Сергей Хабаров-Триль
Слабые люди

Глава вторая.

"Никогда б в жизни не подумал, что это возможно. Удивительно, насколько люди боятся смерти в полном одиночестве, что готовы платить огромные деньги, лишь бы видеть хоть кого-то рядом. Даже незнакомца. Интересно, что они при этом чувствуют? Наверняка разочарование. А что думают? Наверняка "Вот бы это был Икс, но нет– вместо него этот безликий лицемер Игрек. Ах, как бы я хотело увидеть Икс… Но слишком поздно…" Именно с такими мыслями они все умирают, даже если улыбаются мне. Несчастные, все еще одинокие, погружаются в бесцветный омут, лишаясь обоняния, осязания и напоследок– зрения. Вокруг уже ни звука, а мое лживое лицо все так же маячит перед их глазами, медленно, но верно растворяясь в дымке. Если б я мог становиться другим, стал бы я это делать? Возможно. Контракт важнее. Но я– это я, этого не изменить. Я мог бы быть писателем их жизни и мое присутствие, мой голос, читающий последнюю главу, облегчили бы их уход, сделали бы его не столь жалким, вовсе не похожим на побег! Я мог бы быть актером, а они– моими ролями. Я бы сыграл самую лучшую сцену из их жизни, обернув в обертку любимого фильма, ни капли не переигрывая, но вкладываясь в нее телом и душой и их руки слабо, но хлопали бы до момента полного бессилия. Я мог быть врачом, что вводил бы их в состояние глубокого сна, не причиняя боль, сопровождая процесс увядания сознания ободряющими обещаниями, что они проснутся. Я мог бы быть кем угодно, но стал никем. Просто куклой для объятий и прикосновений. Куклой, что обладает голосом и имеет готовый набор утешающих фраз. Куклой, которую хотели бы иметь все до единого. Куклой, которую бы все прятали в шкафу в страхе, что к ним прикоснется кто-то еще."

* * *

Безмолвный домик с мертвой женщиной внутри исчез в прошлом, оставленный без страха и стыда. Теперь она– их забота. Его же забота– изменить порядок. Теперь, когда точка невозврата пройдена и подтверждение своей необходимости хрустит в конверте при каждом шаге, стоит быть осторожнее, чтобы не допустить шансов потери. Телефон– в урну, в нем больше нет нужды. В объявление внесутся правильные коррекции– никаких номеров, счетов, даже просто имен, по которым его можно выследить, оставить нетронутым только текст. Ищущие да обрящут– с какой только целью не лезет во всемирную паутину человек в стремлении найти то, чему еще нет места в первых рядах, и натыкаясь на сущий кошмар, копнув чуть глубже положенного! Именно там и находится он, Проводник, в ожидании, когда понадобится кому-то, что готов искать и сам.

Обновить. Пусто.

А пока нет заявок, стоит припрятать половину получки где-то вне дома, желательно ночью, в полной темноте, отсчитывая шаги, ориентируясь лишь по расположению рук, отмеряя повороты по градусам и снова считая шаги. Где-то здесь, в прохладной почве, она и будет лежать, чтобы ни внезапная облава, ни неожиданная кража не спутали всех планов. Того, что на руках, хватит на то, чтобы ни в чем себе не отказывать: еда, одежда, банальный досуг. Вариантов, на что потратить, всегда будет полно– было бы желание. Что толку сидеть сиднем в ожидании, когда на глаза попадется что-то, заслуживающее интереса, если можно просто встать и пойти, куда глаза глядят?

Обновить. Пусто.

Он и пошел. Посетил какой-то заткнутый между стриптиз-клубом и гей-баром кинотеатр для извращенцев. Однако, увидев изуродованную рожу с содранной кожей, тут же вышел, стараясь не смотреть на изрядно поднадоевшие улыбочки любителей мастурбировать на оголенные раны. К характерным соседям идти не хотелось, магазины были закрыты. Глядя на тусклые вывески, Проводник стоит на одном месте, чуть дыша. Куда идти?..

Обновить. Пусто.

Лучше сменить одно место на другое, чтобы никто не присматривался, не запомнил его лицо– мало ли что. Люди имеют дурацкую привычку запоминать не то, что следовало бы, а то, что никак не изменило бы их жизнь к лучшему. Тусклые, обманчиво цельные, они снуют за его окном туда-сюда по своим мнимым делишкам, всякий раз косясь на потрескавшееся стекло. Да, определенно стоит уйти сегодня ночью.

Обновить. Пусто.

Это ничего– находят лишь те, что действительно заинтересованы, а остальные– побоку. Пусть упиваются себе в своих барах, страшась сделать единственный шаг в верном направлении. И без них найдется нужный человек.

Раскинуть руки от третьей плитки от правого нижнего угла, три полуметровых легких шага вперед, отклонить левую руку на двадцать градусов вниз, повернуться всем телом на девять часов, выровняться. Сделать короткий шаг вперед, затем длинный прыжок. Так, теперь в какую сторону? Влево… нет, прямо– еще один шаг, а затем повернуться на два часа. Семь коротких, три часа, один длинный, снова два часа, длинный шаг влево, не поворачивая тулова. Опуститься, мягко вложить пальцы в податливую земляную крошку. Вот она! И никто ничего не видел…

Обновить. Пусто.

Что ж, с этим местом все. Никто не узнает, что он ушел, пока не постучится в номер с криком: "Уборка номера!" К тому времени Проводник будет уже в другом городе, спокойно пересаживаясь на другой автобус, устроившись в самом последнем ряду и с интересом выставляя самому себе ставку на то, сможет ли вытерпеть жар, исходящий от двигателя, до самого конца. Он-то знал, что сможет в любом случае, но решил узнать, возникнет ли внутри потребность, по-настоящему осознанное желание пересесть на другое место. Однако, едва кузов тронулся с места, тут же с усмешкой пересел вперед– не к чему вспоминать эти детские игры с жаром.

Обновить. Пусто.

Даже теперь, в другом городе, Проводнику вовсе не хотелось куда-либо выходить. Непривычное глазам солнце, слишком активно взявшееся за растопку окружающего мира, вовсе не привлекало к тому, чтобы вырядиться в пляжные шорты и пойти поплескаться в местный бассейн, а затем скушать мороженое. Нет, этим пусть занимаются те, кому еще предстоит понять иллюзорность своей жизни, ему же вовсе не обязательно сливаться с ними в толпе, ведь они все скрыты от его глаз, как и он– от их.

Обновить. Пусто.

В помещении темно и прохладно– работает вентилятор, чуть светит экраном один из гостиничных ноутбуков, который предоставляли за дополнительную плату, каждые пять минут выключаясь и включаясь, стоило шевельнуть хотя бы рукой. Не иначе, как веб-камера реагирует. Надобно заклеить… готово. Теперь точно никто не видит. Возле руки лежит буклетик с перечнем услуг: завтрак, обед, ужин и эротический массаж прямо в номер, а также кальян с дрянным табаком или сам хозяин– настолько самонадеян, что внес себя в список услуг, взимая плату за обычный разговор о политике. "Выпивка за ваш счет!" Еще чего, пусть держит карман шире.

Обновить. Пусто.

Да, жизнь порой бывает настолько скучной, если позволить себе целиком и полностью заняться бесплодным ожиданием конкретного события, забивая на все остальное. Однако скука– приговор только для социальных проституток, которым и заняться то нечем, кроме как досаждать каждому встречному, готовому обратить на нее или него все свое внимание. Зачем нужно внимание, если оно не приносит выгоды? Хотя бы в формулировке этого вопроса они все, и Проводник в том числе, сходятся, вновь разбегаясь по трактовкам: одна считает выгодой одно только внимание, другая– внимание и сопутствующие материальные приятности, а третий предпочитает только самые сливки… или изюминку, если так посмотреть. Проводник же задавал вопрос, но не шел вслед за ответом, дожидаясь, пока тот от снедающей скуки сам припрется и разляжется на пороге.

Обновить. Одно оповещение.

Может, его выгода заключается сразу в трех вариантах, метя в извечную абсолютизацию?

* * *

Он стоит перед небольшим пятиэтажным домом с тремя подъездами. Стены не крашены уже лет пятьдесят, кирпичи потихоньку начинают крошиться по углам. Ржавые потеки между окнами не внушают доверия, а старая обшарпанная дверь, ведущая в подъезд, наводит на мысль, что дом заброшен. Но нет– стекла не побиты, за ними сквозь шторы просвечивают люстры. Иногда виден чей-то сутулый силуэт, при взгляде тут же прикрывающийся тюлем, будто его и за ним не видно.

Вздохнув, Проводник тянет руку и распахивает дверь, входит. Скрипя петлями, словно издыхающая бабка, дверь захлопывается, едва он делает хотя бы шаг. Кромешная тьма. Рука рефлекторно ищет выключатель, но под пальцами лишь щербатая стена, невидимая в темноте с еле различимой границей краски с побелкой. А выключателя нет.

Он боялся темноты, не мог решиться сделать шаг в незримое. Первый шаг всегда самый трудный. Его левая нога медленно поднимается, чуть продавливая вперед почти осязаемую тьму, и опускается на пяту. Человек чувствует в очередной раз, как под подошвой что-то движется, затем впивается в щиколотку, нарушая тишину тихим змеиным шипением. С таким звуком выгодил газ из раструбов внутри газовых камер. Фантомная боль на миг сотрясла тело. Когда правая нога ступила, видение исчезло. Страх отступил.

Сквозь тусклые, немытые столько, сколько он сам не жил, стекла даже не различался дневной свет, оставив первый лестничный подъем все в той же темени. Но с каждым шагом наверх она рассеивалась, становясь сначала дымчато-серой, затем и вовсе рассеявшись к третьему этажу. Впереди четыре двери, между которыми электрический щит и бесчисленные мотки черных шнуров, пришпиленные хомутами и гвоздями к потрескавшейся голубой стене. Дерево старое, в черных пятнах от ожогов и гнильцы. Медные цифры складываются в двухзначный номер.

Трижды постучать.

–Здравствуйте, вы к кому?

Ему открыла дверь бабуля лет семидесяти-восьмидесяти. хотя черт знает, сколько ей лет. Приветственно искривив свое лицо улыбкой, больше похожей на оскал зомби из-за стянувшейся на скулах морщинистой кожи, типичная представительница стариков– сарафан в цветочек, сверху теплый кардиган, на сморщенных жилистых пальцах, сжимавших сложенные очки, большой кошачий глаз, а на еще более отвратительных взору ногах– тапочки в горошек,– чуть отступила назад, приглашая войти.

–Э-э… здравствуйте… – начал было Проводник, но очень грубый, даже резкий голос, прозвучал откуда-то из глубин квартиры.

–Впусти его, мама. Это ко мне!

Вновь оскал зомби:

–О-о-о, так вы друг моего мальчика, да? Ну конечно, проходите, располагайтесь! – голос, который по задумке должен был прозвучать как приторный, скрипел подобно двум ржавым пилам, плашмя скребущих друг друга.

Лицо Проводника не дрогнуло, когда он прошел внутрь, чуть придержав вдох.

Довольно милая квартирка. Прихожей тут, как таковой, не намечалось– лишь по сторонам от входной двери располагались вешалки и подставки для обуви– и взору сразу открывалась просторная гостиная, сплошь уставленная мебелью. В центре комнаты левым боком к нему стоял массивный диван темно-красного цвета, уставленный подушками с кисточками на уголках. Сзади, за спинкой, у правой стены стояли два кресла и небольшой круглый столик для чаепития, вовсю уставленный макулатурой. Там же стояла и лампа, над которой возвышалась картина, сплошь изрисованная непривычно кольцующимися диандрами на мутно-зеленом фоне. Перед диваном же было небольшое свободное место, как раз подходящее для свободного прохода для жильцов и посетителей, а у левой стены на большой тумбе стоял старый ламповый телевизор. Как раз в этот момент экран искрился периодическими помехами, изнутри раздавался треск. Раритет– таких уже сто лет не делают! На стенах висели и другие картины с осенними пейзажами. Красиво, но обыденно, не сравнится с первой. У правого края дивана был еще один пятачок свободного пространства, оканчивающийся массивными светонепроницаемыми шторами, наверняка скрывающих за собой сплошь уставленный цветами подоконник и оконную раму.

Будь это однокомнатная квартира, она бы показалась слишком маленькой и тесной. Но то была не однокомнатная квартира, ибо по обоим углам гостиной располагались арки дверных проемов, возле которых стояли еще несколько подставок для цветочных горшков. Из правого проема на миг выглянула лысая голова и волосатая до невозможности, к тому же огромная рука махнула, как бы зовя внутрь.

Проводник ради приличия вытер ботинки о рядом стоявший коврик как раз для такой цели, расшнуровал и аккуратно водрузил на подставку. Сняв куртку, вывернул наизнанку и повесил на капюшон. Кивнув молчаливо ухмыляющейся бабульке, прошел мимо дивана и юркнул в правую арку.

Вот теперь ему невольно пришлось зажать нос– в гостиной царила атмосфера старости и избытка цветов, но стоило миновать арку, как в нос ударил резкий запах пота, давно немытого тела и вонючих до омерзения носков с примесью чего-то тошнотворно-сладкого, гнилого. Хозяин комнаты развалился в кресле прямиком перед игровой приставкой. Белая когда-то футболка сейчас походила на холст современного художника, наобум размахивающего кистью с краской преимущественно желто-бордовых тонов, а черные подштанники и вовсе были готовы разойтись по швам. Их обладатель был воистину исполин– широкие плечи и сильные руки так и вопили о бодибилдерском прошлом, но уже потеряли былую форму, благополучно заплывая жиром. Огромный живот свисал над короткими, но мощными ногами, а их пальцы весело подрыгивались в такт гремящему из наушников габберу. Лысая башка не столь блестела, сколь искрилась от пота.

Замявшись на входе, человек сверлил взглядом здоровяка, чувствуя досадливое нетерпение– не этого он ожидал увидеть. Но мысль, что ему некуда спешить, притушила чересчур ретивую искорку. Вздохнув, Проводник решил дать хозяину время и осмотрел комнату. Все готовящиеся умереть забывают об элементарном порядке? Помимо шкафчика, на котором стоял жк-телевизор, по экрану которого в данный момент разносились мириады взрывов и огней, тут была лишь здоровенная двуспальная кровать. Смело можно дать голову на отсечение на то, что здоровяк и на такой с трудом помещается! Белые простыни были смяты и тоже все были в отвратительных глазу пятнах. Стараясь не думать о том, кем или чем они вызваны, он перенес взгляд на стены. Дельфинчики, кальмары и всякая морская живность вперемешку с кораллами– именно такие веселые обои были в этом маленьком оплоте уединения. Сразу в голове нарисовалась картинка, как несколько десятков лет назад маленькое, грузное и лысое существо в очках каталось мячиком по полу, давя игрушки и забытый на полу пирожок с клубникой. А вот он случайно выпрыгнул в окно, разбив вдребезги стекло, снеся еще и раму…

Сделав неуверенный шаг вперед, Проводник мигом ощутил, как крошки затрещали под ступнями. Скривившись от мимолетного приступа, он громко хмыкнул.

–Секунду, мистер, я скоро закончу миссию! – помахав огромной лапищей, трубой прогудел гигант.

–Пожалуй, нет, я пойду. – сказал Проводник жестким тоном и развернулся.

–Нет, постойте же… черт! – сзади раздался натужный скрип и секунду спустя на его плечо словно опустилась плоская и мягкая гиря, – Простите меня, давайте поговорим!

Стряхнув руку, Проводник обернулся.

–Вы позвали меня сюда для очень важного дела. – с этим придется идти по-другому пути и, поняв это, он скривился от презрения, сверля злобным взглядом нависший над ним подбородок, – И я не намерен тратить время на пустые ожидания, когда вы наиграетесь в свои игрушки. Судя по всему, ваше время прошло.

Здоровяк при последних словах содрогнулся, словно гора при землетрясении– того и гляди с лысой макушки посыплются булыжники и спустя секунду следом за ними огромная куча камня лавиной хлынет вниз, на шерстяную землю с многотысячными поселениями паразитов, зародившихся во время всекомнатного загрязнения. Глаза живой глыбы подернулись влажной пеленой и губы предательски скривились.

–Ну, нет, здоровяк, ты не будешь плакать при мне! – звонкий шлепок тыльной стороной ладони и затылок немедля обдало холодом.

С трудом сохранив прежнее выражение лица, Проводник чуть отступил назад, слыша внутри головы скрежещущее: "Ну, и что же ты делаешь, черт бы тебя побрал?"

Почесав покрасневшую щеку, мужчина смотрел на прибывшего, словно на пришельца. Взяв себя в следующую же секунду в руки, стал быстро елозить ногами по полу, разгоняя мусор по углам. Быстро покопавшись в куче сваленной одежды, выудил оттуда очередную засаленную футболку и прошелся по столешнице. Затем громогласно позвал старуху-мать и приказал ей принести ему и гостю по чашке чая. Пока тапки старой звучно шаркали прочь, хозяин комнаты жестом предложил сесть в свое кресло.

Когда гость, вновь поморщившись от легкого отвращения, сел, тяжелый зад гиганта опустился прямо на пол и голова прибывшего оказалась аккурат напротив его носа.

–Будем говорить, когда мать принесет чай. – и смущенно улыбнулся, обдав жаром и легкой вонью изо рта, – Сначала попьем и поговорим. Простите за мою безалаберность.

–Конечно. – "Время всегда есть. Но не у тебя."

Когда чашки были опустошены, маленькие для столь большой головы глазки вперились с неожиданным добродушием.

–Ну-у, наверно, начнем, да? – кисти рук сцепились друг с дружкой.

"Нервничаешь, да?"

–Стоит, наверно, рассказать, как я вас нашел?

Проводник покачал головой.

–Вовсе нет. Это и так очевидно. Я же здесь с другой целью. – гора вновь содрогнулась.

–Н-но…– он начал заикаться, – я н-не зна-аю, как это вообщ-ще сделать.

–Вы не выбрали способ? – глаза холодно прищурились.

–Я надеялся, что вы поможете. – прошептал новоозначенный Мистер Два, скосив взгляд на кухню, проверяя– не слышит ли мать?

"Вот и приехали."

Проводник усмехнулся, опустив лицо к коленям, чуть провел ладонью по ежику отрастающих волос. Если человек еще не выбрал способ самоубийства, то ни о каких гарантиях и речи быть не может– он до сих пор сомневается, все еще выискивает пути отхода, повод оставить свою жизнь себе, холера такая… Лучшим вариантом бы было встать и уйти, сделав это за неукоснительное правило, однако… Не сдаваться же просто так?

–Вы неверно оценили мои услуги, мистер. – "Вы, люди, невероятный народец– умеете быть абсолютно уверенными, при этом более чем полностью неготовыми." – Я не наемный убийца, который сам решит, когда и как вам умереть, я про…

–Да-да-да! – замахал на него руками детина, чуть было не попав по лицу, что наверняка смертельно, – Я… я знаю, но мне страшно выбирать самому– я ж не знаю, какой способ сколько боли принесет!

"Чертов дурак."

Вместо этого он улыбнулся ободряющей улыбкой. Людям надо внушать доверие– пусть и этот чувствует себя непринужденно.

–Эх, вы. И что прикажете мне с вами делать?

–Я не знаю. – "Ладно, успокойся, сейчас сам что-нибудь придумаю."

–Может, для начала поговорим? – предложение Второму пришлось по душе, что выразилось в легкой улыбке.

–О чем?

–О чем угодно. Я ведь приехал не только затем, чтоб быть рядом, но и, возможно, помочь вам в чем-то разобраться. Возможно, что и прийти к какому-то решению, которое не будет мешать выполнению контракта. Сперва можете рассказать о себе– мне интересно, к кому я пришел.

–Вы так сказали, словно можете помочь мне и найти решение помимо суицида.

Проводник просто покачал головой, ожидая ответа.

–Да нечего рассказывать, уважаемый! – как ни в чем ни бывало продолжал житель отвратнейшей комнатушки во всем городе, склонившись поближе и понизив голос, – О детстве? Обычное. О том, как жизнь прожил? Тут и рассказывать нечего– был бодибилдером, ездил на разные мероприятия для качков и иногда снимался в дешевых журнальчиках. Подцепил одну девку, а она возьми и залети! А мне всегда говорили: "Любишь совать, люби и отвечать!" И сбежать– совсем не по-мужски! Делать нечего, женился, забросил спорт и работал на благо своей новой семьи, отдавая всего себя.

–И как? – "О-о да-а!"– Счастливая жизнь была?

–Что… откуда вам знать, что "была"?

–Оттуда, что люди женатые не думают о суициде, ибо у них на содержании семья– чувство долга ожидаемо перевисает все, как и мысль, что жизнь все-равно когда-нибудь кончится. Люди же разведенные чувствуют себя крестьянами под оброком и это их более чем тяготит– в таких-то условиях! Могу сказать, что внешне вы похожи на второй тип– тех, которого бесцеремонно вышвырнули из семьи несмотря ни на какие заслуги. Так какая у вас семья была?

–Зачем спрашивать, если вы и так все знаете? – мистер Два качнул головой, откинулся на кровать, – Семья? Да как сказать– вроде бы все, как у остальных, а на душе кошки скребут. Но я– мужик и потому не бросал семью даже когда что-то не нравилось, старался исполнить все, чтобы сделать нашу жизнь лучше!

–Это как же?

–А как еще-то? Работал до седьмого пота, зарплату жене, подарками ее и дочь одаривал, машину вот в кредит купил, теще дачу построил, на моря возил, всем угодить пытался! Ну, все, как надо, сделал, но плохо вышло…

–Отношения с семьей?

–Не совсем. Дочка вся в меня– красавица, умница, вежливая и послушная, вот никогда с ней проблем не было. Аж нарадоваться на малютку не мог! – губы здоровяка расползлись, затуманился взгляд, – Она была мой лучик света! За нее я готов урыть любого… В общем, жили не тужили и тут бац– развод! – его голос эмоционально продублировал прошлую ошалелость, руки развелись, – Я в недоумении– все же было хорошо, даже отлично! А тут бац– и словно молотом по голове огрели!

–А из-за чего?

–А жена все! Мол, внимание не уделял, много работал, ее совсем забыл и вообще полный козел, оказывается! – склонив мощный лоб к коленям, пристыженно прошептал в ответ Мистер Два.

Едва сдерживая желание вновь заткнуть нос, Проводник чуть отвернулся от него, но решил не тянуть резину и подошел к окну, с трудом раскрыв захламленную мусором створку, решив там и остаться.

–И что дальше?

–Как что? Из дома выперли, дочь отобрали, прав лишили. Да на каком основании– якобы дочь избивал! Нет, ну ты можешь поверить, чтобы я– и избил собственную дочь! – "Нет." – Сначала я подумал, что ошибка вышла, но быстро узнал, что это все моя жена! Моя бывшая сука-жена… поломавшая мою жизнь! Каким-то образом уговорила девочку сказать все, как ей нужно было и все, я пропал! У меня изъяли все, что только можно, не оставив и малейшей возможности вернуть, еще и срок дали три года за жестокое обращение с детьми, так и три хотели накинуть сверху! Я вышел пару лет назад и подал на жену в суд за лжесвидетельство, но…– повернувшись ко Второму, Проводник увидел то, что и ожидал– прижатые к лицу ладони,– Никаких результатов это не принесло– делу изначально не дали ход "за отсутствием нарушений закона", не позволили мне оправдать себя хотя бы в глазах моей матери! В глазах остальных людей я– самый настоящий моральный урод. – сквозь пальцы потекли крупные слезы, – Мне никто не верил, даже друзья– все как один поверили словам этой сволочи, что сломала мне жизнь! Просто вышвырнули меня из своей жизни, как мешок с мусором, но и это не все!– обида так и сочилась вместе с жалобно выплюнутыми словами и секунду спустя бывший бодибилдер тихо ронял слезы на пол, пока его старая мать не более чем в пяти метрах спокойно сидела почти вплотную к телевизору, не обращая никакого внимания на то, что происходит в ее собственной квартире.

"Контракт важнее."

Он подсел к мистеру Два, неловко похлопывая по плечу, вытягивая при этом руку на всю длину:

–Сочувствую тебе, приятель. Что же случилось дальше?

Хлюпнув носом, детина обвел взглядом комнату:

–Черные списки во всех конкурсах, ассоциациях, клубах и даже журналах! А затем… Это! – из последних сил стараясь не реветь в голос, он окинул взглядом свою комнату.

–Ты вернулся к матери? Зачем? Почему ты не смирился с этим и не начал жить дальше?

–Да не могу я, не могу! – маленькие глазки яростно взглянули на Проводника, – Я бы устроился заново на работу, но меня даже там никто не хочет брать! Все из-за той истории! К тому же все, что имело смысл в моей чертовой жизни– дочка!– Второй назвал ее имя, после чего вспрыгнул за компьютерный стол и начал клацать клавишами, ругаясь всякий раз, едва палец попадал не по нужной кнопке.

На экране появилось изображение девочки лет шести.

"Девочка как девочка."– подумалось Проводнику, пока глаза неотступно наблюдали, как мясистая рожа ощерила зубы в бессильной ярости и обиде.

–Моя бедная девочка!..– скулил он, – У меня не было никаких шансов вырвать ее из когтей жены– закон не позволяет! А после ее сфабрикованных обвинений адвокат попросту слил меня на радость суду, тут же постановившим запрет на приближение, за нарушение которого– срок!– и трахнул кулаком по столу,– Надо было понять, что это была формальность, а не суд, и не отдавать малышку, близко к ней никого не подпускать, а лучше уехать куда подальше!

Дерево чуть было не разнесло, но оно выдержало, хотя поверхность изошла трещинами. Едва рука отнялась от нее, как взгляду предстала кровавая клякса. Проводник оторвал от пятна взгляд и вновь похлопал заливающегося гиганта по плечу. Второй, все так же хрюкая носом, начал вытирать свое лицо очередной футболкой, будто ему плевать. Тогда, выбрав одну из не самых грязных маек, Проводник схватил мистера Два за руку и медленно, но крепко замотал кровоточащую ранку. В немом изумлении глядя на него, тот вновь качнул головой:

–Незачем жить мне на этом свете, друг.– свиные глазки налились кровью.– Незачем жить в мире, где мужчина может потерять все со слов жалкой шлюхи!– не отвлекаясь от душевных излияний, Проводник все же заметил, как уже замотанная рука Второго шарит по внутренней полочке в столе,– Дети– смысл жизни своих родителей, а моя никогда бы не стала исключением, даже если бы сама об этом попросила!

"Что же ты там ищешь?"

–Откуда же у тебя деньги тогда? – решил спросить он как ни в чем ни бывало.

–Материны. У нее были большие накопления, которые она ни на что так и не растратила. Старая дуреха потратила всю жизнь, чтобы существовать спокойно на закате своих лет, ну и мне тоже с лихвой хватает!

–И ты считаешь, что вправе ими распоряжаться? – теперь Второй начал ему нравиться.

–Да ты взгляни на нее– не ровен час помрет. – и плакать перестал, что тоже весьма неплохо.

–Что ж, аргумент! – чуть помедлив, рука детины наконец успокоилась, не найдя искомое, что Проводник так же заметил, – Не поделишься планами на ближайшее будущее?

–Пойти с тобой в бар, надраться как свинья и разбить парочку морд. А после ты поймешь, что делать! – словно дожидаясь именно этого вопроса, немедленно ответил мистер Два.

–Так, ты уже все решил, хотя несколько минут назад и знать не знал, что же это будет? – кивок, – Решил не пытать счастья, твердо избрал путь к смерти?

–Да.

–Деньги вперед.

–Сейчас! Мама! – и Второй потопал в гостиную, сходу расспрашивая о чем-то старуху.

Не слушая их переговоры, Проводник обратил взгляд на экран, где все еще стояла фотография девочки. Длинные темные волосы разметались по ветру, скрывая половину круглого личика. Лишь один глаз– темный, почти как его собственные, – застыл в кадре, пустой, как у всех детей, мнимо безжизненный. Выражение лица дочурки Второго не вязалось с позой– она сидела на карусели, раскинув руки. На фотографии должна быть улыбка и веселый смех. Но улыбки нет.

Минуты три спустя мистер Два принес наволочку, из которой вытащил пару пачек купюр.

–Хватает?

–Я и так вижу, что хватает. – можно не считать деньги– у этого дурака мозгов б не хватило их недосчитать, да и причин на то не имелось, – Что ж, идем.

* * *

–Ты не испытываешь неловкости от того, что расплатился со мной чужими деньгами? – спросил Проводник, пока машина набирала ход.

Они ехали в стареньком минивэне бежевого цвета, который некогда водила сама старушка. Перед уходом Второй о чем-то с ней поговорил и у них завязался нешуточный спор, из которого он, по всей видимости, вышел неоспоримым победителем.

–Нет. – качнул головой Второй, согбившись под потолком, почти что утыкаясь подбородком в рулевое колесо, обмотанное пупырчатой пленкой, – Все, что ты видел в ее квартире, было куплено еще давно на мои призовые деньги. Я же не рассказывал, что у меня детство было не особо радужным. Особо распинаться не буду, но скажу так– долгое время мама занималась не тем, чем ей хотелось, потому что у нее был я– здоровый увалень, который вечно хотел есть, да собака. На средний такой уровень нас хватало, но без излишков. О том, чтобы побаловать себя или меня, речи быть не могло, но потом она приняла предложение от своего друга поработать в его компании. Я как раз уже подрос, в армии отслужил пару лет, конкурсы стал посещать, учиться помаленьку. Без меня она особо на месте не сидела– компания росла хорошими темпами: контракты за контрактами, собеседования, переговоры, сделки и все такое, я особо не углублялся. Она так никуда и не выбралась– просто откладывала деньги и приговаривала: "Вот, когда окончательно все достанет, махну на море." Куда ей столько денег, так и не ответила, отбрехавшись, мол, на черный день.

–И пара изъятых десяток ничего не изменят?

–Ничего. Даже вздумай мама себе яхту купить и отправиться в открытый океан, ей б, думаю, хватило. Не на огромную, разумеется, но на красивый парусник– с лихвой! Правда, ей с таким не сладить, так что пришлось бы купить что-то подороже, но более легкое в управлении. Ну, это я так, прикидываю. На самом деле она никуда не уйдет– все, что ей нужно, здесь.

–Не думаешь, что твой уход ее здорово подкосит? – поинтересовался у него Проводник, гадая о том, запомнит ли эта старушка его лицо.

–Нет. – мистер Два остановился у светофора, – Я сказал ей.

–Что хочешь умереть?

–Что не могу больше жить, зная, что не могу ничего изменить без того, чтобы меня не признали врагом народа. Мне слишком стыдно за то, что я не справился со всем этим, как настоящий мужик, расклеился. – огромный ботинок вдавил педаль газа, – Вот скажи, как бы ты поступил на моем месте?

–Я не знаю. Возможно, я бы забрал девочку и ни за что никому не отдавал. – отвернувшись, Проводник усмехнулся, – Ну или заставил бы свою бывшую жену пожалеть о том, что она родилась на свет.

–А это не слишком жестоко?

–То, как она обошлась с тобой– действительно жестоко. Но ты прав– вариантов у тебя нет. Однако это все равно не повод умирать. – удивленный взгляд, поднятые руки в ответ, – Нет. Я не убеждаю тебя в том, что стоит остановиться, но спрашиваю о твоей задумке. Ты же ведь неспроста способ не сразу выбрал, так?

–Так.

Но он не дал разговору запнуться.

–Значит, твоя мать и я– единственные, кто знает о твоем намерении. То, что ты не рассказал и всем остальным, кто был бы готов слушать, наводит меня на мысль, что ты все-таки это скрываешь, но вот чего я не могу понять– зачем матери-то знать?

Автомобиль вновь остановился перед светофором. Больно их тут немерено.

–Я просто поддался сентиментальности и хотел попросить у нее прощения сразу. Но, кажется, она не поняла.