Илья Свободин
Культ свободы: этика и общество будущего
5 Структура
– Система
Таким образом, в процессе наших лечебно-профилактических фантазий обрисовалась многоуровневая система, состоящая из коммерческих и не совсем структур. Первые предлагают услуги, которые оплачиваются по предварительному договору, а вторые – следят за порядком и извлекают из нарушителей штрафы, компенсации и т.п. Конечно, можно сказать, что и штраф – тоже услуга, оплачиваемая по предварительному договору, ведь сама жизнь в свободном обществе – штука добровольная. Однако в случае штрафа мы имеем дело с теми, кто не хочет жить в свободном обществе – мы их принуждаем к этому! Кто же будет принуждать? Судебный пристав – единственный, кто имеет право применять насилие на постоянной основе. Но где он взял это право? Это право – такое же следствие всеобщего договора, как и все, что пришло мне тут в голову. Сила фантазии – конечный источник всех прав!
Что относится к коммерческим структурам?
1) Суд, помогающий разрешить конфликты;
2) Приставы, обеспечивающие привод в суд, охрану суда и некоторые виды наказания (например, охрану от осужденного);
3) Агентства, предлагающие охрану личности (а также охрану от личности), включая собственность и информацию;
4) Следователи, ищущие нарушителей;
5) Страховые компании, продающие дополнительный покой.
К не совсем коммерческим относятся патрули, следящие за порядком, и просто все неравнодушные.
Начнем с конца. Что такое страховая компания? Это маленький прообраз государства – мы ей платим за страх, она нас оберегает. Если у страховых компаний есть альтернатива, они не страшны и действительно оберегают нас – чтобы не пришлось возмещать ущерб. Если альтернативы нет, они быстро превращаются в государственного монстра и вместо того чтобы беречь, начинают нас беззастенчиво грабить. К сожалению, альтернативу страховым компаниям найти трудно. Кто оплатит ущерб, если преступник не найден? Оказался финансово несостоятельным? Если есть собственная охрана, можно попытаться привлечь ее, но это не выход – не обязан же каждый обзаводиться охраной?! Остаться без возмещения ущерба тоже не хочется. И тем не менее, выбора у нас нет – нам нужен выбор, т.е. альтернатива! Да, надо быть готовым к тому, что свобода будет дорого стоить, и плата заключается в том, что помимо страхования, у каждого останется выбор – стать незастрахованной жертвой. Стать ради свободы!
Теперь патрули. Поскольку следить за порядком могут все желающие, патрулями могут быть и агентства, и следователи, и даже страховые компании. Добавят порядка всевозможные любительские организации, например, друзья пожарника, тимуровская гвардия или юные натуралисты, берегущие природу, чистоту на улице и общественное здоровье. Короче, чем больше – тем лучше. Но только не приставы, в силу их особых прав. Как же быть приставу, если он оказался в форме? Проходить мимо? Не обязательно. Важно помнить, что даже в форме, пристав строго ограничен судебной процедурой. И оружие ему не понадобится.
Оружие, кстати, вообще надо истребить как класс. Оружие – это угроза, оно далеко стреляет, легко прячется и весьма условно делится на оборонительное и наступательное. А что за радость развязывать руки идиотам, готовым убивать каждого, кто мешает им сходить с ума? Идиоты, как известно, плодятся пропорционально доброму к ним отношению. Макс, еще до того как стал человеком прошлого, наверняка возразил бы мне, что личное оружие – самый верный друг и помощник. Но для чего? Защиты? Оружие никогда не защитит от тех, у кого оно мощнее, а предела тут, как известно, нет. Не лучше ли остановиться в самом начале? Посему оружие – как инструмент насилия и страха – должно исчезнуть вместе с его поклонниками. Договор подписывается ручкой, а реализуется добрым словом. В основе чего, разумеется, лежит кодекс чести охранника, спасителя и защитника. Что касается самого кодекса, то поскольку законы у нас появляются сами собой, никаких дополнительных структур нам не потребуется.
Чем же тогда побеждают негодяев приставы и охрана? Только физической силой – именно так общество сможет оценить личные способности тех, кто больше ничего не умеет. И еще, пожалуй, организацией.
– Надзор
Несмотря на то, что этичность сотрудников коммерческих структур вне подозрений, полезно иметь над ними дополнительный надзор с целью дальнейшего всемерного повышения качества этой этичности. Полезно наблюдать не только за методами их работы, но и за их психическим здоровьем. Важно также озаботится этикой конкуренции – поддержанием количества услуг, ограничениями на вертикальную и горизонтальную интеграцию, на размер сил агентств. В конце концов не все ли равно, через братоубийственную бойню или в результате торжественного мирного договора, разросшиеся приставо-страхово-банковско-промышленные конгломераты превратятся в нового Левиафана? Надзор конечно снизит накал борьбы, что ж делать. Зато появится что-то новое – уверенность в будущем. Подобный надзор, кстати, был бы полезен и во всех других сферах общества – от образования до финансов, но именно в охране порядка он просится наиболее настойчиво, ведь это самое конфликтное звено системы. Конечно, любые конфликты между охраной и охраняемыми точно так же разрешается в рамках системы. И тем не менее, из практических соображений, почему бы не иметь еще одну структуру? Назовем ее условно "Советом безопасности".
Что это? По сути, это особый суд, или скажем грознее трибунал, обладающий полномочиями созывать активных граждан в случае опасности. Какой? Отказ охранного агенства от самоликвидации. Совет выслушивает жалобы, проверяет соответствие работы правилам и в случае необходимости помогает исправить отклонения. Если дело зашло слишком далеко, агенство может быть ликвидировано. И вот если ликвидировать мирно не получается, возникает опасность. Также в случае опасности Совет может привлекать соседние Советы, которые без сомнения заинтересованы помогать друг другу.
Впрочем, "соседние" – громко сказано, поскольку как и всякий суд, Совет нетерриториален, т.е. не ограничен земельным округом. Но разве законы и правила не территориальны? Законы должны увязываться со всеми прочими судами, оперирующими в нашем обществе, и если выяснится их ошибочность, они могут быть пересмотрены. Если же подобное прецедентное право граждан не устраивает, они могут дополнить общество отдельным законодательным органом – тем же собранием, например. И в идеале конечно, все правовые нормы будут согласованны и взаимоприменимы – юрисдикция у нас одна на все общество.
Совет безопасности – это не власть, не государство и даже не "ночной сторож". Во-1-х, он никого не сторожит и вообще не занимается кипучей деятельностью – лишь надзором, рассмотрением жалоб и споров. Во-2-х, у него нет исключительной законодательной функции – все нормотворчество согласовано с прочими судами. В-3-х, он кормится не налогообложением, а платой за услуги и штрафами. В-4-х, имея конкретные задачи, он не занимается производством "публичных благ" и сбором средств. В-5-х, его "вооруженных сил" – приставов – даже в сговоре с соседями, не хватит для "захвата" территории. В-6-х, в силу узкой специализации, подкуп Совета ничего никому не даст для установления диктатуры. У него нет ни СМИ, ни складов оружия, ни эмиссионного центра. Этот Совет, между нами, даром никому не нужен. Зато глупые заговорщики окажутся изгнаны из общества, потому что общество гораздо больше их всех. Примерно как и сейчас, армия любого государства способна захватить власть, но она и не мечтает об этом. В развитом обществе такие слишком многим рискуют – они, например, не смогут организовать экономическую жизнь, если все откажутся сотрудничать с новой властью. Ну и в последних и главных, Совет никого не принуждает. Люди сами туда пойдут, добровольно. И чем сильнее будет недовольство, тем больше желание. Что и означает искомый баланс.
Совет безопасности венчает нашу замечательную систему разрешения конфликтов. Система гарантирует нам безопасность. Она следит не только за нарушениями существующих норм, но и любыми потенциальными проблемами. Под ее неусыпным оком находятся как агентства, так и простые граждане, ибо никаких различий по отношению к закону между ними нет и быть не может. Члены агентств – такие же граждане, а всякий гражданин может выступать в качестве агентства. Если же в процессе разрешения конфликтов выяснилось, что никаких норм нарушено не было, значит назрела новая норма, которая может потребовать собрания граждан и консенсуса. Но и без собрания нам неплохо, поскольку любая принятая норма может быть оспорена в том же суде.
Описанная конструкция характерна тем, что в ней нет навязанной безопасности для всех и одновременно нет безбилетников – тех, кто ей пользуется, но платить не хочет. У каждого безбилетника есть отличный способ избежать платы – никогда не доводить дело до конфликтов!
6 Правосудие
Как видно из описанного, суд – ключевая структура нашей системы, следящая за соответствием норм жизни, а жизни – нормам. Рассмотрим свободное правосудие поближе, разложим и, так сказать, рассортируем. За точность тут я не ручаюсь, ибо мысли эти мне внушили мои бывшие работодатели уже потом. А поскольку вне массажа я к мыслям оказался невосприимчив, привожу их в порядке забывания.
– Поиск истины
Знания о фактах в суде добывают путем опроса свидетелей и сопоставления улик, а знания о справедливых нормах – опрашивая мнения и сравнивая факты. Знания о фактах к делу не относятся – процесс их получения достаточно хорошо изучен. Со справедливостью все гораздо хуже. Если для фактов важно, чтобы люди воздействовали на окружающую материю, то для справедливости – чтобы люди воздействовали друг на друга, чтобы их интересы пересекались. Тут-то и возникает вопрос – как узнать причину конфликта и придумать новую, справедливую норму? Очевидно, ни убеждения, подтвержденные или порожденные местом в системе, ни моральное насилие идей или традиций тут не помогут. Не поможет и социальная наука, отрабатывающая заказы тех, кто использует насилие в своей практической деятельности.
Возможный вариант помощи – собрание граждан, но собравшиеся не обязательно прочувствуют конфликт так, как его прочувствовали стороны в суде! Именно анализ конкретных конфликтов ведет суд туда, где не ступала нога ученого, идеолога или слуги народа – в область полной беспристрастности, требуемой одновременно двумя заказчиками, заинтересованными в противоположных результатах анализа. Они оба представляют свои версии видения социальной реальности, свои обоснования и моральные оправдания. И все это – поддержанное мнениями людей, знакомых с ситуацией. Задача анализа – прийти к обьективному решению, и реальная беспристрастность, а не декларируемая "научная" обьективность – единственно возможный механизм для этого.
Но означает ли это, что доводы сторон имеют равный вес? Что перед судом все равны?Отнюдь. У того, кто наносит обществу вред в суде меньше прав, чем у того, кто приносит пользу. Например, равны ли люди, если один не нарушал закон ни разу, а второй – многократно? Если один честно трудится, добивается успехов и содержит семью, а второй получил наследство, болтается по тусовкам и ни хрена не делает? Суд должен учитывать все, ибо истина находится там, где люди стремятся к ней – т.е. к свободе. Если кто-то стремится в противоположную сторону – какой вес может иметь его мнение? Таково мое мнение.
– Суд как договор
Поэтому суд – наилучший механизм по выработке справедливых норм, свободных и от творческой деятельности платного пропагандиста, и от зажигательной проповеди идейного моралиста, и от художественного наскока недовольного владельца СМИ. Ибо все это – то, что мы имеем сейчас вместо суда и вместо норм. Почему? Не почему имеем, а почему суд? Потому что он – идеальный неторговый договор. Тут и четкая процедура, и аккуратная информация, и твердые этические нормы, и честная состязательность, и поиск компромисса, а главное – абсолютная необходимость и искреннее стремление понять, докопаться до ответа. Правильная судебная процедура – формализованная версия того доисторического разговора, который возник из насилия и породил разум. А также форма и содержание ФП, ибо оная процедура – накопленные исторически лучшие правила – есть не что иное как непрерывное Учредительное Собрание шаг за шагом реализующее названный Высокий Принцип.
Конечно, этичные люди могут обойтись и без формальностей. Но если этики, которая требует поистине невыносимых жертв, не оказалось в достаточном количестве, поможет суд. И при этом суд – все равно договор двоих! Договор между сторонами первичен уже в том, что обе стороны согласны на общую юрисдикцию, процедуру и судью. И в частности, заранее согласны с результатом. Они просто приглашают в помощники третью сторону, которая выступает от имени общества. Однако и решение суда, и просто договор двоих людей имеют одинаковую моральную силу. Суд выполняет две вспомогательные функции: во-1-х, опираясь на жизненный опыт и массив предыдущих норм подталкивает стороны в направлении обьективности и тем помогает им достичь идеально правильно сбалансированного консенсуса и, во-2-х, обеспечивает гласность. Последнее не только включает незаметное присутствие всех любопытствующих, но и всеобщую осведомленность о приговоре, новых идеях, подходах, нормах и правилах открытых во время и в результате процесса.
Суд – механизм реализации договора о ненасилии именно так, как это предполагается обьективной этикой – независимо и нейтрально, переступая через эгоизм и альтруизм. Формальность процедуры не относится к поиску решения. Оно не имеет ничего общего с нормами, которые приходят в голову власти, взваливающей на себя тяжесть моральных решений за своих подданных. В поисках справедливости суд руководствуется не формой, буквой или идеологией, а совестью и прочими интуитивно-духовными и рационально-логическими моральными механизмами разума. И это возвышает роль судьи, который становится мало похож на буквоедскую крысу.
Судья олицетворяет одновременно Высший Закон и Полное Равенство. Доступность суда каждому гарантирует доставку всех проблем до заинтересованных ушей, а его моральный авторитет – доставку решений обратно в окружающую действительность. Так мы получаем универсальные этические нормы и право, неуклонно аккумулирующее коллективную этическую мудрость. И все это счастье – только благодаря нашему суду – квинтэссенции ума, чести и совести будущих эпох.
– Общее благо
Но как может поиск справедливости обойтись без идеологии? Так! Скрупулезный анализ форм насилия и скучное выявление нарушений баланса свобод, достигаемое в рамках долгих судебных разбирательств, приблизят нас к общему благу гораздо быстрее идеологов, озабоченных народным счастьем. Суд не падет жертвой химер социальной справедливости, как мой приятель Макс. Ибо суд отвечает не перед идеологами, а перед заинтересованными сторонами.
Суд в обществе без власти не заменяет власть – он не выписывает готовых рецептов, не выдумывает социальных структур и институтов, не организует публичные блага. Он оставляет людям свободу все это делать самим, лишь указывая направление, очерчивая примерные рамки. Например, в будущем это могут быть пристойные размеры капитала, справедливая доля рынка, приличный размер компании, этичные цены в ситуациях катастроф, допустимая назойливость рекламы и маркетинговых кампаний, приемлемые гонорары знаменитостей, соответствие девиза его содержанию, а бренда – его качеству. Точные цифры не важны – важен ориентир. Да, закон у нас не похож на нынешний. Ну так не похож и сам суд!
Целью нашего суда является этическая истина, материализуемая в работоспособных нормах, и ничто другое – ни сотрудничество, ни эффективность, ни порядок. Суд рассматривает единичные случаи несправедливости в отличие от пресса власти, давящего всех скопом во имя большой, "социальной" справедливости. Воодушевление великой целью обычно приводит лишь к новому насилию. Но единичные случаи указывают путь всем! И потому суд позволяет выпустить пар до того, как он разорвет котел. Суд – это движение к абстрактному общему благу, каждый шаг которого и каждое решение приносит кусочек новой свободы.
– Независимость и репутация
Справедливый суд – та, все еще никак не поддающаяся реализации часть социального договора, без которой все остальные фантазии еще долго будут кочевать по просторам философии никак не отражаясь на реальной жизни. В частности, суд невозможен без реальной способности противостоять насилию и потому уровень независимости суда – лишь отражение уровня этики общества. Свобода суда от любых форм влияния, особенно таких неявных, как моральное и информационное, возможна до тех пор, пока судьи действительно беспристрастны и обьективны. И конечно опираются на обьективную этику. Но где взять таких судей? Как добраться до такого суда?
Основополагающий принцип его решений – согласие, добровольность и абсолютное отсутствие насилия. Поэтому в идеальном случае, судьей может быть каждый, поскольку каждый является участником договора. В реальности, конечно, предпочтительно иметь судьями наиболее уважаемых членов общества, озабоченных своей моральной репутацией больше всего на свете. Поскольку репутация – вещь зыбкая, количество судей не может быть ограничено, а вот срок их практики – вполне. Выборы судей лучше проводить, как и всякие выборы, жребием, чтоб устранить любые сомнения в случайности их итога. Назначенные судьи отчитывается перед назначателем, выбранные угождают выборщикам, но случайно выбранный судья верен математике и озабочен прежде всего репутацией. Ему предстоит доказать, что случай не был слеп.
А что такое репутация? Это не доверие или моральный авторитет, а вера в проницательность и мудрость. В этичном обществе не стоит вопрос доверия. Однако даже там люди будут отличаться качеством мозгов. Сомнительное решение рушит репутацию суда, а репутация – его единственная ценность и возможная гарантия справедливости. Ни выборы, ни назначения, ни присяжные не решат проблему так, как ее решит свобода выбора – граждане выбирают себе только те суды, которые считают справедливыми. Но поскольку от ошибки не застрахован даже самый мудрый, любая норма и, соответственно, решение суда может быть обжаловано в любом другом суде. Сколько раз можно обжаловать? Да сколько угодно. Понятно, что если человек сутяга, вряд ли ему стоит полагаться на мудрость следующего судьи. Даже свобода не обходится без консенсуса.
Суд должен быть независим от всего, включая население. И хотя последнее – крайне проблематично, сочетание свободы каждого в выборе судьи, его опоры на собственную совесть и обьективную этику позволяет надеяться на возможность существования идеального правосудия. Но, конечно, надежда – надеждой, нет и не может быть никаких гарантий обьективности решений, найденных судом. Самые мудрые, опытные и беспристрастные судьи не свободны от социальной реальности, личного впечатления и собственных новаторских идей. Самый независимый суд может подвергнуться информационной атаке, моральному давлению и массовому психозу. Самая логичная истина может показаться искренним заблуждением под влиянием эмоционального поощрения, родственных чувств и авторитетного мнения. Что ж, люди всегда заслуживают той свободы, которую заслуживают.
– Оплата
Суд – это вполне практическое благо, раз уж совершенным людям он не нужен. Оплата его услуг происходит путем торгового договора. Так же как, кстати, и услуг законодателей – сами по себе законодатели ищут консенсус, но договаривающиеся стороны не они, а те, кто инициировал этот процесс.
Но возможно ли вообще коммерческое правосудие? Если правосудие дорого, оно станет нам не по карману. Если дешево, богатые скупят его. Такие возможности есть пока есть бедные и богатые. А бедные и богатые есть, пока людям деньги важнее свободы. В свободном обществе несправедливое решение приведет к потере репутации не только суда, но и богача. С ним никто не захочет иметь дело, а этичный рынок лишит его денег, ибо деньги вторичны по отношению к этике! Конкуренция суду тоже не помеха. Цель суда – не деньги, а истина! А потому стоимость судебного процесса у нас будет оптимальна. Например, отменять смертную казнь только потому, что нет денег докопаться до истины, и следовательно, может пострадать невинный – маразм, в результате которого серийные убийцы вполне комфортно доживают свой век за счет родственников своих жертв. Но также неэффективно и казнить по первому подозрению, экономя каждую копейку! Там, где рулит этика, а не нажива, такого быть просто не может. И такое быть может! Может быть справедливый суд!
