Сергей Хабаров-Триль
Слабые люди

–То есть как?

–Ты же видел, какая она? – Второй наклонил левое плечо и посмотрел в зеркало бокового вида, – Она не в себе. Ходит, разговаривает, вроде бы даже что-то понимает, но… ее словно нет здесь. Что-то помутилось в один день и теперь она всегда улыбается и смотрит телевизор, при этом сохранив внешнюю адекватность, даже самостоятельность. Я сначала ей помогал, пока не понял, что она и без меня справляется– не гляди, что такая тощая! Покрепче нас с тобой будет, это я тебе могу точно сказать.

–Хочешь заявить, что твоя мать ушла в мир фантазий?

–Нет. Скорее перестала воспринимать мир таким, какой он есть… как бы вдела его в радужную обертку и поставила на полку, больше в нем не нуждаясь. Все, что ей теперь нужно– немного вкусной еды и телевизионные программы.

–Должно быть, это не самый худший конец из всех возможных.

–И потому я могу оставить ее с спокойным сердцем. – Второй улыбнулся, сворачивая в переулок, – Хотя бы мама не висит тяжким грузом на моей совести! Знаешь, если бы все старики смогли впасть в такое состояние, старость не казалась бы столь страшной. Понимаешь?

–Понимаю. Это– твой бар?

–Он самый!

–Имей в виду, – сказал Проводник здоровяку, пока тот силился выпростать свой живот из-за руля, – Если ты начнешь драку, я не вмешаюсь. Не в моей компетенции.

–Да по барабану абсолютно! – казалось, перспектива напиться в баре с собственным проводником грела мистеру Два душу, – Но я не умру в этом баре. Смерть будет ждать меня здесь. – и наконец вылез из машины.

–Почему именно в машине? – Проводник встал перед ним, все так же смотря снизу вверх, ничуть не испытывая из-за этого неловкости.

–Потому что моя жизнь застрахована. – и, не говоря больше ни слова, двинулся к двери.

Они оказались перед насквозь прокуренной подворотней с дверью в металлической стене, напоминающим вход в заброшенный наркопритон, однако изнутри была слышна музыка, грохочущая из колонок. Заведенье оказалось дешевым стрип-клубом на месте автозаправки прямиком из прошлого века для особо одаренных деньгами. Особо одаренных… Как иронично это звучало, стоило понаблюдать за толстыми, потерявшими и намеки на красоту сорокалетними женщинами, лениво кружащимися у шеста и трясущими своими целлюлитными ляжками на радость последнему отребью всего города, присевших вокруг широких деревянных бочек, имитирующих столы. Тут были все– и бомжи, невесть откуда доставшие деньги, чьи лица были все в рытвинах, язвах и прочих болячках, и алкаши с пропитыми и опухшими рожами, словно улей разъяренных пчел разом решили надрать им зад, и толстопузые дальнобойщики в клетчатых рубахах и кепках с красным быком. Даже затесались бывшие байкеры с пышными некогда бородами, ныне сплошь вымазанные в остатках фастфуда вперемешку с пивом и машинным маслом. Не обошлось и без дам, которые не занимались тряской задом на сцене, но так же рьяно пытались привлечь свое внимание у какого-нибудь стосковавшегося по женскому телу мужлана, чтобы после завлечь в туалет, предварительно назвав свою цену. Они были все накрашены, как клоуны, а их наряды, призванные сделать фигуру более соблазнительной, лишь усиливали эффект замотанной в нити вареной колбасы– настолько жирные бока и ляжки выпирали из одежды. Про волосы можно было завести отдельную тему для любителей почесать свой злой язык– увидев такие, особо нежные ценители женской красоты, включая женщин, рухнули бы в обморок. Утрированно? Возможно.

В такую-то дыру Проводника и затащил мистер Два, пинком выбив дверь и заорав на весь салон: "Папочка пришел напиться последний раз в своей жизни!"

–Чертов идиот лишь привлекает внимание! – прошептал он, следуя за Вторым к барной стойке.

При виде его лица одна из шлюх поменяла курс в их сторону, расползаясь по швам в широкой улыбке. Проводник махнул рукой и вслед донеслось досадливое: "Пидор!" Ничего, ему безразличны выпады ходячих отрыжек вроде нее. У импровизированной барной стойки, перегораживающей вход в домик, Второй уже вовсю чесал языком, привлекая внимание соседей. Пусть себе болтает. Сев на единственный оставшийся стул на высоких ножках в конце стойки, Проводник попросил стакан воды. "Я за рулем."– пояснил в ответ на поднявшуюся бровь старика-бармена, не глядя в глаза.

Мистер Два пил не переставая. При такой комплекции его желудок уже предпринятыми усилиями явно растянулся до внушительных размеров собственной черепной коробки, потому он заглатывал стакан за стаканом, прерывая очередную десятку торжествующим ревом. Его быстро осадили недовольным гулом, заставив перестать. Но ненадолго. Полчаса спустя тихой болтовни с одной из проституток, мистер Два рывком столкнул ее с колена и вновь начал буянить. Становилось опасно– могли вызвать полицию.

"Контракт важнее."

Надо бы увести эту бесполезную тушу, пока не случилось непоправимое! Но не успел Проводник предпринять хоть что-то, как началась потасовка– Второй не дожидался, пока его новый знакомый сообразит, как утихомирить конфликт, но сиюминутным ударом заставил одного из байкеров пролететь через пару бочек и застыть мертвым грузом на коленях у визжащей танцовщицы. Миг спустя остальная байкерская братия с ревом ринулась в атаку, вооруженная кто чем– бутылкой, кием, цепью. У кого-то блеснул в руке нож. "Ну-ка!" Ударами клиент раскидывал всех, как детишек, но следующий выпад лишь сделал все хуже– один из бородачей, влетев на стол к нейтральному выпивохе-наблюдателю, выбил у него из рук стакан с пивом. Тот, недолго думая, вскочил на ноги и разбил стакан о голову бедолаги, сразу же начав размахивать кулаками направо-налево. Раз– и ближайший байкер больше не встанет. Два– и шлюха схватилась за размозженный нос, три– и заехал какому-то бомжу прямо в затылок. В одночасье все помещение превратилось в настоящее поле брани: кровь, зубы, волосы и прочие части тела летали повсюду, гремело раскалывающееся под сапогами и телами дерево, звенело о головы битое стекло и с лязгом обрушались на спины цепи. Один только Проводник невозмутимо сидел на табурете, прислонившись к стойке и попивая воду. Даже бармен не сумел сохранить невозмутимость, крича фальцетом и схватившись за голову.

Внезапно у края глаза блеснуло и Второму воткнули нож под лопатку. Подорвавшись, Проводник растолкал некоторых бойцов, схватил здоровяка за шкварник и быстро, толкая его грузное тело прямо на некстати подворачивающихся драчунов, вывел во двор. Кажется, они несколько раз наступили кому-то на лицо. Переулок встретил их приятной прохладой и шум битвы затих, едва захлопнулась дверь. Он тащил Второго к машине, пока тот мотал головой и пытался слабо отпереться. Внезапно ладонь-тиски схватила Проводника за рукав, заставив остановиться.

–Погоди, не стоит спешить. – тяжелый вздох, – Дай немного дух перевести…

–Ты же понимаешь, что истекаешь кровью?

–Вполне, но… время еще есть. Район этот та еще помойка, полиция сюда не спешит ехать.

–Охотно верю, но предпочту смыться отсюда до того, как они хотя бы заведут мотор.

–Неужели тебе так не терпится от меня отвязаться?

Кожа на лице Второго покраснела, покрылась крупными каплями. Присев на стопку из поддонов, он тяжело вздохнул, все так же ожидая ответа.

–Отчего же? Вовсе нет. – да, именно это он и хочет услышать, ничего больше.

–И все-таки тебе придется поверить мне– проблем не будет. Сюда если кто-то и приедет, то минимум через полчаса. Они так просто сюда не двинутся, уж поверь! Сначала бронежилеты достанут, закрепят, потом автоматы свои похватают, а уж только потом приедут. Сюда не отправят абы кого– сначала дождутся, пока наиболее опытные ребята закончат с последним вызовом, потом соберут им все необходимое и тогда отправят сюда. Ты, видимо, не знаешь, но этот район– настоящая дыра! Если хочешь пройтись прогуляться, то без ножа и умения обращаться с ним тебе лучше никуда не выходить… Забудь к чертям свои газовые баллончики– если на тебя напали, то это лишь разозлит напавшего и резко снизит твои шансы выжить. Только нож, а еще лучше– пистолет и как можно менее заметная одежда, чтобы на тебя потом пальцем указать не смогли. Еще бы…– тяжелый вздох боли, – …да, еще бы стоило взять какую-нибудь повязку на лицо… Потому что прямо на тротуарах иногда лежат трупы, а они имеют свойство вонять– медики сюда тоже весьма неохотно едут, сам понимаешь– здешний контингент к чужим не особо хорошо относится. В барах– да, в барах всякого мусора понамешано, потому-то они здесь что-то вроде мирных зон… и я, кажется, одну сломал. – и здоровяк тихо засмеялся,

–Хорошо. – Проводник не стал упираться и присел рядом с клиентом, делая вид, что не обращает внимания на внезапно усиленное потоотделение, – Хочешь еще немного поговорить?

–Было бы неплохо…

–Хорошо. Зачем тебе страховка?

–Для дочери. Я, когда еще только она родилась, думал, что меня впереди ждет только хорошее, однако были моменты, когда тело сигнализировало о том, что с ним что-то не в порядке. Я ведь, знаешь, не всегда был таким жирным. Раньше на меня без страха нельзя было посмотреть– здоровый, мощный, рельефный! Достижение подобной формы всегда чревато последствиями. Это в рекламах всяких нам говорят, мол, занимайтесь и становитесь богами во плоти, но тело не вечноресурсный механизм и рано или поздно начинает давать сбои. Я, конечно, и близко не подпадал под определение ребят, которые раскачиваются так сильно, что по ним хоть трафареты вырезай, но тоже не стремился остаться позади. Так начала сдавать сердечно-сосудистая система… к моему изумлению возник повсеместный варикоз, потом и более неприятные болячки. Тогда я и решился снизить немного темпы, а сразу затем застраховал свою жизнь, в качестве получателя указав дочку.

–Жена знает?

–Ни хрена! Слишком много я позволил ей у себя забрать, чтобы еще и то, что причитается дочке, загребла!

–Ну, почему сразу загребла? Может, твоя женушка с ней бы поделилась, не думаешь?

–В том-то и дело, что "поделилась бы", если упираться на "бы"! – чуть рыкнул Второй, снова ахнув от боли, – Не факт, что моя малышка вообще была бы в курсе, что ей причитаются хорошие деньги.

–Разве ей нужны эти деньги? Разве мать не в состоянии ее сама обеспечить?

–Нет. Эта женщина– не моя мать, тянуть лямку не будет! Меня всегда поражало, как подобные женщины умудряются находить себе новых мужчин, да не каких-то там левых, а богатых! Вероятно, живут себе за границей, шампанское попивают и даже не вспоминают меня…

–Сколько лет твоей дочери?

–Уже в университете должна учиться, по идее.– мистер Второй встал и поковылял к машине,– Я ведь ее уже столько лет не видел, что даже не знаю, как она теперь выглядит!..– еще более тяжелый вздох, на сей раз полный скорби,– Поди, она выросла в настоящую красавицу! Да даже если бы и нет, я все равно ее люблю и хочу увидеть, но…

Второй остановился возле машины и заплакал.

–Но я не смог ее найти, даже в гребаном интернете! Ее мать… видимо, сменила фамилии или сделала вовсе что-то незаконное…– он повернулся к Проводнику, вовсе не стыдясь своих эмоций, – Я пытался, честно! Нанял частного сыщика, чтобы хотя бы просто поискал, справки навел! Дал фотографии из тех, что мне остались, рассказал, где рождены, где жили, даже какие парикмахерские посещали! И ничего…– развернувшись вновь к машине, гигант уперся ладонями в капот,– Знаешь, я ведь нарушил один раз запрет и явился к девочке в детский садик– ничего особенного, просто сказать ей… "Привет, папочка тебя любит и очень жалеет, что не может быть рядом!", но, стоило мне войти, как женщины, которые там работали, вцепились в нее и не пустили ко мне. Сам-то я, знаешь же, не мог ничего сделать– каждое движение было для меня приговором, потому я просто пытался говорить, но они перекрикивали меня, закрывали ей уши, пытались выгнать ударами швабры, пока полиция уже ехала… Вот на такие вызовы они всегда едут быстро– дети же наше все, как-никак, а я уж точно не выгляжу тем, рядом с которым даже взрослому будет безопасно! Я пытался уговаривать их, умолял на коленях…– "Жалкое зрелище."– … но так и не получил, чего хотел… А дочь… она боевитая оказалась! Сопротивлялась, как могла, пытаясь ко мне вырваться, кусалась, лягалась, даже одной из воспитательниц глаза выцарапать пыталась! Она тогда была такая малютка– чуть больше моего предплечья, но уже тогда была намного сильнее, чем я! Если бы я послушал ее, внял ее зову ко мне и просто бы сделал несколько шагов, мы бы обнялись, пусть бы и в последний раз! Я бы не стал пытаться ее украсть или сломать детскую психику своим сопротивлением и спокойно бы вышел с офицерами, но зато б попрощался!– всхлип,– А я, тупоголовый шкаф со слабыми нервами, позволил случиться ее последнему воспоминанию об отце– здоровый, рыдающий бугай, который упорно не желает спасти ее… Ее уволокли в другую комнату, захлопнули дверь, а я просто спустился во двор и дождался, пока мне наденут наручники. Пока дожидался еще одного суда, девочку из сада забрали. Когда вышел из тюрьмы спустя год– ее уже и след простыл.

Понимая, что это нужный момент, Проводник снова подошел к мистеру Два и дотянулся до его плеча, чуть похлопывая.

–Мне жаль, что с тобой так получилось, правда… То, что с тобой произошло, меня не удивляет, потому что подобных историй я слышал очень много. Если бы я мог, я бы помог встретить дочь в последний раз, но… я всего лишь человек, который должен проводить тебя в последний путь.

–Да…

–Так что все, что я сейчас могу– остаться с тобой до самого конца.

–В багажнике!..– выдохнул гигант, – Канистра…

Он медленно обогнул машину и погрузился внутрь, пока Проводник достал из багажника заполненную доверху канистру с бензином. Потрясав ею перед зеркалом заднего вида, дождался кивка и захлопнул дверцу.

–Ты точно хочешь убить себя столь жестоким способом? – дойдя до окошка водителя, решил переспросить.

–Нет, блять, прикалываюсь, представь? – выдох, – Я сожгу себя, но сначала ты должен помочь мне выставить все максимально правдоподобно, чтобы ни у одной скотины не возникло сомнения в том, что я не сделал это намеренно!

–Что мне…

–Я поговорил с матерью, она тебя приютит.

–Большего бреда в жизни не слышал.

–Я серьезно! А теперь доставай канистру! – едва канистра попала к нему в руки, Второй отвинтил крышку и как мог облил салон машины и себя.

–А тебе совсем ведь денег не жаль, а?

В ответ лишь пьяный смех, тут же прерванный серьезным выражением лица.

–В общем, друг, от тебя многого не потребуется. – открыл багажник, достал нож, – Тебе нужно всего лишь ударить меня в грудь. Перчатки у тебя же есть? Нет? Ничего, перчатки я захватил, вот… Я открою дверь, чтобы ты мог ударить точнее, затем ты просто ее закроешь и дашь мне зажигалку…

–Неужели приходится именно так изгаляться, чтобы добиться выплат? Это же твоя жизнь застрахована, разве они не должны платить по умолчанию?

–Нет. – откинув кресло как можно дальше, Второй откинулся на спину и уткнулся в руль коленями, – Обязательно условие– насильственная или внезапная смерть. Не самоубийство!

–А что на счет раны в спине?

–Слишком мелкая, никто не поверит. Надо, чтоб было похоже на то, будто я убегал, залез в машину, но они достали меня через окно, а потом подожгли. Потому ты должен ударить меня в грудь, сильно!

–А сжигать зачем?

–Чтобы твоих следов никто не нашел, например?

–Ты же понимаешь, что просишь меня нанести себе почти что смертельный удар, хотя в перечень моих услуг это не входит?

–А я ж его и не подписывал, разве нет? – усмехнулся мистер Два и Проводник мысленно дал себе зарок расшибить лоб о стену.

Вместо этого он кисло улыбнулся:

–Что ж, вот он. – выудив из своей поясной сумки сложенный вдвое бланк, сунул здоровяку в окно.

–Так это… это же ненастоящий договор, нет? – чуть обескураженно вертя бумажку в руке, спросил Второй.

–Верно. Но это будет договор, подписанный твоей рукой об отказе от претензий.

–В конце концов, какая на хер разница? Давай ручку!

–Спасибо. – кивнул Проводник, убирая теперь запачканный горючим лист обратно, – Теперь об услугах…

–Как я и сказал, моя мать примет тебя, если вообще вспомнит, но на всякий случай возьми ключ от двери. – Проводник принял, – Если за внештатную услугу тебе нужны еще деньги…

–Нет, мне хватит. Полагаю, я могу это сделать.

–Вот здорово!

–Ничего в этом здорового не вижу. – он сложил руки на раме, – Ты, по сути, заставил меня из обычного наблюдателя переквалифицироваться в соучастника твоего убийства. А я ведь не убийца, ты помнишь?

–Нет, человек, ты не убийца. Ты– просто умник, который додумался построить бизнес на щедрости людей, решивших умереть.

–Именно. – и все-таки человек улыбнулся.

–Тогда за удовольствие надо платить! Твоя плата– один удар… и давай быстрее, пока у меня истерика не началась!

–А по мне, так ты справляешься отлично. Эмоции– не так уж и плохо, как ты думаешь, и я рад, что ты смог открыться мне.

–Я готов.

Нет, в грудь не выйдет– слишком мало места.

–Эй, наклонись-ка ко мне, скажу кой-чего напоследок… – и, едва его шея приблизилась, нанес удар.

Машина дернулась вместе с содрогнувшимся телом, нож так и остался торчать в шее. Скалясь от неожиданно сильной боли, мистер Два тут же зажал широкую рану ладонью, шаря второй в поисках выпавшей зажигалки. Он не смотрел на Проводника, целиком сосредоточившись на поиске. Большая пятерня скребла полочки в двери, переворачивала коврики, то застревая сбоку от кресла, то упорно не продавливаясь вниз. Перед его глазами возникла зажигалка. Не его.

Подняв горящие глаза, Мистер Второй слабо вцепился своими пальцами в рубильник собственной жизни. Сплюнув кровь, губы расползлись в багровой усмешке.

"Сейчас полыхнет!"– понял Проводник и задал стрекача.

В миг спину обдало жаром, а ушей достиг мучительный крик боли.

Взрыв.

Он лежал на земле, вжимая в грязь свое лицо, и единственная мысль, что мелькнула вместе с болью в ушах:

"Если он не может найти дочь, то как она получит свои деньги?"

Глава третья.

Можно ли доверять взгляду случайного человека, невольно ставшего свидетелем последних минут жизни одного конкретного человека? Может ли он действительно припомнить все необходимые делу подробности о времени, месте, положении тела и его внешнего образа? Разумеется, в первую очередь в память врезается лицо жертвы– убийство или несчастный случай, не важно! Важно лишь время, на протяжении которого тело остается на месте преступления, доступное каждому любопытному взгляду, желающем новых, особо интересных подробностей: ширина раны, средняя обильность вытекшей крови, цвет уже мертвой кожи или закрыты ли глаза в момент смерти. Все внимание достается главному виновнику торжества, а с ним и первоступенние поминки. Но что касаемо причины того, что мертвец лежит на улице или сидит за столом, застреленный прямо в лоб? Вспомнит ли сознание очевидца его лицо, походку, ширину плеч, их прямоту или сутулость, или неизвестный убийца так и останется неузнанным, расплывающейся картинкой, тут же и размазываемой по ветровому стеклу усердными дворниками?

Он позволил себе допустить не одну, а две оплошности, дав возникнуть возможности, что около дюжины разъяренных мужчин таки смогут запомнить незнакомое лицо, вытащившее первое лицо конфликта с глаз долой, чтобы внезапно исчезнуть прямо за дверью одновременно с взрывом. Это было не то, чтобы непрофессионально– просто глупо. Даже ребенок, задумавший каверзу, проявит себя в качестве куда более изобретательной личности, даром, что таковой еще не является.

"Раз позволил этому произойти– расхлебывай."– мысленно корил себя Проводник, прячась уже в другом переулке за пару кварталов от происшествия, слушая вой сирен. Он убежал, но не сильно далеко, заблудившись в лабиринте малюсенького, казалось бы, городка, что еще надо было постараться учудить. Надо было все же купить путеводитель, но его легкомысленность едва ли вышла ему боком, потому-то теперь он и стоит один в темной улочке, сосредоточенно вслушиваясь в ночной ритм города.

Красивый в своей прозаичной простоте, он потерял ее, едва склонилось солнце и зажглись фонари. Диоды светили ярко, освещая собой практически все пространство, оставляя немногочисленные сгустки тьмы, в одном из которых и пришлось спрятаться. В свете все казалось до ужаса простым, лишенным индивидуальности и какой-либо претензии на изысканность и красоту. Безобразные в своей примитивности, улицы напрочь отвращали и могли отбить желание даже у заядлого любителя вечерних, полных тихого одиночества прогулок, выступая в качестве ночного кошмара рядового товарища урбаниста.

Зажмурив глаза, Проводник постарался избавиться от мыслей. Ему нужно было подумать, как быть дальше. Мистер Два перед смертью заявил, что можно пожить у его матери. Интересно, правду ль сказал? Ему казалась эта возможность бредовой, алогичной, попросту неэтичной. Заявляться в дом к старухе, у которой только помер сын и которая сама вот-вот сыграет в ящик, да еще и устроиться там как у себя дома– что еще может быть сравнимым с данным верхом наглости? С другой стороны… выгода? Выгодно ли это? Неизвестно. Причины "за"– бесплатное жилье и как следствие– отсутствие необходимости искать себе место ночлега. Возможно, что и еда так же будет бесплатной, равно как и остальные пара пунктов в неофициальном прейскуранте. "Ишь, разбежался, паяц." Дальше… что же дальше? «Ну же, думай!» Какие еще выгоды с этого следуют? "Нет больше аргументов "за". Тогда он стал считать причины "против"– неизвестно, как поведет себя старушка и не попытается ли однажды ночью перерезать ему горло? А если полиция нагрянет с вопросами? А вопросы соседей? Пожалуй, стоит остаться у нее всего лишь на ночь, уповая на правило спрятанного у всех на виду, но заранее осмотреть все в округе и наметить пути отступления, а там смотря куда ветер подует. Денег, полученных с мистера Два, вполне хватит на полгода не особо шикарного существования, если включить расходы на переезд и траты на съемное жилье.

"Одна ночь, думаю, не испортит положение. Заночую, а наутро решим, куда дальше."

Сирены уже стихли, а один из фонарей треснул и погас. Он встал и размеренной походкой двинулся по тротуару в поисках такси.

* * *

-А где мой сын? – просипела бабка, все так же с безмятежной улыбкой наблюдая, как Проводник стаскивает с себя обувь.

–Он придет, не переживайте. – тихо сказал он.

–Наверно опять к бывшей женке поперся, умолять ее будет дочку ему показать. Тряпка! – белесые глазенки поднялись к его лицу, – Воспитала, дура этакая, на свою голову! Убила я в нем мужичка-то, оставила каким-то невероятным тюфтей! – старые губы едва сжались, потом затряслись, как при приступе, – Я-то ведь его одна растила! Папка его ребенка сделать сделал, а на роды даже не пришел, можете себе представить? Помер в драке– бутылкой по голове треснули и все– кирдык муженьку. А мне бы ребенку нового отца найти, ан-нет, не хватило мозгов! Сама-то в годы молодые была ох какая конфетка! – чуть подбоченившись с гордостью, кокетливо подмигнула, – Ни один мужчина мимо пройти не мог, не оглянувшись, вон какая была я! Ну и косячила, как могла, вместо того чтобы сына воспитать мужчиной, кто ж теперь-то осудит? Ни сама не попыталась, ни замену отцу не нашла. Он, наверное, сердится на меня, да?

–А вы бы сами и не справились. – прервав ее монолог, он обошел ее, – Женщина никогда не сможет воспитать ребенка правильно без мужчины. Я имею в виду– сделать человеком. Прогнуть под себя может каждая, игнорировать и предоставить себе– аналогично. – оглянулся и приблизил свое лицо почти вплотную, наблюдая свое отражение, но не пустые глазки, – Вы– прямо как моя мать. Можно мне стакан воды? – вставил он, не желая продолжать неприятный разговор и, когда бабка поковыляла на кухню, присел на дурно пахнущий диван.

Телевизор был выключен, в комнате горел лишь торшер под единственной достойной внимания картиной, тусклый свет которого внес бы атмосферу таинственности, не греми сейчас старуха на кухне столовыми приборами. Спустя минуты-полторы она принесла поднос со стаканом воды и тонко нарезанным хлебом, щедро смазанным сливочным маслом.

–Спасибо, миссис Два. – сказал он и откусил от краюхи кусочек, запив ее водой.

–Что? Кто такая эта "миссис два"? Вы плохо, милочек?

–Оговорился, прошу прощения. – "Не так уж глубоко ты увязла в своем мире."

* * *

Ему снилось, что он был парковщиком автомобилей у какой-то лесополосы. Кругом бегали белки, на глаз похожие на трупики, нежели на живые существа, да расхаживали недовольные водители, ежеминутно прибывавшие в огромных количествах на автостоянку. От их ора раскалывалась голова. Когда один из водителей в порыве злобы вытащил нож, Проводник полез в карман за собственным.

Не успело острие ножа вонзиться в его бок, как свет ударил в глаза и выдрал из сна. Лежа на полу в комнате покойного Второго, он обнаружил, что практически выполз из своего мешка, пока ворочался во сне. Сложив и упаковав вместе с простынею, сладко потянулся, со скрипом в костях поднялся и прошел в уборную.

Супротив своему же уговору он жил тут уже неделю. Миссис Два словно и не выказывала никакого беспокойства по поводу отсутствия сына и присутствия в квартире незнакомого мужчины. Первенство по овладению ее вниманием занимал за неимением конкурентов телевизор и бабка девяносто процентов времени попросту не вспоминала о ком-то постороннем, пока не отправлялась на кухню, после чего тарелка вкусностей неизменно приземлялась на стол перед Проводником. Он обитал в комнате ее сына, пользовался его компьютером ради мониторинга по новым заявкам, носил его одежду, ничуть не задумываясь о том, правильно ли с точки зрения морали пользоваться чужими вещами. Но пока никто не выказывал признаков недовольства или беспокойства, оставляя квартирку в размеренном покое, даже скуке. Памятуя о своих оплошностях в деле с мистером Два, Проводник начал подумывать о завершении своей недолгой карьеры. Слишком опасно. Невольно вниманием завладевали желания простых человеческих удовольствий– жажда адреналина, плотских утех и противно-сентиментальная тяга к общению, однако какие-либо перспективы отсутствовали и выбирать было попросту не из чего. Иногда он пытался заговорить со старухой, но та неизменно перила взгляд в ящик, будто упорно не замечая присутствия чужого возле себя, так и не отвечая ни на одну реплику. Ему это быстро надоело и в голову стали лезть разные глупые идеи– от звонка проститутке до рокового шага с крыши местного дома управления. Потихоньку начала съезжать крыша. Неведомо каким образом потребность в общении сумела процедиться через щели плотно сдвинутых заслонок.

Проводник был все еще недостижимо далек от заданного собой идеала.

Решив хотя бы немного сублимировать некстати взбухающую внутри язву, он отправился во двор, где и уселся на скамью с единственной целью– посмотреть, как обычные люди, отвлеченные от подобных ему мыслей своим бытом и правилами, неспеша шагают мимо, не подозревая о том, как проходят мимо одного из воплощений человеческих страхов и фантазий. Ясная погода, птички поют, детки лупят друг друга лопатками и ведерками, миссис Два в компании таких же старых отголосков прошлого шаркают неподалеку и бубнят. Мнимая идиллия. А других людей все нет.

Под звуки битвы маленьких людей человек большой расслаблялся. Еле прохладный ветерок приятно дул в лицо, отчего его волосы, в удивительном темпе роста преобразившие лысину в приятную взору шевелюру, развевались подобно травке на нестриженном газоне, пока мысли растворились в сладостной пене отдыха, наконец дав тяжелой от дум голове с наслаждением примоститься на спинке. Он уже засыпал, как туман дремы развеяли крики бабок.

Открыв глаза, Проводник увидел, как маленькая девочка что-то бросила в траву. Секунды две спустя растения загорелись странным зеленым огнем. Несмотря на всеобщий переполох, он даже и не подумал броситься тушить огонь, тогда как глупые маленькие создания ринулись с веселым гиком танцевать вокруг пламени, словно то была новогодняя ель, не иначе. Они прыгали, скакали, кувыркались, раздражающе громко смеялись, то и дело толкаясь друг с другом, обиженно кривляясь после каждого ощутимого тычка. Долго ждать не пришлось– веселый гомон и нестройный топот ног прервал тонкий писк боли. Та самая девчушка, что разожгла огонь, очень даже справедливо обожглась. Держась за кисть своей маленькой ручки, малявка громко канючила и расталкивала сверстников, чтобы тут же убежать домой.

Огонь уже начал распространяться по опавшей листве дальше, устремившись к одному из деревьев, но пара мужчин– соседей из того же дома, – выбежали с ведрами воды, потушив занимавшийся пожар. Затем один из них приблизился, начал кричать на Проводника, не переставая при этом чересчур уж активно жестикулировать. Он смотрел на разошедшегося мужчину, не понимая ни словечка из сказанного– точно регуляторы громкости в приемнике повернулись против часовой стрелки, будто бегунки эквалайзера разбежались по разным концам, сбив стройный бас до состояния едва уловимого ультразвука. Ярко-красное лицо маячило и кривилось перед глазами, а Проводник так и продолжил смотреть, пребывая в прострации, полностью абстрагируясь от окружающего мира на краткий миг, продлившийся достаточно долго, чтоб сосед успокоился и ретировался, не встретив столь желанного сопротивления, не видя больше смысла почем зря позорить себя перед остальными жильцами. Покачав головой какой-то неясной мысли, Проводник решил сходить попить чаю в ближайшее кафе.

По дороге его чуть не сшибла молодая женщина, резко выбежав из-за угла. Маленькое узенькое плечо, покрытое красным рукавом плаща, ощутимо ткнулось ему в грудь, заставив покачнуться. Не говоря ни слова, она развернулась по инерции вокруг своей оси и побежала дальше, цокая каблуками. Разворачиваясь обратно, он краем уха услышал треск сломанного каблука и короткий вскрик, как раз заметив за углом раскрытую дверь с надписью "Cafe". Никаких приписок, никаких излишеств. Только слово "cafe" и две рядом стоящие цифры. Двадцать четыре. Замечательно!

Ловко юркнув в щель между затворяющейся дверью и косяком, осмотрелся. Типичная кафешка а-ля фильмы эры расцвета кинематографа: изогнутая барная стойка, уставленная стеклянными полочками с пирожным в бумажных обертках и тарелками с недоеденным обедом. Перед стойкой так же стояли табуреты на высоких ножках, практически вплотную придвинутые друг к другу. Пару из них занимали двое грузных представителя стереотипа о рабочем классе– клетчатые рубахи с потертыми локтями, джинсы, старая обувь в бурых пятнах. Венчала стандартную комплекцию пара бейсболок стиля милитари. Когда он вошел, оба мельком окинули его безучастным взглядом, после чего вернулись к поеданию лобстеров. Тут есть лобстеры? Неплохо для дешевой забегаловки.