Дмитрий Соколов
Гранатовый сок
В стекло моего авто, тем временем, уже вовсю стучал припарковавшийся рядом гаишник. Ещё чуть-чуть, и он бы тоже, наверное, разбил его. Судя по звуку, он уже начал терять терпение, пытаясь меня добудиться:
– Эй, чего стоим? Какие-то проблемы? – гаркнул он мне, когда я опустил стекло. Увидев моё бледное лицо, чуть смягчился. – Может, вам плохо?
– Нет, – проговорил я растеряно, а потом уже громче. – Мне хорошо. Спасибо. Мне очень, очень хорошо!
Я выключил аварийку и рванул с места. Удивительно, но он даже не стал гудеть сиреной или орать в громкоговоритель, чтобы я остановился. А вот я, на его месте, не только проверил бы у такого странного типа все документы, но ещё и заставил бы дунуть в трубочку, предположив, что он до чёртиков напился.
Впрочем, можно сказать, что я и правда был в стельку пьян, только не от каких-то там ядов-химикатов, а от своих собственных чувств.
Интересно, жив ли её телефон?.. Впрочем, это ведь такая сущая ерунда. Я куплю ей новый. Только пусть пишет – пишет и стирает эти свои странные сообщения…
* * *
У дома меня встретил курьер – почти такой же промокший насквозь, как и я. Заждался он меня сегодня, наверное. Вот ведь работка у человека. В который раз расписавшись в его бланках, я получил в руки очередной бордовый конверт. Интересно, что же на этот раз приготовил для меня Каспер?..
«Ну и дурень же ты! Чуть не сорвал нам всю операцию! – ругали меня наклеенные на лист бумаги газетные буквы. – Неужели ты забыл? Выигрывает тот, чьё сердце не знает любви. Для победы нужно хладнокровие».
На минуточку мне показалось, что это он пишет не мне, а кому-то другому. Должно быть, это письмо адресовано Вернеру?.. Но нет, конечно нет. Дальше он уже обратился ко мне по имени:
«Впрочем, Гриша, я и не рассчитывал, что ты меня послушаешь. И, в каком-то роде, был к этому готов. Операция продолжается. Финал не за горами. Пожалуйста, соберись и жди дальнейших инструкций».
А ещё в конверте меня снова ждали несколько пыльных листов дневника. Как же я по ним соскучился! Потерев бумагу пальцами, я поднёс её к носу. Вдохнул запах, пытаясь перенестись в прошлое. Коснулся губами ровных, аккуратно выведенных строчек. В них, наверняка, снова так много боли, но меня это не отталкивает. Даже её горести для меня такие дорогие, такие вкусные. Будто сладкий нектар течёт с её пальцев на бумагу и застывает в словах…
Я улыбнулся сам себе. Кажется, я начинаю изъясняться фразами Константина. Быть может даже, мне тоже со временем откроется тайна вечной любви?..
«Эмиль заставил меня выучить румынский язык. Спустя три года, когда я смогла свободно говорить на нём, он познакомил меня со своими друзьями и семьёй. Всем им представил меня как чистокровную. Он считает, что правду говорить нельзя, иначе его не поймут. Сказал, что мне нужно будет поначалу притвориться и просто вести себя так же, как они, а потом я привыкну. Но это вовсе не просто. И разве можно когда-нибудь к этому привыкнуть…
С ними рядом так холодно и странно. С виду они такие же, как обычные люди, но в них нет ни капли человеческого тепла, и даже улыбки у них замёрзшие, как лёд. С виду живые, а внутри мёртвые и съедены до костей. Если это и есть бессмертие, то я не хочу быть бессмертной. Сердце моё, пожалуйста, не замерзай!..
Эмиля с детства растила мать. Она вместе со старшими детьми живёт здесь же, в Румынии. Он последний её сын, почти сразу после его рождения отца убили охотники. Так говорится в их семейной легенде. А вообще, тему смерти вампиры предпочитают не поднимать. Делают вид, что её нет. Только вешают в коридорах да гостиных портреты своих погибших близких. Я была у них в гостях однажды, но портрета отца не видела. И пообщаться с матерью мы так и не смогли – Эмиль запретил мне это делать. Сказал, что его мать всегда очень боялась, что он женится неудачно, и не дай бог это будет нечистокровка или вообще смертная. Если она меня разоблачит – быть скандалу. Но, кажется, она всё равно что-то заподозрила. Слишком уж она была строгая и немногословная, когда он нас познакомил. И смотрела на меня как-то странно, словно сразу догадалась, кто я такая на самом деле. А ещё она весь вечер постоянно отчитывала его за какие-то мелочи, критиковала, придиралась и учила жизни. Смешно даже, ведь ему уже не одна сотня лет!
Тот друг, которого я повстречала вместе с ним на войне – это, оказывается, сам Цепеш! Но не граф Дракула, нет, а один из его внуков, Константин. Надменный, холодный и бессердечный тип. И дружба у них какая-то странная. Будто бы не дружба вовсе, а скрытое соперничество. Хорошо хоть, что по поводу женщин они не соревнуются, потому что Эмиль любит меня, а Константин… В общем, у него есть возлюбленный. Тоже из знатного рода, но полная ему противоположность. Если Константин вечно весь такой серьёзный, сознательный, сдержанный и рассудительный, то у Штефана – ветер в голове. Сколько лет этому мальчику? Возможно, сто или двести, но выглядит он на шестнадцать и ведёт себя так же. Занимается то одним, то другим, быстро теряет интерес к любому делу и бросает его, не доделав. Вечный ребёнок. Живёт одним днём – не работает, ничем не увлекается, только пудрит носик, завивает кудри, выщипывает брови да ходит с Константином на закрытые вампирские балы.
У Кости много братьев и сестёр, но они почему-то почти не общаются между собой. Вернее, как мне кажется, его все побаиваются, потому что только он один унаследовал от деда дар гипноза. И лишь с младшей сестрой – Илоной – они дружат. Илона эта тоже та ещё ягодка! Что могло заставить девушку румынских кровей – смуглую и кареглазую – краситься в блондинку, отбеливать кожу, надевать голубые линзы, увеличивать губы и грудь и гоняться за модой?.. Глуповатая, высокомерная, и с мужем у неё вечный холодный конфликт. Как-то она сказала мне надменно, что он просто «не понимает её тонкую натуру». Я, кажется, тоже не понимаю. Думала, мы подружимся, но это так сложно. Мы будто бы живём в разных мирах… Ох, а сколько же у неё было любовников! Как только Ян это терпит! А главное, почему?! Может быть, это всё потому, что он ниже её по статусу? Мать у него – не румынка, а то ли полячка, то ли еврейка, и шанс жениться на чистокровной румынской девушке, да ещё и из рода Цепешей, был для него чем-то вроде благословения. По-моему, он комплексует, и поэтому так на этом помешан. Уж чересчур рьяно и агрессивно выступает за чистоту вампирской крови и лютой ненавистью презирает нечистокровок…
Когда я увидела его первый раз, то жутко испугалась. Лысый, накаченный, весь в наколках, вечно ходит с серебряным кастетом… У меня сердце в пятки так и ухнуло, и я стала в два раза старательнее притворяться чистокровной. Я тогда не сомневалась: узнает, что я нечистокровка – в тот же миг убьёт!
А потом я увидела его другого – за всем этим устрашающим образом прятался неуверенный в себе, сильно раненый поступками своей же жены мужчина. Сколько у него было сердечных приступов на моей памяти за всё то время, что мы общаемся?.. Не сотни даже, а тысячи! Иногда и по несколько раз в день. Хватается за сердце, синеет, стекает на пол. Ох, как же больно ему, наверное, в этот момент! Но уже через минуту он поднимается, как ни в чём ни бывало, и идёт дальше. В спортзал – тренировать своих тяжелоатлетов. Или на главную площадь – бить кастетом нечистокровок. Гнёт свою линию, будто бы всё в порядке и под контролем. Да, может быть, конечно, сердце у него отказывает не от несчастной любви, а от тех препаратов, которые он колет для увеличения мышц. Но всё же, как мне кажется, они тут не при чём. Просто он глубоко несчастен внутри. Весь мёртвый, как и подобает вампирам, но сердце у него живое. Вот оно и умирает каждый раз, не выдержав душевной боли…
Так жалко его. И вообще, всех их жалко. Но больше всего – себя. Я такая чужая здесь. Вечно не в своей тарелке. Поэтому сейчас, когда Эмиль сделал мне предложение, я даже не обрадовалась. Я испугалась. Войти в их род, навечно обручив себя с холодом и тьмой… Смогу ли я? Выдержу ли? Примут ли они меня?
Мне жутко, просто ужасно страшно. А ещё страшнее осознавать, что все, кого я знала там, в своей прежней жизни, уже умерли. Их нет. И всё, что мне остаётся – вот эта, новая, чужая семья – существа без сердец и с ледяными глазами…
6 июня 1993 г.
Бухарест».
Глава 32. Несокрушимая армия
Ох и навёл я в СКОКе шухера за следующую неделю! Нет, в первые дни всё было довольно обыденно. Как и всегда, днём я делал вид, что усердно работаю, а в 18:00, собрав вещи, уезжал, но спустя несколько часов снова возвращался сюда – на этот раз уже в чужом теле – чтобы следить за Вернером и его тайной жизнью.
А вот в четверг ко мне внезапно пришла сумасбродная идея. Я решил, прямо на рабочем месте, ещё разок пообщаться с Линой. Окончание нашего с ней разговора не давало мне покоя. Что-то в нём всё никак логически не сходилось у меня в голове. Что если я ошибся? Возможно, она вовсе не убита горем, как я подумал сначала, а просто знает что-то, что не предназначено для посторонних ушей.
Отыскав на карте московского штаба площадку кинологов, я сделал вид, что иду ненадолго подышать свежим воздухом, а сам направился туда. Небольшое здание, в котором держали собак, никак не охранялось, и неудивительно – ни один вампир не решит сюда зайти по собственной воле, слишком уж устрашающе выглядят эти ребята-доберманы. Однако железная входная дверь была закрыта. И, похоже, никакой замочной скважины в ней не было. Разве что рядом висел сканер радужки, а чуть ниже – прямоугольный магнитный считыватель. Поколебавшись пару секунд, я решил ради интереса приложить к последнему свой жетон охотника и не ошибся.
Вот это да! Оказывается, это всё-таки не просто побрякушка, но ещё и магнитный ключ! Замок щёлкнул, и дверь приоткрылась, пропуская меня внутрь.
Свет в помещении был выключен, и даже мне – обладателю кристалла – понадобилось некоторое время, чтобы разглядеть хоть что-то перед собой. Я оказался в узком коридоре, по обеим сторонам которого тянулись высокие клетки с добротными металлическими прутьями – с палец толщиной, не меньше. Доберманы, которых тут было штук пятьдесят, увидев меня, поднялись с пола и приклеились к решёткам, просовывая влажные носы в щель. Один из них гавкнул, но я приложил палец к губам:
– Шшш!.. – и он, послушавшись, тоже притих.
Дойдя до конца коридора, я толкнул деревянную дверь и попал в большое помещение, похожее на спортивный зал. Наверное, это площадка для занятий, но там тоже было так темно, что я ничего не рассмотрел.
– Лина, вы где? – крикнул я в темноту, и почти в ту же секунду в зале зажёгся яркий свет. Для моих глаз даже слишком яркий. Прикрыв лицо рукой, я сквозь пальцы пытался разглядеть хоть что-то.
– Ах, это снова вы, Гриша. Удивительно, вы сейчас ведёте себя прямо как…
– Не выдумывайте, – перебил её я. – Просто долго бродил тут в темноте, пока вас искал.
Она щёлкнула выключателем, и площадка снова погрузилась во мрак.
– Так лучше?
– Пожалуй.
– Зачем вы здесь?
– Хочу задать вам пару вопросов о Стёпе. В прошлый раз я растерялся, и нам с вами не удалось как следует поговорить…
– Не думаю, что могу быть в этом полезной. О Стёпе я знаю не больше, чем вы.
– Я, как выясняется, совсем ничего о нём не знал, хотя мы с ним дружили с начальной школы и много времени проводили вместе. Только позже, в институтские годы, потерялись, о чём я очень жалею…
Лина посмотрела на меня внимательно, будто что-то обдумывая и прикидывая. Потом вздохнула:
– Ладно. Пойдёмте ко мне в комнатку, поговорим.
Она повела меня куда-то вдоль коридора с клетками, мы дошли почти до самого выхода, а потом повернули в узкий, неприметный закуток и попали в маленькое помещение, куда втиснулись, да и то с трудом, только видавший виды письменный стол, компьютерный стул, ещё советский – с металлической ножкой – и маленькое раскладное креслице. Последнее, наверняка, притащили сюда для красоты, потому что разложить его в такой тесной каморке всё равно было бы негде.
На столе стояла дряхлая лампа с абажуром, которая, к счастью, тоже светила неярко. Других источников света не было.
– А вы сама-то часом не вампир? – пошутил я, садясь в кресло. – Темно у вас тут как в склепе.
Лина улыбнулась, садясь за стол, и махнула рукой:
– Да это мой парень темноту любит, – и тут же осеклась, поняв, что сказала лишнее. – А вообще, собаки у нас с раннего возраста приучаются видеть и охотиться в темноте. Мы их тренируем в тех условиях, в которых они потом работают.
– Что ж, разумно. Я понимаю.
Мы ненадолго замолчали, и я принялся вновь её рассматривать. Сейчас она была в камуфляже защитного цвета и в высоких армейских ботинках – таких же, как у Ларочки. Золотые висюльки были запрятаны под одежду, только цепочки на шее позволяли догадаться, что свои украшения она на работе не снимает. Прищурившись, я различил на её левом запястье браслет с кулоном, которого раньше не было.
– Какая красивая подвеска у вас на руке, – проговорил я аккуратно. – Позвольте взглянуть?..
Она протянула мне кисть и я, придержав пальцами украшение, тут же узнал его – крохотного паучка с тонкими лапками, в теле которого я гостил последние секунды и без того короткой паучьей жизни.
– Как настоящий, – «удивился» я, цыкнув. – Ваш ювелир, должно быть, удивительный, одарённый человек…
– Так о чём вы хотели меня спросить? – поспешно закрыла тему Лина.
– О многом, – мне понадобилось время, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, для чего я здесь. – Стёпа ведь тоже был охотником?
– Ну да. Я думала, вы в курсе…
– Говорю же, я, оказывается, плохо его знал. В Смоленске?
– Да, мы оба тогда работали в седьмом отделе смоленского штаба. Я кинологом, а он выезжал на рейды. Но вас же на самом деле вовсе не это интересует?
– Вы правы. Я просто не знаю, как спросить. Правильно ли я понял, что вы… считаете, что он жив?
– Да, Гриша, я так считаю. Но я не планирую убеждать вас в обратном.
– Расскажите мне подробнее об этом. Что на самом деле произошло?
– Стёпа был очень одарённым. Хорошая память, острый ум, сильная интуиция… а может быть, это просто такая сложная логика, которой никто не понимал.
– Да, я помню, что он ещё в школе получил мастера спорта по шахматам. Пытался даже меня учить, но, – я махнул рукой, – куда мне. Я вот только старенький рабочий компьютер обыграть могу…
– Он в два счёта вычислял зубастых. Мог просто изучить досье на вампира, а через час или два сообщить его точное местонахождение. И ни разу на моей памяти не ошибся! Когда и как именно ловить конкретного вампира – это он тоже откуда-то всегда знал. Прописывал план действий до мельчайших подробностей, и если ему следовать, то всё проходило без осечек. В общем, его быстро повысили до командира сначала их рейд-команды, а потом и всего отряда. После чего стали настойчиво предлагать перейти в шестой отдел для работы над закрытыми проектами. Звали его туда несколько раз и так навязчиво, но он не соглашался. Говорил мне, что работать там сложно, степень секретности такая, что о своей собственной жизни можно сразу же забыть. А потом, через пару месяцев, в ту самую ночь, перед тем как он разбился… вернее, пропал… Он зашёл ко мне на площадку и говорил такие странные слова. Он сказал, что, как бы ни сложились обстоятельства, он всегда будет где-то рядом. Что он будет помнить обо мне. Что скоро наступит зима – но это будет временно, потому что всё в жизни временно. Что для того, кто умеет ждать, весной распускаются первые цветы… Может из-за этих его странных слов я и не верю в то, что он умер. Да, нашли похожее тело. Да, мотоцикл был его. Документы тоже его. И одежда. И даже жетон охотника. Но я всё равно не верю. Зачем ему старый жетон, если в шестом отделе ему выдадут новый номер?.. Можете считать меня сумасшедшей, Гриша. Я плохо его знала. Мы по сути и не встречались, просто дружили. Хотя, мне кажется… мне кажется, что у него были ко мне чувства. Просто он никогда не признавался. Может и правильно, потому что я не знаю, ответила бы я ему взаимностью или нет…
– А что было потом? – строго перебил её я.
– Потом и правда наступила зима. Настоящая. И в СКОКе всё очень сильно поменялось, меньше чем за полгода. В это время в первый отдел пришёл Каспер и быстро навёл в наших рядах порядок. Работать стало сложнее, приходилось выкладываться полностью. Я приходила домой вся выжатая – как лимон. Но, конечно, позитивных изменений было больше. Во-первых, были пойманы несколько сильных вампиров, которые отравляли Европе жизнь последние столетия. Во-вторых, возродился, практически как птица-феникс из пепла, московский СКОК. В-третьих, нам стали значительно больше платить. Но и нагрузка сильно возросла. А потом мне предложили перевод в Москву. Их штаб активно расширялся, нужны были специалисты. Мне пообещали очень хорошую зарплату.
– И вы согласились? – сквозь сжатые челюсти процедил я. – Не стали ждать… весны?
Почему-то она снова начала меня злить.
– Согласилась, конечно. Я восприняла это как шанс начать новую жизнь.
– Получилось?
– Да. Тут, в Москве, всё закрутилась так, как я и представить себе не могла.
– Я тоже не мог бы себе такого представить, пока не познакомился с вами… – проговорил я, с трудом сдерживаясь, чтобы не сказать ещё какую-нибудь гадость.
Виданное ли дело – охотница на вампиров легла под вампира за несколько золотых побрякушек и покатушки на дорогой тачке. Я невольно вспомнил о Кате – точнее, о Валерке, чей доход, по странному совпадению, тоже значительно превышал мой – и в сердцах ляпнул:
– Вы, конечно же, знаете, что он женат?
Она дёрнулась и отодвинулась от меня на крутящемся стуле.
– Какое это имеет значение, – проговорила наконец. – Это он выбрал меня, а не я его.
– Но вы согласились!
– Мне пришлось.
– Не говорите чушь, Лина! Вас в койку к вампиру никто насильно не толкал!
Так, Гриша, стоп. Выдыхай. И дыши глубже. Надо остановиться. Чувствуя, что мне снова начинает не хватать воздуха, я вскочил и выбежал из комнатки, а потом и из самого здания.
Наверное, прервать разговор было на данный момент лучшим решением – причём это следовало сделать ещё несколькими репликами ранее. Мне не о чем с ней больше говорить – и так уже всё понятно – а моих оскорблений она, объективно говоря, не заслужила.
Но почему же так тяжело внутри, почему так темно и одиноко?.. Я ведь давно уже смирился с поворотами своей судьбы. Или, всё-таки нет?..
Когда я проходил мимо охранников на входе в основное здание, один из них, сидящий у мониторов, окликнул меня:
– Записи с камер наблюдения удалить? – он был бледный и какой-то взвинченный.
– Удалите, – буркнул я, погружённый в свои мысли. Прошёл мимо сканера и, не оборачиваясь больше, отправился обратно в офис.
И только через несколько минут, когда мне удалось немного успокоиться, я задался закономерным вопросом: а что он, собственно, имел в виду? И почему обратился с этим ко мне?..
Но не возвращаться же теперь обратно и не переспрашивать у него. Тем более, что сейчас-то, наверняка, всё уже удалено.
* * *
«Вдруг откуда-то летит маленький комарик, а в руке его горит маленький фонарик», – мысленно процитировал я, на лёгких крыльях крохотного насекомого рассекая ночные коридоры СКОКа, освещённые унылыми желтоватыми лампами. Никакого фонарика, правда, у меня в руке, то есть в лапке, не было, но видел я всё достаточно хорошо. После эксперимента с паучком я начал подозревать, что вижу мир не глазами животных-проводников, а каким-то особым зрением своего странствующего духа, больше похожим на человеческое.
Возможность вселяться в тела маленьких и незаметных существ открывала передо мной огромные перспективы. Теперь я мог безнаказанно исследовать закрытые и особо засекреченные зоны московской базы. Кто знает, раз уж я нашёл тут Эмиля, быть может, найду и Каспера?.. Я смело направлялся по заранее выученному пути, нахально пролетая мимо вооружённых до зубов постов ночной охраны. Если, наблюдая за алхимиком, я поначалу немного опасался, что он каким-нибудь сверхъестественным чутьем сможет заподозрить неладное, то оказавшись среди людей, я действовал решительно и нагло.
Отсчитав нужное количество переходов и поворотов, я, будучи уже совсем близко к нужной мне цели, нетерпеливо завис перед запертой сейфовой дверью. Эх, ни тебе щёлочки, ни замочной скважины. Я прилепился лапками к потолку, размышляя, что же мне делать дальше. К счастью, долго мучиться не пришлось – совсем скоро я услышал, как по коридору приближаются двое. И один из них – отец Арсений, куда же без него! Только одет он на этот раз был по-граждански: вместо рясы или белого халата – потертый свитер, серые бесформенные брюки и грязные, пыльные ботинки, покрытые налипшей глиной. Небрежно зачёсанные назад сальные волосы едва прикрывают лысину, всклокоченная борода, как обычно, торчит в разные стороны в творческом беспорядке.
Его спутника я тоже узнал – молодой человек в очках – тот самый лаборант, который недавно воевал с Вернером. Очкарик выглядел куда приличнее отца Арсения. Обоих, похоже, подняли и вызвали среди ночи из дома, но парень подготовился не в пример лучше – выглаженная, накрахмаленная голубая рубашка, блестящие туфли, сверху на гражданскую одежду успел нацепить чистый белый халат.
– Арсений Павлович, надо бы как-то усилить контроль над Эмилем. В последнее время он ведёт себя совсем уж несносно. Ворвался вчера в лабораторию, как к себе домой, потребовал организовать ему связь с Каспером. Потом принялся громить всё… честное слово, я был близок к тому, чтобы нажать тревожную кнопку и вызвать группу захвата, чтобы скрутили его и отправили «отдохнуть».
– Ууу, адово отродье! – отец Арсений в сердцах сплюнул и осенил себя крестным знамением. – Чёрт его дери! Знали ведь, на что шли, когда с ним связались, а всё равно противно. Впрочем, терпение… «Терпение нужно нам, чтобы, исполнив волю Божию, получить обещанное!». Потерпим пока! Не пришло ещё время. Ты ключ взял?
– Само собой.
– Давай, не болтай, открывай. На счёт три…
Очкарик вытащил из-под рубашки висевшую у него на цепочке белую пластиковую карту. Такую же, только чёрную, извлёк из кармана отец Арсений. Оба подошли к сейфовой двери и, встав по разные стороны от замка, одновременно приложили свои ключи к считывателю. Замок мигнул, щёлкнул, механизм внутри стальной двери глухо зарокотал и заворочался. Примерно через полминуты он замолк, и толстенная дверь бесшумно распахнулась, открыв проход куда-то вниз, в тёмное, полуподвальное помещение.
– Дверь оставь открытой, Миша с Ларой скоро приедут.
Оба товарища вошли внутрь, ботинки застучали по ступеням металлической лестницы. Я спешно влетел за ними. Где же мы? Лампы не горят, почти ничего не видно. Похоже на большой зал, и он почти полностью погружен во тьму. Только изредка вспыхивают среди черноты красные, зелёные и голубые огоньки. Похоже, это тускло мерцают светодиоды на контрольных панелях многочисленных приборов. Больше ничего я разглядеть не смог.
Отца Арсения и его спутника кромешная темнота, впрочем, нисколько не смущала. Очкарик достал из кармана небольшой фонарь, и, освещая себе путь, уверенно зашагал куда-то. Арсений за ним.
– Во сколько пришел сигнал?
– В половине четвертого, Арсений Павлович. Я сразу вам позвонил, а потом на пост и вызвал себе машину.
– Понял.
Они подошли к середине зала. Фонарь очкастого высветил офисное кресло и стол, на котором стоял компьютер. Передав отцу Арсению фонарик и поправив полы белого халата, юноша сел в кресло. Арсений положил ему руку на плечо.
– Ну, с богом. Врубай. Посмотрим, что там.
Вспыхнул монитор компьютера, выведенного из спящего режима. Застучали клавиши, замелькали белые буквы на чёрном фоне – скорее всего, специальная сборка Linux. Молодой человек быстро набрал пару команд и откинулся в кресле. Несколько секунд ничего не происходило, потом раздалось протяжное гудение, и один за другим, прозвучали резкие, громкие щелчки. На потолке начали последовательно зажигаться огромные круглые светодиодные лампы, заливая помещение холодным голубоватым светом.
Заинтригованный, я огляделся – и едва не свалился на пол, от потрясения, забыв о том, что мне нужно часто-часто махать моими тоненькими крылышками.
В первую секунду мне показалось, что мы находимся в дата-центре и в зале ровными рядами выстроились в шеренги серверные шкафы, а на полу кишели протянувшиеся к ним бесчисленные провода. Я ещё подумал, что вычислительная мощность, должно быть довольно велика, раз им потребовалось такое большое их количество – не меньше пятидесяти стоек! Но спустя несколько мгновений я осознал свою ошибку.
Никакие это были не стойки и не серверные шкафы. Это были гробы! Полный зал стоящих вертикально угловатых металлических саркофагов с прозрачными крышками. А внутри – мужчины и женщины, безмятежно спящие под ритмичное мерцание приборных панелей и попискивание каких-то датчиков.
– Вы думаете, мы поступаем правильно, Арсений Павлович? – неожиданно для меня прозвучал голос лаборанта.
Отец Арсений, казалось, не слышал своего собеседника. Отвернувшись, он нервно теребил бороду, брови его нахмурились, в глазах появилось отсутствующее выражение. Казалось, вместо того, чтобы отвечать на вопрос, он разговаривает сам с собой:
– Тьма должна пожрать саму себя! Это единственный путь! Мы должны заполучить эту силу и взять её под контроль, иначе мы будем неспособны противостоять злу! Много лет мы работали без устали, пытаясь отнять у мерзких тварей их дьявольскую мощь и поставить на службу человечеству. Увы нам, самая суть её слишком темна, слишком порочна… Проклятая сила, проклятая! Она награждает чудовищным безумием всякого, кто попытается обрести её, превращает в кровожадного монстра, теряющего рассудок и готового растерзать любого, в чьих жилах течёт человеческая кровь!..
Раздались гулкие шаги, и он осёкся. В комнате появились Лариса и Михаил.
– Опаздываете, господа! – прошипел Арсений.
– Палыч, не бухти, – добродушно отозвался Михаил. – Ты нас чего позвал? Что за кипиш?
– Пойдёмте!
Все четверо двинулись дальше вглубь зала. Там стояло еще несколько столов, заполненных какими-то лабораторными приборами – пластиковыми ящиками и ёмкостями с колбами, центрифугами и котелками, похожими на мультиварки. Отец Арсений остановился у стола и, пафосно раскинув руки, указал своим товарищам на расставленные вокруг гробы:
– Наши братья и сёстры! Самые отважные и самоотверженные, один за другим решившиеся рискнуть и телом своим, и душой, чтобы принять в себя тёмную силу кристаллов. Лучшие из лучших, отобранные, чтобы стать воинами нашей новой армии! Армии, не боящейся ни пули, ни клинка, сильной и могучей, готовой на равных противостоять вампирам и их прислужникам! Люди, по нашему замыслу сохранившие живое сердце и душу, но получившие способности проклятых тварей. Тёмные паладины человечества! Какое великое чудо, какое торжество разума и духа!.. И вот, наконец, их инициация завершилась! Они готовы пробудиться!
– Но отец Арсений! – прервала его Лара. – Это, звучит потрясно, только они ж сразу сожрут нас, как это было с теми парнями. Ну, помните? Они вели себя как чокнутые и бросались на всех, выпустив клыки…
– Ларочка, проблема давно решена. Вакцина готова. Предварительные испытания уже успешно завершены. И теперь нам уготовано стать теми, кто поведёт за собой первые отряды несокрушимых воинов!
– Да не больно-то они несокрушимые, – хмыкнула Лариса. – Способности у них слабые, а все крутые экземпляры кристаллов Смоленск заныкал у себя. Эти-то у нас так и будут железо в дерево превращать да спички поджигать взглядом. Давайте они ещё немного поспят пока.
Отец Арсений стукнул кулаком по столу. Склянки и колбы задребезжали и зазвенели:
– Мы не можем больше ждать! Этот демон Эмиль сходит с ума и наверняка готов предать нас в любую минуту! Как жаль, что в этом деле мы не могли обойтись без его распроклятого золота! – он нервно потеребил в руке висящий поверх свитера огромный золотой крест. – Нам нужно действовать быстрее! Миша, чем занимается этот проклятый Григорий? Почему так долго, что он тянет резину, лоботряс! Поторопи его! Нам срочно нужны данные смоленской базы, срочно, ты слышишь? Тут у нас шесть десятков преображённых, но у меня есть уже более сотни добровольцев, преданных и верных, готовых принять в себя квинтэссенции лучших кристаллов, которые только удалось добыть! Повторяю, они нам нужны уже сегодня, а ещё лучше вчера, так что надо бы твоему подопечному перестать чесать яйца и взяться, наконец, за дело! А то и он нас, того гляди, тоже предаст и сольёт кому-нибудь!
Вот ведь сволочь этот Арсений. Как со мной, так «Гришенька, Гришенька». А тут вон, оказывается, как заговорил. Тьфу ты, козлина старая. Мне так обидно стало, что я даже начал подумывать, а не тяпнуть ли его куда-нибудь в неприятное место, как князь Гвидон повариху, но всё же удержался. Очень уж хотелось послушать, чем кончится дело.
– И Цепеша надо брать быстрее! А то его или смоленские перехватят – и не видать нам тогда его кристалла – или же он сам нам какую-нибудь свинью подложит!
Ну вот, а теперь ещё и свиньей обозвали. Я недовольно загудел, присев на лысину отца Арсения, но он был так увлечён своей речью, что даже меня не заметил, и продолжил как ни в чём не бывало:
– Трясите этого Эмиля! Он же обещал нам помочь поймать Константина!
– Ладно, – недовольно буркнул Михаил. – Поговорю с ним. Придумаем что-нибудь. Попробуем на этот раз не сплоховать.
– Так, всё, – встрепенулся поп, – хорош трепаться. Закатывайте рукава. Сейчас Борис нам прививки делать будет.
Парень в белом халате деловито кивнул, протёр очки и достал из холодильной камеры три ампулы с бесцветным содержимым. Набрал вещество в шприцы и поочерёдно сделал уколы Арсению, Ларисе и Михаилу. Попросил их в течение недели наблюдать за собой и сообщать ему обо всех необычных ощущениях и побочных эффектах.
– Время пошло! – судьбоносно возвестил отец Арсений. – Через неделю мы должны быть полностью готовы. Не подведите!
