Марина Васильевна Ледовская
Я тебе посылаю любовь. Книга первая.
– Посмотрим, – тихо сказала она.
Глава 30
Иван Сергеевич постучал в дверь. Лиза в последний раз перед уходом глянула в зеркало. Душ приняла совсем недавно, поэтому вспотеть еще не успела. А вообще, жара, конечно, выматывала. Потело, казалось, все, каждая часть тела, душ спасал ненадолго, но все-таки спасал. Одежду можно было носить исключительно из натуральных тканей, синтетика губительна. Лиза одернула белую батистовую кофточку, поправила легкие голубые «Капри». Ну вот, вроде бы все. Иван терпеливо ждал за дверью.
– Привет! – он просиял так, словно появление Лизы стало для него самым большим счастьем.
Оказалось, что желающих увидеть старт немало, они заполнили целый автобус. Их повезли на одну из площадок, откуда разрешалось наблюдение. Все возбужденно переговаривались, среди них были и те, кто не видел еще ни одного старта. Лиза тоже чувствовала себя новичком. Информации было море, да начать хотя бы с загрузки корабля.
Это дело непростое, нужно правильно распределить вес, закрепить каждый предмет в грузовом отсеке. Тяжелые грузы – в специальной тяжелой раме. Каждый груз и большого, и малого объема упаковывается и маркируется. У космонавтов есть специальное устройство, которое считывает код груза и дает на экране компьютера информацию о нем. Очень важная операция – взвешивание. Ракетоноситель может вывести на орбиту не более 7270 кг, поэтому загрузить можно лишь полторы-две тонны. Весы цифровые позволяют выполнять операцию быстро и точно.
Чего только не укладывали в грузовой отсек: партию из ста мышей, ящики с тараканами, клюшки для гольфа, гитару и даже тряпичную куклу-космонавта, сшитую детьми.
В этот раз грузовой корабль доставит на космическую станцию приборы для научных экспериментов, велотренажер, личные вещи космонавтов и книги.
Продукты питания – они уже не упаковываются в тюбики как раньше, а имеют довольно земной вид: соки в пакетах, специальные контейнеры, которые за несколько минут становятся горячим блюдом, помидоры, чеснок и любимые всеми космонавтами лимоны и грейпфруты. Погрузка идет десять дней. Поэтому скоропортящиеся продукты укладывают в самом конце.
Первый стартовый день – запуска нет. Следующий день – резервный. Это день ожидания или устранения неполадок, если они обнаружены, непосредственно на старте.
Второй стартовый день, то есть сегодня. Ракета заправлена, ракетно-космический комплекс готов к старту…
Иван Сергеевич помог Лизе выйти из автобуса. Их встретила бескрайняя степь – золотисто-песочная хозяйка, безраздельная владычица, она терпеливо сносила присутствие людей, но для того, чтобы не забывали о ее власти, позволяла шквалистому ветру поднимать и перегонять песок.
Лиза всмотрелась вдаль. Там, далеко впереди, в вертикальном положении ракета ждала своего часа. Она была готова взмыть в небо, подобно гигантской птице, преодолеть пространство, прорываясь к звездам.
Иван Сергеевич посмотрел на часы. Лиза почувствовала легкое волнение. Начался отчет времени до пуска. Пуск назначили в 21 час 17 минут. До старта 15 минут, 10, 5, 1 …
Пуск! Ракета оторвалась от стартового стола. Земля вздрогнула, воздух поплыл, стал таким, словно его наполнили глицерином.
Иван Сергеевич глянул на Лизу, она с замиранием следила за происходящим. Несмотря на то, что наблюдающие за стартом в целях безопасности находились далеко от стартовой площадки, смотровая площадка в двух километрах, всем казалось, что они совсем близко, рядом. Грохот, содрогание земли, шла настоящая великая мистификация. Ночь становилась днем. Наконец, из дыма и огня появилась ракета – итог двухгодичной работы сотрудников практически всех подразделений.
Ракета с горящим круглым хвостом стала таять в небе.
– 530 секунд, – сказал Иван Сергеевич, он опять смотрел на циферблат часов, наконец, кивнул, – старт успешный.
Лиза вздохнула. Приятно осознавать, что ты хоть чуть-чуть причастна к такому чуду. Полет человеческой мысли, которая буквально за одно столетие воплотила многовековую мечту человечества – подняться в небо, преодолеть земное тяготение, проложив дорогу в космос. Чувствовать себя настоящим Икаром и не погибнуть, не опалить крылья.
– Вы скоро возвращаетесь в Москву? – спросил Иван Сергеевич, подавая Лизе руку, помог ей выйти из автобуса. Они подъехали к гостинице уже в полной темноте.
– Через три дня, – ответила Лиза и задумалась. Странно, но уезжать не хотелось. Несмотря на жару, плохого качества воду, отсутствие комфорта и еще кое-каких мелочей, Лизе нравилась командировка. Здесь как-то острее и ярче чувствовалась причастность к делу, которому служишь. Здесь царила особая атмосфера, которая объединяла, наполняла гордостью сознание. Здесь все было проще и все сложнее. Особые правила, процедуры и контроль, но ради сегодняшнего зрелища к этому можно относиться вполне с известной долей понимания и терпения.
– Елизавета Васильевна, – Иван проводил ее до самой двери. Сегодня в холле почему-то не горел свет. Нет, горела одна лампочка вдалеке. В темноте лицо Ивана скорее угадывалось, белая рубашка будто светилась, – пригласите меня на чай? – попросил он. – Очень хочется пить, – Иван облизал губы. Лизе сосредоточиться мешала темнота. Сосредоточиться и понять…
В сущности, Иван напрашивался всего лишь на чай. В последние встречи он вел себя вполне пристойно, был максимально галантен и подчеркнуто сдержан. Не мальчик уже и понимает, что в этой жизни есть моменты, когда нельзя идти на поводу всех своих желаний.
– Ну, хорошо, – Лиза открыла дверь, но свет включить не успела…
Сколько же он ждал! Эта ситуация стала затягиваться и не вписываться в стандартные рамки тщательно отлаженного механизма обольщения. Здесь, в командировке, были свои, ускоренные сроки, но, пожалуй, главным преимуществом являлась обстановка. Вдали от семьи, друзей, быта, которые препятствовали адюльтерам. Здесь было ограниченное пространство, минимум развлечений и благодатная почва для того, чтобы расслабиться, дав волю своим инстинктам. Охотничий азарт Ивана, развиваясь и набирая силу, достиг своего апогея. Он начал ходить «налево» еще при супруге. Она знала об этом, но ничего поделать не могла, терпела. Тянулось это годами, и Иван все больше входил во вкус. А, может, наоборот, терял его. С каждым разом хотелось большего, необычного, он зависел от этого и даже испытывал «ломку»…
Губы были мягкими и очень вкусными. У безупречной женщины безупречная помада. Иван почувствовал под пальцами ее влажную батистовую кофточку.
– Ты ведешь себя как дикарь, – прошептала Лиза. Она в темноте все еще пыталась разглядеть его лицо. Она больше не возмущалась, это уже хорошо, – уходи, – голос был спокойным, несмотря на то, что сердце билось громко и взволнованно.
– Ты ведь этого не хочешь, – Иван понимал, что теперь он точно не остановится. А если сейчас уйдет, то проиграет. Проигрывать не привык. Тем более, с такой женщиной, как Лиза. Он желал ее безумно, желал с той самой минуты, как увидел. Она еще чего-то там острила про гусар.
– Ты поразительно самоуверен!
– Это мой единственный недостаток, – Иван все еще крепко держал ее в своих объятьях. Батистовая кофточка, густые короткие волосы, взволнованное дыхание.
Иван опять коснулся губ Лизы, поцеловал нежно, едва касаясь.
– Это плохо кончится, – почти неслышно произнесла она.
– Все будет просто замечательно, – уверенно пообещал он, – доверься мне. Наслаждайся своими чувствами. Я хочу доставить тебе настоящее удовольствие, – голос Ивана завораживал. Лиза ощутила, как искуситель расстегивает пуговицы на ее блузе, но останавливать его уже не хотелось.
Глава 31
До самого конца танца Фертовский не проронил ни слова. Надя ожидала, что он все-таки объяснится, проявит проницательность, но он упорно молчал. Был хмур, холоден более чем обычно. Это шло в разрез с тем настроением, которое создавала звучавшая мелодия. Она была романтично-волнующей и навевала желание не танцевать с едва знакомым мужчиной, а оказаться в объятьях близкого и любимого человека. Любимого? У Андреевой что-то защемило в груди. Она подняла глаза на Николая. В голове пронеслась совершенно абсурдная мысль: чтобы она сделала, если б вдруг сейчас прямо здесь Фертовский ее поцеловал?
Словно подслушав мысли своей партнерши, Николай уставился на ее губы. Надя даже тряхнула головой и отругала себя за глупости, которые иногда так некстати приходят в голову. Это все мелодия и медленный танец, в котором мужчине дается законное и неоспоримое право обнимать женщину, обнимать свою партнершу. И за этим кроется гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Здесь то же тепло прикосновения, яркие эмоции, близкое дыхание, здесь дуэт, пара, здесь взаимное удовольствие.
Надя лишь на секунду повернула голову и заметила, что Виктория танцует с Вадимом. Неужели они, наконец, нашли общий язык? Судя по всему, да. Виктория сегодня в роли хозяйки и помогает Вадиму во всем. Кажется, он не выказывает неудовольствия.
– Благодарю Вас за танец, – прервав мысли Андреевой, холодно-учтиво произнес Фертовский. Она встрепенулась, не глядя на него, кивнула, тут же вздрогнула, почувствовав, что он целует ей руку. Вот уж этого она никак не ожидала. Нет, все-таки было в Фертовском что-то из другого столетия! Аристократизм, который передавался лишь по наследственной линии и сопровождался, в известной мере, особыми манерами и чертами характера. Да, галантность, воспитание, изысканность. Но были и недостатки, такие, как, высокомерие, заносчивость. Его уникальная сдержанность и молчаливость свидетельствовали о том, что ему безразлично, как на него реагируют окружающие. Думайте, что хотите. Я такой, каков есть. Хотите – принимайте, хотите – нет. Доказывать, оправдываться, опускаться до объяснений? Нет, этим утомлять он себя не станет. Все это Надю озадачивало, заставляло теряться, вести себя не так, как ей хотелось. Получалось, что она все время выставляла себя в самом невыгодном свете.
– Надюша, нам надо поговорить, – Вадим подошел к ней, вырвав из потока лихорадочных мыслей о Фертовском. Не многовато ли она о нем думала? Никогда еще мужчина, который ей не нравился, не занимал ее мысли столько времени. И при этом он ни разу не вызвал положительных эмоций. Однако мысли о нем, как только он появлялся, упорно лезли в голову. – Выйдем на крыльцо? – Вадим взял Надю за руку, ту самую, которую Фертовский целовал еще несколько секунд назад, – там нам никто не помешает, – тише добавил Вадим и подмигнул ей. Она рассеянно согласилась, вопреки женскому чутью, даже не догадывалась о том, что хочет ей сказать Вадим. Слишком была занята мыслями о Фертовском.
– Надюшка, ты мне нужна буквально на несколько секунд, – в этот же момент вездесущая Виктория потащила ее за собой. Надя обернулась на Вадима. Он знаком показал ей, что будет ждать на крыльце.
Ночь уже вступила в свои права, стало прохладнее, кажется, менялась погода. На небе не обозначилось ни одной звезды. Густые ночные облака стелились до самого горизонта. Вадим потянулся, шумно выдохнул. Из открытого окна гостиной доносилась музыка, опять душещипательно-медленная. Он прислушался, чьи-то шаги. Неожиданно на крыльце появился Николай. Он прикурил, выпустил колечко дыма.
– Меньше всего ожидал увидеть здесь тебя, – сказал Вадим, начиная нервничать. Присутствие брата ему сейчас ни к чему.
Фертовский обернулся, посмотрел на не затворенную дверь. Было тихо, из коридора не доносилось ни звука.
– Ты кого-то ждешь, – констатировал Николай, собрался гасить сигарету и уходить.
– Да, жду, – признался Вадим, он взял сигарету из рук брата, сделал пару затяжек и вернул, – ладно, пока можешь остаться, – разрешил он.
Николай удивленно посмотрел на дымящуюся сигарету, стряхнул пепел. Вадим давно бросил курить, увещевал его сделать то же самое, твердил о вреде никотина и вредных привычках. Что же его заставило изменить своим принципам?
– Я волнуюсь, – признался Вадим. Чем дольше Надя не появлялась, тем он больше нервничал.
– Кто она? – Николай затянулся, равнодушно посмотрел вдаль.
– Надежда, Наденька, – ласково протянул Вадим. Произносить ее имя доставляло ему особое удовольствие. – Я намерен с ней объясниться, надеюсь на взаимность. Коль, как ты думаешь, у меня есть шанс?
Фертовский спокойно закурил вторую сигарету, промолчал.
Вадим стал упоительно говорить о своих чувствах к Андреевой, он искренне верил в то, что, наконец, нашел ту единственную и неповторимую. Нашел само совершенство, истинную женщину, в ней сочеталось все, что его так покоряло в представительницах прекрасной половины человечества.
– Что ж, – Николай хлопнул его по плечу, – желаю счастья! – Казалось, его глаза стали еще темнее, будто и не было зрачков. Темные и всегда печальные. Даже скорбные. Фертовский услышал шаги в холле. – Не стану тебе мешать, пожалуй, пойду прогуляюсь, – ему не хотелось сейчас видеть Надежду. – Завтра мы начнем съемки в доме, часов в восемь утра, хорошо?
На крыльцо выскочил Антон. Был он взъерошен, лицо испуганное, в руке – трубка телефона.
– Вадим, звонит твоя мама, – взволнованно выпалил Антон, – что-то случилось с отцом, – протянул трубку. Вмиг побледневший Вадим сказал в телефон «Да!». Все замерли. Вадим несколько раз произнес «понятно», затем сорвался с места и помчался в дом.
Стало тихо, первыми в холле возле комнаты Вадима появились Надя и Вика, затем из гостиной вышли Никита и Ксения. Вадим выскочил из комнаты, на ходу накинул пиджак, проверил ключи от машины, документы, похлопал себя по карманам. Лицо было растерянным и все еще бледным. Вадим глянул на Надежду, досадливо махнул рукой. Она виновато заморгала.
– Отцу плохо с сердцем, – наконец что-то выдавил из себя Вадим, – я еду в Москву прямо сейчас.
– Я поеду с тобой, – сказал Николай.
– Нет, у тебя съемки, – напомнил Вадим, он стоял в холле, знал, что время не терпит, но почему-то тянул. Было страшно. Ему всегда казалось, что отец никогда не заболеет, он отличался завидным здоровьем, даже насморк обходил его стороной. Поэтому сейчас мама была в панике. Эта паника передалась и Вадиму.
– Я поеду с тобой и сяду за руль, – решил Антон, – я не пил вино. Кроме того, ты слишком взволнован, чтобы вести машину. Идем, дай мне ключи.
Вадим кивнул, с Антоном не будет так страшно.
– Позвони, пожалуйста, – попросил Николай.
– Позвоню, – пообещал Вадим. – Извините, что все так вышло.
Он быстрым шагом направился к выходу.
Антон осторожно выехал из гаража, включил дальний свет фар. Часы пробили полночь.
Надя, почувствовав ночную прохладу, поежилась. Они впятером стояли на крыльце и смотрели вслед отъезжающей машине. Смотрели до тех пор, пока огоньки габаритных фар не растворились в ночном мраке. Начал накрапывать мелкий и нудный дождик. Менялась погода, менялись обстоятельства. Вадим так ничего и не сказал Наде. Её задержала Виктория, задержала всего на несколько минут, которые изменили течение. Начался другой ход времени, однако никто из них не знал этого. А может быть, все было предопределено раньше? Каждое сказанное и несказанное слово, каждое действие или бездействие – все это составляло звенья неразделимой цепи, называемой жизнью?
– Мы, пожалуй, пойдем, – сказал Никита, Ксения кивнула. Он набросил свой пиджак ей на плечи.
– Подождите, я дам вам зонтик, – Виктория исчезла за дверью дома.
– Николя, ты идешь? – Никита спустился со ступенек, обернулся. Фертовский как-то странно глянул на Надю. Она с задумчивым видом все еще смотрела на прячущуюся во тьме дорогу.
– Вам помочь убрать со стола? – спросил Фертовский. Надежда перевела на него удивленный взгляд.
– Спасибо, но не стоит утруждаться. Мы…
– Мы будем рады, Николай, если Вы поможете, – вмешалась Виктория. Она принесла зонтик, отдала его Ксении. Никита понимающе согласился.
– Идемте в дом, – неожиданно заботливо произнес Фертовский, – Вы можете простудиться, – он заметил мурашки на голых плечах Надежды. Плавная линия декольте – плечи и грудь.., – он с трудом отвел взгляд.
Глава 32
– Может быть, мне сначала избавиться от этого платья и переодеться? – спросила Надя больше у себя, чем у окружающих. Всё кругом как-то сразу померкло. Словно беда семьи Вадима окутала дом, проникла в каждый его угол, наполнила печалью и тревогами. А еще недавно здесь царило оживление, шутки, звучала музыка, воспоминания веселой юности.
– Не стоит, – вскользь заметила Виктория, она суетилась возле стола, собирала посуду на поднос, которую Фертовский относил в мойку. Оказывается, он был очень хозяйственным, сам убрал оставшиеся продукты в холодильник, расставил стулья, затем остался на кухне мыть посуду.
– Иди, помоги Коле, – решительно сказала Вика Наде и даже подтолкнула её, – и хватит киснуть! Все обойдется. Вадим завтра позвонит и успокоит нас, я это чувствую.
Андреева вздохнула.
– Он хотел о чем-то поговорить со мной, – призналась она, – но не успел. И, кажется, огорчился из-за этого еще больше. Я не знаю, – у нее даже перехватило в горле, – я все время все делаю не так. Там, где надо торопиться, я медлю, где надо ждать, я бегу, сломя голову. Где надо молчать, я говорю. Я все время ошибаюсь, какое-то патологическое неумение ориентироваться, неумение правильно выбирать, неспособность чувствовать ситуацию.
– Глупости! – отрезала Виктория. Она только сейчас осознала, что хотел сказать Вадим Надежде. В тот момент, когда она отвлекла подругу, не дав ей выйти на крыльцо, но сделала это скорее спонтанно, ни о чем не догадываясь. В результате все получилось в ее пользу. А пока Вадим отсутствует в Беляниново, у Виктории все еще есть шанс воплотить в реальность то, что она задумала. – Ты сама себя накручиваешь, мелкие неурядицы превращаешь в снежный ком, потому что циклишься на них, нянчишься с ними и изо всех сил жалеешь себя. Вместо того, чтобы просто быть счастливой, не боясь ошибиться, сделать что-то не так. Будь сама собой и все! Иди к Фертовскому. Все-таки в этом доме он гость, а мы здесь с тобой прохлаждаемся.
– Где у Вас полотенца для посуды? – завидев Надю, спросил Николай. Она вошла, волосы выбились из прически, а пучок устало съехал на бок. Грустная и утомленная Королева после бала. Бал был первым в её жизни. Несмотря на финал, само действо оказалось триумфальным. Надя протянула Фертовскому полотенце, спохватилась и сама занялась посудой. Под пристальным взглядом Николая она вытерла насухо все бокалы, до того момента, как они заиграли на свету алмазными гранями, затем принялась за остальную посуду. Фертовский повесил перевернутые бокалы над столешницей. В какой-то момент он случайно коснулся плеча Нади. Она удивленно подняла на него глаза.
– Простите! – Фертовский прикусил губу. Смотрел все так же строго и невозмутимо. Надя стушевалась: опять, наверное, что-то не так. Она провела рукой по волосам и обомлела: воронье гнездо! Жесткие, хотя и густые, волосы часто подводили ее. Миша любил подтрунивать над этим. Миша? Как некстати он вспомнился! Глупый и неопытный мальчишка. Он еще ничего не понял в этой жизни.
– Я пойду, – сказал Фертовский, он пробежал глазами по кухне. Надя отметила, что он охотно и без намека на лень помог им с Викторией. Даже не пришлось им руководить и направлять. Вероятно, он и в жизни был таким – самостоятельным и решительным. Эта его черта Наде была незнакома.
– Спасибо за помощь! – с чувством произнесла Андреева. Николай направился к выходу.
– Не стоит, – он обернулся на пороге. – То, что скрыто внутри человека, вызывает гораздо больший интерес, чем то, что лежит на поверхности. Важно оставаться таким, какой ты есть. В этом неповторимость человека, в этом его гармония с собой и окружающим миром, в этом его удача и шанс стать счастливым.
Надежда застыла на месте.
– Спокойной ночи! – бросил уже через плечо и ушел.
– Где Николя? – на кухне появилась Виктория.
– Ушел, – Надя все еще пребывала в состоянии шока. Фертовский словно знал о ней так много, что становилось страшно. Он не просто читал ее мысли, он знал ее страхи, сомнения, ведал о ее ошибках. Нет, этого просто не может быть!
– И ты его отпустила? – возмутилась Вика.
– Я сказала ему спасибо. По-моему этого достаточно. И вообще, – она распустила волосы, – я устала и хочу спать. Слишком много впечатлений за один вечер. И не приставай больше ко мне.
Вика улыбнулась и потерла руки: Фертовский ведет себя именно так, как ей необходимо.
Антон вернулся в Беляниново ранним утром. Усталость практически бессонной ночи сковывала тело, болела голова. Антон оставил автомобиль перед самым домом, не хотелось загонять его в гараж лишь по причине утомления. Сейчас Антон понимал, что его роскошная тачка не поможет удержать Викторию. Что-то вмешалось в их, казалось бы, восстанавливающиеся отношения. А счастье было так близко. Было да прошло.
Антон вошел в дом. Слишком глубоко погруженный в свои мысли, он не заметил ту, о которой сейчас думал. Не заметил, прошел мимо. Услышав ее голос, вздрогнул, обернулся.
– Тоша, привет! – Виктория вся светилась. Минуту назад спустилась вниз, хорошенькая, выспавшаяся, полная надежд и планов. Планов, в которых Антону уже не было места. Он подошел к ней, хотел поцеловать, но Виктория так резко отшатнулась, что у Антона больше не осталось сомнений.
– Как дела у Вадима? Что с отцом? Когда Вадим вернётся? – выпалила она. Это было сейчас самым важным для Виктории.
Антон внимательно посмотрел на нее. Все сложилось как в мозаике, одно к другому, совпало все, до единого фрагмента.
– Я устал и хочу спать. Я ехал всю ночь, стоял в «пробке». Георгий Анатольевич дома, ему лучше, – с этими словами он направился к лестнице, давая понять, что разговор закончен. На первой ступеньке все же остановился. Виктория ринулась к нему, не осознавая, что делает.
– Когда вернется Вадим? – она схватила Антона за рукав.
Антон аккуратно освободился и ждал.
– А Вадим? – Виктории захотелось задушить Антона.
– Что Вадим? – почти искренне удивился он.
– Когда он вернется в Беляниново? Скоро? Что он сказал? Когда его ждать?
Антон спустился с лестницы, подошел к Виктории, у него было странное выражение лица. Она еще не понимала.
– Почему тебя это так волнует? – спросил, чеканя каждое слово. – Скоро, не скоро, вернется, задержится. Мы приехали сюда отдыхать, Вадим любезно предоставил нам дом, – последние два слова он произнес громче, мы приехали не ради Вадима…
Антон взял Викторию за подбородок, приблизился к ее губам.
– Или у тебя опять поменялись планы?
Антон схватил ее неожиданно, поцеловал насильно, не скрывая злобы. Виктория вырвалась, но Антон опять схватил ее, прижал к себе. Удивительно, откуда в таком щуплом молодом человеке столько исполинской силы? Он держал Викторию в объятьях, словно сжимал металлическими прутьями.
– Отпусти! – она испугалась, стараясь не показывать этого. Ярость Антона была намного опасней, чем это могло показаться. В глазах милого и уступчивого Тошеньки клокотало по-настоящему безумное желание разорвать Викторию. Оно готово было вырваться с минуты на минуту.
– Ты нацелилась на Вадима? – прошипел Антон.
В целях собственной безопасности Виктория промолчала.
– Ты решила заполучить его? – железная хватка Антона не ослабевала. – Ты играешь чувствами других, словно дергаешь марионетками. Виктория – ты дрянь! Дрянь, каких я еще не встречал. Эгоистичная, бесчувственная, не способная любить и жалеть…
– Неправда! – воскликнула она. Стало так обидно, что перехватывало дыхание. И дело было не в том, что Антон бесился и пугал ее своей яростью. Нет! Обижало то, что он повторял слова Вадима, более того, сбывались его предсказания. Но в одном он ошибся. Вика не играет ничьими чувствами, она влюблена. По-настоящему, искренне и ей не все равно, что теперь скажет Вадим.
– Ты никогда не получишь Зорина! – только эта мысль и утешала Антона.
– Почему?
– Он любит Надежду – твою подругу, – Антон решил поставить все точки над «и», – он сам мне сказал об этом, сегодня ночью. Более того, Вадим думает о женитьбе. Он написал это письмо и попросил передать его Наде. Сказал, что по телефону объясняться не станет, а письмо – лишь первый шаг.
Антон вытащил из кармана листок бумаги, сложенный вчетверо, и замахал им. На лице торжество, смешанное со злостью.
– Если Вадим любит женщину, он никогда не посмотрит на другую. У тебя нет ни единого шанса. И все твои уловки ничего не стоят, они для дураков.
– Значит, ты – дурак!
– Может быть, – согласился Антон. – Но меня утешает, что Вадим им никогда не был. Поэтому и выбрал Надю.
– Отдай мне письмо! – потребовала Виктория. Надежда не должна прочитать его.
– Что?! Отдать письмо? – Антон не поверил своим ушам.
– Отдай мне письмо! – повторила Корецкая. – Ты должен отдать его мне, – с этими словами она кинулась на Антона. Едва не вырвала из его рук письмо. Стала похожа на одержимую. Ну и пусть Антон знает о ее чувствах к другу! Пусть оскорбляет, унижает, считает эгоисткой. Главное, не допустить объяснения между Вадимом и Надей! Подруга еще ни о чем не догадывается…
– Виктория, остановись! – Антон не ожидал такой реакции. – Ты сошла с ума! Это письмо все равно тебе не поможет. Вадим не любит тебя.
– Я люблю его! Я хочу быть с ним и сделаю все для этого.
– А как же я? – у Антона задрожала губа.
– Я не люблю тебя, Антон, я люблю Вадима!
Она подскочила и вырвала из его рук письмо. В следующий момент почувствовала удар в лицо, затем по голове, лишилась сознания…
Николай оттащил бесчувственного Антона к стене, Никита отнес Викторию наверх. Надя ничего не могла понять. Она спустилась вниз уже, когда все произошло.
Глава 33
Виктория пришла в себя.
– Как самочувствие? – Надя сидела у кровати подруги и все еще не могла оправиться от испытанного шока. Такой безобидный на вид, худенький Антон еще полчаса назад буйствовал как настоящий неврастеник-психопат. Он поднял руку на Викторию, хорошо, что съемочная группа подоспела вовремя. Они-то и вмешались. Фертовский отшвырнул Антона как котенка, отчего тот потерял сознание. Антон сошел с ума, иначе как объяснить его поведение?
– Нормально, – Виктория осторожно потрогала свой глаз. Больно, будет синяк и не маленький. Антон надолго испортил фасад.
В дверь постучали, получив разрешение, Фертовский вошел.
– Виктория, я принес лед, необходимо приложить к глазу, – сказал он и протянул ей маленький пакет.
– Спасибо, Коленька, за заботу! – она улыбнулась и тут же поморщилась от боли.
– Вам надо успокоиться. Антон внизу, его сюда не пустят.
– Это хорошо, – Виктории не хотелось ничего объяснять. Она была рада, что ее никто не спрашивает о случившемся. По части деликатности Фертовскому не было равных.
– Может, мы отложим сегодняшние съемки? – чуть помедлив, спросил он. – В другой раз…
– Нет, нет! – запротестовала Корецкая. – Именно сегодня и начинайте. Надеюсь, наша с Надей комната вам не нужна? Вот и ладно. Возьмите, пожалуйста, на съемки Надюшу, пусть посмотрит.
– Но я должна быть рядом с тобой, – заметила Надя.
– Ничего ты не должна! – возразила Виктория. – И вообще, я хочу побыть одна. Идите! Коля, поручаю Вам свою подругу, приглядите за ней. Идите, я сказала! – она отвернулась.
Надя пожала плечами и вышла вслед за Фертовским.
На первом этаже уже вовсю суетились участники съемочной группы, устанавливали аппаратуру, свет, камеры, измеряли холл, гостиную. Никита покрикивал, возмущался, что не хватает света. За окном было пасмурно, дождь прекратился лишь к утру, но тучи все еще тяжело висели на тусклом небе.
– Николай! – гаркнул Никита. – Где тебя носит? Нам не хватает света. С какого плана начнем?
Фертовский снял с себя темно-синий пиджак, небрежно бросил его на стул. По мнению Нади, он был не очень похож на оператора: джинсы слишком стильные, рубашка явно дорогая, осанка аристократа. Скорее, он подходил на роль главного героя. Такой капризный красавчик, которого любит камера, женщины и Фортуна. Надя наблюдала с лестницы.
– Привет! – Андреева повернулась, увидела рядом Виталика – помощника режиссера. Приятный молодой человек, который на вечеринке в коттеджном поселке был с ней больше всех дружелюбен и искренен.
– Привет! – Надежда улыбнулась. – У вас всегда столько суеты?
– Да, бывает и еще нервознее, – проинформировал Виталик, он немного заикался, – Никита Алексеевич требовательный и строгий, но справедливый.
В этот момент справедливый Никита что-то возбужденно доказывал Ксении, которая возражала мягко и едва слышно. В конце концов, Никита махнул рукой и вспомнил про существование Виталика. Помощник режиссера поспешно покинул Надежду, однако вернулся довольно быстро, Никита забыл, зачем его звал.
С самым большим интересом Андреева наблюдала за Фертовским. Он несколько раз прорепетировал траекторию и скорость предполагаемого движения камеры, Никите все еще не нравилось освещение.
– Смотри, сейчас Никита Алексеевич скажет, что Ксения похожа на дона Корлеоне, так как ее глаза почти не видны из-за тени, образованной верхним светом – это накамерный свет, – насмешливо пояснил Виталик. Надя хихикнула, когда Никита точь-в-точь повторил фразу про дона Корлеоне.
– Неужели свет так важен? – спросила она.
– Ну да! Любая камера дает качественное изображение только при хорошем освещении. Свет позволяет наиболее плотно передать эмоциональный характер сцены, выражение лиц, обстановку. Освещение бывает естественным (солнце, огонь) и искусственным (лампы). Как, например, свет может быть заполняющим рассеянным световым потоком, не образующим теней на объектах съемки. Обычно такое освещение используют в облачную погоду, как сегодня, или в затемненных пространствах. Этот свет определяет светотональное решение кадра, от него зависит контрастность изображения. Создается осветительными приборами рассеянного света для того, чтобы высветить затемненные участки и обеспечить достаточную проработку деталей объекта. Вот о чем говорил Никита Алексеевич – наличие определенным образом верхнего света скрывает глаза в тени глазных впадин. В снимаемой сцене в этом нет необходимости. Напротив, камера в определенный момент должна показать глаза главной героини.
Виталик, опять услышав свое имя, стремглав умчался к режиссеру. Фертовский оторвался от камеры, обернувшись, глянул на Надежду. Она перехватила этот взгляд, но опять не поняла, что он означал. То ли Фертовскому было приятно ее присутствие, то ли наоборот, смущало или даже мешало. По сути дела, на съемочной площадке находилось много людей, каждый делал свое дело и не обращал особого внимания на посторонних. Надя была вне зоны съемок, поэтому оставалась абсолютно незамеченной. Губы Фертовского тронула легкая улыбка, через секунду он опять уставился в видоискатель камеры.
