Дмитрий Соколов
Гранатовый сок
– Может это из-за серебряной пули? – хмыкнула Илона. И, видя, как я смотрю на неё в непонимании, указала на моё плечо.
Вот чёрт! Меня же, оказывается, ранили! Кто? Когда?!.. Я совсем этого не заметил. По моему левому предплечью текла тонкая струйка крови. Именно текла – как у обычного человека. Футболка и штанины джинсов – всё было перепачкано. С момента перестрелки прошло, наверное, уже целых полчаса, но рана до сих пор выглядела свежей.
– У тебя шоковое состояние, – мягко проговорила мне на ухо Стелла, беря меня под локоть, – поэтому ты не чувствуешь боли и ничего не заметил. И, похоже, не у тебя одного шок… Прости, я тоже проглядела. Пойдём. Сейчас я тебе помогу.
Глава 35. В плену у времени
Этим вечером у нас всё-таки состоялась романтическая игра, и даже не с одной женщиной, а сразу с двумя. Играли мы в пациента, хирурга и медсестру. Но не могу сказать, что я раньше представлял себе это именно так.
Стелла принесла откуда-то металлический поддон с нехитрыми инструментами – скальпель, зажим, длинный пинцет. Попросила меня взять из автомобильной аптечки ещё бинт и пузырёк перекиси. Потом приказала лечь прямо на обеденный на стол и не шевелиться, а Илоне – следить за мной, чтобы не сбежал. Я сначала похихикал, но уже скоро моё чувство юмора куда-то испарилась.
– А анестезии нету? – спросил я сквозь зубы, когда она сделала первый надрез. Врач посмотрела на меня, приподняв бровь. Да уж, учитывая то, как безжалостно она расправлялась со мной наживую в каждом сне, просить наркоз по меньшей мере глупо.
– Взрослый мальчик уже. Потерпишь, – она склонилась ниже над столом. – Замри.
– Больно же! Ну!
– Волков, да не вертись!
Илона, положив ладонь мне на лоб, снова заставила лечь. Хватка у неё была тяжёлая – не иначе как она удерживала меня не столько физической силой, сколько с помощью своего телекинеза. Я закусил палец на правой руке, а левой вцепился в штанину.
– Не напрягайся.
– Легко сказать!
– Ты мешаешь мне и затягиваешь весь процесс.
– Придумал! Может, Константина позовёте? Пусть он меня отправит в гипнотический сон на пару минут, а?
Стелла бросила скальпель в поддон. Выдохнула. Взяла пинцет:
– Ещё чуть-чуть осталось. Терпи, боец! – я завыл в ответ, а она только повторяла быстро. – Терпи, терпи, терпи! Вот так. Терпи, мой хороший!..
Я аж на секунду забыл о боли, пульсировавшей в висках и заложившей уши:
– Ка-ак ты меня назвала? Это что-то из фронтового прошлого, что ли?.. – кровь ударила мне в голову, щёки загорелись, и я понёс, отвлекая сам себя от происходящего. – Прям представляю себя на поле боя. Я лежу раненный, над головой пролетают снаряды… а рядом молоденькая медсестричка – делает мне перевязку и вот так мило сюсюкается со мной, ммм…
– Ах, Гриша, ты даже истекая кровью не перестаёшь острить, – цыкнула Стелла. – Помолчи. Лучше дыши глубже.
Она что-то там повернула внутри, и я, вернувшись из своей фантазии, зарычал от боли. Дыши?! Издевается что ли?
– Вот так. Хорошо. Хорошо, а теперь расслабься. Думай о чём-нибудь приятном… Вот молодец… Умница… Ага, есть!
Серебряная пуля, выскочив из пинцета, со звоном приземлилась в металлический поднос.
Щедро обработав кровоточащую рану перекисью, Стелла наложила мне тугую повязку от плеча до локтя. Завязала на узел. Но встать всё равно почему-то не разрешила. И когда я, оттолкнув Илону, попытался это сделать, то понял, почему – голова у меня неслабо закружилась, а в глазах потемнело.
– Тебе нужна кровь. Пакета три, а лучше четыре.
– Да ты что, я столько не съем!
– Это назначение врача, – отрезала Стелла строго и, бросив пинцет к остальным инструментам, удалилась.
Пришлось быть прилежным пациентом – я выпил четыре пакета, услужливо принесённые Илоной, но лучше мне от этого не стало. Так, разве что слегка утолил жажду да смог дойти до кровати. На этом мои силы кончились и, едва голова коснулась подушки, я всё же отключился.
Всю ночь я валялся в каком-то беспомощном, бессознательном состоянии. Даже не знаю точно, бредил ли я, или под утро, перед рассветом, ко мне и правда заходила Стелла. Мне привиделось, как она осмотрела повязку, проверила температуру, посидела немного рядом на краешке кровати, а потом… потом она будто бы склонилась надо мной, чтобы меня поцеловать. Но тут я мотнул головой и мягко отстранил её:
– Не надо. Не хочу так, – пробормотал я заплетающимся языком. – Если ты меня когда-нибудь и поцелуешь, то я хочу быть в сознании в этот момент…
Ничего не ответив, она встала, шагнула назад и словно исчезла. Растворилась в воздухе. А я до утра так и промучился вопросом о том, что было такое – реальность или моя больная галлюцинация.
* * *
К полудню мне ощутимо полегчало. Я даже смог встать и дойти до холодильника, чтобы выпить ещё пару литров крови.
– Аппетит проснулся, это хорошо, – мурлыкнула, завидев меня, Илона. – Надо передать многоуважаемому хирургу, что пациент у неё идёт на поправку. А то, кажется, она всю ночь переживала и даже не сомкнула своих глазок.
– Она не выходила ещё?
– Неа.
– Может, всё-таки уснула. Не тревожь её, пожалуйста. А я пойду пока погуляю.
Во дворе было спокойно и пусто. С чистого синего неба светило солнце, чирикали птички в кронах деревьев, зеленела трава. Всё как обычно. Никакого намёка на тот ахтунг, который разворачивался здесь вчера. Только побитые грифоны осуждающе смотрели на меня с пьедесталов, и Штефан печально сидел на скамеечке в своей оранжерее – вернее, в том, что от неё осталось – посреди разбитого стекла и поломанных, увядших роз. Почему-то, он до сих пор так ни одну из них и не оживил.
– Грустишь? – спросил я, подойдя к нему и присев рядом. – Прости, я не хотел тут всё поломать… Я… я сегодня же попытаюсь найти мастеров, которые вставят новые стёкла и приведут в порядок оранжереи. Можно даже новые цветы засадить, если ты устал воскрешать…
– Не в этом дело, Гриша, – Штефан мотнул кудрями и слабо улыбнулся. – Да, я грущу, но не поэтому.
– А что случилось?
– Вы со Стеллой такие милые, – внезапно он сменил тему. – Такие прикольные.
Я промолчал, не зная, что ответить.
– У меня тоже когда-то была девушка, – внезапно добавил он шёпотом, будто бы сам боялся своего голоса и этих слов. – Это было так давно, что я уже и не помню ничего. Ни её имени, ни голоса, ни глаз. Всё будто бы стёрто. Но почему-то я уверен, что мы тоже вели себя так смешно – прямо как вы. Стеснялись признаться, смущались, притворялись гордыми… Я упустил это время. Мы не смогли быть вместе. Я потерял её. То ли из-за своего смущения, то ли из-за гордости…
– То ли из-за Константина, – процедил я сквозь зубы, вспомнив ту сцену ночью.
– Нет, – поспешно поспорил со мной голубоглазый. – Нет, Стэн не виноват. Просто… я жил так, будто у меня в запасе неиссякаемое количество времени. Не спешил никуда, ничего не боялся. А любовь… ей наплевать на вечность. Она как эти хрупкие цветы – вянет так скоро, так внезапно. И её, в отличие от роз, не потрогаешь, не вернёшь и не оживишь.
– Эта девушка ушла от тебя?
– Нет. Не знаю. Может быть, разлюбила… – Штефан как-то засуетился и стал быстрее дышать. – Я точно не помню… Кажется, я так и не сделал ей предложение. Хотя, я хотел. Хотел!.. Где-то у меня до сих пор лежит это кольцо…
– А что если, – призадумался я, – что если отыскать её сейчас и всё-таки его подарить?
– Нет, – одними губами произнёс Штефан. Дальше он говорил потерянно, каким-то непривычным для него, глухим, тусклым голосом. – Я уже давно забыл, кто она и где живёт. Ничего, совсем ничего не осталось. И всё-таки при этом… я её не разлюбил.
– Наверное это сложно. Любить человека, которого совсем не помнишь, и не знаешь даже, где он. Да и вообще, жить с пустой памятью… ещё и вот так вот жить… Я видел всё. И не знаю, что сказать. Врагу не пожелаешь…
Я подсел к нему ближе и сжал его руку. Рука оказалась холодной как лёд. В следующую секунду что-то словно зазвенело в воздухе, и этот лёд растаял. Губы Штефана задрожали, он согнулся, прижался лбом к моей руке и разрыдался.
– Мне так страшно… – хрипел он сквозь слёзы. – Так больно… Так противно от самого себя… Так гадко… Так плохо…
На мгновения чары словно рассеялись, отпустили его, и он снова смог стать собой настоящим. Я увидел его другим – даже черты лица изменились. Хмурясь, он рыдал и кашлял, со всей силы сжав мою руку.
Это продолжалось больше минуты – непозволительная роскошь для гипнотизируемого. А потом он словно очнулся. Смахнул слёзы с глаз и уже своим обычным, весёлым голосом произнёс:
– А Стэн говорил, что тебе память тоже подчистили.
– Мне?! Вот это новость!.. – я следом за ним, будто по щелчку пальца, потерял интерес к сложному разговору и призадумался. – Хм… Да вроде бы нет. С чего это он взял?.. Я, по крайней мере, свою бывшую хорошо помню. Будь она неладна.
Штефан улыбнулся:
– Шли к чёрту свою бывшую. Мало ли, что было в прошлом. Как говорила моя матушка: «Вечному творению не к лицу томиться в плену у времени. Перестань думать о вчерашнем дне, и тебя больше не будет пугать завтрашний». И правда, какая разница, что там случилось в прошлом, если у нас в распоряжении есть только настоящее. Даже не вечность, нет! А только вот этот самый миг. И ничего кроме этого мига. Вам обоим давно пора начать жить. И не вчера. Не завтра. Не через неделю. Сейчас.
В этот момент к забору подъехала грузовая машина, оттуда вышли двое крепких мужичков в оранжевой форме и принялись носить стекло. Что ж, похоже, я опоздал. Наверное, Константин был расторопнее меня и уже договорился о ремонте оранжерей. А вот и он – лёгок на помине – идёт встречать рабочих.
Поблагодарив Штефана за откровенность, я оставил его, а сам уединился в своём любимом укромном месте, где меня вряд ли кто-то возьмётся искать – в домике на дереве. Сегодня там лежал флисовый плед с чёрными котиками – наверное, Влад притащил. И маленький набор дорожных шахмат с магнитными фигурами. Клетки были чёрно-красные, и фигуры, вместо белых, тоже алые как кровь. Эх, был бы мальчик здесь, мы бы сейчас сыграли с ним. Уж интереснее, чем играть с допотопной программой на рабочем компьютере. Но парнишка куда-то убежал, поэтому я просто некоторое время задумчиво крутил в руках красного ферзя, а потом и вовсе отставил шахматы в сторону.
Значит, мой друг детства – шахматист Стёпка – скорее всего, жив-здоров и работает в засекреченном, шестом отделе СКОК. Интересно. Возможно, если бы я смог его как-то найти, он бы пролил свет на всю эту таинственную историю, которая происходит между Смоленском и Москвой. Но как найти человека, который официально, в том числе и для всех своих родственников, мёртв?.. Задачка не из лёгких. Ни Лина, ни её друзья-коллеги из Смоленска, взявшие Линкольна, явно не имеют выходов на шестой отдел. Можно было бы, конечно, спросить у Каспера – уж он-то всё про всех знает. Но как? У нас всё-таки односторонняя связь: на почтовых конвертах нет обратного адреса, а электронные письма показательно приходят с почты для автоматических рассылок, начинающейся на «no-reply». Хм… А что если спросить про Стёпку у Константина? Идея интересная – вон как он мастерски рассказал всё про меня, даже дату моей смерти назвал. Только есть одна проблемка. Цепешу, чтобы учуять запах человека, нужна какая-то его вещь, а у меня ничего такого нет. Единственной вещью, которая так или иначе связана со Стёпкой, был Линкольн. Но что-то мне подсказывает, что они с Константином не поладили бы.
Разглядывая котиков на пледе, я призадумался. Или, всё-таки, найдётся что-то ещё?.. Я стал перебирать в памяти события из детства. Вспомнил, как мы встречались со Стёпкой каждый год в конце мая, когда я приезжал на каникулы, и с тех пор не могли уже друг от друга оторваться. Бегали на речку купаться, а в лес собирать ягоды. Играли вместе во всевозможные игры, каких только сюжетов не придумывали! Строили шалаши, домики из картона, копали окопы, возводили гоночные трассы для маленьких машинок. Он очень любил свои машинки, особенно красную металлическую «феррари», которую привёз ему папа из Германии – в точности такую же как в гонках на игровой приставке. Помню, я ещё долго просил его поменяться со мной, предлагал ему взамен и «шевроле камаро», и «форд GT40», и прикольного жёлтого «жука». Но он всё никак не соглашался, а вот потом, на следующий год… хм… Может, я что-то путаю?.. Чтобы вспомнить, что было там, в далёких нулевых, мне пришлось порядком напрячь мозги. Может и правда какой-то таинственный гипнотизёр пытался поработать над моей памятью?
Даже если и так, у этого горе-телепата ничего не получилось. Я вспомнил. Стёпка и впрямь подарил мне ту машинку следующей весной. Да ещё и ничего не попросил взамен! Но к этому времени мой интерес к гонкам как-то утих, да и гоночная трасса во дворе моего дома зимовку не пережила, а новую строить нам стало лень. Так и пылилась эта некогда вожделенная красная «феррари» у бабушки в серванте.
Вскочив с места, я бросился к выходу из домика и, оступившись, чуть не слетел вниз, мимо лестницы. Удержался, повис на руках. Спрыгнул.
Поеду, проведаю, как там дела на даче. Давненько я там не был. Заодно и захвачу с собой эту красную машинку. Она, конечно, уже старенькая, и запахи, наверное, выветрились, но вдруг я недооцениваю чуткий нюх Цепеша?..
Увы, моя гениальная задумка провалилась с треском. Нет, до дачи я доехал без проблем. Уже через полтора часа был на месте и, не разуваясь, с порога бросился к старому бабушкиному серванту. Перерыл там всё, в том числе заглянул в каждую кружку и банку, однако искомого так и не нашёл. Ни машинки, ни чего-то ещё, подаренного Стёпкой. Пусто. Но машинка была, точно. Вот здесь, на второй полке, в углу, остался от неё прямоугольный пыльный след.
В растерянности сев на стул, я вдруг вспомнил, что не так давно в этом серванте уже покопался кто-то кроме меня. А что если… Что если это был какой-то чокнутый коллекционер миниатюрных моделей авто, прознавший, что у меня есть раритетная немецкая «феррари»? Нет, бред. Я скорее поверил бы, что этот человек каким-то образом просчитал мои ходы на несколько километров вперёд и заранее спрогнозировал, что я решу искать Стёпку с помощью нюха Константина. Если так, то я впечатлён! Как мастерски у них там, в шестом отделе, всё спланировано! А может быть даже… конечно, это уже совсем отчаянная мысль, но может быть ведь и такое, что мастер спорта по шахматам Стёпа и таинственный Каспер – это одно и то же лицо? Уж больно они оба расчётливые. Да и, к тому же, один исчез, а второй появился в то же самое время…
Я ещё немного походил по дачному домику, заглядывая то туда, то сюда. Бесполезно. Если что-то здесь и было, то сейчас уже все следы начисто стёрты.
Выйдя во двор, я окинул взглядом пустующую собачью конуру. Крикнул хозяйку. Спросил, не осталось ли у неё чего-нибудь от внука. Но она только развела руками:
– Ой, Гришенька, да давно раздали уже всё! Вещи мёртвых лучше дома не хранить, а то ведь придут они однажды за ними к нам! Что делать будем тогда?
– Понятно, – вздохнул я. – Кстати, а давно вы его тут видели в последний раз?
– Кого?
– Ну, помните вы говорили?.. про призрака.
– Ааа. Да давно, давно. Больше не видела с тех пор.
– С тех пор – это с каких?
– Дай бог памяти, Гришенька… Вроде бы как с мая не приходил больше. Слава богу, успокоился. Спасибо тебе, внучок, за пса-то! Успокоил душу его мятежную…
В этот момент в кармане у меня завибрировал телефон. Звонила Стелла. Извинившись перед бабкой, я попрощался с ней и сел в машину.
– Привет. Выспалась?
– Я тебя обыскалась уже. Ты где? Зачем уехал? Тебе бы пару дней отлежаться!
– Всё хорошо уже. Я в порядке, не волнуйся. Скоро приеду.
– Как только Константин тебя отпустил!
– Действительно, любопытно. Наверное, он почуял, что я действую в его интересах. Но, увы для нас обоих – безуспешно.
– Ты в последнее время всё чаще и чаще говоришь загадками. Меня это пугает.
– Да я же не специально. Просто в последнее время всё так складывается, что загадок становится больше и больше.
– Я нашла у тебя в куртке жетон охотника.
Опа! У меня, кажется, аж волосы встали дыбом. То ли от возмущения, то ли от волнения:
– Ты рылась в моих вещах?!
– Прости. Просто всё это очень подозрительно. Ты вчера был сам не свой, и что-то меня подтолкнуло поискать твой паспорт. А там и жетон нашёлся, – её голос снова зазвучал металлическими нотками. – Значит, это правда?
– Что именно?
– Твой номер охотника настоящий? А паспорт поддельный?
– Стелла, что происходит? Что за странные вопросы? – я тоже стал говорить строже, словно защищаясь. – Может быть, мне лучше не приезжать? Или, наоборот, приехать, чтобы ты осуществила свою давнюю заветную мечту о мести? Если ты убьёшь меня, тебе полегчает?
– Я просто спрашиваю, – её тон чуть смягчился.
– Ну, хорошо, – я тоже слегка сменил гнев на милость. – Тогда позволь мне ещё раз представиться. Меня зовут Гриша. Гриша Волков. Паспорт мой. Фотка в нём моя. Возраст и пол тоже мои. Даже адрес регистрации совпадает с местом жительства. Да что я оправдываюсь! Спроси у Константина, пусть ещё раз расскажет, кто я такой! Если уж мне ты не веришь…
– Но как же…
– Я скоро приеду и расскажу тебе, откуда у меня твои дневники и этот жетон охотника. Только, предупреждаю сразу, я не знаю, где искать Каспера. Знал бы – не катался бы сегодня сюда в поисках хоть каких-то зацепок. Ну, идёт?
– Я тебя жду.
Она отключилась, а я остался сидеть в недоумении. Чёрт возьми, надо было раньше ей про всё это рассказать! А теперь она нашла этот дурацкий кулон с номером Каспера, скорее всего уже рассказала про него остальным, поставила их на уши, и в замке меня сейчас ждёт «тёплый» приём. И ведь этот жетон даже Цепешу не удастся пронюхать, чтобы подтвердить, что его хозяин не я – потому что серебро выключает все сверхспособности вампира, а значит и нюх тоже. Это же надо было мне так глупо влипнуть!
А мы с ней, кажется, уже почти подружились, и вот, пожалуйста. Я снова всё испортил.
Глава 36. Рожки да ножки
«Ты идёшь по тонкому, очень тонкому канату. Балансируешь над пропастью. Или ты на острие серебряного кинжала?
Не оступись.
Не надо искать меня. Пусть меня ищут другие. Не надо копаться в прошлом. Оно тебе не принадлежит. Вместе с тем, любое колебание не только бесполезно, но и опасно.
Сохрани равновесие, насколько это возможно».
Спасибо, Кэп! Как будто я и сам не понимаю, что попал в какую-то крайне нехорошую заварушку! Лучше сказал бы, что теперь делать. А не эти твои «не делай этого», «не делай того»… Я с раздражением удалил очередное электронное письмо.
Удивительно, но Стелла, кажется, не «сдала» меня остальным вампирам. По крайней мере, все они общались со мной как обычно, без каких-либо намёков и подозрений. И, оставшись с ней наедине вечером, я понял, почему она не стала этого делать.
Я отвёл её к домику на дереве, и теперь мы, поджав ноги, сидели тут уже вдвоём. Не зная, как начать тяжёлый разговор, я медлил. Молчал и мысленно подбирал слова. Она смотрела сначала на звёзды в окошке, потом на меня, потом на мои руки, нервно мявшие бордовый конверт. Не знаю, зачем, но в этот раз перед отъездом я забрал с собой её дневники, а с ними и все письма Каспера. Оставлять их в Москве при том, что я уезжаю из дома так надолго, мне показалось небезопасным. Мало ли что. Поэтому я собрал их все в папку и закинул в бардачок машины. Вот уж точно: если хочешь что-то спрятать – положи это на самое видное место.
– Ты нервничаешь, – подметила тем временем Стелла.
– Немного.
– Не бойся. Я никому не расскажу.
– Этого я не боюсь.
– А что тогда?
– То, как ты ко мне относишься, – проговорил я, запинаясь, – мне не безразлично.
– Ах, ты об этом. Ну, хорошо, – теперь уже она как-то засмущалась. – Тогда давай я начну первая. Я хотела сразу тебя поблагодарить, но как-то потерялась во всей этой суете…
– О чём ты?
– Ты вчера спас мне жизнь.
– Ерунда.
– Не знаю, как для тебя, Гриша, а для меня моя жизнь не ерунда.
– Да я не это имел в виду. Не жизнь твоя – ерунда, а моя помощь – ерунда. Тебя, если бы что-то пошло не так, оживил бы Штефан.
– Ты можешь просто помолчать? – слегка раздражённо перебила меня Стелла, а потом скромно улыбнулась. – Мне тоже иногда бывает сложно говорить. Особенно когда перебивают. Я всего лишь… всего лишь хотела сказать тебе за это маленькое «спасибо».
Она приблизилась ко мне, придержала мою скулу пальцами, прятавшимися в бархатной перчатке, и поцеловала. По-настоящему. Без показного притворства – не чтобы отбиться от какого-нибудь там «хвоста», без чеснока – как было в первый раз, и даже не случайно, не по ошибке и не во сне.
Бордовый конверт выпал у меня из рук. Я обнял её и прижал к себе. Завязанные в тугой узел мысли сами собой развязались и уползли куда-то, оставив нас в звенящей тишине. Я всё забыл. Что я там хотел сказать? Признаться в чём-то важном?.. Разве может быть что-то важнее, чем то, что происходит между нами сейчас!
– Теперь я точно не смогу заговорить, – хмыкнул я, отпустив её сделать глоток воздуха. – Слышишь, у меня даже язык заплетается.
Мои пальцы скользнули с её плеча ниже – туда, где им явно не следовало бы быть, если мы планировали вернуться к серьёзному разговору. Стелла, улыбнувшись, мягко сняла мою руку и крепко сжала её в своей:
– У меня пока всё. Теперь твоя очередь.
– Понял, – улыбнувшись в ответ, я поднял бордовый конверт и раскрыл его. – Что ж. Возможно, пока ты будешь читать это, ко мне вернётся мой трезвый ум. Здесь первое письмо Каспера.
* * *
Этой ночью, валясь с ног от накопившейся усталости, я всё-таки уснул. Плюнул на все эти астральные переселения в животных. Лететь в СКОК совершенно не было сил. Следить за Вернером тоже. Будем считать, что теперь его очередь приходить в гости.
И лев-паук не заставил себя долго ждать. Сегодня он был как-то по-особому сердит: на морде застыл оскал, огромные клыки оголены, во всех восьми суженных зрачках горит злой огонь, с оттопыренного жала стекает яд. Видно, давно он ни в кого не втыкал эту штуковину…
В безграничном чёрном вакууме, где развешена его паутина, нет никаких ориентиров. Не за что зацепиться, негде скрыться, некуда бежать. И, кажется, здесь нет и времени тоже. Вернее, время стоит на месте. Будто бы я где-то между жизнью и смертью. Тотальная тьма и пустота. И только моё волнение рывками выходит из вен на обеих руках. Тянется красными нитями и вплетается в его канву. Чем сильнее я боюсь, тем чаще пульсируют мои нити, и тем быстрее покидает меня жизненная сила.
Лев смотрит на меня с пренебрежением, раздражённо и как-то будто бы по-человечески осуждая. Щурится, хмурится и свирепо перебирает лапами, выпуская длинные когти. Вот-вот набросится, если я как-то не заговорю ему зубы.
– Знаешь, – сглотнув страх, начинаю я. – Мне в целом нравится твой облик. Очень внушительно! Эти острые клыки, эти выразительные очи, эти длинные лапищи, это смертоносное жало…
Он замер и теперь смотрел на меня всеми четырьмя парами глаз. Очень внимательно.
– И всё же, мне кажется, – продолжал я, – что кое-чего не хватает. Для завершения образа. Одной небольшой детали. Знаешь, что это?
Лев склонил голову набок.
– Ветвистые рога! – ляпнул я, и тут же мне пришлось увернуться от размашистого удара когтистой лапы. Свирепо взревев, он снова замахнулся.
– Нет, я серьёзно! По-моему, будет очень эффектно! Подумай над этим! Ай, чёрт!
Он со всей дури снова ударил меня, растопырив когти. Порвал в клочья мою футболку спереди и, кажется, разодрал мышцы на груди. Больно немного, но терпимо. До сердца не добрался, до лёгких тоже, поэтому я успею ещё что-нибудь сказать.
– А ещё, мне кажется… ну, только без обид, окей? Котику пора сесть на диету. И начать заниматься спортом! Слишком уж он толстый!.. Аай!.. Слушай, а попробуй… попробуй перестать жрать души и перейти на сухой корм!
Его дикий рык сотряс паутину и, кажется, даже саму вселенскую тьму. Он наотмашь вмазал мне по лицу, а потом снова по груди, и я услышал, как под его когтями потрескались, будто тонкие палочки, мои рёбра. Наклонившись надо мной, он сцепил клыки на моей шее. Сейчас сломает и её – чтобы я больше не болтал лишнего – и моя песенка будет спета.
– Проснись, – раздался вдруг откуда-то сверху уверенный голос, и мы оба вздрогнули. – Проснись немедленно!
Мне хотелось добавить вдогонку ещё какую-нибудь гадость, но этого приказа я просто не мог ослушаться. В ту же секунду красные нити лопнули. Я отлип от паутины, открыл глаза и вскочил на постели.
Надо мной, недовольно скрестив руки на груди, стоял Константин. Он больше ни слова не говорил, только слегка принюхивался.
Опустив взгляд вниз, я увидел, что моя белая футболка и впрямь была разодрана на груди в лохмотья и залита свежей кровью. Боли почти не было – странно – но кровь точно моя.
– Кошмар приснился… – пробормотал я, плавясь под взглядом Константина.
– Угу, – коротко ответил тот.
В этот момент дверь в мою комнату распахнулась. Задыхаясь, влетела Стелла – в одной полупрозрачной ночнушке – и при виде Константина застыла на пороге как вкопанная. Только грудь продолжала подниматься и опускаться, когда она дышала.
Поравнявшись с ней, Цепеш окинул её взглядом с головы до пят и обратно. Ничуть не смутился, даже не покраснел. Не то, что я – я-то, едва углядев её изгибы под полупрозрачной тканью, залился краской и поспешно поправил поднявшееся чуть ниже пояса одеяло.
– И тебе кошмар приснился, девочка?
Стелла ему не ответила. Пристыжено отвернулась, пряча глаза.
– Вы оба скоро доиграетесь, – бросил он, выходя из моей спальни.
Оставшись со мной наедине, она потерянно села на краешек моей кровати, по-прежнему не попытавшись хоть чем-то прикрыться. Я расценил это как зелёный свет и, запустив пальцы под бретели ночнушки, притянул Стеллу к себе, но тут же получил крепкую пощёчину, а следом и пинок локтем в ещё не до конца зажившую грудь.
– Как тебе не стыдно!
– Мне?! – задохнулся я от возмущения. – Мне должно быть стыдно?! Ты сидишь тут в полупрозрачном белье и…
– Я испугалась за тебя! Мне некогда было одеваться!
– Здорово, – буркнул я, повернувшись к ней спиной. Она прижалась ко мне сзади плечом:
– Константин прав. Мы что-то делаем не так. Даже не что-то. Всё не так. Ты ведь и сам это понимаешь.
– Что я должен понять?
– Например, что у нас нет будущего. Я замужем.
– Ты вдова, – услужливо напомнил я. – Прямо-таки «чёрная вдова» – и яда в тебе, как и в этой паучихе, просто литры!
– Ах вот как!
– Может и хорошо, если у нас ничего не получится, – меня несло дальше. – А то ты, не дай бог, откусишь мне голову после первой ночи.
– О, какая же я идиотка! Зачем только я с тобой связалась!.. – она вскочила с кровати и, заворачиваясь в моё одеяло, прошипела. – Я тебе ничего не сделала, чтобы ты так со мной говорил!
– Да, почти ничего! Только убила меня десяточек раз! Сущая ерунда! Натравила этого дурного «кота»! А теперь ещё и бьёшь. Тоже, кстати, не впервые!.. Стелла, ну так нельзя же! – на этой моей фразе она выбежала в коридор. Я, наспех одевшись, вышел за ней и подобрал брошенное по пути одеяло. – Неприятно слышать правду, да? Выходи, я ещё не закончил!
На мой крик из комнаты высунулась заспанная Илона и томно хихикнула:
– Рыжик, ну, я всё понимаю. Трагедия – не дали закончить. Но орать-то так зачем. Семь утра. Я спать хочу.
– Стелла, выходи, – не обращая ни на кого внимания, я несколько раз громко постучал в её дверь. – Хватит прятаться! Ты же у нас бесстрашная!
– Волков, ты сдурел? – процедила врач сквозь зубы, приоткрыв дверь. Теперь она была уже в туго завязанном халате. – Прекрати орать! Всех перебудишь!
– Он уже, – зевнул высунувшийся Штефан. – Гриша, доброе утро тебе, конечно. Но какая муха тебя укусила так рано?
– Штефан, иди сюда, – мягко позвал Константин. – Не маленькие. Сами разберутся.
Голубоглазый тут же исчез, дверь в их спальню плотно закрылась. После небольшой паузы я снова напал на Стеллу:
– Ты надо мной издеваешься!
– Я? Издеваюсь?!
– Именно! – воскликнул я. – Знаешь, как это называется? Провокации! Ты и так со мной заигрываешь, и этак… и всё будто бы в шутку, ну да. Мне это, наверное, показалось. Выдумал. А потом ты целуешь меня. Да ещё и на следующее утро приходишь ко мне в кровать – полуголая… И что в итоге?!..
Илона присвистнула.
– А чё в итоге-то? – пробасил Ян.
– Стелла, так нельзя! – повторил я. – Я живой мужчина, и нервы у меня не железные!..
– Ну, знаешь ли! Я тебе ничего не должна! – в сердцах воскликнула она.
– Тогда не дразни меня!.. Ты даёшь конфетку и тут же забираешь!
– Братик, а взрослые дяди тоже любят конфетки?.. – вклинился разбуженный Влад.
– Гриша, я ничего не даю и не забираю, – огрызнулась Стелла. – Не забывайся. Я замужем, и если я кому-то и должна, то это моему мужу.
Я чуть не задохнулся:
– Мужу, значит! Да ты… ты!.. А знаешь, что, – мой голос дрожал возмущением. – Я давно подозревал, что кто-то из нас троих тут лишний. И я даже догадываюсь, кто.
С этими словами я отвернулся от неё и побежал по коридору.
– Гриша, стой! – она выскочила из своей комнаты и пустилась за мной, но меня было уже не остановить. Я слетел по ступеням на один пролёт вниз. Схватил с крючков тяжеленный портрет Вернера, раздражённо воскликнул:
– Как же ты меня достал!
И с этими словами с облегчением опустил раму на острый пик лестничного парапета. Раздался треск ткани. От портрета алхимика, посаженного на кол, остались рожки да ножки.
Стелла, вскрикнув сверху так пронзительно, словно я только что при ней убил живого Эмиля, сбежала по лестнице и, с ужасом взглянув на остатки картины, опять набросилась на меня с кулаками. Она хотела ударить меня по лицу, но я перехватил её руку и крепко сжал.
– Ой, братиш, она же его сейчас прибьёт! – с напускной тревогой крикнула Константину Илона. – Угомони этих голубков, а?
– Спи, Илона, – прозвучало холодное ей в ответ из глубины спальни. – Оставь их.
Тем временем, Стелла, некоторое время поборовшись со мной, вырвала свою руку из моей и снова кинулась к портрету Эмиля. Бережно сняла его с «кола», прижала к груди и, оседая на пол, разрыдалась.
Только тогда я очнулся. Всю злость сняло как рукой, мне стало стыдно и больно. Сев рядом с ней, я попытался положить руки ей на плечи:
– Стелла, ради бога, прости меня, пожалуйста… – но она оттолкнула меня и снова зашлась рыданиями. – Милая… позволь мне… я… Я дурак. Что я натворил. Прости, умоляю… Давай я заклею ему зад скотчем… ой, ну, то есть… заклею сзади холст – и будет как новенький!..
Она даже не отругала меня за оговорку, только отрицательно мотнула головой. Мои извинения тоже были ей до лампочки. Как, впрочем, и я сам. Захлёбываясь слезами, она вскочила и, всё так же прижимая к груди портрет Вернера, убежала к себе в комнату, закрывшись на несколько оборотов ключа.
