Антон Корчевский
Партия на троих
– Но ведь должен быть какой-то способ узнать, кто перед тобой – человек или чужак?
«А то! Вот только для этого понадобится пара высокотехнологичных приборов, которых на вашей планете не сыщешь еще несколько сотен лет» – подумал про себя Макаров. Вслух же он сказал:
– Не знаю. Мне кажется, это почти невозможно – если чужак сам себя не выдаст ненароком.
– Значит надо придумать, как заставить их выдать себя.
– Эх, ребята, совсем запутался я с вами, – устало покачал головой Еланаар. – В голове каша. Хотя, быть может, это алкоголь дает о себе знать… Да и вы, по-моему, сейчас рассуждаете скорее эмоционально, чем логически. Нам всем явно надо сделать паузу и всё хорошенько обдумать. Вернемся к разговору позже. А пока отдыхайте.
Глава 13
– Управительница Нэцке, ваш разум восстановил целостность?
Вопрос был простой ритуальной формулой проявления уважения. Нейросеть давала достаточно информации, чтобы самостоятельно получить утвердительный ответ.
Нэцке, верная тысячелетним традициям, ответила столь же учтиво:
– Да, я вновь едина. Что бы ни произошло, меня задело лишь косвенно. Обошлось потерей сознания и утратой контроля над Телом. Но сейчас не об этом. Итак, он сбежал? А потом ещё прихватил с собой этого, как его…
– Раэлена Мршаа.
Нейросеть передала охвативший управительницу гнев
– Хорошо, что во время этого хаоса сбежали только они. Кто отвечает за поимку беглецов?
– Охотник Арааша. Я посчитала, что подключить его будет целесообразно ввиду связей в Шестом Легионе…
– Нельзя вмешивать в происходящее шатрэнианцев. Дело слишком деликатное, чужакам известно много лишнего.
– Распорядитесь заменить Арааша кем-то ещё?
– Нет, зачем же. Просто пусть отправляется в погоню с другими Охотниками, без огласки среди местных. Их задействуем в самом крайнем случае, если собственных ресурсов окажется недостаточно.
– Слушаюсь, Управительница.
– Хорошо. Теперь займёмся другими вопросами. Что с остальными?
– Взяты под усиленную охрану. Патрули удвоены и получили приказ стрелять на поражение.
– Как поведение пленников?
– Более-менее спокойное. Некоторые догадываются, что у нас большие неприятности, но ведут себя тихо – во всяком случае, пока. Я посчитала за лучшее не информировать их о происходящем.
– Ещё не хватало нам отчитываться перед этими… Осквернёнными… И всё же я не могу понять, как это у него получилось? Как удалось застать врасплох охрану? Почему они не смогли остановить его?
– Мы недооценили их вид. У всех Тел тяжелые травмы, одно выведено из строя. Управлявший им Охотник до сих пор в коме. Те, кто пришел в себя, говорят, что ощущение от нанесенных ударов такое, словно на них обрушилась скала. И скорость, с которой чужак передвигался, пока не поддаётся объяснению. Исследователи клянутся, что его мышцы должны были лопнуть от перенапряжения, но этого не произошло. Самое странное, что никаких признаков генокоррекции мы так и не обнаружили.
– Мы ещё плохо знаем физиологию пришельцев. Неизвестно, насколько его генотип соответствует чистому генотипу этих существ. И не надо забывать о признаках Скверны.
Вся нейросеть завибрировала от отвращения, вызванного святотатственным словом.
– Некоторые Вычислители склонялись к этому же мнению. Однако голосов оказалось недостаточно.
– Каково точное количество?
– Тридцать пять и сто восемьдесят семь тысячных процента.
– Больше трети… – эхо грусти и разочарования волнами исходило от Нэцке. – Не стоило игнорировать их мнение. Мы манипулируем с генами и органическими молекулами собственного организма, расширяя его возможности – почему чужеродные элементы в организме Оскверненных не могут выполнять схожие функции? Множество частиц в теле при должном взаимодействии друг с другом могут привести к необычному синергетическому эффекту.
Собеседница испугалась.
– Это же ересь.
– Или отвергнутое знание. Некоторые апокрифы утверждают, что перед Эпохой Откровения предки имели схожие возможности. И нам точно известно, что до появления Вычислителей мы использовали искусственный разум, как и чужаки. Кстати о Вычислителях. Что с пострадавшими?
– Они приходят в себя, но… Если говорить откровенно, то я не хотела бы оказаться на их месте. Они понимают, что им говорят, отвечают, но остальные функции выполняют с трудом. Утрачены способности даже к простейшим вычислениям. Сомневаюсь, что когда-либо они вернутся к чему-то кроме элементарного физического труда.
– Пострадала только группа, работавшая с инопланетным болидом?
– Поначалу так и было. Но затем хворь перекинулась на Лекарей, пытавшихся разобраться, что к чему. Теперь распространилась на все касты третьего пола. Симптомы одни и те же: повышение температуры, головокружение, жалобы на головные боли, нарушения работы органов чувств. Затем начинаются припадки, через какое-то время пропадает память, резко снижается интеллект. Это как эпидемия – от одного заражаются другие. Самое страшное, что мы не знаем, как это остановить.
– И каждый зараженный в последнее время подключался к Сети или к другому больному… Объяви карантин, отключи нейросеть и запрети любые нейронные контакты друг с другом, иначе скоро мы все пострадаем.
– Но тогда эффективность наших действий резко снизится, и мы не сможем пользоваться порталом.
– Я сейчас думаю лишь о том, как не свести эффективность к нулю. Чем бы это ни было, нейросеть стала причиной распространения хвори по всей планете. Наша сила в один момент обернулась слабостью. Вычислители и Лекари – это только полбеды. Мне доложили, что у нас проблемы с транспортом, научной аппаратурой, системами жизнеобеспечения и даже кораблём, мы сейчас абсолютно слепы. Самое страшное заключается в том, что перестали действовать газовые заводы. Все. По всей планете. Разом.
– Не может быть! Но это же значит, что…
– Это значит, что в один момент все наши планы на данный мир оказались если не перечёркнуты, то поставлены под вопрос. Действие Газа скоро закончится, и вся подавленная агрессия, копившаяся у шатрэнианцев годами, выплеснется наружу.
Принц Теи стоял, опираясь локтями на кованную решетку парапета. Небольшой оплетённый лианами балкон нависал над высоким обрывом, на краю которого несколько веков назад возвели королевский замок. Это место принц считал лучшим во всём отведённом для него флигеле: с балкона открывался прекрасный вид на столицу, раскинувшуюся по обоим берегам реки Ив в месте её впадения в Хрустальное море. С одного на другой берег и через сотни пронизывающих город каналов, соединяя разные районы Ивсаара, было переброшено неисчислимое множество мостов. Каждый из них создавался по индивидуальным проектам, являясь подлинным произведением искусства и важной туристической достопримечательностью Ниарского королевства.
Не только мосты создавали неповторимый облик древнего Ивсаара. Поколение за поколением монархи старались облагородить свою столицу, возводя величественные соборы, строя акведуки и фонтаны, прокладывая широкие прямые проспекты. Глаз принца привычно подмечал архитектурные доминанты города: шпили монастыря Демиурга Всеблагого, купол главного корпуса Университета императрицы Орфии, полощущиеся знамёна над Большой Ареной, угрюмые башни, некогда обозначавшие границы Старого Ивсаара. Такой знакомый, такой милый сердцу пейзаж.
Теи вдохнул воздух, снова подумав, что сегодня он имел какой-то другой. Словно в букете ароматов оказался заглушен какой-то едва уловимый, но привычный компонент. То ли запах моря стал сильнее, то ли ветер переменился. Но что-то явно изменилось. «Уж не знак ли это свыше? Не сигнал, что пора менять и государство?» – задумался принц.
Ему было почти тридцать лет, но до законного воцарения на престоле оставалось немало времени – отец, несмотря на свои семьдесят, оставался достаточно крепким и ничто не предвещало его смерти. Тем не менее, многие подданные предпочли бы видеть в тронном зале Теи Первого, а не Колета Второго. Старому королю так и не простили подписания позорного мира с Директорией, договора, который отторг от страны огромные земли на левом берегу Тихой реки. Последние двадцать лет прошли в постоянных спорах между монархом и законодательными Генеральными Штатами. Среди депутатов было немало реваншистов, но монарх раз за разом остужал их рвение, пользуясь своим правом наложения вето на решения, касающиеся внешней политики и вооруженных сил. Единственной его уступкой, которую выторговали в обмен на введение прогрессивной ставки налогообложения, была масштабная программа военных реформ, принятая десять лет назад. Злые языки даже окрестили короля «Колет Трусливый»
А что до Теи… Во время войны с Директорией он был ещё ребёнком, и не мог отправиться на фронт, как старший брат. Все, что ему оставалось – следить за ходом боевых действий, помогать собирать посылки солдатам и писать им ободряющие письма со словами поддержки. Не бог весть что, но этому делу он отдался со всей душой. В одной из комнат дворцового флигеля принца повесили огромную, на всю стену, карту театра боевых действий. Каждый день, читая сводки с фронта, он отмечал флажками передвижение войск, рисовал стрелочками направления ударов. Радовался любой победе, тяжело переживал поражения. То, что королевские войска вынуждено отступали под напором врага, стало для него настоящей трагедией. В особо тяжелые моменты юный принц прятался в дальнем углу своих покоев и, в тайне ото всех, горько рыдал.
После того, как корабль его брата Фаро подорвался на мине и наследник престола погиб, мать, страдавшая врождённым пороком сердца, не выдержала горя. Смерть двух близких людей сделала для Теи противостояние с Директорией очень личным делом. Когда огромные силы противоборствующих сторон стягивались к Шомору, готовясь к генеральному сражению, юный принц, никогда прежде не бывший религиозным, прошел обряд инициации в храме, и каждый час битвы молился за успех королевских войск. Известие о том, что ниарские части выстояли в той кровавой бойне, а враг оставил занимаемые позиции, наполнило мальчика ликованием. Казалось – вот он, переломный момент в ходе всей войны! Сейчас оккупантов погонят прочь и будут преследовать до тех пор, пока не сравняют с землей Шат Наар…
Но тут неожиданно начались переговоры. Спешно заключенный через несколько дней мирный договор, по которому Директория получала несколько королевских провинций, стал для принца настоящим ударом. Гневу наследника не было предела, он обвинял всех в предательстве, по-детски требовал от своего отца наказания виновных – но король не обращал на сына внимания, говоря что-то о вынужденных мерах, о временном перерыве, о том, что скоро они вернут себе то, что причитается.
После войны Колет Второй уделял сыну мало внимания, поручив его воспитание герцогу Калько Эвранианскому, дяде по материнской линии. Герцог пользовался в народе популярностью благодаря тому, что обеспечил победу при Шоморе. Принц многому научился от дяди – человека умного, с интересами гораздо более широкими, чем военное искусство. Но всё же едва ли не главным результатом общения с герцогом стало тесное знакомство с действующими и отставными офицерами, героями войны.
Достигнув совершеннолетия, Теи принял активное участие в реформировании вооруженных сил страны с целью подготовки к грядущему реваншу, который – он не сомневался – вот-вот начнется. Но шли годы, а ничего не происходило. Его отец и ближайшие министры, казалось, пребывали в спячке, проявляя нерешительность, все время откладывая активные действия «на потом», каждый раз находя очередное объяснение, почему «ещё не настало время». Чем дольше это тянулось, тем больше принц уверялся, что в самых верхах ниарского двора затаились изменники, под чье влияние попал его отец. Главным из них Теи видел канцлера Боргана, выскочку, сделавшего головокружительную карьеру при дворе благодаря феноменальному умению забалтывать собеседников и даже оппонентов до полусмерти. Всем было известно, что он имеет огромное влияние не только на Колета Второго, но и на Генеральные Штаты.
До последнего в душе принца теплилась надежда, что всё образумится, что отец разгонит изменников и вернет по праву принадлежавшие его народу земли. Долгое время эти мысли удерживали наследника от активных действий – но недавно его терпение лопнуло, и Теи решил дать выход злости, копившейся годами. Он решил устроить дворцовый переворот, заручившись поддержкой офицеров среднего звена, любивших молодого наследника за внимание и заботу, которую тот оказывал армии и флоту, а также ряда попавших в опалу генералов, недовольных бездействием генштаба и условиями заключенного мира.
Ивсаар словно заискрился золотом в лучах заходящего солнца. С колокольни монастыря послышался мерный звон гонга, тут же подхваченный храмами по всей столице. Начинался праздник в честь пророка Липаския.
Пора.
Сзади послышались знакомые шаги. Теи обернулся и увидел герцога Эвранианского. Седая голова, ссутулившиеся плечи, прихрамывание на одну ногу – следствие старого ранения. Дядя в последнее время сдал, но влажные глаза всё ещё могли просверлить любого насквозь.
– Ваше Высочество, Королевский совет собирается.
Принц выпрямился.
– Дядя Калько, – сказал он, как, бывало, обращался к герцогу в детстве. – Я дам ему шанс. Последний шанс.
– Я не сомневался, что вы так поступите, принц. Иначе я бы не согласился поддержать вас
– Что бы ни случилось в ближайшее время, я счастлив, что ты со мной, дядя. Это для меня много значит.
– Я делаю то, что лучше для Ниара. Я верю, что Вы – будущее королевства.
Бросив последний взгляд на столицу, гудящую звоном сотен гонгов, наследник престола в сопровождении герцога Эвранианского зашагал по запутанным коридором королевского дворца. Здание представляло собой причудливое сочетание архитектуры разных эпох – и Ривеллы, и предшествовавшие им династии видели глубокий символизм в том, что средоточие власти неизменно находилось на одном месте, но при этом старались привнести что-то новое в облик замка. В результате за столетия он разросся, превратившись в запутанный комплекс, занимавший всю вершину Королевского Холма.
Шагая из комнаты в комнату, принц словно путешествовал сквозь эпохи. Его флигель был построен в конце прошлого века, в правление деда. Через арочный переход из него можно было попасть в павильон, надстроенный над более древней частью дворца при Арно Завоевателе. Залы павильона отличались простором, были украшены множеством золочёных скульптур. В самой большой комнате, некогда предназначенной для проведения музыкальных вечеров, висел конный портрет великого императора. Теи на несколько секунд задержался у изображения своего героя и кумира, правившего почти двести лет назад. Довершив дело отца и деда, положивших жизнь на централизацию власти в государстве и борьбу с лендлордами, Арно провел реформы в армии, приблизил к себе пусть и не всегда знатных, но талантливых людей, собрал войско и начал поход, навсегда вписавший его имя в летописи. Величайший полководец в истории Шат’рэ, он объявлял войны то одному, то другому государству, в кратчайшие сроки разбивая их армии и присоединяя к своим владениям. Многие правители, забеспокоившись, собрали против него коалицию – но и она оказалась бессильна. Монарх, не зная поражений, яростным ураганом шел от моря до моря, громя многократно превосходящие силы противника. Он превратил Ниар в огромную империю, подчинив себе практически весь континент – и сделал это в самые короткие сроки. Быть может, непобедимая армия императора не остановилась бы до тех пор, пока под его властью не оказался весь мир – не пади он от руки наемного убийцы. Всего через несколько лет после рокового удара кинжалом, из-за разгоревшегося спора дворянства за корону бездетного правителя созданная им империя прекратила свое существование.
Арно Завоеватель не был предком Теи Ривелла, принадлежавшего к младшей ветви угасшей с гибелью императора династии. Но ему казалось, что легендарный правитель по-отечески взирает на него с портрета взглядом, полным одобрения. Его рука, воздетая вверх в призывном жесте, указывала острием зажатой в ней шпаги на восток – в сторону Директории. Рот императора был слегка приоткрыт, словно тот собирался сказать: «Вперед! Вперед! Разгромим врага!».
Поправив широкий матерчатый пояс, перехватывающий куртку без пуговиц, принц пошел дальше.
Малая тронная зала, где проходил Королевский Совет, находилась в самой старой части дворцового комплекса – бывшем донжоне средневекового замка. Хотя с тех времён он неоднократно перестраивался, каменные стены с узкими окнами-бойницами выдавали происхождение сооружения. И всё же архитекторам и декоратором удалось на удивление гармонично объединить старинную архитектуру и современные технологии – в помещении имелся кинопроектор, приличного размера телевизор, стоявший в углу секретарский стол был заставлен телефонами, телетайп выжидающе гудел.
Вдоль стен на потемневших от времени деревянных скамьях сидели люди – министры, представители политических партий и парламентских фракций, несколько человек из генштаба. Они довольно громко переговаривались друг с другом, обсуждая повестку сегодняшнего Королевского Совета, последние новости и личные дела. На помосте у дальней стены под сенью герба дома Ривеллов (пронзённое цветком сердце на серебряном поле) стоял трон с высокой спинкой, один из нескольких, используемых ниарскими королями. Пока он пустовал – монарх должен прийти в залу последним. Двумя ступеньками ниже золочёного кресла стоял худощавый мужчина с совершенно незапоминающейся внешностью: канцлер Борган. «Серый» – вот его лучше описание. Костюм, волосы, глаза, цвет кожи – всё казалось серым, даже несмотря на то, что с формальной точки зрения Борган был голубоглазым шатеном.
Заметив вошедшего в залу принца, канцлер перестал нашептывать что-то на ухо секретарю Совета, приклеил на лицо одну из своих штатных улыбочек и вежливо поклонился. Теи ответил с той же холодной учтивостью, что обычно. Ни к чему привлекать внимание Боргана изменением в своём поведении. Канцлер был прозорлив и скользок, так что не стоило заставлять его тревожиться раньше времени.
Его Высочество приветствовал собравшихся лёгкими кивками головы и взмахом обтянутой перчаткой руки. Наконец, он сел на отведённое ему место недалеко от трона и стал ждать, оглядывая помещение и собравшихся в нём людей. Мысленно он пытался оценить, кто из присутствующих поддержит его выступление, кто выкажет недовольство открыто или тайно. Потенциальных сторонников в зале оказалось не так много, в последние годы Борган приложил немало сил к тому, чтобы ключевые посты в государстве заняли удобные ему назначенцы. И всё же голос принца не должен был потонуть в тишине или негодовании. А даже если и так – что ж, бурные овации членов Королевского Совета всё равно не были составляющей его плана.
Теи повернул голову в сторону входа, где герцог Эвранианский устраивал выволочку караульному солдату, вставшему по струнке с выражением явного недоумения на лице. Сцена закончилась тем, что стражник отдал честь и поспешил прочь из помещения. Принц знал, что предлог был явно надуманным: таким образом дядя выдворил прочь гвардейца, позаботившись о замене его на доверенного человека. Вскоре освободившийся пост занял Олеек Ле Рэ – бывший разведчик, служивший в «Клинках», а теперь руководивший службой безопасности дворца. Надёжный человек, разделявший взгляды принца и преданный ему.
Внезапно гомон внутри бывшего донжона затих, все собравшиеся встали: в помещение вошел Его Величество Колет Второй. Теи тоже поднялся и посмотрел на своего отца, невольно подумав, насколько они похожи внешне. Та же худоба, высокий рост, светлые, почти бесцветные волосы, в которых терялась седина… Интересно, будет ли Теи похож на своего родителя внутренне, когда доживёт до его лет? Принц надеялся, что не во всём.
Заседание началось рутинно. Канцлер озвучил повестку дня, в которой значились вопросы развития транспортной инфраструктуры южных провинций, привлечение инвесторов в строительство морского порта на острове Т’Форил, внесение изменений в законодательство о среднем образовании. Затем начались пространные дискуссии. Министр финансов доказывал, что бюджетные деньги выгоднее выкладывать в строительство новой ветки железной дороги до городов Нваленского Союза, в то время как группа парламентариев убеждала собравшихся, что юг – направление более перспективное из-за наличия месторождений металлов. По портовому строительству тоже развернулся спор: две группы лоббистов отстаивали разные проекты. Один предполагал проведение дноуглубительных работ, что обещало машиностроительной корпорации «Птирон» крупные заказы на землечерпалки. Другой проект решал эту проблему перенесением порта в удобную глубоководную бухту на севере Т’Форила, однако требовал подведения дороги¸ что вполне отвечало интересам «Транспортного синдиката Вилля и Кенно». Король внимательно слушал аргументы спорщиков, периодически совещаясь с канцлером – но от его имени говорил в основном Борган.
Принц слушал перепалки вполуха. Не то чтобы его не волновали проблемы развития экономики – он прекрасно понимал, насколько важны рассматриваемые на сегодняшнем Совете вопросы. Однако Теи слишком занимали предстоящие события, чтобы размышлять над проблемами строительства портов и дорог.
С улицы послышались приглушенные хлопки – верующие начали запускать фейерверки в память о пророке Липаскии, по легенде обладавшем способностью во время проповедей перекрикивать своим голосом раскаты грома. Теи заметил, что некоторые из присутствующих в зале благоговейно осенили себя знамением Демиурга.
Переглянувшись с дядей, он подал тому условный знак, а затем встал с места.
– Прошу прощения, что прерываю столь важное обсуждение, но я хотел бы сделать несколько замечаний, – не дожидаясь разрешения, он вышел в центр залы. Внимание собравшихся оказалось приковано к худощавой фигуре Теи, сложившему руки за спиной. Послышался недоумённый шепот. – Безусловно, экономическое развитие страны должно быть первостепенной задачей государства. Король, правительство и Генеральные Штаты обязаны совместными усилиями искать оптимальные способы распределения ресурсов, перспективные для капиталовложений отрасли, способные стать точками роста. Ведь, господа, что такое, по сути своей, экономика? Это дорога, по которой наше общество движется из прошлого в будущее. В силах власти сделать её широкой, ровной, ведущий к заливным полям, или же узкой, ухабистой, заводящей всё глубже в трясину отчаяния и безысходности. Полагаю, для всех очевидно, каким должен быть этот путь. Ведь высшая цель существования государства – благо его жителей. И если оно не способно улучшить жизнь и позаботиться о безопасности тех, кто нуждается в помощи, то такое государство не имеет права на существование.
В зале послышалось несколько одобрительных возгласов, однако большая часть слушателей по-прежнему недоумевала.
– По-моему, принц Теи выбрал прекрасный образ, сравнив экономику с дорогой, – расплылся в улыбке канцлер, стоявший рядом с троном хмурившегося короля. Тот явно не испытывал восторга по поводу внезапного нарушения протокола сыном. – Ведь экономика – это процесс, движение, а не раз и навсегда зафиксированное состояние. К тому же, мы как раз обсуждали дороги, и, полагаю, Его Высочество хочет высказаться именно по этому поводу?
– О да, господин Борган, вы правы. Они меня тоже волнуют. В нашем королевстве много дорог, некоторые из них проложены ещё во времена Ллиурийской олигархии. Например тракт консула Лло-Паппина.
Зал притих. Упомянутый тракт находился на землях, двадцать лет назад отошедших Директории по мирному договору.
– Пока мы обсуждаем здесь освоение южных болот и северных островов, на землях, издревле принадлежавших ниарской короне, живут люди, приносившие присягу моему отцу, Колету Второму. Наши подданные, изнывающие под пятой Директории.
Мы все прекрасно знаем, что из себя представляет это государство. Власть в нём захватили алчные, беспринципные негодяи, которые набивают карманы, разоряя собственную страну и народ. Превратив бюджет в личную казну, они строят огромные поместья, покупают товары роскоши со всего мира – и сокращают социальные расходы. Никаких свобод, которыми пользуются жители нашего королевства, в Директории давно нет – их заменило насаждаемое пропагандой обманчивое чувство величия, а любые возражения забиваются обратно в глотку высказавшему силами головорезов Шестого Легиона.
Мне нет большого дела до того, что происходит на правом берегу Тихой – каждый народ имеет тех правителей, которых заслуживает. Но сердце наполняется болью от осознания, что заложниками этого царства лжи, кнута и топора стали наши соотечественники. Причём их положение гораздо хуже – на оккупированных территориях царит неприкрытый полицейский режим, ресурсы из них выкачиваются ради поддержания порядка в других областях Директории. Пришлые поселенцы вытесняют с обжитых мест тех, чьи предки превратили эти земли в благодатный край. О том, насколько тяжела жизнь под пятой оккупантов, можно судить хотя бы по тому, сколько подпольных групп сопротивления действует на Левобережье, групп, чьи отчаянные мольбы о помощи постоянно игнорируются в стенах этого дворца.
Теи сделал небольшую паузу, с удовлетворением прислушиваясь к гулу членов Королевского совета. Последнее замечание попало в точку: к ниарскому правительству постоянно обращались с просьбой о финансовой и технической помощи эмиссары Армии освобождения, уже двадцать лет борющейся за независимость от Директории. Раньше Колет Второй организовывал тайные поставки оружия через границу, но несколько лет назад, по предложению канцлера, с этим было покончено – мол, не стоит лишний раз провоцировать соседей. Хотя открыто этого не показывали, подобное отстранение не понравилось даже противникам конфронтации. Почувствовав, что симпатии – пусть и временно – на его стороне, принц закрепить успех, сыграв на струнах национальной гордости:
– Больше двадцати лет назад страна подверглась страшному испытанию. Орды врагов переправились через Тихую и огненной волной прошлись по нашим землям. Но народ Ниара показал себя достойными славы своих великих предков – тех, кто одолел пиратов Наветренных островов, разбил Альянс Восьмерых в Шестилетней войне, победоносно прошел через весь континент под знамёнами Арно Завоевателя. Мы остановили врага у Шомора и так сильно дали ему по зубам, что об этом не забудут ещё тысячу лет, – по залу прошелся одобрительный шепот. – Но что же последовало за этим? Переговоры и позорный мирный договор. Вместо капитуляции нам следовало гнать врага прочь и добить в его же логове – а мы трусливо пали на колени, предав тех, кто бился на оккупированных землях и сражается до сих пор…
– Простите, Ваше Высочество, но вы были слишком юны, чтобы понимать обстановку на фронте, – Борган сделал несколько шагов вперёд. Его лицо сохраняло благожелательное выражение, но Теи услышал в голосе едва заметную раздраженность. – Вам кажется, что Шоморская мясорубка переломила ход боевых действий, но я уверяю вас, что это не так. Силы были отнюдь не равны, и ситуация складывалась…
– Можете мне поверить, она складывалась в нашу пользу, – повысил голос Калько Эвранинанский, прихрамывая подошедший к принцу. Его влажные глаза пробуравили канцлера, однако человек в сером костюме даже не вздрогнул. – Если кто забыл, я командовал войсками в том сражении, был членом Генерального штаба и знаю, о чём идёт речь. Поэтому, – герцог обратился уже к королю, – прошу дать принцу договорить до конца.
Колет Второй сидел хмурый, положив подбородок на переплетённые пальцы рук. После некоторого раздумья он кивнул. Канцлеру пришлось ретироваться, отойдя в сторону.
– Отец, – сделал пару шагов по направлению к трону Теи. – Я знаю, что ты не был равнодушен к последствиям той трагической войны. Я знаю, что тебе были не чужды мысли о реванше – иначе зачем ты, несмотря ни на что, дал карт-бланш на реформы в армии, на перевооружение, на строительство нового флота? Я не поверю, что могло быть иначе после того, как погиб наш храбрый Фаро. Любое государство существует для того, чтобы заботиться о благе его жителей. Прошло двадцать лет, но жители Левобережья остаются нашими подданными – и они страдают под гнётом Директории. Наш долг – защитить их.
– И что же ты предлагаешь? – впервые заговорил король.
– Для начала мы можем потребовать предоставить Левобережью автономию, прекратить гонения на ниарцев. Обратимся к международному сообществу, оно нас поддержит. Но если потребуется, будем действовать более решительно. За прошедшие десятилетия многое изменилось.
– Вы хотите развязать новую войну, хотите снова пролить кровь? – канцлер избавился от своей всегдашней улыбки. Он не встал между королём и его сыном, а стал обходить зал по периметру, вдоль скамей с сидевшими на них министрами и парламентариями. Он говорил больше для них, чем для Теи. – Сколько жизней на этот раз будут положены ради чьих-то амбиций? Сколько матерей лишатся сыновей, жены – мужей, а дети отцов? Да, мы уступили немало территорий. Но в прошлом через это прошли все страны. Если они начнут предъявлять друг другу счёт за утерянные когда-то земли, то наша планета погрузится в бесконечную войну, она утонет в огне. Короли прошлого могли позволить себе бряцать оружием, но в наше время такое поведение в высшей мере безответственно. Слишком разрушительной стала война. Сегодня нам важнее заботиться о том, что осталось. Мы можем превратить Ниар в цветущий сад, страну, которая станет примером для подражания во всём мире, маяком, за которым последуют прочие. Директория не держит свои границы на замке, любой, кто захочет, может переселиться к нам. Так давайте создадим условия, при которых соотечественники, волей обстоятельств оставшиеся на Левобережье, смогут переехать в свободный Ниар, где для них найдутся и жильё, и рабочие места. Это решение куда разумней и полезней для всех. Не говоря уже о том, что сбережёт множество жизней.
Теперь одобрительные возгласы были адресованы уже Боргану. Но принц Теи не растерялся – он ждал подобной аргументации. Рассмеявшись, наследник престола задал вопрос:
– И много же вы знаете примеров, когда события развивались таким образом? Когда страна, лишенная огромных территорий, богатых ресурсами, страна, чьи подданные находятся под властью деспотов, добивалась таких успехов? Да при этом ещё соседи, преисполнившись радости, давали соизволение на массовое переселение своих жителей? Нет, господин канцлер, даже если сам демиург снизойдёт к нам и взмахом руки воплотит ваши фантазии в жизнь – даже в этом случае Директория не даст королевству покоя. Потому что мы станем для них бельмом на глазу, и они попытаются стереть нас в порошок, чтобы и дальше спокойно угнетать собственный народ. Нам нельзя проявлять слабость, нельзя пребывать в безмятежности – во имя собственного будущего! Дело не в амбициях, а в реальном взгляде на мир, в котором побеждает сильнейший, в котором лишь тот в безопасности, кто может дать сдачи. И мы должны дать понять всему миру, что Ниарское королевство всё ещё живо, всё ещё преисполнено сил и не позволит никому безнаказанно топтать свои земли! – последние слова принц буквально выкрикивал, яростно сжимая перед собой кулак так, словно держал в нём всю Шат’рэ. Он обвел собравшихся взглядом и удовлетворённо отметил, что его слова затронули реваншистские струны в душах. Затем ткнув пальцем едва ли не в лицо канцлеру, гневно произнёс: – Довольно вы кормили правительство своими выдумками. В причинах этого нам ещё предстоит разобраться, но позже. – Вновь обратившись к отцу, принц продолжил: – Мы восстановили экономику, накопили большой запас вооружений. Сейчас, на малом Королевском Совете, в обстановке секретности, я хочу узнать, будут ли наши корабли, танки, махолёты ржаветь в ангарах, или же мы направим их на дело освобождения наших граждан из-под гнёта директории.
