Люминис Сантори
Конъюгаты: Три
– Ты, жирная свинья, подь сюда!
Айнар кличет Веронику, беспечно скачущую по коридору.
– Сгинь, вонючка!
Девушка хочет пробежать мимо брата, но тот ставит ей подножку. Верон предусмотрительно перескакивает его тапок и показывает язык.
– Ты видела отца?
– Саша с Дашей удалились строгать детей.
– Чевооо?
– КирСаш с душенькой.
– Заткнись уже, кабаниха.
– Сам такой! (возмущается) (приходит в боксерскую стойку).
Тут надо отметить, что средняя старшая из тех, кто влезет в драку с кем угодно.
– Хватит уже придуриваться! У меня есть к тебе дело.
– Какое?
Из-за внезапности выпущенного Вера отпускает кулаки и открывает рот.
– Только это между нами. Проболтаешься толстухе – скручу в бараний рог!
Незаконная дочь вся розовеет: всякое интриганство, пусть в зачатке, по её части.
– Договоримся в цене! Гони в размере моей трехмесячной и я добуду тебе любую информацию.
– Ах ты, жирная продажная шкура! Ладно, завтра с утра обменяю. Сейчас нету.
– Замётано! Но если обманешь – выдам тебя с потрохами Сасконаю.
– Чевоо?! Почему ты его так называешь?
– Тебе этого не понять. Так чего тебе?
– Кто такая Аэлита?
Вероника скривила свои пухлые губы.
– А, это что ли. Зазнайка одна.
Глава 40
Далила приехала поздно ночью. Агний подумал: "Ничего себе родины, по-моему, продолжение банкета". Он немного, так невзначай, понюхал жену, предусмотрительно камуфлируя это под действия типа "я соскучился". Кирсанов не был против того, что подружки что-нибудь сообразят дальше, и, конечно, абсурдом было бы подозревать наличие небезынтересных мужчин (кроме мужей), но, всё равно, на всякий случай включал эти свои пропускные радары.
– Как всё прошло?
– Нормально. Но скучно.
– Это же мойка попки нового спиногрыза. А чё так долго тогда?
– Потом посидели. Были некоторые девочки, с которыми давно не виделись.
– Аа.
Чистенький и аккуратный укладывается в постель. От неё он уже давно перестал рассчитывать на ответную семейную гигиену: она только стянула с себя одежду и рухнула в кровать.
– Я не пила, если твоя многозначительная минута связана с этим.
– Нет, просто я тосковал без тебя.
– У тебя была куча дел. Наоборот, без меня от души наворотил всякого, наверное.
– Без отвлекающего маневра, конечно!
Тянется к супруге и обнимает полностью.
– И не было там никаких мужиков. Своего София спровадила сразу после официальной части.
– Ох, вечно вы с нами так: жестокие мегеры.
– А он с удовольствием ускользнул, по-моему. Хорошее дело браком не назовут.
Хрисанф отвлёкся от поцелуев, которыми покрывал супругу и посмотрел на неё обиженно и строго.
– Там что, были феминистки и старые девы? Опять набралась всякой дури.
– Только Нюра и была. Ты же знаешь, что бессемейным к семейным вход воспрещён. Но Нюра – близкая подруга Софи, так что она была.
– Я её! Пожалуй, подсуну этой вашей отступнице кого-нибудь. Вечно промывает вам мозги.
Далила взяла с тумбы кусачку и подровняла сломанный ноготь, который итак был короткий и без маникюра.
– Жаль, что ты не пошёл вместе со мной.
– Я хотел. Но если там были одни бабы, то не уместно было бы.
– Айка, никто не считает тебя подкаблучником, если ты опять об этом заморочился. Ты ведь знаешь, что они меня впустили в свой круг только, когда я вышла замуж и стала матерью. До этого была нон грата.
– Мне пришлось бы быть обслуживающим персоналом. Потому Володька и сбежал. А потом слушать все эти ужасные сплетни. Брр! Даже в самом страшном кошмаре не приснится то, что вылетает из уст этих прекрасных созданий.
Кирсанова бросила на супруга взгляд, полный скептицизма.
– Ой ли. Тебе нравятся все эти мелочи, которые многие терпеть не могут. Ты же любишь прислуживать дамам.
– Ну, хорошо. Это да. Но с берушами в ушах.
Хрисанф попробовал было поприставать к ней, но Вероника ошибалась. Они не каждый раз "строгали детей". Даже несмотря на то, что Агний – добротный любовник. Из-за этого он также комплексовал, но, всё же, приходилось признавать, что его половинка далеко не горячая штучка.
– Любимый, не хочу. Я буду спать.
Она тотчас повернулась к нему спиной и задышала мерно, притворяясь, что уже дрыхнет.
– Далила.
– Ну чего тебе. Что тебе от меня нужно?
– Как что… Ты.
– Извини, не сегодня.
– Ну, Далила.
– Я сплю.
Он теперь приставал к ней не по их супружеским физическим обязанностям, а оттого, что она была не в духе.
– Далила-йаа.
– Ты думаешь сменить меня на другую?
– Нет же.
– Можешь сменить.
Хрисанф по-настоящему рассердился. Почему-то, это его раздражало даже больше, чем если б она флиртовала с кем-нибудь другим. Даже Григорьева он мог допустить в качестве её воздыхателя. Но не то, когда она посылает его к другим женщинам.
Она об этом знала, но всякий раз забывала. Ей это было непонятно.
– Далила, что случилось?! Повернись ко мне, надо поговорить.
Услышав возмущение в его голосе, она с удивлением обернулась. В её голове медленно крутились догадки: что его так расстроило?
– Агний?
– Хватит уже.
– Что хватит?
Хрисанф немного отвернулся, совсем чуток, на 35 градусов.
– Ладно. Ты устала. Спи.
Кто-то на её месте, наверное бы, утешила его, смягчила бы ласками, но Кирсановой такого такта не хватало.
– Спокойной ночи, дорогой.
Она укуталась по уши в одеяло, хотя стояло лето, и вскорости действительно захрапела.
Утром ей вдубасило об этом упущенном факте, потому что, проснувшись к десяти, она обнаружила его рядом. Надо сказать, это не совсем и не всегда было нормой для Кирсанова, так как он – ранняя пташка.
Далила толкнула мужа и что-то спросонья проворчала, но тот не отреагировал. Тогда она испугалась: не умер ли? Ведь только внешне такой моложавый.
– Агний.
– Не подох я, к твоему неудовольствию.
– Это что за разговорчики! И почему ты тут развалился? Ещё чего! Брысь!
Хрисанф медленно к ней развернулся и она увидела, что он не спал и глаза его были грустные. Сон и Кирсанов живут отдельной жизнью. Он не спит больше семи часов, но об этом когда-нибудь потом.
– Далила.
– Ах ты червь полосатый! Убирайся в комнату для сержения и спи там, если тебе тут тесно!
– Далила, ты что, совсем меня не любишь?!
– Это из-за того что я тебе не дала? Ты же был в курсе, что тебе досталась старая жирная фригидная тётка!
– Далила!
Он резко встал и направился к выходу. Но у самой двери остановился, подошёл обратно.
– В чём дело? На твоё настроение у меня, как говорится, аллергия. Чего ты от меня хочешь?
Хрисанф готов был лезть на стенку, что твой таракан.
– Тебя! Мою жену!
– Агний…
– Я не об этом, если ты об этом! Какая глупость!
– Что произошло?
– Это ты мне скажи! Я живу себе нормально, счастливо, а ты заявляешься с детского праздника и посылаешь меня к чужим женщинам!
Тут только она вспомнила, что он почти болеет, когда ему подсовывают кого-то ещё кроме неё. Это было так глупо и идиотски. Как это вообще можно понять? Быть несчастным оттого, когда тебе скажут: ты достоин лучшего. Это же хороший позыв. Но он и слушать об этом не хотел.
– Ладно, там был один пустяк.
Глава 41
Далила села, прислонившись к изголовью кровати. Она хотела поспать ещё, но поняла, что, видимо, придётся это отложить, потому что дражайший муж требует к себе внимания.
– Ну, иди ко мне. Хочешь?
Агний без особой охоты лёг на краешек огромной постели.
– Между прочим, не ты тут одна набиваешь цену. Я, между прочим, тоже не первой свежести мужичок. Не хочу и не буду.
Он три минуты изучал потолок, но потом не выдержал и устроился рядом с ней.
– Поспи вот так.
– Дэли, я не могу.
– Что, сон не идёт?
– Нет. Не об этом. Ладно, сегодня лягу после девяти. Стараюсь хоть как-то соответствовать тебе, но не получается.
– Я думала также. О себе.
Хрисанф посмотрел на неё с удивлением. Она не заметила его взгляда, так как сидела с опущенной головой и изучала свои кисти.
– Почему?
– Ах, ты маленький почемучка.
Кирсанова запустила руки к нему в подмышки, попутно залезая под его простую серую ночную футболку, но он мягко отстранил её движения.
– Я – не маленький. Давай договоримся, что ты не будешь делать из меня старшего ребёнка.
Он сказал ей это, поскольку она могла посчитать, что так и заведено в обычных семьях. Она и вправду так считала, особенно сейчас, когда до того была прохладна с ним.
– Хорошо. Тогда давай поступать, как взрослые. И кукситься не всю ночь, а пару минут.
– Но, крошка, я не могу так!
– Не кукситься?
– При чём здесь это. Невыносимо слышать от тебя такие слова.
– Аа. Но я всегда напрочь забываю, что это тебе не нравится.
– А я всегда забываю, что ты забываешь и вообще глупая.
– Не спорю. Помнишь, как я в первый раз влепила тебе пощёчину, когда ты завёл эту волынку?
– У меня левая щека до сих пор горит.
– Прости.
– Просто простишками от меня не отделаешься. Что случилось? Что с тобой сделали?
Далила бессильно припала к его груди. Молчание.
– Ничего. Просто я чувствую себя ничтожеством.
– Ох, детка. Начинается.
– Поэтому я и не хотела ничего говорить. Ты не понимаешь. И никогда не поймёшь.
– Я не пойму? Это ты ходячему ничтожеству?
– Да брось. Ты – замечательный. В тебе есть все хорошие черты. Просто ты сам их не видишь.
– Тоже самое скажи и себе.
Она улеглась на его коленях, пока он расчесывал пальцами её запутавшиеся волосы и массировал плечи и холку.
– Знаешь, это странно да, что люди вырастают. Некоторые девочки бывают такими пацанками, но лет через двадцать от них веет гиперженственностью.
– Далила, это происходит со всеми. Все девочки когда-то становятся женщинами.
– Но не все по-одинаковому. Вот есть, например, твоя Туяра.
– Она – не моя Туяра. Леонида Туяра. Не моя.
Речь идёт об одной из работников, которая вела множество бюрократических моментов, которых Кирсанов с Калитой, разумеется, вдвоём никак не могли осилить.
На самом деле, Далила даже ревнивее мужа. Отличие в том, что он никогда ей не изменял физически. Да и в других смыслах придраться было не к чему. Но Агний входил в число тех мужчин, которые обходительны с каждой представительницей прекрасного пола. Она сама хотела такого любимого, но в реальности нехило так раздражало, когда он чуть ли не ласково относился к какой-нибудь чувырле. Ладно, к красотке.
В этом не было прямой вины Хрисанфа, так как делал он это ненарочно, а по природе своей. Ему, по этой его натуре, казалось что долгому волосу надо дарить свое терпение, не требовать слишком многого и потакать, потому что это же слабый пол: их надо защищать. Потому и не видел, что супругу бесит, когда он идёт за какой-нибудь коллегой, как собачка, и несёт коробку с её вещами, вежливо обсуждая погоду, детишек или какие-нибудь более возвышенные штучки, о коих его базарная баба не кумекает вовсе.
– Вот эта твоя Туяра, несмотря что пашет, как бульдозер, просто образчик элегантности, утонченности и нежности.
– Да, ей бы не помешало набрать один-два килограмма (задумчиво). Но она много работает. В таком темпе особо не потолстеешь. Ты же в курсе, что мы с Никитой лентяев не жалуем: нам нужен сплочённый динамично-энергичный коллектив.
Далила испустила хнык отчаяния (иногда он такой бестактный!).
– Вот и дуй к ней!
Агний мгновенно приостановил свою излюбленную рабочую тему.
– Опять!
– У неё всегда такой ухоженный вид. Начала с мк да в подростковом возрасте. Потом перешла на дорогую косметику. Затем остановилась на доступных корейских брендах, потому что: а) надо кормить деток, б) прекрасно отбеливает, в) у неё хоть и большущие глаза, но надо признать, что азиатка и что ей это больше подходит.
– Что за желчь, Далила.
– Вот и получай. Твоя Туяра всегда на каблуках, притом обувь её никогда не стоптана. Юбка, даже если сидит, не отрывая своей подушечной фитнес задницы восемь часов подряд, без складок.
– Это же ткань, которую мы уже пять лет производим!
– И лицо у неё умиротворенное, полное женского одухотворения, дескать, сейчас я без тени негатива выслушаю эту тётю, потом со счастьем приготовлю картошку своему обожаемому мужу и ребятишкам, постираю, доведу всё до идеала и…
– Туя, между прочим, как и ты, многодетная мать. У них три сына.
– Прям как в сказке! Эта богиня ещё и размножаться умеет! А я думала она из картинки выпала, чтобы доводить до исступления таких, как я!
Должен был рассердиться и страдать Кирсанов, а вышло, что сильно была расстроена она. Так что он закопал где-то далеко свою боль от того, что она подсовывает его кому попало, хоть бы его работнице.
– Сардана.
Пытается обратиться к ней, не как законный супруг, а как стороннее заинтересованное лицо.
– Я знаю, что тебе не нравятся плохие люди! Так что можешь катиться колбасой!
– Далила.
– Я просто посмешище. Я не могу даже стоять рядом с ними. Не заслуживаю.
– Титях, не надо себя сравнивать. Мы же все разные.
– Ты говоришь, что все людишки на один манер.
Он обнял её, чтобы предупредить её слёзы. И обнял не так, не с жалостью, чтобы потонуть в соляном потопе. А так – как обнимают любимую и желанную.
– Единственная.
– Ты ненавидишь меня. Поэтому можешь развестись со мной и жить себе спокойно (не сдаётся).
– Кажется, кто-то перепил этих гребаных женских гормонов. Кажется, где-то тут прячется пацанка, или та девчонка с рыжими бантиками.
Отыскивает её глаза и губы, потерявшиеся в ведьминых патлах.
– Ну что ж старик. Буку в этом браке тебе не изобразить, бесполезно. Я твержу ей, что просто умираю, когда она хватает любую и тычет меня к той, как будто я ненужная мягкая игрушка. И вообще не считается с моими чувствами. Намедни подслушал трескотню Туи и прочих в обеденное время. Они обсуждали, как их отделала Нюргуяна с финансового отдела. Типа, Нюргу – сорокалетняя одиночка, и что она не понимает, что такое семейные проблемы и думает только о себе. Что она стала начальницей, чтобы помыкать другими: больше-то некем. Потом признались: Нюргу же как сорокалетняя девочка-подросток. Она и в сто лет останется такой. Допили свой чай и простили.
– Мораль сей басни.
– Нюргу – это зверь, палец не то что в рот, ближе чем на два метра не подпускай. Туя – просто красивая женщина. Кто-то же должен нести красоту в этом гребаном мире, где даже красота уродится. Не знаю, наверное, это модно.
– А я?
– Ты – это ты. Может, тебе было плохо оттого, что ты почему-то хотела стать ровно, как они.
– Но я их постоянно вижу. Я постоянно вижу тебя. Гребаных идеалов.
– Я далеко не такой. Если б я был идеальный, я бы смог успокоить тебя, сделать тебе хорошо и счастливо.
– Нельзя дружить со всеми. Если бы я дружила, то я бы не чувствовала себя дном.
– Вот это ближе к правде, как будто. У меня также.
– А у других?
– Я не знаю. Может, они, как идеальная программа, сейчас едят сушки с колой, лыбятся друг дружке без остановки, рожают каждый год и дети их любят. И сами они отутюженные и отглаженные.
– Самим собой или жизнью?
– Сначала второе, потом первое. Хотя, может, ошибаюсь. Может, это просто мировой уклад. Они тоже когда-то бились в мелкой луже, душно им было, неизвестно от чего, потом вошли в удобное им русло и всё потекло как надо. А, может, просто глупцы, подумавшие, что стандарт – это высшее предназначение. Я, честно, не знаю. У всех по-разному, наверное.
– Тогда прими, что я никогда не успокоюсь. И всегда буду такой, что тебе захочется сбежать к другим.
– Ну. Может, я не хочу бегать, как ты. Не такой уж я подвижный. Не такой бурлящий. Зачем мне что-то многое и ненужное мне, когда у меня уже есть. Я ведь тебя люблю.
Он поцеловал её и наконец она завершила своё недовольство.
– Теперь, сейчас я хочу быть хорошей женой.
– Нет. Теперь я держу осаду. Ничего не получишь целую неделю. Ты меня довела. Просто буду лежать, как простынка.
– Ты врёшь. Что это?
Пытается убрать одеяло, которым он упорно прикрывается.
– Нет. Там ничего нет. Не буду к тебе вообще прикасаться. Буду целый день работать.
– Ну Агний! Солнышко!
– Вероника болтает всем, что мы тут милуемся, а я даже не соответствую этим россказням.
– А откуда тогда куча людей в нашем доме?
– Но всё равно, Далила. Если ты не хочешь, то и я не хочу.
Она несильно нажала пальцами в одном месте (не на том самом, просто на теле), отчего он вскрикнул и крепость его рухнула в ту же секунду, обнажив всё его желание.
Но далее всё было более менее в классическом стиле, так как она не позволяла ему уж слишком вдохновляться, потому что он был похож на человека, который умрёт во время соития. Так что вполне скромно всё там было.
После.
– Хорошо что ты хорош в этом.
– В чём?
– Ну, опять ты тупишь. В этом.
– Аа. Я так не думаю.
– Мне кажется, порой наше тело в целом лучше, чем наш мозг в какое-то мгновение.
– То есть рассудок?
– Ну да. Он такой умный, но ничего толком не может решить. А тело куда-то ведёт. Как птицы находят места для зимовки и летника.
– Не слишком-то развивай эту тему.
– Почему? (перестала быть суперважной особой, центром вселенной, средоточием проблематик).
Хрисанф смеётся.
– Сомневаюсь в своих способностях.
Далила толкает его, но только сама же мячиком возвращается к нему.
– Вообще – да. Если бы тогда я сама не пристала к тебе, мы бы никогда не были вместе.
– Ох, я бы и через тысячу лет не осмелился. Ходил бы вокруг да около, как дурак.
– Я не могу ждать тысячу лет.
– Хорошо, что ты не стерпела.
Обнимает.
– Тебе не нравятся подстилки и несерьёзные.
– Откуда ты это взяла вообще. Где напридумала. Я вообще не могу так считать, хоть о ком.
– Почему?
– Вот почемучка. Потому.
Целует.
– Но почему?
– Я забыл, о чём мы говорили.
– Агний!
– Но я отвлёкся! Я не могу думать о чём-то левом, когда ты рядом. И не хочу.
– Ладно-ладно. Ещё раз и иди на боковую.
– Тогда придётся тебе ждать до девяти.
– Чего?!
– Ну, хорошо, ещё раз и на боковую.
– Не переиначивай!
– Ну, хорошо, я пойду спать к себе в кабинет.
– Окей.
– Но только если ты пойдёшь вместе со мной.
– Я пойду. Поем, посмотрю за детьми и подойду.
– Разбуди меня поцелуями и я буду весь в твоём распоряжении.
– Хорошо, если к тому времени ты отоспишь свою порцию, то и я буду вся в твоём распоряжении.
Глава 42
– Туяра Афанасьевна?
– Птерович?
Хрисанф, задобренный Далилой, назавтра с утра пораньше поехал в тот офис, где занимались, как говорила Кирсанова, всякой бумажковой волокитой, связанной с бизнесом тандема. Вероника давно пронюхала про эту маленькую особенность работодателя, так что время от времени, как бы невзначай интересовалась у хозяйки, в каком настроении пребывает Сачик: в хорошем или суперхорошем? Если ответ был утвердительный, то девушка на всех парах бежала к Агнию, чтобы поканючить денюжки.
– Сасконай, я, как бы, не жалуюсь. Меня моя зарплата устраивает. Но знаешь, будет день рождения у одной моей школьной подружки, а ничего приличного из тряпок нету.
– Это же не твой ДР.
– Но Сурук! Все будут в бальном стиле (врёт), а чем длиннее платье, тем оно дороже-с!
– Ладно, спроси у Далилы, у неё там много заначек.
Вообще-то, это Хрисанфа банки, коробки и склянки, предусмотрительно припрятанные для жены, но она выдаёт наглой горничной сколько та просит, потому что в таком состоянии мужу будет абсолютно равнодушно, если Верон отсыплют хоть миллион, хоть миллиард.
Далила однажды в шутку сказала: "Сейчас же дай мне для благотворительности в пользу бездомных животных энную сумму".
Потом благополучно забыла об этом, отвлекшись на приятную беседу с супругом, а на обед к ней пришли с визитом на работу, что как-то не могут принять столь крупное пожертвование. Пришлось Кирсанову самому разруливать с документацией, чтоб перевод прошёл. После этого та ассоциация расширилась от маленького любительского объединения до крупной фирмы, обеспечивающей сеть зоотоваров и клиник по всей стране.
– Ты что, дурак? Или вообще перестал понимать юмор.
– Ещё один такой поцелуйчик и завтра они получат в тройном размере (какой-то опьяненнный и одурманенный, напевающий песенки).
– Ээ чэ, иди отсюда уже, потом поговорим.
Если по-откровенному, ничего такого сверхвыдающегося он и не просил никогда. Ему предостаточно и верх меры было и того, если попросит чмокнуть в щеку или погладить шею, и она исполнит, а то и вовсе "улетит" куда подальше, если Далила сама проявит какую-то инициативу и сообразит что-нибудь простое, примитивное: сама набросится к нему с поцелуями, случайно найдёт ту самую точку на спине (на боку, руке и так далее), проронит что-то ласковое – всё, готов.
Даже Виктория иногда пользовалась этим его добрейшим расположением.
– Александр, тут бы шторы обновить.
– Зачем?
– Как это зачем? Уж не думаете ли вы, как Далила, что их можно менять раз в десять лет? Хотя бы каждый сезон. Сейчас лето. Что-нибудь такое, светлое, а?
– Ох, это всё хозяйка дома ведает! Как она захочет – пускай так и будет.
Разумеется, дизайнерские заморочки не так, чтобы были интересны сеньорите, но Вики уверенно направлялась к Кирсановой с выбранной тканью и заявлением, что Хрисанф попросил её сделать что-нибудь приятное для неё, так что она вот решила чуток поменять оттенки в их комнатах.
Агний смотрел на работницу, как будто впервые увидел.
– Ах!
– Что с Вами, Саша?
Туяра была ровесницей Далилы, так что ей допускалось обращаться так к своему начальнику, тем более, что она присоединилась к их компании уже пять лет назад.
– Какой позор!
– Позор?
Женщина обеспокоенно зарделась.
Что случилось? Неужели я ошиблась в отчёте?
– Туя, вы же считаете оплату моделей-временщиков в Далила Катс?
– Да, и это тоже. Где-то недостача? Могу объяснить.
Она тут же надела очки и приблизилась к монитору в ожидании указаний.
– В этом смысле никаких нареканий. Хватит непостоянкам и по мелочёвке.
– Я всё дважды проверяю.
– Молодец. Но во что же вы одеты?!
Туяра залилась розовой краской, даже её миловидные уши, длинные красивые пальцы, локти – всё вспыхнуло зарёй. Для среднего возраста она выглядела превосходно.
– Александр, я…
– Ничего не говорите и простите меня, ради Бога, за эту бестактность! Заразился от своей любимой. Идёмте за мной.
– Но в девять прибудет клиент.
– К чёрту его! Если я схвачу вас за руку и потащу, мне придётся потом объясняться перед женой за плохое поведение, так что, пожалуйста, следуйте за мной, соблюдая дистанцию.
Глава 43
Далила полусидела-полулежала на кресле-качалке, проверяя активность своего официального фансайта, отчего вес устремился в одну сторону, заднюю, а передняя часть сверкающих узорных дуг висела в воздухе. Однако конструкция не падала: было рассчитано на массу тела Кирсановой. Агний вошёл в эту комнату отдыха и, увидев, что жена занята "мегаважными" делами, чтобы не отвлекать, тихонько водрузил очки на нос, взял свежие утренние газеты (да, в будущем они ещё выпускаются) и удобно устроился на кресле-качалке напротив.
– Что ты опять их нацепил? Раздражает. У тебя же хорошее зрение.
– Ну, каким бы оно ни было, с возрастом всё равно развивается дальнозоркость.
– Ничего подобного. Ты прекрасно видишь на таком близком расстоянии.
– Далила, не спорь. Вот доживи до моих лет и узнаешь, что поначалу мы близоруки, потом дальнезорки.
– Не играй словами.
Хрисанф отложил чтение и поднёс к правому глазу монокль с резной ручкой.
– Что там понаписали?
– Э, пару строчек. Сдаётся мне, это Костя от другого имени. Кто же ещё. Особой движухи больше и ожидать не от кого.
– Что же начеркал твой красавчик?
– Сам ты красавчик. Вот.
Она протянула ему гаджет и Кирсанов минут десять изучал небольшое сообщение, где были указаны ляпы и ошибки в некоторых новых главах, причём, надо признаться, небезосновательные.
– Хм. А Григорьев довольно внимательный. Я вот не особо акцентируюсь на временных несостыковках. Но, может быть, просто разница в мышлении человека и конъюгата. Я наоборот всегда думал, что это некая твоя фишка: нелогичность и разбросанность повествования.
– Сам ты нелогичный. Дай сюда.
– Симфония моей души!
– Да пошёл ты.
Он отбросил свой плед и полез к ней на её сиденье. Кресло вообще приобрело вид какой-то странной диковинной мебели.
– Я стал таким дальнозорким, что, кажется, перестал видеть то, что вблизи.
Нежно обнимает, осторожно кладёт её "рабочие" инструменты на светлый лакированный пол из тоненьких половиц (как в одной из её школ, только чистый и комфортный) и укрывает обоих большой подушкой.
– О чём ты?
– О Туе, например.
– Если ты ещё раз при мне произнесёшь это имя, я рассержусь и уйду.
– Ну, хватит поддерживать меня своей вымученной ревностью. Я не об ней, как о женщине, а просто о том, как ты её ощущала, а я – нет.
– Я тебе ощущу. И ничего я не выдавливаю. Хочешь к красоткам – проваливай. Я признаюсь, что и кончика их драгоценного ногтя не стою.
– Вот экзистенциалистка. Совершенно своенравная перевернутая ёлочка.
– Ладно, валяй, что выкинула эта милфа.
– Я, наконец-то, узрел её! Вот ты говоришь, такая, сякая, ух! А вообще не замечал. Мне нужны были только её деловые качества.
– А теперь?
– Сегодня, после того, как ты меня вчера обработала, я прям побежал смотреть, что это за чудо. И бывает ли такое на белом свете.
– Ничего я тебя не обрабатывала, я жаловалась, не удержавшись.
– И. Занавес. Аплодисменты.
– Чевоо?
– Ты так мило копируешь "городских". Не отвлекай меня, а то я пытаюсь рассказать, как вдохновился чем-то другим, но, как оказываюсь рядом с тобой, всё это меркнет в сравнении.
– Айка. Ниэрбэ (нерва).
– Туя, оказывается, ходячий претендент на лицо Далила Катс в средней возрастной категории!
– Агний, если ты эту тёлку сделаешь моделью ДК, я!…
– Что?
– Я…
Не находит слов и барабанит его грудь кулаками.
– Ты что, серьёзно что ли? Да ничего я к ней не чувствую. В этом смысле. Чисто профессионально. Сдались они тебе. Их же тыщи.
– Уэээ!
Целует.
– Я и сказал Афанасьевне, что единственное лицо Далила Катс – моя жена. Это же её дом. Но что она чуть не убила меня, когда я приготовил первую рекламную вывеску с ней. Знаешь, Туяра тоже, оказалось, тебя очень любит.
– Ненавижу.
– Она так и выдала: Саша, ваша супруга просто замечательная и вы с ней такая прекрасная пара.
– Ты ничего не слышал о бабьей хитрости.
– Ту сказала, что однажды ей не с кем было оставить младшего сына, который простудился и она взяла его с собой на работу. И что ты присмотрела за ним часик абсолютно великолепно.
– Да она подбросила его мне, прикрикнув, что у вас аврал. Пришлось мне сидеть возле этого сопляка и считать минуты.
На самом деле, всё так и было на самом деле. Туяра действительно очень уважительно и положительно-нейтрально относилась к супруге своего босса, но истекла в любезностях о ней скорее не из-за подхалимства, а из-за своей уже извечной профилактики на мужиков. Первичные восклицания Хрисанфа удивили её, ведь он никогда так не поступал. Она была очень довольна, когда устроилась у тандема: платили добротно и стабильно, а к нагрузкам была привыкшая. Но с вниманием со стороны противоположного пола было гораздо туже. Она, честно говоря, даже была рада, что наступает зрелость, потому что в более молодые годы охотников до неё было столько, что это составляло большую проблему для самой Туяры и её семьи. С женщинами она ещё как-то справлялась: завистницы, вроде Далилы, шли в игнор и забвение, конкурентки похуже падали под натиском, обнаружив кроме внешних данных, трудолюбие, упорство и ум, а третьи бывали поражены её добротой, что свергала почище обычных интриг, заговоров, сплетен и так далее. Так что подругами Туяра обзавелась давно, и везде, где ни появлялась, заводила свой маленький тёплый девичий круг. Но мужчины, в её понимании, делились на два лагеря: кто понимает, что она – всего лишь человек и замужем; и кто ничего не понимает и лезет напролом. С первыми она дружила, держала во френд- или фан-зоне. Вторых предпочитала избегать, поскольку не могла использовать их же замашки, не способна была к дракам, склокам, флирту и вилянию (ну не было в ней этого оружия, чем владеют многие представительницы слабого пола, хоть бы инстинктивно). Из-за всего вышеуказанного бедняжке пришлось работать в очень многих и разных местах. И уход (увольнение, побег) прямым образом были связаны с какими-либо требованиями в её адрес со стороны тех, кого она уже не очень так и любила. Она была однолюбом и хранила верность, как и Хрисанф, как и Калита, как и половина населения Земли, может быть. Поэтому, надо сказать, глубоко вздохнула, когда случайно, по объявлению, попала тоже не к начальникам-женщинам, но к старику, всем существом поглощенному и увлечённому всевозможными занятиями и к Кирсанову, почти его дублю, но более молодому, привлекательному и категорически женатому. Жизнь потекла спокойно и размеренно, не считая насыщенных трудовых будней. И тут как снег на голову: шеф с приподнятыми бровями, завидевший сикстинскую мадонну, и потоком комплиментов. Всё, что она могла сделать, это напомнить ему о его семейном статусе, совести и чести. Туя же не могла предположить, что все эти охи и возгласы, поход в Далила Катс за пополнением её гардероба связан не с её природной способностью прилеплять к себе мужчин, как навозных мух, а с реакцией его жены. Она всячески отказывалась принимать подарки в виде одежды, аксессуаров и украшений, но Кирсанов вполне справедливо указал, что если она сейчас не возьмёт, то Калита войдёт в их подъезд и прямо у их двери начнёт строчить на машинке. Это очень похоже было на правду, поэтому Туяра в ближайшие дни распрощалась с костюмами и рубашками, которые носила по три-пять лет, так как босс сказал, что не может выносить, когда женщина так бережёт свои вещи. Особенно, такая красивая, которой сам Бог велел одеваться с шиком и блеском. Сам-то он, может, конечно, и сейчас напяливает кожаную куртку, в которой был на первом свидании со своей чудесной крошкой, да и Далила (чудесная крошка) не по этой части (как мы с Никитой не бились), но долгий волос обязан себя холить, лелеять и баловать. И что они всегда дают штату приодеться-приобуться за счёт компании, и почему она такая гордая отказывалась от того, что заведено. Однако, стать лицом ДК Ту вежливо, но отказалась.
– Пчему?
– Пчему-пчему. Откуда я знаю, что творится в женских головах. Пошутила, что она, как моя жена – не по этой части.
– Как так?
– Ну она же не манекенщица, дорогая. Она циферки любит подсчитывать, финансовый директор. Финдиректор в стареньких шмотках. Что я за магнат и филантроп?! И только ты смогла мне открыть глаза.
– О дьэ. Акаары быьылах (дурак). Ты сам себе лепишь какие-то теории из моего повседневного нытья. Я её чморила и перемывала косточки, а ты возвёл так, что я теперь где-то в аду под подмётками.
– Ноль где-то здесь (указывает в воздухе между их сердцами).
– Золотая середина?
– Да, неуловимая и недостижимая.
– Скажи, что любишь меня и что не пялился на её щедроты.
– Щедроты у ней, что надо. Но я тебя люблю.
