Элтэнно. Хранимая Звездой
Адские хроники. Каинова печать
– Хм, это идея, – воодушевился он и, раскрыв портмоне, щедро выложил на диван ещё четыре купюры.
– И это всё, что ли? – округлила глаза Лея.
– Я же говорю. Аванс не выдали.
– Угу, – скептически хмыкнула она. – И поэтому на эту мизерную сумму мы должны приобрести нечто масштабное и полезное.
– А вот что дарить – это ты сама думай. Я денег больше внёс? Внёс. Так что организация на тебе.
Поспорить с этой логикой хотелось, но не получалось. Вовка легко мог затребовать с неё дополнительные финансы. Не догадываться о том, что у сестры где-нибудь есть заначка, он просто-напросто не мог.
– У неё духи кончаются. Так что как вариант, – неуверенно предложила Лея и отложила в сторону часть денег, по её мнению на это требующихся.
– Чего-то такая мензурка на двоих не будет смотреться, – поморщился парень, понимая, что оставшаяся сумма подходит разве что для покупки большой коробки конфет.
– Зато это именно для мамы. И нужно, и приятно, – надула она губы в намерении отстаивать свою точку зрения до конца. Однако не пришлось.
– Хорошо. Согласен. Но на остальное надо что-то посущественнее, а то тётя Галя точно нас «обласкает».
Козырь, именуемый «тётя Галя», был обыгран идеально. Родственница, всегда говорящая всё что думает прямо в лицо, не оставила бы без внимания скудность дара. И всё же идти на попятную Лее не хотелось. Она с некой надеждой обвела взглядом комнату и задержала взор на родительской кровати.
– А давай купим подушку? – осенило её. – Мама всё жалуется, что перья выползают. И острые такие.
Брат, сначала язвительно ухмыльнувшийся, задумался. Подарок выходил по финансам, да и по размерам основательным…
Ну и кто бы мог подумать? Оказывается, это изделие постсоветской текстильной промышленности стало чуть ли не Лееной подругой. Подушка сопровождала девушку годами, путешествуя из квартиры в квартиру, из города в город.
«Хорошо, что ты со мной», – Лея снова прижала к себе подушку и подумала, что после такого грустного начала дня ни на какую работу идти уже не хочет. Отсюда вытекло решение через часик позвонить начальству, чтобы сказать, что она де страдает от пищевого отравления. Мысль о подобном резко приподняла ей настроение, а принявший всё за чистую монету начальник – Василий Геннадьевич, и вовсе заставил забыть её про какого‑то там негодяя Альберта. Так что, постепенно, жизнь с кровати перетекла на диван и просмотр фильмов. При этом молодая женщина изворотливо игнорировала настойчивый шёпот совести, намекающий на необходимость уборки. И, наверное, утро Леи так и прошло бы в горизонтальном положении, если бы не звонок в дверь.
Удивляясь столь раннему визиту кого-то не пойми кого, она неторопливо, даже с опаской подкралась к двери, а затем с некоторой осторожностью посмотрела в дверной глазок. На лестничной площадке никого не было, но слух легко улавливал звук шагов этажом выше. То ли квартирой кто-то ошибся, то ли просто неудачно пошутил. Некоторое время она ещё постояла так, замерев и наблюдая. Надежды по продолжение сюжета оправдались. Вскоре послышался скрежет отпираемого замка и громкая женская ругань. Кажется, муж к Вере снова пришёл с ночной смены пьяным.
– Пора менять дверь. Звукоизоляция никакая, – задумчиво произнесла Лея, поглаживая деревянные планки, некогда заботливо выкрашенные цветным лаком, и вернулась в комнату. Правда, ненадолго. Снова раздался звонок.
«Да что же это такое?!» – разозлилась девушка.
– Кто там? – грозно осведомилась она, прежде чем поняла, что это не изгнанный Верой муж‑алкоголик, а другой мужчина, на вид какой-то потерянный и смутно знакомый.
– Пелагея здесь живёт?
– Да, – изумлённо подтвердила она. – Это я.
– А я Сашка. Александр. Брат троюродный твой! – сразу обрадовался незнакомец и пояснил. – Сын тёти Гали.
– Ого, – не нашла ничего лучшего для ответа она и открыла дверь, пропуская нежданного гостя внутрь.
Родственник почти не изменился внешне, хотя они давно не виделись. Он был старше её на три года, по-прежнему очень высокий, а потому немного сутулящийся. Но в целом подтянутый, хотя немного небрежно одетый. Правда, тёмные волосы оказались совсем коротко острижены, чтобы не так бросалась в глаза постепенно прибавляющаяся благородная седина. Глаза приятного карего оттенка выдавали внутреннее смущение.
– Извини, что так рано и без предупреждения, но у меня телефона твоего нет. Только адрес. Подумал, что если дожидаться более приличного времени, то, может, уйдёшь куда‑то, и не застану. А если уже чужие люди здесь живут… так и чёрт с ними!
Говор у Сашки был простоватый, а последнюю фразу он ещё и произнёс с шутливой интонацией. Так что Лея искренне улыбнулась.
– Здесь не чужие. Все свои, – рассмеялась она. – Заходи, рассказывай какими судьбами.
Он разулся, не расшнуровывая шнурки потёртых кроссовок, и осмотрелся. Взгляд его задержался на недовольном чёрно-белом коте Мурчике, забранным Леей у женщины, живущей по соседству с родительской квартирой, и ныне застывшем словно изваяние.
– А вот этого я помню. Правда мелким ещё. Цапнул он меня тогда знатно, до сих пор на руке отметины, – в доказательство мужчина подвернул рукав рубашки и указал на мелкие точки шрамов, по форме напоминающие укус и едва видимые под жёсткими тёмными волосками. – Спасай такого с высокой сосны… Нет уж, ищите другого дурака!
Разговор за чаем плавно перетёк на воспоминания детства. Память услужливо оживляла совместные шалости, промахи, различные неурядицы, пока не настала пора замолчать, задаваясь самым первым вопросом – с чего мог появиться в жизни такой визитёр? Да ещё в будний день.
– Ты уж прости, если за живое задеваю, да только на похороны твоих мне никак из‑за работы не вырваться было. А вот вчера появилось время и съездил. Цветы увидел, что лежали, на тебя сразу подумал. Но на квартире никого уже не застал. Соседка ваша сказала, что ты окончательно в Питер перебралась и что вроде бы в отпуске… Ну, вот чего-то это и лишило меня покоя. Родня мы, конечно, дальняя, но другой у меня нет. Отец, сама знаешь, из детдома, а по маминой линии кроме вас никто никогда с нами не общался. Так что я на кладбище вернулся, посидел там, подумал-подумал да потом сел в машину. Поехал на авось.
– Вот это ты даёшь! – удивилась подобной спонтанности Лея, но всё же поддержала, не стала корить. – Хотя всё верно сделал. Я сама хотела повидаться и с тобой, и с тётей Галей, но… тоже никаких контактов не осталось.
– Тогда давай. Записывай номер.
***
– Началось – тревожно произнесла Ахрисса.
При этом по её телу словно прошла волна. И не столько предвкушения, сколько непривычного для неё страха.
Проблема потребовала своего урегулирования. И основная сложность в ней заключалась в том, что не всем нравилось её наиболее очевидное решение.
– Да. Цепь событий двинулась по своему наихудшему пути, – мрачно согласился герцог Дзэпар.
– Он же не настолько безрассуден. Быть может, вам стоит…
– Нет, – перебил он её встревоженные речи. – Лучшее, что возможно – это встать в стороне.
– Но…
– Нет. Моё покровительство лишь спровоцирует Князя и обернётся против меня самого. Однако не в моих интересах и мешать. Для этого достаточно других.
– Да, в ваших интересах пребывать в стороне, – после небольших раздумий сказала она. – Но зато я смогу осуществить вмешательство и замедлить жернова.
Дзэпар задумчиво посмотрел на демонессу и подошёл к ней совсем близко. Она не шелохнулась. Лишь с любопытством воззрилась на него.
– Мне казалось, твоя семья имеет совсем иные планы, – наконец произнёс он, опуская свои ладони на спинку её кресла и склоняясь над ней.
– А меня бы здесь не было, если бы я не следовала им, – с холодом ответила Ахрисса и, привычно хихикнув, добавила: – Но могут же у меня быть свои капризы? Без Ал’Берита Аджитант станет пресным. Я не готова к такой скуке.
После эти слов она, мягко скинув одну из рук Дзэпара, встала и решительно направилась прочь из кабинета.
– Не желаете узнать, что бы я сказал на прощание?
– О, нет! – оборачиваясь и ненадолго замирая, воскликнула демонесса. – Задуманное требует не тратить время даром, а ваш… секретарь и так меня задержал.
Герцог с довольным выражением лица наблюдал за её уходом, а когда охранная сеть показала, что она удалилась из замка, вызвал к себе Леккео.
– Опять на тебя жалобы, мальчик, – сказал он, посмеиваясь.
– Я всего лишь следую регламенту, Ваше высокопревосходительство.
– Или рассчитываешь на новое наказание?
– Я готов к нему.
– Тогда приступим, нынче мне не хочется ждать… Ползи и вымаливай прощение.
Взгляд Леккео изменился, а левый уголок его рта чуть приподнялся в улыбке.
Часть I
I
И чёрт ввернул тревожную строку
Для шефа всех лазутчиков Амура:
«За мной следят, сам дьявол начеку,
И крайне ненадёжна агентура».
В. Высоцкий «Переворот в мозгах»
Глава 1
Ал’Берит издалека поглядел на своего первого заместителя. Из сотен горожан женщина не выделялась. Скорее, она даже терялась среди прохожих и не только из-за невзрачной одежды. На лице её застыло угрюмое выражение, интуитивно заставляющее держаться от неё подальше. Пальцы крепко сжимали ремень наплечной сумки, как если бы человек боялась, что эту самую сумку вот-вот вырвут у неё из рук. Голова настороженно осматривалась по сторонам. Длинные волосы утратили красноватый отблеск Адского неба и под земными хмурыми облаками стали казаться тусклыми и серыми. Да и весь этот город был словно лишён красок. Он выглядел как набросок на холсте. В его оттенках не было ничего яркого. Даже позолота на куполе храма не переливались, а приобрела мрачный грязный вид. Переполненный мусорный бак рядом лишь усиливал отвращение демона, а воздух, наполненный смрадом выхлопных газов и терпких женских духов, заставлял его морщиться. Однако наместник Аджитанта продолжал стоять на крыше одного из жилых домов и смотрел, как его женщина торопливо пересекает внутренний двор.
– Повелитель, – подал голос телохранитель, и виконт, не оборачиваясь, осведомился.
– Что вы хотели, Кхоттаж?
– Двух Дагна достаточно для наблюдения, но никак не для охраны. Вы могли бы использовать мой или какой-либо иной клан для дополнительной защиты.
Слуга был прав. Стоило Ал’Бериту занять свою позицию, как он первым делом определил местонахождение Дагна относительно человека. Полукровки двигались под личинами в меру скрытно, не выпускали объект из внимания, но… вот, например, его присутствия не заметили совершенно! А ведь действовал он отнюдь не тайно.
– Их возможности ограничены и примитивны, но если я усилю охрану, то последующее нападение станет значительно серьёзнее и продуманнее, – наместник повернулся лицом к Кхалу и сухо сообщил. – Это не в моих интересах. Я не хочу, чтобы были задействованы те, кто может с успехом совершить подобное. Пусть свои силы опробуют слабые единицы. Их способностей должно оказаться недостаточно для удачного убийства, но достаточно для развития дальнейших событий по моему усмотрению.
– Я понял вас, повелитель.
Рохжа снова застыл, принимая отрешённый вид, а Ал’Берит вернулся к своему созерцанию. Однако за время беседы женщина уже перешла дорогу и вот-вот бы скрылась в другом дворе, окончательно теряясь из вида. Ему было неприятно лишать себя даже такого её общества и, словно ощутив его мысленный позыв, человек обернулась. Но наверх так и не поглядела, а потому, не увидев ничего примечательного, кроме бесконечного потока машин и прохожих, поправила шарф на шее и юркнула под арку.
Огромный город и мир. Миллионы людей, тысячи ангелов и демонов. Один из них, его телохранитель, находится прямо за плечом, но он всё равно ощущает беспредельное одиночество. И потому ему очень хотелось ещё раз переместиться в пространстве, чтобы вновь увидеть хрупкий женский силуэт.
Это было возможно, это было в его силах, но… стоило ли усилий?
Она не помнила его. И того, кем он является на самом деле, не хотела даже знать. Краткие дни её горячей любви завершились ненавистью. Пока он не мог прийти к выводу, что же ему делать с бушующим внутри него пламенем, она для себя уже всё решила… и, наверное, прекрасно, что она всё же человек, а не демон. Люди не только умело совершают глупости, но и легко меняют свои окончательные решения.
При желании он справится.
– А что говорят обо мне в Аджитанте, Кхоттаж? – вновь обернулся к слуге Ал’Берит.
– Спектакль в Дисе, поставленный по сценарию Её могущества Шанфеш, повлиял на настроение повсеместно.
– Они тоже шутят и веселятся?
– Не так откровенно, но да… Заняться пресечением подобного? – после заявления Кхалисси Дайны о необходимом уничтожении клана Рохжа, Кхоттаж прилагал более рьяную услужливость нежели обычно.
… Что же там с этой Дагна по имени Далила произошло-то на самом деле?
– Ни в коем случае. Чем больше насмешек, тем больше эмоциональной уверенности в своей правоте и тем памятнее для них станет последующее откровение.
Слуга не сумел сдержать мимику и нахмурился.
– Поверьте, Кхоттаж, после вы оцените моё нынешнее бездействие. А сейчас оставьте меня и займитесь тайным содействием в инспекции Аджитанта. Запланированная господином Аворфисом проверка должна стать не менее доскональной нежели прежние.
– Предприниматели, а особенно хозяева домов развлечений, открыто недовольны частотой и характером контроля, – позволил себе озвучить демон. – Некоторые начали перенос заведений в другие регионы.
– Что же, тем приятнее им покажется будущее, – беззаботно усмехнулся Ал’Берит и пояснил. – Это древний как миры принцип – сжать крепче, чем нужно, а затем немного ослабить руку. И результат достигнут, и серьёзного противодействия уже можно не ожидать.
Глаза Кхоттажа, легко додумавшего, что осуществлять «ослабление тирании» предстоит совсем не господину Аворфису, сверкнули интересом. Но на этом он наконец‑то перестал задавать вопросы и послушно телепортировался в Ад.
Виконт остался один. Снова один. Он стоял на крыше многоэтажного дома точно так же, как когда-то давно на вершине горы. И, как и тогда, внутри него бушевали те же самые эмоции. Ал’Берит ощущал своё превосходство.
… И своё бесконечное падение.
Комната переговоров Ши’Алуэла располагалась вне пределов особняка и представляла собой только несколько неудобных кресел, расположенных на плато невысокой горы. Прекрасный вид на дом и вырастающий за ним город, как и отсутствие прочей обстановки, углубляли сосредоточенность хозяина этих мест на деловых вопросах. Однако после Кровавого Пира герцог утратил свои позиции. Он получил понижение в должности… но и это было лишь данью его прошлым заслугам. Изменённая истончённая энергетика представляла взору существо, которое отныне можно было назвать немощным. Утрата способности регулировать внутренние процессы изменила даже внешний вид демона. Ныне он казался жалким стариком.
Но таков был только его внешний вид!
Разум Ши’Алуэла по-прежнему оставался острым, а гордость не думала смиряться с произошедшим. А потому он, в полном соответствии с предположениями Ал’Берита, свысока и с презрением посмотрел на своих будущих убийц. И это несмотря на то, что телом он едва мог пошевелиться.
– Ты убила своего брата, – прозвучало хриплое обвинение. Язык плохо слушался герцога.
Ашенат, до этого с беззаботной улыбкой прогуливающаяся по краю плато, тут же тоненько захихикала. Затем она с неким напускным удивлением воззрилась на перенесённый ею расчленённый труп и, фальшивя в спонтанной актёрской игре, возмущённо произнесла:
– Разве это была я, Ал’Берит?
– Нет, дорогая. Твоему отцу просто сложно признать, что причиной гибели его любимца стал я.
– Как ты мог, брат мой?
Виконт, словно ощущая за собой вину, развёл руками.
– Что поделать? Его всевластие вынудил меня заняться местью!
Глаза герцога, над которым так открыто насмехались, загорелись яростью.
– Снова играешь надуманной сутью, порождение низших? Другого же ты так и не можешь, да? По-прежнему мерзок и ничтожен, как чортанок! В своём бессилии способен только натравливать всех друг на друга, – выплюнул Ши’Алуэл и злобно рассмеялся. Когда же его сиплый смех отзвучал, демон продолжил серьёзным надменным тоном: – Не говорю о твоей шаткой репутации, для её поддержания ты озаботился соответствующими мотивами деяний, но свою честь ты так просто не восстановишь. Не один я знаю, сколь фальшивы эти предлоги. Даже адские отбросы понимают, что семейные узы моего рода втоптаны в пепел лишь по одной причине – у города не может быть сразу двух повелителей, а для тебя власть очень сладкое слово.
– Да сколько можно оскорблений, отец? – вдруг взвилась Ашенат.
– Молчи! Раз пришла убивать меня, то действуй.
Бриллиантовые глаза демонессы замерцали огоньками радуги. Верх горы оторвался, плавно поднялся ввысь на дюжину метров и начал крошиться на мельчайшие частицы. Затаившихся там чортанков и прячущихся в норках насекомых разорвало до крошечных составляющих. А затем вся эта перемолотая масса, смешиваясь с воздухом, постепенно увеличилась в объёмах, пока не завертелась вокруг присутствующих, создавая своеобразную пылевую сферу.
– Разве это я пришла за этим? – приподняла брови юная герцогиня и в истерике, сходной с плачем, прокричала: – Как примерная дочь, я всего лишь обеспечу тебе достойные похороны!
Ши’Алуэл отвернулся от безумной демонессы и испытывающе холодно посмотрел на Ал’Берита.
– Ну что, ты тоже готов убить своего отца?
– Я сын Дхаргона, – гневно сощурив глаза, произнёс он.
Ответом ему стали лишь презрительный взгляд и ехидные слова.
– О нет, я признал тебя приёмным сыном, и отныне освободиться от меня ты можешь лишь одним путём. И он лишит тебя не только титула виконта, но и всех нынешних амбиций, – демон закашлялся от поднятой пыли, и оттого его голос приобрёл ещё большую хрипотцу. – Хотя, тут иное останавливает, так ведь? Чтобы уничтожить мой род, нужно отсечь абсолютно все исходящие линии. А с Ашенат тебе не справиться. Сил в тебе всегда было, как и в твоём отвратительном ничтожном родителе.
– Наверное, поэтому я сдеру с великого герцога Ада всю его спесь хлыстом.
Усмешка Ал’Берита прозвучала сухо и несколько фальшиво, но на дальнейшие его действия никак не повлияла. Он сделал столь желанный взмах кнутом. Огненная плеть удар за ударом резала дряблое тело рваными ранами, но Ши’Алуэл хохотал, будто к нему перешло безумие его дочери. Сама Ашенат, уже успокоившаяся, наблюдала за убийством с отрешённой сосредоточенностью, по-прежнему продолжая следить, чтобы никто не помешал её совместному с братом чёрному замыслу. И под конец она небрежным пинком сбросила безжизненное тело отца вниз с обрубленной горы. Поднятая ею в воздух каменистая земля при этом тут же переместилась в сторону и ввысь, а затем, словно метеоритный дождь, обрушилась на город и особняк, в котором ей некогда довелось родиться. Песчинки вспыхивали в воздухе, и на улицах Аджитанта всё нарастал и нарастал испуганный гул.
Ал’Берит, ощущая долгожданное удовлетворение, подошёл ближе к сестре. Затем он обнял её, нежно поцеловал возле шеи и с признательностью произнёс:
– Рад, что ты со мной, моя дорогая.
Демонесса неторопливо развернулась в его объятиях. Лицо её показалось ему даже чужим, настолько неприятное выражение возникло на нём. Последняя из рода Ши’Алуэла скривилась от отвращения и со злостью, на которую способна только до предела разочарованная влюблённая, едва сдерживая себя, прошептала:
– Я обещала всегда защищать тебя. Но не смей называть меня своей, братик. Никогда не смей!
С этими гневными словами Ашенат исчезла, а он остался один.
Ал’Берит стоял на обрубке горы и не мог разобраться в своих чувствах. Вроде вот оно – цель достигнута. Отчим низвергнут со своего престола и тем открыл ему дорогу к собственному будущему величию. И всё же по-прежнему не с кем разделить свой успех. У ног лежат куски плоти младшего брата. Где-то в доме вслед за мужем умирает мать. Город разрушается, погребаемый огнём, землетрясением и поднявшимся свирепым ветром. А создавшая всё это буйство стихий любовница и сестра оставила его, испытывая тоже самое презрение, что отныне ему суждено видеть в глазах прочих демонов.
Он был один.
… И, видимо, так и будет.
***
– Мы рады тебе, – синхронно произнесли монотонные голоса, отдающие металлическим скрежетом.
– А я вам нет, мрази ползучие.
– Мы освободили тебя, Йуллер.
– Ха! С чего бы вам быть уверенными в том, кто я, слизнячки?
Вопрос задала высокая, под три метра роста, представительница клана Къёрелл с серой бугристой кожей, местами свисающей небольшими складками. Узкие губы на некрасивом лице были поджаты, придавая внешнему облику этой особы ещё более недовольный вид…
Собственно, а какое ещё могло быть настроение у веками закованного существа?
Рефаим была полностью обездвижена. И даже рот её находился в тисках, дабы она не смогла откусить себе язык. И, стоит сказать, последняя мера служила отнюдь не для того, чтобы пленница не покинула этот мир, захлёбываясь кровью. О нет, клан Къёрелл обладал невероятными способностями к регенерации. Даже оторванная фаланга пальца могла служить исходным материалом для возникновения очередного клона, а множить свою узницу тюремщики не стремились.
– Мы уверены, так как все остальные Къёрелл вежливо приветствовали нас в ответ.
– Только не надейтесь, что и я начну вылизывать ваши задницы.
Шайрву довольно переглянулись своими полупрозрачными глазами и снова синхронно произнесли.
– Здесь чрезмерно сухо, чтобы вести длительные беседы. А потому узри память.
Один из троицы медленно подполз к Йуллер. Два хвоста, больше приспособленных для плавания, не давали ему возможности передвигаться быстрее. Остающийся за ним влажный след стремительно иссыхал.
Демонесса с ухмылкой дождалась, когда Шайрву обнимет её и, смачно плюнув ему в лицо, загоготала:
– Водица, как прощальный подарочек!
Издёвка вышла удачной. Для этих полудемонов жар Ада был невыносим. Они родились тритонами – водяными тварями. Их родной стихией являлись океаны, а потому склизкая кожа стремительно теряла влагу. Однако на насмешку никто не отреагировал. Зеленоватые трёхпалые конечности в молчании коснулись висков Йуллер. Тело Шайрву тут же размякло, словно плавящийся зефир. Контуры его истирались, оставляя вместо тела подрагивающую желеобразную массу, заключившую внутрь себя демонессу, как в кокон. Сначала слой был плотным, но он стремительно истончался, покуда вовсе не исчез.
– Потерять полдюжины своих, чтобы спасти мои косточки? Аж прослезилась, – тут же ехидно рассмеялась пленница. Весь клан Шайрву теперь состоял из девяти членов.
– Восстановление потерь станет для нас тяжёлым бременем. Зато теперь ты уверена в наших помыслах, и так оно правильнее.
Добраться до пленницы являлось для Шайрву невыполнимой задачей. Им пришлось привлекать опытных наёмников, чтобы справиться с гвардией Къёрелл, тайно держащих свою Кхалисси в заточении. И Йуллер уже знала, что мёртвые тела позарившихся на деньги демонов остались лежать возле её темницы. Это противоречило законам, но Шайрву не требовались свидетели, а потому своих уцелевших солдат они были вынуждены уничтожить самостоятельно. Так, как умели.
– Ну, а я вам, слизнячки, гарантии на свои мыслишки не собираюсь давать. Хотя да, в дельце поучаствую. Стырить рефаима из-под носа моего чванливого папочки… Да, это мне нравится. Определённо!
Она лихо спрыгнула с подиума, но мышцы её ослабли после десятилетий покоя. Йуллер упала на пол и зарычала от злости. Однако Шайрву не отреагировали злорадством. Они синхронно медленно повернулись к ней лицами и совместно произнесли:
– На этом пути можно привлечь высокопоставленного союзника. Но нас Леккео Фламьёк слушать не станет.
– О, да вы никак хотите сказать, что ко мне этот мальчик вдруг возьмёт и прислушается? – приподняла Йуллер брови и, присев на край ступени, начала растирать конечности судорожными движениями.
– Мы считывали его материал в недавнем прошлом. Он тебя ненавидит, да. Но тебе он поверит.
– Леккео слабак.
– Он может совершать телепортацию в обход Паутины. Он в совершенстве чувствует любую энергию, даже самую ничтожную. И, главное, он поддержит идею возвращения Земли людям потому, что поймёт – в своих замыслах он не одинок. А не это ли и есть сила?
***
Входя в кабинет и попутно стараясь расстегнуть молнию куртки, которую опять заело на середине пути, Лея чувствовала себя отвратительно. Ей казалось, что она находится в комнате, где долгое время никто не открывал окна для проветривания. Дышать таким воздухом можно и порой его тяжесть даже не ощущается, покуда не выйдешь на улицу. А там, снаружи, когда ты делаешь первый вдох, приходит мгновенное понимание в каком затхлом месте ты до этого был. И сейчас Лея задыхалась. Она чувствовала, что на ней лежит вековая пыль. Ей не хватало свежести. Вся жизнь казалась каким-то замкнутым кругом без возможности изменить хоть что-то. И дело было уже не в том, что она всерьёз расстроилась из-за расставания с Альбертом. Нет, она пролила достаточно слёз о нём, чтобы воспоминания о черноволосом красавце заволокла дымка повседневных забот, но… он оставил после себя желание перемен. Лея увидела, что её жизнь может проходить иначе. Что судьбу могут наполнять события, отличные от того, что она ожидает, и эти моменты можно назвать только приятными.
Обычно люди страшатся менять своё бытие. А ей сейчас этого хотелось до крика. Казалось, что вот-вот она застегнёт свою старую куртку, выйдет из офиса и уйдёт блуждать по городу, чтобы начать жить, а не существовать!
Что может измениться в судьбе, если в ней нет будущего? Да-да, будущего. Потому что будущее это не постоянное повторение вчерашнего дня, а то, что с тобой ещё не происходило. Никогда до вот этого самого раза.
Лее неистово хотелось поступить вопреки обыденности.
Лея не менее сильно противилась себе, продолжая расстёгивать молнию. Ведь как иначе? Разум твердит: «Стой. Куда? А кто будет оплачивать счета?». Логика поддакивает: «И не забудь, в наше время работу найти не так просто». Ругается и интеллект: «Вот сейчас ты пойдёшь на поводу у спонтанности и огребёшь проблем. Получишь свои перемены». И эти громкие слова заглушают зов истины: «Твоя жизнь только то, что ты создаёшь сама, а невозможно построить новое, пока столь прочен фундамент настоящего».
– Привет, девочки. Как у вас дела? – через силу выдавила из себя Лея.
Вопрос был банальным и задан из чистой вежливости. Так уж повелось, что у людей принято общаться со знакомыми. Однако лицо Дайны отчего-то так скуксилось, как будто ей было что рассказать и предостаточно. Но по итогу от неё прозвучало тоже самое, что от Даны.
– Нормально.
Сказанное сёстрами принесло облегчение. Лея не была готова к разговорам. Ей хотелось сесть за стол, включить компьютер и постараться не думать о том, что ей за тридцать. Да-да, уже за тридцать, а она всё топчется на одном месте и живёт так, как не хочет жить.
Мысль о возрасте кольнула сердце. Молодая женщина печально вздохнула и обвела грустным взглядом пространство кабинета.
– Ой, а Леночка где? – посмотрела она на пустое рабочее место. В кабинете их работало четверо.
– Если бы ты не поехала с утра отвозить документы, то застала бы самый настоящий спектакль, – сказала Дайна и закатила глаза. – Она пришла вся зарёванная, и в таком виде её Василий Геннадьевич застал.
– Он ругался, что ли?
– Не особо, но домой отправил.
– Ого, – неприятно удивилась Лея и, наконец-то сняв с себя куртку, повесила её на вешалку. А там решила узнать. – А чего она плакала так?
– С мужем разругалась, – ответила Дана и, откладывая в сторону читаемый ею роман, хмуро взглянула на сестру, готовую произнести какой-либо язвительный ответ. Сочувствия в Дайне было ни на грош.
– Бедолага, – стало жалко молодой женщине Леночку. В её настроении чужие беды воспринимались очень близко к сердцу. На миг Лее даже почудилось, что это она рассталась с мужем, которого у неё, по правде говоря, никогда не было.
«Никто-то мне предложения не сделал», – грустно пронеслось в её голове, и, чтобы не думать о своих горестях, Лея осведомилась.
– Совсем её не утешить было?
– Наверное. Мы не пробовали, – с равнодушием призналась Дайна, и это возмутило Лею до предела. Не так давно она сама рыдала по Альберту. Причём в полном одиночестве, не смея никому признаться в своих душевных терзаниях.
– Девочки, ну нельзя же так.
В ответ на укор Дайна посмотрела ей прямо в глаза и предельно серьёзно сказала:
– Лея, с моей стороны было бы бесполезно вести полемику с человеком, мотивирующим себя на страдание, благодаря убеждениям, построенным на абсурдной базе.
– Чего?
– Глупо переубеждать человека, который несёт чушь и не хочет слышать других. Поверь, я пробовала. Это сущий мазохизм.
– Но ей же было плохо, – попыталась убедить она, однако Дайне всё было как с гуся вода.
– И что? Тогда плохо было бы и мне. К чему страдать нам обеим?
Молодая женщина почувствовала, как возмущение загорается в ней с новой силой, но затем она резко остыла. Просто каким-то шестым чувством сумела осознать, что зря винит Дайну. Та действительно не понимала, что сделанное (а точнее несделанное) ею плохо.
– Дело не в том, чтобы страдать вам обеим, – садясь в своё кресло, решила попробовать объяснить Лея. – А в том, чтобы выразить своё сочувствие.
– Вокруг не было зрителей, способных оценить мой талант к такому спектаклю, – фыркнула блондинка и тут же нарвалась на ещё более хмурый взгляд Даны. Несмотря на то, что обе сестры были, мягко говоря, странноваты, Дана всё же не являлась такой чёрствой женщиной.
– А причём тут зрители? Нужно было дать Леночке почувствовать, что её поддерживают. Порой это очень много значит. Когда знаешь, что кто-то заботится о тебе, жить становится проще. Всегда надо помогать друг другу. И я понять не могу, как ты этого не понимаешь.
Она старалась смотреть Дайне в лицо, говоря свои слова, и это, кажется, подействовало. Блондинка печально вздохнула и отрешённо, даже как-то устало, произнесла:
– А чего не понять? У нас мировоззрение разное.
А дальше случилось непоправимое. Не дав возможность углубить разговор, куртка Леи упала с крючка вешалки на пол. Молодая женщина тут же ойкнула и подбежала поднимать одежду. Однако петелька оторвалась и повесить куртку теперь можно было бы только за воротник.
– Вот досада, – расстроилась она, и Дайна, мгновенно покончив со своей задумчивостью, тут же радостно сказала:
– Раз говоришь, что надо заботиться о ближних, то вот тебе моя рекомендация – выкинь ты уже эту куртку! Ты её снимаешь – мучаешься. Надеваешь – мучаешься. Прими это за знак судьбы. Пора купить что-нибудь новое.
– Пожалуй, да, – нехотя признала Лея.
