Люминис Сантори
Конъюгаты: Три
Глава 17
Далее они успокоились и она решила уж более не расспрашивать ни о чём. Хрисанф как будто забыл о недавнем разговоре и ушёл в заботы о том, во что бы принарядиться к ужину. Далила решила, что муж сам всё расскажет позже в их спальне, поэтому также отвлеклась на повседневность.
Они пошли в одну из гардеробных Кирсанова. Надо сказать, что их было несколько и это при том, что время от времени Агний выкидывал, что ему более не нужно и производил обновление.
– Надень этот фрак!
– Ни за что!
– Ну, пожалуйста! У нас так редко бывают гости, которые редко бывают!
– Терпеть не могу эти карапаксы! Хоть в собственном доме, увольте!
Дело в том, что он ненавидит строгие костюмы ровно, как и Далила. Он бы с удовольствием предпочёл ходить в чём мать родила, или хотя бы в первобытной набедренной повязке. Или в чем-нибудь ультра непритязательном. Но Хрисанф, в отличие от жены, следует облико морале по всем канонам, буквицам и требованиям. Ей даже порой смешно, потому что он относится к этому слишком серьёзно, чистомонеточно. Потому у него уйма пиджаков, чуть ли не геометричных брюк, разнообразнейших всё-одно-и-тоже-на-Далилин-взгляд галстуков в крапинку, бабочек, которые по его выражению, душат его, лаковых ботинок, отчего тот жалуется на мозоли и депрессию и вообще всякой другой одежды на все случаи жизни.
– Ну, Агний! Ради меня!
– Вы, женщина, злоупотребляете сегодня всем вашим полом.
Ворчит. Не хочет. Хочет сидеть в светлой драной футболке, заляпанной кетчунезом с шашлыков. Зато нигде не давит и не чешет.
– Посмотри какой хороший цвет! Я ещё никогда не видела этот комплект! Откуда?
Хрисанф мрачно снимает прозрачную новую оболочку, свидетельствующую о том, что прикид действительно с иголочки.
– Далила катс. Не видишь что ли.
– Аа.
– Это для весеннего мужского показа. Весна, всё такое. Девчачество какое-то.
– Сами и придумали наверное с Калитой!
– Тьфу си! Это для Александриуса. А меня от такого тошнит.
– Любимый, это не так! Этот цвет тебе очень к лицу! Если не веришь, вот зеркало!
Она приложила кусочек ткани к его рукаву и подтолкнула к зеркальной стене.
– Ненавижу.
Фрак был что-то между ярким аквамариновым и небесно-лазурным. Он хорошо дополнял свежесть кожи Кирсанова.
– Ах, какая красота! Разуй глаза, ты такой красивый!
– Кроха, я и в самом деле сейчас зарыдаю.
– Да ладно, не куксись! Прими факт! Ах, как чудесно! Это прелестно! Шармант! Эдор!
– Далила! Это прям как на том интервью, когда ты ответила ведущему на вопрос, почему у тебя такой псевдоним, – что это оттого, что льёт и льёт воду, как водолей!
– Но это же неправда, красивый мужчина! Я же не могла правду сказать, поэтому высосала из пальца. Так кто-то говорил мне… Не помню кто.
Она стала чуть ли не силком натягивать на него фрак, но, так как не особо была умела в этом, он отставил её движения и сам моменто море облачился в ненавистное ему. Да, этот человек умеет одеваться.
– Ах! Ах! Моё кокорошко!
– Я похож на нашего попугая, что селекционировал Кузя. Это просто чебурах какой-то.
– Дайте рядом постоять, сеньор! Великолепно, Агний!
– Хорошо, я буду в этом, жестокая моя. Но с условием, что ты будешь в тигровом трико и тех высоких сапогах с воот такими высоченными шпильками! Наконец, одного роста будем.
– Фу!
– Не капризничай. Всё поровну. Как у нормальных супругов. Хорошая жена должна соответствовать мужу. А Арс-то как будет рад! Я, конечно, ревную. Но ладно, потерплю как-нибудь.
– Этот ваш обтекаемый комбинезон вообще не проблема (с вызовом)! Можешь смеяться, но мне кажется, леопардовые вульгарные штанишки и майки куда лучше приёмных вишневых коротких юбок и этих тёмных карапаксиков, которые, по моему мнению, гораздо антифеминистичнее и глупее. И идут только топ-моделям.
– Ой-йее! За это ты наденешь бюстгальтер, самый что ни на есть фантазийный!
– Сам и напяливай! Если тебе не нравится моя грудь, можешь проваливать куда подальше! Никто тебя не заставляет!
– Опять не в ту степь и поле (вздыхает).
– И копытца ваши я не возьму. Хочешь, чтоб я свалилась и поранилась!
– Они же специально под тебя сделанные.
– Ни за что! Потом сам же скажешь, что я расфуфырилась перед другим.
– Ничего не скажу!
– Скажешь!
– Уфф! Ну вот до чего ты меня довела! Опять в душ! А это можешь выкинуть, оно уже мокрое, невозможно носить!
Хрисанф стянул костюм и побежал в ванную. Вообще-то, у них поначалу был маленький согласный план: выбрать те парные кимоно, что сшил Никита для них по приезду. Но Виктория умудрилась испортить далилинский экземпляр, поместив его в стиральную машину, хотя Кирсанова надевала подарок всего один раз и на нём не было ни пятен, ни грязи. Агний успел выключить стирку, случайно оказавшись поблизости, но вещь была капельку повреждена: у воротника порвалась чуточку, на пять миллиметров. Он было рассердился на девушку, но, вспомнив, что это бесполезно, вышил на месте прорехи маленькую золотую стрекозу.
Так что до самого ужина чета разбрелась по разным частям дома.
Глава 18
Арсен слегка заплутал, без Киры-навигатора, но, однако, к семи успешно добрался до усадьбы Кирсановых на углозубе. Он оставил машину чуть поодаль и пешком побрёл к дому.
Гнездо это, можно сказать, находилось почти что в центре города, не так чтобы прямо в глуши. Раньше здесь была большая электростанция, но и до прихода Хрисанфа, местность была сильно заброшена, несмотря на свои выгодные координаты и габариты. Люди здесь обходили стороной, в общем делали мощнейший крюк, только бы не занести ногу через обвалившийся повсеместно высокий забор и ржавую древнюю колючую проволоку. Считалось, что станцию перенесли повыше, потому что тут равнина весной затоплялась и не один раз било током работников. На деле обстояло так, что совсем неглубоко нашлось месторождение интересной руды, над которой хотели работать, и должны были работать, но финансирование резко обрубилось из-за очередной смены власти. Потом документы эти, касающиеся открытия и последующих проектов, таинственным образом исчезли. Ещё давно до Кирсановых, очень давно. Осталась только присказка про половодье и устарелость оборудования. Поэтому Агний приметил себе участок, поскольку на территории очень, очень, очень редко можно было увидеть особо странных подростков, из тех, кто любит гулять по нерабочим шахтам, кладбищам и в безлунную ночь в лесу, и больше никого. Наличие же той руды создавало большие помехи для определённых видов связи, что ему было на руку, в целом. Площадь была огромная, поэтому в будущем Хрисанф рассчитывал увеличивать жильё по мере того, как будет расти семья. Дом Калиты был на этом же пустыре и до него надо было также прилично ехать. Входов было сколько захочешь. Арсен знал два: к Никите они с Аэлитой ездили постоянно, и к нему дорога сворачивала из самого концентрационного пучка, надо было только резко повернуть в одном месте. После Арс ездил к старику много раз уже самостоятельно.
К боссу нужно было проникать через лес. Он также возникал как-то неуловимо, но обстоятельно. Кирсанов один раз сказал Иванову, что может построить домик и для него в их гнездовье, но, разумеется тот отказался. Это было очень странное предложение, к тому же ведь у него уже был свой уголок.
Как же добирались до места работы горничные и другие знакомые? Родные, друзья, приятели, коллеги и так далее: Хрисанф их привозил преимущественно самолично, либо ключи выдавала Далила. В неё был встроен код, по которому она легко могла выбираться в город хоть пешком: это не составляло никакого труда и выходило очень быстро и удобно. И, конечно, ей не приходилось лавировать среди грязи, металлолома, обрушенных зданий, земляных провалов и тому подобное. Её путь наоборот был наполнен цветами, и даже с закрытыми глазами она могла выбраться из любого лабиринта, в который бы попала. Уникальность ключа была в том, что Кирсанова могла реплицировать его, кому желает, опять же по настройке мужа, но гостю показывалось это как всегда одна и та же просторная дорога за город. Город к тому времени действительно сильно вырос, так что что, где находится и что, где может находиться не вызывало излишних вопросов. Впрочем, как и в любом другом мегаполисе.
Так как Хрисанф ужасно не желал ни коим образом контактировать с работницами (по понятным причинам), коды им вшил Калита. И то, по увещеванию друга, не путём привычной конъюгации, а методом одного очень старенького гипноза, так что девушки не знали, что "проходят" в усадьбу неким другим окольным путём.
Когда Арсен подошёл к парадным вратам, те автоматически открылись и встретил его Калитка. Они впервые увиделись после приезда того с Севера, так что оба очень обрадовались и сразу же пустились рассказывать друг другу всякую всячину. В основном, болтал, разумеется, Никита, поскольку был в курсе, что тема с отъездом Аэлиты – больная и лучше её не затрагивать, по словам Хрисанфа. Но Арс наоборот почти сразу же спросил у Калиты.
– Как думаешь, когда она вернётся? Она выходила с тобой на связь?
– Нет-с. Думаю, при её нынешней занятости это и невозможно.
– Хм… Но если что, ты мне сразу скажи, хорошо. Ты же – её дед. Вдруг, ей что понадобится.
– Всенепременно.
Тогда Калита понял, что если он давно принял тот факт, что его внучка – отенкай и не принадлежит никому, даже себе, – то этот молодой человек до сих пор верил, что его жена как будто вышла за хлебом и скоро опять будет его развлекать. Очень сложно объяснить таким, где буква А, где Б.
– Дорогой мой дружочек, где бы она ни была, неужель ты будешь ждать её?
– Всегда (без обиняков и пробелов).
– Мм…
Этот парень изменился. Что с ним стало?
– Выбор – всегда был неотъемлемым правом человечества. Это нерушимый закон и более, чем закон. Но стоит ли это всё таких жертв?
– Без неё – всё бессмысленно. Включая эти твои законы.
– Эх, молодёжь-молодёжь! Однако, что мы тут стоим! Там наши голубки заждались уже! Вперёд! Надеюсь, ты не так много ел до этого.
Глава 19
В это время Хрисанф идёт за своей женой на одну из веранд. Она действительно натянула то тигровое трико, сшитое по ней, но сверху набросила такую невообразимую мантию, что без тех высоких сапог была похожа на крафтовый старинный кулёк с конфетами для хэллоуина. Впрочем, это уже давно всеми было известно, принято и проглочено: ни одежда не красила её, ни она – одежду. Всё было предельно грустно, если бы не так смешно. В мире не было никого другого, кто бы так плохо выглядел в том, в чем даже самый захудалый человечишко выглядел б на миллион.
– Давай помиримся.
– А мы ссорились? Что-то не упоминаю.
– Не надо желчи. Я прошу, давай перенесём наши разборки до завтрашнего дня, хорошо? Ночью будем спать, ты встанешь к обеду и можешь как следует отлупить меня.
– Агний, ты видишь меня в плохом свете.
– Хорошо, эту тему мы разовьем с приходом новых суток, а сейчас, пожалуйста, расслабим оба булки, жерло моего сердца. В конце концов, ведь Арсен ни в чём не виноват. Зачем кого-то приглашать, если это будет поганый театр, где забудут об одном единственном зрителе. У него останутся неприятные впечатления о нас.
Хрисанф и в самом деле насиловал себя надеть тот фрак, и даже надел, постоял так минуты три, потом скинул прочь и в эмоции потоптал бедную одежку и бросил то в корзину. Затем, как виновный перед невиновным, вытащил костюм обратно, бережно разгладил помятость, аккуратно стряхнул и поместил в чехол.
Всё-таки, скоро показ. Что за ребячество.
После он скоро, без особого обдумывания, набросил на себя светлую рубашку, как будто на размер большую, за пять минут обкарнал свои волосы, которые были теперь до пояса. Оставил очень коротко, но и эти короткие пятнистые волоски смотрелись словно над стрижкой старались полгода.
– Гребаные патлы. Я как птенец страуса! Урод.
Агний прикрыл голову большой широкополой тёмной шляпой. Уж кто-кто, а он без проблем мог трапезничать, хоть в головном уборе размером с "мельничное колесо".
Он не мог объяснить себе это резкое телодвижение. Да, угрожал ей на днях подрезать длину, точно как и знал, что ей нравятся, когда отращивает.
Рядом с тем гребаным упырем действительно смотрюсь, как баба, наверное. Ничего не изменилось.
Кирсанов обречённо вздохнул и глубже надвинул на глаза шляпу, перед тем как объявиться в новом образе перед супругой.
Она, конечно, догадалась, что произошло: шея у мужа довольно отчетливая и шляпа сидит свободно, но не стала копать этот его комплекс, потому что она любила его и так, и эдак, а не как он там себе воображал. Агний не подходил к ней, чтобы, не удержавшись, не прилипнуть к той с поцелуями.
– А где же примирительные обнимашки? Я же – продажная шкура. Не могу без подкупа.
– Далила!
Он осторожно обнял её, стараясь всем телом дать ей понять, что хочет обнять ещё сильнее и дольше.
– О чём думаешь?
– О том, что надежда и сомнение – побочный продукт в производстве человечества. Но после глубоко укоренившийся. Так крепко, что даже Бог этого не ожидал.
– Глупышка. Что за мысли сегодня.
– А ты о чём думаешь?
– Как всегда, о тебе.
– Тебе больно?
– Нет. Мне хорошо.
– Дум спиро – сперо.
– О чём ты?
– Надеюсь, что ты говоришь правду и что тебе действительно хорошо вместе со мной.
– Бог, может и глуп, но не такой дурак.
– Почему? Бог – умный.
– Потому что пути его неисповедимы.
– Пути его – пути любви, все так говорят. Ты – человек Бога? Или дьявола?
– Конечно, первое. Все мы под Богом ходим.
– И тебе от этого грустно?
– Мне от этого спокойно. Хоть одной проблемой меньше.
– А я человек дьявола?
– У него не бывает человеков.
– Бывает.
– Никогда. Не таков чёрный властелин, чтобы что-то иметь. Это не подходит под любовь. Те, кто бежали от любви, не желают ни с кем связываться. И ты это прекрасно знаешь.
– Значит, я умру.
– Мы все умрём, детка, когда-нибудь, в очень-очень далёком будущем.
– С тобой это не произойдёт.
– Уже произошло. Когда слишком долго живёшь, понимаешь, что красота в миге.
– Я тебя не буду любить! Я буду любить только живого!
– Ну, хорошо, успокойся, вот я. Туда-сюда. Туда-сюда. Ну, как, надоело?
– Агний!
– Ты – слишком капризная. Слишком самоизбалованная.
– Когда я умру, ты будешь думать обо мне?
– Это твой стандартный вопрос. Я слишком тебя знаю.
– Будешь?
– Я буду плакать каждый день и буду жить вечно, и буду плакать каждый день, в мире без тебя, я буду плакать каждый день, без тебя, в мире без тебя.
– Хорошо.
– Успокоилась?
– Да. Дум спиро – сперо.
– Дурочка, ты будешь рада, когда кому-то будет очень плохо?
– Нет. Я просто хочу верить тебе. Просто хочу считать это искренностью.
– Сложно.
– А Бог плачет?
– Каждый день и каждое мгновение. Он довольно проблемный паря, если хочешь знать.
– Как это? (смеётся)
– Поэтому мне и нелегко быть, как ты говоришь "человеком Бога".
– Почему? С Богом всегда легче.
– Потому что я считаю, что единственный способ не заставлять его плакать и хоть как-то не страдать, это сделать вид, что его не существует и самому строить свою жизнь. Вот, ты же недавно давала мне замечание насчёт девочек. Всё то же самое. Лучший способ показать Богу свою любовь – доказать, что ты вырос. И сам стал богом своей судьбы.
– И ты доволен?
– Я никогда не доволен. И не могу утверждать, что прав. Возможно, это просто оттого, что вырос без семьи и стараюсь быть сильным. На пустом месте.
– Ты – сильный.
– Дело не в этом.
– Я думаю, Бог сам зависит от общих законов бытия.
– Каких?
– Ну, свобода воли, например. Например, если кто-нибудь сломал свою жизнь, он смотрит и плачет, но ничего не должен предпринимать. Никаких взяток, никаких правонарушений. Иначе, всё кошмарный беспредел.
– Жизнь и есть этот гребаный беспредел.
– Мне кажется, он всегда молчит. Говорит только дьявол. Потому что такая работа. Заговорить, заболтать. Бесконечный рассказчик.
– А Бог? Слушатель?
– Да. И, конечно, очевидец.
– К чему ты ведёшь?
– К тому же. Дум спиро – сперо. Если нет абсолюта, то даже в аду есть прореха, через которую Бог может видеть всё. И ты на самом деле, не такой одинокий тогда. Потом, может, и смерть, и возмездие. Но, может, будет утешение, что кто-то там не был равнодушен и на самом деле понимал и прощал тебя. Просто Он не может нарушать законы бытия, как иные мелкие преступники.
– Вот как.
– Такая очень важная мутация. Ты думаешь, это возникло из-за великой глупости, и не имеет никакого смысла?
– Я думаю, это синтезировалось из-за двойственности. Очень даже естественно. Как у Ницше: "чем глубже корни взрастаются во тьму, тем сильнее ветви тянутся ввысь к свету. Это очень естественно. И это драма любого человека.
– Думаешь?
– Я ничего не думаю. Всё это очень похоже на борьбу с ветряными мельницами. Давай уже жить. Бог скажет тебе спасибо, уж поверь мне.
Глава 20
Арсен общался с Калитой, когда к нему вышла чета хозяев. Агний, всё-таки, снял с жены прежнее одеяние, поскольку посчитал, что это будет унизительно для неё в присутствии мужчины, хотя это было бы вполне нормально для встреч с подругами. Она надела то его кимоно с парного ансамбля, так как её экземпляр Хрисанф очистил, погладил и после вышивки поместил в специальный шкаф, где ткань могла прийти в более качественное состояние. Его кимоно, разумеется, было длиннее и шире в плечах. Времени на ушив не было, поэтому супруг просто утянул её поясом, но материал постепенно скользил и низ стал волочиться по полу. К тому же рукава также оказались длиннее, и Далиле было неудобно поддерживать полы, потому она забила и пошла за мужем, надеясь, что не наступит на собственный подол и не грохнется прямо перед дорогим гостем. Её кимоно было немного блестящего зелёного цвета, как у бронзовки, и в нём она выглядела как весёлый толстый майский жук. Кимоно Хрисанфа было темно-зелёным, без блеска, однако с некоторым рисунком. Из-за этого лицо её несколько отдавало зеленью и возрастной бледностью при общей массе тела.
Агний приветствовал друга рукопожатием, перешедшим в объятия.
– Молодец, что пришёл! Мы так рады!
– Спасибо вам за приглашение. Добрый вечер, сеньорита.
– Здравствуй Арсен.
В это время из боковой комнаты в холл вышли Ванесса с матерью и Стефан. Камила сообщила им, что они приглашены сегодня на юбилей, так что к сожалению не смогут присутствовать в здешнем мероприятии. Стаф любезно должен был их отвезти до пункта назначения.
– Бро, ты всех у нас знаешь. Ещё познакомлю с детьми, с которыми в прошлый раз не успел встретиться. А это как раз новичок у Кирсановых: Стефан, прошу любить и жаловать!
Стинки показал зубы, так что смотреть на это было жутковато и кивнул парню.
– Я рассказывал про него. Он устроился у нас водителем вместо Аполлона, по совместительству помогает мне с моими ботаническими делами. Ну, пока сам всё делаю, но как на шофёра не жалуемся. И всегда мужские руки нужны там-сям, что потаскать тяжёлое туда-сюда. Ну ты меня знаешь: вечно у меня гвоздь (дерево) в мозгу застрянет. Далила подтвердит. Кроме того, мы тут работаем с ним над одной лакуной. Стефан по специальности своей не может пока не заниматься этой своей деятельностью. И я подумал, там есть программа, подходящая для тебя, может попробуешь?
– Реально? (с видимым интересом)
– Да, только с Кузьмой как следует всё ещё перепроверим. Ничего не хочу обещать, но может сможешь уловить канал к Золотаревой.
Арс за это готов был своего странного босса пронести по всем их большим залам на руках, хотя это предприятие и было маловозможным.
– Ладно-ладно, не смотри на меня так пронзительно. Это всё идея Далилы.
Вообще-то, Далила об таком не то, что не думала, но и допереть не могла, но на момент она превратилась в то, о чем Хрисанф ей пенял, обвиняя в двуличности. И поэтому, когда Иванов взглянул на неё благодарным молчаливым взглядом, она только потупилась и тоже смолчала.
– Пойдём, сахарный мой! Дорогая, правда он прекрасен?! Не по дням, а по часам! Просто красавчик! Натурлих!
Калита побежал суетиться в столовую к девушкам, а Кирсановы с Арсеном двинули в детскую.
Агний отошёл к дальней части детской, чтобы выловить там малышей, а это было не так легко, потому что те выскальзывали, как рыбешки.
Далила с подопечным супруга присели на диван. Теперь, после заявления шефа, Арс тем более не знал, как вести себя с этой госпожой, к визиту к которой он волновался уже коий час. Слава богу, она сама с ним заговорила.
– Арсен, почему тебя назвали Арсеном?
Наверняка она нравится мужчинам младше себя. О жалкой толстухе он и подумать боялся, опасаясь реакции Хрисанфа.
– Это в честь одного известного человека, сеньорита. Но это ровным счётом ничего не значит.
– Аа. Хорошее имя.
– И главное, очень "редкое".
Далила усмехнулась, пытаясь поправить кимоно, чтобы не слишком выдавались её ноги и живот.
– Родители думали, что глобально обдумали, но через несколько лет оказалось, что попали впросак.
– Да, это частое явление. Это одно из примеров коллективного бессознательного, сопряженного с духом времени.
Почему она всегда умничает при мне? Хотя, может, она со всеми так.
– Ты, наверное, думаешь, что я строю из себя важную даму? Это не так. У меня просто словесный понос.
– Понимаю.
– Я чаще и сама не понимаю, что несу. Просто болтаю и болтаю.
– Да, ничего. Ничего такого.
Она, пожалуй, и действительно томится тем, что ей приходится строить из себя сурьезную мадаму.
– Я могла бы быть проще и тупее, но это не подходит моему биологическому возрасту.
– Будьте собой сеньорита.
– Ах, я хочу! Но я не знаю: что это такое быть собой. Или я забыла, или никогда не знала.
Арс вспомнил слова Хрисанфа, что его жена всегда будет изображать израненную лань при нём, чтобы разжалобить, но что на самом деле, это просто её проклятые дурные гены.
– Я так рада, что ты пришёл к нам. Он очень любит тебя (указывает на возящегося мужа).
– Ээ. Ну.
– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Вот эти вопросы. Детские. Или наоборот слишком невозможные. Всё-таки, босс молод душой, поэтому он ловится на это. Обычным, даже помоложе парням, это показалось бы не то, что глупым. Нелепым.
– Я… Честно даже не задумывался об этом.
– Такой типичный ответ.
Исправляется.
– Если бы стать хорошим человеком, уже было бы неплохо.
– Правда?
– Правда.
Далила как будто ослабела и расслабилась от его ответа. Перестала то и дело трогать ремешки кимоно и теребить свои пальцы.
Агний и там со своего угла, наверное, думает, что я ломаю комедию. Что лицемерию моему нет ни дна, ни предела. Но я же говорю что говорю. Я что ли придумывала сценарий и обсчитывала ходы? Неужели я такая мерзкая.
– А вы? Вы кем бы хотели стать, сеньорита?
– Я?
Удивляется. Как будто для неё уже всё кончено.
Нет, старики не выдержат такой нагрузки. Только Птерыч и выдержит.
– Я не знаю. Но, наверное, тоже, как ты. Все так же хотят да?
– Наверное.
– Тогда я тоже.
Хрисанфу наконец удалось схватить в охапку всех троих дочек.
– Жену мою охмуряешь! Вроде бы как ты уяснил, что это моя женщина.
– Кирс, ты же знаешь, что у меня есть своя ненаглядная.
– Да шучу я. Какие-то стремные разговорчики при детях. С Урсик ты уже знаком! Урсула!
Старшая была по случаю в длинном розовом платье с розовыми лентами и украшениями, на одном пальчике – колечко.
– Драстуйте, Арсэн!
– Ах, какая молодец! Помнит!
Агний усадил малышку к ученику.
– Ну вот и иди к своему любимому дяде. Знаешь, если ты согласен ждать ещё двадцать восемь лет, я в принципе не против, чтоб ты стал нашим зятем. Можешь жениться на любой, если кому будет взаимно, конечно!
Смеются. Далила легонько шлепает супруга по ляжке. Урсик внимательно следит за лицами взрослых, как будто изучает пункты договора.
– Это вряд ли. Ещё дожить надо. Да и кому станется гребаный старпер. Этим красавицам?
– Ну, смотри. Может случиться конъюгатская мутация. Но ты прав: вряд ли. А это Мила! Она младшенькая, но задаст фору любому.
Девочка была почти копией сестры, только чуток меньше. И глаза не голубые, а серые. Волосенки также белобрысые. Может, по возрасту. Только взгляд не такой властно-распорядительный, как у старшой, а влюбляющий и в то же время любящий. Чем-то похожа на Веронику. Очень открытая, небоязливая, ласковая, улыбаха.
– Дядя – класивый!
– Ах!
– Да уж. С пелён уже маленькая манипуляторша, ты ей не верь, она тут постоянно так орудует, за дураков нас держит.
Хрисанф, ворча, взял девчушку к себе на руки.
– Ну а это – Хайджи! Хайджи, поздоровайся с гостем!
– Пйивет!
– Чукрушка!
– Ну она не столь проворна, как эти двое, и не столь умна. Больше с братом тусуется. Сейчас, Викки принесёт его, переодеваются.
Мила была в светло-голубом платье, а Хайджи – в светло-зелёном. У средней волосы были чуть темнее, но всё равно светлые. Глаза – каре-зелёные.
– Все в Далилу, такие же красивые! Красотки мои!
Целует малышек поочерёдно, устраивая Хайджи на коленях матери. Далила не возражает утверждению, потому что ей это уже надоело слышать.
Арсен думает, что, пожалуй, детки в чем-то и похожи на Кирсанову. Пока круглы и пухлы. Это, конечно, детская черта, но в будущем может быть действительно будут в папку, но чуть помощнее.
– А вот и наш наследник. Айсен Александрович собственной персоной.
Мальчик шёл рядом с Викторией, с видом очень, если можно так выразиться, разумным и степенным. Одет в белую рубашечку с бабочкой, тёмные брючки, с маленькими узорными подтяжками.
Хрисанф, как заметил Арс, как-то стушевался при прибытии сына и перестал сюсюкаться с доченьками.
– Айсен, познакомься, это хороший друг семьи – Арсен Иванов. У вас похожие имена, чувствуешь?
– Добро пожаловать, господин Арсен.
– О, Господи!
– Напугал да? Такой вот маленький церемониймейстер.
– Он что, вундеркинд?!
– Да нет, просто вежливый.
Вот уж Хрисанфыч, под копирку строгает. Кровь не отдают, оказывается, конъюгаты. Что тут от сеньориты вообще? Кроме малолетней припухлости. Тёмные волосы? У Птера тоже зачастую. Правда, ребёнок не такой холеричный, как босс. Как босс в периоде выдержки. Хотя, может, этот чувачок тоже сейчас старается.
Глаза мальчонки были очень тёмные, но по центру выделялись светлым линии радужки, и внутри больших зрачков как будто тоже плавали маленькие светлые островки.
– У него неважное зрение?
– Наоборот, очень даже приличное. Просто, как у меня, глаза похоже живут собственной жизнью.
– Ха!
– Что смешного!
– Ничего. Очень милые у вас детишки!
– Бро, без шуток, ну скажи ты всем этим домочадцам, Айсен же в маму?!
Просто звук отчаяния. Арс и угорает с босса и жаль ему его.
– Похож да. Особенно волосы.
Хрисанф чисто выдыхает.
– Я же говорил! А вы меня не слушаете! Арсен всё на свете знает, я же говорил!
На этой ноте все, и взрослые и дети, благополучно направляются в столовую.
Глава 21
Стол был заставлен, как пир на весь мир. Арсен, впрочем, предполагал, что босс загнет с стараниями, поэтому про себя заранее решил есть какие-нибудь три блюда, понемножку, иначе в него и не влезет.
– Арсен, вот твоё место, садись. Это же, Агний?
– Да, это. Я тебе сам помогу, стул тяжёлый. Вот так.
Дети были выпущены "пастись" на воле, как им угодно. Взрослые сидели левее, ближе к окнам, а дети носились по большой свободной части столовой. Им ничего особо не запрещалось и Арс был даже рад, что кроме музыки, тихо льющейся откуда-то, зала была наполнена детским шумом, из-за чего ужинающие временами разговаривали друг с другом при помощи крика.
Малыши уже были накормлены, но гость заметил, что Далила, по их просьбе, даёт им разности из взрослой еды. Например, Урсула настойчиво тянулась к её бокалу с газированной водой, и Кирсанова спокойно протянула девочке просимое. Также давала жареную курицу, рыбу, в которой могли быть косточки, торт и так далее. Хрисанф как будто был настроен против подобных излишеств, но сам же смягчался и очищал для отпрысков какой-нибудь яркий цитрус, вручал по утиной ножке с кожицей, мазал кремом щёчки.
– О, не беспокойся, дорогой друг! Они – всеядны, как все мы тут и очень прожорливые. Походу, мне придётся работать в два раза интенсивнее, чтобы прокормить нашу ораву.
Смеётся. Жена сидит рядом с ним, совсем близко. Видимо, так привыкли.
– Да, ты не пугайся, что мы такие безалаберные. Я тоже поначалу сторожилась, но, честно говоря, наши дети, похоже, не особо нуждаются в "глаз да глаз". Они, как зверята, скачут, бегают, лазают, шныряют повсюду, как в джунглях и им это норм. К тому же, у них хорошая регенерация, правда, Агний.
– Да, солнышко.
Кирсанова супруга своего в присутствии оного и других звала так, но если его не было в комнате, или если он куда отлучится, называла либо Хрисанф, либо как-нибудь по-другому.
Арсен налег на уху из северной крупной рыбы, которую привёз с собой Калита с путешествия. Вообще подумал, что неплохо будет попробовать редкости, то, что он редко ел. Также его выбор пал на свежую утятину: утром Никита ездил на охоту. И ещё, убрав дольки лимона и зелени, медленно и с расстановкой впитывал кусочки осетра.
Сервировка была на должном уровне, потому что босс ужасно не хотел ударить в грязь лицом перед подопечным, хотя прекрасно был осведомлён о его простоте. Просто из кожи вон лез, натирая серебро и расставляя стекло и фарфор. Однако, Арс видел жёлтую эмалированную кружку, слегка отбитую, в которой было топлёное сливочное масло для пирожков. Всё же, некоторые помарки выдавали, что шеф тоже из простонародья. К тому же он совершенно не брезговал фастфудом и вредной едой, так как в порыве радости и страсти сейчас наяривал картоху и бекон на гриле, чередуя это с майонезными салатами, пиццей, конвертами из доставки и запивая всё высококалорийной сильногазированной колой. Они с Калиткой даже почуток выпивали, страшась гнева Далилы: по капельке низкоградусного вина разводили в стакане с соком, и радовались как дети малые при этом.
Кирсанова ничего, тоже вкушала с удовольствием и в больших количествах. Чета стеснялась, но было видно, что не удерживалась и что это у них в закоренелой привычке. У них были отдельные приборы и посуда, но порой Агний как-то безусловно, забыв, что за ними могут наблюдать, подносил свой кубок к жене, как будто у неё не было своего, и кормил её со своей вилки, или с металлических специальных торжественных палочек, которыми очень ловко орудовал, доставал и резал для неё какие-то деликатесные штучки, промакивал губы салфеткой, и вообще, прячась за шляпой, целовал. Иванов, поскольку поле для обозрения не особенно тщательно скрывалось, и по-видимому, не могло скрываться в их собственном доме, мог лицезреть, что Далила, когда он обращался к ней, смотрела на своего дражайшего так, как будто никого в этом мире больше и не существовало.
Бедняга Птерыч, нелегко, наверное, когда тебя так обожают. Хотя, разве не это его мечта: любить и быть любимым.
