Дмитрий Перцов
Тетрадь с гоблинами
Глава 1. Что мы делаем в заброшенной лечебнице?
Из статьи в Википедии:
«Бьенфордский Шар – восьмое чудо света. Гигантская неподъемная сфера, установленная в центре столицы Орвандии. Не имеет ни единой трещинки, входов и выходов. Механизм его создания до сих пор не известен».
Чертовщина началась в конце мая, когда над Бьенфордом загорелся Шар, а я – видный одиннадцатиклассник – все еще не определился в жизни. В какой вуз подавать документы? Не знаю, и оставьте меня, наконец, в покое!
Плохо, что нельзя оставаться школьником лет до сорока. Не сдавать экзаменов, не сидеть в офисе, как букашка. Не искать работу круглыми сутками, как моя мама. А просто, по-человечески, рисовать огромную сатанинскую пентаграмму в заброшенной лечебнице.
– Где свечи? – спросил я.
Рома заерзал на инвалидном кресле.
– Давай убедимся, что они правильные.
– Рома, нет никаких правил для свечей. Просто нужно тринадцать. Давай их сюда.
– Правила есть всегда… – пробурчал он, но в рюкзак все-таки полез, вытащил зеленые аромасвечи и недовольно протянул их мне.
Рома – уникальное создание. Мой сосед по парте и кто-то вроде лучшего друга. “Кто-то вроде” – потому что я верю в лучших друзей получше. В тех, кто не осторожничает при выборе ложки для обуви и кто не носит шерстяной свитер на исходе весны, к тому же с воротником.
Вызывать демона мы собрались вчетвером: я, Рома, Сеня (ой, о нем я вообще молчу) и Света. На 3-й Звездной улице, в печально известной клинике. А что еще делать, домашние задания? Увольте: я против вредных привычек. И это аморально – портить бумагу формулами.
– А что, если запах яблока раззадорит его? – гнул свое Рома. – Об этом мы и не подумали. Ставлю на голосование перенос вызова демона. Дату оговорим отдельно. Кто за?
– Ничего мы переносить не будем.
Я расставлял свечи по углам недорисованной пентаграммы.
– Мы, кстати, кого вызываем? – спросил Сеня. Оранжевая бабочка на его шее смялась, и он ее аккуратно поправил. Имидж Сени, как всегда, строился на контрасте: отутюженные рубашечки поверх кое-где выглядывающих синяков; прилизанная на шишках прическа. Сеня вечно с кем-то дрался. Точнее, били в основном его, но это не мешало ему сохранять… ну, что-то точно сохранять. Глаза, типа.
Вопрос Сени показался мне странным, учитывая, что сегодняшнее развлечение он и придумал.
– Что значит – кого? – нахмурился Рома. – Сатану.
– Какого конкретно? – не унимался Сеня.
– Они что, разные? – грозно спросил Рома и встал с коляски.
И нет, Рома не инвалид. Кресло с колесами он нашел недалеко от заколоченного входа. При помощи амплуа человека с ограниченными возможностями Рома собирался разжалобить демона, если все пойдет не по плану. Или наоборот – по плану.
– Естественно, разные, – сказал Сеня. – Как и женщины. Да, Светочка?
– Ты придурок больной.
– Не спорю. Останусь лечиться прямо здесь. Ты со мной? – Сеня тот еще сексист, но, несмотря на это, почему-то нравится девушкам. – Давайте лучше вызовем дух главврача этой больницы.
– Ты точно болен, – радостно кивнула Света.
Лечебницу закрыли лет тридцать назад. В тайных помещениях, по слухам, лечили маньяков. На сайте «Леденящие душу истории Бьенфорда» писали, что врач зарезал половину медицинского персонала, после чего отравился яблоком. За это черные юмористы прозвали его Белоснежкой.
Сегодня даже бездомные боятся ночевать на 3-й Звездной, а собаки лают на стены, как на грабеж средь бела дня.
– Дух – это не демон, – сказал Рома. – С ним нужна другая защита. Оберег, а не святая вода, например. К тому же, с мертвыми играть нельзя.
– Почему?
– Могут проклясть.
– А мы и не договаривались вызвать именно демона, – сказал Сеня. – Мы договорились встретиться в больнице и вызвать кого-нибудь.
– Я об этом не договаривалась! – возмутилась Света. – Сеня, ты обещал, что мы сыграем в квест, а потом съедим по хот-догу.
Кто такая Света, я, кстати, без понятия. Просто Сеня с ней пришел. В прошлый раз была Алена, и она мне понравилась больше, несмотря на то, что молчала во время игры в “Крокодил”.
– Светочка, это лучше, чем квест, а хот-дог мы правда съедим. Ты вот знала, что главврача сорок лет назад разорвали на куски поехавшие пациенты?
Рома икнул и сел обратно в кресло. Я еще раз осмотрел широкое больничное фойе: стойку регистратуры с паутиной и деревянными ячейками, железные шкафы, скамейки. Если уж осуществлять задуманное, то более подходящего места не найти. Я дорисовал пентаграмму, поставил по углам свечи и сказал:
– Мы можем вызвать кого угодно. Азраэля. Абаддона. Люцифера. Жевательного гномика. Пиковую Даму. Демона учебы. Хоть Билла Мюррея. Вызывалка у нас отросла.
– А где растет вызывалка?
– В районе рта.
– Демона учебы – это подходит, с этим я согласен, – сказал Рома. – Вызовем, и место в универе нам обеспечено. И деньги.
Я зажег первую свечку.
– И с завучем поможет разобраться…
Желтый огонек сделал атмосферу инфернальной. После моих слов повисла неловкая пауза.
– Дим, – нарушил тишину Сеня.
– А?
– А это правда, что тебя исключать собираются?
– Правда.
– Тебе до выпуска две недели. Как это возможно?
– Вот так. Насолил им.
Что тут говорить. Теперь вы знаете обо мне главное: я – никчемный неудачник, и сегодня худший день в моей жизни.
– Кому насолил?
– Руководству школы, видимо. Минобразования. РОНО. Разведке, полиции, армии, президенту. Это ты хотел услышать? Всем я насолил. По причине своего существования.
– А что ты сделал-то?
– В том-то и дело. НИЧЕГО.
– Вообще ничего?
– Ничего из того, что должен был. Я не записался на тест[1], провалил контрольные, рисовал на стенах. Этот список длиннее, чем список Ромы, когда он идет в аптеку за витаминами.
– И что ты можешь сделать?
– Вроде придет какая-то комиссия. Если хорошо себя покажу, сделают поблажку. Но хорошо себя показывать я не умею. Вы умеете себя хорошо показывать? Я – нет. Я даже не знаю, по какому предмету будет проверка. Может, тетради возьмут мои, и всё. А они пустые. Может, фотку посмотрят, а я на ней не очень вышел.
Эта речь (да, она моя и есть, но не суть) меня расстроила. Я сидел посреди пентаграммы с испачканными мелом руками, будто демона уже вызвали, но ошиблись адресом, ибо ничего, кроме как грустить, я делать не умею.
– Давайте начинать, – попытался включить оптимизм Сеня. – Повеселимся. Дима, расскажи как.
– Я только про пентаграмму и свечи прочитал. Как дальше – не знаю.
Сеня не сдавался:
– Я погуглю, что нужно делать. Займись свечами.
– Мог бы сразу погуглить. Прежде чем предлагать.
– Ой!
Я защелкал зажигалкой, стараясь не обжечь пальцы.
– Тут пишут, что есть три способа призыва Сатаны, – объявил Сеня. – Первый – деревенский. Нужно выйти на перекресток с черным котом, и…
– У нас нет перекрестка, – сказал Рома.
– И деревни, – добавил я.
– И кота…
Сеня согласился.
– Вы правы. Второй способ – городской. Нужно написать объявление “Продам душу”. Своей кровью. И расклеить кругом. Тогда Сатана нас найдет.
– А есть что-то с пентаграммой? Я зря чертил, что ли?
– Есть, – Сеня поднес телефон к носу и прищурился. – Нужно встать в центр пентаграммы и несколько раз прочитать заклинание. Остальные участники должны взяться за руки. Важно правильно сформулировать желания, иначе все пойдет наперекосяк.
Над кафельной плиткой гулял вечерний ветер. Задувал сквозь разбитые окна больницы. У подоконника стояла кушетка, на ней – продавлен человеческий силуэт. На Бьенфорд опустилась тьма.
Мое внимание привлекло нечто, что в дальнейшем изменит всю мою жизнь. Над поломанным столом, ближе к выходу, еле-еле держалась на двух гвоздях полка. На ней лежала книга… Или тетрадь? Журнал?
Я передал Роме зажигалку и подошел к столу. На нем черной краской кто-то написал: “… и каждый превратится в тень”. Начало фразы стерлось, но я не растерялся, и придумал сам: “Сначала всех нас одолеет лень…”
Я сел на корточки. Артефакт оказался тетрадью – обычной, школьной, потрепанной, без рисунков на обложке. Если это дневник серийного убийцы или хотя бы журнал психиатра, будет занимательно.
– Что ты там нашел? – крикнул Рома.
– Пока непонятно.
– Потом руки продезинфицируй!
Я открыл тетрадь. С первой страницы на меня смотрело человекоподобное чудовище. Реалистично нарисованные карандашом клыки, выпирающие из массивной пасти, казалось, вот-вот проткнут бумагу, а взор, того и гляди, пронзит самую душу.
Была еще надпись. Я включил фонарик: “Дорхан”. И ниже – мелко: Расскажет правду.
Я перевернул страницу. На ней – другой монстр, нарисованный не менее мастерски, – более приземистый, чем первый, с широкими скулами, надломанным клыком и сединой в бороде. Бугристые лапы его держали книгу, а на левом глазу – предмет, отдаленно напоминающий монокль.
Грохид. Поделится ученостью.
– Дима, иди сюда, я все зажег.
– Ага.
Продолжая рассматривать рисунки, я вернулся на место.
– Это тетрадь? Чья?
– Без понятия.
Ребята подошли ближе и невольно отшатнулись, увидев Грохида.
– Красиво, – сказал Сеня, – но как-то…
– Фантазия у кого-то больная, – прокомментировала Света. Ее поддержал Рома амплитудным кивком.
Я быстро пролистал тетрадь. Монстров было около десяти, один другого краше. У Ромы, Сени и Светы моя находка не вызвала особого интереса. А я уловил в ней нечто теплое. Словно меня встретили старые добрые друзья…
– Может, начнем? – предложил Сеня. Он встал в центр пентаграммы и уставился в телефон. – Я готов произносить заклинание. Тут что-то на латыни…
Он прокашлялся и провозгласил:
– Etis atis animatis! Etis atis amatis!
И какого дьявола мы собрались вызывать? Звучание латыни вкупе с тринадцатью свечами – это сильно, но не верю, чтобы главное зло планеты на такое клюнуло.
– Это шляпа какая-то, – сказал Рома.
– Что-то другое предлагаешь? – нервно спросил Сеня. – Дай хоть до конца дочитать.
– Дочитывай, но что шляпой родилось, шляпой и умрет.
Я открыл тетрадь наугад. Высокий худощавый монстр Р’сах’ал с надорванной ноздрей, эдакий пират с осанкой офицера и недобрыми намерениями. По уверению подписи, он поможет обнаружить путь. Ишь ты, какая помогательная команда.
Сеня возобновил свою речь. Через минуту он закончил, и… ничего не произошло, разве что Света громко цокнула языком. Сеня предположил, что прочитать надо дважды, но я его перебил. Я как раз перелистнул очередную страницу и понял: вот оно.
– Стой. Хватит этого. Мы вызовем Тень.
В углу, по всем канонам ужастиков, хлопнула дверь.
Да так сильно, что пока что я сделаю паузу и просушу ладони.
* * *
– ***[2]!!! – закричал Сеня.
Тетрадь выпала у меня из рук, но я успел ее поймать. Рома схватился за телефон:
– Ребята, срочно уходим. Я звоню в полицию и пожарным.
– Лучше священникам, – поддержал Сеня.
– Темно перед глазами, – Рома тяжело задышал, – не могу разобрать цифры.
Присутствие духа сохранила только Света.
– Это, блин, ветер, дебилы, – сказала она и укуталась в плед.
Выдохнули и расслабились мы только после того, как я набрался мужества проверить, куда эта дверь ведет. В кладовую, метр на метр.
– Дебилы, – повторила Света.
– Что за Тень-то? – спросил Сеня. – Как в “Волшебнике Земноморья”?
– Нет. Тут ритуал описан, – я кивнул на тетрадь. – Вот и предлагаю попробовать.
На очередном развороте был изображен некий Лехорг. Утонченно-аристократичный, но от этого не менее жуткий персонаж. Подпись гласила: Поможет призвать Тень. На соседней странице красивым почерком выведен план действий. И чуть ниже, другой ручкой: «Делать этого не рекомендую».
– Не стоит ей доверять, – важно сказал Рома.
– Почему? Не прошла проверку инстанций? Рома, заколебал. Вечно мы боимся всего. Давай попробуем! Что мы теряем? Все равно у Сатаны отпуск. А Тени – это из мифологии Древней Орвандии. Враги богов. Хтонические чудовища.
– Зачем вызывать врагов? – не унимался Рома.
– Тут сказано, что Тени всемогущи. Они исполняют желания. – И прочитал вслух: – “С каждым годом они приходят в наш мир все чаще. Их можно подчинить”.
– Ну не зна-а-а-ю, – протянул Рома, делая вид, что ему все наскучило. – А кто еще есть?
– Рома, тут не лавочка демонов! Плохого ничего не случится, я прочитал. Наоборот: Тень может забрать все плохое, если правильно попросить. Света, дай плед, пожалуйста.
– Мне холодно.
– Он нужен для ритуала.
Света поворчала, но плед отдала, а потом двинула Сеню локтем.
– Нужно поставить рядом девять свечей.
– На пентаграмме?
– Пентаграмма не нужна. Мы переехали в другую мифологию, забыл?
Я задул три свечи, остальные поставил вплотную друг к другу.
– Короче. В этом ритуале главное… м-м-м… как я понял, много чувствовать. Надо посмотреть на свою тень и вспомнить какое-то приятное мгновение. Справитесь?
– Я ничего не понял, – сказал Рома.
– Написано, что Тень клюет на эмоции, потому что у нее их нет. Многие бьенфордские оккультисты в прошлом веке совершали этот ритуал. Все норм, Рома, не беси.
– Что надо сделать? Еще раз.
– Смотри на свою тень. Вот она, сбоку. Сосредоточься. И вспомни что-нибудь приятное.
Мы отвернулись каждый к своей тени. О чем бы подумать? О пасте болоньезе? О… О! Подумаю-ка я об Аннет, давненько этого не делал. О ее рыжих волосах. О ее взгляде лисицы. Мое сердце заколотилось в любовном экстазе. Я посмотрел на тетрадь и прочитал вслух:
– О, Тень, что была изгнана! Эй, смеяться нельзя! – Я прокашлялся и повторил: – О, Тень, что была изгнана! Мир полон света, так приди же за ним, явись к нам, возьми же наши чувства, это дар тебе от богов Орвандии. Явись!
Я накинул плед на свечи.
– Эй, он сгорит! – возмутилась Света.
– Тс-с…
Мы затаили дыхание. Тень вот-вот должна была возникнуть.
* * *
Ничего не произошло.
– Облом, – сказал Сеня.
– По домам? – предложила Света.
– Нет. Есть запасной план.
– Может, фиг с ним? – с надеждой спросил Рома.
– Да тихо вы! Вам, друзья, надо научиться доводить дела до конца. Смотрите: тут написано, что любимое лакомство Тени – страх. Нужно, чтоб кто-то из нас сильно напугался.
– БУ!
– Не, надо пострашнее.
– Включим “Ведьму из Блэр”?
– У меня идея. – Я указал на табличку с изображением ступенек на дальней стене фойе. – Кто-то должен спуститься в подвал. Туда, где был морг.
– Есть более приятные способы попасть в морг, – сказал Сеня.
Мне нравилась моя находка, моя тетрадь. И то, что в ней написано, – тоже нравилось. Я был уверен, что к чему-то все это да приведет. К хорошему ли плохому – увидим. А пока… Я достал коробок со спичками.
– Кинем жребий. Кто вытащит короткую – тот и спускается. Все согласны?
Глава 2. Что я за сын такой?
Короткую вытащил я.
Посмотрел на нее и сказал:
– Ладно, давайте по домам.
– Дудки, теперь интересно. Иди, – подтолкнул меня Сеня.
Чего я еще ждал? Великие герои не боятся брать быка за рога. Непонятно, зачем его брать в принципе, но герои не всегда отличаются умом, вспомните Геракла, который пытался застрелить из лука солнце.
– Только недолго! – потребовал Рома. – Как хоббит: туда и обратно.
– Хорошо, мам.
Я свернул тетрадь в трубочку, засунул ее в задний карман, подошел к двери, наступил на целлофановый пакет, и этот звук показался мне самым громким в мире (не считая того ора завуча, когда я запустил к ней в кабинет ящерицу). Слева от лестницы я увидел лифт: полустертые кнопки, укутанные пылью и паутиной… Я был бы не я, если бы никуда не нажал, и вот мой палец уже пытался нажать на кнопку «вниз».
Лифт загудел.
– Ты че там делаешь?! – крикнул Рома.
– Электричество есть! Ромыч, твои нервы генерят энергию!
Когда мы только пришли в больницу, то первым делом пощелкали все выключатели. Ничего не работало, и это не удивительно: сомневаюсь, что призраки платят по счетчикам. Но как объяснить поведение лифта? Существованием другой линии питания?
Лифт остановился. Двери с грохотом открылись, приглашая меня войти. Свет внутри не горел. Я посветил фонариком и увидел длинную и узкую кабину, предназначенную для кушеток[3].
– Ты же не собираешься туда заходить? – спросили ребята у меня из-за плеча. Любопытство привело сюда всех троих. – Иди по лестнице.
Лестница казалась более безопасным видом транспорта в морг. Но, в конце концов, моя задача – испугаться, ведь так? К смельчакам Тень не явится. Да и лифт кажется надежным[4]. Чтобы не передумать, я сделал шаг и нажал на кнопку.
– Эй! – крикнул Сеня.
– Пусть едет, дурак.
Двери закрылись. Я остался один. В темноте. И меня затошнило. Лифт с места не двинулся. Я схватился за железные перила и на всякий случай проклял тетрадь. Мало того что темно, так еще и пространство замкнутое. Я пнул стену. Не сработало. Тогда пнул с разворота, как Чак Норрис, и железный монстр тронулся. Я потер ладони.
– С лифтами только так…
Прибыв на место, мой «кэб» раздумывал, выпускать меня наружу или, может, не стоит. Никак я ему приглянулся?
– Ну все, пора выходить, брат, – сказал я. – Открывай. Приехали. Приехали, блин, олух.
Двери оставались закрытыми. Я нажал ладонями все кнопки, и единственное, что активировалось, – это режим клаустрофобии. Почему-то зазвучала тишина. Я принялся ходить по узкой кабине лифта туда-сюда.
– Эй! Выпустите!
Я заметался, как мыш в коробке, даже забыл о существовании мягкого знака. По шее стекали капли пота. Я замурован. В кармане вибрировало, и нет, это был не телефон. Вибрировала (а может, мне показалось?) тетрадь. Я достал ее и посветил на страницу, где ехидный Лехорг предлагал призвать Тень. Реалистичность этого монстра показалась мне излишней, несвоевременной.
– Отвали, – сказал я.
Луч фонарика метался по стенам. Казалось, здесь снова стоит кушетка. На ней, накрытое желтой простыней, вытянулось окоченевшее тело. Два санитара везут его вниз, переговариваясь и перешучиваясь.
Я взял себя в руки. Призраков и демонов не существует. Даже если я практически слышу их шепот. Я взрослый, чтобы бояться подобных вещей. Эта мысль – “я взрослый” – успокоила. Глубокий вдох – и двери открылись. Хорошо. Это хороший знак. Теперь надо… что, бежать? Или медленно, ощупывая пространство, идти вперед?
Я выскочил, налетев на столик медсестры. С него посыпались склянки, шприцы и какие-то железяки. Грохот ударил в грудь, страх проник глубоко в меня и застрял по соседству с сердцем.
Паранойя твердила, что я тут не один, что в темноте кто-то есть. Нет, не здесь, не в морге. В темноте вообще. И желательно бы с этим кем-то не связываться.
Одна мысль наслаивалась на другую. Тьма вокруг меня шевелилась – рыскала, охотилась. Полки, дверцы холодильных камер – все ожидало в засаде.
Сейчас как умру от разрыва сердца! Вдоль стен, на двухэтажных кроватях (или как это называется в больнице), я это увидел только сейчас, – лежали трупы. Я закричал и ринулся бежать, не разбирая дороги. Хотя, в общем-то, бежать было некуда. Кроме мертвых теней здесь присутствовало что-то еще. Что-то, чего не следовало подвергать анализу.
«Тьма обитаема» – пронеслось в голове. Я замер. Закрыл лицо тетрадью и стал шептать, повторяя навязчивое: «Тьма обитаема, тьма обитаема, тьма обитаема» – как мантру, спасительную формулу.
…и – внезапно – это сработало. Все, что шевелилось, исчезло. Все, что пугало, перестало пугать. Я увидел пустую комнату. Морг полуразрушенной клиники. Никаких мертвецов, не считая моих нервных клеток, павших в бою. Пора сматывать удочки. Сделав разворот вокруг своей оси, я…
– БУ!!!
– А-а-а-а!!!
– Эй, ты чего? Это же мы!
Голос Сени и свет его телефона разогнал последние остатки темноты.
– Мы по лестнице спустились. Ну как, нормально испугался? Где Тень?
Стук сердца замедлялся. Становилось спокойнее. А потом я засмеялся, и это продолжалось битую минуту. Круче, чем стендап.
– Я им говорила, что это плохая идея, – сказала Света, когда я, насмеявшись, посветил фонариком ей в лицо. – Эй, убери, ярко.
– Ты тут с ума не съехал? – спросил Сеня.
– Нет, но мне пришла в голову неплохая идея.
– Какая?
– Давать имена нервам. Джонни, Ястреб, Мистер Молекула. Когда перенервничаешь, можно провожать их в последний путь.
– Сеня, я говорила, что мне не нравятся твои друзья? – спросила Света.
– Ребята! – крикнул Рома. – Мне кажется, я что-то увидел.
– Где?
– Вон там. Там что-то шевелилось.
Сеня посветил, куда показывал Рома, но там была лишь белая стена.
– Может, и не шевелилось, – пожал плечами Рома. – А-а-а, нет, шевелится! Теперь вон там!
– Рома, хорош.
– Да я напуган до усрачки! Ну вас к дьяволу, со всеми вашими дьяволами! Я пошел отсюда. А там, у той стены, что-то есть, и оно вас сожрет, нахер выплюнет, потому что вы невкусные сто процентов.
Рома, громко топая, ушел.
– Что его напугало? – спросила Света.
– Его пугает сам факт того, что что-то может пугать, – сказал я.
– А Тень-то мы вызвали?
– Вызвали, – Сеня посветил на себя фонариком снизу: – Я ЖУТКАЯ ТЕНЬ, БОЙТЕСЬ МЕНЯ.
Прежде чем мы поднялись, я все-таки изучил место, на которое триггернул Рома.
Но происшедшее все-таки оказалось игрой разума, а стена – стеной. И ничем более. Однако фраза «тьма обитаема», продолжала крутиться у меня в голове.
* * *
В пустынном дворе нашего ЖК «Дом цветов» царила тишина. Типичный спальный район. Редкие окна тускло светились; на легком ветру шевелились веревочные качели. Вдалеке выла карета скорой помощи.
Только одна деталь привносила в картину разнообразие.
Посреди двора маячил силуэт. Широкоплечий, мрачный, с ножовкой. Заметив меня, силуэт выпрямился. Я шел к подъезду; после дождя земля и песок смешались в липкую массу, и я ступал кроссовками в какую-то жижу. Человек стоял на моем пути. Когда мы сблизились, я сказал:
– Привет, пап.
– Доброй ночи, сынуля! – улыбнулся мой папа своей недельной щетиной и достал из кармана старенький кнопочный телефон. – Дай-ка маме твоей позвоню, что возле дома ты… Алло, дорогая? Тут Димон. Ага. Ага… Ну, утром поговорите. Ага. Доброй ночи, – он положил телефон. – Чует мое сердце, разговор вас ждет серьезный. В загуле был?
– Да, с девчонками. А ты что? Древесный маньяк опять вышел на охоту?
– Угадал, пройдоха! Маленькую крепость пытаюсь сообразить…
Папа обожает работать с пилой, досками и с чем угодно еще. О таких, как он, говорят: мастер на все руки. Работа у папы проектная – делает мебель и деревянные игрушки для всяких богачей, но заказов последнее время мало.
Зато у папы недавно появилась настоящая мечта…
– Конкурс уже через две недели, а я еще и тридцати процентов работы не сделал, ни черта не успеваю. Как тебе?
Месяц назад мэрия Бьенфорда объявила городской конкурс на самую креативную и душевную детскую площадку. С некислым призовым фондом. Участвовать мог каждый желающий. Отличная инициатива, на мой взгляд, а уж как благотворно она повлияла на отца – словами не передать.
– Получается круто, – сказал я, оглядывая уже готовые объекты: деревянные горки-слоны, веревочные мостики, переброшенные через импровизированный ров, фигурки сказочных существ. Жители единогласно его поддержали: правда, пришлось собирать подписи, что никто не против.
– Ну-ну, только не перехваливай, а то зазнаюсь. Мало стараюсь я, мало. А победит, конечно, какая-нибудь фабрика, которая вложит в это дело деньги. Так в наше время все и работает. Я – так, для сердца. И для твоих детишек. Смотри, звезда падает! Загадай желание!
Я улыбнулся. То “тень”, теперь звезда. Всем так не терпится реализовать мои мечты, хоть в очередь становитесь. Ну хорошо… Опять про Аннет подумать? Нет. Если честно, моим тайным желанием всегда было оправдать надежды родителей. Но я тщательно это скрывал. Потому что – сами понимаете: никаких надежд я не оправдаю.
– Мама расстроена, сын… – сказал папа, вытирая пот со лба. – Этот негодяй ее все-таки уволил. Довел до слез – и уволил.
Папа толкнул ногой одну из досок, а потом бережно подобрал ее и положил на теннисный стол.
– Вот гад, – сказал я.
– Это мягко говоря.
Мама работала в рекламном агентстве. Придумывала крутые видеоролики и слоганы. Последнее ее произведение висит на бордах по всему городу – реклама капель: «Оставь насморк без носа». Ее руководитель присвоил мамины достижения, и во всех пресс-релизах значился автором он. А когда мама решила восстановить справедливость, обвинил ее в краже идей.
Мне хотелось убить его прям вот этой папиной пилой.
– Ты с пониманием к ней отнесись… Если ругаться завтра будет, например.
Он выпрямился и подошел к вишневому деревцу с меня ростом, которое только начало цвести. Впервые в своей древесной жизни.
– Помнишь, как сажали?
– Помню.
– Да… В природе есть всё, сын. У нее только и стоит учиться. И искать – у нее, и совета просить. А вишня – ты однажды подойди к ней, когда тяжело будет, обними, и сразу ответ услышишь. Красавицей-то растет, скажи? Молодчагой.
– Хоть кто-то…
– Так, ты давай без этих соплей и дуй домой. А я еще чуть-чуть поработаю, потом схожу в круглосуточный за яйцами и макаронами на завтрак. Мама велела.
– Хорошо… Пап?
– А?
– А ты когда-нибудь вызывал с друзьями Тень?
– Кого?
– Да я так… А можешь маленького монстрика сделать? Для меня?
– Это – всегда пожалуйста.
* * *
Мама уже спала. Я проник в свою комнату и тихо закрыл дверь. Взял со стола кусок недоеденного утреннего круассана. Посмотрел в окно.
Ночной Бьенфорд окутал меня темнотой, как покрывалом; я облокотился на подоконник и стал пить этот город, как пьют стакан прохладной воды в жаркий день. Вдоль дорог горели фонари, такие же, как в XIX веке, освещали пустынные улочки и одинокие беседки. Двухэтажные домики с разноцветными островерхими крышами, ласкали взор. Я посмотрел вдаль, на Шар. Он висел в центре города вопреки всем законам природы, физики и здравого смысла.
– Как дела? – тихо спросил я у Шара. И помахал, легонько так, пальцами. Вы не думайте, я не псих, я не ждал ответа – просто мне нравится беседовать с Шаром. Я открыл окно, вдохнул весеннего воздуха.
– Жаль, не вижу своего будущего, – сказал я Шару, – так, как вижу тебя.
Я еще раз вздохнул, сказал: “Спокойной ночи”, закрыл окно, выключил настольную лампу и лег в кровать. Воображение подсказывало мне, что поздно я отвернулся. Если честно, я – натурально! – всем телом ощущал, что Шар мне ответил.
Я вспомнил о своей загадочной находке. Зажег лампу, достал из рюкзака Тетрадь и открыл на первой странице. Интересно, стоит ли рассказать о ней папе?.. Он любит подобные артефакты. Маме-то точно нет…
На меня со страниц яростно взглянул Дорхан. Который Расскажет правду. И тут…
– Оп-па-а, – вырвалось у меня. На соседней странице, которая – я уверен в этом! – до сих пор пустовала, сейчас была выведена изящная, прямо-таки каллиграфическая дневниковая запись.
Он поранил палец. Она спит. Он произнес: “Ёшкин!”. Она спит. Он положил пилу. Она спит. Он посмотрел на звезды. Она спит. Он сказал: “Ну болван”. Она спит. Он смеется. Она спит.
Я пролистал тетрадь, череда грозных морд отсвечивала в теплом свете и не то грозила мне, не то манила. Я решил, что остальных гоблинов изучу утром, и вернулся на первую страницу.
Запись исчезла.