Сергей Хабаров-Триль
Слабые люди

–А где она сейчас?

–В санаторий на юга укатила– у нее кости больные, а врач как раз предложил бесплатную путевку по какой-то там благотворительной акции… не помню, короче, как она называется, но мамка укатила и даже не звонит– наверняка кайфует сейчас, пока ей какой-то хмырь массаж делает!

–Ему лучше держать свои руки при себе, не то я приеду и ему их переломаю!– вновь подал голос Вова,– Выверну их и затолкаю ему в жопу, чтоб знал, как мамку нашу лапать!

–Бля, не заводись! – чуть замахнулся Тяпчик,– Никому наша мамка не нужна– она же старая!

–Че ты меня затыкаешь, если я прав? Мало ли, каких уродов Земля носит– слышал же, что там банда насильников со старушками в Иркутске вытворяла?

–Да я те уже в сотый раз повторяю, дурья твоя башка, что это все– звиздеж и никто этих бабушек и пальцем не трогал! Тебе палец покажи да говном обзови– поверишь. Не, можешь поверить в этот бред?

–Да, слабо верится. – подтвердил Кирилл, вновь сделав глоток.

–Ну, вот и я о том же! Расслабься, братан, у мамы там все чики-брики и тому подобное. Трудно с братом, кстати?

–Да я бы так и не сказал. То есть, всегда есть неприятная часть обязанностей, но на то они и обязанности, что их нужно выполнять.

–Не думал братца куда-нибудь сплавить?

–Что значит "сплавить"? – напрягся Кирилл, но задавший вопрос Тяпчик тут же примирительно поднял руки:

–Не переживай ты так, это ж просто вопрос!

–Вопрос, значит? Давай, я тебе задам встречный вопрос, идет? – и, не дождавшись ответа, продолжил, – Вот у твоего брата будет сын, так? Представь, что он родится таким же, как мой брат.

–Ты берега-то не путай! – завелся Вован, – Мой пацан родится и будет настоящим русским богатырем, каких матушка-Россия еще не видала!

–А если все-таки…

–Не, Кирюха, не задавай ему этот вопрос. – Тяпчик похлопал Кирилла по плечу, – Звиняй за неудобные вопросы, Вован просто меры не знает. Давай я задам вопрос по-другому? Если бы ты, вот допустим, внезапно узнал, что у тебя тоже скоро будет ребенок, ты бы отдал брата в клинику?

–Завязывай с такими вопросами!

–Ладно, не хочешь– не отвечай, заставлять не буду. Я просто слышал, что там принимают разные случаи, не только твой.

–Я сказал– завязывай!

–Все, паря, видишь? – Тяпчик вновь поднял руки, не забывая тут же отпить пива, – Не хочешь об этом, будем о другом. Вован, задай ему че-нить другое.

–Да без балды. Короче, если бы ты стал президентом, че б ты сделал в первую очередь?

–А что на счет тебя?

–Да легко! Я бы первым делом выпер из страны всю эту гастарбайщину, что наши рабочие места занимает! А еще бы назначил Тяпчика министром обороны– мы оба служили, но он после срочки еще несколько лет помотался по стране, людей там узнал, пообщался со всякими! Вот и думается мне, что уж он-то на месте главного вояки будет всяко лучше нынешнего, который даже не служил. Ты сам-то служил?

–Нет.

–А че так? Откосил небось?

–Да, блять, откосил, представь себе! Ты бы тоже откосил, если бы твой брат под себя срался и ни на что не был способен!

–Да-да, не спорь с ним, братан! – весело поддержал его Тяпчик, – Прикинь, как бы все было– вот, я срусь под себя, как немощь какая-то, а ты раз– и кидаешь меня ради погон! Не, это ни фига не мужской поступок! В армии бы тебя поняли, если бы ты отказался служить– родина родиной, а брата-то кто защищать будет, если не ты? Вот если б за это еще платили, было б ваще шикарно– и из дома никуда не уезжаешь и статус такой же, как у служивого! Придумал! Короче, я бы издал указ, чтобы всех людей, у кого родственники инвалиды, награждали медалями за службу, ну, че-т там из этой канвы– не "за отвагу", так за "заслуги перед обществом". А, как тебе, Кирюха?

–Идея, конечно, крутая, но ты не обессудь, потому что я опять не согласен.

–А че не так-то?

–Понимаешь ли, ты никогда не был в моем положении и не можешь просто так прийти и заявить, что я– герой, суя при этом какую-то железку. Вот, если бы ты выписал мне чек на кругленькую сумму, чтоб я мог Роме купить эти новомодные электронные коляски, сиделку ему нанять, чтоб постоянно с ним была, или даже на лечение положить, то вот это было бы по-настоящему круто!

–Так это ж не лечится, по-моему, не?

–Ты прав, но я читал об этом– если бы у меня были деньги, мой брат мог бы уже ходить. Не так, как мы, здоровые, но самое малое– до туалета дойти, – ему было бы обеспечено. Он бы мог передвигаться по квартире, может, даже ванну самостоятельно принимать и мне бы не пришлось беспокоиться о том, чистый ли он или опять придется его мыть.

–Да, брат, поганое дело, не спорю. Что ж, беру свое предложение с медальками обратно, а предлагаю бабло. Мир?

–А мы, что, спорили? – рассмеявшись, Кирилл вновь почувствовал, как отлегает от сердца, и налег на пиво, – Еще пиво будет или придется в магаз бегать?

–Да, давай! А мы за малым посмотрим– Маришка у нас мамой скоро будет, так хоть потренируется на нем! – тут же предложил первый близнец.

–Не, парни, брата на вас я оставить не могу– моя ноша, как-никак. – с этими словами Кирилл начал было вставать, но Тяпчик тут же усадил его обратно.

–Ты че, не доверяешь нам?

–Да нет, я просто…

–Не ссы, парень, мы твоего брата не обидим. Пивас подождет, а нам вот интересно еще немного поболтать. Потом вместе пойдем– возьмем пива, занесем твоего братца домой и заберем тебя к нам. Вызовем девок, развлечемся немножко! Сиди давай! – снова удержал на месте, не отпуская плеча, – Мы– люди хорошие, зла никому не желаем, вот и ты будь таким же.

–Ладно.

Сперва повисла неловкая тишина. Пока близнецы переглядывались между собой, Марина не отрывала взгляд от Кирилла, то и дело улыбаясь то ли лукаво, то ли просто из вежливости, при этом не выпуская из рук владимирову длань с истерзанными ногтями. Почему эта женщина, все описание которой улеглось бы в одну фразу, – "Природа не обделила размерами."– все так же молчала, будто немая, Кирилл так и не понял.

–А чего только мы тут балаболим? Марина не хочет со мной разговаривать?

–Не, не, братан, все в порядке. Понимаешь ли, она, типа, моя женщина и все такое, уважает меня и мое слово, вот я и сказал ей не разговаривать с незнакомыми людьми. Но! Ты у нас– свой человек, твое имя мы уже никогда не забудем, стали друг другу почти что товарищами, потому, так уж и быть, давайте привнесем в наш мужской разговор и женские нотки. Давай, дорогая, скажи что-нибудь!

Чуть поморщившись от шлепка по заду, не переставая все еще улыбаться, она кивнула ему и снова обратилась лицом к Кириллу:

–Знаешь, а мне нравится, что ты такой. То есть, брату помогаешь, с нами вот тут так хорошо общаешься! Ты классный парень!

–Спасибо, наверное. Ты тоже…– чуть покосившись на Владимира, он аккуратно продолжил, – Хорошая женщина?

И снова его слова были встречены дружным смехом. Даже она смеялась, прикрывая рукой свои некрасивые зубы, открыв на внутренней стороне запястья партачное тату в виде скорпиона и еле различимой строчки, выписанной почерком с претензией на каллиграфичность.

–Да, Кирюх, ты у нас– настоящий джентльмен. Давай, Мариш, задай нашему гостю вопрос!

–Насколько у вас все серьезно с Наташей? Я же правильно помню ее имя?

–Да. Ну, как вам сказать…

–Тебе!

–Да, тебе. Хотелось бы верить, что у нас все серьезно, но я не совсем уверен, что все так. Родители ее, к примеру, против нашего брака.

–А почему?

–Ну… можно сказать, у меня напряженные отношения с ее отцом.

–Это какие же?

–Хм…– Кирилл задумался о том, стоит ли ему говорить все, – А, ладно. В общем, он считает, что я– неподходящая для нее партия. Типа, денег у меня немного, брат больной, сама семья не очень хорошая. Задвигал про дурную наследственность и тому подобное, а я за это ему морду бил.

–Сильно бил?

–Стулом разок заехал, было дело.

–Ни хрена себе! – вновь сильно хлопнув его по спине, расхохотался Тяпчик, – А ты у нас опасный, я погляжу! Гроза района! И че, батя ее после стула сговорчивее стал или, там, перо пригрозил сунуть?

–Если б он на меня с пером попер, я бы его на месте урыл. – серьезно заявил Кирилл, – Я никому не позволю на себя залупаться.

–Да, парниш, ты у нас не человек– камень! – хохотнул Вова, снова шлепнув Марину под зад, а она тут же спросила:

–А сколько лет твоей девушке?

–Восемнадцать. – но он заметил, что его голос немного сел, тут же сделав вид, что прочищает горло, не замечая, как она понимающе усмехнулась.

–А тебе?

–Двадцать три.

–Совсем взрослый! Не думал ли ты, что ее папа действительно беспокоится за свою дочь?

–А чего ему бояться-то? – он смотрел в ее медовые смеющиеся глаза, не понимая, что выдал себя, – Я женщин не бью, если что. Я бы мог сменить работу, взять заочку в технаре, на сварщика выучиться и рубить бабло.

–Да, но есть же что-то и кроме этого, не так ли?

–Например?

–Например, он видит, как ты заботишься о своем брате…– покосившись на Рому, все так же бездумно пускавшего слюни на птиц, она продолжила, – Я думаю, что он не совсем это принимает, ведь выходит так, что для тебя твой брат все равно будет на первом месте.

–Да, будет, но это не значит, что Наташе от этого будет плохо.

–Наивный мальчик! – то, как она усмехнулась, ему не понравилась, – Для женщины, если она настоящая, важно быть всегда на первом месте для любимого! Только так она будет уверена, что он любит ее и готов на все. Сможет содержать ее, поддержать в трудную минуту, сможет показать, что для него она– все и даже больше! Не думаю, что ты сможешь ей это дать, если зациклишься на своем брате.

–Не согласен! Она понимает, в какой я ситуации, и принимает ее. Если мы поженимся, она не будет против того, что Рома будет с нами.

–Ты так думаешь? – теперь Марина смотрела с откровенной насмешкой, – Так уж и быть, дам тебе подсказку. Ты же водишь ее к себе домой? Вот, вы приходите вместе к тебе, а там твой брат. Понимая, что ты сейчас не думаешь о ней, она вынуждена ждать, пока все твое внимание, которого ей так хочется, снова вернется к ней. Как ты думаешь, приятно ли ей просто сидеть и смотреть, как ты забываешь о ней даже на десять минут? – "Вообще-то не менее часа…"– Чем она занимается в эти минуты? Просто сидит и ждет тебя, может, в телефоне ковыряется или с подружками по видеосвязи болтает? Не важно, что она делает– она скучает по тебе! И ей обидно, можешь мне поверить, по-настоящему обидно, что приходится делиться тобой с твоим братом.

–Ну уж нет, Наташа не такая! – но она была такой. Он прекрасно помнил этот недовольный взгляд, перерастающий в скуку. Она всегда не особо радостно принимала предложение вернуться к нему домой, зная, что опять придется сидеть на кухне. Она даже не воспринимала Рому, как человека, лишь изредка притворно улыбаясь перед ним, тут же спеша спрятаться на кухне.

–Будь уверен, Кирюша, она такая! Женщина не довольствуется остатками внимания– ей нужно все без остатка!

–И что ты предлагаешь? Выбирать между ними?

–Если ты любишь ее, то обязан сделать выбор в ее пользу. Только так…

–Отказываюсь! – он вскочил на ноги, не взирая на попытки Тяпчика его остановить, – Я не буду выбирать между ними! Он– мой брат, а она– моя будущая жена! Мы или будем жить все вместе или она может искать себе нового парня.

–Не сомневайся, так и будет, если ты…

–Все, хватит с меня! Мы уходим.

–Да ла-адно тебе, братан, чего ты ее слушаешь?– взглядом заставив ее прикусить язык, завел Вова,– Это ж баба, у нее дурий язык, который что хочешь испортит! Будет тебе ее слушать, садись обратно.

–Не, ребят, я думаю, что пора нам домой.

–Да будет тебе квохчать над ним, как курица! – вставил Тяпчик, явно испытывая тягу хлопать все, что движется, – Садись давай, у нас еще сосиски есть– пожарим, поедим!

–Сказал же, что мне нужно брата отвести. – уровень вскипающего раздражения стал подниматься, – Было приятно посидеть, но мне реально пора.

–Не, так не пойдет. Ты, по сути, кидаешь нас на середине разговора, толком не закончив, а так дела не делаются. – привстав с места, Тяпчик приблизил свое лицо, – Понимаешь ли, Кирюх, мы– парни ровные, живем по понятиям, стараемся поступать правильно. А то, как сейчас пытаешься сделать ты, ни хрена в них не вписывается.

–Я повторяю еще…

–Да забудь ты про своего дауна! Ты только посмотри на него– ему ж на все насрать! Ему главное– пт… – но близнец заткнулся после удара, перевалившись через бревно.

Маринка взвизгнула и отскочила прочь, а второй близнец кинулся к брату с воплем:

–Ты че, сука, творишь?!

–Не смей называть моего брата дауном!

–Да я тебя, суку…– выхватив горящую палку, Владимир замахнулся на Кирилла и тот отступил.

–Не ходить за мной– урою! – вцепившись в кресло, не обращая внимания на их ругань и на ромины вопли, Кирилл покатил прочь.

И, точно внезапно приняв за правило оскользнуться на каждом камушке, коляска упрямо не желала ехать вперед. Он толкал и толкал ее вперед, но колеса упорно дребезжали на месте, заставляя коляску ходить ходуном. Едва не рыча от злости, Кирилл толкнул сильнее, почти выпрямив спину и ноги, как вдруг тяжелая длань опустилась на его плечо и он обернулся. Ухмыльнувшись пираньими оскалами, оба близнеца немедленно же двинули ему кулаками под дых, отчего он упал, уткнувшись носом в кроссовки одного из них, вызвав своим положением очередной приступ хохота.

–Смари, как лежит фраерок!

Кирилл знал, что нарвался, как и то, что брат рядом с ним в опасности, потому тихо просипел:

–Простите, парни, я просто за брата…

–Слушай сюда, щенок. – Тяпчик поднял свою ногу и опустил ему на затылок, вжимая носом в влажную землю, – Никто не смеет меня трогать! Никто, усек?

Кровь стучала в ушах, в кончиках пальцев покалывало, а от внезапно дикого страха сознание словно выпарилось из головы– Кирилл сам будто вылетел из своего тела, уселся на одно из деревьев, продолжая наблюдать за всем происходящим со стороны. Вован, явно самый нетерпеливый из братьев, схватил его за грудки, вздернул вверх и начал орать, плюя в лицо:

–Я те задал вопрос, сучара! Отвечай!

–Я понял.

–Вот, другой разговор! – театрально раскинув руки, ответил Тяпчик, – У меня еще вопросик есть, подсоби с ответом! Кто те сказал, что ты можешь двинуть кому угодно по роже и спокойно уйти? Небось мамашка твоя, да?

–Никто. Ты оскорбил моего брата, а значит, и меня тоже! – и вновь ответом был этот смех.

–Слушай сюда, сучара! Я могу делать, что хочу и когда хочу, а ты мне не указ! – снова дыхнул ему в нос пьяной вонью Владимир, тут же ухмыляясь и смакуя каждое слово, – Зачем ты грузишь этого дауна? Че время зря тратить на этого овоща, если ты давно мог бы его того… придушить подушкой!

–Следи за языком, это мой брат! – выпалил Кирилл.

–О-хо-хо, не советую я тебе так с ним говорить, он ж тебе наваляет! – гоготнул Тяпчик, хрустя костяшками.

–Ты, кажется, не въезжаешь…– в миг осмелев, первый близнец взял Кирилла за грудки, но тот схватил его за кисти рук и сдавил изо всех сил. Заорав благим матом, Вован в ту же секунду двинул ему в лицо и миг спустя оба брата повалили Кирилла наземь, после чего стали добивать ногами. Его била даже Маришка, трусливая курва, каблуки которой больно рассекли кожу на голове и врезались в другие части тела. Все трое выдохлись только через минуту.

"Ну, кончено."– подумал Кирилл, как вдруг услышал лязг коляски и крик брата. Ужас всколыхнулся у него в груди; он повернул голову, едва не скуля от боли. Кресло было запрокинуто на спинку, а Маришка, казавшаяся из всей компании самой адекватной, со смехом наступила каблуком Роме прямо в пах. Бедняга визжал и рыдал от боли, беспомощно колотя слабой ручонкой по ее икрам, но та лишь смеялась и давила сильнее. Кирилл собрался было подняться, мигом утонув в темноту, когда что-то тяжелое опустилось ему на голову.

Он падал вниз и вокруг него стенали голоса. Внезапно вынырнув из темноты, он увидел, как Рома навис над ним, пуская слюни, рыдая во весь голос: он умудрился доползти до него с привязанной к ногам коляской! "Бедный мой братишка… Прости, что я такой осел!.." Повернув голову к земле, Кирилл заметил, что желтая трава под ним влажная от крови. Ахнув от боли, прострелившей во всем теле, кое-как поднялся и пощупал здоровенное рассечение на затылке. Не иначе как камнем двинули, твари!.. Едва устояв на ногах, он поднял и усадил младшего брата на колеса, заметив, что чертовы уроды не остановились даже перед бездушной железкой– оба колеса были погнуты, а одно из мелких вращающихся и вовсе оторвано. Успокоив малого, сквозь боль вышепивая ласковые слова из тех, которые еще помнил, Кирилл отряхнул его и покатил домой, охая при каждом шаге. Кажется, колено снова пострадало, но идти можно…

Неизвестно, как долго он вышагивал, то и дело сгибаясь над травой в приступе рвоты, но наконец добрался до выезда. Брат успокоился, но то и дело вертел головой, стараясь заглянуть все еще испуганными, все еще слезящимися глазами в его, стремясь поймать их на себе. Но Кирилл не смотрел на брата– он заметил, что птицы, мимо которых они прошли часами ранее, куда-то пропали, а вместо них осталось чье-то истерзанное черное тельце. Подойдя поближе, Кирилл сморщился не то от боли, не то от отвращения. Нет, так не пойдет– брату нельзя ее видеть! Вернувшись к коляске и развернув лицом к городу, он аккуратно подцепил ее пальцами за торчавшее крыло и, стараясь дышать лишь ртом, выбросил в траву. На асфальте осталось лишь кровавое месиво, но соскребать уже и это ему вовсе не хотелось. Птицы больше не видно, Рома не будет волноваться.

Потратив около десяти минут на тяжелый подъем и на скорую руку приведя братца в порядок, не забыв накормить, напоить и тут же включить очередной мультик, он в приступе сентиментальности обнял его, стирая с лица все еще стекающие сопли и слезы, беспрестанно извиняясь в полголоса. Рому до сих пор жутко трясло, хотя он даже звука не издал с минуты, как они вернулись домой, все еще не переставая вжимать голову в плечи. Сумев успокоить его, Кирилл наконец привлек его внимание к веселым движущимся картинкам на экране, потрепал по голове и, поцеловав напоследок влажный после душа лоб, пошел в кладовке. Достав из ее недр лопату и монтировку, вышел из квартиры и тихо прикрыл дверь. С этого момента он перестал сдерживать себя и позволил звериному оскалу обезобразить лицо, обнажив неровные, но крепкие и здоровые зубы, нижний ряд которых вызывающе выдался вперед. Стремительным шагом он спустился во двор, где ему на пути попался парень с нижней квартиры, тут же отпрянувший к углу. Тот самый козел с вечеринки! "Не сейчас!" Мощным толчком Кирилл сшиб его с ног и добавил ногой, крича: "Не смей стоять у меня на пути, мразь!" Перебежав через весь двор, забежал в третий подъезд третьего корпуса, быстро поднялся по ступеням, перепрыгивая за раз через пять. И оказался перед тускло-желтой хлипкой на вид дверью, стоявшей здесь с прошлого века. Его слух уже уловил громкую болтовню тех троих, что были у пруда– ни о чем не беспокоясь, они кричали там, внутри, то ли счастливые в угаре, то ли упившиеся в хлам.

Отступив на пару шагов, Кирилл поставил к стенке монтировку и выбил дверь с ноги. Вбежав в гостиную, сразу с размаху обломил лопату о голову Тяпчика, тут же со смешным бульканьем осевшего на пол. Не слушая поднятый визг, вернулся за монтировкой, сразу же бросившись на поспевшего Вована, угостив и его парой ударов по рукам и спине. Оба сукиных сына лежали перед ним, раскрывшись словно упаковка новогоднего подарка– бери, рви, вскрывай! Найдя глазами обидчицу брата, Кирилл сдавил ей шею и рыкнул:

–Кто еще прикасался к моему брату?!

Она тут же указала на отца своего ребенка.

–Спасибо!– сдавив ее шею до хруста, он выпустил ее, едва она потеряла сознание, перевернул обмякшее тело и что есть силы впечатал подошву своего кроссовка в живот,– Не видать тебе ребенка!– и продолжал бить ее по лицу, вкладывая в каждый удар душу, смакуя каждый момент. Внезапно его обхватил сзади один из близнецов, а перед лицом возник второй. Быстро скоординировавшись, Кирилл ударил стоявшего перед ним меж ног, разорвал захват второго и отправил лбом в стену. Схватив выпавшую монтировку, что есть сил зарядил по тяпчикову колену. Не обращая внимания на крик, повторил действие со второй ногой. И повторил. Снова повторил. Ублюдок заскулил и молил о прощении, тогда Кирилл засмеялся своим самым искренним смехом, каким только мог смеяться человек. Он стоял, запрокинув голову, и смеялся от всего сердца. Успокоившись лишь минуты через три, он покинул квартиру и направился домой, решив не тратить сил на второго брата. С них хватит– остается лишь поговорить, предупредить обо всех последствиях, если они хотя бы пикнуть посмеют кому бы то ни было.

* * *

Поднимаясь по ступеням наверх, Кирилл снова наткнулся на Филиппа, которого и сшиб совсем недавно. Чувствуя, как ноет колено, как вновь открывается ранка на голове, как все в этот день довело его до грани, снова смеется, не отводя взгляд от парнишки.

–Прочь с дороги, жердь! – но Фил не дал ему пройти, уперевшись руками в стену и перила, – Что, тоже по морде получить хочешь?!

–Уж точно не от тебя– слишком уж сильно тебе досталось. Ты едва стоишь на ногах, вот-вот грохнешься в обморок и все, что мне останется, это заставить покатиться твое ущербное тело вниз по ступеням. – услышав это, Кирилл вновь рассмеялся.

–Поверь мне, сутулая ты псина– таких, как ты, я способен уделать одной левой!

–С теми, что сделали это с тобой, ты не справился.– тонкая рука указала на его грязную, в земляных пятнах и потеках крови одежду,– Ты похож на свинью, которую решили зачем-то вывалять в помоях перед забоем– такой же тупой неотесанный урод, не понимающий очевидную мысль– ты не имеешь права меня трогать.

–Не тебе мне указывать, погань мелкая! Сгинь с глаз моих, пока я тебе череп не проломил!

–Извинись и можешь проходить спокойно.

–Извиниться?! Перед тобой?! Не забудь чмокнуть меня в зад, чмо патлатое, пока я буду тебя ломать! – но не успел он поднять обломок лопаты, как кулак подростка с неожиданной силой впечатался в его челюсть.

Опрокинувшись, Кирилл скатился по лестнице вниз, внутренне ухохатываясь от мысли, что уж теперь-то понимает, что чувствовала его мать, не в первый раз за свою жизнь скатываясь подобным образом. Достойно признания– не очень приятно и очень даже больно! Надо бы поразмыслить над тем, стоит ли заставлять испытывать маму таким способом еще раз, а то так ведь можно и шею сломать! Но его размышления прервал удар в грудь.

–Никто, слышишь, НИКТО не смеет бить меня безнаказанно! – шипел разъяренный Филипп.

Теперь в тиски попала его собственная шея. В голове помутилось и боль отступила, уступив место медленному удушью. Внезапно давление исчезло и он увидел как ни в чем ни бывало удаляющуюся по лестнице вверх спину врага.

–Это еще не конец! – заорал он, догнал Филиппа, едва тот успел открыть входную дверь, и, подняв его на плечи, швырнул в открытый дверной проем, – Я тебя, суку, достану, достану!!!

Они продолжили борьбу уже в квартире, стремясь пересилить друг друга. Вдавливая кудрявую голову в пол, Кирилл занес кулак для удара, но подросток извернулся, тут же вонзившись зубами в запястье. Вне себя от неожиданного сопротивления, он приземлился лбом по лицу, чувствуя, как хрустнула косточка, тут же снова возопив от боли, когда ловкий палец впился прямо в уголок глаза словно в попытке выдрать верхнее веко. Вырвав руку, он наконец-то нанес удар, но никак не мог освободиться от вцепившейся в него руки, а едва отодрав ее, уклонился от щелкнувших возле уха челюстей.

–Кусаться будем, тварь?!– ну все, больше он не будет сдерживаться!

Юркое тело уже выпросталось из-под него, но Кирилл схватился за его ногу и потянул к себе. Извернувшись, Филипп лягнул его прямо в лицо и разбил губу. Лягнул второй и попал пятой в поврежденный глаз. И снова Кирилл закричал от боли, лишь сильнее распаляясь от сжиравшей его ненависти к мелкой крысе, посмевшей дать отпор. Едва мальчишка встал на ноги, мощное тело Кирилла подхватило плечом за пояс и впечатало спиной в шкаф. Швыряя врага по всей квартире, сшибая cо стен картинки в рамочке и ломая его телом столы и стулья, Кирилл неизменно получал тычки по глазам, кадыку, ушам и коленям, каждый раз смеясь от тщетных попыток себя остановить, усиливая натиск, взбесившись и пуще прежнего войдя в яростный азарт после удара ящиком от письменного стола, проломив головой подростка новенький телевизор. Тело мальчика обмякло, упало на пол, когда полыхнули шторы. Схватив злополучный ящик, Кирилл что есть мочи опустил его на голову Филиппа. Тело дрогнуло, но ему было мало! Схватив бездыханное тело за ногу, одним ударом переломил в колене.

–Что, сука, нравится?!– кричал он, впившись в невидящий взгляд, – Нравится?!

Но осознание того, что происходит, наконец пробилось через кровавую завесу его злобы. Оглянувшись вокруг, Кирилл понял, что находится в эпицентре пожара– огонь уже пожирал навесной потолок, проползая по чернеющим обоям и опускаясь к ковру. Половина гостиной уже была объята огнем и времени оставалось катастрофически мало. Изменившись в лице, он посмотрел на поверженного противника, не зная, что ему делать. Ступор завладел его телом, не желая отпускать. "Бежать!" Но ни единое сочленение внезапно ослабшего тела не посмело и шевельнуться… "Бежать!" Пальцы рук дрожат, но не от страха, а от съеживающей мышцы боли. Они вот вот подогнутся, обломятся вновь! "Бежать!" Опухшее лицо всего лишь мальчика продолжала смотреть на него. Линза в левом глазу, еще не опухшем от его ударов, сложилась пополам между ресницами, открыв настоящий цвет радужки. "Бежать!" И его губы растянулись в улыбке, ощерившись нарушенным рядом серых кирпичиков. "Бежать!"

Внезапно одна из штор оторвалась и упала на пол, обдав его жаром, тут же вырвав из секундного паралича. Схватившись за руку Филиппа, Кирилл снова наткнулся на его улыбку, вновь взглянул в его глаза и отпустил ее. Чувствуя странную пустоту и полное безмыслие, зацепил еще не горящий край шторы и перетащил прямо по телу подростка во вторую половину гостиной, забросив на не замедливший загореться диван и, не останавливаясь на достигнутом, перетащив в прихожую, сбрасывая сверху куртки, сумки, даже обувь. На секунду остановившись в еще открытом дверном проеме, вбежал на кухню и повернул ручку газопровода. Теперь точно все! – и запер дверь снаружи, сразу же обломав ключ в скважине.

"Теперь вниз, во двор!"

Едва выбежав наружу, он услышал мощный хлопок.

И только минуту спустя сообразил, что его зовет брат.

Междусловие третье.

Они с отцом мирно ужинали за столом. Впервые за долгое время. Силясь угадать, с чего отец так расщедрился на готовку и накрытый по всем правилам стол, Фил отправлял кусочки мяса и картофеля в рот. Они сидели на против друг друга, уперевшись локтями в белую скатерть, которую мама обычно накрывала на стол по праздникам и выдающимся дням. Таким, как тот день, когда она, казалось бы, шла на поправку. В тот самый день они накрыли на стол, подали выпивку, поставили свечи и купили торт. Уплетая салаты и жаренного цыпленка, сын с отцом соревновались, кто же лучше произнесет тост, и пили: Фил, так как был ребенком, всего лишь малиновый сок, отец– шампанское. Мама в силу своего положения и беспокойства за свое здоровье тоже предпочла сок. Тихие семейные посиделки с оттенками праздника. Смотря друг на друга увлажненными от робкого счастья глазами, они тихо беседовали на разные мирские темы, нередко травя друг другу беззлобные анекдоты. В тот день мама старалась как можно реже выпускать их руки из своих ладоней, словно стараясь слиться с ними воедино и уже никогда более не расставаться. Ласкова трепля сынишку по пышной шевелюрке и прижав мужнину руку к своей влажной от то и дело стекающей слезы щеке, она говорила, как сильно их любит и что все у них будет прекрасно. И они верили ей, два маленьких и наивных человека.

А потом она просто умерла и похоронила их с собой. Она действительно в тот день слилась с ними и уже никогда более не отпускала, оставив семью страдать от горя. Но не мама была в этом виновата– вся вина лежала на болезни, комом засевшей в ее теле еще в раннем детстве, с годами подпитывающейся жизненными силами, вырастая в огромную опухоль, смертоносный паразитом воцарившемся в слабом теле. Они ненавидели ее болезнь и искренне жалели, что нельзя было просто взять и вырезать, выбросить осквернявшую любимое тело тьму.

Ибо благое намерение всегда чревато летальным исходом.

Но какая разница, если он был бы в любом случае?

Глядя в кастрюлю со свежеприготовленной пастой с фрикадельками, Филипп молчал. Молчал и отец, в эту минуту нервно орудовавший ножом и вилкой, то и дело неприятно звякая лезвием о фарфор. Наконец он их отложил и посмотрел на сына из-под сцепленных кистей рук.

–Поговорим, сынок?

–Говори, отец. – хрипло ответил Фил и подцепил лапшу вилкой.

–У нас ведь все хорошо, ведь так? – поинтересовался отец, не отрывая взгляда.

–Да, папа. Все прекрасно. – Фил отложил столовый прибор, – У тебя есть стабильный заработок, обеспечивающий нам обоим крышу над головой и тепло под ногами, всяческие удобства и досуг. А я вот-вот поступлю в какой-нибудь колледж, где получу степень бакалавра и начну сразу же работать. У меня есть пара идей, куда податься. – дождавшись кивка, продолжил, – К примеру, можно пойти на факультет филологии, а после устроиться в книжное издательство. Редактором, к примеру. Раз у меня не получается с писательской деятельностью, то можно ведь и по-другому продвигаться в подобной отрасли. С русским языком я на "ты", справлюсь. Заявление, кстати, я уже подал, не волнуйся. Как раз в срок.

–Я рад, что ты наконец-то решился, сын. – отец тепло улыбнулся ему, – Но ты ведь рассматривал другие варианты?

–Какие, например?

–Ну… жизнь ведь это не только учеба и работа.

–Да, но я не понимаю, к чему ты ведешь, пап. – Филипп отпил из стакана воды, – Если ты про общение с людьми и проведения досуга, то я уж как-нибудь разберусь. Верь мне, пап, я не стану затворником-зубрилой. Я и сам понимаю, что захочу быть с людьми, возможно, сойтись с какой-нибудь приятной девушкой, начать строить с ней отношения и все такое.

–Только предохраняться не забывай!

–Ну чего ты начинаешь-то? – в ответ отец тихо засмеялся, приложив свою большую ладонь ко рту.

Удивлению Филиппа не было предела– он уже и не помнил, когда в последний раз видел отца смеющимся. Видимое сейчас разительно контрастировало с его обычно мрачным лицом и тусклым взглядом. Но нет! Сейчас отец словно был сам не свой– настолько легко и просто он смеялся. Смех невольно заражал и даже у сына уголки губ поползли вверх. Спустя минуту они смеялись вместе. Ни с того ни с сего.