полная версия

Алексей Белов-Скарятин
Миры Эры. Книга Первая. Старая Россия

"Это как если бы я умирала от жажды и всё же не хотела пить, или была голодна, но не хотела есть. Я чего-то хочу, но не знаю, чего именно. Безумно забавное ощущение, какое-то шаткое, и зыбкое, и дрожащее, но вместе с тем ужасно приятное", – решила она и с радостью играла в новые для себя "гляделки" всякий раз, когда он их начинал.

За обедом она извинилась перед Профессором за своё поведение, на что тот сказал грубовато, но добродушно: "О, всё в порядке, но никогда больше так не делай". И инцидент был исчерпан даже удачнее, чем она ожидала.

После обеда планировались их чтения с Мадемуазель Бертой, происходившие в основном на тенистой липовой аллее, где всегда дул прохладный ветерок, однако в этот раз Мадемуазель пребывала в разговорчивом настроении, а потому, отложив в сторону сборник стихов Альфреда де Мюссе, воскликнула: "Итак, я вижу по твоему лицу, что тебе, как и мне, не терпится поболтать, я права? Что ж, это тоже будет хорошей практикой для твоего разговорного французского".

"Можно мне к вам присоединиться?" – спросил знакомый голос, и, обернувшись, они узрели Петю, улыбавшегося и обмахивавшегося зелёной веточкой. Одетый во всё белое, он был бодр и неотразим.

"Мне послышалось, будто Вы сказали, что хотели отдохнуть после обеда и часок вздремнуть, разве нет? – воскликнула Мадемуазель. – А вместо этого Вы здесь. Хотите послушать, как мы читаем стихи Мюссе?"

"Нет, я бы лучше побеседовал", – и он сел рядом с ними на длинную зелёную скамью.

"Кажется, сегодня все желают поговорить, – заметила Мадемуазель Берта. – Нам тоже не захотелось читать. Я полагаю, во всём виновата жара. Ну, так о чём мы будем разговаривать?"

"Обо всём на свете, – лениво ответил Петя. – Мы обсудим эти древние липы и потешных сов, живущих в их дуплах, и охоту, и крокет …"

"И муравьёв, ползающих по ногам", – вставила Эра.

"Да, и муравьёв тоже, ведь они весьма мудры и точно знают, чего хотят от этого мира, в отличие от большинства людей. Но у меня возникла идея: давайте сыграем в игру, и каждый расскажет, что бы он мечтал получить от жизни больше всего. Начнём с Вас, Мадемуазель".

"О, мне будет совсем не сложно поделиться тем, о чём я мечтаю. Я хотела бы скопить достаточно денег, чтобы, вернувшись во Францию, купить там хороший дом".

"И жить долго и счастливо с мужчиной, которого любите, и кучей детишек", – закончил Петя.

Мадемуазель рассмеялась. "О дорогой Князь, – вскричала она. – Как Вы догадались?"

"Это было нетрудно. Теперь Ваша очередь поведать о своих чаяниях", – повернулся он к Эре.

"Ох, их очень много. Стать действительно взрослой, ложиться спать, когда захочу, читать, что захочу, и делать, что захочу".

"И какие же это будут дела?"

"Путешествовать по всему миру; ходить на балы, чтобы танцевать там весь вечер напролёт; изучать медицину и стать врачом; построить госпиталь прямо здесь, в деревне, огромную красивую больницу, где Дока будет счастлив, и приют для совсем одиноких пожилых людей, и ещё один – для бездомных собак. Мне даже страшно подумать, что случилось бы с Джохансоном, заблудись он когда-нибудь".

"А что ещё?"

"Быть поэтессой, и писательницей, и балериной, и астрономом. О, да, я бы хотела иметь собственную обсерваторию и огромный телескоп".

"По́лно, по́лно, – прервала её Мадемуазель. – Ты просто ненасытна. Я и не догадывалась, что у тебя так много желаний".

"А что насчёт замужества?" – спросил Петя, тыкая веточкой в ползавшую по его ноге букашку.

"Пуф! Я никогда не выйду замуж. Мне суждено остаться старой девой и поддерживать свою мать в её преклонные годы, вот и всё".

"Понимаю! Это по-настоящему благородно. А теперь рассказать вам, чего бы хотел я?"

"О, пожалуйста", – воскликнули обе, и Петя, заставив букашку ползти вверх по веточке, задумчиво начал.

"Ну, дайте мне подумать. Во-первых, я бы хотел закончить университет".

"Блестяще?" – спросила Мадемуазель.

"О, нет, не то чтобы блестяще, но, скажем так, удовлетворительно. Мне бы не хотелось отстать от всех остальных".

"А после?"

"После я бы поступил в Гвардейский полк, дабы немного поиграть в военного. И, разумеется, я бы хотел завести семью".

"Как скоро?"

"Достаточно скоро. Почему бы и нет? Я верю в раннюю женитьбу".

"Простите меня за излишнее любопытство, но Вы помолвлены? – спросила Мадемуазель, а затем быстро добавила – Но, конечно же, Вы не обязаны отвечать?"

"Всё в порядке, тут нет секрета. Я не помолвлен. Я, как говорится, свободен и в поиске. Ведь особо спешить некуда, знаете ли". После этого они несколько минут помолчали, а потом Петя рассмеялся.

"Над чем Вы смеётесь?" – спросила Эра.

"О, ничего особенного, я лишь думал о девушке, на которой бы предпочёл жениться".

"Какая она из себя?"

"Ах, Господи, Эра, невежливо задавать столь личные вопросы!" – воскликнула Мадемуазель.

"Почему нет? – возразил он. – Я расскажу, раз уж мы играем в эту игру. Она забавная девушка".

"Юная?"

"Весьма. Вот почему я не могу жениться на ней сейчас. Мне придётся подождать годик-другой".

"Красивая?"

"Нееет, не то чтобы очень".

"Высокая и статная, величавая и шикарная?"

"О Боже мой, нет, я равнодушен к таким".

"Умная?"

"Это слишком напыщенное определение. Я бы сказал, яркая".

"Крупная?"

"О, нет, маленькая и смешная".

"Смешная? Вы имеете в виду, смышлёная и остроумная?"

"Господи, нет! Просто смешная и всё".

"Но что это значит?" – настаивала Эра.

"Достаточно! – заявила Мадемуазель. – Князь наверняка устал от такого количества личных вопросов. Давайте поговорим о чём-нибудь ещё".

"Ох, посмотрите, там Мики, Лягушка и все остальные, – воскликнула Эра. – Давайте пойдём к ним". И, прихватив с собой Альфреда де Мюссе, они присоединились к компании.

"У нас есть новость для тебя, – огорошил Эру Веснушки. – Мы оставляем тебя наедине с твоей печальной судьбой".

"Когда?"

"Завтра".

"Все сразу?"

"Да, все. Мы едем дальше, чтобы покорять сердца других девушек. А твоё нынче же будет разбито. Тебе останется лишь скучать по нашему упоительному общению – в особенности общению со мной".

Эра повернулась к Пете: "Вы тоже уезжаете?"

"Да, но я вернусь. Может быть, этим летом, а может, и в следующем году. Сделайте мне одолжение. Постарайтесь повзрослеть, договорились?"

Однако Эра уже бежала к дому с семенившим за ней Джохансоном, а Лягушка кричал ей вслед слезливым голосом: "Ты бежишь в дом плакать, у тебя разбито сердце, твои глаза и нос будут пунцовыми, когда мы увидим тебя в следующий раз. И в том нет твоей вины. Подумать только, ты же теряешь меня".

"Вздор!" – совершенно неэлегантно выкрикнула Эра, обернувшись на верхней ступеньке и скорчив особенно отвратительную гримасу, вызвавшую у семерых юношей возгласы одобрения, а у потрясённой Мадемуазель Берты осуждающее восклицание: "Ох, Эра, тебе стоило бы обратить внимание на свои манеры!"

Пронесясь через весь дом и вверх по лестнице, Эра ворвалась в свою комнату и, оглушительно хлопнув за собой дверью, резко остановилась.

"Мне действительно очень жаль, что они уезжают, – громко крикнула она, сердито топнув ногой. – Мне никогда в жизни не было так весело, а теперь всё кончено, и опять рядом не останется никого, кроме Наны, Доки, Профессора и Мадемуазель. И я буду плакать. Противный, несносный Лягушка был прав".

И когда позже она ожесточённо вытирала глаза, то заметила святого Иосифа, ярко сиявшего рядом со своим свежайшим букетом.

"Ах, это Вы", – сказала Эра и, повернувшись к нему спиной и больше не глядя в его сторону, стала умываться холодной водой.

"Как долго ты ревела? – спросил Лягушка, когда она спустилась к ужину. – И не ври, что ты этого не делала, ведь твой нос краснее, чем алая роза".

Однако она оставила его замечание без ответа.

Ирина Скарятина – от первого лица

Он звал меня "Тётушкой", поскольку в один из дней мы обнаружили, что наши семьи были определённым образом связаны родственными узами, и получалось так, что я приходилась ему сколько-то-юродной тётей. Такое обращение неизменно приводило меня в восторг, и в те моменты, когда он вдруг, наклонившись надо мной и пристально глядя мне в глаза, шептал: "Тётушка, дорогая", – меня захлёстывала волна чистейшего счастья, и хотелось кричать и танцевать от радости. И всё же я не осознавала, что со мной происходит, и только накануне его отъезда поняла. Мы все после ужина сидели на террасе возле дома и пели, как вдруг, как это обычно бывает, все остальные мальчики вскочили и начали бороться на лужайке, а Мадемуазель Берту отозвали куда-то на несколько минут, и мы с Петей в первый и последний раз в нашей жизни остались наедине. С минуту мы сидели в молчании, глядя на молодую луну, плывущую над верхушками деревьев, и слушая соловья, тихо певшего в большом кусте сирени, наполнявшем тёплый майский воздух сладким ароматом. Где-то в траве стрекотали сверчки, а в парке изредка ухала сова.

"Тётушка, Тётушка", – тихо пробормотал Петя, взяв меня за руку. Меня охватило странное, доселе неведомое головокружительное ощущение, при котором я начала трепетать всем телом, и моё сердце бешено заколотилось. "Тётушка, – продолжил он мягко. – Вы такая милая маленькая девочка, такая славная. Я никогда не встречал кого-либо, похожего на Вас, Душенька. Но Вы ещё столь юны, совершеннейшее дитя! Смею ли я надеяться, что Вы смогли бы дождаться меня и, как только Вы подрастёте …"

"Вёни́, Эра, илето́м дёронтрэ́!⁵² – неожиданно прервал его голос Мадемуазель Берты, звучавший от входа в дом. – Вётро́ Мамо́н вузапе́ль"⁵³.

Было такое чувство, будто произошло землетрясение, и весь мир вокруг меня разлетелся на куски. Я встала, дрожа с ног до головы.

"Эбья́н, вёневи́т, дёпешеву́"⁵⁴, – продолжала звать она, тогда как совсем вдалеке я услышала голос мамы: "Иди сюда, Вишенка, нам надо поговорить".

И в тот же миг, дабы довершить катастрофу, к нам подбежал Мики, крича: "Что это с вами обоими, узрели призрака? Вы выглядите, словно громом поражённые или околдованные луной. Что из этого правда?"

"Это луна", – услышала я ответ Пети, когда уже шла к дому на трясущихся ногах. Всю ночь я проплакала, будто зная, что нечто прекрасное лишь на краткий миг вошло в мою жизнь и только для того, чтобы уйти из неё навсегда, оставив рану, которой не суждено зажить, – рану, которую способна нанести только первая любовь.

На следующий день я увидела Петю лишь за обедом, то есть всего за два часа до их отъезда на станцию. Именно тогда Мики внезапно объявил мне: "У меня появилась идея! Давай поедем их провожать". И впервые с прошлого вечера я вновь почувствовала себя счастливой.

"Да, разумеется", – закричала я, встретив Петин взгляд, окутавший меня нежностью, в то время как моя мама ласково сказала: "Хорошо, дети, поезжайте, но вместе с Мадемуазель Бертой, и не возвращайтесь слишком поздно!"

Как только обед закончился, я бросилась в свою комнату, чтобы надеть шляпку, и, лихорадочно выхватив из рук горничной пальто и перчатки, сбежала вниз. Войдя в холл, я внезапно услышала звуки, заставившие меня в ужасе остановиться, – только что прибыли гости, наши соседки Люба и Варя Стахович, решившие меня навестить! Мир вокруг меня снова рушился, и мне хотелось визжать, убегать и прятаться, наотрез отказавшись встречаться со своими гостьями … Отчего, ну отчего Господь был так жесток?! Однако строгая многолетняя дисциплина помогла мне сдержать этот горячий порыв, и никто, казалось, даже не заметил в моём поведении ничего необычного, когда я, подойдя к девушкам с протянутыми руками, промолвила: "Как мило, что вы заехали!"

Дальше всё было как во сне. Я помню, что, прощаясь с Петей прямо там, в холле, на глазах у всех, я услышала, как он сказал, задержав на мгновенье мою руку: "Не забудьте, Тётушка, не забудьте", – тогда как Мики, вопя: "Не забыть что, глупец?" – торопил его к экипажу.

Через пару минут всё было кончено, и Петя ушёл из моей жизни, в то время как я, все ещё находясь в полуобморочном состоянии, обнаружила, что иду по парку с двумя девушками по бокам от меня, слушая их весёлую болтовню и отвечая невпопад. К счастью, Варя, только на днях закончившая читать "Дракулу", настояла на том, чтобы поведать мне всю историю, и мне это весьма помогло, поскольку не нужно было ничего говорить.

Тем же вечером кучер Иван вручил мне мятый и довольно запачканный маленький конверт. "Для Вас от князя Петра Александровича, – сказал он, широко ухмыляясь. – Барин просили меня передать Вам немедленно по возвращении. Непременно лично в руки".

Это было стихотворение, написанное Петей на вокзале, пока он с друзьями ожидал прибытия поезда. Оно заканчивалось словами: "Ах, милая девочка, жди меня, жди!"

"О, я буду ждать, – повторяла я сквозь рыдания, сидя под кустом Джери. – Я буду".

Выучив стихотворение наизусть, всем сердцем, я спрятала его в маленькую шкатулку из палисандра вместе с веточкой сирени, сорванной с "соловьиного куста", и крошечной фотографией Пети.

Королёв – Челюскинский – Курортное (Крым), июнь – декабрь 2021.

Продолжение – в романе "Миры Эры. Книга Вторая. Крах и Надежда".

Благодарности

Написание этой книги происходило на протяжении полугода, а если включать и подготовительный этап с пробным переводом одного из самых ярких фрагментов из романа Ирины и последующим сбором и анализом отзывов, замечаний и предложений читательской фокус-группы из пары десятков человек, а также с организацией краудфандинговой кампании по сбору средств на издание книги, то весь процесс занял девять месяцев – ровно столько же, сколько обычно требуется на вынашивание нового человека. И я безмерно благодарен всем, кто помог мне довести моё дитя до рождения:

• любимой жене Галине – за долготерпение и всестороннюю поддержку;

• Александру Михайловичу Полынкину – за бесценную помощь в моих генеалогических изысканиях;

• шестиюродной сестре Карин Бернинк, потомку Скарятиных и Врангелей – за замечательное общение и постоянный обмен данными о родословных находках, включая полученную от неё наводку на романы Ирины;

• специалистам архивов ГАОО, РГВИА и РГАДА – за оперативное содействие в поисках, получении и сканировании сохранившихся материалов по Скарятиным;

• работникам Орловского краеведческого музея и лично Валентине Кузьминичне Филимоновой и Татьяне Анатольевне Костровой – за предоставление в цифровом виде уникальных фотографий из семейных альбомов и изображений иных реликвий рода Скарятиных, использованных в качестве иллюстраций в данной книге;

• работникам Гомельского дворцово-паркового ансамбля и лично Оксане Валерьевне Тороповой и Татьяне Алексеевне Шода – за предоставление важной дополнительной информации о Паскевичах и намерение использовать цитаты из книги в готовящемся к публикации альбоме по истории дворцово-паркового ансамбля;

• специалистам отдела специальных коллекций библиотеки Принстонского университета Эдриэнн Русинко и Эннали Паулс и отдела рукописей библиотеки Конгресса США Ларе Шипшак – за оцифровывание по моему запросу нескольких сотен страниц различных уникальных документов из хранящихся там архивов Ирины и её американского мужа Виктора Блейксли;

• всем подписчикам "читательского сериала" и в особенности моей двоюродной тёте Инне Евгеньевне Трубиной и троюродной сестре Марине Николаевне Семёновой – за ценнейшие отзывы в ходе работы над книгой;

• Вадиму Витальевичу Мещерякову, Виталию Александровичу Воронкову, Наталье Павловне Безниной, Андрею Петровичу Шабанову, Алексею Дмитриевичу Трубино, Марии Фёдоровне и Наталье Дмитриевне Кривошеевым, Андрею Марковичу Успенскому, Максиму Андреевичу Птухе, Валентине Александровне Агаповой, Денису Михайловичу и Кристине Александровне Чаловым, Владе Юрьевне Назаровой, Владимиру Александровичу Куракину, Михаилу Вадимовичу Скарятину, Льву Ремировичу Берникову, Екатерине Викторовне Черных и всем неравнодушным людям, принявшим посильное участие в краудфандинге – за финансовый вклад в осуществление проекта и за распространение информации о нём в соцсетях и среди друзей и знакомых.