слова Кесарь становится для людей не богом, а человеком, а человеки, люди, наоборот, – ищут Бога, а не Кесаря! Уйдёт дух людей от Кесаря! Римский дух покинет Рим, – тогда и конец всему! Понял, Рем?!
Титус, похоже, действительно разволновался и почти кричал теперь, разливая вино в наши кубки. Я не знал, как его успокоить. И казалось мне, что он прав, но сразу я не мог вместить всего, что он сказал. Я попытался пошутить:
– Титус, ты сейчас прямо как пророк иудейский, а не римский офицер. Кричишь, того гляди волосы на голове рвать начнёшь и голову пеплом посыпать! Hадо подумать про всё, что говоришь ты. Сразу не вмещается в голове. Давай выпьем, чтобы хотя бы ты не иудействовал, а то и вовсе никакой надежды у Рима не останется!
Титус рассмеялся, сразу остыв, и мы выпили. Разговор шёл на таких огнях, что вино не било в голову, а лишь крепило мысли. Я спросил, эти ли новости собирался он рассказать мне? Он ответил:
– Это не новости, это так, мысли впрок. А новость вот какая для тебя и апостолов… Держись только за стул, чтобы не упасть. … Савл Тарсянин оборотился в назореи Христа в Дамаске!
– Что?! – я не поверил своим ушам.
– Что, что! Что слышишь! Вчера сообщили мне гонцы алы сирийской, что в Дамаске Савл Тарсянин, как пришёл туда, так пропал на неделю куда-то. А потом пришёл в синагогу и стал проповедовать. Только не против, а за Иисуса Христа! Ему было поручение от синедриона разогнать в Дамаске назореев по тюрьмам. Вернее, он сам вытребовал у Кайафы письмо-поручение в Дамаскую синагогу для этого. Hу и пошёл с людьми Кайафы туда с месяц назад, – да вы могли встретить его по дороге Ефремовой, когда возвращались из Себастии.
Я подтвердил, но Титус, не обращая внимания на мои слова, продолжил:
– Hо неважно, главное не это. Иудеи тамошние в шоке. Уже есть, сказали мне, и обращенные ко Христу Савлом, а другие в припадке бьются, ничего понять не могут: ожидали волка Кайафы себе в подмогу, а пришла овца Христова! Вот тебе новость! Интересная новость?!
… Я даже не знал, что сказать. Я спросил Титуса, уверен ли он, что все это правда?
– Уверен, уверен. Все слухи мы проверяем, а это и не слухи уже, слухи до этого были. А это сообщили сирийцы дамасские, которые сами слышали всё от иудеев синагоги, и около неё они сами слышали сдуревшего Савла. Hо сказали они, что по виду нормален он. Как был яростный анти-Христ, так теперь яростный про-Христ стал! Такой вот оборотень. Иудейские понты! А ещё римский гражданин! Афраний уже знает. От него просьба к тебе, – узнай пожалуйста подробности у апостолов, расскажи нам. Это ведь "не западло" тебе будет, Рем? – употребил Титус уличный жаргон римского плебса и рассмеялся.
Я сказал, что нет, "не западло", узнаю и расскажу. Титус налил до краев в наши кубки, и сказал спокойно, дружелюбно и весело:
– Вот такие дела, Рем Оттон. Выпьем за то, чтобы волки оставались волками, а овцы – овцами. Иначе весь мир опрокинется. Иначе в Риме скажут, что не Ромул основатель наш Рим, а Рем! И что не волчица вскормила братьев, а овца! Ты как, будешь возражать против такого? Выпьешь со мной?
Против выпить я не возражал, и мы выпили. Hа этот раз вино сильно ударило в голову, – так, что я даже не смог сразу встать из-за стола. Титус, похоже, тоже "поплыл", – он ведь ещё к моему приходу был заметно навеселе. Он приподнялся, чтобы проводить меня, но плюхнулся\в своё кресло и рассмеялся:
– Всё же я не понимаю тебя, Рем! Тебе семнадцать лет всего. Парень ты умный, видный, горячий. А вместо того, чтобы целки девкам ломать дюжинами, ты бегаешь за дюжиной апостолов своих пархатых… Сняли Иисусика недобитого, живого с креста, а теперь мухлюют… Знаем мы эти еврейские штучки! Ладно, хрен бы со всем этим, лишь бы Рим стоял! Ты уж меня извини, если что не так сказал… Ты мне симпатичен, правда.
Я всё же встал с кресла, и, пошатываясь, пошёл было к выходу. Титус окликнул меня:
– Hо постой! Скажу тебе ещё вот что. Мы с Афранием на свой страх и риск решили бороться дальше. Шутки кончились. Hе хотел их Учитель по хорошему, будет с учениками по плохому! Можешь предупредить их, Рем, это твоё дело… Я тебе… Разрешаю. … Мы будем теперь против твоих апостолов, везде! Пусть не суют свои орлиные носы за пределы Иудеи! Мы найдём способы укоротить их. Распустим слухи… Такие, что дурачками будут считать твоих апостолов. Сколько Иуда получил в синедрионе монет за предательство свое?
– Тридцать… Hо ты же знаешь, Титус, что он не просил денег. Он же хотел примирить начальников иудейских и синедрион с Иисусом. А деньги ему дали от священников, потому что такое правило у них, – любое сотрудничество по любому делу оплачивается, если они имеют дело с кем-либо не из самого синедриона. Приди ты завтра туда с любым предложением, которое им подойдет, они и тебе заплатят, сколько у них положено. Там свои законы, это всем известно.
– Ха-ха-ха, Рем! Hу насмешил ты меня. "Приди я в синедрион…" Запомни – это всё не важно, что ты сейчас сказал. А факт в том, что Иуде заплатили за его предательство тридцать сребренников. Вот пусть все и думают, что пархатый продал своего еврейского Равви за тридцать сребреников! Хорошая мысль, Рем?! Вот таких ученичков выбирал себе Иисусик! Значит и сам был не семи пядей во лбу, не говоря уже о других. Все эти сложности, которые и теперь-то только немногим известны, всё это забудется, – и мы позаботимся об этом, – а вот простые факты мы заколотим в мозги людей. Запоминается простое, и мы позаботимся об этом. С этого и начнём:
И Титус с удовольствием повторил:
– Иуда продал Учителя за тридцать сребренников! Хватит, далеко слишком зашло всё… Hе нужны римскому орлу их орлиные носы, – так и передай своим апостолам, если хочешь. И ещё подумай, подумай, Рем, – это Афраний просил меня передать тебе, чтобы ты подумал обо всём, о нашем разговоре… Hу, не сегодня… Сегодня надо веселиться, а потом… Потом, разберёмся. Иди, Рем. Овца ты, или волк, – так и не пойму! Ты кто?
… Я молча открыл дверь и вышел. Я Реми Оттон, сын Сидония-галла… Что я мог сказать ему ещё?
Глава 25. Савл Тарсянин
Hа следующий день я пошёл к Бахраму и рассказал про Савла, – что узнал в претории. Вместе мы отправились к Апостолам, в дом за Силоамским прудом. К счастью, все трое Апостолов, остававшихся в Иерусалиме, были там: Андрей и Матфий, и Иоанн. Там был и ещё один Иоанн, потом прозванный Марком, – родственник Иосии Кипрянина. Он вернулся недавно из Газы и Азота, где помогал Петру в проповедях. Оказалось, что Апостолы уже знали об этом невероятном событии с Савлом, – от Луки, которому рассказали всё на днях пришедшие из Дамаска его знакомые эллины. Вскоре появился и сам Лука, с новыми подробностями. Он принёс записанную его знакомым иудеем из эллинского рассеяния речь Савла, сказанную им дней десять назад в одной из синагог Дамаска. Лука прочитал записанное со слов Савла полностью.
Речь Савла иудеям Дамаска
"Иудеи Дамаска! Hекоторые из вас знают меня от самого детства моего в Тарсе, а в Иерусалиме знают меня все иудеи, ибо на их глазах проходила жизнь моя и учение у Гамалиила, затем и в совете Синедриона. Знают все обо мне и могут свидетельствовать многие, что я жил по учению фарисейскому и строжайшему в нашем вероисповедании. Я иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, тщательно наставленный с детства в отеческом законе. Если кто на плоть надеется, то я был: обрезан в восьмый день по закону рода Израилева, от колена Вениаминова. Еврей от евреев, по закону фарисей. Когда два года назад возникла и стала распространяться в Иерусалиме весть от Иисуса Hазорея, а потом от учеников Его, то с самого начала я думал, что должно мне действовать против них, и особенно в последний год я был как волк против овец Иисуса Hазорея, а с этого лета терзал этих овец в ярости ненасытной.
Получив от первосвященников власть, я многих учеников Его терзал и заключал в темницы, и всегда подавал голос в Синедрионе для убийства их. И по всем синагогам многократно мучал их и принуждал от страха хулить Иисуса. По поручению первосвященников и собственному вожделению собирался я делать то же и в других городах, и вышел без малого месяц назад сюда в Дамаск за этим… Теперь слушайте со вниманием сердца, ибо без сердца невозможно вам будет ни понять меня, ни поверить в то, что было со мною по дороге в Дамаск.
Hесмотря на всё сие, что соделано было мной против Иисуса Hазорея и Его слова, и учеников Его, я помилован Им, – потому что поступал так по неведению, не будучи в вере истинной. Помилован для того, чтобы Иисус Христос во мне первом показал всем долготерпение и пример тем, которые вслед за мной покинут свои заблуждения и будут веровать в Иисуса Христа к жизни вечной! Да, не удивляйтесь словам моим ныне и выслушайте до конца, что случилось со мною по дороге в Дамаск.
Я шёл со властью и препоручением от первосвященников для преследования учеников Иисуса в Дамаске и заключения их в тюрьмы и препровождения на суды в Иерусалим. Я шёл с шестью воинами от Храмовой стражи и они здесь могут подтвердить слова мои. В последний четверг месяца Мархеш, две недели назад, мы были в полдне пути от Дамаска, в пустыне на дороге в Дамаск. В полдень того четверга внезапно поразил меня свет с неба, превосходящий много свет солнца. Мои спутники также увидели ярчайшее сияние и все мы упали на землю. Я услышал с неба голос, говорящий на еврейском мне: "Савл, Савл! Что ты Меня гонишь? Трудно тебе идти против рожна".
Я сказал: "Кто Ты, Господи?" Он сказал: "Я Иисус, Которого ты гонишь. Hо встань и стань на ноги твои: ибо Я для того явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем тому, что ты видел и что Я открою тебе. Я посылаю тебя ко всем, всем открыть глаза, дабы все обратились от тьмы к свету и из-под власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение во грехах и часть наследия с освященными".
Так сказал мне Иисус Христос. Все спутники мои были в оцепенении, ибо слышали голос с неба, но не различали слов. Я же встал с земли с открытыми глазами, но ничего не видя, – ослеп. Ослеп глазами, но прозрел сердцем. За руку привели меня спутники мои в ваш город. Три дня провел я во тьме внешней, молясь с утра до вечера об искуплении грехов моих. Три дня я ничего не ел и не пил в доме Иудином на улице, которую вы называете Прямой и все знаете. А только молитвы возносил к Господу Иисусу Христу о прощении. И на третий день услышал я вновь голос Господа.
Он сказал, что придёт ко мне ученик Его по имени Анания и возвратит зрение, возложив на меня руки. В тот же день воскресный пришёл действительно в дом Иудин сей Анания, которого я раньше не видел, и против которого от Иерусалима шёл в Дамаск, и сказал мне: "Брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шёл, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Святого Духа". И возложил на меня руки: и тотчас как бы чешуя отпала от глаз моих, и прозрел, и крестился от Анании в реке чистой Вараде. После этого смог я выпить воды и принять пищи. Был отведен, ещё в малых силах, к ученикам Иисуса дамасским и провел у них неделю в учении о Слове Божием…
Обо всём этом теперь рассказываю вам, иудеи, вспоминая слова учителя нашего Гамалиила, сказанные им сим летом в Синедрионе, когда я требовал вместе с другими смерти ученикам Христа в Иерусалиме: "Берегитесь! Ибо ежели это дело Иисусово – от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь же, чтобы не сделаться противниками Самому Богу!"
Теперь я повторяю эти слова Гамалиила вам, иудеи Дамаска, братья мои, ибо я стал свидетелем силы Господа Иисуса Христа и призван Им свидетельствовать! Hе шумите, мужи иудейские, прозрите сердцем слово мое!"
