Бехруз Курбанов
Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Не поднимая руки, султан протянул её к дочери.
– На твоей свадьбе мы так и не смогли потанцевать. Ты подаришь мне танец сейчас?
– С удовольствием, дададжан43! – широко улыбнувшись, Зилола взяла руку отца.
Зилола была просто в восторге. Чтобы не повлияло на отца, она рада, что теперь он замечает её. Азим и остальные снова сели, когда султан с дочерью спустились с топчана. Отец с дочерью встали посреди банкетного зала и все взоры направились на них.
– Спой нам что-нибудь душевное, – попросил султан.
Зулфия склонила голову и, что-то проговорив музыкантам, которые быстро вернулись на свои места, начала петь «Слезы отца» под музыку струн.
Бузург взял дочь за обе руки, и они начали двигаться в такт неторопливой музыки. Нежный голос заполнил банкетный зал, и все гости наблюдали за танцем отца и дочери.
– Танцор из меня неважный, – проговорил Бузург, не зная, как ещё продолжить разговор.
– У вас хорошо получается, – похвалила Зилола.
Отец и дочь, держась за руки, сделали круг, затем плавно взмахнули в одну сторону, потом и в другую. После они отступили друг от друга и снова приблизились. Их танец изображал круговорот солнца и луны.
– Я очень рад, что ты вернулась, – сказал Бузург, глядя в счастливые глаза дочери. – Дворец пустовал без тебя.
– Мне так приятно слышать это от вас, – прошептала Зилола.
– Прости меня, доченька. Я мало говорил тебе тёплых слов. Я был ослеплён горем и не замечал тебя…
Они отпустили руки, отдалились друг от друга на несколько шагов и три раза покружились на месте. Затем они сделали большой круг, глядя друг другу в глаза, и снова приблизились и взялись за руки.
– Ты так похожа на мать, – решился сказать Бузург.
– Вы любили её?
– Не меньше, чем Азим любит тебя, – ответил он, бросив взгляд на зятя. – Однако у меня была глупость предать её, – признался Бузург. – Я очень сожалею об этом, – он искал прощения в изумлённых глазах дочери, но танец их снова разлучил на несколько шагов.
Зилола не знала своей матери и не знала, что произошло между ними с отцом. Потому ей не было что ответить, когда они снова взялись за руки. Как завершающий элемент танца Бузург посмотрел в одну сторону, а Зилола в другую и её взгляд с подозрением пал на мужа.
– «Кто такая Рудоба? Если ему предстоят поездки по Ахоруну, он может снова встретиться с ней», – с ревностью подумала она.
Зулфия спела песню, и музыка стихла.
– Спасибо за танец, дочь моя, – поблагодарил Бузург.
– Вы изменились, отец, – Зилола изучающе посмотрела на отца.
– Я стараюсь измениться, – ответил Бузург. – Ещё один танец? – озорно предложил он.
– Охотно! – улыбнулась Зилола.
– Дорогие гости! – султан обратился ко всем. – Прошу вас присоединиться и разделить с нами следующий танец, – он поманил к себе рукой и перевёл взгляд на певицу. – Давай танцевальную! – заказал он жестом.
Заиграла бодрая, ритмичная музыка и Зулфия запела «Танцуй девочка». Танцпол перед ней наполнился гостями. Одни умело двигались в так с музыкой, другие кое-как подтанцовывали. Однако все они окружили султана с дочерью. Те с широкой улыбкой и радостно горящими глазами кружились в танце и двигали руками. И только Азим застенчиво хлопал в ладоши за плечом отца.
Увидев зятя, султан, пританцовывая, подошёл к нему и затащил в круг. В других случаях Азим отказался бы, ведь он не умеет танцевать. В этом случае деваться было некуда, и он начал выполнять какие-то неуклюжие движения.
– Думал, я не умею танцевать, – Бузург в танце подошёл к дочери и шутливо кивнул на Азима. – Вон какой баклажан.
Зилола засмеялась и в танце приблизилась к мужу.
– Повторяйте за мной, солнце моё, – прошептала она рядом с ухом Азима и начала выполнять плавные и ритмичные движения.
Азим же стал отражением жены, и она похвально кивнула ему.
– Продолжайте в таком духе, – сказала она и пригласила свекровь на танец.
Мэресса Мираса и тётя султана, несмотря на свои семьдесят пять лет, тоже вошли в круг и закружились в танце возле султана.
Во время второй танцевальной песни, всё внимание на себя привлёк Рауф. Он танцевал гораздо лучше старшего брата и даже исполнил отдельный танец с Зилолой. Все громко свистели и хвалили мальчишку.
Веселье и танцы продолжились ещё пять песен, после чего султан поблагодарил певицу и музыкантов за подаренное настроение. Гости начали возвращаться в свои альковы, а слуги начали подавать десерт.
– Отец, – Зилола подошла к султану. – Я устала и хотела бы отдохнуть.
– Хорошо, дочь моя, – кивнул Бузург. – Я велел подготовить для вас с Азимом новые покои наверху с террасой. Иди, отдохни. Завтра я позову мастеров, и они обустроят покои как тебе и твоему мужу будет угодно. Что такое? – спросил он, заметив, что дочь нерешительно потупилась.
– Прежде всего, вы султан и мой господин. Ваше слово закон для меня, – учтиво заговорила Зилола, не поднимая головы. – Однако, как к отцу, у меня к вам всего одна просьба.
– Слушаю тебя, – с интересом сказал Бузург.
– Отец, – Зилола посмотрела ему в глаза. – Позвольте остаться в доме моего мужа. Я росла во дворце, воспитываемая няньками и учителями. Я не знала материнской любви, но почувствовала её рядом со свекровью. Она относится ко мне как к родной дочери. Я хочу остаться с ней и называть её… – Зилола не произнесла последнее слово, чтобы не обидеть отца.
Султан был удивлён, и не столько словам дочери, а сколько тому, что совсем не знал ни своей дочери, ни того, какие у неё могут быть пожелания. Ему хотелось исполнить любое её желание, но это… Это было совсем неожиданно. Бузург только хотел наладить с дочерью отношения, а она хочет уйти из дворца.
– Вы все можете жить здесь, во дворце, – он пытался отговорить дочь.
– Мне всегда говорили, что я дочь султана и моё место во дворце. Что однажды и у меня будет свой дворец, когда я выйду замуж за какого-нибудь шахзаде. Но я вышла за простого парня и хочу быть простой невесткой. Хочу просыпаться по утрам, подметать двор, убирать пыль и помогать свекрови…
– А слуги? – недоумённо спросил Бузург.
Зилола отрицательно покачала головой.
Бузург задумчиво и неохотно вздохнул. Когда Зилола была маленькой, он часто оставлял её просьбы без ответа, и огорчённая девочка со слезами возвращалась в свои покои. Теперь же он не хотел вновь огорчать её, когда она так счастлива.
– При одном условии, – наконец сказал он.
Зилола согласно кивнула и Бузург озвучил своё условие:
– Не забывай, ты дочь султана. Неважно, что ты вышла не за шахзаде. Ты остаёшься моей наследницей. Я позволю тебе остаться в доме мужа, но… Когда по воле Всевышнего у тебя родится сын, ты вернёшься во дворец и будешь воспитывать наследника трона здесь.
– Да будет так, дададжан, – улыбнулась Зилола и склонила голову, прижав руку к сердцу.
– Твоя мать гордилась бы тобой, – покивав, сказал Бузург.
– Я люблю вас, дададжан, – Зилола крепко обняла отца.
– И я тебя, – прошептал султан в ответ. – Останься во дворце хотя бы на три дня, – попросил Бузург.
– Останусь, – тихо ответила Зилола, отпрянув от отца. – С вашего позволения, я пойду отдыхать.
– Иди, – с улыбкой кивнул Бузург.
Зилола поклонилась отцу и ушла. Однако через несколько шагов отец окликнул её.
– Дочь моя, посмотри на него, – Бузург кивнул в сторону Азима, который важно беседовал с отцом и визирем земледелья Ахоруна. – Твой муж далеко не простой парень, – одобрительно помотал он головой.
– Я знаю, – прошептала Зилола и направилась к выходу. Перед тем как покинуть зал, она снова посмотрела на мужа и заметила, что он вопросительно смотрит на неё. – Я люблю тебя, – проговорила она и вышла за дверь.
– Аъзам, – позвал султан, подойдя к ним. Тот склонил голову и был весь во внимании. – Я хочу сообщить о назначении Азима визирям и другим чиновникам. Банкетный зал не место для этого. Пусть соберутся завтра в малом зале заседаний.
– Сейчас же сообщу им, мой светлый господин, – с рукой у сердца Аъзам поклонился и вместе с визирем земледелья пошли выполнять поручение султана.
– Куда пошла Зилола? – спросил Азим.
– Она устала, – коротко ответил Бузург. – Она попросила остаться у вас дома. Вижу ты тоже удивлён, – посмотрев на Азима, сказал Бузург. – Она мой единственный ребёнок, Азим, – серьёзно заговорил султан. – Я мог и не выдавать её за тебя. Мог отказать тебе во время приёма сватов. Я мог сам найти Чёрный рубин… Времени не хватало, – выждав паузу, пожал плечами султан, а на изумлённый и вопросительный взгляд зятя просто хмыкнул. – Ты убедил меня, что любишь мою дочь и теперь она твоя. Однако любовь – это странное чувство. Из-за неё люди совершают не только добро, но и причиняют боль. Не обижай мою дочь, – султан предупредительно покачал головой. – Как отец, я слишком поздно спохватился, но у тебя всё впереди.
– Обещаю вам, мой светлый господин, на лице Зилолы всегда будет улыбка, – уверенно сказал Азим с рукой у сердца.
Султан кивнул, приняв обещание зятя и вернулся на топчан. Азим поднялся вслед за ним и сел справа от тестя. Затем на топчан вернулись и остальные, кто сидел с султаном, кроме его дочери.
– Ваши слова переданы визирям, мой светлый господин, – доложил Аъзам, перед тем как подняться на топчан.
– Хорошо, – кивнул султан и жестом велел музыкантам продолжить.
На танцпол снова вышли танцовщицы и под негромкую музыку стали исполнять новые танцы. В это время слуги, в добавок к десерту, подавали и холодные угощения.
– Мой светлый господин, – обратился Аъзам. – Из Расулабада пришли вести.
– Какие? – по тону визиря султан понял, что эти вести не могут ждать до завтра.
– Письмо прислал Акмал, главный писарь Зебистана, и одна из вестей плохая, господин.
– Не томите, Аъзам.
– Они сообщают, что наследный падишах, Мунир ибн Нодир скончался, – с сочувствием сказал Аъзам.
– Когда? Как?! – пришёл в негодование султан.
– В сообщении говорится, что трагедия произошла две недели назад, – ответил Аъзам.
– И они только сейчас извещают меня об этом? О чём только думает их премьер-министр? – возмутился султан.
– В письме также говорится, что в связи с отсутствием премьер-министра, они просят вас от имени падишаха увеличить поставки, – передал Аъзам.
– «Где же тогда Расим?» – с подозрением подумал Бузург. – «С тех пор как его назначили на эту должность, умерли оба наследника Нодира. Что творится в Расулабаде? Что задумал этот шакал?»
– Мы обсудили их просьбу с визирем земледелья и пришли к выводу, что мы могли бы увеличить поставки вдвое. Однако для этого нам нужны ещё грузовые лодки, – сказал Аъзам, пока султан пребывал в раздумье. – Господин?
– Вы должны отправиться в Расулабад, – султан посмотрел на свата, оставив свои раздумья. – Я хочу, чтобы вы выяснили, что там творится. Возьмите собой кого-нибудь из Торгового совета и под предлогом обсуждения условий дополнительных поставок выясните ситуацию во дворце и причину смерти сыновей падишаха. Всё это кажется мне слишком подозрительным.
– Будет сделано, мой светлый господин, – Аъзам склонил голову и прижал руку к сердцу.
– Вот твоё первое задание, Азим, – султан обратился к зятю. – Скажи писарям составить ответное письмо и выразить в нём моё сожаление. Пусть также сообщат о визите твоего отца… Что такое? – насупился султан, заметив странное выражение лица Азима, будто он не слушал его, а витал в облаках.
Азим снова почувствовал тревогу, когда султан обращался к нему. Что-то невидимое, словно когти, сдавливало ему голову. Ему стало не по себе. Руки снова задрожали.
– «Ты обманул меня», – услышал он сердитый голос Рудобы в своей голове.
– «Это сон?» – нахмурился в недоумении юноша.
– Азим? – звал султан, но его голос юноша слышал мутно. – Азим? – уже звали султан с его отцом.
Аъзам потряс сына за плечо и тот пришёл в себя и тут же услышал женский крик.
– Мой светлый господин! Султан! Чудовище! – в банкетный зал в диком ужасе забежала служанка.
Девушка в сиреневом платье и атласном камзоле поверх привлекла внимание всех своими воплями. Танцовщицы замерли в недоумении. Музыканты положили свои инструменты, а гости высовывали головы из альковов.
– Чудовище, господин! – она подбежала к резному топчану, и вся тряслась. – Оно… Оно… – начала задыхаться перепуганная служанка.
– Успокойся! – потребовал султан. – Говори, что случилось?!
– Чудовище с огромными крыльями унесло госпожу Зилолу, – кое-как переведя дыхание, сообщила служанка.
– Что?! – вскочил с места султан.
Нет, это не сон. Это кошмар наяву.
Сердце Азима упало в пропасть. Он опешил от услышанного.
– Я требую объяснений! – вскричал султан.
– Госпожа осматривала новые покои. Она вышла на террасу и вскоре оно спустилось из ниоткуда, схватило госпожу своей огромной лапой и улетело прочь к горам, – поведала служанка.
Султан вперил в Азима палящий, вопросительный взгляд. Юноша растеряно и глубоко озадаченно смотрел вниз.
– «Я не нарушал обещания», – недоумевал он.
– Соберите всех вофи! Призовите изгнателей! – приказал султан, спустившись с топчана. – Мы немедля отправимся за ними!
Начальник придворных вофи, Мансур и его соратник, глава городской стражи выскочили из альковов и в полупьяном состоянии побежали исполнять волю султана.
– Нет! – вдруг возразил Азим. Он встал и спустился с топчана. – Вы не найдёте их.
– Ты знаешь, что за существо похитило мою дочь? – сердито спросил султан.
Азим молча кивнул в ответ.
– Ты и поведёшь нас, – приказал Бузург.
– Нет, – снова возразил Азим и подошёл к султану.
– Если это связано с твоей тайной, то пора раскрыть её! – возмутился Бузург.
– Я обещал не выдавать тайны, – тихо проговорил Азим и взял тестя за руку выше локтя. – Если вы отправитесь туда со своей гвардией, это нарушит моё слово. Тогда всё может плохо кончиться для всех нас. Прошу вас, отец, – Азим умоляюще посмотрел султану в глаза. – Доверьтесь мне. Я сам отправлюсь за ними и верну Зилолу. Обещаю…
* * *
«В своём очередном докладе, отправленном в Нордан, Мастона отметила, что чесночные свечи горят в покоях падишаха Нодира с тех пор, как им овладела таинственная болезнь, то есть за два года до того, как их начали изготавливать и использовать во всём Ахоруне в борьбе с Зелёной хворью. Капнув дальше, она узнала, что именно Расим распорядился об этом, что усилило подозрения Мастоны, теперь уже разделяемого Высшим советом Хранителей знаний в Нордане, что падишах Нодир является первым носителем Зелёной хвори».
Хранители знаний: «Исследования Зелёной хвори»
Походный отряд не щадил лошадей. Несмотря на свою выносливость, отборные черногривые кобылы взмылились, скача всю ночь со дня, как их запрягли в телеги. Копейщики сменяли друг друга на поводьях и спали на плечах друг друга, пока не наступала их очередь. Наконец, под утро они добрались до границы Зебистана, где Латиф попросил Расима устроить привал. Тот оглянулся назад, посмотрел наверх и, убедившись, что на небе никого нет, не стал возражать. Он и сам жутко устал от скачки на лошади. Тем не менее они сначала доехали до трёх высоких холмов и только потом устроили привал в лощине между холмами.
Копейщики свалились на землю и уснули как мертвые. Лошади же легли прямо у своих телег, запряженные. Все они спали как дети, что люди, что животные. Только Расим и Латиф остались бодрствовать. Командир копейщиков вызвался пойти на охоту. Расим же стал осматривать телеги и заглядывать внутрь заколдованных клеток. Трещин на всех трёх яйцах стало больше.
– «Потерпите ещё пару дней», – проговорил он про себя и отошёл. Оглядевшись по сторонам и наверх, он тоже лёг спать.
Не успел Расим сомкнуть глаз, как тут заржала лошадь. Затем другая и так далее. Они встали с места и своим громким волнением разбудили весь отряд. Кобылы мотали головой назад. Одни фыркали, другие ржали. Копейщики неохотно вставали с мест и в полусонном состоянии пытались успокоить лошадей. Открыв глаза, Расим заметил, что уже темнеет.
Вдруг среди этой суматохи из одной телеги послышался писклявый крик. Как только эта телега затряслась, из двух других телег тоже послышались крики.
Расим встревожился не на шутку. Что, если мать услышит их крики за десятки фарсангов отсюда? Расим быстро подошёл к телеге, из которой первым послышался крик, и поднялся на сиденье. Он посмотрел сквозь решётку и увидел, что среди обломков скорлупы жалобно топтался на месте огромный тёмно-синий птенец симурга с зелёным отблеском в перьях. Телега была мала птенцу. Он пытался расправить крылья и прыгнуть.
– Успокойся, – тихо и дружелюбно сказал Расим.
Птенец сжал крылья и посмотрел на Расима. С опасением сжав шею, он отошёл назад и наткнулся на задний борт телеги.
– Не бойся меня, – Расим протянул руку и провёл над ветками.
Учуяв слабое тепло, исходившее от руки человека, птенец вытянул шею и подозрительно принюхался. Издав писк, птенец подошёл к переднему борту телеги. Он изучающе посмотрел на Расима сначала одним глазом со светящимся ободом внутренним янтарным светом, затем вторым и снова пискнул.
– Я не причиню тебе вредя, – Расим улыбнулся и покачал головой.
Птенец успокоился и вместе с ним стихли остальные. Расим удивился и извлёк из этого важный урок. Он довольно посмотрел на другие телеги, поняв, что через этого птенца он сможет контролировать и других.
– Что случилось? – спросил Латиф. Вернувшись, он заметил, что чуть ли не все его копейщики поднялись на телеги и изумлённо смотрели внутрь.
– Они вылупились, – ответил один из потрясённых копейщиков.
– Вылупились? – опешил Латиф.
– Что ты добыл? – спросил Расим.
– Пару зайцев и несколько змей, господин премьер-министр, – показав добычу, ответил Латиф.
– Давай змей сюда, – потребовал Расим.
Латиф поймал и убил четыре змеи. Правда, в процессе он немного вздремнул. Двух Расим бросил тёмно-синему птенцу, оставшихся копейщики бросили двум другим птенцам.
– Ешьте. Представьте, что это большие черви, – в шутку сказал Расим. – Собирайтесь! – скомандовал он. – Нужно ехать дальше.
Не успев освежевать зайцев, копейщики с кислыми, голодными минами сели на телеги, и отряд снова двинулся в путь. Благо, у них ещё оставалось немного походной провизии.
В этот раз они ехали не так быстро и к позднему вечеру подъехали к стенам Расулабада. Узнав походный отряд Расима, стражи открыли ворота. Расим распорядился привязать лошадей в стойлах под галереями, тянущимися от стены до сторожевых башен.
– Мы переночуем здесь, а завтра вы все отправитесь по домам, – сказал он копейщикам и поднялся в келью старшего дозорного.
Дозорные у северных ворот стены были доверенными лицами Расима. Двое из них служили даже надзирателями в его темнице, пока Фозил проходил обязательную службу. Потому они не задавали лишних вопросов по поводу телег.
– Разбудите меня и отряд до рассвета, – наказал он дозорным.
Расим хотел пораньше добраться до своего дома и спрятать птенцов прежде, чем горожане заметят их и начнут пускать слухи. Однако Расим проснулся раньше, чем старший дозорный пришёл будить его. Самой ранью он вышел к стойлам и своей колдовской силой оглушил птенцов, чтобы не раскричались в городе.
Как только копейщики встали на ноги, Расим велел им запрячь лошадей и, взяв немного лепёшек, орехов и три фляги с молоком, оставив им пойманных зайцев, отряд поехал в город. От северных ворот до первых улиц было два мила дороги. Между ними пролегли посевные поля. Впоследствии борьбы с Чёрной напастью все эти земли сами стали чёрными. Тем не менее крестьяне надеялись вырастить новый урожай к следующей весне. Потому они вспахивали и перепахивали свои участки, удобряя почву куриным помётом.
– «И откуда они только взяли столько помёта?» – задался вопросом Расим, когда об этом ему доложил визирь земледелья Зебистана.
По пути к городу они замечали плуги, оставленные на полях. Скоро придут их хозяева и запрягут в них своих тощих быков и ослов.
Нужно ускориться…
Первые улицы были пусты. В деревянных и глинобитных домах люди только просыпались. Их дворы были огорожены живой изгородью. У кого-то она была высокой, у кого-то подстриженной; где-то изгородь была зелёной, зеленовато белой, или пурпурной, а где-то даже цвела. Удивительным было то, что за все эти годы Чёрная напасть не затронула живые изгороди, а об обратных случаях докладывали крайне редко, даже за последний год.
Миновав одну из таких цветущих синими цветками изгородь, отряд повернул на восток на рыночную улицу. У ворот в крестьянский рынок сменялась стража с ночной на дневную. Они странно посмотрели на копейщиков и их необычные телеги, а увидев премьер-министра, следующего за ними, потупили глаза. Поприветствовав Расима, дневная стража заступила на смену, а ночная ушла.
Через три стадии отряд свернул налево и дальше направился на юг. Услышав ступ копыт, из-за зелёной изгороди вышла девятилетняя девочка. В руках она держала метлу, которая почти в два раза была больше её роста.
– Что в повозках? – спросила она, с любопытством посмотрев на них.
– Светлое будущее, – бодро улыбнулся в ответ Расим.
Он проехал мимо, оставив девочку в бледно-коричневом платьем с бежевыми узорами перца и длинными рукавами в недоумении. Ответ Расима привёл в недоумение и копейщиков, но разъяснений просить они не стали, ибо знали, что бесполезно.
К тому времени, когда отряд доехал до двора Расима, солнце встало на половину и по пути им уже встретились немало людей. Они смотрели на телеги и гадали, что в них. В отличие от той девочки, эти прохожие знали, кто такой Расим, и не высказывали своего любопытства.
Живая изгородь вокруг двора Расима была тёмно-зелёной и росла, обвивая частоколы высотой в пять газов. Двор Расима был одним из немногих дворов, где стояли ворота. Жители Расулабада испокон веков полагают, что, если ты ставишь ворота, ты не рад своим соседям и не гостеприимен. С такими людьми мало кто общается и дружит. Однако Расима это не заботило. У него было что скрывать, а теперь этого прибавилось.
– Открой ворота, Исмат! – позвал Расим, спешившись.
Коричневые деревянные ворота открылись с помощью смугловатого слуги в бледно-зелёной длинной рубашке и в таких же шароварах со стёганым полосатым распашным камзолом поверх. Вслед за ним выбежал придворный лекарь средних лет. На нём был короткий серый распашной камзол с едва заметными узорами поверх длинной красной хлопковой рубахи и серая короткая чалма на голове. Бегло посмотрев на лошадей с повозками, он подбежал к Расиму.
– Господин премьер-министр, – поклонился он как подобает. – Я знал, что найду вас здесь.
– Нур? – удивился Расим.
– У меня для вас новость, – заговорщически проговорил Нур и бросил недоверчивый взгляд на незнакомых ему спутников Расима.
– Заезжайте внутрь, – кивнул Расим копейщикам. – Проводи гостей вниз, – велел он Исмату, который с интересом пытался заглянуть в телеги. – Заприте их в той клетке, которую вам откроет Исмат, – сказал он копейщикам.
Надзиратель закрыл ворота и, сгорая от любопытства, подошёл к Расиму.
– Вы нашли, что искали, господин? – округлил он свои раскосые глаза.
Расим довольно кивнул и на овальном лице Исмата появилась восторженная улыбка.
– Вы не хотите запереть их в одной клетке с пленным? – в его голосе слышалось нетерпение. Он хотел поскорее увидеть их.
– Нет. Отдельно.
Расим насупил брови и Исмат понял, что он не потерпит больше вопросов. Хотя надзиратель ещё хотел спросить, где Фозил. Вместо этого он склонил голову и пошёл показывать дорогу в темницу, по которой можно спустить телеги.
– Латиф! – позвал Расим и сам пошёл к нему навстречу. – Я обещал тебе пост главнокомандующего копейщиками Расулабада. Я сдержу своё слово… Но, – Расим выждал многозначительную паузу и посмотрел вслед уходящим копейщикам. – Если твои люди проболтаются о том, где мы были… – он снова перевёл взгляд на Латифа. Ему не было смысла договаривать. По его косо прищуренному взгляду Латиф понял, что последствия будут плачевными.
– Они охотно забудут дорогу, – заверил Латиф, показав камни с драгоценностями.
Расим довольно кивнул и вернулся к Нуру.
– Говори, – тихо потребовал он.
– Падишах скончался, – также тихо ответил Нур.
– Когда? – слова придворного слуги вызвали в нём резкую обеспокоенность и тревогу. Если падишах умер за время его отъезда, дела плохи.
– Светлейшего падишаха не стало с первыми лучами солнца, – сообщил Нур.
– Нужно скорее идти во дворец, – лицо Расима немного расслабилось, но тревога всё ещё подталкивало его изнутри. Он открыл дверь в воротах и хотел было уйти…
– Это ещё не всё, мой господин, – не успел Расим облегчённо вздохнуть, как тут Нур собирался сообщить ему другую новость и, судя по его тону, плохую. – Сразу после кончины падишаха визири созвали совет. Они хотят сместить вас с поста.
– Визири созвали совет, – язвительно повторил Расим и стиснул зубы. – И кто же был инициатором? Визирь внутренних дел, – процедил одновременно с ответом Нура.
– Господин, во дворце ходят слухи, что в Шомабаде есть и третий сын падишаха, – добавил Нур.
Это известие окончательно взбесило Расима. Он сжал кулаки и хотел испепелить Нура, но тот был ему верным слугой всё это время. Это всё Орзу. Хитрый лис пытается обставить коварного шакала. Пора поставить его на место.
– Что ж, – вздохнув, успокоился Расим. – Пошли во дворец. Положим этим слухам конец.
За час до полудня Расим с Нуром пришли во дворец. На улицах, ведущих во дворец, на аллее и широкой площади перед дворцом не было никого. Они поднялись по широким гранитным ступеням и прошли внутрь сквозь открытые красно-коричневые двери с позолоченной резьбой. В коридорах сновали слуги в единодушном молчании. На головы они все водрузили черные тюбетейки и обмотали их белой чалмой, служанки же накинули на свои головы белые платки. Увидев Расима, они все попрятались, словно крысы.
Вместе с Нуром Расим направился к юго-восточному крылу дворца. В саду между террасами завяли цветы. Они свернули налево и через коридор вышли на террасу фруктового сада. Здесь росло всего семь вишен. Эти деревья казались поникшими, словно бы скорбели по усопшему падишаху, ведь он больше не будет восхищаться их ароматом по веснам. Расим хмыкнул с искрой предвкушаемого триумфа и прошёл дальше в другой коридор, свернув направо.
Из-за противоположного угла этого коридора показался Неъмат. Увидев Расима, главный придворный лекарь подбежал к нему. У старика дрожали руки и губы. Проглотив горький ком, он, наконец, сказал охрипшим голосом:
– Господин премьер-министр, светлейший падишах скончался.
Его заплаканные глаза покраснели. Видимо, он рыдал без устали. Тем не менее это не помешало Расиму понять, что старик произнёс его титул с неуверенной запинкой.
– Я знаю, – негромко сказал Расим. Он искусно изобразил скорбь на своём лице и положил руку на плечо старику. – Светлейшего падишаха сковывала воистину редкая болезнь. Она медленно пожирала его. Сделав своё дело, она, наконец, отступила. Мужайся, мой друг. Наш падишах теперь в лучшем мире, – утешительно проговорил Расим и заботливо вытер искреннюю слезу из глаз старика. – «К чему эти слёзы, если ты тоже состоишь в заговоре?» – Где сейчас… тело? – Расим хотел скорее осмотреть его.
Неъмат взял Расима за локоть и указал в сторону покоев. Он опустил руки, словно бы это причиняло ему боль.
– Тело падишаха там, где лежало все эти годы. Мы хотели отнести его в тронный зал, но Нур сказал, что нужно дождаться вас. Как хорошо, что вы так скоро вернулись. Визири собрались в тронном зале. Они хотят…
– Я знаю, чего они хотят, – спокойно прервал Расим. – Знаете, Неъмат-ака, в последнее время я чувствую недоверие в свой адрес и слышу шёпоты за спиной. С меня довольно. Я сам уйду с поста.
Слова Расима удивила Нура, а вот Неъмата наоборот обрадовали. Он, не постеснявшись, даже улыбнулся.
– Сообщить им о вашем решении? – вызвался старик.
– Я буду ждать их в покоях падишаха, – отстранённо сказал Расим и пошёл направо.
Старик же, не поклонившись, побежал, на сколько это было возможным, в тронный зал.
Попав в блок, в котором находились покои падишаха, Расим заметил, что служанки сновали по коридору, ведущему в покои, где когда-то отдельно от мужа жила малика Мехри.
– Что вы делаете? – осведомился Расим.
– Нам велено убраться и подготовить покои госпожи Мехри, – одна из служанок остановилась и неуверенно с рукой у сердца склонила голову перед Расимом.
– Кем? – насупился он.
– Поручение господина Орзу нам передал главный писарь, – ответила светлоликая девушка.
Расим сердито сжал губы и выдохнул. По его взгляду служанка поняла, что он ждёт разъяснений.
– После смерти падишаха в Шомабад отправили весть и попросили госпожу Мехри вернуться как можно скорее… Нам велено подготовить ещё одну комнату, но не сказали для кого, – задумавшись, добавила служанка.
Расим тихо хмыкнул и, оставив вопросительный взгляд служанки без ответа, направился в покои падишаха. Он не торопился и шёл медленно, с высока глядя на внутренний сад слева от него. Когда-то в этом саду росли инжиры, а под их сенью сновали белые и синие павлины. Ох, как же ужасно они кричали, Расим помнил эту последнюю парочку. Падишах Нодир держал их в саду и кормил по утрам и вечерам перед тем, как заболеть. Зато кебаб из них вышел отменный, вспомнил Расим. Сейчас в этом саду была лишь высохшая перекопанная земля.
С другой стороны, медлить нельзя. Нужно скорее узнать на какой стадии разложения тело падишаха и как его болезнь может сказаться на этом. Расим прибавил шаг и свернул налево.
Нур уже ожидал его у красных тяжёлых резных дверей, под аркой с ажурной решёткой посередине стены справа. Он открыл двери, когда подошёл Расим.
Расим прикрыл рот и нос, предварительно задержав дыхание перед входом в покои падишаха. Умирающее тело испускает не только последний вздох, но и весь свой внутренний воздух. Опасаясь, что болезнь могла попасть в этот «внутренний воздух», Расим не решался шагнуть во покои. Вместо этого он бросил вопросительный взгляд на Нура.
– Покои проветривались согласно вашим указаниям, господин, – сказал Нур. – Мы жгли хазориспанд и перечную мяту и три раза устраивали сквозняк. Только потом пригласили их, – Нур головой мотнул внутрь.
Опустив руку, Расим шагнул в покои и увидел троих плакальщиц в белых широких одеяниях с чёрными платками на головах. Заметив Расима, они сразу стихли.
– Вон, – негромко велел Расим, сдвинув брови и не глядя на них.
Три женщины старше пятидесяти лет выскочили из покоев, словно их подгоняли метлой.
На трёх стенах, на малых выступающих гнёздах шесть почти догоревших чесночных свечей тускло освещали покои. Высокие арочные окна на противоположной стене были закрыты тяжёлыми алыми бархатными шторами с богатой золотой вышивкой. Между окнами под балдахином стояла кровать в виде топчана. Тюли балдахина были сдвинуты к резным колоннам и привязаны к ним золотистыми толстыми шнурками. На обитом изголовье горели ещё две чесночные свечи в бронзовых ажурных подсвечниках. На светло-голубой шёлковой простыне лежало тело, завёрнутое в белую льняную ткань.