Бехруз Курбанов
Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
За несколько дней в пути сумка могла впитать в себя запах и самого Азима. Потому юноша медленно отполз спиной назад, чтобы медведь не учуял его. Азим был голоден, но сейчас ему не хотелось самому стать завтраком. Лёжа на спине, он выполз из-под витка другого корня, выступающего на пол газа и, перевернувшись на живот, продолжил ползти около тридцати газов. Оказавшись у другого дерева, Азим быстро спрятался за его перекошенным стволом. Убедившись, что медведь не идёт в его сторону и не видит его, Азим ринулся прочь от этого места. Благо земля была мягкой после дождя, и медведь не услышит убегающий от него завтрак.
Ориентируясь по солнцу, Азим держал путь на запад вглубь Корявого леса. Небо этим утром было ясным, но под сенью кривых и косых деревьев это было едва заметно. Азим замедлил шаг, когда был полностью уверен, что медведь остался далеко позади, однако его пустой желудок урчал точно также.
Азим не переставал оглядываться по сторонам и всё больше удивлялся этому лесу. При свете дня ему было отчётливо видно, что все деревья вокруг растут криво, даже те, которые по сути своей должны расти только прямо. Не было ни одного дерева, чей ствол рос прямо хотя бы на полтора газа.
– И впрямь корявый лес, – проговорил про себя Азим, продолжая идти на запад.
В основном, все деревья, попадавшие на пути Азима, были лиственными и только один из десяти или двенадцати был хвойным. К счастью, среди них были и плодоносные деревья. Азим подошёл к одной яблоне с низким стволом и пятью извилистыми ветками, две из которых переплетались с середины. Несмотря на то, что яблоки ещё не созрели, а размером были со сливу, Азим собрал несколько плодов и жадно съел их в мгновение ока.
Постепенно становилось теплее. Сняв с себя сырой и грязный халат, Азим завязал его рукавами за пояс. Он оторвал ещё три яблока и спрятал их в пояс.
Теперь ему хотелось пить. Он искал в лесу ручеёк или какой-нибудь источник, но ничего кроме остатков луж ему на пути не попадалось. С ощущением сухости во рту он продолжал идти, не зная куда.
День близился к полудню, Азим устал. Он прошёл около трёх фарсангов в этом бесконечном лесу. И тут, среди зеленеющих и цветущих деревьев, он увидел одно сухое дерево. Когда-то оно было могучим дубом, теперь же было чёрным и мёртвым, словно из него высосали всю жизнь. И почему-то Азим решил, присесть и отдохнуть именно у него.
Азим подошёл к дереву и там, докуда он до него дотронулся, рассыпалась кора. Удивительно как это дерево всё ещё стоит, подумал Азим и присел в трёх шагах от ствола. Скрестив ноги под собой, он размышлял, как такое дерево могло высохнуть?
Азим просидел пол сойи, разглядывая дерево. Его толстый ствол высотой был всего в три локтя, который разделялся на четыре основных ветвей разной толщины. Эти ветви косо росли вширь и под разным углом. Всё дерево – от основания до кончиков – было словно обугленным.
– «Может, в него попала молния?» – предположил про себя Азим и неожиданно заметил какое-то пятно справа от юго-восточной ветви.
Азим подошёл ближе, чтобы разглядеть это пятно. Оно оказалось небольшим углублением в коре похожее на… Азим присмотрелся получше.
– След от руки? – подозрительно проговорил он, прикладывая правую ладонь к этому следу.
Вдруг Азим услышал отдалённый хруст слева от себя. Он повернул голову и увидел человека в старой тунике песочного цвета и серых порванных штанах. Это был старик Рахмон и он что-то бормотал себе под нос, держа в правой руке кролика со сломанной шеей. Он был в двадцати шагах от Азима.
– Рахмон-ака! – позвал юноша.
Худощавый старик не обратил внимания, продолжая идти на юго-запад, всё бормоча что-то себе под нос.
– Ему одного будет достаточно?.. А он не слишком мал?.. Может, раздобыть нечто покрупнее? – говорил сам с собой старик.
– Рахмон-ака? – снова позвал Азим, подойдя и положив руку ему на плечо.
– Он страдает… – старик повернулся к Азиму, но его глаза были опущены и в них отсутствовал взгляд. – Он голоден, – продолжил Рахмон. – Он нуждается в помощи… Он нуждается во мне, – Рахмон медленно поднял глаза на Азима, но они были по-прежнему пустыми, как у мертвеца.
– Рахмон-ака, это я, Азим, сын Аъзама.
– Я должен ему помочь, – продолжал старик сухим голосом. – Я чувствую его боль. Я слышу, как он страдает… Как он взывает о помощи. А ты… слышишь? – старик неожиданно обратился к юноше.
– Слышу кого? О ком вы говорите? Кто он? Рахмон-ака, это я, Азим, – он слегка потряс старика за плечи. – Я пришёл найти вас и вернуть домой. Рашид-ака очень беспокоится за вас, как и ваш брат, Манон.
– Домой?.. – задумчиво проговорил Рахмон и его выражение начало меняться. Он словно ожил. – Азим? Это ты? – изумлённо насупился старик, и даже его голос стал прежним. – Что ты здесь делаешь?
– Да, это я, Азим, – подтвердил юноша. – Меня послал Рашид-ака. Он волнуется и хочет, чтобы я вернул вас домой.
– Домой… – двусмысленно повторил старик. – Но мой дом здесь, – медленно вниз кивнул старик.
– Нет, – возразил Азим. – Ваш дом в Ангуране, Рахмон-ака.
– Я не могу туда вернуться, – старик уныло опустил голову.
– Но почему?
Старик отстранённо посмотрел на Азима. В его бледных глазах отражалась боль, волнение, усталость и страх.
– Пошли, – после недолгого молчания сказал старик. – Я покажу тебе свой дом.
Азим чувствовал облегчение, найдя Рахмона в этом лесу и теперь он мог спросить у него о том, как найти Чёрный рубин. Однако на данный момент его мучила жажда и сухость в горле, не говоря уже о еле утолённом голоде.
– Рахмон-ака, у вас есть вода?
– У меня с собой только этот кролик, – улыбнувшись, ответил старик. – Но ничего, скоро мы дойдём.
Голос Рахмона звучал оптимистично и это радовало Азима. Старик сильно похудел и был сильнее согбенным, чем раньше. У него были запавшие глаза и щёки. Его кожа были исполосована мелкими морщинами. Азим не помнил сколь ему было лет: шестьдесят три или шестьдесят пять? Однако выглядел Рахмон намного старше. Азиму было трудно представить, через что мог пройти этот старик?
– Зачем вы вернулись сюда?
– Я… – старик осёкся и его взгляд снова стал задумчивым и грустным. Он повернул голову в сторону юноши, чтобы что-то сказать, но передумал. – Почему за мной пришёл именно ты? – наконец спросил Рахмон.
– Я сосватал дочь султана, и в качестве калыма он попросил найти ему Чёрный рубин…
Азим рассказывал и о переживаниях Рашид-аки, его собственного брата, Манона, поделился о своём предположении, что он (Рахмон) может знать, где найти этот таинственный драгоценный камень, но старик, ещё в первый раз услышав из уст Азима «Чёрный рубин», снова ушёл в забытие.
Азим продолжал говорить, не замечая, что старик не слушает его, и вдруг был перебит.
– Я видел его…
– Видели кого? – переспросил Азим и заметил, что на лице старика снова отсутствует какое-либо выражение, а в глазах притаился страх.
Рахмон снова сухим голосом тихо запел:
Я видел его одиноким,
Я видел его голодным, опечаленным и бушующим.
Я видел его мучающимся,
Я видел его поющим…
Азим не хотел поднимать эту тему, но состояние старика вынудило его. Юноша снова взял его за плечи и встряхнул.
– Рахмон-ака, о ком вы поёте? О дэве? Это о нём вы говорили? Это ему вы хотите помочь?
Рахмон закрыл глаза, а когда открыл их, снова пришёл в изумление.
– Азим? Это ты? – старик говорил так, будто в первый раз видит юношу перед собой.
– Да. Это я, – Азим был в недоумении.
– Что ты здесь делаешь?
– «Он, что, не помнит?» – недоумевал про себя Азим, а в слух ответил:
– Вы вели меня к себе домой…
– Домой? А-а… Ну да, – вспомнил старик. – Идём. Мы скоро дойдём, – как ни в чём не бывало Рахмон пошёл дальше налево от запада.
Азим, всё ещё пребывая в недоумении, последовал за Рахмоном.
– Я построил этот дом для моей Муаттары, – начал рассказывать Рахмон. – Ах, как же она была красива и молода. У неё были длинные каштановые волосы, карие глаза, полные губы… Я встретил её в этом лесу, – старик с тёплой улыбкой оглянулся на Азима. – Я скитался в этом лесу и думал, что я обречён, но она спасла меня. Избавила от его воздействия.
– От чьего воздействия? – с подозрением спросил Азим.
– Где-то двадцать семь лет назад я был в Джоду. Вместе с Насимом и его сыном, не помню его имени, мы держали путь в Эрод и присоединились к торговому каравану бахриянцев из Саброны. Нам нужно было скорее попасть в Эрод. Насим ехал на работу, а я, кажется, спешил на свадьбу. Ещё пятерым торговцам из Саброны с роскошной тканью тоже нужно было поскорее попасть в Сирод. Несмотря на советы держать путь через Ахорун и обогнуть горы Катрон с северо-востока, мы решили держать путь через пустыню Эрг. Столь длинный путь через запад нас не устраивал. К предупреждениям о хозяине пустыни бахриянцы отнеслись с насмешкой, а Насим и вовсе не слышал их, он кому-то оказывал помощь, чтобы заработать для сына.
Рахмон замолчал и судорожно вздохнул. Воспоминание о том дне словно бы снова встали перед его глазами. Дрожащим от страха голосом старик всё же продолжил:
– Мои спутники были зачарованы сразу и принесли себя в дар. Я шёл далеко позади них и рассказывал сыну Насима про времена Далёких предков. Сам Насим был молодым и здоровым человеком, но, когда он к нам прибежал, он был похож на столетнего старика, восставшего из могилы и велел нам бежать. А за ним шёл он. Мы еле успели удрать, но его голос до сих пор преследует меня. Я бежал не переставая, что было силы, и оказался в этом лесу. В суматохе я потерял мальчика и от страха больше не возвращался за ним. Я блуждал по лесу несколько дней и однажды просто устал. Когда я снова пришёл в сознание, она стояла надо мной. Словно солнце, она вдохнула в меня вторую жизнь. Я хотел забрать её и вернуться в Арруж, но она уговорила меня остаться в лесу, где нас никто не потревожит. Мы вместе построили этот дом… Кстати, вот он.
Дом находился под сенью косых вязов и ясеней и был построен из их кривых цельных брёвен. Азим остановился, чтобы получше его разглядеть.
– «Корявый дом в Корявом лесу», – с ухмылкой удивился он.
Дом был двенадцати газов в длину и ширину. Состоял из одного этажа и имел три окна. Подойдя поближе, Азим заметил, что стёкла на окнах сделаны из янтаря, а стыки брёвен на стенах и на кровле обмазаны древесной смолой, что ему показалось странным. Добыть столько древесной смолы обычным путём – задача не из лёгких даже в таком лесу.
Лицевая сторона дома была обращена на север. Ступени крыльца были сделаны из толстых кривых веток. Рахмон поднялся на небольшую веранду и пригласил Азима. Юноша вслед за стариком вошёл в дом, где на удивление было чисто и убрано. Даже запах был приятным.
– В том кувшине есть вода, – указав на стол, стоявший в левом углу, Рахмон исчез за дверью другой комнаты.
Даже вода в кувшине оказалась свежей и бодрящей. Уже через несколько глотков всю усталость Азима как рукой сняло. Он жадно выпил половину воды и со вздохом долгожданного облегчения положил кувшин на место. Он сел на выступ у стены рядом со столом, но Рахмон появился у дверного проёма и поманил к себе.
Рахмон постелил две старые, но всё ещё мягкие курпачи вдоль стен и предложил Азиму сесть напротив.
– Скажи мне, Азим, что ты делаешь в этом лесу? – спросил Рахмон, положив пойманного кролика рядом с собой.
Азиму пришлось повторить всё, что он рассказывал в лесу.
– На что только не пойдёшь ради любви, – с тоскливой нотой проговорил Рахмон в конце рассказа юноши.
Азим понимающе улыбнулся и спросил:
– А что случилось с вашей любимой?
Этот вопрос навёл на старика грусть, и он с досадой отвёл глаза в сторону, и некоторое время молчал.
– Все эти годы мы жили в этом доме. Она сшила эти курпачи, подушки, – Рахмон говорил тихо, глядя на нишу, где в стопку были сложены остальные курпачи, одеяла и подушки, а внизу лежало красное сюзане. – Мы были счастливы и хотели завести ребёнка, но Муаттара никак не могла забеременеть. Шли годы, ни одно лечение нам не помогло. Однажды она сказала мне: «Если найдёшь Чёрный рубин, он поможет нам зачать ребёнка».
Азим с интересом подался вперёд.
– Я отправился на поиски, – продолжал старик, – а когда вернулся, моей жены не было. Я нигде не мог её найти. Мы с ней часто бывали Арруже, и я решил искать её там. Я расспрашивал о ней, но не говорил, что она моя жена.
Рахмон притих. Его глаза наполнились слезами. Проглотив горький ком в горле, он продолжил:
– В Арруже мне сказали, что на южной опушке Корявого леса поймали женщину, по описанию похожую на мою Муаттару. Они сказали, что это была ведьма и они преследовали её за преступления.
Рахмон снова умолк с сокрушённым видом. Ему до сих пор не верилось в это.
– Мы с ней прожили столько лет, а она оказалась ведьмой, – старик расстроился не из-за того, что она была ведьмой, а из-за того, что она скрывала это от него.
– Что с ней стало? – поинтересовался Азим.
– Мою любимую жену поймали и забили камнями, обвинив в Зелёной хвори, – с трудом проговорил Рахмон и прослезился.
– Мне очень жаль, – тихо сказал Азим.
Рахмон молча покивал и вытер слёзы.
– Рахмон-ака… вы нашли Чёрный рубин? – спросил Азим, когда старик посмотрел на него.
– Я устал, Азим, – тихо ответил Рахмон. – Мне нужно прилечь. Если хочешь, можешь приготовить этого кролика. Кухня там.
Азим быстро встал с места. Взял подушку из стопки и подал её старику. Тот положил голову и сразу уснул.
– «Что ж, спрошу, когда проснётся», – подумал Азим и, взяв кролика, вышел из комнаты.
На кухне Азим долго смотрел на тушку кролика. Он не знал, как её разделать. Он никогда этого не делал. Будь здесь его брат Рауф, он мигом бы разделал кролика и приготовил сочное рагу. У Рауфа много талантов, а вот Азим всегда полагался на удачу.
Кухня была чуть меньше той комнаты, где уснул старик. Там стояли два стола: один низкий, обеденный посередине, другой рабочий – у окна. Была ещё пара тумбочек и две ниши на стене слева. Азим поискал и нашёл круглый небольшой казан и по паре столовых приборов и посуды.
– «Видимо, гостей они не принимали», – заключил Азим.
Найдя нож, юноша принялся разделывать кролика. Когда родился Рауф, отец заколол двух баранов. Азиму тогда было около восьми лет. Он наблюдал за тем, как отец помогал мяснику разделывать туши. Руководствуясь этой скудной памятью, Азим начал с головы. И пока он полностью закончил разделывать бедного кролика, за окном уже наступил вечер. Он ещё раз обошёл кухню в поисках лука, моркови или картошки, но нашёл всего лишь три баночки с сушёным укропом, петрушкой и базиликом.
– Интересно, сколько лет назад были высушены эти травы? – задался вопросом Азим и принюхался к баночкам. – Ладно, всё лучше, чем ничего.
Азим решил сварить кролика и вылил остаток воды из кувшина в казан, бросил мясо и обильно посыпал сушёной зеленью, когда вода начала вскипать.
Казан стоял на глиняном кухонном очаге в дальнем правом углу. Там же под потолком стоял железный раструб для отвода дыма, а стены в этом углу были облицованы эмалированными плитками из жжёной глины.
Пока стряпня Азима варилась на малом огне, он вернулся в комнату разбудить Рахмона, но старик спал крепким сном.
Ему пришлось есть одному. Он наполнил одну глиняную миску и с предвкушением сел за стол. Съев одну ложку, Азим пожалел, что не научился готовить у своей матери. Однако деваться было некуда, он был голоден и съел всю миску.
К этому времени снаружи уже наступила ночь. Последнюю неделю ему приходилось спасть то на траве, то на земле или под корнем – юноша устал от этого. Вернувшись в ту комнату, он взял для себя подушку и решил прилечь на курпаче, которую для него постелил Рахмон.
Азим переворачивался с одного бока на другой, лежал то на спине, то на животе, но никак не мог уснуть. Юноша был обеспокоен тем, что его вопрос остался без ответа. Он закрыл глаза, желая, чтобы поскорее наступило завтра. Вот только изнутри у него всё дребезжало от нетерпеливости. Он встал и вышел из комнаты. В коридоре, напротив кухни, была дверь в другую комнату. Азим вдруг подумал, что, если Рахмон нашёл Чёрный рубин, он мог спрятать его в этой комнате.
Азим толкнул дверь, но она оказалась запертой. Он попытался ещё раз открыть её, но тщетно. Тогда юноша решил выйти на веранду, подышать свежим воздухом.
Азим прислонился к деревянным резным балясинам и, положив руки на перила, взглянул наверх. Небо было усеяно звёздами, но их скрывали кроны деревьев. Вокруг царила мёртвая тишина. Не было слышно ни шелеста листьев, ни шороха животных. Казалось, будто в целом мире нет никого, кроме него и старика, спящего как младенец.
Азим прислушался к тишине, как вдруг она была нарушена. Из комнаты, где спал Рахмон, стали доноситься какие-то звуки. Решив, что старик мог проснуться, Азим быстро вернулся к нему.
Старик по-прежнему спал, но он что-то бормотал. Азим хотел его разбудить, но что-то остановило его, и он прислушался, а потревоженный Рахмон, не просыпаясь, начал сначала:
Служил тем и всем вместе с братьями я,
Со временем изменилась суть моя.
Неистовое искушение проявилось во мне,
Не смог голода сопротивление удержать я в себе.
Лишили меня крыльев моих чудесных,
И не взлететь мне больше к небесам,
Заперли меня в этой пустыне чуждой,
И не видать больше того рая лучезарного моим глазам.
Оградили меня от той пищи лакомой,
И не испробовать мне больше той любимой души людской.
Остался в одиночестве я, голодный и потерянный,
Ибо наказание братьев не смог избежать я.
Рахмон произносил этот стих странным, зловещим и низким песчаным голосом с печальными нотами, отчего Азима бросило в холод и по его спине побежали мурашки. Он вспомнил, что этот самый стих Рахмон собирался прочитать им год назад на посевных полях, но осёкся и сменил разговор.
Но что это за стих? Кому он принадлежит?
Рахмон начал его повторять и Азим в ужасе сразу подбежал к нему и покачал за плечо.
– Рахмон-ака? – звал юноша, но старик отказывался просыпаться и продолжал шептать слова из стиха. – Рахмон-ака!
– Азим, – проснувшись и посмотрев на юношу, сказал старик. Однако, его глаза снова уплыли. – Азим… – вяло проговорил Рахмон. – Он… – старик снова уснул.
Юноша опасался, что старик продолжит бредить, и долго сидел над его головой, чтобы разбудить в случае чего. Постепенно у него начали слипаться глаза и в следующий раз, когда он открыл их, уже наступило утро.
– Проснулся? – спросил Рахмон, стоя у двери.
Азим потянулся на месте и встал.
– Доброе утро, Рахмон-ака, – сказал он, смерив старика изучающим взглядом.
– Идём. Тебе нужно поесть, – Рахмон кивнул в сторону кухни и вышел из комнаты.
Азим озадаченно последовал за ним.
– Рахмон-ака…
– Садись, – мягко потребовал старик.
На обеденном столе стояла миска с едой – она была тёплая. Видимо, старик уже давно разогрел его стряпню и ожидал, пока он не проснётся.
– Ешь. Тебе предстоит долгий путь.
Азим с недопониманием поднял взгляд на старика.
– Ешь, – повторил Рахмон, – и я отвечу на твой вопрос.
Поведение старика показалось подозрительным. Однако Азиму очень хотелось получить ответ на вопрос, который вертелся у него на языке. Он взял деревянную ложку и начал есть.
– У меня не так много еды, – говорил тем временем старик. – Мне редко удаётся поймать что-то вроде этого кролика, но я нашёл два старых бурдюка, – сказало он, садясь напротив Азима и показывая ему эти кожаные бурдюки. – Мы наполним их водой у ручья. Это поможет утолить жажду в пути. Вот, привяжи их у себя на поясе, – старик протянул бурдюки юноше и встал, чтобы выйти из кухни. – Пошли, – сказал он на выходе.
Оставив пустую миску на столе, Азим поспешил за Рахмоном.
– Пошли, – ещё раз сказал старик, выходя из дома. – Я кое-что тебе покажу. Это далеко. Иди молча и не отвлекай меня, пока мы не дойдём. В этом лесу не так много фруктовых деревьев, как кажется. Если по пути попадётся хоть одно, собери как можно больше плодов. Теперь они будут твоей единственной пищей. Но не собирай ягоды, они несъедобны. А на грибы у нас нет времени.
Азима слегка удивило и озадачило это требование. Однако он был готов на всё, чтобы найти Чёрный рубин. Ему пришлось послушать безумного, как сказал бы Хуршед, старика и молча следовать за ним.
Полторы сойи они шли на север. Азиму казалось, что Рахмон ведёт его куда-то по определённой дороге, так как старик обходил все места, где подлесок рос выше колена. По пути им попалось одно сливовое дерево, но плоды на ней были ещё мелкими и зелёными. Азим пытался взглядом найти другие плодоносные деревья, но вблизи не было ничего кроме дубов, вязов, ясеней, клёнов и других кривых и кособоких лиственных деревьев.
К полудню они прошли три фарсанга, двигаясь то на север, то на северо-запад. У Азима уже устали ноги. Он хотел устроить привал, но Рахмон покачал головой и неутомимо шёл дальше. В сорока газах справа от себя Азим заметил ещё одно сухое дерево – это был орех с тремя толстыми косыми стволами. Оно было таким же чёрным и безжизненным, как тот дуб. Азим пытался разглядеть, есть ли на нём какое-нибудь пятно, вроде того следа от руки, но расстояние не позволяло ему этого. Однако размышления о причинах высыхания этого дерева отвлекло юношу от ноющих ног.
Кстати, если бы они шли слева от этого ореха, Азим бы заметил след от руки между двумя стволами.
Вскоре они дошли до ручья, широким изгибом огибающего старый кряжистый вяз. Ширина русла была всего лишь полтора газа. В ручье было немного камней, и вода в ней протекала медленно и почти бесшумно.
– Набери воды, – сказал Рахмон.
Старик присел на корточки у ручья и, сложив руки лодочкой, набрал воды и выпил. Утолив жажду, он вымыл лицо и шею.
Азим тем временем присел в нескольких шагах справа от старика и, прежде чем наполнить бурдюки, сделал то же самое.
– Этот ручей протекает только в лесу, – сказал Рахмон. – Он берет своё начало из-под земли в нескольких милах к северу отсюда. Разделяясь на множество рукавов, он протекает почти по всей западной части леса, и снова объединяется в одну, перед тем как вновь уйти под землю в десяти фарсангах к югу отсюда.
– Куда мы идём? – спросил Азим.
– Мы скоро дойдём. Вставай.
Они перешли ручей вброд и мимо кряжистого вяза пошли на запад. Через полтора мила они пришли к плакучей иве. Ствол дерева был полностью скрыт за пышной кроны. Ветки с тонкими, длинными листьями ниспадали почти до самой земли.
– Ты хотел знать, зачем я вернулся? – спросил Рахмон. – Ради любви, – сам же он и ответил. – Даже ты сейчас стоишь здесь ради любви. Любви Рашида и моего брата ко мне. Твоей любви к султанзаде. Ради неё ты пришёл сюда, чтобы найти то, чего не удалось найти мне.
Азим удивился и был слегка разочарован, услышав это. Он вопросительно посмотрел на старика, думая: «Неужели я проделал весь этот путь зря?»
– Под корнем этого дерева, – старик кивнул в сторону плакучей ивы, – я когда-то зарыл меч. Помоги мне откопать его.
Азим нерешительно кивнул и зашёл под крону сквозь неплотную занавесь из тонких веток. Под кроной он увидел толстый кривой ствол, а рядом из земли выступал небольшой кусок корня. Азим подошёл к нему и начал рыть под ним землю. Он вырыл яму глубиной в полторы пяди и нашёл кусок ткани. Азим вырыл яму побольше и извлёк из неё эту ткань, в которой был завернут меч с изогнутым клинком. Юноша вернулся к старику и вручил ему этот свёрток ткани с мечом внутри.
Рахмон с трепетом взял свёрток. Раскрыл его и показал Азиму спрятанный в нём меч. Юноша был поражён красотой меча. Изогнутый клинок с узким остриём был выполнен из голубой стали. На заставе с обеих сторон была выпуклая волнистая линия, а внутри её изгибов была гравировка из клинописи. Гарда также была волнистой, а рукоять сделана из белого ребристого рога молодого горного козла и хорошо промазана лаком. На конце рукояти было три тонких голубых флажка, равных по длине самой рукояти. Рахмон взял меч в правую руку. Отбросив в сторону старую ткань. Которая когда-то была его летним халатом, он положил остриё клинка на свою левую руку.
– Любовь – это странное чувство, не поддающееся объяснению, – заявил Рахмон, глядя на меч так, будто видит его в первый раз. – Она ослепляет человека и толкает на безумные поступки. Моя Муаттара не говорила, что она ведьма, но её любовь ко мне была искренней… – старик загрустил, вспоминая о своей жене. – Однако любовь также способна придавать человеку сил… сопротивляться злу. Моя Муаттара помогла мне справиться с его воздействием. Она вдохнула в меня новую жизнь, и ради неё я отправился на поиски Чёрного рубина. Она подсказала мне иди к горам Катрон. Несколько дней я бродил среди холмов и предгорий, пока не дошёл до одной дороги… С обеих сторон на этой дороге был посеян ужас, который овладел и мной. Но ради своей любви я решил пройти этот путь, но страж не позволил мне дойти до конца. Моё присутствие привело его в ярость, и он прогнал меня. Я начал убегать, а он преследовал меня. Приняв его за дэва в новом чёрном обличии, я снова стал бояться за свою жизнь. Я убегал, а он приближался сверху. Вдруг я споткнулся и упал рядом с костями его бывшего хозяина, – Рахмон опустил глаза на меч. – Страж был всё ближе, и я вытащил этот меч из ножен и взмахнул им над головой. Страж отдалился. Я встал на ноги и продолжил бежать. Разъярённый страж преследовал меня до самого этого леса. Поняв, что ему не достать меня из-под крон деревьев, страж улетел прочь. Я был очень расстроен, что не смог найти Чёрный рубин. Я спрятал меч под этим деревом и вернулся домой… – старик со скорбью опустил глаза на землю. – Дальше ты уже знаешь, что было, – проговорил он сквозь ком в горле. – Это сломило меня, – медленно проговорил Рахмон. Он вытер прослезившиеся глаза и отвёл взгляд в сторону. Ему было трудно об этом вспоминать. – Я снова начал скитаться. Сам не зная как, я очутился в Ангуране. Там меня нашёл Рашид, а твой отец принял на работу. С заботой старого друга и в окружении новых я чувствовал себя в безопасности… Но этого было недостаточно. Со старостью силы покидали меня. Я снова начал слышать его. Я больше не мог сопротивляться и решил вернуться домой к моей любви, к моей Муаттаре… – старик снова понурился. – С годами уходить и память, – задумчивым взглядом он посмотрел исподлобья на Азима. – Я забыл… – осёкшись, Рахмон напряжённо стиснул губы. Кровь в его жилах начал кипеть от злости. Старик снова отвел взгляд и выдохнул, чтобы успокоиться. – Я забыл, что мою Муаттару бросили в выгребную яму, обвиняя в том, в чём она была невиновна, – в голосе старика прозвучали ноты гнева.
– Она была ведьмой, – негромко сказал Азим. – Их до сих пор обвиняют в Зелёной хвори…
– Она пыталась помочь, – отрезал Рахмон. – Незадолго до того, как отправиться за рубином, она не позволяла мне идти в Арруж. Она говорила, что многие там больны. Моя Муаттара собирали всякие травы в лесу. Готовила из них лекарства и относила в город. Она хотела помочь, а её… – Рахмон смотрел на Азима одновременно гневным и разочарованным лицом. Ему не верилось, что люди способны на такое.
– Мне очень жаль, – тихо сказал Азим.
– Это ничего не изменит, – хмуро ответил старик. – В невежестве люди бывают жестокими.
Азиму не было что ответить. Ему было всего пару лет, когда происходили эти события. По всему Ахоруну тогда начались гонения ведьм. Многие из них были убиты или казнены впоследствии… и не самым милосердным образом.
– Держи, – Рахмон протянул меч обратно Азиму. – Он тебе понадобится. Иди на северо-запад и к вечеру дойдёшь до опушки леса. Затем иди на запад и через фарсанг ты выйдешь к долине предгорных холмов. Там есть ущелье, которое приведёт тебя к Тропе мёртвых. Если дойдёшь до конца, я думаю, ты найдёшь, то что ищешь. Удачи тебе, Азим. И остерегайся стража.
– Вы не пойдёте со мной? – спросил Азим, нерешительно забирая меч из рук Рахмона.
– Нет. У меня нет на это сил, – отстранённо ответил старик, глядя куда-то в сторону. – Я вернусь домой, – он отвернулся, – и буду ждать тебя, – договорил он, отойдя на несколько шагов.
Азим подозрительно насупился ему вслед. Юноше показалось, что старик говорит не с ним.
– Хорошо, – неуверенно произнёс он.
– Азим, – старик обратился к юноше, будучи уже спиной к нему и не оборачиваясь. – Если меня не будет дома, – он начал уходить, – не ищи меня. Я должен ему помочь… Я больше не могу сопротивляться… Во мне… не осталось любви…
* * *
«Одна из юных врачей хранителей устроилась во дворце Расулабада прислугой на кухне. Однажды, когда Расим был в Ангуране, она тайком пробралась в покои падишаха Нодира и обследовала его. В своём докладе, отправленном в Нордан, Мастона писала, что у падишаха Нодира были бледно-зелёные глаза. Такими же были его конечности и грудная клетка. Она сделала вывод, что падишах Нодир может являться источником Зелёной хвори – первым носителем».
Хранители знаний: «Исследования Зелёной хвори»
Азим шёл босиком по мягкой зелёной траве вдоль северо-западной опушки Корявого леса. Он был озадачен последними словами старика Рахмона. Зачем он велел ему больше не искать его?
Азим был уверен в том, что Рахмон одержим чужой волей, и не знал, как ему помочь.
Может, Чёрный рубин поможет?
Он наверняка обладает какой-нибудь силой, иначе зачем он понадобился той ведьме, его жене?
Ответы кроятся там, среди этих гор, к которым Азим держал путь.
Азим не знал дороги в лесу так же, как хорошо его знал Рахмон. Потому до опушки леса он добрался лишь к следующему утру. Как и старик, он старался идти по прогалинам, но местами эти прогалины переходили в широкие поляны с навесом из крон косых деревьев. Азим не знал куда идти и, решив идти строго на северо-запад, несколько раз натыкался на высокий подлесок или непроходимые кустарники.
Пока он искал правильный путь, над его головой опустилась ночь. Есть было нечего. Он проходил мимо нескольких фруктовых деревьев, но кроме яблок другие плоды были ещё неспелыми. Он надеялся поймать хоть какое-то животное, но кроме белок ему больше ничего не попадалось. Да и лезть на дерево за проворной белкой было пустой затеей. Азим обманул бунтующий от голода желудок несколькими глотками воды и пошёл дальше.
У опушки он шёл на запад, как и было ему велено, но ни к какой долине он не вышел через фарсанг. И, теперь озадаченно идя вдоль опушки леса, он думал, может, старик ошибся?
Азим задумчиво посмотрел в сторону леса, где, несмотря на ясное солнце над головой, царил полумрак. Юноше не верилось, что старик мог обмануть его, ведь в тот день он вёл себя странно. Да всё его поведение было странным.
Нет. Азим покачал головой. Вероятнее всего старик просто забыл правильную дорогу, ведь тогда он убегал от стража и не мог хорошо запомнить дорогу и расстояние. Да и память ему уже больше не принадлежала… как и он сам.