Роман Сергеевич Цуканов
Дух некроманта
Аренхолд, где-то за пустыней.
Кто знает, что нас может ждать за горизонтом? В Мэнгорне и Веленгельме почти не осталось клочка земли, не занесённого на чью-то карту. За века картографы добрались даже до северных топей, но только не до пустыни Аренхолда. Те – кто шли туда с целью познания, больше никогда не возвращались. А смельчаки, что её пересекали, были либо беженцами от власти братства, либо умелыми торговцами, что знали окольные пути и за большие деньги перевозили людей, принося обратно мифы и легенды. Поначалу в эти истории верили, но со временем их стало так много, что увидеть истину стало практически невозможно. Правду знали лишь некоторые торговцы и беженцы, которым повезло собственными глазами увидеть колдунов с бирюзовыми глазами. Причём они не только видели, но и умудрились убедить всех жителей «города за пустыней» в их существовании. Кто-то даже поговаривал, что проследил за ними и узнал, что они живут в одной из пещер далеко в горах.
– Инесса, как ты думаешь, зачем я позвала тебя сюда? – сидя на каменном троне, спросила старая женщина с бирюзовыми глазами.
– Несколько минут назад я что-то почувствовала. Похоже на взрыв божественной энергии, может быть разрушили какой-то древний артефакт… – стоя на колене отвечала девушка, лет двадцати пяти на вид, так же наделённая бирюзовыми глазами.
– Вот именно… среди нашей семьи ты одна из немногих казалась встревоженной, – говорила старуха старым, дряхлым, голосом. – Ты почувствовала пробуждение чёрной совы. Той самой, что по пророчеству разрушит наш мир.
– Что мне нужно сделать, старейшина? – поняла Инесса.
– Вскоре судьба приведёт его к могущественному артефакту. Как только это произойдёт, ты должна убить его и принести артефакт в нашу семью.
– Хорошо, я это сделаю.
– Будь осторожна. Если он поймёт природу своей силы, то даже тебе будет трудно с ним справиться.
– Я годами готовилась к этому, сколько бы он ни узнал о себе, мне всё равно будет известно больше. – Уходя, уверенно проговорила бирюзовая ведьма.
Некогда часть могучего клана, каста защитников, теперь вынуждена скрываться в пещерах далеко за пустыней. Лишь немногие среди них помнили времена, когда клан божественной руки почитали и уважали во всём мире, остальным же достались только воспоминания постоянных скитаний в страхе. Из-за этого даже старейшины разделились на две противоборствующие стороны: одни стремились во что бы то ни стало уберечь семью, другие кровью вернуть утраченную власть и признание.
– Я не подведу старейшая, – тихо проговорила Инесса, шагая через тёмные каменные залы. – Если мы заполучим этот артефакт, нашей семье больше никогда не придётся прятаться и жить под землёй…
Сандра, путь на северо-восток.
Даже во время ночной остановки караван кипел жизнью. Кто-то ставил лагерь, кто-то пересматривал товар, и лишь Сандра сидела под деревом и, опустив голову, молча смотрела в землю. Чем дальше караван уезжал от храма, тем всё хуже ей становилось. Наверно, даже тюрьма не сравнилась бы с этим состоянием. В те времена она хотя бы похоронила любую надежду, и это куда лучше, чем запустить надежду в сердце, а затем увидеть, как та в мгновенье разрушилась прямо на глазах.
– Вам что-нибудь принести? Там все едят, – спросил проходящий мимо юноша, лет семнадцати.
– Нет, спасибо, – не поднимая взгляда, ответила Сандра.
– Не хотите уезжать далеко от дома? – сел он рядом. – Я тоже не хотел. Все мои старые друзья остались очень далеко, и я долго не мог ни с кем подружиться. Но как только я понял, что нужно жить настоящим, то сразу увидел очень много интересного. И друзья у меня появились, ещё больше, чем раньше.
– Там, где был мой дом – меня уже не ждут. А где меня ждут, я приношу лишь одни несчастья, – честно ответила настоятельница, глядя на паренька.
– Но вы ведь добрая, я слышал о вас. Все средиземные торговцы знают ваше имя и часто о вас говорят.
– Если ты знаешь моё имя, то будет нечестно, если я не узнаю твоего.
– Меня зовут Авен.
– Красивое имя, и что же эти средиземные торговцы про меня говорят, Авен?
– Что вы лишь по одному взгляду можете определить характер человека. А ещё то, что вы лучшая целительница во всём средиземье. Тут очень много людей, которые хотели бы с вами поговорить, но немного побаиваются, потому что вы в плохом настроении.
– Какая же я целительница, если люди меня побаиваются?
– Вокруг известных людей всегда много слухов… некоторые говорят, что вы видите душу человека и можете одним взглядом наслать проклятье.
– Не знаю почему я стала известна, но не стоит вообще верить слухам. Души я не вижу, и даже в храме можно найти лекарей получше меня, не говоря уже про целое средиземье.
– А правда, что вы в одиночку прогнали разбойников, когда те напали на храм, чтобы украсть пожертвования?
– Я никого не прогоняла, только убедила их главаря сложить оружие. Он был не злым человеком, просто его никто не понимал, а близкие ему люди отвернулись от него. Каждый человек добрый от рождения, но иногда ему нужно об этом напоминать.
– Это как, то есть вы напомнили ему, что он добрый? – с недоумением спросил юноша.
– Нет, Авен, – впервые за долгое время улыбнулась настоятельница. – Я помогла найти ему эту доброту в себе. А ещё дала то, что его душа искала уже очень долго, но сам он этого не понимал. Я ему дала надежду, ведь когда человек теряет надежду – он теряет саму человечность.
– Значит, всё же не все слухи о вас преувеличены.
– В этом нет ничего сложного. Если человек испытывает одну эмоцию долгое время, это отражается на его лице и в глазах. Будь внимательней и тоже сможешь этому научиться.
– Тогда что вы можете сказать обо мне? – с интересом спросил паренёк.
– Одни твои сверкающие глаза, уже говорят о твоем постоянном желании постигать новое, любознательности, и о множестве эмоций. Думаю из-за последнего ты очень чувствительный внутри, хоть этого никому и не показываешь. В этом, кстати, ты очень похож на мою сестру, только она была намного капризней.
– Была? С вашей сестрой что-то случилось?
– Нет… просто нам пришлось разминуться. Теперь я каждый день вспоминаю её образ, чтобы не забыть то милое личико… жаль, что я не могу её сейчас поддержать. Каждый нуждается в поддержке, а эмоциональные люди, как ты или она, вдвойне нуждаются. Вы полны энергии, у вас всегда сверкают глаза, но если вы не выдержите, то огонь в глазах погаснет, а все эмоции, что до этого давали силы, начнут разрушать изнутри.
Рассказывая, Сандра так увлеклась, что не заметила как весь лагерь начал торопливо сбегаться к шатру с едой. Все хотели посмотреть на «чужака в лагере», а именно, на девочку лет тринадцати, которая каким-то чудом появилась в глуши, где даже разбойники не рискнут ошиваться.
– Мне нужна еда… и вода, – ослаблено проговорила девочка лет тринадцати с серебряными волосами.
– Разве так просят еды? – с улыбкой проговорил один из дюжины сбежавшихся охранников. – Ты вообще откуда? Тут твои родители?
В ответ на вопросы охранника девочка несколько секунд смотрела на него ледяным взглядом, а затем, словно понимая ,что это бессмысленно, молча двинулась к шатру с едой. Охранник, конечно, попытался её остановить, но едва он притронулся к её синей походной одежде, как его рука тут же начала покрываться льдом.
– Ве… ведьма! – испуганно прокричал один из стражников.
– Чего вы стоите, убейте её!!! – истерично прокричал один из купцов, торопливо унося ноги подальше.
Даже самые смелые и бывалые воины застыли в страхе, когда своими глазами увидели «колдунство». Всё, на что им хватило смелости это торопливо построиться фалангой у входа в шатёр, надеясь, что колдунья остановится и просто уйдёт.
– Проваливай отсюда, пока цела! – неубедительно пригрозился охранник.
– Уйдите, и никому не будет больно, – снимая толстую кожаную перчатку, говорила девочка. – Я очень хочу пить и есть, но не хочу из-за этого причинять вам боль.
Когда девочка сняла перчатку и от её руки пошел синий ледяной пар, охранники окончательно потеряли надежду на «лёгкое решение конфликта». Они не могли просто сбежать, ведь тогда их сразу бы выгнали из нейтральной гильдии наёмников, таковы правила: неважно кто враг, без приказа отступать нельзя.
– Так значит, тебе всего лишь нужна еда и вода? – с улыбкой проговорила Сандра, сев на колени рядом с девочкой.
– Почему ты не хочешь сделать мне больно…? – спустя несколько секунд недоумевающего взгляда, удивлённо спросила девочка.
– А разве правильно бояться и делать больно человеку лишь из-за того, что он не такой, как все? – говорила настоятельница тоном, будто перед ней обычный ребёнок.
– Дай мне еды и воды, – спустя несколько секунд размышлений, проговорила девочка. – И я просто уйду.
– Не волнуйся, сейчас всё принесут. Но ты не ответила на мой вопрос.
– Я не понимаю этого вопроса… – опустила голову девочка.
– Я просто хочу сказать, что наверно очень трудно быть ребёнком, при виде которого все достают оружие. Так ведь?
– Отец предупредил, что весь остальной мир будет пытаться сделать мне больно, но я не понимаю почему, – несвязно отвечала девочка.
– Я всё принёс, – торопливо подбежал Авен, с водой и едой.
– Видишь? – улыбнулась Сандра, передавая девочки воду. – Не все в этом «остальном мире» хотят сделать тебе больно.
– Они на меня смотрят так же, как все, – глядя на стражников, говорила девочка. – Они меня ненавидят и хотят сделать больно. Все, кого я встречала, хотели сделать мне больно.
После этих слов девочка взяла воду в левую руку и уже даже собралась пить, как вдруг Сандра заметила странный взгляд Авена и торговца. Авен был явно подавлен, будто его заставили соврать, а на лице торговца понемногу расползалась зловещая улыбка.
– Подожди, – стремительно забрала Сандра воду у девочки, а затем обратилась к Авену. – Что вы туда подмешали!?
– Н… ничего, – растерялся Авен.
– Зачем вы пытаетесь её отравить!? – гневно поднялась настоятельница на ноги, кинув кружку на землю. – Разве она не сказала, что уйдёт сразу, как получит еду!?
– Сейчас! – крикнул один из охранников, дождавшись, пока девочка потеряет бдительность.
Несмотря на то, что Сандра специально встала между девочкой и охранниками, надеясь таким образом избежать кровопролития – это нисколько не помогло, её просто небрежно оттолкнули, словно ненужную помеху.
– Так и знала, вы все такие же, – отчуждённо проговорила девочка и приложила правую руку к земле. Ту самую, с которой она недавно сняла толстую кожаную перчатку.
Всего за мгновенье рука девочки загорелась ярким бирюзовым светом, а затем, трава, земля, и даже стражники, начали постепенно покрываться льдом. Сперва оледенели их железные ботинки, отчего одни намертво примёрзли к земле, а другие потеряли равновесие и упали, а далее, спустя всего секунду, холод начал добираться и до тела. В этот момент солдаты кричали от боли, молили о пощаде, но девочка словно их не слышала. Она не убрала руку до тех пор, пока стражники не превратились в безжизненные ледяные фигуры с лицами ужаса, отчаяния и боли.
– Нет… как же так. – Подавленно проговорила настоятельница, медленно поднимаясь на ноги.
Теперь, когда стражников лагеря заживо похоронили во льду, никто даже на шаг не решался приблизиться к девочке. Она спокойно надела перчатку обратно, взяла еды и воды из шатра с провизией, а затем просто ушла, не обронив ни слова. После её ухода ещё некоторое время в лагере царило молчание, однако оно быстро закончилось, как только испуганные торговцы начали постепенно приходить в себя.
– Посмотри, что ты наделала! – закричал один из торговцев, обращаясь к Сандре. – Из-за тебя они все мертвы!
– Опять… – безжизненно произнесла настоятельница, подобрав валяющийся рядом нож. – Опять все мертвы…
– Что ты там бормочешь?! – не рискуя подойти ближе, прокричал другой торговец.
Пока Сандра медленно уходила из лагеря с ножом в руке, оставшиеся торговцы ни на секунду не утихали, постоянно выкрикивая обвинения ей в спину. Казалось, их совершенно не интересовал тот факт, что настоятельница наоборот, всеми силами пыталась избежать смертей. Она была готова даже рискнуть своей жизнью, лишь бы уберечь чужую, но опять, опять ничего не получилось. Опять на её глазах погибло множество людей, опять она не смогла никого спасти, и опять она сделала лишь хуже.
Чем дальше настоятельница уходила от лагеря, тем всё тише звучали голоса торговцев. Они сливались со звуками лесной глуши и вскоре начали звучать как моногамный шум, который даже не доходил до мыслей Сандры. Всё, что находило отклик в её душе – это слово опять.
– Может… меня кто-то проклял, – двигаясь полумёртвыми шагами и спотыкаясь о каждую ветку, думала Сандра. – Почему всё это случается со мной? Почему у меня ничего не получается? Почему я не могу обнять сестру? Почему я не могу радоваться жизни? Почему у меня нет ни единого шанса жить как все? – задавая вопросы сама себе, подносила она нож к животу. – Мне очень страшно… теперь, когда я не хочу больше так жить, мне кажется это всё несправедливым. Настолько несправедливым, что даже идут слёзы…
Сандра тяжело вдохнула, закрыла глаза, а затем трясущимися руками занесла нож. Осталось лишь мгновенье в котором она не чувствовала страха, лишь сожаления которые нарастали словно снежный ком причиняя всё больше боли. В последний раз она вспомнила маленький образ Аделины, в последний раз она вспомнила все её улыбки, а затем что есть силы, направила нож себе в живот.
В этот момент настоятельницу уже бы ничего не остановило, её руки крепко сжимали рукоять, а нож неуклонно набирал скорость. Спасти Сандру могло лишь чудо – и оно случилось. Мрак леса сменился ярким бирюзовым светом, который с невообразимой силой вырвался из тела Сандры. Эта странная сила словно ураган выбила нож из рук Сандры, а затем устремилась дальше, вглубь леса.
– Что это… моё тело горит, – промелькнуло в мыслях у настоятельницы.
Спустя пару секунд Сандра уже не могла держаться на ногах, падая, она попыталась подставить руки, но даже на это у неё не хватило сил. Казалось, словно в один миг из неё забрали жизнь, а затем кинули в горящее пламя. Перед глазами начали проноситься какие-то события, незнакомые люди, незнакомые места, однако на этом странности совсем не закончились. По каким-то причинам Сандра точно знала, что видит не обрывки фантазий, а самые настоящие картины из будущего. Она была уверена в этом, пусть и не знала почему.
Она увидела прибытие в орден познания и странного человека там по имени Елеазар. Затем картина переменилась и Сандра увидела небольшое деревянное святилище братства святого слова. Дальше она увидела толпу незнакомых людей, которые взбунтовались против чего-то, они проливали кровь, убивали невинных, и их становилось только больше. Волнения охватили весь материк, отчего целые города превратились в пепел. Воздух был пропитан кровью и жаждой убийства, и не было этому конца. Даже природа превратилась в хаос: проснулись вулканы, накатывали огромные волны, земля дрожала. И когда пепел затмил солнце, мертвецы поднялись из своих склепов, сметая остатки жизни на своём пути.
Елифан, орден познания.
Дело близилось к утру, а Елифан до сих пор даже глаз не сомкнул. Приступы кровавого кашля участились, а боль от них стала ещё острее. Очевидно, что счёт шёл уже не на часы, а на минуты.
– Выглядишь паршиво, – сидя на подоконнике и смотря в открытое окно, проговорил Сальваторис. – Тебе повезло. Ты умрёшь быстрее, чем потеряешь веру в людей.
– Вот уж кого не ожидал сейчас увидеть, так это павшего бессмертного, – прокашливаясь, ответил магистр. – Какими судьбами?
– Глядя на твоё состояние, решил от скуки навестить.
– Это хорошо, – надевая синюю мантию магистра, говорил Елифан. – Будет с кем поговорить перед смертью.
– Ты до сих пор хочешь спасти людей? Даже когда знаешь, что скоро умрёшь?
– Я уже целый месяц знал, что скоро умру. Это меня лишь поторапливало, – забивая свой любимый табак в трубку, говорил Елифан.
– Тогда зачем тебе спасать людей? Славы тебе не видать, богатства тоже, да и всё, что будет происходить дальше, ты уже не застанешь. Какой в этом смысл?
– Через несколько часов там будут бегать маленькие дети, – глядя на окно, проговорил магистр. – Кто-то из них станет вором, кто-то убийцей, этого не избежать. Но среди них также есть и будущие герои, защитники справедливости, и просто достойные люди, которые должны жить, – говорил он откашливаясь. – Я прожил долго, а они свой путь только начали. Разве будет справедливо, если я не попытаюсь им дать то, что имел с самого начала благодаря предкам? Дать хотя бы шанс прожить свою жизнь счастливо и достойно.
– Идея благородна, но с одним ты ошибся. Всё что сейчас происходит в мире, вполне справедливо. Реальность подчиняется естественным законам, которые идеально подходят для всех живых существ. Эти законы жестоки и именно поэтому всё живое постоянно развивается и совершенствуется. Только представь, что случится, если мир будет мягкий и пушистый. В начале существа перестанут развиваться, потом станут слабыми и глупыми, затем лишатся вкуса удовольствия, ибо в обилии оно потеряет ценность, и как итог: с удовольствием исчезнет желание стремиться к чему-либо. Можно даже сказать, исчезнет сама цель бытия, что приведёт к упадку и вымиранию.
– Должно быть жалкое зрелище… вымирание от слишком хорошей жизни, – заговорил Елифан, подкуривая трубку, но затем тут же закашлял.
– Именно поэтому отец сделал законы жестокими и бескомпромиссными, – задумчиво говорил бессмертный, на секунду приложив руку к груди магистра. – Они мне показались настолько жестокими, что я предал его и спустился к людям. Думал, люди озлобились именно из-за его жестоких законов, но нет, это оказался ваш осознанный выбор.
– Обидно, что я умираю прямо перед самой развязкой этой истории… – свободно покуривая трубку после прикосновения Сальваториса, говорил Елифан. – Раз уж мне всё равно не долго осталось, может расскажешь, что это за пророчество? Действительно ли померкнет солнце, природу охватит хаос, и так далее?
– Ты даже и представить себе не можешь, насколько мало времени у тебя осталось. Так и быть, отвечу на пару твоих вопросов… солнце действительно померкнет, а природу действительно охватит хаос, – усмехнулся бессмертный.
– Если так, то какими способностями обладают так называемые герои? Неужели у них не хватит сил?
– Я не могу полностью ответить на первый вопрос… многие из них ещё не раскрыли свои способности, а то, что у них появится, будет зависеть от их желаний, личности, и даже страхов. Кое-кто хотел повлиять на будущее и теперь она может видеть отрывки из него. Другая хотела, чтобы ей больше не делали больно, поэтому все, что к ней сейчас прикасается – леденеет. Что до второго вопроса… а почему ты вообще думаешь, что они захотят спасти этот мир? Дабы у вас был последний выбор, сила королевского рода разделилась между двух человек, двух старших детей. Один ребёнок с рождения предрасположен к тьме, другой к свету. Если оба встанут на путь света, то возможно есть шанс. Однако я более чем уверен, что обоих поглотит тьма, в таком-то мире. Лично я с нетерпением буду ждать второго, хочется посмотреть, как сила призванная спасти, окончательно вас загубит.
– Три королевских рода, по два ребёнка. Получается всего шесть, верно? – сосредоточенно спрашивал Елифан.
– Шесть, и ещё остатки клана божественной руки.
– Так они всё-таки живы… – всё ещё не выходя из раздумий, говорил магистр.
– Если надеешься на хороший исход, то для тебя это плохая новость. Эти дураки нацелены убить детей с тёмным началом, думая, что именно они послужат причиной всех бед. За этим очень забавно наблюдать… потомки соратников короля, пытаются убить потомков самого короля.
– Что ты заладил, забавно, да, забавно. Что в этом может быть забавного?
– Забавно то, насколько же я был глуп. Помогая людям я и представить не мог, чем это обернётся. Всё что сейчас происходит… насколько же это абсурдно.
– Будешь? – спокойно протянул Елифан трубку с новой порцией табака. – Похоже, тебе нужно немного расслабиться.
– Пожалуй, ты самый наглый из людей, с которым я когда-либо встречался, – удивлённо говорил Сальваторис. – С самой первой встречи ты разговаривал со мной без уважения, а теперь ещё советуешь мне расслабиться с помощью этой штуки.
– Если бы я разговаривал с тобой как все, думаешь, ты бы меня навестил перед смертью?
– Вопрос с подвохом?
– Ты сказал, что пришел от скуки. Вначале я не придал этому значения, но теперь понимаю… ты не так уж и сильно отличаешься от нас, людей. Тебе так же знакома доброта, сострадание, ненависть, одиночество и разочарование. Твоё появление означает, что ты просто хотел с кем-то поговорить, не так ли?
– Дай-ка сюда эту штуковину, – немного подумав, взял бессмертный трубку.
– В твоих словах чувствуется ненависть к людям, однако сама ненависть и привела людей в пропасть.
– Вкус похож на смоченный бычий кал, – задумчиво проговорил Сальваторис, оценивая вкус табака. – Насчёт ненависти ты не совсем прав, бери выше, я испытываю к людям презрение. И даже если в этом презрении есть капля ненависти, то что ты ещё ждал от павшего бога? В наказание меня заперли в этом мире, и теперь я обязан вечно скитаться по этой павшей земле, наблюдая последствия своего вмешательства.
– Этот табак лишь поначалу кажется ужасным на вкус, распробуй его получше и вскоре обнаружишь то, чего раньше не замечал, – вновь начиная кашлять кровью, старательно договаривал магистр. – Тоже можно сказать и о людях. Просто всмотрись…
После этих слов Елифан бесчувственно упал на пол и со спокойствием в душе закрыл глаза. Он не боялся, не сожалел, лишь знал, что надежда ещё не покинула этот мир. Слова Сальваториса полны ненависти, но эта ненависть лишь обратная сторона доброты, которая не оправдала его надежд. Люди его предали, и он просто отвернулся, не желая понять даже причину предательства. Елифан именно поэтому попросил всмотреться; всмотреться не в итог божественной помощи, а в самих людей. В их мотивы, желания, боль… если Сальваторис это сделает, то в каждом человеке увидит часть себя. Он увидит ту же обиду, то же одиночество, и ту же ненависть к человечеству. Через свою боль он начнёт понимать людей, а с этим пониманием придёт не только сострадание, но и понимание причин, по которым люди встали на тропу войны.
– Всмотреться… – задумчиво произнёс бессмертный. – И почему мне кажется, что в этом есть какой-то подвох.