Марина Васильевна Ледовская
Я тебе посылаю любовь. Книга первая.
Вика на секунду закрыла глаза и представила другое лицо, губы, руки… Одно лишь воспоминание о нем заставило сердце биться чаще, тело отозвалось, будто на ласку.
– Смотри, Вадим и Надя идут домой вместе, – Антон выглянул в окно, – вот обрадуются, что мы стряпаем ужин.
Вика уронила нож, с пальца капала кровь.
Глава 19
Иван Сергеевич проводил Лизу до самой двери ее номера. Всю дорогу до гостиницы он заботливо осведомлялся о здоровье своей спутницы, давал рекомендации и даже журил Лизу за опрометчивость. Нельзя так долго находиться под палящим солнцем да еще без головного убора.
Лизе было приятно, о ней давно так не заботился мужчина. Супруг на этом поприще конкуренции не выдерживал. Да, у Лизаветы был муж, не пил, не курил, интеллигентный, образованный, но иногда казалось, что его просто нет. Он мог проигнорировать тот факт, что жена сегодня вечером приезжает из санатория и хорошо бы (!) ее встретить. Он сладко спал всю ночь, когда у дочери был приступ гастрита, Лиза и Артем ждали скорую помощь, нервничали, плакали. Отец семейства лишь раздраженно отмахнулся от них и через секунду уснул. Боря, прежде всего, думал о себе, а остальные…
Остальные находились за пределами мира, который ему полностью принадлежал. Пересечение его границ вызывало плохо скрываемое раздражение и желание еще больше уединиться, залезть в свой вакуум.
– Лизонька, Вам, действительно, лучше? – Иван Сергеевич дотронулся до ее локтя. Они уже стояли возле двери. Прикосновение к локтю женщины можно считать наиболее безопасным.
– Да, спасибо, Иван Сергеевич!
– Мне бы хотелось, чтобы Вы обращались ко мне без отчества, – мягко сказал он. Голос стал вкрадчивым, манеры галантными. Настоящий кот в период подготовки к охоте. Лизу эта мысль позабавила. Как разумная и мудрая женщина она видела, к чему клонит ее знакомый, знала, чем все может окончиться. Слышала о нем уже достаточно для того, чтобы опасаться этого коварного искусителя, догадывалась, что может стать очередной победой в огромном списке, в этой очереди тех, кого он искушал. Очереди…
Лиза всегда отличалась индивидуальностью, не шла за толпой, не повторяла чужого мнения, она не изменяла своим принципам и взглядам в угоду моде или чьему-то авторитету. Поэтому прекрасно понимала, что не станет очередной в списке Ивана Сергеевича. Она привыкла контролировать ситуацию и радовалась, что насквозь видит все приемы и уловки своего визави. Однако не могла ни признать, что ей нравится его внимание, его забота. Лиза еще не понимала, что именно это и есть ее Ахиллесова пята.
И Иван Сергеевич это уже обнаружил.
– Без отчества?– переспросила она.– Не думаю, что это хорошая идея. Мы недостаточно знакомы, чтобы в нашем возрасте так быстро отказываться от общепринятых обращений.
– В таком случае, мы должны, познакомится поближе,– резонно заметил Иван Сергеевич. – А относительно возраста,– он улыбнулся, чуть больше прищурив левый глаз. Он так всегда улыбался, ассиметрично, но Лизу это не смущало. В целом Иван Сергеевич обладал весьма привлекательной внешностью, причем привлекательность его основывалась на мягкости черт, искры восхищения в глазах, достойных манерах. Он всегда говорил именно то, что желала услышать женщина. Практически безошибочно угадывая ее чаяния, желания и ожидания.
– Вы молоды и красивы, Лизонька, я считаю для себя счастьем находиться возле Вас.
– Как же мало Вам надо для счастья, Иван Сергеевич! – Лиза вставила ключ в замочную скважину, тем самым, давая понять, что разговор близится к концу. Хотелось побыть одной, полежать, поразмышлять.
– Я и в правду непритязателен.
– Непритязательность иногда можно рассматривать как всеядность. А у мужчин это приводит к определенным проблемам. Впрочем, это касается и женщин, – Лиза открыла дверь, сделала шаг.
– Я с Вами полностью согласен, – сказал Иван Сергеевич. Лиза обернулась. Он все еще стоял у порога ее двери. На лице все та же благожелательная улыбка.
– Доброго вечера! – Лиза не понимала, почему он не уходит. Озадаченная, она потянулась к двери, чтобы захлопнуть ее. Неожиданно Иван Сергеевич перехватил ее руку, довольно резко притянул к себе и, не раздумывая, поцеловал. Ничего подобного Лиза ожидать не могла, опешив, она ответила на поцелуй. И к своему ужасу испытала удовольствие. Увы, супруг никогда не умел целоваться, в отличие от Ивана Сергеевича. Его умелый язык проник в ее рот, мягко, но настойчиво исследовал его. На секунду у Лизы перехватило дыхание. Какое-то безумие! Еще недавно она говорила себе, что никогда не попадет в такую ловушку, это не ее удел, и не только из-за морально-нравственных принципов. Лиза считала себя сильной во всем, была уверена, что сможет проконтролировать все происходящее с ней. Конечно, имелись в виду чувства. Лиза с иронией и сарказмом смотрела на тех дамочек, которые страдали от любви, влюблялись так, что теряли голову. Да, у нее всегда были поклонники и предложения самого разного рода, даже непристойные. Однако Лиза справлялась с ситуацией, где шуткой, где иронией, где грубостью и откровенной прямотой. Это не трогало и не тревожило душу. Лиза гордилась собой.
– Ты что, совсем с ума сошел? – запоздало возмутилась она и оттолкнула Ивана Сергеевича.
– Да, разве это незаметно? – как ни в чем не бывало ответил он, буравил ее взглядом и, судя по всему, останавливаться на достигнутом не собирался. Вел себя как дерзкий мальчишка. Да и пыл проявлял по-настоящему мальчишеский. Это не могло оставить равнодушным. Лиза представлялась горной вершиной, которую мечтает покорить истинный профессионал-альпинист.
– Помычал и в стойло! – Лиза вдруг вспомнила выражение дочери, та любила такие молодежно-сленговые фразочки. Девица уже стала взрослой, привлекательной, появились поклонники, разные. Яна училась их отшивать. Выпаленная Лизой фраза несколько обескуражила Ивана Сергеевича, он замер.
Этого было достаточно, чтобы успеть захлопнуть дверь. Лиза закрыла замок на все обороты, бросилась на кровать, ожидая, что искуситель начнет стучать в дверь.
Прошла минута, еще одна. Стояла тишина, лишь будильник радостно тикал, очень довольный тем, что он один в этой комнате издает звуки. Лиза села на кровати, прислушалась. Затем бесшумно, на цыпочках подошла к двери. Тишина. Ушел ли ее страстный поклонник или все еще стоит за дверью?
Лиза осторожно повернула ключ в замке, чуть-чуть приоткрыла дверь. Коридор был пуст. Лизавета рассмеялась, поняв всю глупость ситуации, в которую она попала. Глупость и нелепость. Она словно на короткое время попала в юность, когда совершать такие поступки было свойственно. Пылкие юноши крали первые поцелуи у девушек, те краснели, даже убегали, но снова и снова мечтали испытать подобное.
С годами отношения претерпевали изменения, романтика исчезала бесследно, на смену ей приходили более глубокие и более сдержанные чувства.
«Надо выбросить из головы всю эту глупость!» – подумала Лиза, стало стыдно, она не справилась с ситуацией и вела себя так неосмотрительно. Елизавета даже покраснела, с силой захлопнула дверь, как будто подвела итог тому, что произошло. Больше подобного не повторится.
Иван Сергеевич вышел из гостиницы, настроение было прекрасным, словно выиграл приз, нет, что-то даже еще большее. Он, весьма довольный собой, потер руки, лицо просто светилось. Азарт! Иван был рабом этого чувства. Верным рабом. В погоне за удовольствиями, он становился все более азартным и ненасытным. Он достигал таких вершин удовольствия, о которых раньше и мечтать не смел, вместе с тем, пресыщение приходило все быстрее. Это было похоже на лабиринт: он увлеченно шел дальше, искал все новые пути, вместе с тем, шанс, что ты выйдешь на свободу, уменьшался с каждым разом, с каждым поворотом.
Глава 20
Как обычно рано утром Надежда спустилась в кухню, но Вадима уже не было. На дверце холодильника, прижатая магнитом-матрешкой, висела записка: «Доброе утро! Я в город, потом в магазин. Буду поздно».
Это показалось Наде таким трогательным, таким милым. Нет, Вадим не отчитывался перед ней, он просто доверял, ставя в известность, информируя. Миша, напротив, считал, что таким образом держит отчет, Надя, по его мнению, все время пыталась его контролировать. Он имел странную привычку исчезать, ничего не объясняя, не сообщая. И вполне естественно, что Андреева нервничала, волновалась, переживала. А потом упрекала Михаила, который появлялся, как ни в чем не бывало. Создавалось впечатление, что ему абсолютно безразлично, есть ли в его жизни девушка, волнуется ли она, какие мысли приходят в голову в этот момент. Нет ничего хуже равнодушия, Надя вкусила эту горечь в полной мере. Наверное, Миша все-таки еще слишком молод и он не понял главного.
Надя опять прочитала записку. У Вадима был размашистый крупный почерк, буквы почти печатные. Обычно люди с таким почерком решительные и прямолинейные. Это похоже на Вадима. Вчера за ужином он опять игнорировал Викторию, удосужился сказать лишь пару сухих фраз. Надя внимательно наблюдала, подруга опять расстроилась. Они с Антоном так старались, весь вечер провели на кухне. Похоже, Вадима это не трогало. Он терпел присутствие Виктории в своем доме лишь исключительно из-за Антона. Это было своего рода предубеждение, от которого Вадим не собирался отказываться. Похоже, раз он заочно решил, что Виктория ему не нравится, так оно должно и быть. Ее попытки заговорить с ним терпели фиаско, Вадим либо отмалчивался, либо отвечал однозначно, он старался по возможности избегать ее общества.
Виктория впервые столкнулась с подобным и была удручена. Неприязнь Вадима к Виктории особо выделялась на фоне его симпатии к Надежде. Он словно менял сюжет. В такие минуты Надя чувствовала себя неловко. Она привыкла быть в тени своей, безусловно, красивой и везучей подруги, привыкла, что из них двоих молодые люди всегда западают на Корецкую. Она вполне соответствовала сегодняшним канонам. Надин небольшой рост, довольно полные бедра, ширококостность не котировались, времена Рубенса и Кустодиева давно прошли. СМИ активно навязывают обществу определенные стандарты, канонизируют образы и фигуры, даже лица. Все остальное не кондиция, не стандарт. Что остается? Менять себя в жесткой погоне за канонами, теряя свою индивидуальность, иногда даже здоровье. Или жить дальше, пребывая в категории тех, кто не вписывается. Виктория вписывалась, еще как! И это было даже привычно, нормально. До сегодняшней поездки, до встречи с Вадимом.
Весь вечер она сидела подавленная, бледная, с заклеенным пластырем пальцем. Антон утешал, как мог, все напрасно. Кроме раздражения это ничего не вызывало.
Виктория первой поднялась из-за стола, извинилась и покинула кухню. Девушка за весь вечер не съела ни кусочка. Антон с набитым ртом удивленно смотрел ей вслед, быстро доел ужин и побежал за возлюбленной.
Когда Надя вошла в комнату, Виктория уже спала или делала вид, что спит? Надежда почувствовала себя виноватой, она понимала всю абсурдность ситуации: расположение Вадима и его неприязнь к её подруге были очевидными, но не значащими так глубоко ни для одной из сторон. У Виктории был Антон, она приехала сюда с ним, Вадим всего лишь его друг, завтра они уедут и, возможно, Викуся больше никогда не увидит Вадима. А если увидит, то так близко к сердцу не должна принимать его мнение. Главное, её любит Антон. Надежда догадывалась, что в своих рассуждениях она чего-то не понимает, где-то упускает некие обстоятельства, которые влияют на поведение подруги. Она стала слишком болезненно реагировать на холодность Вадима к себе и его приветливость к Наде. У Виктории было такое лицо, словно Андреева её предавала, но в чем? Конечно, надо бы поговорить и понять, необходимо убедить Вику в том, что нельзя огорчаться лишь из-за того, что кто-то не восторгается ею, не превозносит, не готов пасть к её ногам. Надя подумала, что она-то к этому уже привыкла, отдавала себе отчет в том, что не всем может нравиться. И это её устраивало. В том, что произошло с Викой, нет ничего противоестественного, Надя в такой ситуации могла бы позлорадствовать, но ей это было чуждо. Она лишь пожалела подругу.
Надя вышла из дому, улыбнулась солнечному утру, поправила на плече сумку с книгой. Чтобы привести мысли в порядок и заодно насладиться утром, решила совершить прогулку в лес. Со вчерашнего дня она полюбила лес, благодаря Вадиму и его познаниям. Ведь Русь всегда была страной лесной, а понятие «степь» в сознании человека связывалось скорее с враждебными кочевниками, которые тревожили своими набегами. Лес укрывал от врагов, одевал, кормил, давал материал для строительства жилья. Из дерева возводились храмы, дома, крепости и мосты, русский человек искусно обращался с деревом: домашняя утварь, орудия труда, посуда, украшения. Обо всем этом рассказывал Вадим и о своих ощущениях. Надя никогда не думала, что мужчина может чувствовать так глубоко, Вадим поражал её все больше и больше. Ей было приятно думать о нем.
С этими мыслями она нашла ту поляну, на которую когда-то пришла в самый первый день, откуда бежала, едва не застигнутая двумя мужчинами, с которыми впоследствии все-таки познакомилась. И даже один из них оказался братом Вадима. Мир тесен.
Надя ласково погладила пенек, на котором тогда сидела. Он был большим, рассохшимся, особенно с одной стороны, но все еще крепко цеплялся корнями за землю. Словно цеплялся за жизнь, не желала умирать, покидая этот мир, превратившись в щепки.
Надежда устроилась на пне, поправила длинную юбку, подоткнув её под себя, открыла книгу и погрузилась в чтение. В такие моменты мир для нее переставал существовать. Она жила и дышала тем, что происходило на страницах книги, она всем своим существом воспринимала её реальность. Книги наполняли ее жизнь всем тем, чего в ней так не хватало.
Например, старая добрая Англия XVIII века. Здесь творила любимая сердцу Джейн Остин. Самый ее знаменитый роман Андреева читала еще в юности и, как все девочки ее возраста, грезила о мистере Дарси. Потрясающий образ мужчины, который на протяжении всего романа просто завораживал. Его отличие и особенность от других романтических героев были как раз в том, что он не был романтичен. Однако не меньше привлекателен. Он покорял своей загадочной сдержанностью, граничащей с надменностью, своей холодностью, которая, в конце концов, сменялась страстью и трепетностью.
Опять этот тип мужчин! Надя только сейчас поняла, что совсем недавно восхищалась в фильме подобным героем. Она тогда не провела параллели, а сейчас…
Размышления Андреевой прервал треск сучьев. Она дернулась так резко, что часть подола юбки попала в расщелину пня и зацепилась там. Надя хотела встать, но не вышло: что-то держало её за юбку. Только этого не хватало! Она не сразу поняла, что попала в капкан пня, а когда поняла, испугалась. Опять затрещали ветки, кто-то приближался, причем весьма быстро. Проделав несколько бесполезных манипуляций бедрами, Андреева забыла, что в руках держит книгу. Книга выскочила из ее рук как живая, и отлетела на такое расстояние, что, пытаясь за ней дотянуться, Надя просто порвала бы юбку, это в лучшем случае, а в худшем… Кто-то явно приближался к ней.
– Что Вы здесь делаете? – прозвучал вопрос. Надя развернулась и злобно посмотрела на Фертовского. Ну, конечно же, это был он! Кто еще мог появиться в самый неподходящий момент?! И увидеть ее позор! Тот, кто и так относился к ней хуже всех, считал ее нелепой и нескладной. Жестокая ирония! И именно он появился здесь и сейчас.
Фертовский в молчаливом ожидании наблюдал за Надей. Одет был в синий спортивный костюм, черные кольца волос прилипли к мокрому лбу, в темных глазах неподдельное любопытство, губы опять сжаты. Этот тип вообще не умеет улыбаться?
Андреева злилась и на себя, и на него. Почему-то именно в присутствии таких мужчин, как этот, она больше всего попадала впросак. Хотя, в конечном счете, не стоит брать в расчет то, что думает Николай Фертовский! Она не Виктория и не станет страдать из-за того, что не нравится высокомерному брату Вадима.
Надя вдруг вспомнила, что Николай задал ей вопрос, ответ на который он, судя по всему, ждал.
– Читаю книгу, – брякнула она, искренне надеясь, что его это удовлетворит, и он уйдет. Фертовский поднял книгу, прочитал её название, вернул Наде, на лице ничего не отразилось.
– Таким странным способом? – опять прозвучал вопрос.
– Каким? – Ну, когда же он соизволит уйти?
– На расстоянии.
– До того, как Вы появились, книга была у меня, – Надя громко вздохнула. Её раздражала необходимость объяснять очевидные факты. Фертовский кивнул, словно принял её объяснения.
– Вы любите романы Джейн Остин?
Ему что, больше не с кем разговаривать? По утрам бегает по лесу, наверняка делает зарядку и ведет здоровый образ жизни. Снимает кино, ездит к сыну в Америку, не волочится за юбками, хотя имеет весьма привлекательную внешность, и если бы не его характер, мог бы вызывать всеобщее обожание и симпатию.
Надя удивилась, что уже столько знает о Фертовском, знает, потому что слышала его разговор с Антоном, слышала и запомнила, это получилось само собой. Она не хотела.
Глава 21
– Да, я люблю романы Джейн Остин, – Надя сидела на своем дурацком пне и вынуждена была смотреть на Николая снизу вверх, запрокинув голову. Положение более чем неудобное. Встать и уйти она тоже не могла. Угроза порвать юбку была слишком велика, рисковать нельзя. Конечно, когда-нибудь все-таки придется слезть с этого пня, но только не при Фертовском. Надо всего лишь дождаться его ухода. Не будет же он вечно тут околачиваться?!
Фертовский стал крутить перстень на левом мизинце. Надя всегда считала пижонством, когда мужчина носил перстень. В большинстве своем она видела не отличающиеся вкусом огромные «печатки». На мужской руке безупречно смотрится лишь обручальное кольцо. Но перстень на руке Николая Фертовского был весьма аккуратным и небольшим и, похоже, дорогим.
– Я невысокого мнения об этой писательнице, – Николай даже не догадывался о том, что Надя сейчас больше всего на свете желает избавиться от его общества. Она беспокойно ерзала на пне, хаотично листала книгу и была абсолютно не готова дискутировать.
– Вот как? Полагаю, на свете найдется мало того, о чем или о ком Вы были бы высокого мнения, – ей вовсе не хотелось дерзить или задираться. Было не до этого. Однако по-другому разговаривать с Фертовским, похоже, не получалось. Конечно же, не последнюю роль играли его слова там, на вечеринке. Как он выразился? Никита любит опекать дурнушек?
– Вы так хорошо успели меня изучить? – Николай почти улыбался, по крайней мере, его взгляд потеплел.
– Я не ставила перед собой подобной задачи, – Андреева попыталась поменять положение на пне, но опять услышала треск юбки. Что за напасть?
– Но мне было бы интересно услышать Ваше мнение, Надежда, – ого! Он помнил её имя!
У Нади от удивления расширились глаза, на миг она даже забыла о юбке.
– Уверен, услышал бы много интересного еще и потому, что Вы достаточно прямолинейны, но Вы искренне верите в то, что говорите.
Удивление сменилось недоверием. Не может быть, чтобы этот человек уделял столько внимания её персоне. Простой наблюдательности тут мало. А они виделись всего пару-тройку раз. Нет, он всего лишь хочет её уязвить, задеть. Вероятно, он получает удовлетворение, когда окружающие конфузятся от его слов и поступков.
– Даже когда дерзите, – добавил он.
– Я стараюсь быть вежливой, – Надя почему-то решила оправдаться, хотя, наверное, не стоило. Эта мысль пришла в голову после того, как Фертовский усмехнулся. Он стоял прямо перед Андреевой и словно погружал в неё свои темные и прохладные, как пещерная река, глаза. Только этого не хватало! Романтическое сравнение, пришедшее Андреевой на ум, разозлило её. Разозлило и раздосадовало. Фертовский вызывал странные чувства, очень непонятные, неопределенные, он озадачивал, обескураживал. Честно говоря, Наде это ничуть не нравилось. Как и смущали его взгляды, который он то и дело бросал на нее.
– Что ж, я, пожалуй, побегу дальше, – Фертовский, наконец, сказал то, чего Надя так долго ждала. – Доброго дня!
Как только он скрылся из виду, Надя в нетерпении принялась освобождать свою юбку из капкана. Это оказалось не так-то просто. Надежда сидела в неудобной позе, развернув корпус, пыхтела и проклинала собственную неуклюжесть.
– Позвольте, я все-таки Вам помогу, – услышала над самым ухом. О, Боже! Опять! Только не это!
Надя подняла глаза, подула на взмокшие волосы, часть которых вылезла из хвоста и торчала в разные стороны. Фертовский сел перед ней на корточки и осторожно потянул за юбку.
Андреева впервые видела его лицо так близко. Поразительно, что, работая в кино, он не стал актером! Правильные черты, лицо аристократа, ровный цвет кожи, которую не портила щетина, свидетельствующая о том, что её обладатель не брился несколько дней. Фертовский мог бы играть красивых злодеев или коварных искусителей. Но он предпочел работу оператора, работу совсем по другую сторону камеры.
– Готово, – он, наконец, освободил Надину юбку. Выпрямился. Да, рост, наверное, около метра девяносто. Вадим немного ниже. Странно, что Андреева их сравнила. Они хоть и братья, пусть и двоюродные, но не имеют ничего общего. Лед и пламень, согревающее тепло и арктический замораживающий холод.
– Благодарю Вас! – Андреева оправила злосчастную юбку. На свободе почувствовала себя еще хуже. Было досадно и страшно неловко, что Фертовский оказал ей помощь. Можно себе представить, что он думал о Наде в тот момент. Мало того, что девица, по его мнению, не отличалась красотой, была абсолютно несовременна, говорила дерзости да еще застряла в пне! Все опять обернулось против нее.
Надежда вздохнула, она уже смирилась с тем, что часто попадала в нелепые ситуации. Однажды совершенно случайно в электричке по пути в столицу познакомилась с молодым человеком. Тот удивительно приятный случай, когда они понравились друг другу сразу, долго разговаривали, будто знакомы тысячу лет. Договорились встретиться на завтра тоже в электричке, условились о времени, Павел должен был подсесть на своей станции. Телефонами и адресами не обменялись. На прощание Надежда крикнула: «Четвертый вагон!» Вот только она не уточнила: от головы или с конца поезда? Оба решили по-разному. Надя сидела в четвертом вагоне с конца, а Павел – от начала. Она проехала пару остановок и, с грустью решив, что молодой человек передумал, вышла из поезда. Павел слишком поздно догадался о том, что надо бы пройти по всем вагонам. К этому времени в четвертом вагоне с конца Надежды Андреевой уже не было…
Они встретились спустя три года, совершенно случайно. Павел гулял с коляской, в которой спала его очаровательная дочка.
«Хорошо это или плохо, что мы не знаем своего будущего?» – думала тогда Надя. Скольких же ошибок можно было избежать, предостеречься. С другой стороны, жить, зная и ожидая того, что неизбежно и неминуемо!? Это ли не самое тяжелое в судьбе? У тебя просто нет шансов, и ты знаешь об этом. Нет шансов и нет даже малейшей надежды на лучший исход…
Надя пошла по тропинке, Фертовский – сзади. После случившегося, девушка чувствовала себя все еще скверно, ей хотелось побыть одной и успокоиться. Но, по всей видимости, Николай решил добить её до конца своим благородством. Он провожал Надю молча, шел сзади. Наверное, рассматривал её фигуру, которая, конечно же, не вызывала восхищения.
Надя шла как арестованная, покорно и обреченно. Когда она споткнулась уже на выходе из леса, Николай быстро отреагировал и дотронулся до её руки. Ну, вот для полного счастья не хватало еще и упасть!
– Спасибо, я в порядке! – Андреева одернула руку.
– Я заметил, – неожиданно у Фертовского зазвонил телефон. Надежда обрадовалась появившейся возможности, наконец, избавиться от общества Николая и убыстрила шаг. Она почти бегом передвигалась по тропинке через поле, уже видна была деревня.
Надя, не оборачиваясь, добралась до дому, облегченно перевела дух. В этот момент Виктория вышла на крыльцо.
– Доброе утро! – она потянулась, стряхнула с себя остатки сна. Улыбнулась так светло, так приветливо, что Надя подумала: утром отдохнувшая женщина особенно хороша! – Где ты была? Опять носилась по лесу? – догадалась Корецкая.
– Да, то есть, нет. Я сидела на пне, – Надя все рассказала подруге. Обе вошли в дом. Антон еще спал. Солнце игриво заглядывало в окна, наполняя пространство светом и теплом. Солнечные лучи, словно зайчики, скакали по деревянным перилам лестницы. В доме Вадима было не просто комфортно, здесь существовала своя какая-то особенная атмосфера, легкая, уютная, словно у дома была своя мелодия, душевная мелодия.
– В результате я убежала от Фертовского, – закончила рассказ Надя, обе уже сидели за столом на кухне.
– Да-а-а, – протянула Виктория и задумалась, – знаешь, Надюша, мне кажется, Фертовский неравнодушен к тебе, – наконец, изрекла она. Это прозвучало настолько невероятно и абсурдно, что Надежда сразу и бесповоротно отмела подобную мысль.
– Ерунда! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! – отрезала Андреева, она подошла к окну, вспомнила о своей неловкости и, покраснев, опять разозлилась.
– Почему? – Вика обняла ее за плечо.
– Викуся, если этот надменный тип соизволил вытащить мою юбку из расщелины, это вовсе не значит, что он может питать какие-то чувства ко мне, – она посмотрела на подругу. Вика покачала головой. – В любом случае, мне Фертовский абсолютно неинтересен и я бы от всей души желала его больше не видеть и не слышать.
Глава 22
– Надюша, – Виктория нашла подругу читающей на балконе. Мягко сменяя знойный день, потихоньку приближался томный вечер. Надя вышла на балкон совсем недавно. За весь день она так и не вернулась к книге, с которой была в лесу. Это единственный роман Остин, который Андреева пока не прочитала – «Мэнсфилд-парк». Главная героиня была кроткой, замкнутой, очень порядочной и цельной натурой. Она нравилась Наде.
– Мы с Антоном хотим навестить Вадима в магазине, а затем пойти всем на речку. Сейчас плавать – одно удовольствие. Ты пойдешь с нами?
– Нет, я останусь дома, – Надя решила, что на сегодня ей впечатлений достаточно. Кроме того, она еще не была готова рассекать в купальнике перед Вадимом. – Я хочу почитать, идите без меня.
Непонятно почему, но Виктория заметно обрадовалась решению подруги. В другой ситуации она непременно принялась бы её уговаривать, настаивать на необходимости и полезности прогулки и купания. Но не сегодня…
Корецкая облачилась в довольно смелого покроя бикини, покрутилась перед зеркалом, кажется, осталась довольна собой.
– Мы не будем задерживаться, – в порыве необъяснимой радости она чмокнула Надю.
–Да, – Надя оторвалась от книги и задумчиво посмотрела вдаль. Туда, где полоска горизонта соединяла небо и поля, сочно-зеленые, травы волновались на ветру, – будьте осторожны. Мне кажется, погода поменяется и будет дождь.
– Но на небе совсем невинные облака! – возразила Виктория. Она расчесывала свои «огненные» волосы и закалывала в хвост, такой же, как у Надежды.
– Это сейчас, но ветер меняется, – Надя опять уткнулась в книгу.
– Все будет просто замечательно! – Виктория быстро спустилась по лестнице. Даже каблучки стучали задорно.
Антон стоял у дороги. Увидев Викторию, махнул рукой. Сейчас она была особенно хороша, будто вся светилась, взгляд лучезарен, щеки тронул естественный румянец, в походке особая легкость, даже порхание. Если бы Антону предложили написать на холсте любовь, он бы изобразил Викторию. И не только потому, что он был влюблен в неё, от Виктории исходили пленительные флюиды, которые иначе как любовь и не назвать.
– Надюша с нами не пойдет, – сообщила Вика, Антон взял ее за руку.
– Думаю, Вадим нам обрадуется.
– Было бы здорово! – глаза Виктории сверкнули. – Тоша, расскажи мне о нем…
Вадим, действительно, обрадовался. Сегодня выдался на редкость бестолковый и пустой день. Вадим не встретился с поставщиком, заказ задержали, покупатель из коттеджного поселка остался недоволен. Ко всему прочему Вадим понимал, что ему просто необходим постоянный продавец. Еще недавно он обходился помощью со стороны жителей Беляниново, но сегодня этого мало.
– Вадя, явились твои лучшие покупатели! – крикнул Антон, когда они с Викой зашли в магазин. Перед этим она восхищалась тем, что увидела снаружи. Вадим выглянул из подсобки, улыбнулся.
– Что-то вы не в полном составе, – заметил он.
– Надя пожелала остаться дома, – сообщила Виктория. Она ходила вдоль витрины и внимательно рассматривала её содержимое. – Вадим, у вас удивительная способность создавать вокруг себя атмосферу уюта. Магазин просто потрясающий!
Вадим вышел из подсобки, вытер руки о тряпку.
– Наденька того же мнения, что и Вы, Виктория, – сказал он, даже не догадываясь, что причиняет ей боль своими словами, – жаль, что она не пришла с вами.
– Так Надежда здесь уже была?!
– Вадим, мы решили взять тебя с собой на речку, – неожиданно, но вовремя вмешался Антон. Виктория от возмущения только хлопала ресницами, вот так Надюша! Скрыла, что была в магазине у Вадима! И когда успела?
До реки дошли быстро. Солнце уже не было палящим, ветер, действительно, поменял направление. Деревья и кусты взволнованно перешептывались.
Вадим разделся первым, забежал в воду, красиво нырнул. Несколько мгновений и его голова показалась на середине реки. Там, где течение было быстрым, почти таким же, как у горной речки. Она бурно несла свои темные воды, захватывая по пути потерявшиеся листья камыша, стрелы травы и нежные лепестки кувшинок. Косяки мелких рыбешек двигались также быстро, они словно играли наперегонки с течением.
Виктория разделась, но в воду не торопилась. Стоя на берегу, она наблюдала за двумя мужчинами: один из них, худенький, с узкими плечиками боязливо входил в воду, он весь сжался в комок. Зашел почти по пояс и остановился, кожа покрыта мурашками.
– Антон, ныряй! – крикнул Вадим. Он уже переплыл реку и был на противоположном берегу. Опять вошел в воду. Виктория, щурясь, пыталась разглядеть его. Тщетно, плохое зрение превращало все дальние предметы в расплывчатую гамму красок и нечетких силуэтов. На самом деле, Корецкая давно приспособилась к тому, что плохо видит. У нее были свои ориентиры, которые, правда, иногда подводили. Как, например, то, что она могла пройти мимо знакомых и не поздороваться. Потом приходилось оправдываться. Но уж лучше это, чем носить злосчастные очки или линзы, которые и того хуже – надо вставлять в глаза.
Антон все-таки поплыл. Они встретились с Вадимом на середине реки и принялись тянуть друг друга на дно.
