Дэн Пласкин
Лазерный гусь
– Михалыч, – Борька уже не интересовался Шустрым, он приступил к выполнению своего плана. – Это, наверняка, другой гусь, не мой. Мой бы вернулся. Но ты все же попробуй меня переубедить. Расскажи-ка поподробнее обо всём, что связано с этим гусем. Вообще всё! Начиная с того момента, когда вы впервые с ним увиделись, потом момент кольцевания и что произошло сейчас. Почему Шурка оказался здесь с ружьем.
– Что знаю – расскажу, остальное Машка лучше меня поведает, – он оглянулся в поисках её. – Ну, сейчас вернется. Переоденется только. Этот вон ее запачкал чуток. Ну, про это я отдельно разберусь, – и он в задумчивости снова почесал бороду совсем не по-доброму взглянув на Шурку.
– Позже поговорите, – прервал вдруг появившийся председатель. – Сперва я кое-что поведаю, – он отвел Борьку в сторону. – Знаешь, москвич, Люда уехала.
Почему-то эта новость Борю даже не удивила. Люда уже давно помышляла о побеге, и рано или поздно это должно было произойти. Поэтому на его лице ничего не отобразилось. Данный факт немного обескуражил Белоголова:
– Я смотрю, ты знал об этом?
– Нет, – Борька развел руками. – Только вы же сами санкционировали ее такое поведение. Разве нет?
Председатель хмыкнул:
– Так я и знал, что ты мне ответишь что-нибудь в этом духе. Ты не дурак. А теперь, гляжу, становишься в добавок еще и дерзким. Что ж, это свойственно молодости. Ладно. Вижу ты тут ни причем, поэтому колёса возвращаю.
На этот раз Борька не смог удержаться от удивления. Уж кого-кого, а самого председателя он точно не подозревал. Интересно, зачем ему это надо было? Может, действительно для того, чтобы не мешался мужикам во время кольцевания? Но Белоголов ответил сам, не дожидаясь Борькиного вопроса:
– Думал, ты хочешь ее увезти, а всё остальное лишь предлог. Но ошибался. А теперь вижу, что в дураках оказался я. Причем дурак я старый, – добавил он горько. – Единственная она у меня, никого больше нет. Думал, удержу, но теперь знаю цену своей глупости. Она больше не вернется.
– Ну, почему же? – Борька решил, что нужно его успокоить. – Я поговорю с ней. Она вернется. Возможно, что ненадолго, но вернется. Но только вы на этот раз не сильно ей руководите, а-то ведь она вновь может сбежать и даже не попрощаться. Будьте благоразумнее на этот раз.
Председатель только грустно кивал головой, не веря в то, что малознакомый москвич сможет вернуть дочь. Он также не обратил внимания на то, как Борькина речь начала меняться от просящей к повелительно-руководящей. А Борька и сам почувствовал явное облегчение, будто гнетущая неопределенность скатилась с плеч, и теперь он ощущает, как нерешительность сменяется уверенностью. Он устал переживать о будущем, о своих ошибках, он наконец-таки понял, что ошибок не избежать. Но в этом и состоит тернистый путь к любым достижениям, даже самым малым. Вокруг успешных людей всегда в десять раз больше критиков, нежели соратников. Но до полной реализации своих планов Борьке еще далеко, он это также остро чувствовал. Но в жизни иногда попадается и достаточно широкая полоса удач.
Председатель уехал, ни проронив больше ни слова. Понурив голову, сел в машину, и водитель отвез его.
Михалыч строго посмотрел на Шурку.
– Сам уйдешь или помочь? – спросил он загадочно тихим басом.
Шурка вздохнул. Утер в последний раз лицо. Под глазами уже стал растекаться синяк: видимо, нос всё же сломан, но на бок, как это обычно бывает, не свернут. Тяжело поднялся, опираясь на свою клюку.
– Не серчай, Михалыч. Всё гораздо сложнее в жизни, – и побрел к калитке.
Борька спокойно смотрел ему в след. Но вдруг мысль пришла ему в голову, он встрепенулся и поспешил за ним. Выбежал за калитку и окликнул:
– Эй, Шурка, постой-ка!
Шустрый обернулся. Его глаза на этот раз не показывали ни злости, ни раздражения.
– Ты в курсе, что Люда уехала?
Шурка никак не отреагировал.
Борька добавил:
– Навсегда.
На этот раз Шуркино лицо заметно омрачилось. Но он не позволил эмоциям дальше распоряжаться собой и, как можно более безразлично, выдавил:
– Вернётся. От Николаича не так-то просто уехать.
– Но тем не менее она уехала, – Борька ждал еще какой-нибудь реакции от Шурки. Но тот лишь пожал плечами и, отвернувшись, побрел дальше. Борька не мало расстроился, поскольку его теория, касаемая близких отношений между Людой и Шуркой, рушилась. Но, пройдя буквально пару шагов, Шурка остановился, повернулся к Борьке и сказал:
– Если ее увидишь, обо мне не рассказывай, – Шурка смотрел прямо в глаза Боре. – Обещаешь?
– Нет, – спокойно ответил Борька.
Шустрый отвернулся и пошел прочь уже гораздо быстрее. А Борька довольный вернулся на подворье Михалыча. Он успел заметить, что лицо Шурки заметно просветлело.
Борька долго просидел у Михалыча. Он всё спрашивал и спрашивал в разных подробностях о встрече с этим гусем. И чем дольше он слушал, тем больше убеждался, что это не простой гусь. Если даже и не самолично Васька, то точно весьма смышленый и опытный в общении с людьми. И какая же была удача поймать именно того самого гуся, которого Михалыч повстречал с Шуркой! Один момент больше всего смущал Борьку: гусиная семья, причем вместе с гусыней. Михалыч и Маша наперебой убеждали, что в этом нет ничего необычного, что домашний гусь вдруг скрестится с дикими, такие случаи бывали и не раз. Борька до последнего скрывал факт превращения человека в птицу. Но, в конце концов, он подумал: а почему, собственно, ему так необходимо это утаивать? Уж, если нужна информация, то нужно ее добиваться.
– Маша, Михалыч, – начал он. – Вы далеко не всё знаете про того гуся, которого я ищу, – Борька поднял указательный палец, прерывая попытку Маши протестовать: уж она-то точно всё успела про него узнать и собиралась вывалить еще десяток фактов. Но Михалыч посмотрел на нее неумолимым взглядом старшего брата, и та успокоилась, дав Борьке продолжить. – Это вовсе не гусь. Точнее, у меня есть основания полагать, что тот, кого я ищу на сто процентов внешне похож на гуся, но всё же это не гусь.
Михалыч и Маша переглянулись, мол, ты понимаешь, о чем он сейчас сказал? И одновременно повернули лица к Борьке, ожидая дальнейших пояснений.
– В это трудно поверить. Я, честно говоря, сам не до конца верю. Короче, вы верите в сказки?
Маша и Михалыч вновь переглянулись, но на этот раз у каждого сверкнул огонек игривости и удовлетворения.
– Будто знал, – проворковал Михалыч, вставая из-за стола. – Айда-ка со мной, покажу кой-чего. Ха, – хмыкнул он довольно себе в бороду, маня Борьку в соседнюю комнату: – Любим ли мы сказки?
В комнате стоял книжный шкаф, сверху донизу уставленный книгами. Борька без труда определил богатый набор разных книг: советских, российских и зарубежных. В основном это были сказки или новый популярный жанр фэнтэзи. Впрочем, для Жюль Верна здесь тоже отыскалось местечко. Хоть сам Боря не очень любил книги про разного рода волшебства, но все же оценил библиотеку и немало удивился факту, что в такой глуши вдруг отыщется оазис просвещения. Все же Боря был ошеломлен, он никак не ожидал, что Михалыч, этот могучий бородач, олицетворение русского мужика, и вдруг окажется заядлым любителем литературы, причем не какой либо, а именно фантастической. Брат и сестра наблюдали за Борькой и улыбались широкими добродушными улыбками.
– Это Машка всё натаскала из города, – довольный своей сестрой произнес Михалыч и потрепал ее по голове.
– Что ж, замечательно! – Боря взял с полки томик русских народных сказок. – Тогда всё гораздо проще. Возьмем вот, например, Аленушку и ее братца Иванушку. Что с ним приключилось?
– Из копытца попил, – воскликнула Маша.
– Верно, – Борька перевернул страницу и показал картинку из книги. – И превратился он в козленочка. Это сказка, но я не писатель и не фантазер. Я ученый. Поэтому любая сказка для меня – это повод задуматься, а при возможности и повторить.
– Причем тут козленок? Мы же про гуся, – Михалыч почесал бороду.
– Козленок действительно ни причем, – Борька закрыл книгу и поставил на место. – Важен лишь факт превращения. Повторюсь: в это трудно поверить, но существует способ превратить человека в кого угодно. И я этот способ нашел и случайно применил на своем друге, которого сейчас ищу.
Родственники некоторое время стояли, обдумывая Борькины слова. Наконец, Маша заключила:
– То есть ты кого-то превратил в гуся?
– Да, – Борька ожидал более бурного недоверия. Но, учитывая их пристрастие к фантастике, они оба восприняли это как обычное дело, будто ежедневно встречались с разного рода волшебством и чародейством.
– А может он уже того? Обратно превратился? – предположил Михалыч. – Здесь много всяких ходит, может мы его видели?
– Да, может его фотография есть? – поддержала Маша.
– Фотография? – Борька зачем-то похлопал себя по карманам. – А, вспомнил! Есть на его телефоне. Он меня просил поснимать иногда.
Он достал телефон, наблюдая, как легко приняли такое чудо как превращение хозяева дома. Впрочем, их мозг уже подготовлен для разного рода небылиц, так что искорки в глазах разгорелись еще ярче, предвкушая новое приключение, причем наяву, и они точно хотели бы в нем поучаствовать.
Михалыч глянул на лицо Василия в охотничьем камуфляже и сразу отмахнулся:
– Не. Такого не видали, – и потерял всякий интерес к остальным фотографиям. – У меня память на лица моментальная. Один раз увижу – больше не забуду. Уж не знаю от кого такая досталась, может от прадеда. Он ведь у нас до войны старостой был. Дед председателем в колхозе. А мы вот… – он с какой-то отстранённой досадой махнул рукой.
А Маша, напротив, чуть ли не вырвала телефон из рук брата. Но сразу опомнилась и виновато взглянула на Борю:
– Можно?
– Конечно, – Боря улыбнулся. Она явно заинтересовалась Васькиной физиономией. Вон начала даже пролистывать фотографии одну за другой. А они ведь очень даже похожи. Оба светловолосые. Правда, у Васьки не такие соломенные волосы, как у нее. В остальном всё такое же. Брови светлые, ресницы. Они улыбаются даже одинаково. Единственно, у Васьки нет ямочек на щеках. Ну, может быть, в детстве были. А у Маши они есть, почти как у Яны. Вспомнив Яну, Борька загрустил. Он часто думал о ней. Практически постоянно. Смышленая девчонка из лаборатории никак не давала ему покоя. Он изо дня в день переваривал сцену расставания. Чего ей тогда не понравилось, он не мог понять до сих пор.
"Может быть, просто устала и не хотела, чтобы я на нее взвалил лабораторные работы? – думал он. – Но ведь она же сама отказалась ехать. Хотя, надо признаться, там от нее пользы гораздо больше. Впрочем, с другой стороны, если бы она приехала со мной, может быть председатель и не стал бы затевать эту комедию с колесами. Сложно. Всё очень сложно, – заключил он." На все запросы Бори о том, как идут дела, она всегда отвечала однозначно: "Всё под контролем." Уже почти месяц он здесь без Яны, но думать о ней стал только чаще. Борька, конечно же, осознавал, что его чувства к этой девушке выходят за рамки рабочих отношений, но не мог до конца дать им определение от того, что не был опытен в отношениях между мужчиной и женщиной. Но никому он не хотел довериться больше, чем ей. Только с ней хотел делиться всеми своими планами, успехами и неудачами.
– А это кто? – Маша оторвала Борьку от тяжких дум.
Боря посмотрел в телефон. На экране был изображен Васька рядом со своей подругой. Борька, конечно же, знал ее, но не подал и виду. Зачем? Вместо этого он ответил:
– Думаю, коллега.
Машу такой ответ удовлетворил не полностью, но продолжать допрос не стала. И вновь углубилась в просмотр фотографий, где Васька позировал на охоте или во время отпуска на юге. Она всё больше и больше им интересовалась. Васька ей явно нравился, от телефона не отогнать. Что не скажешь про Михалыча. Отчего-то тот вдруг погрустнел. Борька, конечно же, это сразу заметил и пытался разгадать резкую перемену настроения, но ничего не шло на ум. Борька посмотрел на него, ожидая, что Михалыч сам поделится.
– Интересная у тебя жизнь, – пробасил Семен. – Нет, не возражай, я не про Москву. Тебе те развлечения не нужны, ты деловой. Ты дело делаешь.
Борька открыл было рот, собираясь отпустить длинную речь по поводу плюсов жизни в деревне и про то, что наоборот, это он, Михалыч, живет более интересной и насыщенной жизнью, но Михалыч его остановил, подняв руку.
– Там, в твоей Москве, думаю, не мало сыщется таких как ты, – он чесал бороду, подыскивая слово: – Правильных, что ли… Ну, таких, кто за дело всей душой стоят, болеют. Только вот сюда никто не приезжал еще. Ты, считай, первый. И… – он запнулся, думая, как же высказать ту сокровенную мысль, которую явно вынашивал уже не один день, а может, и не один год. – Словом, наблюдаю я тут за тобой исподтишка. Ох и изменился же ты, право! Из младенца в юнца, а сейчас, почитай, что и мужик тебе не каждый подстать будет. Вон как Шурке сунул, – он довольно улыбнулся, а Борька подумал, что рука после удара у него стала болеть чуть больше. Михалыч продолжал, и Борька его уже не перебивал. Конечно, ему льстила подобная оценка от самого Михалыча, но он еще не услышал истинную мысль. – Ну, я не об этом. С Шуркой я еще поговорю. А, да что я тут мямлю! Душа у меня просит чего-то другого. Нет, не подумай, всё у меня хорошо. Дом, работа, хозяйство. Но интерес пропал. Председатель к какому черту только не отправляет. А я и рад, люблю делом заниматься. Я же тут с детства вырос. Каждое болото знаю. Всё загнивает. Всё! Ты ж сам видел, как на Совином Болоте пусто. Никого не встретишь. Говорил ему, мол, давай заказник, что ли тут какой справим. А он, мол, не до этого. А до чего же тогда? Сидим, как шкурники. Только о себе заботимся. Пробовал я в заповедник устроиться, но он не отпустил, как-то договорился с ними, и не взяли. Здесь ему нужен, видите ли. Плевать на него! Ну, довольно болтовни, – Михалыч перешел к окончанию слишком долгой для него речи. – Возьмешь к себе?
Маша краем уха слушала витиеватую, местами нескладную речь брата без особого любопытства. Видимо, Михалыч уже не раз изливал ей душу по этому поводу. Но при последних словах вдруг вскинула голову и затаила дыхание, ожидая Борькиного ответа. В ее глазах сияли радостные огоньки.
А вот Борька опешил от внезапного заявления. Он пожевал губы, приподнял и опустил брови. Нащупал в кармане Пеликена. Но спустя минуту взял себя в руки, впервые осознанно отдернул руку от своего любимого талисмана. И заговорил ровным голосом:
– Я не против, – Михалыч чуть обмяк и чуть сменил напружиненную стойку легавой на более спокойную. – Но я не являюсь работодателем, поэтому платить не смогу.
– Да это и не главное, – выдохнул Михалыч. – Главное не отказал. А Николаич не уволит, я же смогу и у тебя, и у него. Пусть гроши, но платит. У меня своё хозяйство. Выберусь.
– Хотя… – Борька поднял указательный палец, остановив размышления Михалыча. Он вдруг подумал, чтоу него уже достаточно связей, чтобы начать свою собственную кампанию или хотя бы попытаться. – Может быть, мне кое-что удастся. Но обещать на сто процентов, конечно, не могу, – Борькин мозг работал очень лихорадочно. Ему неожиданно показалось, что он слишком мало делает. Тем более уже целый месяц провел фактически бездейственно, в то время, когда мог бы начать воротить горы. Определенно, сегодня очень необычный день, день его обновления.
Михалычу показалось недостаточно уже высказанного, и он добавил:
– Я на любую работу сгожусь. Ты мне только поручай. А так-то я что угодно сделаю. Да хоть похлебку варить буду, всё ж никакая, а польза.
Борька улыбался. Нравились ему эти люди всё больше и больше.
– А девочка у тебя есть? – вдруг обескуражила вопросом Маша.
Борька задумался.
– Есть, – лаконично заключил Михалыч. – Не было бы – не думал бы.
– Но тут такая ситуация… – Борька хотел что-то объяснить.
– В следующий раз не на базе, а у меня будешь жить, – пробасил Семён тоном, будто уже всё решено.
Борька развел руками, довольный таким неожиданным приглашением.
– Но я же не один приеду. Может будут помощники, аппаратура, вещи.
– Мелочи! Я тебе избу отдельную построю. Вон сруб еще с прошлого года лежит, не знал для чего привез. А теперь есть куда применить. Приезжай хоть всей артелью. Места хватит.
Борька попал на базу уже ближе к полуночи с приятным сознанием, что в следующий раз возвращаться на север уже будет совсем не тягостно.
Глава 6. Возвращение.
Заметив, что я благополучно их догоняю, Афродита тут же передала бразды правления в мои руки. Все пять птенцов достаточно ловко держались в воздухе, но все же требуется найти безопасную площадку для посадки. Они привыкли всюду следовать за мной и Афродитой, в полете также не изменяют этому безопасному для них правилу. Гусята пока еще не умели выдерживать ровный строй, подобно звену истребителей, но в целом я был доволен, что никто не остался на земле и не отстал. День уже клонился к вечеру, лететь на наши известные озера я не решился: далеко. Но не это меня тревожило больше всего. Никак из головы не выходил тот человек, что помешал Шустрому меня подстрелить. И вдруг как осенило! Это же Борька! Но почему я его сразу не узнал? Может быть потому, что не предполагал увидеть? Кроме того, я не ожидал от него таких самоотверженных поступков. Борька всегда был для меня каким-то вялым. Впрочем, может быть, это со стороны так казалось, а на самом-то деле он мог всегда себя проявить? В любом случае я не хотел отказываться от этого предположения, потому что в моем положении нельзя пренебрегать никакими случайностями. Тем не менее возвращаться прямо сейчас, чтобы удостовериться, Борька ли это, я не планировал. Но зато у меня созрела идея навестить место нашего лагеря, где и произошло это проклятое превращение. И уже по месту решить, что делать дальше. Охота еще не открыта, поэтому я не слишком переживал за нашу безопасность. Разве что лисы. Но их повадки я вполне усвоил, так что они почти не страшны.
Рассуждая подобным образом, я наметил ближайшее озеро и пошел на снижение. Все гусята приводнились благополучно, не считая двоих, которые всё же кувыркнулись в воде, но это мелочи. Наконец, у нас появилось время привести себя в порядок и снова почувствовать свободу. Первым делом я осмотрел всю территорию на предмет возможных нападений и решил во что бы то ни стало в темное время суток, а оно уже начало наступать, не смыкать глаз. Далее, можно будет и вздремнуть часок-другой, Афродита присмотрит. Похоже, я начинаю себя вести как Граф в своем недоверии ко всему.
У меня и Афродиты еще не все перья выросли до их полной величины. Полностью достигли своей длины только перья первого порядка, маховые, те, что самые крайние на крыле. Уже скоро должны достигнуть своего окончательного размера и все остальные.
А вот у птенцов, напротив, все перья уже выросли. И я в очередной раз восхитился тому великолепному четкому рисунку, изображенному на их крыльях, да и вообще по всему телу. Такой рисунок бывает только в первый год жизни гусей. Они уже готовы летать по-взрослому. С каждым днем будут чувствовать прилив сил и потребность тратить эту растущую энергию. А значит, и будут стремиться летать. Вот тут потребуется глаз да глаз за ними, как бы не угодили в беду. Поэтому на следующий день, как только я увидел, что им уже невмоготу, тут же взлетел. Но меня всё же они опередили и рванули ввысь. Впрочем, я без труда их нагнал и увлек на этот раз более ровным строем за собой.
Я решил забраться повыше. Мало ли: найдется какой-нибудь дурак и шарахнет по нам из дробовика. Здесь ведь пошли уже более забытые места, а закон, соответственно, менее доступен. Ох, как долго я добирался сюда! Кажется, прошла целая жизнь! Меня охватило волнение. Но, что, собственно, я собираюсь увидеть? Борька остался где-то в деревне, лагеря всё равно же никакого быть там не может. Несмотря на это, я летел. Сердце забилось чаще. Я узнал дорогу, поле, даже, вроде бы, заметил свой скрадок. Или это нарисовало мое воспаленное сознание, поскольку травяной покров после весны полностью обновился. Не важно, я точно понимал, где нахожусь. Раньше за собой такой отличной памяти не замечал. Вероятно, способности запоминания ориентиров мне передались от гуменника, в чьём теле я сейчас обитаю.
Я взял курс ровно на место нашего лагеря. Птенцы уже стали уставать, а для меня мир перестал существовать, что-то необычное я должен сейчас увидеть. И увидел. Сначала не понял, что это может означать. Может, просто так рельеф здесь расположился. Хоть скорость и была бешеная, но всё же я отчетливо рассмотрел огромный треугольник, выложенный из повсюду валяющихся булыжников. Треугольник был с равными сторонами, и нельзя уже было сомневаться, что это именно знак. Знак, оставленный человеком. Кое-где прорыты небольшие траншеи. Эти траншеи лучше видны именно с высоты. Я торопливо соображал, мог ли этот знак оставить Борька? И вспомнил! Довольно-таки часто я с ним беседовал на тему скаутов и вообще выживания в лесу и в другой сложной местности. И для тренировки, сидя у костра, иногда чертил прутиком на земле международные сигналы бедствия, которые специально разработаны для поисковых вертолетов или самолетов. Борька всегда меня слушал в пол-уха и при этом с нескрываемой иронией, говоря, что это вряд ли в жизни когда-нибудь пригодится, на что я ему делал такие же замечания по поводу его чемоданчика. Но теперь вижу, что он всё помнит. По крайней мере, знак равнобедренный треугольник означает место посадки. Так что же? Он мне предлагает здесь сесть и ждать? Конечно, весьма остроумно с его стороны, но в моем нынешнем положении это невозможно. Оставить другой знак я был не в состоянии. Камни двигать мне не под силу. И сегодня я решительно не был настроен сажать своих ребят на опасный участок на земле, пусть для начала на воду научатся. Поэтому я сделал то, на что способна любая птица в полете. Снизив высоту, поднатужился, крякнул и вновь стал подниматься ввысь, уводя семью подальше в болота, оставив возвращение до лучших времен.
***
Подъезжая к Москве, Боря с теплотой перебирал в памяти месяц, проведенный на базе Кольского полуострова. Теперь ему предстояло многое успеть сделать, чтобы скорее вернуться назад. Борька спешил. Он даже не заехал на место лагеря, чтобы проверить, не оставил ли Васька какую-либо пометку, что он там был. Это уже не столь важно, как казалось раньше. Нужно успеть вернуться со всем необходимым оборудованием до начала массового отлета гусей. А лучше даже до открытия охоты. Борька от себя не скрывал, что действует на авось, но старался об этом не думать. Не может ему не повезти! Глубокая вера в успех не давали ни капли уныния.
Он был полон решимости и рвался взяться за подготовку. Поэтому, входя в лабораторию, немного нервничал. Он не знал, как на самом деле обстоят дела с лазером, с кристаллами, с решеткой. Всё ли готово? А вдруг потребуется еще несколько месяцев, например, на рост кристаллов? Что в таком случае он будет делать? Он мог бы приехать месяц назад, если бы не эта, теперь уже забавная, история с колесами. Перед самым отъездом он позвонил Люде, и они поговорили, как давние приятели. Борька безуспешно пытался вернуть её хоть на минуту к отцу. И, в конце концов, он выставил главный козырь: вскользь упомянул про встречу с Шуркой и про то, что тот опять с травмой, но, к счастью, не сложной. И не забыл добавить, что Шурка интересовался ей. Лишь после этого Люда переменилась и поспешила закончить разговор. Но Борька успел для себя выяснить, что Шурка для Люды далеко не безразличная личность. Да бог с ними! Может быть, всё само выяснится со временем.
Впрочем, Борьку в данный момент это интересовало меньше всего. Его тяготила неопределенность в отношениях с Яной. Как она его воспримет спустя месяц расставания? В письмах и коротких сообщения она отвечала, что сильно занята, что хотела бы многое рассказать, но спешит. И непременно исчезала, иногда по целому дню не отвечая ни на один его запрос. В итоге Борька решил её не беспокоить, поняв, что он на нее обиделся. Но не признавался себе в этом, поскольку она вообще и без того многое для него уже сделала, а он тут бездельничает. В одном Борька был твердо уверен: Яна для него стала спасательным кругом. Он бы желал с ней поделиться многим, но не знал, как подступиться, как вывести тему на такой разговор. И чем ближе наступал миг встречи, тем больше у него замирало сердце.
– А, Борис! – профессор Громов Евгений Петрович показался из своего кабинета. – Как освободишься, зайди ко мне.
В принципе это означало, что нужно зайти как можно скорее. Но Боря решил немного осмотреться. Яна возилась с лазером. Этот сложный и, в общем-то, секретный прибор, судя по уверенным движениям, уже не являлся для нее какой-то неприступной крепостью. Она сначала и не услышала входящего Борьку, так была увлечена работой. Но когда его окликнул Громов, тут же обернулась и ослепительно улыбнулась. У Борьки отлегло, вовсе она на него и не дуется больше, и не выглядит серьезной, совсем не как в переписке по телефону. Борька не удержался и тоже улыбнулся. Он подошел к ней, снова почувствовав, как будто повеяло чем-то родным. Как долго он тосковал по этому чувству!
– Ну, ты иди сначала с Евгением Петровичем поговори, а-то я долго тебя не отпущу, – выпалила она даже не поздоровавшись.
– Может всё же сначала расскажешь, хотя бы мимоходом, как дела?
– Нет-нет, всё потом. Просто Евгений Петрович сейчас уже уходит, и он очень хотел с тобой поговорить.
"Понятно, – подумал про себя Боря. – Видимо, не терпится меня разнести. Впрочем, он это умеет делать достаточно спокойно и сочувственно, что я даже и не пойму, злится ли. Шутка ли: отсутствовал целый месяц!" С этими мрачными мыслями Борька поплелся в каморку Громова.
Вопреки его ожиданиям профессор выглядел вполне довольным, но действительно куда-то торопился и в спешке собирал портфель.
– Борис, извини, сейчас совсем нет времени. Нет возможности расспросить о поездке. Но, думаю, что там всё успешно. Спасибо тебе за руководство. Яна постоянно держала меня в курсе дел. Особенно тех, что ты ей поручал удаленно. Ты делаешь большие успехи в руководстве.
Борька сидел с раскрытым ртом, не понимая, о чем говорит Громов. Какое еще руководство? К тому же руководство кем? Яной? Да она постоянно говорила, что занята, и Борька, в сущности, и не знал, что конкретно она делает. Но благоразумно решил промолчать и дослушать беглую речь Громова.
– Давай быстро выкладывай, что тебе еще понадобится? Наверняка ты действуешь по тщательно продуманному плану. Сегодня день возможностей. У тебя времени – пока я собираюсь.
Борька запутался еще больше. Мысль работала лихорадочно. Что за мозговой штурм решил вдруг ему устроить профессор? Ладно, подумаем об этом позже.
– Я в скором времени собираюсь ехать назад… Ммм… В смысле, на север. Там буду проводить эксперименты уже непосредственно в поле. Понадобятся помощники.
– Никого больше выделить не смогу, лаборантов нет, – отрезал Громов.
– Лаборанты не нужны, – успокоил Боря. – У меня уже есть кандидаты на должность обычных помощников, что-то типа разнорабочих. Я смогу их набрать из местных. Нужно только разрешение от местного председателя. Ну, того самого, я вам про него говорил. От Белоголова. И выделить бюджет. Нужно же будет им платить чем-то. Да и продукты, снаряжение…
– А, ну это мелочи, – отмахнулся Громов и захлопнул портфель. – Что-то еще? Когда выезжаешь?
Борька сам бы хотел это знать, но ответил уклончиво:
– Когда получу разрешение на выделение помощников из местных. Потом сразу же собираюсь и еду.
У Громова зазвонил телефон.
– Выхожу, – бросил он в трубку и умчался.
Видимо, встреча действительно очень серьезная, если он предпочел служебную машину общественному транспорту. Борька ощутил себя будто внезапно брошенным в середину омута. Но он уже сидел на берегу и обсыхал.
Яна ждала у шкафчика с реактивами и растущими кристаллами. Борька отметил, что такие же чудо-полочки появились дополнительно в столе и еще в одном шкафу.
– Всё тот же мастер? – спросил он.
– У меня вообще в жизни не так много людей. А мастеров, я имею в виду своего дела, всего-то два, – ответила Яна с интригующей улыбкой.
"Один делает шкафы, а кто же другой?" – с завистью подумал Боря, но уточнять не стал, поскольку тут же забыл об этом. Потому что перед ним открылась великолепная картина: на каждой полке стояли стаканчики с выросшими кристаллами. Кристаллов было так много, будто бы Яна работала днем и ночью, не уходя домой.
– Но как?! – Борька безумно смотрел на большое количество выполненной работы.
– Если создать очень идеальные условия, то камни растут достаточно быстро, – ответила Яна так, будто и не было здесь никакого чуда. – Вот таблица, где мы в первую нашу встречу… Ну тогда, помнишь? – конечно же Борька помнил до мелочей их первую встречу. – Вот тогда ты мне наметил направление работ, и я начала растить.
– Но я не помню, чтобы перед отъездом было их так много.
– Ну, я начала чуть раньше, – Яна запнулась. – В общем, сразу же и начала. Стеснялась тебе сказать… Я их выращивала в соседней лаборатории. Не знала, что у меня получится, вот и не говорила.
– Тааак, – Борька почесал затылок. – Ну теперь выкладывай всё. Продолжай удивлять.
– А больше и нечего рассказывать. Кристаллы готовы все.
– А решетка? Она готова?
– Готова, но я не смогу ее привезти. Мне сказали, что кристаллы нужно отвезти им, и они их сами вставят?
– Кто сказал? Мирзо? – Борька никак не хотел отдавать выращенный материал пусть умелому, но всё же чужому человеку. Столько трудов и времени вложено. Он сам всё вставит здесь, в лаборатории.
– Мне сказали, что это слишком тонкая ювелирная работа, и они не позволят выполнить ее без особых навыков, – Яна развела руки, мол ничего не поделаешь.
– Да что это такое! – Борька хотел уже было возмутиться по серьезному, но передумал. – Ладно. Я сам завтра съезжу. Нет. Лучше прямо сегодня.
– Завтра, – заключила вместо него Яна.
– Почему завтра?
– Сегодня ты устал. Да и он работает по утрам. Лучше поезжай часам к семи. Я предупрежу. Он будет ждать.
Борька отметил, что Яна хорошо усвоила режим работы с этим таджиком и в некоторой степени позавидовал, но больше всего восхитился тому, как смело она способна действовать и без его помощи. Но надо отдать должное: Мирзо был не совсем обычный, голова у него работала как надо. Он, в сущности, и сам умел найти правильный подход к людям.
– Но ты не переживай, – успокоила Яна. – Решетку я видела, всё сделано в точности по твоему чертежу.