полная версия

Наталья Свидрицкая
Хроники Нордланда. Цветы зла

Гэбриэл пришёл в тренировочный зал после завтрака с отцом. Терновник был уже там, рассматривал оружие, которым были увешаны стены и заставлены стойки: топоры, секиры, копья, алебарды, палаши, сабли, мечи… Здесь было и устаревшее трофейное оружие, и современные образцы, и всё это вместе стоило баснословных денег, целое состояние. На стойках красовалось боевое оружие, отлично ухоженное, блестящее. Было даже эльфийское, и Терновник как раз разглядывал длинный клинок, украшенный рунами из алмазной пыли. Повернулся к Гэбриэлу и Иво:

– Когда-нибудь случалось сражаться?

– Да. – Сказал Гэбриэл.

– Нет. – Сказал Иво.

– Каким оружием пользовался? – Спросил Терновник у Гэбриэла.

– Палкой железной. И мечом. Меня руссы мечу учили, недолго, правда.

– Меч – благородное оружие, но с твоей силой ты мог бы попробовать и другое. Меч быстр, но топор или секира – гораздо тяжелее и мощнее.

– А сам ты что предпочитаешь? – Коварно спросил Гэбриэл.

– Я могу сражаться чем угодно. – Усмехнулся Терновник. – У меня была вечность для тренировок. У тебя её нет. Ты будешь жить дольше, чем люди, и всё же меньше, чем я. Так что советую посвятить себя какому-то одному…

Гэбриэл взял один меч, другой, взвесил их в руке, махнул пару раз, и примерился к здоровенному двуручнику. Взял он его одной рукой, легко взмахнул и ткнул в манекен.

– Вот это сила… – Эльф произнёс это почти уважительно. – Это же двуручный меч.

– В смысле, вот так? – Гэбриэл взялся за рукоять двумя руками. – Неудобно как-то. Лучше так… – Вновь взял меч одной рукой. – Ловчее, да.

– Что ж. – Эльф взял два длинных клинка. – Начнём.

– Кладбища людей, – говорил он, виртуозно поигрывая оружием, – полны неудачливыми мечниками. С самого начала запомните несколько простых вещей. Первая: главное – это напор. Не останавливайтесь в бою, ни в коем случае, но всегда следите за тем, чтобы не выбиться из сил; не теряйте головы, иначе её мигом снесут. Соизмеряйте свои силы, не выкладывайтесь в первый же удар. Смотрите противнику не на руки, а в глаза – это ещё один важный урок. Никогда не смотрите туда, куда собираетесь ударить! Постоянно двигайтесь! Не давайте остановить себя, загнать в угол. Деритесь не только мечом, деритесь ногами, щитом, если он есть, второй рукой, если она свободна, деритесь всем, что есть, всеми собою, даже головой! Пинайте врага, кусайте, если получится, толкайте, бейте кулаком по зубам и мечом по печени, и не давайте ему возможности сделать то же самое с вами. Используйте всё, что попадается под руку, песок, траву, камни… Получив преимущество, не теряйте его, усильте натиск, бейте врага, не давая опомниться, добивайте, если упал – нечего разводить слюни, он вас не пощадит. И не забывайте о защите! Отбивайте его удары – пропущенный удар будет стоить вам нужной части тела, а то и жизни. Запомнили?.. Ты, Фанна, что выбрал?

– Лук. – Сказа Иво. – Не могу даже представить себе, что ударю живое существо и раню его!

– Владеть кинжалом и мечом всё же придётся. – Покачал головой эльф. – Ты армигер знатного лорда, это тебя ко многому обязывает.

– Я понимаю. – Иво нерешительно поднял длинную эльфийскую саблю. – Она, хотя бы, красивая…

Занимались они около двух часов, но Гэбриэл не чувствовал усталости – только азарт. К концу занятий эльфу уже не удавалось так легко и играючи разоружать его в первые же секунды, Гэбриэл ухитрялся держаться против него довольно успешно… Хоть и понимал, что Терновник поддаётся. У Иво неплохо получалось защищаться и парировать, но нападения он упорно избегал. Зато Гэбриэл рвался в бой, не боясь ни ударов, ни синяков. У него была великолепная реакция, он был гибким, не смотря на рост, очень быстрым и абсолютно бесстрашным. Терновник с самого начала отметил это бесстрашие, и даже сделал ему комплимент, сказав, что при его силе, росте и быстроте он очень скоро, даже скорее, чем можно было ожидать, станет для многих страшным противником. Гэбриэл даже слегка возгордился, но тут пришёл Гарет, посмотреть, как идут дела. Он Гэбриэла сразу же спустил с небес на землю, начав ехидничать и зубоскалить.

– А ты покажи класс. – Вытирая лицо влажным полотенцем, предложил Гэбриэл. – Чтобы мне было с кого пример брать.

– А что. – Гарет лениво отвалился от стены, на которую только что опирался. – Почему нет?

Герцог сражался длинным, почти таким же большим, как двуручный, мечом – он был почти так же силён, как Гэбриэл. В левой руке Гарет сжимал уже виденный Гэбриэлом и Иво мечелом: он тоже был быстр и ловок, а длина его рук и меча позволяла ему щегольство с двумя клинками; вместо щита он использовал наручи, усиленные стальным плетением, со щитком на тыльной стороне запястья, с острым, как шило, лезвием. Эльф был ещё быстрее, но Гарет успевал: какие бы сложные и скоростные приёмы не применял Терновник, его всегда встречали клинок и холодный взгляд синих внимательных глаз. Гарет мгновенно преобразился: вместо ироничного, даже слегка ленивого и насмешливого вельможи, занятого, казалось, только своей внешностью, возник умелый, быстрый и жёсткий воин.

– Неплохо, Виоль. – Одобрил Терновник. – Для человека ты – вне конкуренции.

– У меня и с эльфом неплохо получается. – Дерзко ответил Гарет.

– Смотри. – Усмехнулся Терновник, и вдруг вихрем налетел на Гарета в сверкании клинков. Минута – и они замерли: один клинок Терновника был прижат к горлу Гарета, другой – к животу. Гэбриэл выдохнул: он даже не понял, как это произошло.

– Ты меня подловил. – Хладнокровно заметил Гарет. – Второй раз тебе это не удастся.

– Второго раза жизнь обычно не даёт. – Терновник убрал клинки. – Не переживай. У меня было на добрую тысячу лет больше для тренировок.

– Я не переживаю. – Гарет оскалился на ухмыляющегося мокрого Гэбриэла. – Хватит на первый раз. Продолжите перед ужином.

Когда схлынуло возбуждение, Гэбриэл ощутил все свои синяки и ушибы. Из бани он выполз, охая и демонстративно потирая больные места. Но Гарет над ним не сжалился: графу Валенскому пришлось идти и прослушать лекцию Альберта Ван Хармена о геральдике. Гэбриэл откровенно скучал и томился, пока не ухватил суть. Переспросил Альберта:

– Так что… если я буду знать всю эту хрень, то, к примеру, встречу я незнакомого рыцаря, и по его гербу пойму, кто он и откуда?

– Я рад, что вы наконец-то меня услышали, милорд. – Вежливо склонил голову Альберт, сильно смутив этим Гэбриэла. Смущение тот прятал за наглой холодностью, поэтому небрежно бросил:

– Ну, тогда дело нужное. Валяй, рассказывай.

– Благодарю. – Просто сокрушительно вежливо поклонился Альберт. Наглость Гэбриэла его ни капельки не тронула.

– А скажи мне, – вспомнил Гэбриэл, – почему отец… его высочество – принц, Гарет – герцог, а я – граф?

– Все Хлоринги до единого – принцы и принцессы. И его высочество, и герцог Элодисский, и вы, и графиня Маскарельская. В вашем случае титулы «герцог» и «граф» означают лишь размер ваших владений. В Нордланде титула «маркиз» нет, тогда как в Европе этот титул идёт сразу за герцогским, и в Европе вы были бы маркизом Валенским. Нордландские титулы восходят к рангам скандинавских вождей, и граф в Нордланде – это то же, что ярл в скандинавских странах. На севере, особенно в Анвалоне, так и говорят: эрл Валенский, а не граф Валенский. А на Русском севере вас будут титуловать князем Валенским.

– То есть, у меня, типа, земель меньше, чем у брата?

– Типа да. – Чуть улыбнулся Альберт. – Вы – вассал вашего брата, как и все остальные дворяне Элодиса. Но ваши вассалы – это уже только ваши вассалы, и ваш брат не имеет над ними власти.

– А я имею? – нахмурился Гэбриэл.

– Да. – Просто ответил Альберт. – И со временем вам придётся досконально разобраться во всём, чтобы знать, где начинается ваша власть и где заканчивается.

Гэбриэл нахмурился сильнее. Ему не очень всё это нравилось… Зато Иво геральдика понравилась гораздо больше, чем уроки Терновника. Он просто в рот смотрел Альберту, а потом признался Гэбриэлу, что мечтает хоть чуть-чуть походить на него… Гэбриэл только фыркнул. Он точно знал, что никогда на него походить не будет. А так как он всё воспринимал через своё чувство к Алисе, то и мысли его всё время были с нею и о ней. И он вновь, но уже совсем с другим чувством, задумался о том, что Алиса-то была всегда такая – ЕЙ Альберт не посмел бы улыбаться и кланяться с таким видом! Она с детства была воспитанной, деликатной, утончённой… Как же она ухитрилась полюбить его?! За что?! Гэбриэл сам понимал, что ему ещё до этикета и куртуазного поведения, как до неба – а может, и вообще никогда он так не сможет. За ужином, сидя по левую руку от отца, он мрачно наблюдал за Гаретом: у того не было ни луж, ни крошек на столе, он не разбрызгивал воду, когда споласкивал пальцы в специальной чаше, он не проливал подливку с мяса или пирогов, когда макал их туда и отправлял в рот… Гэбриэл же, чем больше старался, тем больше свинячил, и страшно переживал по этому поводу. Ему казалось, что все слуги потешаются над ним, и он зло косился на них, подозревая, что они хихикают и перемигиваются, пока он не видит.

– М-да. – Сказал Гарет, когда Гэбриэл поздно вечером признался ему в этом. – Манеры у тебя оставляют желать лучшего… Завтра я уже жду твою Алису. И очень надеюсь, что она научит тебя нужным вещам, в частности, вести себя за столом. Она в этом смысле безупречна, но при том относится к тебе без того превосходства, с которым относилась бы любая другая из свиты Габи.

– А ей обязательно становиться придворной дамой Габи?

– Для начала – да. Иначе как мы её примем? На каком основании она здесь останется?.. Я же тебе, по-моему, говорил. Ты не переживай, младший. Ты же видишь: я за вас. Я женю тебя на ней, обязательно женю, не сомневайся!

– И как это будет? Ну, как это: жениться?

– Вас обвенчает лично кардинал Стотенберг. Ты ведь не абы кто, ты Хлоринг! Будет красивая церемония в церкви, я думаю, в Богослове, весь город будет праздновать, главные улицы украсятся коврами, цветами, зеленью. Красиво будет. Но до свадьбы будет кошмар. Я помню свадьбу тёти Алисы, это страх и ужас. Она постоянно ревела и истерила, куча баб с ножницами, иголками, в мыле и истерике, портные, сапожники… Но мальчишник у дяди Вильяма был – класс! Меня не пустили, но я подглядывал. Тебе я тоже мальчишник устрою такой, что его ещё лет пятьдесят помнить будут!

– Что такое мальчишник?

– Это последняя холостая вечеринка у жениха. По нашему, Нордландскому обычаю, нужно бить посуду, как можно больше, и с каждой разбитой тарелкой или кувшином желать жениху чего-нибудь, чаще такого, что животы надорвёшь. Я самых лучших музыкантов найду, мы с тобой так зажжем!.. Эх… Слушай! – Встрепенулся он. – Ты танцевать-то хоть умеешь?!

Подумав про Хеллехавнен и Найтвич, Гарет вспомнил о так и не прочитанном письме Софии, и слегка потемнел лицом. Читать письмо девушки ему было… страшно. И стыдно, чего уж там.

Но надо.

Танцевать Гэбриэлу понравилось. Первая неловкость быстро прошла, и он с удовольствием отдался музыке. Найтвич вызывал у Гарета сложные чувства, и музыка была другой, но такой же лихой и зажигательной. Через несколько минут братья уже двигались совершенно одинаково, и это вызывало восхищение у всех, кто их видел, им аплодировали даже музыканты.

– Это почти как сражаться! – Возбуждённо сообщил Гэбриэл Гарету, когда их отвлёк Марчелло, который сделал своему патрону знак: есть разговор.

– А то! – Согласился Гарет. Возразил, когда Гэбриэл попытался смыться:

– Нет, Младший, пошли со мной. Привыкай. У нас теперь нет ничего отдельного друг от друга… кроме женщин, само собой!

Мина не находила себе места. Она оправдывала невнимательность герцога тем, что у него сейчас столько дел, столько забот, брат, свалившееся на него герцогство… Но он мог хоть привет ей передать! Ладно, во время визита к Женскому Двору он не послал ей никаких сигналов – при их дворе это обязательно заметили бы, и из этой скудной искры могло разгореться такое пламя, что мало никому не покажется… Но время шло, она изнывала от волнения, ожидания, растущей обиды – а ему, видно, было плевать. Вспомнил ли он в эти дни о ней вообще?! Страдая, она искала общества, и всё больше времени проводила с Авророй, которая ничего не имела против. Зато Габи, ревниво следящая за всеми, кто общался с неугодными ей людьми, сделалась придирчивой и раздражённой сверх всякой меры. Она тоже в последние дни очень нервничала. Кузен дал ей понять, чтобы она и не мечтала о Европе. Её выдадут замуж здесь, на Острове, за Эльдебринка или Конрада Лефтера, Гарет ещё не решил. Попытка получить поддержку дяди провалилась: тот сказал, что это необходимо. И даже мать, которой, скорее всего, наябедничал кузен или Тиберий, написала Габи письмо с категоричным: сделаешь, как скажут, и дело с концом!.. Отношения Габи с матерью с самого детства как-то не задались. Леди Алиса Маскарельская, урождённая Хлоринг, умом не блистала, зато была очень властной, настоящей собственницей. Дочь она обожала, опекала со страстью матери-волчицы, и сначала нереально избаловала, потакая ей во всём, а после – так же сильно на неё рассердилась, когда младенческие капризы, вызывавшие у неё умиление, превратились в несносность растущего подростка. Чем старше становилась Габи, тем сильнее отдалялись они с матерью друг от друга. Габи, внешне похожая не на мать, а на королеву-тётю, даже втайне лелеяла мечту, будто на самом деле она дочь королевы, внебрачная, почему её и отдали тётке, которая ей вовсе не мать. А графиня Маскарельская считала, что дочь – избалованная, несносная, капризная, вздорная девчонка, которую слишком балует через чур добрый брат, но забирать её домой не спешила, зная, что дома они будут только ссориться и раздражать друг друга. Так что со стороны матери Габи поддержки даже не ждала и не искала. Ей казалось: всё против неё. Никто, кроме тёти, её не понимает, даже дядя в последнее время – как только нашёлся этот… двоюродный братец! – словно бы вообще о ней забыл, только и слышно: Гэбриэл, Гэбриэл… чудище лесное, а не граф! Держится, правда, слава Богу, не слишком позорно, и пока рта не открывает, и не начинает есть, то вполне даже ничего, но как только что-то начинает делать… Габи было так стыдно в его обществе, что она чуть не плакала злыми слезами. Она знала, что её дамы между собой перемывают ему косточки и смеются над его манерами, и её бесило это. Пришёл на приём в перчатках!!! А потом, стоя рядом с братом, их снял и в комок скатал – ну, вот что это такое?! И Гарет хорош – не объяснил ему, что перчатка должна быть на одной руке, а вторую нужно держать в этой же руке; на обе руки перчатки надевают во время верховой езды, а полностью снимают за столом и в церкви!!! Ну, как можно было не знать таких мелочей?!! И как Гарет мог притащить его к ней, не объяснив таких важных вещей?!! И так таращиться на дам тоже не принято, словно мерку с них снимает… короче, всё было плохо, всё!.. Когда ещё его обтешут – за это время позора не оберёшься. Когда её дамы начинали о чём-то тихонько беседовать между собой, Габи считала, что они обсуждают её кузена и сразу же начинала злиться; Аврору она и так не любила, а тут ещё её постоянные шушуканья с дамой Мерфи…

– Вам кто-нибудь говорил, дама Мерфи, – раздражённо заметила она, – что шептаться в присутствии других дам и вашей госпожи – невежливо?! Заметили пятно на моём носу?! Или перемываете косточки другим дамам?! Занимайтесь своими сплетнями в других местах!!!

– Но мы… – Расстроилась Мина, но Аврора тихо одёрнула её:

– Не спорь с нею, хуже будет! – И только вежливо поклонилась графине, и Мина скопировала её поклон. Но стало вообще ужасно. И зачем только она уступила герцогу?! Зачем согласилась на эту связь… Да и связь ли это?! Может, он просто попользовался ею, пока нет другой игрушки, и думать о ней забыл?!

– Я проследил за Ван Харменом по вашему приказу, патрон. – Сообщил Марчелло. – В наше отсутствие за ним следили мои знакомые, и особо ничего за ним нет. Единственно, что он раз в неделю, обычно в среду, отправляется в Гранствилл, и идёт на Гороховую улицу, своим ключом открывает калитку и заходит во двор. Этот двор общий с тремя домами; в одном живёт какая-то старуха, за которой присматривает симпатичная особа, в другом живёт семья лавочника, лавка которого находится в том же доме, а в третьем живут две сестры-золотошвейки. Никто из них не признался, к кому ходит наш управляющий, но даже если он навещает одну из швей, я особого греха в том не вижу.

– Да даже если и обеих, – фыркнул Гарет, – я тоже ничего особенного в этом не вижу, честно то сказать. Даже хорошо: всё-таки он у нас живой человек, нормальный мужик, а? – Он подмигнул брату. – Что ещё?

– Настроение в городе в целом нормальное. К вам люди ещё присматриваются, но уже появились разговоры о том, как вы расправились с Дикой Охотой, и людям это понравилось. Уличные музыканты уже поют об этом песенки, и я заплатил парочке самых толковых из них, чтобы они пели погромче и восхваляли вас пожарче. Продал одному субъекту «достоверные» сведения о графе Валенском: что он был в северной банде, его якобы видели с Кошками, но он поссорился с их атаманшей Манул и перебрался в Валену, где нанялся в охрану местного князя, с которым и прибыл сюда. В Июсе, после стычки, о которой здесь уже говорят, был легко ранен, отстал от своего князя, и там и встретился случайно с вами, а остальное уже сделало ваше сходство, которое бесспорно и двойных толкований ни у кого не вызывает.

– Дорого продал?

– Очень, патрон. – Ухмыльнулся Марчелло. – Если вы меня однажды прогоните, мне будет, на что доживать свой век. Но тем эти сведения ценнее и правдивее.

– Райя знает, что это ложь. Он наверняка знает от племянника, как Гэбриэл попал к нему, и что к руссам пристроил его именно он.

– Это не важно. Во-первых, он знает только то, что графа прислал к нему Моисей. В самом крайнем случае, он выдаст только это. А во-вторых, я уверен, что Райя никому не скажет. Это подставит и его самого – графа искали в Элиоте, и если ваши враги узнают, кто помог ему ускользнуть у них из-под носа, Райе не поздоровится. И подставит того еврея, Мойше Левина, а его они боготворят, и не выдадут ни за что.

– Мы с братом хотим, чтобы этот Мойше был доставлен сюда. – Сказал Гарет, и Гэбриэл, встрепенувшийся при упоминании о своём спасителе, добавил:

– И Тильду, и Ганса тоже! Они там в опасности, а здесь я бы им дом купил, или эту, башню напротив моста – ты же мне сказал, она наша и там не живёт никто? – Обратился он к брату.

– Она давно заброшена, и ремонтировать её надо, но ты прав – можно и там их поселить. Если он любит уединение, и при том такой хороший врач, то лучше места не придумать. К замку близко, от города их тополиная роща будет отделять, там тихо, вид шикарный. По соседству Белая Горка и Твидлы. Мамма миа, да я бы сам там жил!

– Может, поедем, посмотрим на башню?! – Подорвался Гэбриэл, который, как мальчишка, до сих пор не наигрался с Пеплом и своей свободой.

– Можно и поехать. – Пожал Гарет плечами. – Попозже, перед ужином. Пусть сначала Марчелло расскажет самое важное, что напоследок приберёг.

– Патрон! – Марчелло поклонился ему. – Снимаю шляпу!

– Да ладно, я же тебя знаю. Говори.

– Епископ Гранствиллский раз в три месяца уезжал к своей бывшей кормилице, живущей, как это ни странно, в Найнпорте. Якобы, старушка осталась совсем одна, больна, он и навещает её, чтобы скрасить её последние дни, она ведь в нём души не чает.

– Какое милосердие! Прям слеза прошибает. – Фыркнул Гарет. – Целый епископ – и старушку больную навещает, я щас расплачусь. Ясно, куда он ездил и зачем; дальше?

– Он часто сообщается с Найнпортом, посылает письма, получает письма оттуда. Тоже, якобы, от старушки. Беспокоится о её здоровье. К нему приезжает какой-то молодчик оттуда, которому епископ даёт деньги.

– Для старушки.

– Разумеется.

– Но никаких писем из Найнпорта мы не… понял! – Воскликнул Гарет. – Мы от бабушки-кормилицы писем и не искали! Марчелло…

– Уже, патрон. – Марчелло с довольной усмешкой протянул ему пачку писем, перевязанных тесьмой. – Писано, кстати, и в самом деле, старческой рукой, видите, почерк?..

– Прочитал?

– Си… – Марчелло попытался изобразить смущение, но это ему плохо удалось. Гарет похлопал пачкой по ладони:

– И?..

– В замке есть информатор, патрон. – Марчелло перестал ухмыляться. – Они в переписке называют его Сокол, и он, судя по всему, держит в курсе наших дел барона Драйвера. И не только. – Марчелло отделил от пачки писем верхнее. – Это последнее письмо, пришло уже после того, как вы забрали епископа, прочтите, патрон.

Гарет развернул письмо, написанное в самом деле дрожащей старческой рукой. «И передай нашему Соколу, – говорилось там между прочим, – что болезный наш может неожиданно преставиться, и ежели такое произойдёт, не дай Господь, то сын его может пострадать от людской молвы, как бы не он ли ему и помог». Некоторое время молча смотрел прямо перед собой, потом воскликнул, вскакивая:

– Тиберия зови, быстро!!!

– Что? – Насторожился Гэбриэл, тоже вставая.

– Они хотят убить отца. – Глаза Гарета сверкнули красным. – И свалить это на меня. Марчелло, мы едем к Мириэль, в Элодис; ты будь здесь и следи за всем, что отец ест и пьёт. Ты разбираешься в ядах, как никто…

– Патрон…

– С нами поедет эльф, как его, Терновник, и в Элодисе мы всё равно в безопасности! – Он ткнул пальцем в грудь итальянцу:

– Глаз с отца не спускай!!! Никаких новых вещей, никаких книг, никаких безделушек и подарков… Сам понимаешь!!! А я, как вернусь, из этого епископа жилы выну, но заставлю сказать, кто есть наш Сокол!!!

– Могу я…

– Нет! Он епископ. Нельзя его пытать, не так, понятно?.. Я не хочу ссориться с клиром, и со Стотенбергом ссориться тем более не хочу. Пальцем его не трогать! Я сам с ним разберусь.

– Что случилось-то? – Успевая за братом, встревоженно спрашивал Гэбриэл, – что там написано?

– Они хотят убить отца. Сделать так, чтобы он умер. – Коротко отвечал Гарет. – И сделать так, чтобы виновным в этом оказался я. Или ты, как вариант. Отца любят все, уважают даже враги, нам не простят его смерти. Даже те, кто поддерживает нас, обернутся против. Даже мои европейские родственники и друзья, они мне отца не простят тоже.

– Но как они это сделают?

– Сделать можно всё, что хочешь. Если кто-то решил убить кого-то, он убьёт всё равно, подкупит слугу. Подсыплет яд. Есть такие яды, которые можно нанести на цветы – понюхал розочку, и кранты; есть яды, которыми пропитывают бумагу, или кожу, или наносят на вещи, на посуду…

– Тогда куда мы едем?!

– К нашей прабабке, Мириэль. Вот эти наши колечки, – он показал брату своё, точно такое же, какое в первый же вечер отдал и Гэбриэлу, – защищают нас от яда, стрел и болтов. Я хочу что-то такое же, для отца. Ему нужна защита, обязательно! – Они вошли в покои Гарета, – срочно, немедленно! Не важно, чья это интрига, Драйвера, или его друзей – а я всё равно уверен, что за ним стоит кто-то гораздо более влиятельный, чем эта мокрица! – сейчас главное – защитить отца. И Мириэль это может, я уверен. Матиас!!! – Зычно крикнул он, и оруженосец через минуту появился в дверях.

– Эльфийские латы для графа Валенского готовы?

– Да, милорд. Я как раз их показывал Иво, объяснял, что и как.

– Тащите их сюда. Мы едем в Элодисский лес. Срочно! Вели седлать коней. Ты и Иво едете с нами, ещё едет эльф Терновник, больше никого.

– Но, милорд…

– Ты меня слышал?!

– Будет исполнено, милорд. – Матиас тут же исчез.

– надевай вот эту куртку, – Гарет бросил Гэбриэлу тёмную шерстяную куртку, подбитую ватой, – Матиас сейчас принесёт эльфийский доспех. Он лёгкий, кожаный, в дороге и в седле не помешает, и в бою, если что, не стеснит и не утяжелит. Сапоги… – Он глянул на ноги брата, крикнул Кевина и приказал ему принести графу сапоги для верховой езды. Гэбриэл молча переодевался. Он заразился от брата волнением; за отца стало так страшно, что озноб бежал по коже.

– Я выясню, кто нас предаёт. – Сквозь зубы пообещал Гарет. – И когда выясню, поймаю эту мразь… и не-ет, лёгкой смертью он у меня не умрёт!!!

Кемь была довольно большим городом, находившимся почти в самой середине Пустошей, на пересечении двух больших дорог, перед входом в Кемское ущелье, ведущее на побережье, к городам Ашфилд и Найнпорт. Других дорог на побережье не было, только тропы, охотничьи и тропы контрабандистов, доставлявших в Сандвикен и Элиот эльфийские товары и товары с Русского Севера. Как почти все города Пустошей, Кемь была городом неопрятным, небогатым и не очень красивым; единственное, что поддерживало её в относительно приличном состоянии и кормило графа Сен-Клера, хозяина Кеми, так это большой рынок, куда свозились не только товары со всех Пустошей, но и рыба и морепродукты из Ашфилда, соль с южных отмелей и овечьи шерсть, шкуры, мясо, сыры, войлок и каракуль, а так же легальные эльфийские товары из Таурина и Зурбагана. За всем этим приезжали купцы со всего Острова, даже из Анвалона, чтобы закупить по оптовым ценам и продавать у себя втридорога. Так что торговцы и владельцы постоялых дворов и гостиниц в Кеми процветали.

– Очень надеюсь, что здесь нет блох. – Вздохнул Дрэд, ожидая в одной из Кемских гостиниц барона Драйвера, которому отправил короткую записку, отлично зная, откуда тот сейчас едет и зачем там был. Записка была с намёком, который Драйвер проигнорировать не мог. Секретарь-доминиканец кивнул:

– Все говорят, что блох здесь в самом деле нет. И дружно советуют вам попробовать местную выпечку.

– Изжога у меня от свежей выпечки, – вздохнул Дрэд, – да, да… Возраст, грехи, заботы… Когда-то отдохну, наконец? Бросить бы всё, поселиться в Таормине, собственный виноградник, птички… Эх, эх, да кто ж мне позволит?.. – Он врал, так как ни за что на свете не бросил бы своё занятие, интриги, игры в человеческие шахматы, так как упивался своей закулисной властью, и секретарь прекрасно знал, что он лжёт, и Дрэд знал, что тот знает. И всё равно говорил это раз, примерно, пять в сутки.

Он пил местный сидр и закусывал его домашними колбасками и вчерашним хлебом, когда появился Драйвер в сопровождении высокой мрачной женщины. Дрэд прекрасно знал, кто она, но, как всякий нормальный европейский инквизитор, в её колдовство не верил. Сколько он в своё время видел этих страшных могущественных ведьм и колдунов! И никто из них и пальцем не мог шевельнуть в свою защиту и избавить себя от страшных пыток и костра. Посмеиваясь про себя над глупостью местных, Дрэд довольно радушно приветствовал Драйвера и предложил разделить с ним его скромную трапезу. Тот отказался. Он явно нервничал и выглядел бледно, но это шло к его артистичной красоте и делало его весьма интересным. Барр, не говоря ни слова, устроилась на стуле в углу и, скромно потупившись, принялась перебирать чётки.

– Как прошла встреча в Прелестном? – Мягко поинтересовался Дрэд, и Драйвер вздрогнул, серые его глаза впились в лицо Дрэда, благодушное, безмятежное.

– Какая… встреча? – Чуть задохнувшись, неубедительно поинтересовался он и ослабил ворот.

– Полноте, барон! – Ласково усмехнулся Дрэд. – К чему это?.. Тем более, что я хочу помочь, да, да… Ваши бывшие друзья отреклись от вас, как только возникли какие-то проблемы, и вы теперь в большой опасности. Не говорите ничего, я знаю, что прав. У нас с вами один враг, барон. Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество. Мне нужно, чтобы в Пойме Ригины люди разочаровались в Хлорингах. Сейчас они безоговорочно на стороне своего принца и его детей, и это следует изменить. Людям нужно открыть глаза, показать им истинное положение вещей. И вы можете мне в этом помочь, а я помогу вам. У меня есть средства и силы, чтобы держать ваших бывших друзей в узде, не давая им вас в обиду, да, да… Так что мы решим?

– Что я должен делать? – Хрипло спросил Драйвер.

Шторм появился в Гранствилле под вечер. Клонившееся к горизонту солнце золотило крыши и стекла, улицы казались такими мирными и красивыми! Его проводник, бронник из Орешков, тайно шпионивший для Драйвера и помогавший его людям из какой-то давней обиды на Хлорингов, довел его до площади Принцессы в Старом Городе, где Шторм встретился с каким-то ювелиром, маленьким толстячком в роскошных и слишком тёплых для летней поры одеждах, даже мехом отороченных. При том незаметно было, чтобы человечку было жарко.

Вид у него был невероятно спесивый. При виде бронника и Шторма он прикрыл нос и рот надушенным платочком, от чего Шторма слегка покоробило: делает вид, вонючий дайкин, будто брезгует! Между тем, от самого, как бы ни облился он духами, потом разит за версту, а в смеси с духами запах вообще получился чудовищный. Но эльдар промолчал и даже не нахмурился. Его бесстрастность ничего не имела общего с ледяной невозмутимостью Гэбриэла. Глаза Шторма выдавали натуру страстную, горячую, до бешенства, и его сдержанность никого не обманывала и внушала, по меньшей мере, опасения, а то и страх. Слишком тёмные, почти чёрные, глаза эти одни отличали его от эльфа, все остальное в нём, от гибкого и стройного тела до длинных сильных пальцев, было эльфийское, человеческой крови в нём практически не ощущалось. Ювелир, которого звали господин Гакст, заметил, поглядывая на него:

– Это хорошо, что ты эльф, э-э… как тебя?

– Я не эльф. – Своим мрачным, очень низким, голосом возразил Шторм. – И как меня зовут, не важно.

– И в самом деле. – Гакст вновь прикрыл платочком нос. – И не важно, на самом деле, эльф ты или нет… А хорошо потому, что на тебя в Гранствилле никто не обратит внимания, эльфов здесь много, и не все они селятся в Эльфийском квартале. Некоторые из них держат ювелирные и оружейные лавки и живут в городе… Ох, проклятая мигрень!.. Тут такое событие произошло намедни! – Пожаловался капризным тоном, неприятным у женщины и втройне противным у мужчины. – Вернулся сын его высочества, который пропал давным-давно. Мало нам было одного ублюдочного полукровки, теперь их стало двое… Просто какой-то кошмар. Это правда, что он сбежал из Редстоуна? – Он посмотрел на Шторма, и от взгляда мрачных тёмных глаз последнего его передёрнуло. Шторм промолчал.

– Хлорингов давно пора поставить на место. – Продолжил Гакст. – Зажравшиеся высокомерные твари… Я рад, что наш дорогой барон наконец-то хоть что-то решил предпринять, перешёл, так сказать, от слов к делу… Нет, какая ужасная мигрень! – Он томно вздохнул, приложив холёные, но толстенькие и некрасивые пальцы ко лбу. – О чём я… ах, да! – Он выпил вина из изящного бокала, и не подумав предложить выпить своим собеседникам. – Значит, я снял для тебя дом на улице Вязов, по соседству с домом Хлорингов… Кто-нибудь из них обязательно там появится, а то и останется на ночь. Это будет очень хороший шанс. Мой слуга отдаст тебе ключ и проводит тебя туда. Что касается твоих… ох! – людей… Здесь в округе очень много заброшенных лесопилок. Эти проклятые эльфы требуют, чтобы долго на одном месте лес не заготавливали… И Хлоринги безропотно этому подчиняются! Просто возмутительно! Ох, грехи наши тяжкие… И за что мне эта мигрень, право?.. – Он посмотрел на бронника, и скривился. – Может, из-за запаха?.. Я совершенно не переношу посторонних запахов… Вот бы удалиться в пустыню, питаться акридами и диким мёдом… Но нельзя, нельзя… суета сует и всяческая суета… Ах! Никто не знает, как тяжело жертвовать собой. Но Хлорингов нужно свалить. Иначе это герцогство погибнет, повергнутое в пучину бед. Они ведь совершенно не в состоянии постоять за нас! И что делать, что делать, ума не приложу… Ах, я опять забыл про тебя. Так вот. Я бы советовал твоим людям избрать для своих стоянок эти лесопилки и простаивающие водяные мельницы, их в округе пять, мой слуга вас проводит и покажет их все. Ну, что ж? – Он не скрывал своего облегчения. – Не смею вас задерживать, не смею, вы же так заняты… А я останусь со своей мигренью, увы… Оливер, скажи Морису, чтобы окурил здесь помещение, и проводи этого эльфа на улицу Вязов… Ох, грехи мои тяжкие!..