Валерий Юабов
Долгая дорога
* * *
– Да, большим человеком стал Исак! – с гордостью сказал Берах.
– И долго он пробыл «большим человеком»? – спросил я, почти не сомневаясь в ответе. Кто же теперь не знает, как расправлялись в годы сталинщины со старыми, ещё преданными революции кадрами, с крестьянами, с интеллигенцией, с евреями…
Поняв меня, дядюшка усмехнулся.
– До тридцать пятого года. А потом…
– Потом, конечно, посадили?
Берах покачал головой.
– Представь себе, нет. Миновало… Может, просто повезло, только не посадили. Но с высокого поста в тридцать пятом году предложили уйти. Испортил жизнь Исаку муж нашей сестры Марии: он спекулировал золотом, в тюрьме не раз сидел. Такое родство в те годы не прощалось! Пришлось брату ограничиться преподавательской работой. Обида, конечно, осталась жестокая.
То, что Берах рассказал об Исаке, показалось мне действительно очень интересным. Мне приятно было узнать, что он опубликовал в нескольких номерах «Бухариан таймс» большую статью о жизни брата. Приятно и, конечно же, совестно, что об этой статье, уже появившейся, я узнал только сейчас.
* * *
Разговор с Берахом подтвердил мои мысли о том, что в истории нашей семьи прекрасно прослеживаются перемены, которые вносит время в судьбы людей. Когда-то Юабовы были красильщиками. Возможно, это длилось века и века. А теперь…
– Ты сам погляди, – сказал Берах. – Я стал инженером-энергетиком, трое братьев – зубными техниками. Только двое из нас предпочли быть мастеровыми, ювелиром и сапожником. Сёстры тоже получили образование, Сарра – врач, Мария – медсестра, Зина закончила техникум… В семье твоего деда Ёсхаима все три сына с образованием. В семье его брата Михаила тоже все четверо детей – трое сыновей и дочь – физики. Сыновья Бахмал, Рахмин и Абрам, педагоги: физик и экономист. Наше поколенье уже можно назвать образованным!
Словом, взял я листок бумаги и подсчитал, что в поколении внуков красильщика Рубена Юабова из 27 человек высшее образование получили 11, а среднее специальное – 7. Статистика, по-моему, впечатляющая.
Интересно, что именно поколению наших отцов выпала судьба продолжить извечную еврейскую дорогу, совершить очередное переселение. Конечно же, в этом была историческая необходимость. Но вот о чём мне подумалось: не все они смогли в Америке продолжить работу по профессии. Адаптироваться в чужой стране немолодым людям, таким, например, как мой отец, оказалось слишком трудно… Я понимаю, что они в конце концов тоже обрели и комфорт, и чувство безопасности, но всё же пришлось многим пожертвовать ради продления рода, ради детей. То есть уже для моего поколения.
У нас-то, попавших в Америку совсем молодыми, возможности для образования оказались достаточно широкими. Каждый ли воспользовался ими, это уже другой вопрос. Достаточно вспомнить, как упорно мой папочка хотел, без всяких там колледжей, «пристроить» меня к делу, сразу приносящему заработки. Да и я не слишком сопротивлялся… Поскорее начать зарабатывать деньги – в Америке это величайший из соблазнов. Но, повторяю, это уже другая тема. А пока вернусь к своим поискам.
* * *
Удалось мне узнать, что возле Нью-Йорка, на Лонг-Айленде, в городочке Грейт-Неке, живут евреи – эмигранты из Мешхеда, из того же иранского города, откуда выехали мои предки. Расстались они с Ираном сравнительно недавно, когда там начал свирепствовать небезызвестный Аятолла Хомейни. Живут, как я слышал, эти мешхедцы очень сплочённо, стараются сохранять чистоту крови буквально в рамках общины. Рассказывают, что когда один из них женился на еврейке не из Мешхеда, некоторые гости на свадьбе выразили свое недовольство тем, что в танцах не участвовали… Я понимаю, что мои мешхедские корни в таком суровом ортодоксальном кругу не будут признаны, и всё же хочу попробовать завести там знакомых. А вдруг кто-то из стариков слышал о моих предках и что-то мне расскажет? А то даже и родственников обнаружу?
Хорошо бы и до Бухары добраться, найти там следы нашего рода. Словом, поиски ещё не закончены: я намерен их продолжать.
Глава 46. «Покой нам только снится»
Осенний солнечный денёк. Блестя стеклом и металлом, мерцая гранитом и мрамором, вздымаются в синеву небоскребы Шестой авеню. Двумя нескончаемыми встречными потоками проносятся машины. Снуют по тротуарам пешеходы. Кроссовки, высокие каблучки, дорогие ботинки, вьетнамки… Джинсы, шорты, модные брюки, элегантные пиджаки и средневекового покроя лапсердаки… Пёстрые азиатские халаты и японские кимоно… Седые бороды и пейсы, золотые кудри, сотни тугих косичек… Желтые, белые, смуглые, чёрные лица…
Посреди этого гигантского муравейника сидит на ступеньках одного из подъездов парень. Сидит, словно он не в центре Манхеттена, а совершенно один, где-нибудь на пустынном морском берегу. Глядит себе под ноги, подперев щёку ладошкой. Думает о чём-то.
Ему есть о чём подумать: он только что потерял работу.
Этот парень – я.
Шестая авеню, в отличие от многих других, имеет и имя собственное: Avenue of Americas. Гордое имя: улица как бы объединяет два американских континента, как бы является их символом – так я объясняю себе это название. Пятая авеню, конечно, аристократичнее, богаче, но и Шестая хороша. Она вроде выставки, где экспонируются достижения современной американской цивилизации – офисы крупных компаний, блистательные магазины лучших торговых фирм, разнообразные развлечения, включая прославленный Radio City Musical Hall, где выступают звезды всего мира, множество других известных театров.
Северным своим концом упирается Шестая в Центральный парк, да и на улице немало зелени, сквериков. В часы обеденного перерыва их заполняет служилый люд. Многим неохота или дороговато обедать в многочисленных закусочных и ресторанах. Они покупают то, что им по карману и по вкусу на уличных тележках и лотках. По утрам продавцы подвозят кофе и булочки, а уже к двенадцати вам предложат горячие блюда. Выбор традиционный: хот-доги, гамбургеры, шашлыки, сувлаки (пита, начинённая кусочками мяса с приправами)… И десерт тут же, на лотках. Апельсины, грейпфруты, яблоки, груши, виноград, киви, ананасы, клубника… Словом, фруктовое изобилие. Не едал я в Нью-Йорке разве что только фейхоа.
Потолпившись у тележек и лотков, народ с кульками и тарелочками разбредается по свободным уголкам, рассаживается на скамейках в сквериках, на гранитных ступеньках подъездов, кто компаниями, кто в одиночку…
Ещё вчера был среди них и я. Жевал свой гамбургер, подставив лицо солнцу, поглядывал то на прохожих, то на макушки небоскрёбов. Когда над ними быстро проносятся облака, кажется, что ты и сам вот-вот оторвешься от земли и умчишься туда, ввысь. А в пасмурную погоду верхние этажи зданий-гигантов, словно вершины гор, скрываются порой в серой пелене туч…
Да, ещё вчера я был счастливчиком, наслаждался всем этим великолепием. А сегодня не замечаю ни людей, ни облаков, ни небоскребов. Сегодня я уничтожен и раздавлен: час тому назад мне сообщили, что я уволен из компании Neisi-Weber. Вот она, в здании напротив. Вчера – родная, а сегодня – чужая…
* * *
Что же это со мной происходит?
Закончил я колледж три года назад и уже третий раз теряю работу. Первая моя служба у Мариотто казалась такой удачной, вскоре я уже совсем неплохо чувствовал себя в отделе. Но примерно через полгода дела на фирме пошли худо. Перестали почему-то поступать военные заказы, а гражданских и всегда было не много. Людей начали увольнять – и технарей, и цеховиков.
После первых же увольнений поползли по заводу слухи. Что происходит? Что будет дальше? Шепотом рассказывали: босс давал взятки, чтобы получать армейские заказы. Его уличили. Донесли, вероятно, конкуренты-завистники: уж больно быстро росла фирма.
Взятки! Но кто же их не дает? – возмущались цеховики. – Боссу просто не повезло, мешал кому-то!
Рабочие сочувствовали Мариотто: ведь многие благодаря ему впервые начали свою трудовую жизнь. Но беда была непоправима: фирма стремительно разорялась…
В один из снежных зимних дней уволили из нашего отдела оператора Карлоса и программиста Билла. Билла, а не меня, новичка! Я был удручён и растерян. Бросился к Аллану, старшему программисту. «В чём дело? Почему его?..» К этому времени мы уже сдружились, и Аллан ответил мне честно: «Как почему? У тебя же есть покровитель!» Я вспыхнул от стыда и помчался к Биллу извиняться. Пойду, мол, к Мариотто, скажу, что это я должен уйти. «Не переживай! – отвечал крепыш Билл. – Твой черед тоже скоро придет: месяцем раньше, месяцем позже, какая разница? Фирме конец, понимаешь? А жаль, хорошая была фирма. Так что ищи работу». И он дружески пожал мне руку.
Увольнения продолжались. Пинхасову удалось перевести меня из отдела коммерческого программирования в отдел технического. «Я вправе тебя поддерживать, ты это заслужил: работал на совесть и сделал успехи, – сказал Юра, когда я благодарил его за помощь. – Но не зевай, парень, ищи работу: проблемы на фирме очень серьезные».
А ведь это коснется и самого Юры, с тревогой думал я. Но я недооценивал его талантов. Ещё до начала неприятностей фирма выделила Юре за городом отдельное здание. Его электровакуумные печи и прочее оборудование уже не помещались в старом. А когда Мариотто разорился окончательно, Юра с его прекрасным производством и множеством патентов устроился в новую компанию.
Удалось найти работу и мне. Снова благодаря отцу: меня согласился взять к себе один из его клиентов, Джо Либерман, совладелец фирмы «Компьютерная информация». Занималась она созданием и установкой программ для бухгалтерий крупных адвокатских фирм. Шёл я к ним не очень-то охотно: здесь ждала меня очень сложная, почти незнакомая работа, новые языки, новые машины. «Не бойся, поможем, подучишься», – подбадривали меня новые хозяева. До сих пор удивляюсь: зачем обещали? На двадцатом этаже роскошного небоскреба из чёрного стекла, где помещалась наша фирма, я чувствовал себя не менее одиноким, чем мой любимый Робинзон Крузо на необитаемом острове.
Правда, первые три недели считалось, что меня обучают. Выглядело это так: пару раз в неделю в комнату, где работали два программиста – Том и я – забегал на полчасика менеджер по имени Тони. Он метался от монитора к монитору, торопливо давая нам указания, отвечая на вопросы. Но я не успевал спросить (не говорю уж – понять) и малой доли того, что хотел. Ведь в нашей системе было около ста программ, связанных с бухгалтерским учётом, делом вообще сложным, а для больших компаний особенно. Я старался изо всех сил, барахтался, как умел. Пытался что-то выяснять у своего коллеги. Но Тому, парню, по правде сказать, дубоватому, было не до меня. Работал он, как автомат, без передышки, клавиатура его цокала с невероятной быстротой. Сам Том казался мне порой только придатком к этой клавиатуре. Ничего не слышит, ничего не видит. А если и ответит, то, подняв палец, закончит назидательно: «помни, что все ответы есть в книгах… Читай книги!»
Я и читал. Старательно изучал справочники, пытался вникнуть в каждую из программ, вызывая на экран монитора таблицу за таблицей. То чувствовал себя счастливым, в чём-то разобравшись, то снова впадал в уныние. Каждый раз, когда посылали меня к клиентам, от страха липким потом покрывался: а вдруг не справлюсь, опозорюсь? Что и случилось.
Примерно через месяц поручили мне внедрять очень сложный проект. Вскоре стало очевидно: не справляюсь! Проект передали Глену, опытному, с пятилетним стажем, программисту (кстати сказать, и он провозился с ним больше месяца,) а со мной расстались, проявив некоторое великодушие: перевели, пока не найду нового места, на канцелярскую работу.
Зато как я был счастлив и горд, самостоятельно пробившись на фирму Neisi-Weber! Занималась она программным обеспечением больших рекламных агентств. Резюме, которое я послал на эту фирму, показалось стоящим: из сотни кандидатов шестнадцать пригласили на интервью, я был среди них. Выбрали двоих, в том числе и меня.
Казалось, пришла, наконец, удача. Мне поручили работу на IBM, я об этой машине мечтал еще с дней колледжа. И коллектив мне понравился: небольшой и дружный. И босс, Джим Вебер – в него я просто влюбился. Этот рыжий, щербатый мужик никогда не злился, никогда не повышал голоса, никогда не терял чувства юмора, а ведь он, глава фирмы, постоянно находился в напряжении. Я не переставал удивляться его собранности, умению одновременно вбирать в себя и перерабатывать целую кучу информации.
Помню, как поразил меня один случай. Собрав за столом всех четырех программистов, Джим рассказывал о новом проекте. Объяснял хорошо, но проект был очень сложен. И когда босс закончил, все мы четверо одновременно, будто сговорившись, начали задавать вопросы. Поняв, что говорим хором, замолчали, переглянулись, кто, мол, спросит первым? Но делать этого не пришлось. «Натан, ты спросил…» – сказал Джим, покручивая свой рыжий ус. И, повторив вопрос Натана, ответил на него. Потом перешел к вопросу Сёрджио. Потом – к моему, наконец ответил Кёрту… Все четыре вопроса расслышал в нашем хоре! Всем ответил. Но ответил – это звучит слабо. Мы получили развёрнутые, исчерпывающие разъяснения и имели возможность оценить их, работая над проектом.
Да, я был просто потрясен. У такого человека стыдно было не учиться. И я делал это как мог. Вызывает к себе босс, чтобы поговорить или дать задание, иду к нему в кабинет с магнитофоном: каждый совет Джима, каждое указание хочется прослушать несколько раз, чтобы получше обдумать. Бывало, что мои коллеги, не запомнив или не поняв чего-то, заходили к нему снова и снова. А у меня – магнитофон! Дважды ничего не спрашиваю. Ребята удивлялись поначалу, но как мне кажется, стали относиться ко мне с уважением. Вскоре я уже был полноправным участником выездных групп: мы по двое выезжали консультировать клиентов в разные города и штаты.
Огромная удача для молодого программиста – работать в таком коллективе да ещё с талантливым начальником. Но в современном деловом мире ни профессиональные таланты, ни репутация фирмы не спасают от жестоких неудач. У нашей фирмы было два отделения: в Нью-Йорке и в Лос-Анджелесе. И вот по разным причинам дела в Нью-йоркском отделении ухудшились. Мы знали об этом, тревожились, надеялись, что пронесет, что Джим с его энергией и талантами найдет выход. Но Джиму не удалось. Это значило, что увольнений не избежать. Вряд ли стоит объяснять, что я, принятый в компанию последним, оказался первым уволенным. Девушка, которая начинала вместе со мной, ушла куда-то ещё раньше. Джим, кажется, искренне сожалел, что приходится меня увольнять. Сказал, что даст мне возможность немного подрабатывать, пока не устроюсь…
* * *
И вот я сижу на ступеньках. Течёт, бурлит передо мной Шестая авеню. Снуют жёлтые такси в вечной спешке, будто в вечной погоне за чем-то недостижимым. Вроде как я, а? Право же, похоже! То я в поисках работы, то спешу закончить проект, то снова думаю: куда теперь подавать резюме? Нет, не хочу всю жизнь быть, как эти такси!
Так чего же я хочу? О чем сейчас размышляю?
* * *
В разгар полосы неудач, когда не пошли у меня дела на второй работе, отец – он, хочу ему отдать должное, активно помогал мне, стал всё чаще и чаще твердить: преуспеть в делах может только человек, который имеет свой собственный бизнес.
Собственный – это вообще была его любимая идея.
«Вот тут уж без хлеба не останешься, тут уж всё от тебя зависит! – убеждал он. – Пойдут дела хуже, перебьешься, подожмешься, потом вытянешь. Надо только дело выбрать надёжное, которое всегда приносит доход!»
В чём-то отец прав, думал я. Но могу ли я открыть свою программистскую фирму? Консалтинг какой-нибудь… Я молодой, неопытный. Да и денег никаких… Бросить программирование, подыскать что-то другое? Но для чего же я учился? Да я уже и полюбил это дело, почувствовал к нему интерес. Нет, буду пробовать, буду искать снова и снова!
А отец всё твердил свое.
– Помнишь Ларри? – спросил он у меня однажды. – Поговорил бы с ним насчет работы, поучился бы у него. У него есть чему поучиться!
Помнил ли я Ларри? Ещё бы! Я был ещё студентом, когда познакомился и, можно сказать, подружился с ним. Ларри Скай, один из клиентов отца, был менеджером в конторе по продаже недвижимости. Как-то отец попросил меня занести ему починенную обувь. Ларри сразу мне понравился. Он оказался приятным и интересным собеседником. К тому же и весельчаком. Постоянно улыбался, любил похохотать. Я даже забывал, что Ларри много старше меня – таким молодым казалось его светлое, доброе лицо. Я стал заглядывать по выходным в просторный, уставленный множеством письменных столов офис, где Ларри работал. То болтал с ним, то прислушивался к его разговорам с клиентами. И постепенно стал примечать, что веселый Ларри – очень деловой человек и уже преуспел в бизнесе.
– «Инвестиция в недвижимость – дело очень прибыльное, – не раз говорил он мне. – Правда, хлопотное. И в этом деле главное – уметь работать с людьми, общаться с ними».
– А это интересно? – спросил я как-то.
– Как когда, – захохотал Ларри. – Бывает, что… Впрочем, хочешь поглядеть сам? Тогда поехали! У меня как раз сегодня кое-какие делишки.
Вскоре его открытый красный «Кадиллак» примчал нас на улицу, застроенную длинными, каждый на шесть квартир, домами. У одного из них мы остановились.
– Твой? – спросил я. Ларри кивнул и вынул из кармана ключи.
– Мой, мой. Правда, эту недвижимость я не продаю, но и здесь работа не легче. Пойдем-ка, буду собирать арендную плату… – И он хохотнул, правда, не очень весело.
Тусклая лампочка осветила маленькую прихожую, начало лестницы и короткий коридор. Ларри шёл по нему как-то странно съежившись, сжав плечи, будто боялся испачкаться. Это меня насмешило, ведь обычно у него была размашистая, уверенная, я бы сказал горделивая походка…
– Ты что это?
– Эти чёртовы жильцы, они тараканов тут развели…
Я огляделся. Тараканов не увидел, но стены были облупленные, грязные. И скрипучий, неровный пол выглядел ужасно… Можно ли жаловаться, что жильцы развели тараканов, если сдаешь им такую трущобу?
Лари остановился у первой двери. На стук открыла чумазая девчушка, позвала маму.
– Извините, мистер Скай, деньги будут к следующей неделе… – Молодая женщина мило улыбнулась. – Очень, очень извиняюсь, всего доброго!
И дверь захлопнулась.
В другой квартире на том же этаже Лари получил двести долларов – половину денег, а вторую половину обещали отдать завтра. Из остальных четырех жильцов расплатились лишь двое, двоих не оказалось дома.
– Ну, видал, каково? Правда, я очень терпеливый? – Спросил Ларри, когда мы вышли. Вид у него был довольно злобный, он даже пнул ногой колесо «Кадиллака», открывая дверцу машины. – Ведь уже девятое число!
– А заплатят?
– Конечно, заплатят, куда они денутся. Но как видишь, приходится бегать, выколачивать… Нет, подержу этот дом еще с годик и продам. Цены-то растут, так что навар будет хороший. Куплю что-нибудь получше.
* * *
Вот так я познакомился с некоторыми особенностями работы Ларри Ская. Сценка показалась мне неприятной, но она ведь не имела отношения к его основной деятельности. А в конторе, с клиентами, Ларри, как мне скоро удалось увидеть, работал прекрасно. Он был обаятелен, общителен, казался искренним, словом, внушал доверие и симпатию. Всё это мне нравилось. Интересно, думалось мне, а сумел бы я вот так вести себя с такими разными, далеко не всегда приятными людьми? И даже спросил как-то у Ларри, могу ли я, по его мнению, работать агентом по продаже недвижимости. Ответ меня и огорчил, и обидел.
– Этот бизнес не для тебя. Очень уж ты наивный, а здесь нужно быть напористым и хватким!
Ну и ладно, думал я. Программисту, между прочим, тоже нужны хорошие мозги, и хватка, чтобы овладевать мастерством. А у меня вроде бы кое-что получается, преподаватели не жалуются.
Словом, когда летом 85-го года отец посоветовал пойти к Ларри, я отказался. Вот ещё, буду я проситься на работу к человеку, который дал мне такую нелестную характеристику! Да и вообще не хочу я менять профессию.
Но по странному совпадению именно тогда же мой друг Марик прибежал ко мне с предложением: записаться на краткосрочные курсы для агентов по продаже недвижимости.
– Курсы в нашем же бывшем колледже, занятия по выходным! – с жаром, как всегда, кричал он. – Через четыре месяца у нас будут сертификаты! Сможем подрабатывать, плохо, что ли?
Я согласился…
Неожиданно для меня, занятия, оказались очень интересными. Вел их адвокат, звали его Джеймс Сми, который специализировался на оформлении купчих для своих клиентов, приобретающих недвижимость. Вроде бы скучная работа, но Джеймс так не считал. Мы с Мариком вскоре поняли, что торговля недвижимостью для нашего преподавателя – интереснейшая область человеческой деятельности, которую он, хотя сам занимался только купчими, изучил во всех тонкостях, начиная от общепринятых правил оформления сделок и кончая теми неписаными этическими нормами, которые каждый должен постигать сам. Словом, оказалось, что торговля недвижимостью – это хобби нашего преподавателя. Потому-то, очевидно, и удавалось ему передать свое увлечение студентам.
– Эта профессия вряд ли принесет вам большое состояние, – сказал он на вводной лекции, – но уверяю вас, она очень интересна. Это в какой-то мере игра, но серьезная. Она требует знания законов, житейских правил, знакомства с сегодняшней экономической конъюнктурой. Она невозможна без понимания людей. А сами вы должны быть людьми азартными, уметь увлекаться. Но необходимо и умение вовремя остановиться…
Каждая лекция Джеймса Смита раскрывала смысл этих слов: ему удавалось увлекательно излагать довольно скучный курсовой материал.
Получали мы от него и практические советы, очень полезные. Например, такой: стоит инвестировать средства в старую, требующую ремонта, недорогую недвижимость. Притом не в одиночку, а с полезными партнерами. Джеймс объяснил, что он покупает старые дома на паях с мастеровыми: плотниками, сантехниками, электриками. Разумеется, ремонт эти умельцы делают сами, обходится он дешевле процентов на 35, а цена дома намного возрастает. К тому же старые дешевые дома часто удается покупать за наличные, без ссуды в банке. Это тоже дает большую прибыль.
– Ну что за человек! – восхищался Марик нашим преподавателем. – И талантливый, и деловой. Ты посмотри, сколько у него идей!
Кстати, раз уж зашла речь о Марике Мэйзере. Вот уж у кого не было недостатка ни в идеях, ни в энергии, ни в предприимчивости! «Идеи у тебя лезут из головы, как у Страшилы – солома!» – говорил я иногда со смехом. Возможно, это были в какой-то степени наследственные качества: Марик вырос в семье предпринимателей, что в советские времена было совсем нелегко. Отец его имел во Львове кустарное производство, изготовлял различный ширпотреб из пластмассы, а дед заведовал обувной фабрикой. Мой энергичный друг пошёл по стопам родственников: начал подрабатывать, ещё учась в колледже. Казалось бы, легко ли парню, только что приехавшему в Америку, работать в Нью-Йорке таксистом? Плохое знание языка, чужой город, незнакомый, огромный, с безумным движением… Всё было против Марика! Так нет же, вскоре он стал зарабатывать лучше местных таксистов-ветеранов. Парень умел обойти конкурентов, не слишком-то соблюдая правила рабочей солидарности. Молодой таксист быстро познакомился со швейцарами фешенебельных гостиниц, работниками, регулирующими посадку на такси возле выходов из терминалов аэропортов. Подсобил Марку швейцар получить клиента «пожирнее», то есть едущего в дальний конец города, заработал свою долю. Подвел к нему регулировщик у аэропорта пассажира без очереди – получил на лапу.
Марик ничего не боялся, умел извлечь выгоду даже из того, что другим приносило убыток.
Как-то зимой начался буран. Нью-Йорк занесло снегом. Транспорт стоял, люди не хотели рисковать ни собой, ни машинами. Марк Мэйзер рискнул. Вернулся он домой спустя сутки. «Столько работы, а на дорогах такси нет», – сказал он и, протянув матери толстую пачку денег, завалился спать.
* * *
Через четыре месяца мы с Мариком получили сертификаты. К этому времени я уже попал к Джиму Веберу и был вполне доволен. Но всё же по выходным начал подрабатывать агентом в конторе по продаже недвижимости. Не у Лари. Один из его бывших сотрудников, Рон Балсамо, открыл свою контору и по просьбе отца взял меня… Я согласился. Почему же не использовать такую возможность? Но мечтал о другом: поработаю у Джима Вебера, стану опытным программистом и попробую открыть свое собственно дело.
* * *
И вот теперь, сидя на ступеньках подъезда, подперев голову руками, я мрачно разглядывал обломки, в которые превратились мои мечты…
Так что же, снова искать работу, писать новые резюме? Сколько же это будет продолжаться? Нет, к чёрту! Я сыт по горло! Через год закончу аспирантуру, тогда мои резюме будут выглядеть много лучше. А пока учусь, не пойти ли к Рону на full time, на полное время? Ведь профессия, как оказалось, довольно интересная.
Может, попробовать?
