Люминис Сантори
Конъюгаты: Три
– Хочешь я выкуплю их на чёрном рынке? Составь только список.
– Нет!
Далила слегка шлепнула его по груди.
– Перестань говорить как гребаный мафиози. Это ничего не изменит.
– Ну, ладно.
Делает попытки раздеть её, но теперь они вдвоём путаются в калитинском шёлковом лабиринте.
– Почему он сшил тебе наряд девственницы?
– Это не девственницы. Невесты.
– Ладно.
Просто лежат. Ждёт осторожно, когда она успокоится и начнёт думать, что это чепуха какая-то.
Проходит час.
– Агний.
– Да, зеница моего сердца.
– Как говорит та героиня: моя кожа скукожилась, мои волосы вылезают, что со мной происходит. А оказалось, это просто время.
– Хочешь, я выкуплю эту библиотеку, мандаринка?
– Не тупи. Так ты не только мне в аду место забиваешь. Но и себе.
– Просто я хочу тебя утешить.
– Да.
– К тому же, помнишь? Недавно ты сама выкинула порядком вещей. Хотя я тебя просил дать мне: сложил бы где-нибудь в амбаре. Нормальные такие были. Но нет. На тебя нашла эта всёвыкидывалка. Не практичная ты. Хотя бы в благотворительность могли отдать.
Иногда он такой же косноязычный, как и она. Получает пинок между ног. Как всегда делает блок руками. Уже вынудился предугадывать.
Носить щиток что ли постоянно.
– Далила, без наследства останешься.
– Очень надо. Разбирайся со своим наследством сам!
– Ещё одно слово, и будешь рожать каждый год у меня.
Угрожает, но сам нежно ловит её кулаки и тумаки, превращая борьбу в объятия.
– Ну такая капризная не могу.
– Хочешь сказать: я выкинула и меня выкинут?!
– Я ничего не хочу сказать. Это просто закон жизни. Айкаа! Ей-богу, я завтра обкарнаю их налысо!
Борются. Продолжают бороться. Уже покраснели от трения шёлка.
Ах вот почему этот хитрюга подарил нам их.
Хрисанф тоже в кимоно. Это парный комплект.
– Ну теперь довольна?! Теперь мы не такие уж и скукоженные. Айкаа! Осторожно, моё бюро!
Далила забывает о библиотеке напрочь. Впрямь что за крокодильи? Что за попытка сохранить заплесневелые огурцы? Что за консервация того, что ей не нужно на сто процентов. Внезапно останавливает бой подушкой и наблюдает полоску от реактивного самолёта через прозрачный купол. Пучок, который очень долго, скрупулезно и кропотливо собирала Виктория к её сегодняшнему ансамблю, раскручивается и волосы свободно падают вдоль её позвоночника.
– Просто. Было уютно. И надёжно. А когда это исчезает. Всё рушится.
Хрисанф встаёт рядом и наконец отворачивает верх кимоно. Ткань стремглав, с слышимым шумом падает на пол.
– Так всё и происходит в первый раз.
Она то ли сердито, но, честнее, нетерпеливо срывает и его шёлка. Но ему это на руку. Ему нравится всё новое, ему нравится динамика, изменения, рост и развитие, эволюция если хотите.
– Ты, всё-таки, список составь, а я там посмотрю, что можно сделать.
Далее его мозг и косноязычие вырубает, как рубильником.
Как глупо. Зачем плакать из-за книг. Когда всё это итак здесь.
Целует.
Глава 7
Арсен бегал вдоль набережной. В своём большом сером спортивном костюме, светлых кроссовках с синей полоской ближе к подошве. Впрочем, он усилил физическую нагрузку с тех пор, как уехала Аэлита. И ничего непонятного в этом не было. Всё естественно.
Когда он добрался до одного плавного перехода с аккуратным синтетическим мостом, начался дождь. Вообще-то, было рано, не по сезону для подобных осадков. И хотя капельки были совсем небольшие и редкие, окружающий мир сразу впал в конденсацию. У Арса пошёл пар изо рта, а волосы, выглядывающие из под вязаной шапки, увлажнившись, слегка потемнели и заволнились, запружинились.
Аэл, когда он вылезал из долгой ванны, всегда кричала ему, чтобы пока не расчесывался и завтра ходил также, но ему казалось это стрёмным, поэтому всё равно пятерней машинально расправлял свои завившиеся от воды патлы.
Иванов сам этого не замечал, но он стал ещё мощнее: с его тела как будто отсеклось всё брякающее жирное, засидело гиподиномически современное, а тем более – унылое немужественное. Скорее всего, это было что-то связанное с конъюгатскими практиками, но женщины сказали бы, что это из-за любви и разлуки. Раньше ему и чайник в 2,5 л было поднять в лом, а тащиться на 9 этаж (где он жил) при поломке лифта, было и вовсе сущим наказанием. Что и говорить, что некоторым толстым молодым людям сложно повернуть голову, чтобы ответить кому-либо на "который час" или "извините, это место свободно".
Арсен до Аэл и Арсен после, как будто, даже внешне были совсем разные люди. Теперь, если бы какая-нибудь из его бывших девушек притронулась к его коже на спине, то в ужасе бы убежала. Во-первых, ощущалась печать одиночества и тотальная занятость чем-то, что не терпит возражений и любого глупого вмешательства со стороны. Во-вторых, это уже был не тот парень-плавленый сырок цвета жареного тофу, а какой-то другой чувак. Такой, что к такому не лезут даже самые XXX и так далее тёлки. Если позовёт – то сам.
Конечно, Арсушка об вышеперечисленном не проклевывал вообще. Все его мысли, когда можно было освободиться от будничной рутины и посвятить время себе, заполнялись Золотаревой, то ли женой его, то ли уже не женой.
Если бы она взяла мою фамилию после регистрации. Что-нибудь изменилось бы? Что-нибудь меняет это между двоими? Вот, например, Далила – Кирсанова. Хотя это просто фамилия, лишь бы. Но она же не настояла на своей какой-нибудь. Не осталась при девичей хотя бы из-за лености. Мы об этом много не говорили, но кажется Аэлка хотела сохранить родовую линию. Кажется… Это тебе не Ивановы-Петровы-Сидоровы. Но Аэл вроде не считала, что Золотарева – выбивается вон из ряда. Просто какой-то дедушка… Какая-то бабушка… Много отмазок да, чтобы не взять мужнину. А теперь это имеет значение? Когда у нас нет детей. Каждый остался при своём.
Но я не сержусь на тебя, золотинка моя ненаглядная. Если это всё было не сном, если сейчас всё не сон, знай, что я даже когда не думаю о тебе – думаю. Даже когда сплю и не вижу снов – думаю. Я бы даже развёлся с тобой документально и больше никогда б не спал с тобой, только бы ты просто, как прежде, жила вместе со мной.
Арсен притворил за собой дверь. Щелчок и оказался в пустой квартире. Он снял мокрую одежду и улегся на пол. Так он пролежал практически неподвижно до глубокой ночи.
Глава 8
Кирсановы отдыхают. Далила не очень напрягается, потому что близнецы по приезду больше тренируются с Калитой. Айнар вдруг обнаружил для себя, что этот, как и все, раздражающий его старичок очень даже неплохо втюхивает ему некоторые вещи. Хрисанф, конечно, в целом лучше, но из-за их внутренних тёрок, ему не получается вдуплять сыну знания. По большей части, Агний в душе своей вообще стремился поскорее сбежать от этих, как бы, навязанных занятий. Айтал находился в свободном режиме, но поскольку он был истинной половинкой горячо любимого брата, то возвращался с ним в дом их отца почти что только ночевать.
Может, это было некрасиво, но папку их такой поворот вполне удовлетворил. Он, честно говоря, мечтал о том дне, когда его "сложный отпрыск" уедет восвояси на родину. Однако, при этом жалел об отношениях с Айталом. Но что поделаешь. Для того самый важный человек – понятно кто, природой то обусловлено.
– Агний.
– Да, моя прелесть.
– Должна признаться, на новогоднем корпоративе твой рэп был не так уж и плох.
Хрисанф возводит ввысь руки и пускает с шумом воздух из лёгких.
– Ну, наконец-то! По прошествии скольки месяцев ты меня похвалила?!
Далила прячется под одеялом от его внезапных громких объятий.
– Я говорила!
– Не говорила!
– Говорила!
– Нет, не говорила!
– Я говорила, просто ты не так понял.
Она чувствует себя немного виноватой перед ним из-за резких слов, выброшенных недавно. Не успела и прислушаться к себе, как выпалила совсем уж не то. Муж замял эту небольшую перепалку, но Далила не могла не заметить то плохо уловимое, но, всё же, явное беспокойство в его существе.
Я просто выпульнула это из себя ради красного словца, как мат, а он, походу, принял за чистую монету. Дурак. Он что, совсем не понимает, что я не могу никуда уйти от него. Я больше никому и не нужна.
– А как я понял? (выглядит озадаченно).
– Ну, я же не пошла на корпоро, поэтому ты включил прямой эфир и потом все рождественские дни крутил эти выступления, чтоб я по тысячу раз пересмотрела.
– И?
– А разве ты не видел, что я и смотрела.
– Как это…
– Ну ты совсем что ли. Я же даже без тебя смотрела записи.
– Продолжай.
– Кто сто раз зырит то, что ему не нравится?
– Не знаю. Оператор какой-нибудь…
Очень несильно ударяет его по ключице.
– Элементарно, Ватсон!
– Аа…!
– Ээ! Акаары йоо! (дурак)
– Аа!
– Но до славы Джиды тебе ещё лететь и лететь.
Агний делает важный расфуфыренный вид и растопыривает пальцы в хип-хоп манере.
– Ну, это мы ещё посмотрим! К тому же у меня свой стиль, свой цвет, так сказать. Зрелого мужика.
– Айка, мы итак тут все зрелые и даже перезрелые!
Прижимается к его груди. У него широкие плечи, узкие бедра, и ноги не сверх длинные в пропорции. Конечно, в целостной картине, по сравнению с Далилой, у Хрисанфа внушительные конечности. Но ей нравится, что муж сложен также хорошо, как витрувианский человек. Только корпуснее. У него нет пугающих, хищных, или слишком качалкинских кубиков на прессе. Но живот крепкий, абсолютно не плоский. Вполне конъюгатской структуры. Её фетиш – руки. И руки Кирсанова абсолютно прекрасные. Наверное, быть в таких руках хоть однажды – это уже счастье. Кроме хорошего, добротного устройства тела, у Хрисанфа очень эстетичные телодвижения. Если можно так выразиться. Иногда красивые люди имеют минус, то есть ноль в этой части. Агний тоже довольно неуклюж, но в него можно влюбиться даже, когда видишь его со спины и не знаешь его лица. Есть что-то такое притягательное. Хотя, может, так кажется только Далиле.
– Я была приятно удивлена.
Гладит его гладкую, и твёрдую и мягкую кожу на шее и по бокам.
– Что ты хотела от "парня из квартала". Поэтому я и отказался от затеи Арсена с рок-композицией.
– Почему?
– Я что ли богема наркотическая с белесыми нежными пальцами гитариста (с молекулой грусти). Мне такое в жизни не постигнуть.
– Ну, они не все такие, наверное. Впрочем, как и хип-хоп может быть гламурным.
– Я выбрал это направление, потому что это нравится тебе.
– По мне не скажешь да. Но я люблю чёрную музыку. Вообще, эмоции в мелодии – это моё. Не интеллигентный интеллект. То есть я не разбираюсь, но можно послушать под настроение.
– Хочешь сейчас зачитаю!
Выпрыгивает голым из кровати, весь в воодушевлении и возбуждении (не в том смысле).
– Нет же! Успокойся! Потом, когда день вступит в силу.
Хрисанф возвращается в постель и чуть ли не стыдливо укрывается кусочком одеяла (другая часть у жены). Она пытается потихоньку отрывать этот заслон, но на того временами находит такая застенчивость, что у твоей благородной девицы.
– Агний.
Сияет, как звезда на тёмном осеннем небе, почти прикрыв нижнюю часть лица.
– Это же я.
– Знаю.
– Почему ты вдруг так делаешь?
– Потому что люблю.
Далила отставляет свои попытки и начинает думать о концерте, который смотрела на днях.
– Ты – самый странный человек в мире. То тебе невтерпёж, то вдруг такой недотрога.
Он отбрасывает свою недавнюю защиту в сторону и опять-таки обвивает её, как ювелирная оправа круглый камешек.
– У меня слишком тут всё бьётся, не могу контролировать своё волнение. Бросает из огня в огонь. Слишком приятно.
– Ах, ты гребаный извращенец.
– Ничего не могу с собой поделать.
Так могут лежать сколько угодно. Для примера: Калита нередко посещает их усадьбу, но зачастую они даже не знают об этом. Никита может обратно уехать к себе, даже не увидав их. Просто заберёт что ему надо. Или если в сомнении, хорошо ли новоиспеченные родители следят за своим многочисленным потомством. Проверяет итак ладно работающий питомник. Даёт наставления горничным, чтоб совсем от рук не отбились. И нет-нет, совсем чуток поворчит, что эта парочка совсем уж безалаберная, вечные голубки в медовой вечности.
– Агний.
– Да, сердце моё.
– Хорошо, что у нас появились дети.
– Конечно, хорошо.
– Давай жить долго и счастливо.
– Это обязательно.
– Я тут ходила на концерт школы, где училась. И сейчас проводятся такие классные ежегодные балы. Ну, такие. Типа вальс, мазурка, менуэт.
– Я знаю.
– Я хочу так посмотреть, как наши дочери и сыновья будут на таком балу. Там надо разодеться в пух и прах. Мальчики в костюмах, рубашках. На девочках – сверкающие диадемы, платья длиинные с каркасом. Как цветы. Спереди можно локоны, через шипцы которые. Блёстки. В принципе, подростки уже могут перекрасить волосы. Перчатки. Парни – джентльмены. И даже если кто не особо умеет танцевать, музыка – самая трогающая, задушевная. Ай-контакт, тач ту тач. Эх, романтика! Я бы даже согласилась, чтобы дети начали встречаться с кем-нибудь в старшей школе.
Хрисанф наблюдает за женой, внимательно слушает. Есть то, чего не было у него. Есть то, чего не было у неё. И то, чего не было у обоих.
– Нет уж. Если ты такая беспардонная, то придётся мне, как папе, проследить за поведением отроков.
– Не будь таким занудой!
– Ещё чего придумали! Если наши дочки будут обжиматься с какими-то прыщавами спермотоксикозниками, я им покажу кузькину мать и вообще выставлю из дома, если они такие бесчестные!
– Агний, не порть картину!
– Замечтались, ага! Вам разреши, вы вообще беспредел разведёте. Я так посмотрю, ты и не против будешь, если Урсик в шестнадцать в подоле принесёт?!
– И не буду!
– Ах ты!
– Я не буду консервировать молодёжь! Пускай берут от жизни всё!
– Такая своенравная, не могу!
Перекатывается и оказывается сверху.
– За вами нужен глаз да глаз, детей моих мама! А то вырастишь какую-то особую вольную расу!
– Это всего лишь бал! Что ты опять напридумал в своей голове!
Он понимает. И он согласен с ней во всех пунктах, углах, и точках. Просто это так его раздосадывает, в очень положительном смысле этого слова, что он не может не высказать противоположное, ибо в противном случае, у него в качестве альтернативы напрашивается гребаный глазной потоп от умиления и невыносимого чистейшего душевного трепета. Это трогает его, поэтому, чтобы заткнуть свои чувства, он переходит на свой телесный способ передачи своей любви.
Право, так лучше. Иначе бы я взорвался и чисто превратился в мокрую лужу.
Глава 9
Аэлита идёт по пустыне. Следом неспешно, руки в карманах джинс, всё та же футболка в полоску, ступает Тутти. Солнце высоко, жарит как на сковородке, но Аэл в очень лёгком коротком открытом платье и в тонких сланцах. На её лице замерла небольшая своеобразная улыбка: спокойная, и как говорится, железная, хоть и выглядящая со стороны вполне мягко и безопасно. Раньше за ней такое не замечалось. Раньше она была весьма энтропийной, хаотичной и в некоторой степени лишне-энергозатратной. Сейчас в не слишком зеленоватых глазах наблюдается влага. Не от грусти, а как будто там имеется предохранительный океан, не позволяющий чувствам расхлябаться и вытечь наружу в ненужный момент и испортить важные ситуации. Практически невидимая потовая испарина призрачным холодком лежит на её коже, длинные тёмные волосы собраны в хвост. Без шляпы.
– Аэлита, ты не в теме.
Девушка оборачивается к парню, остановившемуся чуть выпить воды из очень маленькой фляжки.
– В чём дело?
Тутти закручивает крышку и усаживается на тёплый песок, приглашая жестом присоединиться свою спутницу.
– Ты не так одета. Не по локации.
Золотарева усмехается, небрежно осматривая полыхающиеся на ветру кусочки платья. Но как будто воздушные потоки дуют прямо так, как надо. Как в специальной рекламе. Разглаживают складки, проходятся то слева, то справа, но не сбивают тонкой воронкой к голове, чтобы показать бельё, не прилепляют волосы к лицу, как зачастую и происходит с большинством повсеместно и абсолютно не эстетически, не заставляют морщиться и щуриться от пригоняемой песочной пыли. Она словно прогуливается по подиуму или проходит оздоровительный моцион где-то в более благоприятных местах.
– Даже если ты отенкай, не стоит так глумиться над нами, малость нетошними.
Смех. Оба дурачатся. Оба не ели обычную еду трое суток, а не спали и вовсе сколько не считали.
По прибытию в штаб организации, о котором говорил Хрисанф, Аэлиту хотели распределить, изучив её организм и сопутствующие данные, сразу на несколько порядков выше, чем привычных новичков. Да и честно сказать: отенкаев у них не было, образно говоря, сто лет. Их относительная автономность не позволяет кому-либо если не использовать, то манипулировать ими. И как уже ранее упоминалось, в них нет амбиции, какой-то узкой мотивации, кроме общего гуманизма и прямолинейной простодушной (встроенной) доброты.
Очень возможно, что сказалась кровь Калиты, то есть конъюгата. Но те, разумеется, скрыли свою причастность по отношению к девушке. Да и сама Аэл ничего не распространяла ни про Арсена, ни про ту компанию, в которую они попали недавно.
Стэнли с разными специалистами осмотрели её вдоль и поперёк, всеми имеющимися у них методиками и знаниями, однако её родословная была посредственной и местами запутанной, поэтому чуть ли не единогласно сошлись на том, что отенкаи также появляются рандомно и далее копать очевидное не имеет смысла.
Поскольку она сама ничем не выдавала напряжённости, моральной неподготовленности, забитости и прочей галиматьи, её решили сдать вместе с инструктором сразу в зону медиации и переговоров. Но Аэлита сама отказалась, объяснив это малой образованностью и незнанием языков. Тутти уверял, что вгонит в неё необходимую базу за какую-нибудь неделю другую, но та выбрала, что ей ближе и понятнее: непосредственную помощь простым людям. В общем то, чем она занималась и до этого. Стэнли не возразил. Как и отмечал Кирсанов, это была довольно лояльная организация.
– Прости, куколка, но когда мы дойдём до того поселения, я вынужден буду не сопровождать на этот раз по всему кругу твоих предстоящих забот. Я получаю задания, по которым буду обрабатывать информацию, так что буду ждать тебя в гостинице.
– Там нету никакой гостиницы.
– Уверена?
– Да. Но ты наверняка можешь найти себе угол где-нибудь в школе.
– Окей.
Молчат. Аэл отказывается от воды. У них нет никакого багажа.
– Тебе не надоело всё время делать одно и то же?
– В смысле?
– Ну помогать этим всем нуждающимся, таскать тяжести, быть санитаркой, оказывать психологическую поддержку? Отличается только климат да?
– Ты не умён.
– Вроде?
– Для наследника Лавшики – это по меньшей мере глупо.
– Почему ты такая грубая? Была милая забавная девчонка, но с каждым днём становишься всё тухлее. Как будто не с женщиной путешествуешь, а со стареньким солдатом.
– Я и есть старенький тухленький солдат.
– Нуу! Куколка, не болтай чепухи! Это просто первая проба. Дальше будет интереснее.
– Вы меня призвали, вы лучше и знаете.
– То есть, ты бы не хотела уезжать да?
Вспоминает того её сожителя в той маленькой квартире. С Аэлиты как будто сдирают плёнку. Она присаживается рядом со своим спутником, очень добродушно ворошит его короткие волосы, ярко открыто улыбается и целует в лобик.
– Давай поедим! Раскатывай свою скатерть-самобранку! А потом, если хочешь, можешь поспать рядом с моими ногами! Тебе же они нравятся отдельно и больше, чем я вся в целом! (смех). Но не раскатывай свои сахарные суперстарные губенки! Не забывай, что я отенкай!
Тутти чуть с недовольством материализует пищу: много бутылочек с витаминизированными соками, жареная картошка, курица в панировке, гамбургеры, какие-то соусы и холодные салаты. Всё, что любит молодёжь.
Девушка кушает за двоих, тем более что эта еда, несмотря на внешнюю калорийность, быстро сгорает, потому как как бы "ненатуральная", синтезированная при помощи способностей зелёного принца. Аэл думает о стряпне Арсена, о его неровных кулебяках, простых макаронах с мясом и даже о тортах и суши, которые он ей дополнительно предусмотрительно заказывал на тот случай, если она не наестся.
Тутти – не дядюшка Хрисанфий. Да и что дядюшка. Только ты можешь это знать, любимый. То, как я скучаю по тебе. Надеюсь, ты меня не забыл.
– Принцесса.
– Не зови меня так.
– Это не я придумал. Даже Стэнли так говорит.
– Он умирает?
– Нет. Просто, типа, хочет на пенсию.
– И тогда ты будешь новым мерлином?
– Я долго к этому шёл.
Аэлита прыскает.
– Что? Что смешного?
– Долго! Ты такой молодой.
– Время относительно. Могла бы и знать.
– А я плохо училась в школе! (паясничает).
– Тебе всё можно да?
Разгорячился. И так жарко. Но от этого ли кипит что-то внутри. Дотрагивается до её лица, чтобы убрать непослушные длинные пряди.
– Все так говорят! Я не виновата! Я спокойно себе жила в Сибири! Мне норм было!
– Но тебе не стоит провоцировать меня. Я – не все. И ты испытываешь моё терпение.
Даже дядюшка не любил меня. Даже дедушка не мог ничего возразить моей сущности. Даже тётушка, Лил, спросила: "Аэлита, это ты?" Бедная моя Сарданка!
Она стукает по его возмущённому лбу одноразовой ложкой (всё очень реально) и заливается громким смехом.
– Допустим, мы поженимся! И что с того!
Смеётся так, что Тутти кажется, может, всё-таки стоит её лучше беречь, она, всё-таки, просто человечек, устала с дороги, обгорела.
– Спи уже, смеяна!
Аэл очень скоро отрубается, как будто выключили с сети. Тутти снимает футболку, кладёт её на ноги девушки, но не доходя до колен, и устраивает туда свою голову.
Странная. И я держу дистанцию. Это же не из-за её крови. Неужели, любовь… Невозможно!
Глава 10
Арсен давно ничего не готовил эдакого выдающегося в его понимании. Как в стародавние времена перешёл на что попало. Хотя нет. Враки. Стариковская дисциплина никуда не исчезла. Кроме регулярных физических тренировок, он также по привычке соблюдал, так сказать, режим дня. Разнообразные простые каши, простые супы, простые гарниры и второе. Но всё понемногу. Может быть, Арс и стал частично конъюгатом, но того немереного аппетита, коим обладали и его новые друзья, и жена – такого не наблюдалось. А после того, как Аэлита улетела восвояси, он ел чисто механически, и особо этому не радовался, как прежде.
Но сегодня в гости должен был заглянуть странный босс, и если признаться, самому Иванову уже порядком надоело то его состояние, которое Хрисанф именовал любовной депрессией. Поэтому он решил вдохнуть жизнь в свою маленькую, как будто посеревшую от безделья, кухоньку. Открыл форточку, поменял маленькие занавески, помыл холодильник, почистил фартук (что над столешницей), постирал одинокий матерчатый фартук, осмотрел ножи. Арсен их практически никогда не точил. Даже охотничьи и из якутской стали, которые ему подарили отец и двоюродные братья. Он просто аккуратно и бережно с ними обращался, хотя в доме был и точильный камень и специальный брусок. Аэлита восхищалась тем, как он безнервозно резал мясо какого угодно сорта, и как это было потом вкусно, свежо и полезно. В отличие от Калиты, Кирсана и многих других соплеменников, ему не приходилось участвовать в охоте. Наверное, скорее всего, оттого что он родился и жил в городе (гараская братва – как его обзывал гребаный Хрисандель). В детстве и отрочестве нередко гостил у бабушки и дедушки в деревне, в улусе. И дед нормально ходил на уток весной, осенью, как обычно. Но этого внука не загорелся желанием приобщать. Может быть, потому что тогда в нём была какая-то ленивая нерасторопность и медлительность, вкупе с созерцательностью, и старик так понял, что аналогичные занятия не подходят вот таким пацанам. Зато на рыбалку ходили да: и зимой и летом. Арсен умел также хорошо чистить и готовить рыбу, как и вовсе на далёком севере. Дед был по маме и говаривал, что это у него какие-то тунгусские гены по отцовой дальней родне. И вообще, немногословность, небойкость, плотное телосложение, немного на солнце просвечивающие волосы, крупные зубы, красивые кисти (не совсем батрачьи), также просвечивающая на свету радужка – это всё дедушка считал не по их линии, и несколько даже подтрунивал, выделяя среди других внучат. Но мальчик не обижался. Ему нравилось дышать чистым воздухом и хоть не так резво, как другие ребята, бегать по местным окрестностям.
– Да похож ты на мамку, не заморачивайся.
– Лучше вот, чеснок. Ты умеешь его быстро и мелко порубить.
– Придётся научиться, когда столь долго жил в соответствующих странах.
Хрисанф и вправду с усердием, но моментально создаёт довольно симметрично рубленную горку.
– А сеньорита была в то время с тобой?
– Нет, с ней мы перешли на относительно оседлый образ жизни.
– Аа.
– Знаешь, чем ты похож на свою матушку?
Арс кидает в кипящий бульон овощи и мешает всё длинной деревянной лопаточкой.
– Чем же? (без энтузиазма).
– Своей красотой.
– Господи. Пфф. (без особой эмоции).
– Натурально, говорю тебе. Как гребаный эстет, ценитель, работник Далила катс, ну и вообще: как знаю тебя.
– У тебя, Птерыч, никакого понятия, значит.
– У твоего дедули никакого понятия. Такого языкастого я в жизни не видел.
– Точно, безпонятийный.
– Твой папка тоже ничего так. Артисты всё-таки, обучены и всё такое. Но я не по этой части. А мамка – да. В женщинах я чуток… Ну это… Бабы – это моё всё, короче. Не могу не заметить.
– Пошляк ты. Давай сюда тарелку, суп готов, и вот краковская, всю разрежь, а то тебе не хватит. Потом ко второму у меня и осетинский пирог поспеет. Кушай-кушай, так с тебя хоть какой-то толк.
Обедают. Хрисанф нет-нет да и смотрит на ученика своего.
Вроде, цвет лица улучшился, перестало вонять порохом и то хлеб.
– Золотарева не легла бы под обычный коржик.
– Тьфу ты! Хватит уже. Чуть не поперхнулся.
– Ты вот её считаешь обыкновенской девкой, а оне стало быть выбирали. Приглядывались.
– Маразм.
Вообще-то, лучка пучок зелёный дикий говорила, что никто её не замечал, кроме меня. А сама была в окружении людей, что мужчин, что женщин.
– В этом есть доля правды. Но в свете последних событий… Я узрел, что она действительно тебя любит.
Арсен уже привык к этой их повседневной мирской конъюгации, что ему было даже всё равно. Порой чувствовалось, что это и не конъюгация вовсе, а просто беседа.
– Это извечная наша с Далилой курица и яйцо.
– Что?
– Ты спишь, и вообще присутствуешь здесь, или я так в собственном воздух сотрясаю.
– Валяй, сотрясай потихоньку.
– Я за теорию, что Выбирает женщина. А жена придерживается противоположной точки зрения: что Выбирает мужчина. Это надо же до такого додуматься. Наверное, поэтому она и писательница.
– У каждого своё видение.
– Потом мы, конечно, сходимся, что на деле и те и другие. Так приятно бывает.
Не сдерживается, не может спрятать блаженную улыбку.
– В чем-то сеньорита права. То есть, я сторонник гипотезы, что всё индивидуально, если интересно. Но в вашем случае, возможно, было так, как считает Птеровна.
– Ой! Сэнсэй Иванов! То есть, дай я тебе объясню на пальцах. Если без шуток. Я же понимаю Аэлиту. Я тоже, как бы, как это сказать. Я же мокрица, невзрачное невидимое насекомое. Я – ничто. Особенно для таких, как Далила.
– Ой. Не так будет сказано.
– Поэтому, это она меня выбрала. Заметила. Как заметил ты Аэл. Или как она тебя заметила.
– Хрисанфыч – ты просто сумасшедший. Заруби это у себя на носу. У тебя просто встроенное королевство кривых зеркал в мозгу. Если ты не знаешь. Мне не так чтобы приятно, но пофуй сейчас вообще, ты Птер – ходячая бабья сухота, тоска и прочие причины. Никакой ты не блошик. Не наговаривай. Грех это.
– Последнее можно было бы и пропустить. Не дорос ещё, чтобы зачитывать мне Что такое хорошо и что такое плохо.
– Другое дело, твой характер, твоя сущность да. Оттого, может, ты и не такой популярный. Бабы ведь тоже люди. Тоже людей любят. Простых там. Не тех, у кого мозги набекрень. Так что твоя Далила, может быть, и не вышла б за тебя (в сторону: Когда экземпляры, как Корсун, имеются в заначке).
– Гребаный упырь! Он не подходит ей!
– А ты подходишь ага.
– Ах ты маленький вертлявый хитрозадик!
Отрывает рукой большую часть горячего, только что вынутого из духовки, мясного пирога и начинает неистово поглощать, накладывая сверху кучу не совсем домашнего магазинного масла.
– Поедешь со мной, заверну настоящее и сметаны дам густой! Ты что, на маргарине свою массу отращиваешь!
– Чего мне, как вам, баловаться на чистом сливочном. Мне и синтетика подойдёт.
– Эволюционер мелкий!
– Чё обзываться-то. За хлеб-соль что ли.
– Ладно, прости. Опять вышел из себя, как только про того чувака упомянул. Я же тебя просил не водиться с ним, а ты всё равно продолжаешь встречаться.
– Я не встречаюсь. Он тут пиджак свой забыл. Приходил забирать.
– Приходил он. Он вообще знает, что такое быть пешеходом? Позер. Не за пиджаком он "приходил". Такие мелочи его никогда не интересовали. Корсун суётся сюда из-за тебя.
– Проехали. Ты весь трясёшься, когда эта тема просачивается. Не порть впечатления от приёма пищи. Забудь, айа.
Агний тянется к нетронутому куску Арсена и тому разумеется не жалко отдать.
– Так что, возвращаясь, я, как незаинтересованное третье лицо, полагаю, что это ты выбрал сеньориту.
– Думаешь?
– Почти уверен.
– Но это как-то неромантично. По классике должно быть наоборот.
Хрисанф запивает поглощенное морсом, налитым в большую пивную кружку советских времён. С искренним удивлением.
– Я думал: всегда выбирают женщины.
– Может, они просто соглашаются?
– Это вестимо.
– Ладно, бро, расслабься. Как ты не можешь понять, когда петросянку мочат. Как ты сам сказал, это обоюдный процесс и нет здесь ни левых, ни правых. Иногда ты просто поражаешь своим простодумием.
Агний почти не слушает собеседника. Поглаживая живот по часовой стрелке, он погружен в собственные мысли.
Как странно всё устроено в этом мире. Все одиноки. Все – не дураки. И стараются себя охомутать отношениями. Разрушают часть себя, чтобы создать связь по типу: ключ-замок. И даже моя Далила, с которой я готов сдувать пылинки, беречь от солнца и луны, носить на ладони, входит в число тех, кто желает быть выбранным, нежели отвергнутым или нетронутым. Такие дела. Почему человек, как пущенная стрела? Однобокий и стереотипный? И почему, если прав Арс, я выбрал её, если отрицаю подобное мировоззрение. Нет, Арсушка-клеймовщик, Арсушка-законотворщик, не так, как говорит Далила. Я не буду верить в эту гребаную теорию половинок. Хотя бы по своей гребаной конъюгатской натуре. Слияние. Как этот пирог. Абсолютно разные по составу и строению продукты: злаки и животные белки. И как вкусно! Я – не картонный пазл. И капельке моего сердца не обязательно стоит подстраиваться под меня, чтоб получить этот идеальный навязанный эталон.
– Но я долго работал над тестом, и мясо измельчил в блендере.
