Дмитрий Соколов
Гранатовый сок
Глава 20. Воплощённая тьма
Дома я умылся ледяной водой и принял душ, чтобы хоть немного привести себя в порядок после уже второй по счёту бессонной ночи. Переоделся в рубашку и костюм. Надел серебряный кулон и спустился к поджидавшему меня «уазику» охотников.
Дневник Светы никак не выходил у меня из головы. Даже подавляющее воздействие кулона не смогло меня отвлечь. Первые эмоции уже схлынули, но я по-прежнему думал над этим всем, крутя в голове ситуацию так и этак.
Может быть, я всё же погорячился, когда решил, что Света и Стелла – одно лицо?.. Ведь есть в этой ситуации кое-что, что не вяжется. Стелла несколько раз настойчиво подчёркивала в разговоре со мной своё чистокровное происхождение, да и эти её товарищи вряд ли стали бы дружить с нечистокровкой, в особенности скинхэд Ян со своей нацистской идеологией. Она, конечно, могла и их дезинформировать, но Константина-то не проведёшь. Он точно в два счёта её «пронюхал» бы. Ну и, конечно, характер. Это два совершенно разных человека, которых сложно совместить в одного. Может ли чувствительная, ранимая, живая девушка превратиться со временем в расчётливую холодную стерву?
Я призадумался. Конечно, этот дневник мог как угодно попасть в руки к Стелле. Например, они со Светой могли познакомиться позже на войне или даже в послевоенные годы. Но мне почему-то в это верилось с трудом. Совпадений всё-таки больше. Во-первых, в моём последнем сне с её участием, она была в военной форме, причём, в советской – со звездой на пряжке ремня. Во-вторых, она тактильная – носит перчатки, как и этот Эмиль, который её инициировал. В-третьих, его друг-нюхач, ценитель крови девственниц, по описанию чертовски смахивает на Константина. Так что, скорее всего, экстрасенс сразу был в курсе происходящего, просто прикрывал Стеллу перед остальными. Может быть даже, по просьбе того самого влюбчивого друга. Конечно, было бы интересно узнать, где сейчас сам этот Эмиль, и что у них там происходило дальше, но если я вот так в лоб спрошу про него, чувствую, большой разборки не избежать. Про дневник говорить пока не буду.
Я ещё несколько минут растерянно спорил сам с собой, а потом вдруг аж подскочил на месте от неожиданной идеи, которая пришла ко мне в голову. Интересно, а как она среагирует, если я…
Довольный своей задумкой, я даже потёр руки в нетерпении.
– Михаил! – спрыгивая с «уазика», я повернулся к Рэмбо и сделал большие жалостливые глаза. – Простите, у меня к вам просьба. Пожалуйста, отпустите меня сегодня с работы на часик пораньше!
Начальник службы безопасности неодобрительно покачал головой:
– Не хотелось бы нам, Гриша, процедуру задерживать. Но если без этого никак…
– Никак. Это очень важно. Мне вечером срочно нужно будет… съездить к врачу.
Михаил махнул рукой:
– Ладно, что с тобой делать. Езжай к своему врачу. Но до пяти часов, будь добр, сделай хоть что-нибудь полезное.
– Постараюсь, – проходя через сканер, я беззаботно махнул охранникам рукой. К счастью, на этот раз обошлось без приключений. – Кстати, что вы решили по поводу зашифрованных данных?
– Мне сейчас нужно отлучиться на полчаса, а потом я загляну к тебе, и потолкуем на эту тему.
На своём рабочем месте, дожидаясь Рэмбо, я от скуки ещё раз покопался в файлах моего предшественника, но так и не нашёл там ничего нового. Играть в шахматы тоже больше не хотелось, поэтому я просто откинулся на спинку кресла и отодвинулся от компьютера, снова погрузившись в размышления. На этот раз я уже философствовал отвлечённо – о войне, лишениях, потерях, жестокости, ненависти и, как ни удивительно, о любви, которая пытается расти посреди всего этого человеческого хаоса, словно одуванчик, пробивающийся через асфальт.
– Гриша, с вами всё в порядке? Что-то вы совсем печально выглядите, будто очень уж тяжело у вас нынче на душе, – неожиданно раздался за моей спиной скрипучий голос. – Или просто день не задался?
Я резко развернулся в кресле. Ба, вот это дела! Это же мой старый знакомый, господин Козлиная Борода собственной персоной. То есть, простите, Арсений Павлович. Или я должен называть его отец Арсений?..
Выглядел он не в пример приличнее того, каким предстал передо мной на бензоколонке в образе дворника. Затёртую и потрёпанную хламиду он сменил на новенькую черную рясу, на груди сверкал крест – на этот раз золотой, хотя и, как две капли воды, похожий на предыдущий серебряный. Волосы были вымыты и аккуратно причесаны, разве что борода оставалась немного всклокоченной. И даже нездоровый блеск в глазах сегодня куда-то пропал.
Услышав его вопрос, я подумал было, что он меня поддевает, но смотрел Арсений Павлович как-то ласково и словно бы даже с сочувствием:
– Вы меня извините, Гриша, что я к вам раньше не зашел. Давно хотел подойти познакомиться, но, понимаете, дела.
Не сводя с меня глаз, он задумчиво погладил свою бороду:
– Вы не очень заняты сейчас? Может быть, сделаете небольшой перерыв, выйдем на свежий воздух? Сидеть в четырех стенах – оно, знаете, не только для здоровья неполезно. Душа – она тоже болеть начинает, когда глаза неба не видят. Пойдёмте?
Он заговорщицки подмигнул и положил мне на плечо морщинистую руку.
– Даже не знаю, Арсений Павлович. Боюсь, Михаил будет меня искать – у него для меня должна быть важная информация.
– За это не беспокойтесь! Мишу сейчас вызвали на срочное задание, он до конца рабочего дня уже не вернётся. Так что, придётся подождать вашей важной информации.
Я не вполне понимал, что этот странный тип от меня хочет, но другого повода отговориться от его предложения не нашлось. Дел у меня и правда не было, да и любопытство начало одолевать, и я согласился. Арсений Павлович взял меня под локоть и потащил куда-то по коридорам, ловко выбирая направление в запутанном лабиринте ходов и переходов.
– Надеюсь, вы не в обиде на нас за наше первое, так сказать, знакомство? Неловко получилось тогда. Но, понимаете, обстоятельства. Обстоятельства, да. А, вот, собственно, мы и пришли!..
Он провел меня мимо очередного поста охраны до конца коридора, который заканчивался дверями лифта. К моему удивлению, лифт вывез нас прямо на поверхность. Мы оказались довольно далеко от главного входа, где-то на задворках базы – там, где она граничила с лесом. На улице было и правда хорошо. Хотя небо и затянуто облаками, свежий воздух и доносившийся до нас запах леса действительно поднимали настроение. А вот отец Арсений немного его подпортил, попросив разрешения закурить.
– Так вы же, это, ну… – выразил я искреннее удивление, неопределённым жестом показав на висевший на его груди крест. – Разве это не грех?
– Грех, Гришенька, грех. Да кто из нас без греха?.. Не праведников пришел Господь призвать, но грешников к покаянию! А работа… работа у нас сами знаете, какая… – он улыбнулся и развел руками, словно это его движение всё объясняло. Потом зажёг сигарету, закурил. Некоторое время мы стояли молча, поглядывая то на небо, то на лес.
– Вы верите в мировое зло, Гриша? – внезапно начал разговор Арсений Павлович.
– Простите, не понял. Что вы имеете в виду? Какие-то теории заговора? Мировое правительство, и всё такое? – я невольно вспомнил про рассказы Стеллы.
– Да нет, не в этом смысле. Я не про поступки и желания людей, пусть даже обличённых властью и знающих что-то такое, чего не знаем мы. Нет. Люди – это только люди. Я же говорю про подлинное, абсолютное, трансцендентное зло, чуждое всему человеческому. Зло как оно есть. Понимаете, Гриша, вы, возможно, об этом не задумывались, но когда люди делают что-то плохое – обманывают, крадут, убивают – в них всё равно остаётся что-то светлое. Всегда. Они как-то оправдывают для себя свои поступки, у них или в них непременно остаётся кто-то или что-то, что они защищают и берегут. Таков человек. А я говорю про силу, которая не несёт в себе ничего человеческого. Зло, лишённое сомнений, привязанности, сострадания… холодное, словно космическая тьма, безжалостное, словно лезвие, бесчувственное, словно машина. Разрушающее всё, к чему оно прикасается, без колебаний и страха. Просто потому, что такова его природа…
Отец Арсений, кажется, здорово разнервничался. Я заметил, что он начал часто притоптывать ногой, а руки его немного затряслись. В глазах снова появился нездоровый огонь.
– Всё равно не понимаю, – ответил я осторожно. – Это вы про демонов что ли? Про потусторонние сущности всякие?
Мой собеседник недовольно нахмурил брови и перекрестился, сложив вместе указательный и безымянный пальцы:
– Упаси господь! То, про что вы говорите – это невоплощённое зло. Зло иной реальности, которое, к счастью, не может воздействовать на нас напрямую. Святые боролись с демонами, да, но нам куда до них! Это, Гриша, не наше с вами дело. Однако, к сожалению, и на нашу долю придётся своя борьба. Можете ли вы представить себе, что такое вот абсолютное зло сумело однажды проникнуть в наш, привычный, материальный мир и воплотиться, обретя, так сказать, человеческую плоть и кровь? Ну, или почти человеческую… и ходит среди нас, под видом обычных людей, по сути же за внешней оболочкой скрывая воплощённую тьму, ненависть и разрушение? Как думаете, если бы такое произошло, что бы случилось с этим миром?
– Мне кажется, вы сгущаете краски. Вокруг нас есть много странного, чего мы не можем объяснить. Допустим, есть люди, которые не совсем люди, со способностями какими-то особенными, не такие, как мы – но почему же сразу зло? Может, они просто другие. А мысли про зло – это всего лишь наш вечный страх перед непознанным…
– Эх, Гриша-Гриша! – отец Арсений улыбнулся, погладил бороду, успокаиваясь. – Смешно вы рассуждаете! Но понимаю. Понимаю… молодость! Сам таким был. До поры до времени. А потом… потом я увидел, каким оно бывает – воплощённое зло. И как оно действует. И с тех пор уже не сомневался… и вы тоже со временем всё поймёте. Чую, не просто так вы тут с нами очутились и встали, так сказать, в стройные ряды. Не бывает на свете таких случайностей. Значит, и у вас есть в этой великой борьбе своё собственное, особенное место!..
– Вы, отец, очень уж сложно обо всём рассуждаете, – попытался отшутиться я. – Мне вот, лично, совсем не хочется участвовать ни в каких войнах. Я простой программист, и работа у меня простая, мирная. Делаю я её хорошо и других побед для себя не желаю. А если кому-то на свете спокойно не живётся и хочется с кем-то или чем-то бороться – я не против. Но сам, пожалуй, как-нибудь без этого обойдусь. Как говорится, make love not war.
Он снова улыбнулся и покивал:
– Понимаю, Гриша. И это понимаю. Только вот тут у нас не такой случай. Бывают на свете войны, от которых нельзя остаться в стороне. Вернее, так: в которых сохранять нейтралитет – значит принять сторону врага. Если люди… послушайте, я имею в виду всё человечество!.. так вот, если мы хотим выжить в этой войне – все, у кого есть душа, должны будут взять в руки оружие, сразиться и победить. Потребуются усилия каждого, кто только может встать в строй. Иначе мы сами и всё, что нам дорого в этом мире, будет просто уничтожено! И вина за эту погибель ляжет на плечи всяких таких вот хиппи, которые хотели греться на солнышке и делать вид, что ничего не происходит. Нет! Так нельзя. А мы с вами, Гриша, и вовсе, можно сказать, в авангарде. На самом острие этой битвы! С нас вдвойне спросится. И компромиссов тут быть не может. Если того потребуют обстоятельства, нужно отдать всего себя! Пойти на любые жертвы, чтобы остановить вселенское зло!..
Арсений Павлович в который раз топнул ногой и внезапно замолчал, одарив меня долгим и, как мне показалось, немного грустным взглядом. Потом отвернулся и снова задымил. Я хотел было сострить, выразив надежду на то, что на этот раз обойдётся без жертв, но посмотрел на него и вдруг передумал. Чем-то таким повеяло от последних слов бородача, что шутить мне враз расхотелось. Так мы и вернулись назад – в полном молчании. Отец Арсений довел меня до рабочего места, вместо прощания потрепал по плечу и скрылся куда-то в глубину коридоров.
* * *
Вечером, после абсолютно бесполезного рабочего дня, я потратил целых полтора часа, таскаясь по цветочным салонам. Поначалу – безуспешно, потому что нужного мне там никак не находилось. Я уже успел отчаяться, с беспокойством поглядывая на часы, но в итоге мне повезло. В одном из магазинов я, наконец, нашёл искомое – большой букет ярко-синих васильков. Света Василькова с фронтовым прозвищем Василёк, если, конечно, это она, обязательно должна такое оценить.
Правда, преподнести его, глядя в глаза, я бы не осмелился. Это то же самое, как если бы я признался прямо ей в лицо, что читал – и продолжаю читать – её личный дневник. Да она же меня убьёт! Прямо сразу, на месте. Не дожидаясь ночи.
Нет, буду действовать исподтишка.
В здание больницы я бежал бегом – успел всё же попасть за целых три минуты до конца часов посещения. Меня, правда, уже не хотели пускать, но, вооружённый васильками, я всё-таки уломал охранника, убедив того, что зайду всего на пару минут – чтобы отнести цветы. В принципе, я даже не соврал.
На второй этаж я поднимался как шпион – боком, по стеночке, прикрываясь букетом. И так же осторожно полз по коридору, готовый, в случае неожиданной встречи, поспешно сделать ноги.
– Молодой человек! – окликнула меня одна из медсестёр с поста. Их там было две, они пили чай и, судя по весёлому настроению, о чём-то сплетничали. – Вы к кому? Кого ищете?
Подкравшись к ним, я шепнул:
– Я к Вернер, – и огляделся по сторонам, убеждаясь, что меня не услышал ненароком кто-то кроме медсестёр.
– Ой, а она уже закончила. Опоздали совсем чуть-чуть. Минут за десять до вас ушла.
Я выдохнул с огромным облегчением и уже обычным голосом воскликнул:
– Замечательно! Вот молодец! Я тоже считаю, что работать допоздна – вредно.
Медсёстры переглянулись, потом посмотрели на меня, прищурившись, но ничего не сказали.
– Можно я просто оставлю цветы в её кабинете? Или сами поставьте, пожалуйста. У вас найдётся ваза?
Женщины ещё раз переглянулись между собой и теперь уже открыто улыбнулись:
– Есть, есть ваза. Не переживайте, молодой человек. Идите. Мы поставим.
Поблагодарив их, я раскланялся и вышел из больницы. Что ж, можно сказать, что операция прошла успешно. Правда, сплетня теперь обеспечена, но, в конце концов, может это и не так плохо. Немного очеловечить образ холодной стервы-вампирши в глазах её коллег-медсестёр будет полезным – для сплочения коллектива. Как бы только мистер Вернер за такую вольность не выбил мне клыки…
Я опустил голову и тихо хмыкнул. Скорее всего, смеялся я над самим собой. Я ведь и сам до конца не мог понять, что это только что было – тонко спланированный эксперимент или обыкновенный флирт?.. Нет, наверное, всё же эксперимент. Просто очень интересно посмотреть, как среагирует на мою выходку абсолютная, беспощадная воплощённая тьма.
Глава 21. Великие дела
Домой я доехал с трудом, снова едва не заснув за рулём. Спать уже хотелось так сильно, что даже перспектива попасть в очередной кошмар меня не смущала. Было даже немного любопытно, где я окажусь на этот раз.
Честно говоря, я ожидал чего-то более эпичного. Повешенье, расстрел, атомный взрыв, на крайний случай – авиакатастрофа. Но я, закрыв глаза, оказался в библиотеке и поначалу даже немного опешил.
Огромные стеллажи – широченные и высоченные – уставленные от пола до потолка книгами в разноцветных переплётах. Корешки у них золочёные и красиво переливаются. Только названия какие-то странные. Точнее, это даже не названия, а выбитые золотом фамилии, имена и отчества каких-то людей, которые мне ни о чём не говорят. Что означают эти имена и вообще, кому пришло в голову так странно называть книги?.. Спросить не у кого – библиотекаря в этой библиотеке нет. Сверху на каждом стеллаже висят таблички, где по порядку подписаны цифры, похожие на год: 2019, 2018, 2017… Как зачарованный, я ступаю между рядами, ведущими обратный отсчёт лет, и будто бы погружаюсь всё дальше и дальше в прошлое.
А вот и год моего рождения. Я задерживаюсь у стеллажа, глаза бегают по названиям книг. Они, к счастью, расставлены по алфавиту, и я легко нахожу мою фамилию. И имя-отчество тоже мои!
Книга стоит высоко, почти под самым потолком, и, чтобы добраться до неё, мне приходится приставить к стеллажу деревянную лестницу. Забравшись на неё, я тяну на себя чуть запылившийся золочёный корешок книги. Раскрываю… Что за ерунда!
Текста внутри нет. Первая страница вообще полностью пустая, и сколько я ни вглядываюсь в неё, ничего там не вижу. На второй я обнаруживаю маленькую, чуть заметную красную точку. Точка, сначала неподвижная, в какой-то момент начинает будто бы пульсировать на бумаге и расти в размерах. Сначала из неё вырастает что-то похожее на маленькую красную сосиску, потом сосиска сворачивается в бублик, у неё появляются очертания лапок, глазницы, хвост, как у ящерицы. Ещё через несколько секунд, когда лапки превращаются в маленькие ручки и ножки, до меня доходит, что это эмбрион. Возможно даже, это будущий я.
Я в нетерпении переворачиваю страницу. Следующий разворот уже не белый, а желтовато-зеленоватый, весь в цветных разводах – будто кто-то разлил на него акварельные краски. Приглядевшись, я различаю в этом смешении красок лес. Лето, ярко светит солнце. А это я – меня везут в коляске. Коляска у меня красная, и я уже умею сидеть. Наверное, мне тут полгода, плюс-минус.
Подстёгнутый любопытством, я листаю дальше и дальше, словно вспоминая свою жизнь заново с рождения. Вернее даже, со дня моего зачатия.
Кашель библиотекарши, раздающийся за моей спиной, застаёт меня врасплох. Я вздрагиваю и теряю равновесие, чуть не свалившись с лестницы. Самому мне удаётся в итоге удержаться, а вот книга, выскользнув из моих рук, падает. Прямо к ногам палача.
И вот уже её длинные бледные пальцы раскрывают историю моей жизни.
– Не трогай, – кричу я. Но она только многообещающе улыбается в ответ. Наспех пролистывает страницы. С напускным сожалением цыкает:
– Какой насыщенной и счастливой могла бы быть твоя жизнь, если верить Хроникам Акаши…
– И тебе не хворать, – осторожно отвечаю я.
– Какой счастливой была бы твоя жизнь и как много бы ты всего успел увидеть… – не слушая, продолжает она, – если бы твоя мама…
Она прерывается, открывает первые страницы и задумчиво смотрит на трансформации маленькой красной точки.
– Если бы твоя мама не решила сделать это с тобой… – она кладёт указательный палец с длинным ногтем в центр страницы, прямо на дрожащий эмбрион, у которого уже бьётся сердце под прозрачной кожей. – Но ты не родишься. Твоя мама сделает аборт.
– Она не делала аборт, – спорю я, но как-то неуверенно. – И вообще, положи на место книгу! Ищи свою и меняй там что хочешь, а мою историю не трогай, слышишь!
– Пока ещё не делала, но скоро сделает, – едким голосом шептала Стелла, не обращая внимания на мои возмущения. – Это всё потому что твой отец её бросил.
– Он её не бросал. Может, они просто… просто поссорились. Потом помирятся.
– Неважно, что будет потом. Сейчас ты ей не нужен. К тому же, ты бы родился больным… Нет, пусть лучше она сделает аборт. Поверь, так всем будет легче. Спустя два года у неё родится девочка. От другого мужчины. А о тебе все забудут. Будто бы тебя и не было.
Маленький человечек в книге сжимается от страха и дрожит. Мне тоже становится как-то не по себе. Внутри что-то словно обрывается. Я начинаю слабеть и, кажется, постепенно становлюсь прозрачным.
– Эй, послушай, не трогай его! – я хочу спуститься с лестницы, но замечаю, что ног у меня уже нет – будто я больше не человек, а привидение – с хвостиком внизу, как в мультиках.
– Такой маленький… сколько тебе тут?.. Недель десять-одиннадцать наверное?.. – она косится на меня, постукивая пальцем по центру листа. – Что ж, дальше ждать нельзя. Сейчас самое время.
Длинный острый ноготь вдруг резко вспарывает насквозь бумагу. Зародыш лопается, как маленький воздушный шарик, и вся книга заливается ярко-алой кровью. Я кричу от боли, дёргаюсь и всё-таки падаю с лестницы на пол. Всё вокруг теперь залито кровью, и кроме неё я ничего не вижу. Её тут, наверное, литры. Я барахтаюсь в ней, практически тону и захлебываюсь. Очень больно, настолько больно, что я даже не могу понять, что именно у меня болит. Как будто бы всё тело разорвало на части.
Я больше не могу говорить. Но если бы я мог что-то сказать, то я бы, наверное, сказал ей что-нибудь вроде:
– Ты самая мерзкая дрянь из всех, кого я встречал!
Когда я вскочил на кровати, мне сначала показалось, что за окном уже начался рассвет – всё вокруг было залито розовым светом. Но, как выяснилось, это всего лишь кристалл так подсвечивал огромную лужу крови, расползавшуюся вокруг меня из насквозь разодранной грудной клетки. Я думал, что по пробуждению увижу тут более плачевное зрелище, но мне повезло. Не считая сквозной раны в груди – такой широкой, что через неё было видно, как бьётся, вися на артериях, моё сердце, я был практически в полном порядке. Хотя, нет. Ещё правая нога валялась оторванной в противоположном углу – метрах в трёх от моей кровати. Крепко выругавшись, я пополз за ней через всю комнату. По дороге меня вырвало. Как хорошо, что я накануне не стал ужинать, поэтому рвало просто кровью и желудочным соком.
«Прикрутив» ногу на место, я какое-то время лежал на полу – дожидался, пока кристалл до конца сделает своё дело и все кости и мышцы срастутся. Потом пошёл в ванную умываться. Качнувшись, опёрся руками на раковину, посмотрел на себя в зеркало в упор, и вдруг мои губы сами собой искривились. Я сполз вниз и свернулся калачиком, прямо как маленький, испуганный ребёнок.
* * *
Всё утро после столь фееричного пробуждения я вынужденно занимался уборкой – мыл полы и мебель, менял постельное бельё. Старое теперь, наверное, придётся выкинуть. В стиральной машинке оно вряд ли отмоется, а если я принесу такое художество в химчистку, то там меня сразу же сдадут в полицию, посчитав, что я кого-то с особым зверством убил.
Подушку и наматрасник тоже пришлось выкинуть, заметая следы преступления. А ещё придётся в ближайшее время, видимо, переклеивать обои, потому что кровь с них теперь никак не ототрёшь.
Спустя час уборки, как следует вымыв всё, что отмывалось, и выругавшись в адрес Стеллы всеми возможными словами, я заварил себе чай и устроил перерыв. Удивительно, но к этому времени я уже почти остыл и перестал на неё злиться. Мне даже стало любопытно, как она там поживает, но ради чистоты эксперимента я решил подождать, пока врач сама даст о себе знать.
Увы, допить чай мне так и не довелось. Сделав пару глотков, я посмотрел на часы и снова чертыхнулся. Пятнадцать минут девятого! Проклятая уборка заняла у меня несколько больше времени, чем я планировал, и Михаил, всегда пунктуальный, наверняка уже меня заждался. Я выглянул в окно – точно, у подъезда припаркован традиционный «бобик», а начальник службы безопасности, видимо, скучая, прогуливается вдоль дома. Спешно схватив рюкзак, я кинулся к выходу.
Выскочив из дверей подъезда, я чуть не столкнулся с ним лоб в лоб. Отступил на шаг, сфокусировал взгляд и присвистнул от изумления. Похоже, бравого вояку вчера на спецзадании изрядно потрепали: правая бровь рассечена, всю скулу заливал огромный синяк. Левая рука была забинтована почти от самой шеи и до предплечья. Не иначе как наш Рэмбо попал в серьёзную передрягу. Расстроенным он, однако, не выглядел: глаза горели озорным огнём, рукопожатие здоровой руки было, как обычно, крепким и энергичным, улыбка разбитых губ – широкой.
– Совсем, что ли, заспался, боец? – довольно ухмыляясь, поприветствовал он меня. – А нас, между прочим, ждут великие дела! Давай уже быстрее, грузи свою тушку в машину!
– Что-то случилось?
– Шевелись, по дороге расскажу! – Михаил был настолько полон энтузиазма, что его, казалось, разрывает от нетерпения. Он резко переключил передачу и дал по газам.
– Это имеет какое-то отношение к вашему…? – я указал на его раненое плечо.
– Да нет! Это всё ерунда, пустяки, проехали давно, – размыто отмазался он, и вдруг, вскинув руку, продемонстрировал мне золотые часы, красовавшиеся на правом запястье. – Вон, премию какую зато получил вчера за эту операцию!.. А главное, мне же дали «добро» на твой запрос! Да-да, так что мы сегодня же должны покончить с этим делом. Чем быстрее, тем лучше!
– Мы? – спросил я недоумённо.
– Мы, мы. Я тебе предоставлю все пароли и ключи шифрования, которые есть в распоряжении у нашего офиса. Коды доступа самого высокого класса, каким мы только располагаем. Но, сам понимаешь, секретность – высший уровень. Поэтому оставить тебя наедине с такими возможностями никак нельзя. Буду сидеть сегодня рядом и присматривать за тобой. Чтобы убедиться, что ты работаешь, а не удовлетворяешь праздное любопытство, роясь в наших данных и читая то, что не предназначено для посторонних! – он строго посмотрел на меня, но глаза его продолжали гореть задорным огнем.
Кивнув в ответ для приличия, я, на самом деле, по-прежнему не понимал причин его воодушевления. Впрочем, когда я сел на рабочее место и заметил, что мне заменили запаянные USB-порты на обычные, рабочие, азарт потихоньку начал охватывать и меня.
Я подсоединил к компьютеру переданный мне Михаилом электронный ключ и принялся за работу. За время вынужденного безделья последних дней я успел здорово соскучиться по настоящему делу, да и проблема, решение которой уже столько времени не давалось мне, несмотря на уйму затраченных усилий, начинала порядком меня злить.
Если и теперь решение не найдется, впору уходить из профессии!
Я стучал по клавишам, как проклятый, пробуя одну идею за другой. Теперь, когда у меня на руках были все карты, я просто не мог потерпеть поражение!
Кроме того, разбираясь с подключением, я с не меньшим энтузиазмом решал в голове другую, тоже весьма увлекательную задачу – как сделать так, чтобы доступ не пропал после того, как Михаил заберёт у меня ключ? И как это сделать незаметно для него у него же самого на глазах? Последнее, впрочем, не представлялось таким уж сложным – здоровяк явно мало что понимал в происходящем на экране. Нет, концентрацию он не терял и внимательного взгляда не отводил, но на лице его всё более и более явственно проступало скучающее выражение. Особенно после того, как стало ясно, что обед я в пылу энтузиазма пропустил, а Михаил, боясь сбить меня с взятого следа, не решился мне о нём вовремя напомнить.
Наконец, проблема номер два была решена. Мне удалось создать на диске компьютера полную копию ключа. Теперь, когда физический ключ будет отсоединён, я смогу запустить эмулятор и создать в системе виртуальное устройство, которое она не отличит от настоящего. Михаил же ничего не заподозрит, для него любое шаманство – что с кодом, что с настройками – всё одно, а дешифрованные записи из базы данных я, к его удовлетворению, и не думал открывать. Теперь осталось только решить основную задачу.
И вот, через два часа после официального окончания рабочего дня, допив одиннадцатую уже по счёту кружку крепкого чая, я удовлетворённо выдохнул и откинулся в кресле. Другие сотрудники в большинстве своём уже разошлись по домам, но в полку напряжённо дышавших мне в спину к тому времени только прибыло. Без пяти шесть к нам присоединился отец Арсений, молча встал за нашими спинами и хмуро поглядывал то на меня, то на экран, беспрестанно теребя растрёпанную бороду. А полчаса назад заявилась и Лариса, уселась на соседний стол и, воткнув в уши наушники, беспечно болтала ногами в такт музыке.
– Ну?! – рявкнул вконец уже обалдевший Михаил, ёрзая от нетерпения. – Получилось, Склифосовский? Что там такое?
Я выдержал театральную паузу. Михаил громко сопел. Поп замер, оставив, наконец, в покое растительность на подбородке. Уловив повисшее в помещении напряжение, Лариса вытащила наушники из ушей.
– Что я вам могу сказать, господа… – устало вздохнул я. – Судя по всему, никакой ошибки-то и нет.
– Погоди! – Рэмбо недоумённо затряс головой. – То есть, ты всё настроил?
– Нет, не настроил. И, похоже, не настрою.
– Это как так?! – задохнулась от возмущения Лариса.
– Гриша, – дребезжащим голосом проблеял Арсений, – а в чём, собственно, проблема?
– Да, Гринь, – пробасил Михаил, – почему нет?
– Я не могу этого сделать, – ответил я строго. – Смоленск не даёт вам разрешений.
Троица растерянно замолчала.
– Вы уверены? – спросил, наконец, Михаил.
Впрочем, как мне показалось, он сам не особенно-то был уверен в обратном.
– Абсолютно. Они отказывают вам в доступе к своей базе. Вернее, не ко всей базе, а к некоторым данным из неё. Так, например, данные по кристаллическим кодам, которые вы запрашиваете у них, получить невозможно.
– Но именно они-то нам и нужны! – шлёпнул рукой по столу поп, тряся у моего плеча своей козлиной бородой.
– Хм, Гришенька, а что если… – Рэмбо тем временем задумчиво потёр подбородок. – Что если нам эту их базу… ну, этого-того… взломать?
Я ахнул:
– Да вы что!
– Давайте без чтения морали, – отчеканила Лариса строго. – От вас требуется только ответить. Вы можете или нет?
– Ну, чисто теоретически… – мои руки забегали по клавишам. – Протоколы шифрования достаточно старые…
– А если ближе к делу, – перебила Лариса.
– Думаю, да, это возможно.
– Сколько? – нависла надо мной охотница.
– Полагаю, мне понадобится около месяца… – пробормотал я, неправильно истолковав её вопрос.
– Сколько денег хотите?
– Ааа, даже не знаю. Могу я чуть позже определиться?
– Уверен, что вопросов не возникнет, – поспешно заверил меня Михаил. – Но нам надо заранее согласовать это с нашим спонсором. Он у нас очень строгий.
Выйдя из здания СКОК, я напряжённо вздохнул и поёжился. Значит, всё, чем я занимался здесь до сегодняшнего дня – это была только присказка. А настоящая сказка ждёт меня сейчас, когда стала понятна реальная задача. Теперь-то мне всё ясно: и почему они обратились именно к стороннему программисту, а не к кому-то из своих, и почему никто из наших наотрез не захотел этим заниматься, и, в конце концов, почему Валерка сбежал за границу, оставив после себя только «жопу.doc». Сейчас я, наконец, осознал всю серьёзность короткой записи в его файле. Уж разумеется, такого специалиста как я в итоге должны обязательно «убрать». И если даже московский СКОК вдруг этого не сделает по завершении проекта, то смоленские охотники в два счёта вычислят меня и точно грохнут. Я, конечно, могу отказаться, но, полагаю, это меня не спасёт – тогда меня ликвидируют прямо сейчас, как ненужного свидетеля. Короче, ситуация безвыходная. Я поэтому и назвал им такой долгий срок – длиною в месяц – чтобы за это время попробовать найти выход. А базу я наверняка мог бы взломать гораздо быстрее.
