Бехруз Курбанов
Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Он посмотрел на Зилолу и увидел в её карих глазах искру. Не ужели её зажёг Азим? Он задумчиво посмотрел на Азима, и у него в голове всплыло то, о чём Бузург уже давно забыл и даже не хотел вспоминать.
– Послушай, юноша, – султан щёлкнул пальцами, что было сигналом для писаря, который тут же развернулся и направился к северо-восточному аванзалу. – Я глубоко уважаю и ценю твоего отца, – продолжал между тем Бузург. – Но что ты мне можешь предложить?
Сорбон подошёл к двери аванзала и рукой позвал оттуда кого-то.
Из аванзала вынесли три больших сундука. Один был золотым с чеканкой, второй серебряным и тоже с чеканкой, третий был украшен драгоценными камнями. Слуги поставили сундуки в трёх шагах от трона султана и по его велению открыли сундуки. Первый сундук был полон золотых монет, во втором были серебряные монеты, а в третьем были драгоценные камни.
Сундуки и их содержание вызвали новый ропот среди всех гостей.
– В моей казне этих драгоценностей наберётся на тысячи таких сундуков. Никто из присутствующих не сможет предложить больше, – уверенно и надменно заявил Бузург. – Но моя дочь – моё единственное бесценное сокровище. Никакая обещанная власть не сможет выкупить её у меня. Какое предложение сможешь сделать ты, Азим ибн Аъзам, чтобы хоть как-то превзойти все предыдущие предложения? Какой калым можешь предложить ты? Что ты сделаешь? Заполонишь мою казну картошкой? – с язвительной усмешкой спросил султан, и весь тронный зал разразился хохотом.
Правда, некоторым было не до смеха.
Униженный таким образом человек убежал бы из этого тронного зала в слезах, но не Азим. Возможно, он бы и убежал, случись это до состязания. Однако Бузкаши изменило Азима, переключило в нём что-то. Он начал чувствовать себя по настоящему взрослым. Он не обратил внимания на насмешку султана, а люди… Пусть себе смеются. Азим пришёл сюда добиться своей цели.
– Достопочтенный султан! – громкое обращение заставило всех замолчать. – С вашим богатством не сравниться никто, и оно мне не нужно, – тон Азима был учтив, но в нём слышались строгие ноты. – Мне не нужен и трон, который унаследует ваша несравненная дочь, – Азим посмотрел на Зилолу, та робко улыбнулась и опустила взгляд, а среди гостей его слова снова вызвали ропот удивления.
– Что же тогда тебе нужно? – удивлённо шепнул султан и начал вспоминать то, чему не желал верить.
– Как только я впервые увидел вашу дочь, я был поражён её красотой, словно в моё сердце вонзились тысячи кинжалов, – проговорил Азим, словно влюблённый поэт. – Я полюбил её с первого взгляда, и лишь настоящий кинжал сможет лишить меня этой любви…
– «Нет», – опешив, подумал султан. – «Не может быть», – он с ошеломлённым видом откинулся на спинку трона. – «Предсказание ведьмы», – наконец вспомнил он и его глаза озадаченно забегали. – «Это не может быть правдой», – Бузург отказывался верить.
– …Я обещаю любить вашу дочь до конца жизни, – продолжал тем временем Азим, искренне глядя на Зилолу, которая время от времени со смущённой улыбкой подглядывала на него исподлобья. – Да! Я не богат, как все эти сваты, но обещаю, что ваша дочь будет жить в достатке. Я буду ценить и уважать её. Заботиться о ней, как о бесценном сокровище. Я не могу заплатить тот калым, который вы хотите. Но ради вашей дочери я готов исполнить любое ваше желание, мой светлейший господин.
– «Выдать за недостойного», – вспомнил султан слова Нигоры… нет, Арогин. Как бы ему не хотелось верить в предсказание ведьмы, оно сбылось и, как она предрекла, в обратном порядке.
Султан действительно любил свою дочь больше всего, как предсказывала Арогин, хоть он и не высказывал своей любви к дочери. И у него было всё – богатство, власть…
Султан задумчиво посмотрел на дочь, вспомнив обещание выдать её за того, кто полюбит её не ради наследства. Он также дал это слово своей жене перед её смертью. Бузург продолжал смотреть на свою дочь и видел в её глазах искру любви, которая ещё ярче горела в глазах Азима.
За прошедшие почти семнадцать лет после предсказаний Арогин, всё это золото, серебро, камни и побрякушки изменили султана. Он дарил все эти драгоценности своей любимой жене, а после её кончины он смотрел на них с тоской, которая постепенно переросло в бездонную пустоту. Султан пытался заполнить её всеми этими сокровищами, что и привело его к алчности, сделало его надменным и черствым.
В это самое время, глядя на дочь, он корил себя за то, что так мало уделял ей внимание. Однако алчность шептала ему изнутри, что где-то существует нечто, отсутствующее в его сокровищнице, и эта алчность вновь взяла верх.
– Как ты видишь, моя казна полна такими драгоценностями, – султан Бузург поочерёдно показал на все три сундука. – И как ты выразил, Азим ибн Аъзам, моя дочь – это бесценное сокровище, – он посмотрел на Зилолу и снова на Азима. – Однако есть кое-что дороже бесценного, – заявил он, выждав паузу. – Нечто, для которого я приберёг свой палец, – Бузург продемонстрировал левый указательный палец. – Перстень с этим сокровищем будет означать абсолютное богатство. Кусок этого сокровища размером с мою ноготь стоит дороже девяти таких сундуков, – султан с презрением указал на три сундука.
Азим, да не только он, весь зал ожидали, когда же султан скажет, что это такое?
Султан прочитал этот вопрос на лице Азиме и громко заявил:
– Это Чёрный рубин!
По залу снова прокатился ропот. Большинство из гостей попросту не слышали ни о каком таком Чёрном рубине, а те, кто слышал, не верили в его существование, ибо никто и никогда не видел ни одного украшения с таким рубином.
– Достань мне кусок Чёрного рубина размером с мой кулак, Азим ибн Аъзам, и я выдам за тебя свою дочь и устрою вам пир на весь мир!
Султан посмотрел на Зилолу, не отрывающую взгляд от Азима. По её сдержанной улыбке он понял, что дочь не против такого решения.
А вот Расиму оно было не по душе. Он встал, схватив свой коврик, и пущенной стрелой покинул тронный зал.
Азим же принял слова султана со всей серьёзностью. Он приложил руку к сердцу и громко заверил:
– Мой светлейший господин, я обещаю вам выполнить ваше поручение и достать Чёрный рубин во что бы то ни стало.
* * *
«Корневязи являются прямыми потомками Сохиба путешественника. Из поколения в поколение они утверждают, что им неведома тайна их знаменитого предка. Тогда зачем установили строгие правила у его дерева? И чужих они в свои ряды не берут, что наводит на подозрение: а не лгали ли они веками?»
Хранители знаний: «Истории Ахоруна»
– Помнишь Дерево Сохиба? – спросил Аъзам у старшего сына в ту ночь, когда они вернулись из дворца. – По легенде, на одной из его больших ветвях вырезана карта, указывающая дорогу к некоему черному сокровищу. Может оно и есть этот Чёрный рубин?
– В нашу первую поездку Комил предложил мне залезть на то дерево, – ответил Азим.
– Я могу отправиться с тобой и помочь взобраться на Дерево Сохиба.
Той ночью они сидели на топчане на террасе второго этажа. Азим не сразу ответил отцу. Юноша смотрел вдаль, где на западе восходила семидневная луна. У него была другая мысль о том, как найти этот загадочный Чёрный рубин. Он обдумывал эту мысль всю дорогу назад и никак не мог прийти к решению.
– Нет, отец, – вдруг сказал Азим…
Возможно, он был уже готов принять решение.
– …Я не поеду лезть на то дерево, – Азим решительно посмотрел отцу в глаза. – Это опасно и… бесполезно, – он считал так, потому что видел, каким гладким и высоким является Дерево Сохиба. Взобраться на него будет просто невозможно. Разве что с очень длинной лестницей, что в свою очередь запрещено правилами Корневяза. – У меня другая мысль о том, как можно найти Чёрный рубин, – задумчиво заявил Азим.
– Да? – удивленно скривил губы Аъзам. – И какая же?
– Рахмон-ака путешествовал по всему миру и рассказывал такие истории, в которые трудно поверить. Я думаю, он знает, где можно найти этот Чёрный рубин, – Азим поделился со своей мыслью с отцом и матерью, которая принесла им мятный чай с лимоном.
– Но его уже давно не видели, – сказал Аъзам, озадаченный мыслью сына.
– Я отправлюсь его искать, – заявил Азим после недолгого раздумья…
Азим вспомнил об этом разговоре, сидя на своём чёрном жеребце, который медленно ступал по дороге на запад. Казалось, будто и лошадь погружена в раздумья вместе со своим наездником. Они были уже второй день в пути. Отец уговаривал Азима, но юноша не позволил отцу отправиться с ним, твёрдо сказав, что сам должен сделать это. Зарина сильно переживала за сына, а в день его отъезда не сдержала слёз. Она понимала, что поход сына может обернуться долгим путешествием, и просила старшего сына быть осторожным и вернуться как можно скорее. Дядя Адхам тоже пытался отправить с ним своих сыновей, но Азим был непреклонен в своём решении отправиться одному на поиски сокровища. А Рауф, которого он попросил приглядеть за матерью, так и не понял, за чем отправляется Азим.
Юноша ехал позади двух повозок – одна была заполнена коричневыми мешками, на второй было пять овец. Их блеянье нарушало тишину. Тракт, по которому он ехал, пролегал по низким раскидистым холмам и между холмами повыше. В путь он вышел на третий день после сватовства. Все эти дни он тщательно обдумывал предстоящее путешествие и решал, что взять с собой в дорогу. К счастью, отец помог ему с этим вопросом, и теперь по бокам его жеребца висели две толстые седельные сумки.
Белое солнце ярко светило на безоблачном зеленовато-голубом небе. Время было две сойи после полудня, когда к Азиму подъехал путник на серой пятнистой кобыле с чёрной гривой и хвостом.
– Куда держишь путь, юноша?
Азим повернул голову налево и увидел улыбчивого человека на вид тридцати пяти лет. Его голос прозвучал бодро и с явным намерением завязать дружественный разговор и скоротать этим время или, как говорят путники, убить скуку.
– В Арруж, – отчуждённо ответил Азим.
– Ах, этот город жасминов, – восхищённо пропел незнакомец. – С какой целью? – у него в глазах было любопытство ребёнка.
– Поиски, – кратко ответил Азим. В этот момент юноша не был склонен к разговору. Все его мысли снова были обращены к прекрасной Зилоле и тому, на что он согласился ради её руки и сердца.
Незнакомец заметил, что юноша погружён в себя и поэтому неприветлив. Но он не отступил и не проехал дальше. Наоборот, он бодро проговорил:
– Ах, все мы что-то ищем в этой жизни, сын… Кстати, позволь спросить твоё имя.
– Азим ибн Аъзам, – представился юноша, не глядя на незнакомца.
– Сын Аъзама, – повторил сразу за ним незнакомец, закончив таким образом своё предыдущее предложение.
Вслед за этим наступило молчание. Их лошади шли рядом и было слышно, как они дышат. Брови незнакомца вдруг потянулись вверх, а челюсть отвисла вниз. Его глаза широко округлились от озарения – до него только что дошло, кем является этот юноша.
– Так ты тот самый Азим, который сосватал дочь султана?! – проговорил он изумленно и восхищённо на одном дыхании и был весьма благодарен небесам, что не задохнулся при этом. – Уф-ф, – он сделал жадный глоток воздуха и выдохнул. – Ты тот самый юноша, вызвавшийся добыть невиданный Чёрный рубин? – пальцами он изобразил кавычки.
Азим подтверждающим взглядом посмотрел на незнакомца, но ничего не ответил.
– Да-а, сын Аъзама, твои поиски куда сложнее, чем у всех остальных, – многозначительно вздохнул незнакомец.
– А как зовут вас, ака? – осведомился Азим.
Весёлое настроение этого человека всё-таки склонило юношу поддержать разговор. На лице Азима прорезалась лёгкая улыбка.
– Файз, – ответил мужчина в белой рубахе и светло-голубых шароварах и таком же халате без рукавов. – Файз ибн Лоик, – уточнил он, прижав правую руку к сердцу. Затем он протянул эту же руку Азиму. – Я очень рад познакомиться с тобой, Азим ибн Аъзам. Весь Ангуран говорит о тебе! – возбуждённо проговорил Файз. – Значит, ты держишь путь в Арруж, чтобы найти там заветный Чёрный рубин? За свои тридцать пять ст… свои тридцать пять лет не знал, что там можно найти Чёрный рубин, – запнувшись, проговорил он.
Азим неуверенно посмотрел на Файза.
– Нет, – коротко сказал юноша.
– Нет? – удивлённо переспросил Файз. – Чем ты встревожен, сын Аъзама? Думаешь, вряд ли то, что ты ищешь, можно найти в Арруже? Иначе, дочь султана давно досталась бы другому свату… или никому, если бы его нашёл сам султан? Ты знал, что до этого он был мэром Арружа?
– Нет, Файз-ака, – Азим озадаченно опустил взгляд. Это было не ответом на вопрос. – В Арруже я надеюсь найти друга главы посевных земель моего отца.
– Ты говоришь так, будто он пропал.
– С прошлого лета о нём ничего неизвестно. Он работал на моего отца и вдруг пропал. Больше его никто не видел в Ангуране. Рашид-ака полагал, что он мог вернуться домой, в Арруж, но ему сообщили, что и там его никто не видел. Рашид-ака очень беспокоится… – Азим осёкся. К нему неожиданно пришла мысль, что Рахмон возможно мог и скончаться, ведь он был старым и слабым человеком.
– Этот Рашид-ака сильно переживает за своего друга, – с сочувствием договорил за него Файз.
В затянутом произношении последнего слова Файз намекал на вопрос и Азим ответил ему:
– Рахмон-ака. Он друг детства Рашид-аки.
– Понятно, – выдохнул Файз.
Он хотел сменить тему. Такие разговоры были ему не по душе. Грустные темы навивали на него тоску. Файз был весёлым человеком и в этот момент подбирал в голове шутку, чтобы украсить их мрачный разговор…
– В Арруже я надеюсь отыскать старика и убедиться, что с ним всё в порядке, – сказал между тем Азим. – Я намерен уговорить его вернуться в Ангуран, если мне удастся найти его.
– Благородные у тебя намерения, сын Аъзама, – похвалил Файз, забыв про шутку.
Азим коротко кивнул, задумчиво глядя в никуда.
Они по-прежнему ехали позади двух повозок, когда Файза вдруг озарило.
– А знаешь, что, сын Аъзама?! – громко произнёс он, вызволяя Азима из плена его мыслей, и юноша вопросительно перевёл на него взгляд. – Мой прадед, – продолжил Файз, когда мне было лет шесть, говорил, что его дед, тогда ещё бегло умевшим читать и говорить на языке Далёких предков, говорил, что название города Арруж созвучно с древним словосочетанием «хар руз», то есть каждый день. Само название Арруж имеет совсем другое значение, но я от части согласен со своим прапрадедом.
Файз посмотрел на Азима и заметил, что юноша, склонив голову набок, с интересом слушает его, пока их лошади медленно ступают по полумягкой земле.
– Каждый день, – продолжил Файз, и улыбка сошла с его смугловатого квадратного лица, – в Арруж приезжают купцы из Расулабада, иногда и Шомабада, – он мечтательно взглянул на небо, – города, построенного в ночи. Ах… взглянуть бы него с высоты птичьего полёта, – эта мечта отвлекла его от мысли, но Файз, встряхнув головой, продолжил. – И каждый день в город приезжают путешественники, желающие посетить все города Рахшонзамина, но не все они возвращаются домой, к своим семьям. Люди пропадают, Азим. И это происходит каждый день. А в Зебистане люди стали пропадать всё чаще в последнее время.
В загадочном тоне Файза Азиму послышалось пугающее предупреждение.
– Они пропадают в пустыне? – шёпотом спросил Азим, остерегаясь, сам незнамо чего.
– В пустыне или в постели других женщин, – шутливо пожал плечами Файз. – Я сам пару раз так пропадал, – ухмыльнулся он и они оба расхохотались, заставив людей на повозках оглянуться на них с укором.
– Вы слышали много историй про пустыню Эрг? – вдруг спросил Азим. – В Ангуране говорят, что там живёт дэв.
– Там живет Таоруз, – неожиданно встрял грубый голос с лёгкой хрипотцой.
Справа к ним подъехал на тёмно-буром коне некий тип в сером коротком стёганом халате с коричневыми полосатыми рукавами. На голове у него была невысокая конусная коричневая тюбетейка с серым перцовым узором. Этот тип смерил Азима и Файза мрачным взглядом и поехал дальше.
– «Таоруз», – с трепетом повторил про себя Азим, глядя в спину этому странному типу, который без привета встрял в их разговор и также невежливо покинул его. У Азима в голове появилось столько вопросов, что он захотел догнать этого типа с черными шароварами в коричневую полоску и расспросить его о пустыне… расспросить его о дэве.
– Дэвы, шмэвы, – вдруг передразнил Файз.
Сделал он это нарочито, заметив желание Азима догнать того типа. – Знаешь, Азим, – позвал он его, чтобы юноша не стал осуществлять задуманное, – про женщин Джоду говорят, что они те ещё злые ведьмы, но лично я скажу тебе, что они милейшие существа на свете. Я знал одну. Её звали Нигора. Правда, теперь её имя произносят по-другому.
Сработало. Азим в недоумении посмотрел на Файза.
– Кажется, я видел его среди гостей во дворце, – предположил Азим.
– Возможно. Судя по его одежде, он может быть послом шах-султана Бахрияна, О… Ъу… Узъура… Никогда не мог проговорить его имя. Что-то между «о», «у» с нотками «ю». Что делают эти бахриянцы с гласными – просто ужасно, – в ироничном негодовании покачал головой Файз.
– Он знает его имя, а значит, он может рассказать мне про Эрг и внести некоторую ясность относительно дэва, – Азим посмотрел в спину удалявшегося бахриянца.
– Все эти россказни про дэва, – Файз посмотрел на Азима с усмешкой и фыркнул. – Я считаю их всего лишь бабушкиными суевериями. Я не верю в них, – Файз помотал головой. – И тебе советую не верить и не вдаваться в них.
В его серьёзном виде и тоне Азим уловил недоговорённость и, прежде чем юноша смог подозрительно насупиться, Файз лукаво ухмыльнулся, пожал плечами и посмотрел вперёд. Однако Азим не сводил с него глаза. Его удивляла безразличность Файза, пусть даже и суевериям народа. Азим тоже посмотрел вперёд и увидел, что тот бахриянец уже был в ста газах впереди них.
Почему его всегда отговаривают от расспросов о дэве, недоумевал Азим, загадочно повторив про себя:
– «Таоруз».
– Давай объедем эти повозки. Мне надоел запах, исходящий от этих овец, – предложил Файз.
– А каково истинное значение слова «Арруж»? – спросил Азим с неожиданным интересом к городу, в который он держит путь.
– Ах, это добрую историю любви знают все в Арруже! – заявил Файз нараспев, будто обрадовавшись данному вопросу.
Эти золотые волосы под стать лучезарному лику твоему,
Тебе, любовь моя, Ёсуман, сердце своё дарю.
– Это двустишье султанзаде Темур посвятил дочери главы села и сравнивает её красоту с цветком жасмина, – объяснил Файз. – Эта история любви произошла во втором тысячелетии Эпохи человека… или раньше? – неуверенно задумался Файз. – А ты знаешь, что именно с этой историей и связано основание города Арруж, ведь он раньше… – Файз осёкся. По взгляду Азима он понял, что тот далёк от истории Ахоруна. – Ах, ну да, – вздохнул он. – Так вот, раньше на месте города было село, окружённое цветочными полями. Больше всех на этих полях росли жасмины, белые, как летние облака. Это село называлось Гулистан. Главой села был приятный человек, которого звали Максуд. У него было трое сыновей и одна дочь, Ёсуман. Белокожая, как жасмин, златовласая, зеленоглазая красавица. Когда её цветок расцвёл, отец решил подыскать ей жениха, которых тут же нашлось немало. Максуд не мог выбрать среди них того, кто мог бы также хорошо позаботиться о его единственном цветке. Ведь как садовник вырастит цветок, также за ним должен ухаживать и купец. А беззаботных среди сватов было много. «Дочь, любимая отцом, достойна стать женой, любимая мужем. Иначе, это не брак, а обман», сказал Максуд, отказав всем сватам из своего села. Он также уважал желание дочери не выходить за нелюбящего и нелюбимого. Однажды на Навруз, когда Ёсуман уже исполнилось девятнадцать лет, в село приехал султанзаде Темур, второй сын султана Масъуда. В Ахоруне принято, чтобы султанзаде посещали города и сёла от имени султана по праздникам. На Навруз женщины и девушки Гулистана рано утром плели венки из цветов, а к полудню выбирали самый красивый венок. Победительницу объявляли местной маликой Навруза, дарили трёх овец и золотое кольцо с красным рубином. В тот Навруз женщины-старейшины села победительницей избрали Ёсуман. Из цветов жасмина и тюльпанов она сплела болоабру, который впечатлил всех. Выбор был единогласным. Главную награду ей вручил молодой султанзаде. Он надел на её нежный длинный палец кольцо и влюбился, как только взглянул на её лицо. Темур начал ухаживать за Ёсуман и посвятил ей множество стихов в стиле «Аруз». Максуд не был против этого и после Навруза султанзаде Темур попросил его выдать за него Ёсуман. Максуд дал согласие, однако одной женитьбы на дочери главы села было мало Темуру. Он вернулся в Ангуран за отцовским благословением и султанским дозволением. Изъявив своё желание и задумку отцу, султанзаде с одобрением султана и с матерью вернулся в Гулистан. А задумал он следующее, мой милый друг, – Файз посмотрел на Азима и улыбнулся. – Будучи вторым сыном султана, Темур не мог унаследовать трон отца вперёд старшего брата. Потому он попросил у отца-султана дозволить ему основать на месте села Гулистан город и назвать его Арруж. Султан Масъуд удивился названию, и Темур объяснил это тем, что там он нашёл себе невесту, а синоним слова невеста на языке далёких предков это «аруж» и, если над последней буквой поставить черту в другом положении, то он преобразуется в слово «аруз» – стиль большинства стихов, которые он посвятил Ёсуман. После пышной свадьбы был основан город. Глава села и его сыновья с радостью уступили правление Темуру и объявили его мэром. Тысячу лет прошло с тех пор. Про историю любви Темура и Ёсуман написали много песен и стихов. Правда, я запомнил самые лёгкие из них, – признался Файз. – Но будь уверен, сын Аъзама, если ты каким-то чудом добудешь этот невиданный Чёрный рубин и станешь султаном, то твоя история точно затмит эту. Я тебе обещаю, что запомню все песни и стихи, которые сочинят про вас. Да что там, я сам посвящу вам стих! – обещал Файз.
Его рассказ увлёк Азима. Он невольно сравнил себя с султанзаде Темуром. Тот влюбился в девушку, красивую как жасмин; он же влюбился в девушку, прекрасную как тюльпан. Грудь Азима наполнилась тёплым, бурлящим чувством, когда он вспомнил про Зилолу.
В голове Азима также звучали слова Файза про то, что он может стать султаном, добыв Чёрный рубин. И вдруг он подумал, а что, если он не сможет? Что, если этого Чёрного рубина и в правду нет? Перед его отъездом многие сказали, что никогда не слышали о таком драгоценном камне. Что, если он потратит много лет на поиски несуществующего сокровища и не вернётся домой? Что, если он тоже пропадёт?
Эти вопросы усиливали в нём сомнения и наводили на него некий страх. Они толкнули его на унылое раздумье. Мысли снова привели его к вопросу об участи старика – куда же пропал Рахмон-ака? Всё ли с ним хорошо? И самое главное – жив ли он?
Заметив подавленное выражение Азима, Файз спросил:
– Что снова прокис?
Азим не ответил. Он лишь задумчиво посмотрел вперёд, где вдалеке от них безмятежно ехал на горделивом коне тот самый тип.
– Ох уж эти надменные бахриянцы, – Файз со вздохом покачал головой. – Считают себя прямыми потомками Далёких предков и потому с высока относятся ко всем народам Рахшонзамина… А иногда даже с презрением, – с осуждением проговорил Файз.
Азим посмотрел на Файза. По его взгляду было ясно, что он не слушал своего собеседника.
– Я всё же хочу догнать его и побольше узнать от него про дэва пустыни…
– Поверь мне, – резко, но негромко прервал его Файз. – Поверь мне, юноша, – с убеждающим тоном повторил он. – Не стоит этого делать. Он не скажет тебе больше, чем уже сказал. Я не верю в дэва и во всякую подобную чепуху, – слукавил Файз и сделал это, чтобы уберечь юношу от беды. – Может, потому что я никогда не сталкивался с этим… не знаю. Я верю в то, что я вижу. И тебе лучше не дознаваться про всё это. Найдётся твой Рахмон-ака, я уверен. Думай о своей возлюбленной. Думай о хорошем. Всегда думай о хорошем и плохое будет держаться тебя стороной.
Это ещё больше озадачило Азима. Почему нельзя спрашивать об этом дэве? Азим негодовал, но сам, не зная почему, не осмелился задать этот вопрос вслух.
Объехав повозки, их лошади стали ехать чуть быстрее по дороге, петлявшей среди зелёных полей. В наступившей тишине было слышно, как лёгкий ветер колышет кончики травы и как беспокойно жужжат пчёлы над цветками. Азим молча любовался красочной палитрой нераскрывшихся тюльпанов и других цветов, снова думая о Зилоле. Она столь же красива, стройна и «пышна», как эти цветы весны. Он сорвал бы огромный букет, будь его «тюльпан» сейчас рядом. Сказать бы ей, как он очарован её красотой, как он в неё влюблён.
– «А что чувствуешь ты, о несравненная Зилола?» – спрашивал про себя Азим. – «Ждёшь ли ты моего возвращения?»
Азим мечтал услышать её голос, с досадой думая о том, что им даже не позволили поговорить после сватовства. Он уныло вздохнул и захотел повернуть своего жеребца к холму и сорвать оттуда один тюльпан, чтобы хоть как-то унять бурление чувств в груди.
– Азим! – вдруг окликнул его Файз, задорным голосом. – За этим холмом в двух фарсангах есть яблоневая роща, – он с вызовом смотрел на юношу. – Кто прискачет туда последним, будет жуком вонючкой! – объявил он и тут же крикнув команду своей кобыле, Файз пустил её вскачь галопом.
Дорога, по которой они в это время ехали, пролегала у подножия невысокого холма и сворачивала направо за его западным склоном. Азим не сразу понял, что Файз бросил ему вызов. А когда это до него дошло, Файз уже скрылся за тем склоном.
Азим крепче схватился за поводья и пришпорил жеребца в бок. Тот громко заржал, ожидая эту команду, и погнал на всех парах. Азим подумал, что причинил боль своему жеребцу, однако ему не хотелось обзавестись кличкой «жук вонючка». Мерзкая тварь, думая про себя, Азим ещё раз пришпорил жеребца, на этот раз не так сильно. Ничего, он утешит жеребца и угостит его яблоком, как только они доберутся до рощи первыми. Сколько угодно яблок.
До поворота за склон холма было две стадии от того места, откуда он погнал своего жеребца. Быстро преодолевая это расстояние, в Азиме проснулось чувство азарта и первенства. Каждым беговым шагом жеребца мысли о прекрасной Зилоле оставались далеко позади. Быстроногий жеребец, словно ветер, проносился мимо других путников, которых на этом отрезке было не так уж и много, что приводило последних в негодование.
Возбуждённая улыбка прорезалась на лице Азима. Ему хотелось улюлюкать от восторга. С громким свистом и хохотом он пронёсся на своём жеребце мимо старушки за упряжкой фургона, которой оставалось лишь ворчливо покачать головой.
Азиму было не до побеспокоенных старушек. Догнать и обогнать Файза – вот, что сейчас имело значение. Чувство скорости полностью овладело Азимом.
На этой стороне холма дорога на две стадии тянулась на север. Затем она дугой, протяжённостью в шесть стадий, снова сворачивала на запад. На этом конце дуги Азим и заметил Файза. Его серая кобыла оказалась на удивление быстрой.
– Сейчас догоним, – уверенно проговорил Азим над ухом жеребца и прижался к его шее. – Быстрее! – прошептал он ему на ухо весело, возбуждённо и со смехом. Жеребец с удовольствием увеличил скорость.
После длинной дуги дорога тянулась строго вперёд и шла слегка в гору на невысокий раскидистый холм, которому не было конца, края. С предвкушением победы, Азим посмотрел на горизонт над этим холмом. Файз уже был на вершине холма и скоро, словно закатное солнце, он исчезнет за горизонтом.
– Быстрее! – нужно было прибавлять в скорости.
Посередине пологого склона впереди Азима, по правому краю дороги мелкой рысью на своём тёмно-буром коне ехал тот самый бахриянец, которого Файз обозвал надменным. Азим не стал останавливаться и обогнал его слева.
– Кто последний до рощи, тот жук вонючка! – при этом с улыбкой крикнул ему Азим.
Бахриянец лишь недовольно фыркнул в ответ и ещё пуще нахмурил свою мрачную физиономию. Видимо, Файз тоже бросил ему вызов.
Азим оглянулся, посмотреть, как поступит этот бахриянец. Примет ли вызов или нет? Тот был уже в ста локтях позади него и быстро отдалялся всё дальше, пока жеребец Азима мчался вперёд.
Бахриянец вызов не принял.
– «Надменный галош», – хмыкнув, подумал Азим и устремил свой взгляд вперёд. – Быстрее!
Дорога от подножия до вершины заняла треть мила. На вершине холма Азиму открылся прекрасный, даже изумительный вид. Если до этого всё вокруг было зелёным со множеством разноцветных тюльпанов и других цветов, то на этой стороне было не просто множество, а целое море тюльпанов. Этот скат холма тянулся на целый фарсанг. Азиму казалось, что он скачет среди облаков. Вся эта сторона холма просто усеяна белыми тюльпанами, где на каждые сто белых тюльпанов приходится всего по одному цветку другого цвета. Казалось, словно благородные мужи в белых одеяниях добивались чести станцевать с прекрасной девицей, украшенной в яркие цвета любви, счастья, скромности и сдержанности. Лёгкий ветерок пел им песню весны и нежно колыхал их мягкие лепестки, и смущённые цветные девицы робко уклонялись от настойчивых ухажёров и их приглашений на танец.
Роща, к которой Азим стремился приехать первым, уже стала видна с вершины холма. Она растянулась на треть фарсанга справа и на пол фарсанга слева от дороги. До неё от победы Азим разделяло расстояние чуть меньше двух фарсангов. Но, чтобы победить, Азиму ещё нужно обогнать Файза.
На полого снижающемся склоне жеребец Азима набрал такую скорость, что юноше на миг стало тошно. Азим боялся, что не сможет удержаться и упадёт, переломав себе все кости. За краткое время общения с Файзом Азим понял одно: даже с переломленными костями Файз обзовёт его жуком вонючкой.
– «Ну уж нет», – Азим прижался к гриве жеребца, ещё крепче взялся за поводья и догнал Файза раньше, чем на пол пути к опушке рощи. – К победе! – шепнул он жеребцу.
Файз стремглав гнал свою кобылу, хлестав поводьями, и вдруг…
– Йиии-хааа!!! – в восторге прокричал ему Азим, проносясь мимо него. Возбуждённые и весело горящие глаза юноши смотрели прямо на удивлённое с разинутым ртом лицо Файза.
Его вот-вот обставят в его же собственной игре. Файз часто затевал подобные перегонки со многими путниками, с которыми ему доводилось общаться в пути. Этот хитрый лис редко позволял обыгрывать себя, но сейчас… Недопустимо!
Азим отстал, когда он бросил ему вызов и погнал свою кобылу вперёд. Теперь же отстаёт он сам, и юноша на чёрном жеребце стремительно увеличивал отрыв. Что же подумают друзья, узнав, что Файз-наездник проиграл, да ещё и с форой.
Мысль о проигрыше была неприятна Файзу, и он хлестнул поводьями, чтобы его кобыла побежала быстрее. Он прижался к её шее и начал выкрикивать ей команды на чужом языке. В добавок, он бил её в бок…