Элтэнно. Хранимая Звездой
Рукопись несбывшихся ожиданий. Теория смерти
Глава 14. Иногда звёзды умеют смеяться
– Я экстренно собрал вас здесь, – встав с кресла, скорбным голосом начал говорить Олаф фон Дали, прежде чем судорожно схватил стоящий подле него стакан с водой и отпил из него. Рука ректора при этом дрожала так, что вода едва не пролилась. На это обратили внимание абсолютно все деканы, и, само собой, из-за этого они вмиг насторожились. – Хм. Простите. Дайте мне пару секунд.
От таких слов всем стало ещё тревожнее. Деканы ещё ни разу не видели, чтобы главу их академии хоть раз покинуло красноречие. Из-за этого в комнате для совещаний ненадолго воцарилась полная тишина, а затем Олаф фон Дали к всеобщему удивлению всхлипнул. Пожалуй, он бы даже вот-вот пустил слезу, но собрался с духом и продолжил:
– Ещё раз простите меня за мои эмоции, но… но я собрал вас здесь, так как произошло убийство. Сентябрь даже не кончился, а у нас опять убийство!
Галдёж не начался только потому, что все были глубоко шокированы. С недоверием и тревогой на Олафа фон Дали посмотрел даже Найтэ Аллиэр.
– Мать моя, – округлил глаза куда как более эмоциональный Саймон Каттильский, прежде чем машинально прижал кончики пальцев левой руки ко рту. – Да неужели снова кто-то с факультета Чёрной Магии?
– Нет, – покачал головой Олаф фон Дали. – К моему неподдельному прискорбию нет.
– Как это к прискорбию? – мигом нахмурился Ричард Флай.
– Увы, был убит не кто-нибудь, а слуга лера Морриэнтэ.
А вот теперь стало страшно абсолютно всем присутствующим. Деканы один за другим ощутили липкий холодок страха, почувствовали, как он пробежался по их коже и постарался навеки закрепиться в сердце. Они предвидели последствия и по полной ужасались им. Тиканье часов лишь усугубляло гнетущую атмосферу.
– Лер Морриэнтэ как на это отреагировал? – наконец, негромко осведомился Найтэ Аллиэр, и Олаф фон Дали ответил:
– Он пока не знает. Он сейчас на лекции, и я… я решил сперва донести всё до вас.
– Так если он на лекции, кто тогда обнаружил тело?
– Я сам, – признался глава академии, а после вцепился в свой стакан, хотя воды в нём почти не осталось, и затараторил. – Из Лиадолла для Адьира Морриэнтэ пришло письмо, и вследствие того, что из студенческого коттеджного городка в последнее время сыплются жалобы то на то, то на сё, я посчитал нужным отнести его лично. Мне всего-то хотелось посмотреть, как наш эльф поживает, и при этом не застать его самого, понимаете? Я хотел передать письмо через слугу принца и заодно напроситься в гостиную, чтобы глянуть что да как. Быть может, в доме холодно и следует прочистить камин. Быть может… Я всего-то хотел на дом изнутри посмотреть!
Олаф фон Дали выглядел так жалко, что с губ ни у кого не сорвалось ни слова упрёка. Все видели насколько он растерян и расстроен. Выговаривать ему что-то в данный момент было бы сродни тому, как пинать ногами умирающего.
– Хм. Лер Морриэнтэ каждую неделю меняет себе подручного, – наконец нарушил повисшую тишину декан факультета Воздушной Стихии Питер Гофмайн. – На выходные он выдвигается в Вирград с кем-то одним из своей свиты, а возвращается с кем-то другим. Причём без строгой очерёдности. Поэтому, господин фон Дали, позвольте всё же поинтересоваться именем покойного.
– Не могу вам ответить, – ответил ректор и, не обнаружив в своём стакане воду, потянулся к графину. Однако, он не завершил столь простое дело до конца. Толстячок вдруг с силой швырнул стакан на пол. Тут же раздался звон, во все стороны полетели осколки.
– Ну как же? У него всего четверо сопровождающих, – делая вид, будто ничего не произошло, как можно мягче продолжил Питер Гофмайн. – Постарайтесь припомнить. Там двое черноволосых, один с каштановыми волосами и ещё один светлый, как сам лер Морриэнтэ. Какой эльф именно погиб?
– И как погиб, – вклинился Ричард Флай.
– Да не видел я цвета волос! – горестно простонал Олаф фон Дали. – Там из всего целого одни уши, всё остальное напрочь обгорело. Я же сперва едва сам не преставился, представляя, что умер именно Адьир Морриэнтэ. Мчался, сломя голову, в лекционную, чтобы убедиться, что он всё-таки на занятии.
Не выдержав эмоций, Олаф фон Дали вернулся в своё кресло и начал тереть виски кончиками пальцев.
– Господин фон Дали, – подошёл к нему совсем близко Найтэ Аллиэр, – я знаю много способов успокоить человека и, если вы дозволите, я помогу вам.
– С чего это вы и расчувствовались?
– Так либо вы начнёте рассказывать подробности, либо нам всем придётся ломиться в дом лера Морриэнтэ, чтобы узнавать их самостоятельно.
– Демоны побери, немедленно отойдите от меня прочь! – прикрикнул ректор, прежде чем пальцем указал на оставленное тёмным эльфом место. – Садитесь обратно, не нужна мне ваша заупокойная магия. Я сам сейчас всё расскажу.
Олаф фон Дали гневно смотрел, как Найтэ Аллиэр отходит от него и, со скрипом отодвинув стул, садится обратно. Выглядел тёмный эльф так, будто его до глубины души оскорбили, хотя ректор считал, что это отнюдь не так. И всё же не над тем ему думать было надо, а потому он прочистил горло и начал рассказывать:
– Я ещё только подходил к дому, а уже почувствовал неладное. Как-то слишком сильно дымило из трубы. Причём смог был такой тёмный, почти чёрный. Я ведь потому про трубочиста размышлять и стал. Мне вмиг вспомнилось, что этим летом я никакую смету на прочистку труб не подписывал, и уж как представил во что это может вылиться… Все коттеджные дома у меня, значит, с не прочищенными трубами до января стоять будут. Беспредел.
– Господин фон Дали, вы бы ближе к делу, – негромко проворчал Найтэ Аллиэр, и, если бы не кивки прочих деканов, то тёмный эльф точно бы нарвался на выволочку.
– Так вот, я постучал. Трижды. Вот только дверь никто не открыл, хотя мне показалось, что кто-то по дому ходит. И уж не знаю что на меня нашло, обычно я так не поступаю, вообще можно сказать, что впервые в жизни я так поступил. Но я не стал топтаться на пороге и не стал подсматривать в окно, а взял и открыл дверь своим универсальным ключом. И вот тогда как увидел сколько внутри дыма! – Олаф фон Дали даже всплеснул руками. – Уж насколько я хорош в воздушной стихии, а и то с трудом рассеял это безобразие.
– И зачем? – с укором посмотрел на него Ричард Флай.
– Чтобы в коттеджном городке началась паника? Может, мне ещё надо было завопить «Пожар!»? – с презрением фыркнул ректор. – Нет, я решил справиться сам.
– Правильно сделали, – поддержал Питер Гофмайн. – Если дым оказался заперт в доме и внешне пожар было не определить, то кто-то поработал над экранированием. Причём, как я понимаю, сделано всё было очень даже профессионально, раз только дымоход упустили из внимания. Не сферой, получается, накрыли, а по внутренним контурам стен прошлись. Поэтому нет, на такое свидетелей собирать никак не стоило.
– Какое ещё экранирование? Для чего? – нахмурился Саймон Каттильский.
– Для того, юноша, – со снисхождением в голосе начал объяснять Луи Экван – декан факультета Земной Стихии, – чтобы никто своевременно пожар потушить не смог. Это экранирование держится, покуда внутри ограниченного им пространства содержится достаточный уровень кислорода. И, как вы должны понимать, пока он есть, всё внутри горит. А затем уровень кислорода доходит до критической отметки. Блокада тут же исчезает. Как результат, теперь дым может выходить наружу, а снаружи в дом может поступать кислород. Пламя начинает буйствовать с новой силой. Люди, зачастую, только и успевают сказать «ах», как уже заместо дома пепелище.
– Полагаю, внутри выгорело всё? – угрюмо уточнил Найтэ Аллиэр.
– Практически, – кивнул Олаф фон Дали. – Приди я несколько позже, то уже не рассказывал бы про то, что видел труп эльфа. Однако, всё сложилось именно так. Чтобы справиться с дымом и огнём я был вынужден войти в дом. И в гостиной на полу лежал он – обугленный, остроухий. Это уже было жутко. Но ещё хуже, по тому, как проходило возгорание и по тому, как тело находилось, я сразу понял – произошло убийство.
Тут Олаф фон Дали сделал глубокий судорожный вдох и ненадолго прикрыл глаза. Казалось, он вот-вот задрожит от воспоминаний. Однако, на этот раз взгляд открывшего глаза ректора был совсем иным.
– Я достаточно опытен, чтобы заключить со стопроцентной уверенностью – этот эльф был перед смертью связан.
– Тогда знаете, – вдруг угрюмо усмехнулся Найтэ Аллиэр, – я позволю себе предположить, что погиб Азаэль Ниэннэталь.
– Почему именно он? – устремились на тёмного эльфа взгляды всех присутствующих.
– Хм, ну как вам объяснить? По причине того, что обугленный труп некроманту не разговорить, я сделал предположение, что убийца вполне определённое лицо. А если это так, то его жертвой мог стать только Азаэль Ниэннэталь. Он единственный из свиты лера Морриэнтэ практиковал чёрную магию.
– Нет, ну не дай подгорное пламя вы правы, – в ужасе прошептал Ричард Флай.
***
С возрастом люди обычно на скандалы не нарываются, так как ну их эти скандалы, только время и силы на них тратить. Также поступал и Шао Хаотико. Он давно не растрачивал себя на такого рода нервотрёпку, но, понятное дело, разговор между ним и вторым советником императора должен был иметь неприятные последствия. Мастер, меняющий материю бытия, не сомневался – донесена до ушей правителя будет не самая лестная история. В конце концов, не вышел бы ему навстречу второй советник со своим вопросом, если бы действительно не получил право спрашивать. Не могло быть сомнений, у него взаправду имелось высочайшее поручение выяснить все подробности в отсутствие своего императора. А Шао Хаотико взял и в силу своего раздражения воспрепятствовал осуществлению этого указа. Поэтому, даже если юный император сумел бы понять причину несдержанности своего лучшего мага, он всё равно был бы вынужден проявить некое недовольство.
В силу вышесказанного Шао Хаотико смиренно принимал, что в будущем как-либо ему произошедшее аукнется. Не могло оно быть иначе. Никаких скидок за прежние заслуги никому и никогда не делалось из-за проявления неуважения к наивысшему приказу и неважно сколь важными были на то причины. Собственно, поэтому Шао Хаотико нисколько не удивился, что, выказывая так своё неодобрение, властелин империи Золотого Паука заставил его томиться ожиданием несколько дней. Другое дело, что это ожидание вышло для мага крайне тягостным. После речей второго советника Шао Хаотико понял – будущее мира висит на волоске. Нельзя было допустить, чтобы молодой император склонился к решению врата Лиадолла разрушить.
«Я должен убедить его оставить наши прежние намерения неизменными», – стиснув зубы, думал Шао Хаотико.
Мастер, меняющий материю бытия, принимал необходимость вести наступление на страны варваров – к этому принуждала приближающаяся Погибель. Также, он считал правильным захватить земли вблизи Лиадолла, чтобы в случае, если другого выбора, кроме как уйти в другие миры, не останется, именно подданные империи смогли воспользоваться шансом на выживание. Ведь сил для поддержания врат открытыми потребовалось бы так много, что надолго удерживать их активность не вышло бы.
«Пока это только мои предположения. Чтобы сказать наверняка, я должен увидеть врата своими глазами, но… вряд ли даже сплочёнными силами мы откроем проход в другие миры дольше, чем на неделю», – угнетало понимание лучшего мага империи.
Из-за своих тревожных мыслей Шао Хаотико, казалось, прибавил в возрасте. Нынче поутру у него даже старчески разболелась спина, и это показалось ему дурным предзнаменованием. Некое нехорошее предчувствие давило, и это тогда, когда наконец-то наступил день, в который Мастеру, меняющему материю бытия, всё же предстояло увидеть своего юного повелителя.
«Нет, я не буду думать о плохом», – крепко сжав кулаки, стоически подумал Шао Хаотико и отправился в путь ко дворцу.
Дворец императора представлял собой огромную пирамиду, изысканно украшенную барельефами. Она высилась над прилегающим городом словно настоящая гора, и её белый камень благородно сверкал на солнце. С трёх сторон эта пирамида была гладкой – лишь широкая полоса сада отделяла верхний сегмент от нижнего. А с последней, четвёртой стороны, от самого низа и вплоть до вершины шла лестница. И да, можно представить какой длинной она была и каким испытанием она могла бы стать. Даже пылкий юноша не смог бы подняться к своей возлюбленной по ней так, чтобы после не пасть мёртвым у ног красавицы. А Шао Хаотико давно утратил бодрость шага. Поэтому, когда ему не было дозволено воспользоваться специальной платформой (что слуги, вращая размещённый под землёй громоздкий механизм, поднимали наверх), лицо его вмиг побледнело. Шао Хаотико сразу понял, что ничего-то его дурное предчувствие наваждением не было.
– Простите, но нам запрещено, – посмел шёпотом прояснить ситуацию один из стражников, что своим золочёным копьём грозно перекрыл магу проход.
Шао Хаотико едва заметно кивнул, давая понять, что нисколько не зол на стражу и не будет заниматься мщением. Ему вообще не хотелось войны на ровном месте. Достаточно, что одна кровопролитная уже произошла и вскоре кровь снова насытила бы землю. Поэтому он молча постоял у подножия дворца – взглянул сперва на его вершину, затем, прислонив ко лбу ладонь, посмотрел на вошедшее в зенит солнце. Сезон дождей ещё не наступил, а потому оно палило как проклятое.
«Что же, раз мой владыка хочет этого, то я поднимусь», – сжал свою волю в кулак Шао Хаотико.
Первый шаг дался легче и при этом сложнее всего. С одной стороны, тело ещё не устало. С другой, внутренне Шао Хаотико приказывал своей гордости уснуть крепким сном, а она, непокорная, неистово противилась. Но вскоре мысли о том, сколь безжалостно отнёсся к нему юный император, перестали занимать великого мага.
«Он думает я столь стар и немощен?» – ощутил Шао Хаотико болезненный укол самолюбия, так как, едва он начал подниматься, за его спиной возникли похожие на тени слуги. Не иначе им было приказано идти за ним след в след, чтобы с Мастером, меняющим материю бытия, не дай небо случилось какое-либо несчастье. У двух из них к поясам даже были приторочены узкие кувшины с водой.
«Ни за что. Ни за что я не приму этой помощи!» – стиснул зубы Шао Хаотико, прежде чем принялся делать шаг за шагом.
Подъём давался ему тяжело. Соединённая с деревяшкой нога неистово болела. Непривыкшие к такой нагрузке мышцы гудели, по лицу вскоре ручьями потёк пот. Однако, маг не облегчил себе жизнь волшебством. Он решил, что раз император определил ему именно такое наказание, то он его выдержит. Сдюжит.
Время шло. Ноги Шао Хаотико едва шевелились. Не отстающие ни на шаг от него слуги тоже устали, но их время от времени сменяли другие люди. При этом они были также молчаливы и также не предлагали своей помощи сами.
«А я её у вас ни за что не попрошу», – мысленно проклял этих людей маг, но из-за своей горячности тут же поскользнулся. Он больно упал на бедро и проехал вниз на десяток ступеней. Спасло его только то, что слуги оказались расторопны.
– А ну уберите от меня свои грязные руки! – громко потребовал Шао Хаотико, стараясь вырваться из хваток пальцев.
Слуги, опасливо косясь на него, неторопливо отступили. Шао Хаотико тут же тяжело задышал. С одной стороны, он даже обрадовался происшествию. Сидя на ступеньке, он хотя бы немного смог перевести дух.
«Нет-нет, нельзя. Я нисколько не слаб», – запретил он себе наслаждаться отдыхом.
Едва сдерживая старческое кряхтение, маг поднялся на нежелающие держать его ноги и упрямо поплёлся наверх. Шао Хаотико двигался медленно. К движениям примешалось покачивание. Опалённая солнцем кожа лица горела, и пот разъедал её.
«Шаг. Шаг. Ещё один шаг и я почти достиг уровня имперского сада», – уговаривал себя Шао Хаотико, хотя устал настолько, что даже перестал понимать, зачем ему всё это надо.
– Император велит передать вам свою милость, – вдруг, откуда ни возьмись, появился вестник в золотой одежде и маске, – Вы можете воспользоваться платформой, чтобы вернуться в город. Вы обрели высочайшее прощение.
– Император что, отсылает меня в город, так как запрещает явиться к нему? – утирая пот, кое как сумел произнести Шао Хаотико, да ещё с нужным возмущением.
– Нет, но император освобождает вас от этой обязанности.
– Тогда передайте, что я всё равно явлюсь!
Низко кланяясь, вестник отступил и вскоре скрылся за одной из дверей во внутренние покои дворца. Эту дверь скрывала за собой статуя так, что не проследи Шао Хаотико за этим человеком, то никогда не заметил бы её. Однако, он не знал, чем это знание способно помочь ему, и потому как можно глубже вдохнул жаркий воздух, прежде чем упрямо двинулся вперёд.
«Мой император испытывает меня, – думал он при этом. – Он хочет знать, насколько я уверен в важности того, что желаю донести до него, и поэтому пути к отступлению у меня нет. Если я проявлю слабость сейчас, наш мир поглотит смерть. Я должен. Должен. Я обязан повлиять на ход истории! Империя Золотого Паука всё же свяжется с магами варваров и вместе мы…» – на этом моменте Шао Хаотико запретил себе мыслить дальше. Он знал, что если растратит себя на размышления, то ни за что не дойдёт до конца пути. Лестница была ещё длинной.
Глава 15. Образованный человек всегда находит возможность расти духовно
После событий дня деканы и ректор вновь собрались в комнате для совещаний, вот только теперь на столе перед ними присутствовал не кувшин с водой, а несколько объёмных бутылок с крепкой настойкой. И, стоит сказать, Ричард Флай, которого ранее заставили устранять проблему с оставшимся более-менее целым телом эльфа, постоянно подливал себе эту самую настойку в стакан. Собственно, он как раз наполнил его аж до самого верха, как в комнате воцарилось мрачное молчание. Каждому из присутствующих было над чем подумать, вот только Ричарда Флая эта тишина непомерно тяготила, а потому он, сделав глоток и поморщившись от крепости напитка, посмотрел на своего соседа, чтобы в очередной раз ему пожаловаться:
– Вот уж не думал я, что мне когда-либо придётся так кремировать тело. Словно вор или заправский убийца я прокрался в этот проклятый дом, – тут Ричард Флай от испытываемых им эмоций и выпитого даже ударил кулаком по столу. – И это я, уважаемый всеми профессор! Ох, какой скандал будет, если кто-нибудь обнаружит на пепле следы моих сапог.
– Да кто там ваши следы обнаружит? – отрываясь от созерцания бокала в своих руках, угрюмо буркнул в ответ Питер Гофмайн. – Уж если кого-то на чём-то подловят, так это меня. В отличии от вас, мой дорогой коллега, я был вынужден бессовестно лгать. Я нагло лгал представителю Ковена, что именно сегодня взял и опробовал новое заклинание защиты от пожаров, и только поэтому дом лера Морриэнтэ сгорел таким необычным образом… Нет, ну вот вы бы поверили в такой бред, а?
Сказанное оживило сидящего поодаль от всех Найтэ Аллиэра. Он встрепенулся и съязвил:
– Ха, как же вам не повезло-то.
– Всё бы вам насмехаться, – недовольно проворчал Питер Гофмайн, и это привело к тому, что профессор некромантии вдруг вспылил:
– Конечно. А всё потому, что ни один идиот не обратит внимание на ваши следы на пепле или бессовестные враки, когда это моё вмешательство в энергетику дома очевиднее некуда!
– Вообще-то этот момент был очень даже хорошо аргументирован, – мигом вклинился Олаф фон Дали, но его замечание Найтэ словно не заметил.
– Да вы хоть понимаете, что в отличие от вас, почти ничего не сделавших, я, стоя на пепелище, пытался призывать в головешку дух, да ещё дух не кого-нибудь, а светлого эльфа! Как вам такое, демоны вас всех побери, а?
– Зато теперь мы достоверно знаем, что произошло не просто убийство, а у нас новая жертва, – усмиряюще объяснил Олаф фон Дали, но декан факультета Белой Магии Август Нейр не дал ему поразглагольствовать на эту тему.
– Да, у нас новая жертва. Но вот отчего убийца…
– А то и группа убийц, – поднял подрагивающий указательный палец Саймон Каттильский.
– Но вот отчего этот или эти кто-то выбрали себе в жертву опытного мага?
– Пф-ф, что за вопрос? – фыркнул порядком осоловевший старик-декан факультета Земной Стихии Луи Экван. – Это очевидно. Раз ранее этот кто-то выбирал наиболее удобные для себя жертвы, то вряд ли здесь что-то другое. Ваш этот хрен как произнесёшь имя эльф просто‑напросто мог быть убит, вот его и убили.
– Вот так взяли и убили не новичка, а мастера-мага? – возмутился Саймон Каттильский.
– Разумеется, юноша. Когда ложь гладко ложится на уши, то будь ты хоть какой мастер, а всё равно дурак. Облапошили этого эльфа. Опоили там али по-простому дубинкой по затылку ударили. Всяко оно бывает, да только чаще всего таково, что не накладывают на себя маги, когда на них домашние тапочки надеты, всю защиту, что их рангу положена.
– Такое мог провернуть только тот, кого этот Азаэль Ниэннэталь хорошо знал, – цокнув языком, задумчиво произнёс Ричард Флай. – Всё, как мы рассудили. Убийца преспокойно гуляет по нашей академии и чувствует себя в полной безопасности… Сволочь эдакая! Сволочь!
– Да хватит вам кричать, – поморщился порядком успокоившийся Найтэ. – Смысл в ругательствах? Никто от ваших проклятий не помрёт, не та у вас специальность. Лучше вы все о другом подумайте. Раз дом был экранирован, то убийца или его сообщник не чураются магии какой стихии, э?
– Моей, – смело ответил за всех декан воздушного факультета Питер Гофмайн. – И не стану скрывать, я уже вовсю обдумываю, кто из моих студентов мог такому беспределу посодействовать.
– А почему вы только студентов рассматриваете? – прищурил глаза декан факультета Белой Магии. – Звучит так, будто в своих преподавателях вы стопроцентно уверены.
– А вот уверен, да! Это вы к своим присмотритесь. В частности, к мэтру Оллену. Я его, конечно, помню только с хорошей стороны, но с ним так несправедливо судьба обошлась, что кто знает, что теперь у него на уме? В ядах-то он откуда-то мастерски разбираться стал, это всей академии известно.
– Ну, и как я теперь спать буду? – угрюмо прошептал Саймон Каттильский, прежде чем потянулся к бутылке, чтобы налить себе ещё настойки, на этот раз смородиновой.
– Не знаю как вы, а мне теперь точно спать не придётся, – заёрзал на кресле Олаф фон Дали. – Я как вспомню взгляд, коим меня сегодня лер Морриэнтэ одарил, так сразу коленки дрожать начинают. Мне видится, он нисколько не верит в то, что его слуга мог умереть во сне, надышавшись угарного газа.
– Но претензий же он не высказал, – напомнил о самом главном Ричард Флай.
– А вот лучше бы высказал! – мигом разозлился глава академии. – Так я хотя бы понимал, в каком направлении у него мысли движутся, а тут вообще ничего не ясно. Вот что у него на уме? Вызовут меня завтра к Его величеству для разбирательств, отчего соглашение с Лиадоллом не наступит, или нет?
– Ну-ну, не переживайте вы так. Во-первых, все мы поддержали идею это преступление скрыть, а потому, как ни крути, все мы теперь здесь сообщники, – уверенно заявил старик-декан факультета Земной Стихии, и Саймон Каттильский тут же побледнел.
– А что нам ещё оставалось? – буркнул Олаф фон Дали. – Если бы стало известно, что это убийство, то след запросто мог выйти на ранее выявленные нами обстоятельства. И как бы мы объясняли то, что взяли за правило эксгумацию проводить и вообще… – тут он замолк ненадолго и заключил. – Одно привело к другому, мы не могли поступить иначе.
– Да, все мы тут повязаны, – согласился Луи Экван, и Саймон Каттильский украдкой утёр сбежавшую по его щеке слезу. – Поэтому что вы так переживаете, господин фон Дали? Совет деканов ни за что не позволит из вас душу вытряхивать, не в наших это интересах. А, во-вторых, даже если вас обвинят в том, что вы при разговоре с лером Морриэнтэ как-то не так ему свои сожаления принесли, с должности вас всё равно не снимут. Пожурят крепко, но не снимут.
– Угу, как же, – всхлипнул толстячок. – Снимут, да ещё с позором на всю страну, мать его за ногу.
– Да успокойтесь вы. Ну кто вас снимет, покуда у нас в академии такие непотребства творятся? Да никто на ваше место сейчас и близко даже не собирается, так что будете работать покуда совсем уж беспорядок не начнётся.
– Вот уж утешили так утешили, – грустно вздохнул Олаф фон Дали и, утыкаясь взглядом в свой бокал, замолк.
***
Ничего не знающие о собрании деканов Мила и Саймон находились на тёплой кухне. Он уткнулся носом в конспект. Она сидела за столом и водила мелком по дощечке для письма. Обсуждать пожар им уже надоело, поэтому оба они занимались делом. Однако, в любом деле должен быть перерыв. В какой-то момент Саймон оторвался от конспекта, зевнул, а затем, некоторое время понаблюдав за Милой, спросил с усмешкой:
– Ну, и во что твои подсчёты вылились?
Лицо повернувшейся к нему молодой женщины выглядело немного обиженным – это Миле показалось, что друг не доверяет её умственным способностям, когда давно бы мог понять – во всём, что касается счёта денег, она разбирается только так.
– Что если мне не тратиться на профилактику моих мозгов, то я запросто смогу скопить бабла на гроб из золота.
Саймон оценил шутку, раз так заливисто рассмеялся. Вот только была в этой шутке такая доля правды, что сама Мила улыбнулась через силу. Ей как-то жить хотелось. Какой бы ни была паршивой её жизнь, где-то совсем рядом маячило радужное будущее. Она искренне верила в это.
– А если серьёзно? – продолжил расспросы Саймон, когда отсмеялся.
– Если серьёзно, то мне тебе нечего ответить. На кафедре целительства меня с распростёртыми объятиями не ждут, так что надо как-то самой выучиться этой профилактике.
– Погоди, ты даже у мэтра Оллена не попросила помощи?
– Нет, к нему я подошла.
– И?
– Он ответил, что мне лучше подыскать другой вариант решения своих проблем. Его благородства хватило только на то, чтобы дать мне тему курсовой, отличную от общепринятых. Типа ройся и ищи информацию сама, тварь ты эдакая.
– М-да, – с укором покачал головой Саймон.
– Ну, есть и положительный момент. По окончанию курсов целительства у меня есть все шансы стать отличным мозгоправом.
Она даже подмигнула, но смех Саймона на этот раз не был таким уж весёлым. Он уже начал что-то просчитывать в своей голове, а потому Мила посчитала нужным предупредить:
– Саймон, даже не думай о благотворительности. Я с радостью могу за деньги работать, могу без мук совести эти самые деньги красть – вот тут ничего в душе у меня не ёкнет. Но вот милостыней жить? Нет. Не настолько низко я пала.
– Разве? – хмыкнул он, но, поняв, что сморозил откровенную глупость, завёл речь о другом. – Милка, да чего плохого в том, чтобы брать деньги, которые тебе дают, да ещё от чистого сердца?
– Если умом рассуждать, то ничего такого. А вот если в нутро своё заглянуть, то паршивое это дело. Сама в какой-то момент не замечу, как вдруг превращусь в какого-то нытика‑слизняка, – попыталась объяснить она. – Да и, в конце концов, не о том ты думаешь. Сейчас тебе отец денег дал, но вдруг к твоему следующему приезду он про свою щедрость напрочь забудет?
Миле виделось, что её слова заставят друга задуматься, но тот вдруг широко улыбнулся. В глазах его при этом промелькнула знакомая хитринка.
– А вот тут ты ошибаешься, Милка, думаю я об этом, – гордо ответил Саймон. – По этой самой причине я сейчас увеличиваю своё состояние самостоятельно. И поверь, это оно моё состояние уже вернулось к изначальной сумме. К той, что была до уплаты долга.
– В смысле? – неподдельно удивилась Мила так сильно, что даже перестала облокачиваться на стол и выпрямилась. – Ты же в город ни ногой, а, значит, не можешь ничем торговать. Откуда у тебя деньги?
– Ха! – вмиг рассмеялся Саймон. – Торговать, Милка, можно всегда и везде, было бы желание. Я вот, например, сейчас деньгами торгую.
Не иначе друг вовсю наслаждался написанным на лице Милы недоумением, раз не спешил с объяснениями. Однако, молчание затягивалось, а никаких вопросов всё не звучало, и по этой причине он продолжил говорить:
– Живая монета, чтобы в Вирград сходить погулять, многим нужна. Вот я и воспользовался этим обстоятельством – за наличные покупаю втридёшева канцелярию, что кто-то берёт себе здесь в счёт долга.
– И что ты с ней делаешь?
– Часть себе оставляю, всё же для занятий много чего нужно, часть обратно в канцелярский магазин несу. А тамошний торгаш, так как товар один в один его, с удовольствием всё у меня скупает за половину цены для продажи. Так что нет мне смысла в Вирград идти у лотка стоять.
Что-то в этой схеме Миле не понравилось, и по размышлении молодая женщина поняла, что бунтует в ней совесть. Вот только стыдить друга за изворотливость было глупо. Каждый в этом мире выживал как только мог. Сама она и то – о чём подумывала? О том, чтобы порошки из простецких трав сделанные выдавать за особо эффективные для лечения, а там втридорога их продавать.
– Молодец, хорошо придумал, – через силу похвалила она и хотела было вернуться к своим расчётам, но не вышло. От её слов Саймон отчего-то просто расцвёл. Он даже встал с лавочки и, ухватив не ожидавшую такого Милу за кисти рук, вдруг закружил молодую женщину в танце. Она тут же засмеялась.
– Да что ты такое делаешь, Саймон?
– Представляю, как на предстоящем зимнем карнавале мы будем танцевать под звуки флейт.
– Ну ты и выдумывать, – укорила она его покачиванием головы, но после даже ненадолго глаза прикрыла от удовольствия, так здорово было воображать нечто подобное. – Нет, ну какой мне карнавал? И откуда в академии взяться флейтистам?
– Это я так тебе предлагаю в будущем поехать вместе со мной в Форкрест. И давай соглашайся, повеселишься от души. А ещё у нас там есть свой городской целитель и уж он в лечении тебе не откажет. Пусть только попробует отказать одному из Сильверов, ха!
Предложение звучало более чем соблазнительно, вот только интуитивно Мила вдруг насторожилась. Она ощутимо напряглась, и скользнувшая по её спине рука Саймона открыла ей причину подобного.
«Это уже не дружба. Он пытается ухаживать за мной!» – оторопела она от осознания, и даже с шага сбилась так, что едва не распласталась на полу.
– Не бойся, не упадёшь. Держу, – успел подхватить её Саймон.
– Лучше давай я сяду на лавочку.
– Голова? – вмиг забеспокоился он.
– Нет, просто за день как-то устала.
На лавочке Мила сидела недолго. По сути, пары минут не прошло, как она просто‑напросто сбежала к себе в комнату. Ей вдруг сделалось до смерти страшно. Происходящее между ней и Саймоном влёт напомнило молодой женщине про уже порядком забытого доктора Адамса. Его истёртый временем жуткий образ вдруг снова ожил перед ней так, как если бы всё происходило только вчера. Мила вспомнила его лошадиное лицо, его жадные руки…
