Алексей Андреевич Лагутин
Последний их Первых Миров – Эпоха Тишины. Том 1
Дабы немного отвлечься, Лилика прислушалась к разговору Кенна и Лореи, не замолкавший, с некоторого времени пути, ни на секунду. Они уже решили, что Лилика совсем их не слушает, поэтому общались уже так, будто остались наедине, и никто теперь им не мешал, хоть и делали это довольно тихо. Они шли по полукруглому туннелю, очень похожему на тот, где Уиллекроми открыл Лилике и Лорее свою «дверь междумирья». Единственными отличиями этих двух туннелей между собой были так же светящиеся грибы и прочие растения, отсутствие желоба по центру туннеля, и куда больший радиус самого полукруга стен.
–…да, Альберт и Мосселькем уже не с нами. Это мне сказал Гимилл. – грустно говорила Лорея.
–Они держались так долго…И все равно, теперь мы потеряли всех Богов, способных вести бой в небе. Гимилл не в счет – от него уже мало что осталось. – с куда более серьезным лицом качал головой Кенн.
–Гимилл не остановится. Пусть хоть он лишится обеих рук и ног, это будет мешать ему только до следующей ночи. Вот увидишь – первая же ночь, и имтерды заплатят за то, что сделали с Севером.
На самом деле, с такими попытками воодушевить брата, Лорея только больше врала себе самой. Ее слова «теперь не с нами» про ее бывшего наставника, Бога Света Альберта, и его товарища, Бога Небес Мосселькема, имели совсем не тот смысл, который принял ее брат, и который так специально старалась донести ему Лорея. Возможно, так было даже лучше. По крайней мере – они будут сражаться на разных фронтах, и он вряд ли об этом узнает. Альберт был уже не с ними, потому что принял сторону Совенрара в конце их войны на Севере. Мосселькем больше не был человеком – его поглотило Пурпурное Пламя Хемирнира, и он стал хемиром. Теперь они оба были врагами для людей, с которыми когда-то сражались бок-о-бок.
Обо всем этом, как ни странно, Кенн еще не знал – большую часть времени последних лет он проводил именно в этом месте, Ренбирской канализации, всей системе его подземелий, и самом древнем городе Синокине. Никто, включая его сестру, не понимал его привязанности к этим местам, ведь они еще не знали о его скрытых связях с Черным Пламенем, вызвавшим в его сознании весьма болезненные воспоминания о прошлом, отравляя каждый день его существования мыслями о Единстве, Проклятье Забвения самого Черного Пламени. Среди всех Богов, в свое время, он больше всех проводил время в этих землях Демонов, и именно память о их былом единстве в те дни сводила теперь его с ума. Пусть Демоны покинули Синокин совсем недавно, Кенн уже чувствовал некую пустоту в своем сердце, и очень хотел поскорее покинуть эти подземелья, чтобы вернуться в ряды былых товарищей по оружию на поверхности. Но права выбора у него больше не было – пока он не имел права покинуть это место, и в будущем вы поймете, почему. Он должен был следовать Великому Плану, с сутью которого вовсе не был согласен, но не мог что-либо возразить его создателю.
–Вы ведь брат и сестра? – решила нарушить неловкую паузу после недавних слов Лореи Лилика.
–А? Мы думали, что ты совсем провалилась в себя. – повернулся к ней Кенн, все еще не меняя серьезного и грустного лица.
–Это так. Но я уже вернулась. – неловко улыбнулась она.
–Хех. Да, это так. Свет и тьма, сестра и брат. Символично, да? – похлопал Лорею по плечу он, от чего та мгновенно подняла голову.
–Как вы стали Богами?
–Тебе длинную версию?
–Я знаю, что этому предшествовали не самые добрые события, так что…
–Ничего страшного. – понимающе вздохнула Лорея, жестом руки успокаивая Лилику, боявшуюся задеть неприятную для Богов тему. – Имтерды Похитители Душ, которые воруют внутреннюю силу особенных людей, хотели сделать то же самое и со мной, но мне на помощь пришел Кенн. Потом на нас напало еще больше имтердов, и нас спасли Дума и Мерсер. Мы хорошо отбивались, и они решили, что нам найдется место в рядах их Демонов. Мы сражались под их командованием совсем недолго, и вот, однажды, нас обоих, с еще несколькими странными людьми, собрали в «Музее» Синокина, и объявили, что отныне мы станем главными командирами людей, их Богами.
–Кто еще был среди тех Богов?
–Все эти люди собирались в Синокине, но пришли с разных Сторон Света. Скажем, Серпиона туда привел с самого Востока Чеистум. Мой наставник, Альберт, пришел с Севера. Гимилл и Мосселькем тоже пришли оттуда, и их даже назначили ответственными за свои земли. То же было и с Серпионом и Чеистумом, пока они охраняли… – вдруг осеклась Лорея.
–Я знаю. – кивнула Лилика, вспоминая историю Таргота 400-летней давности, случившуюся как раз на Востоке.
–В общем…По большей части, мы все остались там, откуда пришли. – закончила Лорея. – Были и другие Боги, но не все они пережили ту войну. Многие из них погибли как герои, а некоторые упали в Бездну вместе с войском Думы, когда начался Великий Спуск. И пара-тройка Богов решили ждать дальнейших приказов нашего Верховного Властителя в Синокине. Забавно, что они тоже покинули город недавно…хотя самого Верховного Властителя, Ниса, уже нет в живых.
–Может быть, они признали его в Боге Людей?
–А если так – ты тоже можешь нами командовать. Ты же его дочь. – снова неприятно улыбнулся Кенн. К слову, имя Кенн Гедыр было его настоящим.
Лилика лишь покачала головой. Она никогда не любила командовать людьми, потому как, в первую очередь, не могла поставить себя выше их. Да что теперь давал ей титул дочери Бога Людей, если отец сам до сих пор ничего не сказал ей об этом, и открыто не проявлял большого внимания?
Конечно, брат и сестра Гедыр очень многого не рассказывали Лилике, и эта тема все еще, даже спустя столетия, была для них тяжела. Они перестали стареть из-за благословения своего Верховного Властителя, но с годами их разум все равно немного притуплялся, они все хуже помнили события, произошедшие с ними в далеком прошлом. Но то, что произошло с ними, когда они получили свое окто, под гнетом имтердов, отпечаталось не только в их памяти – эти события оставили страшные шрамы на их сердцах. Они остались совсем одни, окруженные безжалостными врагами, еще совсем недавно перебившими всех их друзей, родных и близких. Это был самый настоящий кошмар, который они никак не могли забыть, как не могли забыть и то, как внезапно светло он закончился. Как они были спасены своими истинными героями, за что навечно поклялись сражаться с угнетателями, и отомстить им за каждую жизнь, что они у них отняли. Как они сами стали героями своей расы.
Все окружение только больше возвращало их к мыслям о былых временах, которые они проводили здесь с прочими Богами, пока не закончилась Первая Война, и те не разошлись по миру заниматься собственными делами. На полу и потолке вокруг то и дело встречались напоминания о прежней жизни этих ходов, хоть и переделанных однажды в канализационную систему нового главного города человеческой расы, но все еще, в некоторых местах, сохранивших следы, оставленные там историей. Пробитые стены, выжженные в некоторых местах потолки, вырванные из пола каменные куски и остатки материализации чьей-то внутренней силы – по этому туннелю некогда до Синокина пытались добраться имтерды, встречая по пути агрессивное сопротивление. Пусть все это уже частично заросло свойственной только для канализаций растительностью, в свете окто Лореи все это еще хорошо угадывалось, и о многом говорило Лилике. Примерно в таких же местах Серпион тренировал ее и прочих Информаторов, и, наверняка, те места были частью той же системы туннелей, где-то оставленной в первозданном виде. Канализация, созданная из древней базы людей, таким образом замаскированная от глаз обычных людей. Никто сам не решится лезть в это, в прямом смысле, оставленное Богами место. Так никто не мог узнать, что на самом деле таится глубоко под землей, в самых недрах этих подземелий. Это было последнее напоминание людям о темном прошлом, времени гнета имтердов, и они очень умело от него избавились, хоть и оставили там дорогу для возвращения немногим осколкам памяти о тех временах, Демонам, в новую реальность.
Совсем скоро они вышли к новому крупному залу, на мост, под которым ширилась беспросветная темная пропасть, а по бокам которой, через трубы, также вниз совсем слабым потоком текли стоки. Как и прежде, в убежище Уиллекроми, здесь всюду летали светлячки, зеленоватым светом своих брюшек освещая путь вперед, где, совсем уже не далеко, снова начинался новый туннель. Лилика прошла чуть вперед, наблюдая за мотыльками, будто зачарованная их танцем в беспросветной тьме, уже не замечая, как тихо пропали позади нее чужие шаги, и с ними совсем пропал сопровождающий ее белоснежный свет Богини Света. Она все еще была очарована той же мыслью, что преследовала ее еще у самой двери, которую им с Лореей открыл Уиллекроми. Теперь ей было куда проще, чем в начале пути – она знала, куда попала, куда ей нужно идти, и чувствовала рядом присутствие товарищей, надежного плеча, и знала, что ее брат уже где-то совсем рядом, будто самим сердцем чувствуя приближение к нему.
Задумавшись над этим чувством, вдруг так внезапно ее захватившим, она обернулась назад, но уже не увидела никого там. Ни Кенна, ни Лореи больше не было рядом. Но чувство тепла, той же безопасности, все не пропадало, будто все то же надежное плечо оставалось рядом, даже если это были уже не сопровождавшие ее Боги, теперь, почему-то, ее молча покинувшие. Она посмотрела вперед. Светлячки вдруг закружились, по очереди садясь на перила вдоль моста до самого противоположного туннеля, и сердце Лилики забилось сильнее от волнения. Она вспомнила слова Уиллекроми – живой свет, о котором он говорил, был совсем рядом, и она всей своей сущностью его чувствовала. С той стороны, впереди, к ней приближались чьи-то слабо разбираемые в стрекотании светлячков шаги, тем более перебиваемые звуком сердцебиения и дыхании Лилики. Она очень старалась получше разглядеть того, кто тогда шел к ней, но глаза ее вдруг застлали слезы, и она едва ли могла его разглядеть. Теперь ей даже не хватало воли протереть глаза, и она и без того понимала, кого тогда увидит, ведь только в его присутствии ее сердце билось тем особым, ликующим биением. Светлячки разлетелись, а вокруг того едва разбираемого впереди, медленно приближающегося шаг за шагом, силуэта, в воздух поднялись горящие особенно теплым светом для сердца Лилики сферы света окто. На лице девушки медленно, но невероятно ярко, расцвела улыбка. Сладкая от счастья слеза пробежала по ее щеке, и она, дрожа, приложила руку к сердцу, смотря на его уже совсем близкое, такое родное и любимое лицо. Она произнесла его имя, и он ответил ей. С этими словами ее восприятие окончательно изменилось, а весь мир вокруг только них двоих исчез. Ее путь был окончен, и она наконец нашла его. Слезы счастья снова побежали ручьем по ее щекам, как это было, казалось, совсем недавно, когда он прижимал ее к своей груди, встретив ее снова спустя долгих два года, и тогда же пообещав себе самой всегда оставаться рядом с ним. Она обещала найти его, когда он пропал, и потому отправилась в путь. Как и говорил Уиллекроми, путь ее был непрост, и все же…Она справилась.
–Братик…
Часть 2. Таргот.
Глава 1. Путь искупления
У окраины Ренбира, с той стороны, у правых ворот города, жизнь кипела куда слабее, чем у основных центральных ворот. Прошло всего полчаса с того момента, как Лилика покинула город, войдя в Лес Ренбира, и за это время в городе только усилилась суета. Люди все торопливее занимали дома Ренбира, многие занимали подвалы и чердаки, даже магазины и забегаловки. Многие из этих людей только недавно прибыли в город, и хотели укрыться там от Последней Войны, тем более услышав, что город будут защищать сами Боги, их ученики, и Совет Октолимов. Все же, достаточно умные люди, понимая, что бои на городских улочках непременно будут стягиваться к центру города, заранее, услышав, что в Пирамиде все места уже заняты, в спешке скупали жилье ближе к центру. У правых ворот города людей почти не было – все, кто должны были покинуть город, и отправиться на Южный фронт, уже оттуда ушли. Прочие люди предпочитали не останавливаться надолго там, тем более что там и без того уже почти никого и ничего не оставалось, и все магазины, лавки, и даже редкие таверны в скором темпе закрывались.
Три конюшни у тех ворот, двери куда были нараспашку открыты, уже пустовали, и только в одной из них, еще закрытой, ржала оставленная в ожидании хозяина молодая вороная кобыла. Конюх ушел, надеясь, что хозяин лошади, вернее даже ее покупатель, выложивший за нее целый мешок монет, появится в его владениях сам, и никто другой ее не заберет, тем более, что только ему он рассказал, куда спрятал ключи от дверей амбара. Стук большой деревянной щеколды и резкий удар двери о стену совсем не напугал лошадь, явно оттого чуть успокоившуюся в ожидании появления хозяина, но немного заерзала, поняв, что среди двух вошедших, и теперь бодро движущихся к ней по хрустящей под их ногами соломе людей, вовсе нет человека, которому она верой и правдой служила вот уже несколько лет. И все же, пусть к ней шел и не старый хозяин, вид нового ее не слишком пугал, даже учитывая, что он сам размерами едва не догонял ее.
–Ты купил лучшую лошадь в Ренбире? Во сколько она тебе обошлась? – загадочно усмехнулся Кози, еще отмахивающий руками прелый запах конского навоза, сена и гнилой соломы, словами явно намекая на…
–Я бросил конюху весь мешок, может 5-6 рунион. – серьезно, как отрезал, стараясь ни на что лишний раз не отвлекаться, сказал Таргот.
–Деньги, за которые можно нанять целую армию всадников и роскошную карету, запряженную сотней таких лошадей.
–Как жаль, что мы накопили столько денег к моменту, когда они стали бесполезны. – с некоторым сарказмом вздохнул он.
–Верно. Мир вряд ли оправиться после этой войны. Но всегда нужно думать о будущем. – покачал головой Кози.
Таргот остановился у стойла с лошадью, уже излюбленным собой же хмурым и тяжелым взглядом визуально промеряя зад, холку и копыта лошади, на которые он надеялся больше всего. Везти его, весящего многим больше сотни килограмм, великана – задача не из легких для любой лошади.
Забавно было то, что про эту лошадь Тарготу рассказал лично Серпион, как раз уже собиравшийся в путь к старательно не упоминаемому им городу, где у него была особая задача, и также не ясно, какая. Таргот достаточно хорошо общался с Серпионом, они были во многом согласны, и так же многим ограничены против своей воли, вместе этому немало недовольные. Бог Природы частенько доносил Тарготу информацию, которую прочие Боги от него специально скрывали, и он же рассказал ему, где ему теперь искать Кози. Он потратил не больше сорока минут, чтобы дойти, от самой Ренбирской Пирамиды, до дальней таверны, около тех самых правых ворот города, где и нашел Кози по словам Серпиона. Таверна не закрывалась до тех самых пор, пока «особенный клиент», член Совета Октолимов Алый Кози, не перестанет напиваться, и только благодаря его постоянному спонсированию, хозяин заведения временно свернул сбор вещей. Визит Таргота не только оторвал Кози от браги, но и поспособствовал завершению работы таверны, хозяин которой, в поклоне великой благодарности своему спасителю, чуть лбом не клюнул пол. По какой же причине Кози упал на дно пивной кружки, зная, что ему, с его уровнем внутренней силы, опьянеть от чего-то не столь крепкого будет почти невозможно? И да, хозяин заведения заранее соврал бедному юноше, что ничего крепче у него нет, и никогда не было. Кози, желавший хоть как-то побороть так сдерживаемое от окружающих внутреннее волнение, которым он особенно тяжело заболел после ухода от товарищей Героев Шеагральминни и Лилики из Ренбирской Библиотеки, был готов пить что угодно, лишь бы для него мир вокруг, хотя бы на часик-другой, исчез.
–Таргот. Я…Все же, кое-чего так и не сказал. – вздохнул Кози, чуть опустив голову, уже чуть тяжелую, но почти совсем трезвую.
–Самое время. – повернулся к нему Таргот.
–Я знаю, что думать о будущем и вправду не про меня, но…Я, все же, надеюсь, что мы все сможем пережить эту войну. Пусть без рук или без ног, но мы останемся собой, и мы все будем вместе.
–Когда все закончится, ты, наконец, снимешь свой капюшон? – скрестил руки на груди Таргот, одаривая друга наставительным серьезным взглядом, сопровождаемым фырканьем наблюдавшей за разговором лошади.
–Если это то, что будет нужно ей. Но пообещай, что вы все вернетесь живыми. Она и Соккон – тоже. – серьезно кивнул он Тарготу.
–Ты так и не решил, чего хочешь?
–Если она будет с ним…
–Нет. – Таргот вдруг протянул руку к Кози, тем самым его немного напугав, взял его за плечо, и крепко его сжал. – Я хочу знать, чего хочешь именно ты.
Кози не отвечал, еще ниже опустив голову. Созданная вопросом Таргота пауза прервалась достаточно быстро ржанием лошади, и он отпустил плечо друга, подойдя теперь ближе к загону, убирая щеколду и открывая стойло, снова желая не тратить время на пустые раздумья.
–Я готов на что угодно, лишь бы она была счастлива. Я знаю, ты понимаешь меня. Еще бы…Еще бы я сам понимал себя. – тяжело вздохнул Кози.
–Я верну их, и мы обсудим это вместе. Будешь мямлить – прибью. – шутливо, стараясь приободрить друга, но со все тем же каменным лицом, проговорил Таргот.
–Знаю, знаю. – тихо усмехнулся Кози.
Запахи конюшни здесь были довольно едки, и они оба торопились поскорее выйти на улицу. Многие люди за последние пару дней успели посетить это место, и минимум пара дюжин хороших лошадей разошлись по тем или иным добровольцам, желавшим, не вступая в армию людей, быть ее частью на стороне. Новая кобыла Таргота легко и спокойно, лишь раз топнув задним левым копытом, поддалась выводящему ее наружу за поводья Тарготу, и вместе они уже за десяток секунд вышли во двор, где он, на всякий случай, решил заново, за конюха, проверить состояние сбруи и подков лошади. Особенно активно скача вокруг кобылы, убедившись во всем как следует, он попытался забраться на нее. При его физических данных, это не составляло совершенно никакого труда. Сделав это, он дернул за вожжи, и кобыла покорно и тихо прошла открытую ограду, за которую уже успел выйти Кози. Он выглядел уже чуть веселее, проходя вперед рядом с кобылой, все еще изредка покачивая головой, сам стараясь поскорее полностью протрезветь, ведь даже для октолима он выпил немало. Таргот покачал на спине новым мешком, в который успел запихнуть немало еды, питья и прочего необходимого, как он думал, в долгий путь, еще раз подумав, не нужно ли ему разложить это по сумкам на сбруе лошади. Его мешок по-прежнему украшал веревочными затяжками на груди большую темно-серую толстовку, и прикрывался, сзади, немалым капюшоном.
Пройдя еще пару шагов вперед уже по каменной дороге, он остановился и осмотрелся. Людей вокруг правда уже совсем не было, а дома вокруг стояли почти все пустые. Ворота была впереди, совсем недалеко, и даже там стражников и воинов армии людей было в разы меньше, чем на центральном входе. План Таргота был в обходе Леса Ренбира как раз по дороге за теми воротами, идущей вдоль Леса, заканчивающейся на полпути к Дафару, куда собирались идти его брат Френтос и, некто, Бог Душ Ультра, тем не менее, ранее Тарготу, почему-то, не знакомый. Обойдя Лес, он собирался повернуть направо, и там напрямую добраться до Леса Кортя и Катакомб Мэй. Это был самый быстрый путь, и так ему точно не придется иметь дело с северной армией людей, и тем более выходить в Море Орги.
–Путь впереди не близкий, но ты наверняка видывал и дальние. Мне нужно идти в Поместье Бога людей, надеюсь там мы и встретимся. Когда закончишь с поисками – буду ждать тебя там. Или, возможно, тебя, и еще кое-кого. – с непритворной улыбкой провожал его Кози.
–Не буду говорить заранее, но…далеко не факт, что я вернусь к людям. – грустно отвел взгляд Таргот, зная, как особенно жестоко его слова прозвучали для Кози.
–Да, знаю. Эх. Это печально, но…я уверен, что ты выберешь правильный путь.
–Уверен, да?.. – задумался Таргот.
Кози, кажется, желал что-то сказать в ответ, но вместо этого, ничего не придумав, только пожал плечами.
–Ладно. Там уже будет видно, что к чему. – отмахнулся от грустных мыслей тяжелой рукой Таргот. – Не хочу идти по пути Самума, который вечно сомневается, все ли он делает правильно.
–Точно. В общем…
–Удачи, Кози. И смотри – если узнаю, что ты снова напился…
–…прибьешь. – усмехнулся Кози.
Таргот промолчал, уже чуть веселее кивнув другу, прощаясь с ним, возможно, уже навсегда, ведь никто не знал, чем закончится его новое путешествие.
Медленный шаг в сторону открытых ворот, мимо людей, мимо уже готовящихся к будущим сражениям воинов, теперь небольшой группой отдыхающих у стен. Шаг лошади, медленно переходящий в галоп. Чуть сгибаясь, Таргот готовится к быстрому, стремительному бегу, и как можно крепче сжимает ногами облегающий лошадь и свисающий под седлом чепрак. Еще раз вздохнув, уверенно и целеустремленно, он сжимает вожжи, про себя думая «Лирой, Импера. Я приду за вами. Ведь я обещал…Дождитесь меня.» Кобыла ржет, качая головой, на сильной шее развивая по ветру угольной гривой, будто радуясь воле, звуку стучащих под копытами камней. Хлест вожжей, и кобыла, резко ударяясь копытами о мягкую землю уже в метре за воротами города, разбрасывая ее во все стороны, переходит в неистовый карьер. Ветер ударяет в глаза, хлещет лицо Таргота, едва не скидывая с него капюшон, который тот лишь перед началом бега успел завязать под горлом покрепче. Его огненные, буйные волосы скачут по лицу, колотя уши и щеки, и он, щурясь от ветра, опускает капюшон еще чуть ниже, из-за чего тот едва не закрывает его горящие не то от природы, не то от желания скорее разобраться с только своими важными делами, глаза. Впереди его ждет долгий путь, и сбавлять темп нельзя. Ему остается лишь надеяться на лошадь, ведь опоздание для него – просто непозволительная роскошь.
Вихрем они промчались мимо нескольких идущих не то вперед, на запад, не то назад, в Ренбир, переселенцев, от собственной скорости даже не разобрав, идут ли те люди вообще, или вовсе стоят на месте, еще издалека приметив несущегося, будто за ним гонятся демоны, огромного всадника. Напротив – Демоны, занявшие свои места под началом Бога Смерти Чеистума и Советников из Совета Октолимов, ходили вдалеке, почти что за горизонтом вечных желтых полей вокруг Ренбира, собираясь у самого Южного фронта. Даже на такой скорости силуэты их укреплений за теми полями слева почти не двигались, настолько далеки и велики они были.
Немало опустевших деревень и огромные военные лагеря встречались Тарготу на ходу. Однообразно и одинаково динамично шел первый час его пути, и все это время он наблюдал массовую миграцию людей изо всех уголков мира в сторону именно Ренбира, первого в мире крупного города людей. Таргот невольно вспомнил далекое прошлое, когда и сам, вместе с отцом и матерью, Бетоуэтом и Ширавой, пересекал целый мир, чтобы посмотреть на этот город. Он всегда хотел быть похожим на своих родителей – добрым, и таким же живым, как его мама, и серьезным, мужественным как его отец. С большим трудом он переживал первые годы после своего воскрешенья, когда он официально был отдан на попечение своим дальним потомкам, семье Джоджи и Немиры Кацер. Острой болью в его сердце расплывались краски белых искр, будто извергающихся из его тела, и так же расплывались очертания маленького родного тельца в его чудовищной огромной руке, с теми заполненными ужасом огненными глазами под алыми, не то залитыми кровью, не то такими от природы, волосами. С ужасом, до хруста сжимая зубы, он вспоминал хруст сжимаемой им шеи его сестры Имперы, как будто наблюдая за этим со стороны, не способный что-то сделать. Тогда он молил Создателя прекратить это, убить его, лишь бы он не убил их, его любимых брата и сестру. Он помнил, как тяжело его гигантский меч Тоги прошелся по телу Серпиона, переломав ему почти все кости, когда тот всеми силами пытался закрыть от него Имперу, готовый даже пожертвовать собой ради тех, кто, будто по задумке самого Создателя, был врагом для его расы, что его тогда совсем уже не волновало. И самое последнее, что он помнил – его схватила колючая металлическая лоза, пропитанная ядом, называемая Завядшей Розой, оружием Бога Смерти, и как, затем, его сожгла Синяя Искра Бога Людей, сияние которой сопровождалось взглядом его подчиненного Самума, отказавшегося помогать его безумию уничтожить свою семью, также собой застилая Имперу и Лироя от монстра, принявшего облик их брата. Он всегда пытался не вспоминать об этом, пусть и не мог этого забыть. Завалив себя делами, чувствуя ответственность за свою новую семью, он старался заглушить в себе боль, но с каждым днем замечал, что становится лишь черствей, хладнокровней, и почти перестает желать покоя. Он знал, что виной тому было все то же оружие, ножнами которого он, по собственной глупости, стал, но никак не мог от него избавиться, ведь тогда и он сам исчезнет. Это оружие все еще украшало его спину под огромным мешком, но он прекрасно чувствовал его аномальное вечное тепло, будто прижимался он к нему не через толстый слой одежды, а через самую кожу.
Еще раз уверенно махнув головой, он отбросил дурные мысли подальше, чтобы они, по крайней мере до нужного времени, не мешали его дороге. То, о чем он думал, как можно избавить его от этого проклятья, как можно уничтожить Душу Россе, было слишком ему противно, и он ненавидел себя за мысли о подобном. Как бы не страдал он – он не мог навредить семье ради самого себя, ведь Душа Россе была в теле Соккона, и он отлично это знал. Но даже если Россе и был виноват во всех несчастьях, когда-то свалившихся на его голову, а вернее даже в руки Тарготу, он не мог поддаваться мести. Он боялся, что это снова разбудит в нем чудовище, которого он сам еще боялся, и которого очень старался удержать в себе.
Воздух в этот день был довольно приятен, не сух и не влажен, а будто свеж, прогретый солнцем с самого утра, и ласкаемый им до сих пор. Солнце стояло высоко, и казалось сегодня будто больше обычного, теплее и веселее, будто смеясь над теми, кто уже вот-вот, под его лучами, был готов превратить мир в свалку искалеченных судеб. Не нужно было проклинать его за это – как и Таргот, все они сделали свой выбор, и он вновь замечал, как каждый в мире теперь, любыми методами, старался выжить. В целой деревне недалеко от дороги он видел, как жители копали огромную яму, желая, когда придет время, все вместе забраться туда, и прожить там до конца войны. Не то, чтобы им могло хватить времени закончить хорошее убежище в срок, но Таргот знал, что пережить эту войну и так, и как угодно иначе, будет и вправду невозможно. Эпоха Хаоса, последняя война всего мира, лишь поначалу станет полем битвы для людей, ардов и имтердов. Когда все знамена сгорят и прольется последняя капля крови существ Гармонии, на поле боя выйдут неподвластные пониманию тех существ силы. Если это произойдет – мир исчезнет, захлебнется в Пламени, что его и создало, и как раз думая об этом, Таргот вновь опустил голову. Как он и сказал Кози, он не был уверен, что вернется на сторону людей, и будет сражаться вместе с ними в Последней Войне. Он не хотел становиться для них врагами, по крайней мере не для всех, и тем более не для тех, кто всегда был с ним честен.
В пути у Таргота было еще много времени подумать – Лес был очень широк, и даже на хорошей лошади ему наверняка понадобится больше полдня, чтобы достигнуть его края. Стараясь не думать о плохом, то есть о своем прошлом в Эпоху Расколу, он вспоминал о вещах куда более позитивных, свое отношение к которым он всегда старался скрывать от окружающих, дабы не показывать слабости. Приключения с братьями, веселая обстановка дома принявших его как своего собственного сына Немиры и Джожди Кацер, из-за которых его былые обиды на самого себя, тяжесть его грехов, уже не так нагружали его плечи, и он мог, хоть время от времени, наслаждаться жизнью, тем более понимая, как ему повезло снова ее обрести. Текущая ситуация с Сокконом очень волновала и его, но большую часть этой проблемы он уже мысленно доверил Лилике, сам больше желая разобраться с собственными проблемами, то есть своей прежней родней. Он надеялся, что, даже если он их найдет, ему не придется выбирать стороны, и все они, вместе с его новой семьей, будут вместе. Именно поэтому он и учил братьев целые два года не доверять стороне людей, чтобы, если он найдет Имперу и Лироя, и узнает от них что-то, что автоматически сделает людей врагами Кацер, Соккон и Френтос не заняли их сторону, чтобы они не оказались ему врагами. Конечно, он не был уверен, не произойдет ли подобного с Лиликой, но надеялся, что Соккон, как правда самый важный для нее человек, сможет ее переубедить. Даже теперь Таргот считал своим долгом перед семьей собрать их всех вместе, и также вместе принимать все решения. Помимо братьев и сестер, он думал и родителях, Бетоуэте и Шираве, но, по большей части, рассчитывал лишь на их поддержку. Более дальние родственники, создатель рода Кацер Римро, а также дядя Таргота Геллар, уже совсем не признавались им родней.
Спустя совершенно одинаковые десять часов пути, постоянно меняя темп, лошадь уже начала дышать тяжелее. Первоначальный разгон после долгого застоя дал о себе знать, и Таргот решил ненадолго замедлился, переведя лошадь в легкий галоп. Лес Ренбира все еще не заканчивался, пусть за время пути Таргот и сумел преодолеть расстояние минимум в 10 раз большее, чем прежде за то же время пешком с братьями и Кайлой через сам Лес, проходя его вдоль, а не поперек. Лес уже вот-вот должен был закончиться, и тогда ему останется лишь повернуть в сторону Манне-Дота, соседнего с Лафеном города, и через него добраться до Леса Кортя. Кобыла нуждалась в отдыхе, как в нем уже нуждался и сам Таргот, все-таки чувствуя неудобства собственного веса от долгого пребывания в седле. Когда боль в костях таза совсем его доконала, он бросил изучающий взгляд в сторону желтых полей, и смотрел в их сторону несколько минут подряд, пока взгляд тот окончательно не остановился вместе с его лошадью. Совсем близко к Лесу с той стороны дороги простиралась небольшая, но достаточно тихая деревушка. Зеленой растительности вокруг нее было уже куда больше, чем в чистых полях, и многие дома в ней было почти не видно, хоть домов там было совсем мало. Солнце уже активно заходило за горизонт, начинало холодать, и Тарготу оставалось лишь завести кобылу в деревню, накормить и напоить ее, дать ей отдохнуть, самому поесть, и, возможно, переодеться. В этот день он не надел кожаную куртку под толстовку, но взял ее с собой, и теперь, начиная немного мерзнуть, уже нуждался в ней как никогда.
