Марина Васильевна Ледовская
Я тебе посылаю любовь. Книга первая.
В поселок охранники автомобиль Вадима пропустили беспрепятственно, вероятно, он был здесь не раз. Два поворота, и машина замерла возле невысокой ограды.
Не дожидаясь приглашения, Вика сама вышла из автомобиля, огляделась. Место, действительно, было замечательным. Вдоль дороги и между домами росли сосны и ели. Воздух обладал какой-то особой свежестью, пахло лесом, смолой. Казалось, сюда никогда не доберется промозглая и унылая осень. Здесь совсем не было ветра, сырого, порывистого.
По дороге от дома кто-то быстро шел, широко открылись ворота, приглашая гостей. Вадим медленно въехал на участок.
– Добрый вечер! – обратился к Виктории встречающий, он шагнул к ней. И только сейчас она смогла его разглядеть. Фонари, ярко освещавшие двор, осветили лицо молодого человека. Смуглая кожа, словно загорелая, волевой подбородок и щеки покрыты темной, несколько небрежной, щетиной. Прямой нос и синие-синие глаза, в которых притаилось любопытство. Красивый синеглазый брюнет. Красивый по-настоящему – не смазливый, не хорошенький, а мужественный, источающий силу и породу. Да, в нем почему-то сразу ощущалась порода, как в Фертовском.
– Добрый вечер! – Виктория растерялась. То ли из-за того, что мужчина был невероятно красив, то ли потому, что она сразу оказалась с ним наедине. Хотя, раньше такие мелочи ее никогда не смущали, более того, даже нравились. Здесь предоставлялась прекрасная возможность воспользоваться своими чарами, с ходу влюбить в себя мужчину, особенно не озадачиваясь, надо ей это или нет. Просто Вике так хотелось. Но это было раньше, а теперь, теперь рядом был Вадим, и почему-то хотелось нравиться только ему.
– Будем знакомы, я – Илья, – представился молодой человек.
– Виктория, – она сняла капюшон, пригладила волосы.
– Вадим предупреждал меня, что приедет не один, но не сказал, с кем, – Илья улыбнулся. Корецкая обратила внимание на его свитер – белый, с крупными вязаными косами. Хотелось потрогать рисунок. Илья в этом свитере был очень уютным, домашним. Кроме того, белый цвет подчеркивал смуглость его кожи, эдакий испанский мачо на отдыхе.
– Вы уже познакомились? – подошел Вадим, сделал пару затяжек и погасил сигарету. – Виктория, Илья – мой лучший друг, хотя видимся мы не так часто, как хотелось бы. Москва – Питер. Илюшку безумно любят мои родители. Кстати, тебе от них привет, – обратился он к Илье.
– Благодарю, – ответил Илья. – Как-нибудь буду в Москве, заеду именно к ним. А сейчас прошу в дом, – предложил он, – насчет своей персоны не обольщайся, Вадя, моя матушка любит тебя ни меньше и просто так не отпустит. Вам придется пробыть у нас довольно долго.
Виктория глянула на Вадима и в знак протеста покачала головой. Он безмолвно ответил ей «посмотрим».
Поднялись на крыльцо большого одноэтажного дома, совсем несовременного, далекого от понятия «коттедж». Деревянный, с резными ставнями, было впечатление, что дом возник прямо из сказки.
– Усадьбу выстраивал еще дед Илюши, – стал пояснять Вадим, помогая Вике снять куртку в большой прихожей. Даже здесь, в доме, пахло хвоей, – был высоким чином в армии, в поколении четвертом, наверное?
– В пятом, – улыбнулся Илья, – проходите, Виктория.
– Вадичек! – из гостиной навстречу гостям шла женщина. Нет, плыла! Очень грациозно и величественно. Осанка, достойная балерины. Неторопливые движения, томный взмах ресниц, улыбка с безупречными зубами.
– Это моя мама – Вера Ильинична, – сказал Илья.
По примерным подсчетам Виктории даме было около пятидесяти, может, чуть меньше, ведь Илье тридцать, но выглядела она меньше, чем на сорок лет. Казалось, время этой женщины остановилось, так иногда бывает, прекрасная пора расцвета вдруг не подчиняется коварству морщин, оно лишь щедро отбивает такт прожитых лет. До поры до времени.
– Здравствуйте, Вера Ильинична! – Вадим благоговейно поцеловал ей руку, на которой сверкал изумительной красоты перстень.
– Мой мальчик, как я рада тебя видеть! – она погладила Вадима по щеке. С умилением рассматривала его несколько секунд, затем перевела взгляд на Вику.
– Вера Ильинична, это Виктория, – сказал Вадим, – моя знакомая.
– Наконец-то рядом с тобой, Вадичек, милая девочка, – Вера Ильинична улыбнулась Виктории, Вадим закусил губу.
– Да-да, – произнес неуверенно, в следующий момент ринулся, словно спасаясь, к появившейся в дверях еще одной женщине. – Дарья Осиповна!
Она всплеснула пухлыми руками, смутилась, когда Вадим коснулся губами большой натруженной ладони.
– Шкодливый и неугомонный мальчишка вырос в интеллигентного и воспитанного мужа, – сказала Дарья Осиповна, – Вадим, ты еще помнишь, как подбивал Илюшеньку на озорство?
Вадим засмеялся. У Вики от удивления вытянулось лицо.
– Верно, – заметила ее реакцию Вера Ильинична, – Дарья – душа нашего дома, няня нескольких поколений, Ангел-хранитель. Мне кажется, наша Осиповна вечная.
Нянюшка опять смутилась, даже покраснела. На круглом, как луна, лице выступил свекольный румянец. Жидкие букольками волосы были выкрашены в апельсиновый цвет, такой оттенок дает только хна, которой пользовались в «совковые» времена. Глаза тускло-зеленые под нависшими веками казались маленькими, губы тонкие, над ними пушок из усов. Формы Осиповна имела полные, даже очень, двигалась она шумно, переваливалась. Да, несомненно, что эта женщина повидала многое на своем веку.
– Вам бы, Вера Ильинична, все шутить, – няня повернулась к Виктории, – девчонку совсем утомили, вон какая худенькая. И глаза голодные. Я бы уж на славу постаралась, откормила бы. Что хихикаете, глупые мальчишки? Выросли оба под два метра ростом, а о женщинах заботиться так и не научились. Эх, не тот нынче пошел кавалер, – она так горестно вздохнула, что Виктория ей сразу поверила. Вадим и не скрывал того, что относится к ней всего лишь по-дружески. Вот тебе и примчался в другой город да еще повез ее к друзьям.
Улучшив момент, когда Осиповна и хозяйка дома ушли накрывать на стол, Корецкая подошла к Вадиму.
– Вадим, давай побудем здесь не долго, а потом ты отвезешь меня в гостиницу? – шепнула она так тихо, чтобы Илья не слышал. Не хотелось его обижать, он как-то сразу понравился Виктории, и не только из-за комплиментов, которыми он ее щедро одарил. Было в Илье что-то располагающее, искреннее. Кроме того, у него хватало ума не кичиться своим происхождением, явным материальным достатком, он не торопился высказывать свое мнение, всесторонне не обдумав его.
Вадим не успел ничего ответить Вике, у него зазвонил телефон.
– Виктория, – к ней подошел Илья, взял за локоть, – мне бы очень хотелось показать Вам дом, пожалуйста.
Она кивнула, пошла, оборачиваясь на Вадима. Тот отвернулся и, похоже, его разговор по телефону затянется.
Илья кратко, но выразительно поведал Вике историю дома, провел по гостиной, библиотеке, показал гостевые комнаты. Обстановка Виктории понравилась, хотя, вопреки ее ожиданиям, мебель была современной. Однако так искусно декорирована под старину, что Корецкой все больше и больше казалось: она попала в дворянскую семью прошлого столетия.
– Ты хочешь уехать? – громко спросил Вадим, он стоял в дверях библиотеки. Вика виновато посмотрела на Илью.
– Вам так не нравится у нас? – расстроился тот. – Вы хотите уехать? Но ведь вы даже не поужинали! Нянюшка очень огорчится. Она старалась, прежде всего, ради Вас, Виктория, – тепло произнес Илья.
– Мне очень приятно, но…
– Викторию мало волнуют чувства других, – разозлившись, отрезал Вадим. Он опять себя начал вести как в Беляниново. – Она всегда делает только то, что ей нравится или вздумается. Удобная позиция, необременительная для себя самой. Отсутствие компромиссов облегчает жизнь, не так ли?
Илья торопливо покинул библиотеку, дав им выяснять отношения без свидетелей.
– Я научилась уступать и проигрывать, – Виктория чувствовала, как готова дать пощечину Зорину. Ей больше не хотелось терпеть его выходки, слушать колкости, а больше всего претило оправдываться и что-то доказывать. – Ты упрекаешь меня в эгоизме, однако сам ничуть не лучше. Жестокость и предубеждение, во власти которых ты существуешь, тоже тебя устраивают. Тебя, но не других.
– И что это значит? – прищурился Вадим.
– Ничего, – покачала головой Вика, – я сказала то, что думала. А теперь пойду к Илье, скоро ужин, меня ведь пригласили.
Вадим прикусил губу.
За весь ужин Вика не удостоила его даже взглядом. Илья ухаживал за ней как истинный кавалер, а Дарья Осиповна строго следила, чтобы девочка попробовала все, что находилось на столе – начиная от всевозможных солений, фаршированных овощей, салатов, тушеной рыбы, вяленого мяса и заканчивая пирожками с разными начинками. Все это нянюшка уговорила запить сливовой наливкой – «сливянкой», отчего Виктория осоловела и больше не озадачивалась дилеммой: друг она для Вадима или нет?
После сытного ужина Вадим утащил Илью курить на крыльцо. Виктория принялась помогать Дарье Осиповне убирать посуду, но та категорически запротестовала. Вера Ильинична налила еще «сливянки» и усадила нянюшку, приказав ей не суетиться.
– Виктория, – усмехнулась хозяйка дома, держа в руках изящную чарку, – могу я попросить Вас ответить мне откровенно на один вопрос?
– Конечно, Вера Ильинична!
– Вы влюблены в Вадима?
Зорин поежился, холодно, надо было все-таки надеть пальто. Илья облокотился на перила.
– Что происходит? – спросил он. – Что у тебя с Викой?
– Илья, мне нужна твоя помощь, – задумчиво произнес Вадим.
Глава 57
Лиза думала, что со временем боль утихнет, но не тут-то было. Она никак не могла понять, где совершила ошибку, что могло послужить причиной резких перемен в отношении к ней Ивана. Он не только перестал ей звонить, но и всячески старался избегать ее. По злой иронии судьбы, словно для усиления ее мук, Лизе приходилось каждый день ходить в цех главной сборки. Работы было много, а большинство вопросов могла решить лишь Елизавета Васильевна. Ощущения имели странный характер: в какие-то моменты она жгуче ненавидела Ивана, четко понимая, что не вправе предъявлять ему претензии. Как и младшая сестра, Лиза ни за что не хотела выглядеть глупой бабой, она скорее, промолчит и уйдет, чем опустится до выяснений. С другой стороны Лиза понимала, что не в силах так легко перестать любить Ивана. Он сумел возродить, нет, открыть в ней страсть, которую она раньше никогда не испытывала. Страсть жила внутри Лизы и не давала ей покоя, заглушая голос разума. Иван был словно наркотик, и Лиза временами испытывала настоящую ломку, это влияло и на аппетит, и на настроение. Больше всего мучило то, что ее бросили. Здесь вопило задетое самолюбие.
Лиза несколько раз мельком видела возлюбленную Ивана, ту эффектную моложавую блондинку, о которой была уже достаточно наслышана. Казалось, об их романе – Милочки и Ивана – знали все. Ходил слух, что Людмила была когда-то любовницей одного высокопоставленного чиновника, причем продолжительное время. Дело почти дошло до развода, но чиновник опомнился и пошел на попятную. Его место занял Иван. Он был холост, безумно влюблен и готов на все. Милочка обирала его без зазрения совести, привыкнув ни в чем себе не отказывать. Курилова выручали бесконечные командировки за океан, где он имел вполне приличные доходы, по крайней мере, любовница могла себя баловать в одежде. А хорошо одеваться она любила, обладала едва ли не безупречным вкусом. У Лизы появилась возможность убедиться в этом, когда в один из обеденных перерывов она пошла в кулинарию. Здесь предпочитали отовариваться многие ёе знакомые.
Лиза встала в конец очереди и глянула на часы: времени предостаточно. Впереди на два человека стояла Людмила. На ней было элегантное осеннее пальто, зауженное, стильное, подчеркивающее хорошую фигуру. Слегка осветленные волосы в стрижке лежали волосок к волоску. Сапоги на высоком тонком каблуке, фирменная сумочка. Лиза рассматривала ее, не таясь, благо соперница и понятия не имела, кто стоит сзади и не сводит с нее глаз. Взгляда она не чувствовала, периодически оценивала содержимое витрины. Вероятно, решала, что будет покупать. Спина прямая, плечи развернуты, уверенная в себе до умопомрачения, Людмила напоминала Снежную Королеву.
Лиза, наконец, отвернулась от созерцания соперницы и в дверях магазина увидела Ивана. Он кого-то искал глазами и первой увидел Лизу, потом – Милочку. В следующий момент Елизавета решила: Курилова сейчас хватит удар. Он побледнел, нет, даже позеленел, прирос к месту. Несколько секунд стоял неподвижно, пока его не толкнули из толпы. Это вывело из ступора, но не решило проблему. Курилов на полусогнутых ногах двинулся к очереди, так как, несмотря на полуобморочное состояние, видел, что его пассия уже без ограничения набирает продукты, и скоро придется расплачиваться. Милочка тоже заметила Ивана еще в дверях, но он почему-то медлил. Выглядело это с его стороны как попытка избежать за нее расплатиться – обычная уловка жадных мужчин. Чувствуя себя оскорбленной, она демонстративно повернулась к Ивану спиной и достала кошелек. Краска бросилась в лицо Курилову.
– Я заплачу, – сквозь зубы процедил он.
Словно не слыша, Людмила полезла за купюрами.
– Сколько, Вы сказали? – переспросила она у продавца.
– Я заплачу, убери деньги, – Иван не скрывал досады, лицо даже перекосило. Людмила посмотрела на него с презрением и отошла от прилавка так, что всем стало ясно: ладно, она позволяет за себя заплатить. Курилов покрылся пятнами.
Лизе было и смешно, и больно. Смешно оттого, что Иван во всей этой ситуации выглядел глупым, униженным. Лиза не сразу догадалась, что причиной тому, прежде всего, являлся страх – настоящий страх, Иван чуть с ума не сошел при одной мысли о том, что здесь и сейчас встретились две женщины, с которыми он крутил шашни. И Лизе ничего не стоило начать выяснять отношения прямо на глазах у Милочки. А если Милочка узнает…
Конечно, она вполне могла догадываться, что у него были связи на стороне, Курилов славился своими похождениями. Но все это оставалось на уровне разговоров. А так: не пойман – не вор. Мало ли кто что скажет. На предприятии доброхотов покопаться в чужом грязном белье и обнародовать перипетии жизни соседей предостаточно. Милочка далека от этого, она не опустится до выслушивания сплетен и уж никогда не станет распространять их сама. Да она просто святая! И так добра к нему! Всегда отказывается от помощи, её приходится так долго уговаривать. А ведь Ивану очень нравится при очередном подарке видеть ее счастливое лицо.
– Иван Сергеевич! – все-таки окликнула его Лиза. Он остановился и медленно обернулся. Свершилось то, чего так опасался. Сейчас Елизавета скажет все, что о нем думает. Он покосился на Милочку, которая шла впереди и пока ни о чем не догадывалась.
– Здравствуйте, Иван Сергеевич! – сказала Лиза и через секунду отвернулась к прилавку. Несмотря на то, что с Иваном она потерпела фиаско и теперь уже стала экс-возлюбленной, ей, глядя на него, хотелось смеяться. Жалкий, испуганный, он покорно тащился за Снежной Королевой, боялся малейшего недовольства с ее стороны. Лиза поняла это, и сразу стало грустно. Трусливый подкаблучник, лживый и поверхностный человек, стремящийся лишь удовлетворить свою похоть, абсолютно неспособный на глубокие чувства – вот каким предстал Иван. Он просто попользовался Лизой как вещью, а затем, потеряв интерес, избавился. Но самое ужасное, что им самим пользовались, и гораздо откровеннее и беззастенчивей.
Лиза неожиданно вспомнила, как на одном из последних свиданий, когда ей казалось, что все хорошо, когда она и заподозрить не могла, что ее отставка уже подписана, Иван, сидя в машине, ни с того ни с сего поведал историю о своем друге. Друг всю жизнь страстно любил женщин и менял их в погоне за удовольствиями, за сменой впечатлений. Он пламенно загорался при виде очередной юбки, шел на штурм, покорял и быстро остывал, ничего не мог с собою поделать. А тяга к удовольствию и разнообразию росла прямо пропорционально числу разбитых сердец, нет, она росла быстрее. И друг осознавал, что попал в замкнутый круг, но вырваться из него уже не получалось.
«А как же те, кого он бросал? – спросила тогда Лизавета. – Неужели чувства этого мужчины исчезали бесследно? Разве может подобная страсть, пыл любви так быстро превратиться в пепел?»
«Может, – уверенно отозвался Иван, – когда нет интереса, сердце молчит и его невозможно заставить любить. А чувства женщин? Если тебя не любят, надо это принять и отпустить мужчину».
«Принять? Как будто так просто и легко забыть то, чем ты жила, что тебя вдохновляло, заставляло трепетать и чувствовать себя любимой!»
Теперь-то Лиза поняла, что Иван говорил о себе. Она думала об этом до конца дня, вспоминала все, что было между ними, осознавала, что воспринимала Ивана необъективно, многого просто не замечала. Виной тому любовь, которая застит глаза. Любовь? Скорее, страсть, ничего не имеющая с ней общего. Искушение, которому она поддалась, забыв обо всем на свете. Ведь у нее есть семья, есть муж, и в последнее время, словно что-то почувствовав, он стал внимательным, заботливым. Стал жалеть ее, помогая во всем. А ведь с Борей ей всегда было интересно. Он был начитанным, развитым, имел философский склад ума, тонко чувствовал людей и умел просчитывать ситуации. И никогда, никогда ей ни в чем не отказывал, ни в чем не ограничивал. Да и дети его всегда любили. Как получилось, что Лиза забыла об этом? Что заставило броситься в омут с головой, подменить истинные ценности откровенной ложью?
Лиза открыла дверь и шагнула в квартиру. Пахло чем-то очень вкусным.
– Лизутка! – из кухни вышел сияющий супруг. – Давай скорей сюда сумки, – сказал он и тут же передал их сыну Артему, сам помог Лизе снять пальто.
– Добрый вечер, Елизавета Васильевна! – из кухни на секунду появилась Аня – подруга Кирилла. Она что-то пошептала ему и утащила обратно на кухню.
– Что у вас там? – удивилась Лиза. Удивилась еще больше, когда на пороге возникла дочь Яна с тортом в руках. – Какой-то праздник?
– Мы хотим тебе устроить праздник, ма, – сказал Артем, – решили приготовить ужин. Почти все сделали, иди в комнату.
– А праздник-то в честь чего? – не поняла Лиза.
– Просто мы тебя любим, – ответили все сразу.
Лиза села в кресло, взяла в руки журнал. Но читать не хотелось. Из кухни доносились шуточки, ехидные комментарии сына, командный голос дочери. Пожалуй, стоило пройти через все испытания, чтобы понять, как дорога семья, близкие. Чтобы научиться ценить то, что имеешь, чего достигла, чего заслужила своим, пусть нелегким, но достойным трудом жены, женщины, матери. А Иван? Пусть каждый останется при своем… Конечно, будет нелегко его забыть, даже после того, что Лиза видела, но она теперь знала, что справится, чувствовала это. Лиза еще не знала, что пройдет полгода, и этот человек станет названивать ей, добиваться свидания, молить о встрече. Вот только ей это уже будет не нужно. И она сама впервые удивится, что же ее так привлекало в нем, чем она соблазнилась и от чего когда-то потеряла голову. Это будет потом, а сейчас…
«Если курицу доверили мужу, наверняка, она подгорит, – подумала Лиза и улыбнулась, – Боря никогда не умел ее жарить».
Глава 58
– С чего Вы это взяли? – изобразила удивление Виктория. – Конечно, нет. Мы – всего лишь друзья, – она отвела взгляд. Неужели даже едва знакомым людям заметно, что она неравнодушна к этому бессердечному мучителю? Он еще и вздумал унижать ее при Илье.
– А где вы познакомились? – в глазах Веры Ильиничны плескалось веселье. Она словно знала про нее что-то такое, о чем Вика и сама не догадывалась.
– У Вадима есть дом в деревне Беляниново, на границе двух областей, – стала осторожно пояснять Корецкая, опасаясь сказать лишнее, – мы летом целой компанией туда ездили отдыхать.
– Дом? – удивилась Вера Ильинична. Она еще выпила «сливянки» и совсем повеселела. Осиповна лишь пригубила. – Не знала, что Вадичек тяготеет к деревенской жизни. Он всегда был городским мальчиком. Мы жили по соседству в центре тогда еще Ленинграда. Они с Илюшей дружили с самого детства, вместе пошли в школу, после окончания которой, родители Вадима решили переехать в Москву. Но мальчики всегда поддерживали дружбу. Даже когда Вадим женился на этой странной во всех отношениях девице. Что он в ней нашел – вечная загадка лучших мужчин. Они, как правило, выбирают худших женщин.
Виктория от волнения даже очки сняла. Конечно, она слышала от Антона, что Вадим разведен, но подробностей не знала, сам никогда в жизни об этом не расскажет.
– Жена Вадима, действительно, была, как Вы сказали, странным человеком? А как проявлялись ее странности? – все-таки спросила она, забыв, что не должна проявлять особого интереса к его персоне.
– Я не вправе рассказывать об этом, – Вера Ильинична выразительно приподняла одну бровь, – но они с Вадиком абсолютно разные, не противоположные, а разные, и между ними нет ничего, чтобы их связывало. Время это доказало. Вадичек страдал, замкнулся, он считал себя виноватым в том, что произошло. Наивно полагал, что Юлия изменится. Нет, – она покачала головой, – если женщина порочна по сути своей, это не выбить ничем. Вадиму подходят спокойные, уравновешенные и разумные девочки, как и моему Илюшеньке. Ах, Виктория, – Вера Ильинична томно вздохнула, переглянулась с Осиповной, – я так мечтаю, чтобы мой сыночек женился. Он такой славный, у него изумительный характер. Кроме того, Илюшенька получил прекрасное образование, теперь преподает психологию, скоро станет профессором. Это в его-то годы!
Виктория начала понимать, куда клонит хозяйка дома. Неужели Вадим привез Корецкую сюда, чтобы сосватать за своего друга?!
Тем временем Вера Ильинична продолжала расхваливать сына. А как подвела к этому? Узнала, влюблена ли Вика в Вадима, заговорила о нем, плавно перешла на Илью. Конечно, ее сын – завидная партия: красив, умен, благороден, к тому же обеспечен. Виктории захотелось убить Вадима. И зачем она согласилась ехать? Чего ожидала? Что Вадим, наконец, ответит на ее чувства? Как глупо было надеяться на это! Глупо и наивно. Она опять ошиблась.
Виктория резко поднялась со своего места и, ничего не объясняя, направилась к выходу. Уйти! Сейчас же! Вычеркнуть и забыть!
Столкнулась с Вадимом прямо в дверях. Он сложил руки на груди. Лицо было серьезным.
– Ты далеко? – в глазах было что-то такое, что Виктория догадалась: Вадим вычислил ее бегство и ждал этого. Мадемуазель Корецкая как всегда предсказуема.
– Попудрить носик, – Вика упрямо сжала губы. Дошла до зеркала, посмотрела в него. Когда вернулась в столовую, там уже была одна Дарья Осиповна.
– Все в гостиной, детка, – ласково сказала она, – иди к ним. Илюшенька взял гитару.
Корецкая села в самый дальний угол гостиной. Вере Ильиничне это не понравилось, она, не слушая возражений, усадила девушку напротив сына и с явным удовольствием переводила взгляд с одного на другого. Вадим спрятал улыбку. Илья тронул струны, извинился за неидеальное звучание.
Где взять мне силы разлюбить
И никогда уж не влюбляться,
Объятья наши разлепить,
Окаменевшими расстаться?
О, как вернуться не успеть,
О, как прощенья не увидеть,
То нестерпимое стерпеть,
Простить и не возненавидеть?
А Бог молчит. За тяжкий грех,
За то, что в Боге усомнились,
Он наказал любовью всех
Чтоб в муках верить научились.
Я был блажен, я был жесток
В своих желаниях ревнивых,
Чтоб хоть на родинку еще
Была б ты менее красивой.
Но ты божественна была,
До исступленья совершенна.
Надежду только обожгла
И вот молюсь самозабвенно…9
Голос у Ильи был низким, чуть с хрипотцой. Однако романс от этого только выигрывал. Или дело все-таки в чувственности, которую вкладывал исполнитель? Он смотрел на Вику своими синими глазами, и казалось, пел именно о ней. Даже мурашки по коже побежали.
Осиповна застыла в дверях, она думала о том, что Илья так давно не брал в руки гитару и никогда не пел так проникновенно как сейчас. Вадим привез приятную девочку, в очках, правда, но это ее не портило. Вся такая складная, ухоженная, губастенькая. Немного нервная, хотя и старается это скрыть. Ну, понятное дело, первый раз в этом доме. Да еще Верочка почти сразу принялась ее обрабатывать. Сказала, что интуиция ее никогда не подводила: Вика – пара для Илюшеньки. До этого отвергала всех. А как мальчик смотрит на Вику?! Просто глаз не сводит. Тоже, видать, понравилась. Ох, Вадим, уведут у тебя девчонку, и глазом моргнуть не успеешь! Что-то лицо у тебя слишком довольное, никак опять подвох задумал. Когда-то был мастером на проделки.
Илья пел еще и еще, но Викторию просто заворожил первый романс. Ах, если бы вместо Ильи пел Вадим! Его бы глаза смотрели на нее и прожигали огнем. Его бы губы дарили ей слова страстного признания.
Корецкая отвернулась от обоих. Илья перестал петь, тихо перебирал струны, а Вадим принялся вспоминать, как в юности мечтал также виртуозно овладеть инструментом. Но не получилось, не хватило ни терпения, ни таланта.
– Зато у тебя талант предпринимателя, – подсластила пилюлю Вера Ильинична. – Мы в курсе того, что ты выстроил дом и весьма успешно реализуешь свои проекты в области строительного хозяйства.
– Уже успела напеть, – жестко произнес Вадим и уставился на Корецкую. Не ожидая такой реакции, та растерялась.
– Я просто отвечала на вопросы, – пришлось оправдываться, хотя она терпеть не могла этого делать. Ей вообще в последнее время приходилось много делать то, чего Виктория раньше не делала. И все из-за этого глупого и самодовольного наглеца! Неудовлетворенный ее объяснением, он все еще буравил Вику взглядом.
– Ну, что ты набросился на девочку? – возмутилась Вера Ильинична, наконец, осознав, что, благодаря, именно ей, возникла конфликтная ситуация.
– Действительно, – не смог промолчать и Илья, он отложил гитару и сел поближе к Вике. – Я готов защищать Вас от этого невоспитанного грубияна. Виктория, Вам нужен рыцарь без страха и упрека? – он слегка коснулся губами ее руки, склонил голову, волосы густым ёжиком. Казалось, тронешь их и уколешься.
– Рыцари всегда нужны, – Корецкая улыбнулась, – во все времена женщине хотелось чувствовать себя защищенной и любимой. Будьте моим рыцарем, Илья!
– Что ж в таком случае, мне ничего не остается, как вызвать Вадьку на дуэль, – резюмировал Илья, – предоставляю ему право выбрать оружие, – он удачно превратил все в шутку, за что Вика была ему благодарна.
Вадим озадаченно почесал в затылке. Надо достойно выйти из ситуации.
– Относительно оружия поговорим в… бане, – сказал он. – Дарья Осиповна, Илья обмолвился, что сегодня баня натоплена. Я бы не прочь дать сатисфакцию именно там.
– Не знаю, что такое «сатисфакция», – нянюшка покачала головой, – главное, чтобы это было безопасно. А если желаете баню, то поторопитесь, иначе найдете на свои неразумные головы неприятностей.
– Неприятности? – в глазах Вадима загорелись странные огоньки. – Какие могут быть неприятности? Ведь няне не придет в голову обкурить баню колдовским сбором трав?
– Эх, Вадим, стал ты жителем деревенским, – вздохнула Осиповна, – а про баню ничего и не знаешь.
– Да я и про деревню мало знаю, – признался он.
– Няня, расскажи, – попросил Илья, он все еще держал руку Виктории в своей руке, такой теплой большой. Держал так, словно и, правда, желал защитить ее, согреть, уберечь от несправедливости этой жизни. Вика боялась пошевелиться. Чувство было двояким: Илья ей нравился, она понимала, что с ним будет хорошо, ощущала это уже сейчас, хотя знала его всего несколько часов, однако это вовсе не означало, что она влюблена. Подобное чувство возникало каждый раз, когда Корецкая встречалась с мужчинами, всеми теми, кто был до Вадима. Там молчало сердце, там не подкашивались от счастья ноги, там мысли о нем не занимали ее 24 часа в сутки, там все недостатки виделись сразу, как в прозрачном стекле. А с Вадимом стало все иначе. И наваждение не проходило. Виктория высвободила свою руку из руки Илья и виновато улыбнулась. Вадим ничего не замечал, он, затаив дыхание, слушал Осиповну.
Глава 59
…Русская деревня – целый мир, живущий своей внутренней жизнью, богатой событиями, наполненной глубоким смыслом. Этот мир не всегда открывается случайному человеку. Чтобы его познать, надо слиться с бытом, участвовать как бы изнутри…
Дарья Осиповна медленно подошла к окну. Уже стемнело, двор освещали фонари, в их свете все еще плясали снежинки, как и тогда, когда она была совсем маленькой. Шли года, менялся строй и вожди, уходили родные и друзья. А по сути ничего не менялось, та же боль, горечь потерь, те же удачи, счастье побед и любовь. Как же без нее? И без этих снежинок, искрящихся в ночном воздухе. Ложатся на землю, которая еще как следует и не остыла. Осиповна любила, когда идет снег, это напоминало о вечности и о той жизни, что была уже позади. А началась она в самой простой русской деревне…
Вдоль деревенских улиц тянулись дома, деревни переписывали не по домам, а по числу дворов. Крестьянский двор, помимо жилого дома, включал в себя целый комплекс строений: приусадебные пристройки, гумно, на нем – ток, неподалеку – овин. На дворе, напротив дома на гумне, за околицей, находился амбар, в нем сусеки. Те самые, о которых говорится в русских сказках. В границах двора размещалась конюшня и сеновал. Но самое интересное – это баня. Ставились они обычно на берегу реки. У каждой семьи должна быть своя баня: в ней мылись, веником и жаром лечили болезни, даже рожали. Строилась баня просто, без затей, однако все в ней было продумано до мелочей. Вытянутый сруб разделен на две части: небольшой предбанник и более просторное отделение, где парились и мылись. В углу у порога устроен очаг или калильная печь, каменка. Это искусно сложенная груда камней с отверстием для топки. Дым из очага должен подниматься вверх и выходить через волоковое окно. Когда камни раскалялись, а сама баня достаточно прогревалась, ее проветривали, окно закрывали вытяжной доской и на некоторое время оставляли «выстаиваться», для удаления угарного газа.
Воду грели следующим образом: в деревянные бочки заливали холодную воду, а потом бросали в нее раскаленные камни. Вода нагревалась так, что кипела ключом. Вдоль стен бани ставили лавки, а у дальней от двери стены – высокая лежанка со ступеньками – полок, на ней и парились.
Наши предки знали, как строить баню, где ее лучше поставить, какое дерево использовать для постройки – осина или липа. В том, как ее топить, тоже были свои премудрости. Подбирать поленья лучше березовые, чтобы они горели одновременно. Жар должен быть сухим. Водой, которой запаривали веник, обычно мыли голову, дабы волосы были здоровыми. Березовый настой придавал свежесть телу, бодрость духу. Веники делали из березы бородавчатой, дуба, пихты. Отношение у наших предков к бане было двойственным: верили, что баня все грехи смоет, в то же время считали ее опасным и нечистым местом. А вот почему – говорить не стану, – хитро улыбнулась Осиповна, посмотрела на каминные часы из агата, влитого в бронзу – настоящий антиквариат, – идите в баню, если желаете попариться. До полуночи не так много времени.
