Алексей Андреевич Лагутин
Последний их Первых Миров – Эпоха Тишины. Том 1
–Не думаю, что ему это еще интересно… – немного даже смущенно и растерянно улыбнулась она, явно намекая на его новый «старый» интерес к ней.
–Что? Неужели он стал…таким?…– сам себя и Вильцеда шокировал старик.
–Каким?… – не поняла Лилика.
–Ну…Не по девочкам. – дополнил Вильцед.
Лилика в ужасе подпрыгнула на месте и закрутила руками.
–НЕТ, НЕТ, НЕТ, и еще раз НЕТ! Никогда бы он таким не стал! – сразу раскрасневшись и закипев, кричала она. Пусть даже теперь они и были с ним вместе, как раньше, она прекрасно знала, что он всегда был падок на девушек, и они легко западали на него. Пусть это и не меняло факта, что она была целиком и полностью уверена в его верности, ведь любил он всегда и вправду только ее одну, да и про недавнюю историю его мимолетного романа с Кайлой даже не рассказывал.
Внезапный хруст и болезненный всхлип на мгновение перебили даже смех уже рассмеявшихся от собственной шутки и реакции на нее Лилики старика и Вильцеда. Она уже совсем забыла про свое ранение, боли от которого, от помощи Самума, не чувствовала, и махала руками так, будто ничего страшного не произошло, в результате чего рана снова разошлась, и к Лилике вернулась прежняя боль, и настолько страшная, что мгновенно бросила ее на колени, заставив правой рукой крепко схватиться за рану.
–Что с твоим плечом, девочка!? – вдруг в ужасе бросился к ней напуганный старик, присев на одно колено, как раз в уже на пятнышко крови, брызнувшей из плеча девочки.
–А, и вправду! У тебя…у тебя все плечо в крови! – только через пару секунд сокрушенно схватился за голову теперь также тяжело дышащий от волнения Вильцед.
«Полуслепой старик заметил раньше тебя?» – удивилась уже сама Лилика, с крепко сжатыми от боли зубами пытаясь избавиться от кровотечения правой рукой. Ткань вуали, которой она ранее перевязывала рану, ее недавних движений руками просто не выдержала.
–Девочка, это очень плохо! У тебя сильное кровотечение! – нажал на руку, которой Лилика удерживала рану, старик.
–Пустяк… – через зубы тихо попыталась успокоить его и Вильцеда она.
–Ничего подобного! Кто это сделал?
–Те же, кто поджог город…
–Вот суки! Ладно на трех здоровяков Кацер напасть, но на маленькую девочку!..
–Тише ты, старый. Это же сестра братьев Кацеры. Она наверняка сильнее буйвола и круче вареного яйца! – сам неуверенно развел руками Вильцед, чуть присев позади девочки.
–Аргх, три тысячи якорей в бухту этим уродам! Вильцед, помоги мне, отнесем ее к Покрывалу, чтобы он ее поскорее залатал! – вдруг, как еще совсем молодой, сбоку подскочил к Лилике старик, хватая ее правой рукой за талию, а левой за ноги под колени, и поднимая ее слева от себя, чтобы она могла держаться за него правой рукой.
–Ч-что вы делаете? Не нужно б-беспокоиться! – вдруг, от смущения покраснев, едва не потеряла голос она.
–Сейчас, старик! – пролетел вперед, за, некогда, дверной проем, Вильцед, остановившись перед дверью, с покрасневшим от волнения лицом махая руками остальным пиратам.
–Не надо к Покрывалу! – почти плакала она.
Старик, приговаривая, чтобы Лилика "держалась", с завидной даже любому юноше скоростью пролетел вслед за товарищем, резко, от чего у Лилики хрустнула шея, повернул налево, к лестнице, ведущей в трюм, и быстро, даже на руках с девочкой, спустился в трюм. Пусть его путь до лестницы и составил всего не больше десятка шагов, и прошел он его примерно за три секунды, она уже, снова забыв про боль, испугалась единственной причины непрактичности своей девичьей одежды – не успел ли кто из пиратов снизу разглядеть ее нижнее белье. Только почти прыжки по ступенькам лестницы трюма, усилившие ее боль, заставили ее снова стать хоть чуточку серьезной, и больше не думать о глупостях. Она даже не подумала, как на подобное отреагировали пираты с палубы – девочка с Вильцедом зашли к капитану, и (сами подумайте, как это выглядело со стороны). Или те пираты, в отличии от старика и Вильцеда, заранее разглядели рану на ее плече? По крайней мере после следующей сцены вы точно поймете, что с этими пиратами удивляться вообще противопоказано.
Каюта, в которой обитал уже знакомый Лилике по историям Соккона "крупнокалиберный алкоголик-философ" по кличке Покрывало оказалась почти полностью типовой медицинской палатой госпиталя. Она сильно выделялась на фоне окружающей темноты трюма своими белыми "покрывалами", выполняющими роль прохода внутрь. Только стоило старику с Лиликой на руках через них проскочить, как сам, крупный и коренастый, пусть и на самом деле с умным лицом, матрос Покрывало вскочил с кровати, на которой он, как ни странно, читал некую книгу в твердом переплете, и с озабоченным и взволнованным лицом подлетел к ним. Его лицо вполне можно было назвать зеркалом, и оно отражало от лица Лилики ее же выражение.
Старик, ничего не говоря товарищу, протянул ему руки с Лиликой, и тот, едва заметив, как с ее ужасно изуродованного плеча на пол быстро капает кровь, так же схватил ее, повернулся, и, предварительно сняв с ее плеча рюкзак, уложил на кровать. От этого сама Лилика вообще мгновенно помолодела в собственном представлении до возраста годовалого ребенка, которого взрослые везде носят на руках и кормят с ложечки. Пока Покрывало, с задумчивым и умным лицом перебирал инструменты и открывал склянки с маслами, антисептиком и прочим, старый капитан незаметно, об "покрывала" на входе в импровизированную палату, пытался вытереть с волосатых как у зверя рук кровь девочки, вид которой пугал и его самого.
–П-правда, вам не обязательно… – все еще немного напугано рассматривала искривленные, похожие на ножницы, медицинские зажимы в руках Покрывала Лилика.
–Лежите смирно, юная леди. Я позабочусь о вашей ранке. – положил зажимы и взял в руки шприц, набрав им неизвестной жидкости из склянки с надписью "обезб. тер." Покрывало.
Лилика только молча, совершенно странным образом боясь обычного шприца после топора Самума, сглотнула, когда его игла, медленно и аккуратно, вошла в еще не поврежденную часть руки, под кожу, а затем куда-то глубоко-глубоко. Как бы она не боялась, это и вправду не было ни капли больно, хотя и ощущения от наполнения ее мышц, уже в двух местах вокруг ранения, странной жидкостью, она бы назвала как минимум спорными, и точно неприятными.
–Вот так, нечего бояться. Одна минута, и плечо онемеет, тогда я смогу его обработать и зашить. – принялся протирать спиртом все инструменты Покрывало.
–Ох…Спасибо вам, гос…
Покрывало взял в рот одну из склянок с медицинским спиртом и в мгновение ока ее опустошил. Лилика, широко раскрыв глаза, теперь правда забеспокоилась за свое здоровье.
–Не волнуйся. Это он так профессиональный навык нагуливает. – кивнул ей уже очистившийся от крови капитан Картофель.
–Надеюсь, что так… – неуверенно улыбнулась она.
–Так что? Ты пришла на наш корабль, чтобы поискать здесь Соккона? – спрашивал он, подходя к кровати девочки, и садясь на ее угол.
–Угх, нет. Не совсем. Мне нужно попасть в Лафен, и как можно скорее. Мне показалось, что ваш корабль…
–Ох, точно! Мы как раз сейчас собирались туда отплывать! – перебил ее старик.
–Пожалуй, я уже стала для вас обузой, со своей-то рукой… – загрустила она, совсем забыв, что у пиратов все еще был должок перед ее братьями, от которого она и собиралась отталкиваться в обсуждении «я поплыву с вами и точка».
–Скажи честно. Ты дралась с поджигателями города? – серьезно посмотрел на нее старик.
Лилика неуверенно, но без лишних размышлений, кивнула. Старик вздохнул, и только развел руками.
–Ты и вправду их сестра, никаких сомнений. Вечно во все драки первые лезете, а потом трофеи как звери зализываете. – прикрыв глаза, недовольно пробормотал он.
Лилика, на мгновение, даже удивилась его словам. "Трофеи – раны, полученные от драк. И их зализываем как звери?" – думала она, удивленная внезапной, но довольно точной и необычной метафоре, которую как-то смог придумать старый пират.
Старик теперь молчал, и в раздумьях Лилика сама едва не пропустила момент, когда "доктор Покрывало", все равно пугающе покачиваясь, протер ее рану несколькими ватками, пропитанными неизвестной жидкостью, натянул жгут, просунув его через правую подмышку Лилики и скрепив ее с правым плечом, чтобы рана больше не расходилась. Он уже взял кривую иглу, нагрел ее на горелке, выглядящей как небольшой октовый кристаллик на металлическом корпусе, и только тогда из палаты вышел капитан, явно не желая видеть сам процесс лечения. Лилика же, понимая, что от обезболивающего, которое ей ввел Покрывало, совсем ничего уже не чувствует, только в последний раз вздохнула, прикрыла глазки, и мирно погрузилась в дремотные мысли. Отчасти, все это было ей уже знакомо, и Филони, взявшая на себя однажды обязанности ее старшей сестры, если сразу не матери, не раз зашивала ее раны после их боевых тренировок с Серпионом. Сама окружающая ее теперь атмосфера, запахи трав и снадобий, только напоминала ей о тех временах, и понемногу туманили ее сознание. Наверняка, какая-то аэрозоль была распылена «доктором» для этого специально, и так им обоим будет спокойнее.
Она быстро потеряла счет времени, совсем провалившись в раздумья. С головой окунувшись в до боли знакомую атмосферу, она начала вспоминать друзей, и уже глубоко ушла в мысли о них. Филони и Тиадрам, ее уже старые друзья, с которыми она даже не успела попрощаться, когда покидала Ренбир – что с ними, какую задачу поставили им, справятся ли они с ней? Она понимала, куда отправилась Филони, и о каком "перерождении" говорил ей сразу после исчезновения Соккона Серпион. Миссия "Шеагральминни", в ходе которой Мерсер планировал избавить от Проклятья Забвения Красного Пламени своего брата, легендарного героя людей Кортя, возлюбленного Филони, должна была закончиться со дня на день. Наверняка, она отправилась туда, в руины Шеагральминни, вместе с остальными Героями Шеагральминни, чтобы встретить там Кортя. Лилика и сама давно хотела с ним познакомиться, но не была уверена, что вообще достойна встречи с таким героем. Раньше, она была бы рада встретиться с ним, если бы ее поддерживали добрые взгляды друзей, и она была бы достаточно смела от их присутствия. Ее друг Тиадрам, вечно веселый при любых обстоятельствах, всегда казался ей самим образцом смелости. Он всегда улыбался, даже в серьезных схватках с Серпионом, бросался в бой, пускай у него и кончались силы и даже если не было никакого плана. Единственным, чего он всегда боялся, кажется, была его собственная память. Он ничего не помнил про свое почти недавнее прошлое, и всегда думал, что было оно, тем не менее, не самым лучшим. Либо же, он просто боялся рассказать о себе друзьям, боялся даже ошибиться в собственном прошлом, чтобы потом не показаться друзьям обманщиком. Все они были глубоко ранены собственным прошлым, но это не мешало им улыбаться и радоваться жизни как ни в чем ни бывало, даже, все в ранах, лежа на полу перед беспощадным Серпионом. И он тоже понимал их страдания, и никогда слишком их не истязал, будто сам желая сделать их сильнее телом и духом, чтобы они могли в один шаг переступить любые беды, и всегда двигались только вперед.
Но все же, один вопрос никак не давал ей покоя. Все они трое, отдельно, и никогда не говоря этого друг другу, задумывались об этом. В чем была их цель? Зачем они хотели получить силу, и почему хотели сражаться именно с теми, о ком говорил им Серпион? И вот, когда их навыки правда становятся им нужны, она вспоминает, что видела и еще кого-то рядом с Серпионом. Кто-то, кто передавал ему списки для уроков, которые он для них проводил, давал различные советы, и доставал различные, труднодоступные и редкие материалы. Но почему-то, она никогда не могла вспомнить, как выглядел тот таинственный человек, и почему он хотел, чтобы они были готовы сражаться. Что-то всегда мешало ей, когда она об этом задумывалась, и этот раз не стал исключением.
–Вот так. Резких движений правой рукой не делать, подождать сутки до полного выздоровления, покинуть палату НЕМЕДЛЕННО. – вывел ее из раздумий явно совсем не пьяный, но уже более спокойный голос Покрывала.
Лилика, уже с собственными раздумьями едва не забывшая, где находится, резко и будто по стойке «смирно» поднялась с кровати, и осмотрела правда потрясающе залатанное плечо левой руки. Она не совсем понимала, как заядлый алкоголик вдруг мог оказаться таким прекрасным доктором, способным так ровно рассчитать объем обезболивающего и так точно ввести его в мышцы, затем так искусно зашив глубокую и сложную рану. Люди правда начали серьезно меняться в последнее время, и она все больше это замечала. Верховного Властителя людей, Ниса, уже давно не было в живых, и его воплощение, Унзар, никак не мог использовать его Синюю Искру, чтобы изменить людей, как он сделал это когда-то с Демоном. По мере осознания, все это ей казалось все более и более загадочным, будто на весь мир начинали действовать силы, которые даже ее знаниям были уже неподвластны.
–Спасибо вам…Теперь, простите, куда мне нужно идти? – обратила внимание, как само судно вокруг нее уже немного покачивается, Лилика. Очевидно, что они уже отшвартовались и отплыли пока она дремала.
Покрывало, взяв еще одну склянку спирта в правую руку, левой указал Лилике на окровавленные простыни на выходе, из-за разводов теперь правда выглядящие как вход в логово мясника-убийцы.
–Б-благодарю. – еще немного в недоумении, поклонилась ему она.
Уже куда веселее теперь, перекинув через левое плечо все это время дожидавшийся ее рядом рюкзак, она выскочила из палаты, оставив Покрывало наедине со своими инструментами и свойственным «медицинским» запахом. Она уже бывала на корабле раньше, когда так же переплывала Море Орги со своей мамой и братьями, чтобы там, из Лафена, отправиться в столицу. По прошествии все того времени, ее организм уже забыл все специфичные ощущения от мореплавания, и потому теперь девушку немного укачивало. Она старалась не обращать на это внимания, теперь поднимаясь по лестнице из трюма обратно на палубу, чтобы там поговорить с капитаном Картофелем, по пути стараясь ни с кем ни сталкиваться. Помимо нее, в трюме туда-сюда ходило еще немало весьма шумных пиратов, все уже почти не обращавшие на нее внимания, будто совсем недавно "кто-то", а именно Вильцед, что-то интересное рассказал им про нее. Что-то, за что она ему уже заранее была благодарна.
На палубе, в отличии от трюма, было довольно тихо. Оранжевый диск солнца, расплывшись почти над всем небосводом, уже немало припекал доски и мачты, а самой Лилике уже было достаточно жарко. Матросы, драящие палубу, явно создающие тогда только вид работы не то для капитана, не то для кораблей Ордена, которые и вовсе были уже не далеко, не раз окунали голову в ведра с водой, будто стараясь немного себя остудить. Они уплыли еще не далеко от порта, находясь как раз между ним и кораблями флота Муссон. Лилика еще очень надеялась, что бывшая союзница Самума не почует удержавшуюся на ней внутреннюю силу Генерала или его кровь на ее руках. С другой стороны, Муссон как минимум, за это, была бы ей благодарна, ведь она сама его заклятый враг. И все равно, девочка немного боялась встречи с ней, заранее зная ее репутацию хотя бы как Информатор.
Пройдя все те же несколько шагов, но уже самостоятельно, до каюты капитана, она негромко окликнула его, получила положительный ответ, и только тогда обогнула угол, за которым стояла перед каютой, и прошла внутрь. Капитан, как ни странно, сидел за столом с перьевой ручкой в руке, удерживая другой рукой перед собой лист бумаги. Стоило Лилике чуть подойти к нему, как он положил лист и повернулся к ней, взялся правой рукой за кончик седой бороды, и принялся внимательно осматривать ее плечо.
–Угум-с. Покрывало, как всегда, хорошо поработал. – все еще щурясь, постепенно приблизившись к ней почти вплотную, кивнул старик.
–Соккон говорил, что он…часто пьет. Очень часто. Не думала, что он окажется таким прекрасным врачом. – уже не смущаясь от приближения старика, не забывая о его зрении, говорила она.
–Они мало были с нами знакомы. – вздохнул он. – Твои братья, имею ввиду. А Покрывало всегда много пьет перед операциями. Его с детства приучили пить не воду, а чистый спирт, потому что иначе он сухой, как селедка в песке. – отодвинулся обратно старик.
–Так, как раз перед пожаром в Кацере, у него была какая-то важная операция? – поняла она, сначала сама расценив свои слова как шутку, и только через секунду поняв, что в них вполне может быть смысл.
–Да…Операция на мое зрение. – грустно вздохнул старик.
Лилика, удивленная тому еще сильнее, чем факту поднятия профессиональных навыков Покрывала за счет спирта, переспросила капитана, желая знать, где капитан вообще растерял зрение.
–Я потерял часть зрения в недавних боях с брусийцами пару лет назад, когда какой-то октолим засветил мне в глаза белой вспышкой своего окто. Я просил Покрывало сделать что-то с этим. Если не получится, и хрен бы с ним, пусть хоть без глаз буду. Все равно капитаном корабля с таким зрением быть невозможно, и за меня всю работу делают наши боцманы, Вильцед и Трева. Какой смысл экипажу от капитана, который даже скалу в десяти метрах по курсу не заметит. – еще грустнее опустил голову он.
Теперь и Лилика чуть, обиженно на саму себя, опустила голову. Ведь именно она, все это время, думала, что капитан потерял зрение, перегорев от крепкого алкоголя. Назвала бедного дедушку, который пострадал в боях за ее родную страну, алкоголиком…
–Операция не удалась? Ничего, ведь, не случилось? – подумала она, почему с глазами капитана ничего не произошло.
–Случилось. Но не операция. Мы до нее просто не дошли.
Лилика не шевелилась. Почти подсознательно, она уже понимала, в чем было дело. Мысли о словах капитана, о поджигателях и ее братьях, только теперь приобретали понятный ей смысл. И от этого ей становилось только грустнее.
–Ослепительный луч ударил из Горы Геллара, потом город загорелся. Мы в панике поднимали якорь, поворачивали судно, а от порта еще далеко пришлось отходить задним ходом. Весь экипаж кричал, все были в ужасе, а я только и видел там какие-то разноцветные пятна. На мгновение мне показалось, что от такого яркого света у меня заслезились глаза. Показалось. Это был обычный страх, как и тогда, с тем октолимом… – вздохнул старик, снова держа ручку над листом бумаги.
–Вы отменили операцию?..
Старик молчал. Не было похоже, что он собирается отвечать, да и что он хотя бы услышал вопрос. Наверное, и она сама об этом подумала, еще когда услышала о том пожаре от братьев, также видевших его своими глазами.
–Может, так оно и лучше. Может, не все мне правда нужно видеть. – прикрыл уже влажные, мутно-серые глаза старик.
Теперь все и вправду вставало на свои места. Вот, почему он так переживал за нее, пусть и совсем еще ничего о ней не знал. Все потому, что он испугался того кошмара, и отказывался его признать. Боялся даже видеть его. Но она была другой. Она сразилась с поджигателями, как бы юна и невинна на вид она не была, и едва не лишилась руки в бою с ними, совсем их не испугавшись. Наверняка, как бы оно не было на самом деле, он думал именно об этом. Для самого себя он, наверняка, выглядел просто жалко, тем более на фоне по-настоящему смелой Лилики.
–Но вы сделали все, как должны были. В такой панике, вы развернули корабль, и увели от опасности свой экипаж. Вы не должны корить себя. Вы герой. – добро и тепло улыбнулась ему Лилика.
Старик молчал с секунду, отложил ручку, и, вытерев все-таки набежавшие на глаза слезы кистями рук, поблагодарил ее, все же стараясь не подавать виду, что он, как на самом деле, был тронут ее словами. Видимо, бесперебойные пьянства и вправду как-то добавили ему не самых лучших качеств, вроде замкнутости в себе. Если это не была лишь очередная душевная травма еще со времен недавней войны, тем более что Лилика даже не знала, почему на самом деле Синие Попугаи в ней участвовали.
–Тебе полагается хорошенькая каюта, я думаю. Есть одна в трюме, для гостей, она куда лучше всех прочих. У нас тут есть кухня внизу. Я могу попросить, чтобы Шура тебе сварил чего-нибудь, или пожарил. Он отменно готовит. – уже как ни в чем не бывало улыбался старик, так и продолжая держать ручку над листом бумаги.
–Например, макароны? – весело усмехнулась Лилика.
–А, да! Его любимое блюдо. У него они получаются лучше всего. – щёлкнул пальцами свободной руки старик.
–Я люблю макароны. Если они не очень твердые, конечно.
–А, вот как. Я думал, что ты…эм, как бы. Мысли читать умеешь? – почесал голову ручкой старик.
–Нет, просто кое-кто рассказывал мне про его любовь к макаронам. – немного еще неуверенно, усмехнулась она, вспоминаю все ту же историю Соккона о их с Френтосом и Тарготом "попойке" на корабле пиратов.
Так до конца и не поняв слова девочки, капитан оставил подпись на листе бумаги, завернул его в трубочку, и отправился с ним в сторону трюма, жестом зовя Лилику идти за ним. Как он объяснил ей еще по пути, пока они спускались вниз по лестнице, это было письмо, предназначенное самой Муссон на корабль, мимо которого они как раз должны будут вот-вот проплыть. С каждой секундой приближения к кораблям Ордена, Лилика как-то все больше их боялась, таких больших, через которые они должны проплыть как через грань между спокойным, и между грозным морем Орги. Он не объяснил, какое послание он оставил в том письме, которое теперь собирался отправить Муссон вместе с почтовой птицей (хотя она и не думала, что ей был настоящий попугай, и считала мысли об этом глупостью из сказок о «типичных» пиратах, которыми Синие Попугаи точно не являлись). Дойдя по трюму до самого дальнего конца корабля, к самому его носу, он остановился с ней около каюты, в которой и собирался ее, пока, оставить. Корабль Попугаев и вправду был весьма велик, пусть в нем и не было совсем ничего, как раньше думала о пиратах Лилика, вроде пушек, склада ядер и оружия, и многого прочего. Пожалуй, их представление как "морских торговцев" и вправду было наиболее подходящим, тем более учитывая, как активно они ходили по трюму вокруг, перенося ящики и прочее с места на место, будто стараясь расставить их максимально устойчиво, но и достаточно компактно.
Она еще раз поблагодарила старика, уже попросившего ее сообщать ей каждый раз, когда кто-то из пиратов, подальше от которых он специально ее и поселил, будут слишком шуметь, или если она просто чего-то пожелает. Как он сказал, в порт они доберутся, в лучшем случае, к шести-семи часам утра следующего дня, и до того времени она остается для них важным и званным гостем, и просто другом команды. Сама ее каюта была довольно просторной, чистой и ухоженной, явно куда лучше, чем грязная и почти с ног на голову перевернутая каюта капитана. Здесь был и небольшой столик, и нары выглядели мягкими, будто стоило ей только в них забраться, как она тут же в них уснет. Здесь было и не так жарко, а ноги и вовсе почти мерзли от соприкосновения с холодными от самого моря досками. К счастью, почти весь пол каюты был покрыт огромной белой и мягкой шкурой совсем уже неизвестного ей животного, и о холоде ей уж точно переживать не следовало. Она спокойно поставила рюкзак на столик, приделанный к самой корме корабля, открыла его, и, убедившись, что всю еду в нем и вправду будет лучше оставить на путь до Леса Кортя от Лафена, закрыла его, и убрала под нары. Там уже лежала и ее новая одежда, которую за несколько минут до этого принес ей Вильцед. Как говорил капитан еще перед самыми дверями каюты, она принадлежала дочери кого-то из членов экипажа, которая, еще давно, покинула сей бренный мир. Лилике было все еще страшновато принимать такие вещи, но обратное наверняка просто оскорбило бы их, так старавшихся ей помочь людей, и она просто не могла им отказать. Тем более, почти все ее платье было насквозь пропитано кровью, от потери которой ее, что она приняла раньше за укачивание, все еще кружилась голова. Да, настоящих октолимов никогда не укачивает, и их вестибулярный аппарат работает куда лучше, чем у обычных людей.
Начав переодеваться, заранее как можно крепче закрыв дверь каюты на две щеколды, она уже заметила, что все еще почти не чувствует плеча в месте ранения от еще не прекратившегося действия обезболивающего, не сошедшего только с самого очага, мест уколов. Также, правая рука двигалась немного медленнее, чем она ожидала, и тому, наверняка, мешала пробитая ключица. Как бы не старался Покрывало, полностью восстановить разрубленную кость, тем более настолько сложную, он бы просто не сумел, и потому плечо теперь вряд ли когда-нибудь вернет прежнюю гибкость. Но Лилика, осознав это, только ухмыльнулась. Ей было не важно, как это произойдет, но она была уверена, что еще сможет стать сильнее, повысить всю свою ловкость до того уровня, при котором и сломанное плечо будет двигаться лучше, чем когда-либо раньше. Единственное, что ее волновало теперь, это шрам, который может там остаться. Шрамы на теле всегда казались ей интересным украшением, но отнюдь не придавали привлекательности женскому телу. Хотя бы ради Соккона, для кого она и старалась быть самой красивой и прелестной девочкой на свете, чтобы он больше никогда не думал о других девушках, кроме нее, она всегда старалась максимально ухаживать за собой. Пусть ее и стеснял ее низкий рост, она, уже и вправду как ребенок, все еще думала, что молоко поможет ей вырасти, и правильное питание улучшит формы ее тела. Гены и темперамент для нее, выросшей в роду заведомо не выделявшихся своими формами женщин, всегда были пустым звуком, и она была уверена, что сможет получить что угодно лишь как следует захотев. Даже если это не позволяли гены.
Платье, которое она надела теперь, быстро почти сорвав с себя, хоть и с некоторой жалостью, свое старое, легко на нее не совсем так, как она планировала. Груди было тесно, а юбка казалась ей слишком длинной, что могло помешать ей двигаться быстро, как раньше. Она надеялась, что ей больше не придется сражаться хотя бы до самого Леса Кортя, но должна была заранее быть к этому готова. Посмотрев в зеркало у стены, также прибитое к стене, она, все же, поймала себя на улыбке, расценив свой наряд достаточно милым, максимально ей подходящим. В таком виде она может не бояться показаться людям, и, в то же время, не будет выглядеть вызывающе, привлекая нежелательное внимание мужчин помимо Соккона.
Я, ведь, уже рассказывал, чем была вызвана эта мания между братьями и сестрами в роду Кацер, из-за которой и Лилика с Сокконом были как будто одержимы друг другом? Конечно, это была не обычная привязанность, и у нее была свои, прямо скажем, очень глубокие корни, уходящие в самые времена начала Эпохи Грома. Можно сказать, что это был приказ на генетическом уровне «размножаться», сохраняя чистому своей крови имтердов для всего рода Кацер. Конечно, Лилика появилась на свет раньше, чем этот приказ захватил кровь Кацер, и сама она, фактически, не была Кацерой. Но о причинах и того, и другого, вы узнаете позже, и сейчас я лишь напомнил вам, что в Последнем из Первых Миров даже самые обычные взаимоотношения между живыми существами, как и любыми силами мира, имеют свою, совсем не обычную подоплеку.
Закончив все приготовления, так и оставив свою каюту открытой, она, весело осматриваясь вокруг, взглядом приветствуя то и дело весело кивающих ей пиратов. Чаще всего они занимались упаковкой грузов, доставляемых ими, как поняла Лилика, в Лафен для торговли. Совсем не чувствуя движения корабля под своими ногами, лишь слушая глухой звук бьющихся о борта снаружи волн, она прошла трюм почти до самой палаты Покрывала, повернула направо, и спокойно прошла в местную, не раз упомянутую капитаном, столовую. Импровизирована она была довольно умело, состояла из небольшой комнаты с четырьмя столами и четырьмя стульями у каждого, и самим обиталищем повара, тогда варившего, конечно, те же самые, упомянутые уже всеми подряд, макароны в огромной кастрюле. Потолок над ним был обит тонким слоем металла, а сам огонь повар брал из кристаллов, наполненных энергией наверняка какого-нибудь огненного арда. Это снова, как и в случае с горелкой Покрывала, почти поразило Лилику, думавшую тогда, что пираты, точнее морские торговцы, сами по себе люди не самые богатые, просто не могли потратить деньги на что-то столь дорогое, как "огненный камень" для столь не сильно важных, как она думала, вещей. Подобные диковинки было вовсе не удивительно увидеть где-нибудь рядом с Ренбиром, но не на пиратском корабле.
К слову, спросите вы, почему торговцы редко бывают богаты? Конкретно морские торговцы закупают товар по низкой цене в одном месте, чтобы переплыть море, и продать его подороже в другом месте. Почти всегда все их деньги находятся в обороте, и лежат, в виде самого товара, в трюме. Денег на руках для прочих покупок у них обычно недостает.
–Вот и мой работодатель! Ты на всю жизнь запомнишь эти макароны! – внезапно, перепугав Лилику, повернулся к ней толстяк-повар, махнув при этом половником с кипятком так, что тот едва не улетел ей в лоб. При этом он, правда, почти ничего не выплеснул.
–Ах, я…Люблю макароны. – решила, на всякий случай, повторить она.
–Правильный подход, девочка! Макароны – это тесто. Тесто очень полезно! Любой пекарь скажет тебе это. Потому – эти макароны будут лучшими макаронами, которые ты когда-либо ела! Десять минут, и все будет готово. – продолжал махать половником он, все-таки залив стены. Теперь вода была не только с той стороны кормы корабля, но и с внутренней.
–Б-буду очень рада их попробовать. – неуверенно, не меняя лица, проговорила она, не понимая, "почему именно эти макароны будут лучшими".
"А мне показалось, что он хочет сделать макароны настолько страшными, что я этого во век не забуду…" – думала она. "Я уже и так проголодалась. Надеюсь, он не шутит, и макароны будут что надо."
Как можно скромнее она устроилась за столом в ожидании "комплимента от шеф-повара", его уже именитых лучших на свете макарон. Теперь только осматриваясь вокруг, оценивая вид тарелок и столовых приборов, которыми уже явно пользовались недавние посетители импровизированной пиратской кухни, грязных, с уже задеревеневшими остатками макарон, лежащих на столе как раз рядом с ней. Так прошла первая минута, и так же, как она думала, пройдут и остальные, наверное, девять. Повар, как ей казалось, не особо спешил, да и торопиться при готовке просто незачем – макароны не сварятся от этого быстрее. Также, удивительным ей казалось то, насколько много он их варил, ведь она одна и десятой доли такого их объема не съест. Этот вопрос не давал ей покоя как раз кстати, ведь она уже знала ответ, и знала, что волнуется она не зря. Спустя уже три-четыре минуты почти полной тишины, в столовую, сопровождаясь немалым шумом, через очередную импровизацию на этот раз двери, почти ворвались несколько пиратов. Их было не больше шести-семи человек, и от одного их появления Лилика ужаснулась, решив сначала, что это может закончиться домогательствами (раньше она старалась не думать об этом, заранее присуждая Попугаям качества по крайней мере хороших людей), но потом испугалась уже того, как бы от их присутствия не провалился уже ходящий ходуном пол. Кажется, ели они все по сменам, делясь на тех, кто работает, а кто в это время отдыхает. Пусть она и не видела от них особой работы последние полчаса, прошедшие теперь мимо нее, садящиеся на стулья, по большей части, именно за ее столом, пираты выглядели скорее правда уставшими, нежели отлынивающими и отдыхающими. Те самые пираты, которых она бы назвала, учитывая их необычную реакцию почти на все происходящее вокруг них, не "Синими Попугаями", а, скорее, "Резкими Ребятами". Ей это название казалось забавным, и ни капли не глупым.
