Елена Черкашина
Жизнь на гранях миров
– Что, опять неординарная ситуация?
– Да.
– А как вы сами хотели бы поступить?
– Врач – бескорыстный человек, а значит, как бы много ни дали ему за этот браслет, это не повредит его душе. И кроме того, я абсолютно уверен, что он на все деньги купит лекарства.
– Я тоже не сомневаюсь в нём. Ни в нём, ни в его жене.
– В его мире может произойти небольшой переполох.
– Не думаю. Никому и в голову не придёт искать корни так далеко. Люди приземлены, поверить в то, что вещь пришла из другого мира, им трудно. Не волнуйтесь. А вот врач должен поторопиться. Вы ведь помните, срок истекает.
– Мне не хотелось бы… У него так много планов!
– Мы – только исполнители. Разве мы решаем, когда?
– Я позабочусь, чтобы он подумал о преемнике.
– Позаботьтесь. Если только он сможет найти подходящего человека.
– Я уже нашёл. Осталось лишь подвести их друг к другу.
– Именно вы умеете делать это очень хорошо…
Утро чудесное: ни просыпаться, ни вставать не хочется, но он чувствует, как Света уже третий раз входит в комнату и смотрит на него. Наконец, она не выдерживает:
– Игорь!
Он поворачивается:
– Да?
В её голосе – смешинки:
– Я жду не дождусь, когда ты проснёшься.
– А что? Что-то случилось?
– Случилось. Только сначала встань.
– У нас кончился кофе, и ты хочешь послать меня в магазин…
– Не угадал. Ну, проснись же!
Наконец, он поднимается:
– Я всю ночь работал!
– Мы вместе работали.
– Да, только ты свежа, а я – как мешок с протухшей соломой.
Она смеётся. А затем, раскрыв его ладонь, просто кладёт в неё какой-то предмет. Он смотрит – и не верит. Он уже забыл о браслете, а эта чудесная вещь, несомненно, очень дорогая, – здесь, в его мире, и это потрясает Игоря даже не тем, что ценность её велика, а тем, что впервые за много лет он видит реальное доказательство: миры существуют!
– Света! Светочка…
Она присаживается рядом. При свете утра подарок Адамара кажется ещё красивее; это широкий, тяжёлый браслет из металла, похожего на золото, узор грубый, но мощный, а по самому краю – инкрустация из камней. Игорь задумчиво рассматривает украшение, потом примеряет на руку:
– На работу, что ль, надеть?
Но жена со смехом забирает браслет и поднимает над головой:
– Эксклюзивная вещь из высокого заоблачного мира находится в нашем доме! Люди, смотрите: миры раскрыли врата и позволили нам подняться в них! Они дарят нам свои тайны, свои тёплые ветра и немножко всякой другой радости. И теперь никто не скажет, что мы – сумасшедшие!
– Никто не скажет и обратного, – покачивает головой Игорь, – потому что делиться этой информацией мы ни с кем не собираемся.
– Как жаль! – Света смотрит на него без улыбки. – Как жаль. Сколько тайн потеряно для человечества только потому, что нельзя было рассказать. Ну ладно, всё правильно.
– Девочка, нам не нужно оглашение. Достаточно, что мы можем работать и помогать.
– Конечно, – она обнимает его. – А что ты будешь делать?
– Подумаю.
Игорь брился – и смотрел на браслет. Он его чисто вымыл, выскреб щёточкой грязь из-под камней, насухо вытер салфеткой. При свете электричества камни, плохо огранённые, но крупные, прекрасного синего тона, начали играть. Лёгкие лучи побежали по кафельным стенам ванной, ударили в зеркало, пустили радужный луч. Игорь залюбовался и вдруг понял, что ни к ювелиру, ни к антиквару он не поедет. Эта вещь, единственная, которую им удалось пронести из мира хасаров, есть и навсегда останется для него бесценной. Сколько бы сотен или тысяч рублей он ни получил за неё, он всегда будет сожалеть о том, что потерял. Она ещё сохраняла мужественный полукруг, словно отпечаток живой руки человека, который её носил. Адамар, суровый повелитель и тёплый, внимательный друг. «Как я мог подумать, что это можно продать? – удивляется Игорь. – А если однажды миры сомкнутся и больше не пропустят меня, что останется в воспоминание? Что живее напомнит мне о них?» Игорь не сентиментален, но сейчас нечто незримое трогает сердце, и он берёт браслет, идёт в комнату.
– Света, – держит браслет на ладони.
Она одевается, смотрит на него – и вдруг расцветает улыбкой:
– Ты не хочешь его продавать?
– Не могу!!!
Она смеётся, очень тихо, радостно, и говорит:
– А мне как было жалко, только не смела признаться…
– Мы справимся, – говорит он, – я добавлю ночные дежурства.
– А я могу взять…
– Нет, – резко прерывает он её, – ты ничего не возьмёшь. Ты и так устаёшь. Я совсем замотал тебя.
– Игорь, Игорь, – шепчет она, пряча улыбку, – я не работаю, я зарабатываю дополнительные часы «нестарения»! Чем дольше я там, тем младше я здесь!
Они смеются с облегчением. Им радостно, что браслет останется у них, и хорошо оттого, что понимают и поддерживают друг друга. Подарок Адамара лежит на столе и тихо сияет тонкой гармонией синих лучей…
Во время следующего визита Адамар спрашивает о судьбе браслета, и Игорь, слегка смущаясь, рассказывает, что пронести-то пронёс, а вот продать так и не смог. Адамар улыбается: ему приятно, что друг дорожит его подарком. А спустя день или два присылает ювелира. В руках старика – изящная шкатулка; он садится подле врача и, раскрыв её, показывает целую россыпь драгоценных камней разного цвета и размера. Не очень разбираясь в камнях, Игорь наугад выбирает несколько тёмно-красных камешков и один – прозрачный, с нежным голубым оттенком. Он понимает, что, в конце концов, эти камни могут оказаться обыкновенными, ничего не стоящими минералами, из которых ювелиры делают дешёвые украшения, но действует согласно некоему внутреннему чувству – и не ошибается.
Потому что при первом же посещении ювелирной лавки на земле его огорошивают следующими словами:
– Откуда это у вас? Вы носите в кармане целое состояние вот так, запросто? Ведь это – редчайший голубой бриллиант!
Пожилой ювелир тщательно изучает камень.
– Огранка ужасная, по нему будто зубилом прошлись, но сам алмаз уникален.
– Где я смогу его продать? – спрашивает Игорь.
– Где угодно, но он стоит не меньше… – и называет сумму, о которой Игорь даже помыслить не мог. Таких денег ему и за десять лет не заработать!
Старик с сожалением возвращает камень: сам он не сможет купить его – не по зубам. А вот два чудесных рубина возьмёт. Пишет адреса мест, куда обратиться, и советует поговорить с коллекционерами: они скорее купят алмаз и цену хорошую дадут.
– Но, – предупреждает ювелир, – при огранке камни теряют почти две трети массы, и, кроме того, вас обязательно спросят, откуда они.
– Друг подарил, – улыбается Игорь.
– А он, конечно, получил по наследству?
– Спрошу. В любом случае, спасибо.
Возвращается домой и тихо кладёт на стол пачку денег: ювелир расплатился за один из камней. Игорь понимает, что цена, которую дал старик, далека от реальной, но не всё ли равно? Главное, что теперь можно не останавливаться. Месяц-другой – и будет готов второй гарнизон, а значит, часть лекарств нужно переправить туда.
Света входит с покупками, видит на столе деньги и смеётся:
– Ух, какая пачка!
Игорь рассказывает ей о посещении ювелира и его словах.
– И это – только один рубин. Моя зарплата за целый год!
Он обнимает жену, греет холодные от мороза руки. Они сидят рядом, говорят о том, что ещё следует приобрести для госпиталя; Света разложила рубины на ладони мужа и играет ими. Один из камней, не самый большой, но очень красивый, кажется теплее других: он будто живой.
– Смотри, он пылает, – тихо любуется она.
Игорь следит за её восхищенным личиком и вдруг понимает, что ему следует сделать. Убирая камни, он отделяет этот рубин от других и прячет в карман пиджака.
Весна наступает неожиданно и приносит ясную, сухую погоду на много дней. Море успокоилось, и на горизонте всё чаще и чаще появляются треугольники парусов. Суда не приближаются к берегу: как видно, появление новой армии настораживает их, но всем понятно, что такое поведение есть не что иное, как затишье перед бурей.
– Им нужна вода, нужны припасы, – рассказывает Игорь Салаху, которого Адамар поставил комендантом первой крепости.
Это – сильный пожилой мужчина, за плечами которого жизнь солдата, командира, военачальника, но в его практике нет опыта боёв с морскими кочевниками, а потому врач уже несколько вечеров убеждает Салаха исследовать бухты вдоль моря и найти ту, где суда пристанут к берегу.
– Скорее всего, это будет залив, защищенный от ветра, вблизи ручья или реки, и ещё им понадобятся дрова для костров, место охоты…
– То есть, лес.
– Именно, лес!
– Ты предлагаешь устроить засаду?
– Я предлагаю высылать ежедневный патруль с тем, чтобы выяснить, где они «паркуются»… – он поправился: – Причаливают к берегу. А затем устроить засаду, воспользовавшись тем, что лес недалеко. Нападать следует лишь после того, как большая часть воинов выйдет на берег. При спущенных парусах корабль не сможет двигаться и не сможет маневрировать, если на нём не будет гребцов.
Салах внимательно слушает: он знает, что к мнению этого человека прислушивается сам Адамар, и не считает зазорным для себя ввести его в число своих советников.
– Конечно, найти бухту – это только полдела, – продолжает Игорь. – Потому что ждать корабли нужно долго: не день и не два. Наши воины могут сменяться, делая это очень тихо, и даже костров зажигать им нельзя. Но эффект от неожиданной атаки может превзойти все ожидания.
– Сколько людей нам потребуется?
– Конный патруль – весь, а пехоты – не меньше двухсот человек. Это исходя из того, что один корабль может вмещать до восьмидесяти бойцов.
Они долго обсуждают тонкости операции, делятся мыслями по поводу того и другого, но вдруг выясняется, что воины не умеют плавать! Конечно, они выросли в степях по ту сторону гор, где нет больших рек. Препятствие серьёзное, и Игорь, вместо того, чтобы отдыхать, в ближайшее воскресение поднимается наверх. Море прохладное, но вода спокойна, и он, вооружившись терпением, проводит первый урок плавания, а заодно и отмывания грязи с солдат, которым незнакомо слово «баня».
А конный патруль, высланный Салахом, тем временем исследует берега. Они находят то, что искали, в достаточной отдалённости от крепости; это широкая бухта, спрятанная среди скал, песок которой испещрён следами множества ног. Тут же разбросаны кострища, обрезки дерева: видимо, кочевники занимались ремонтом. Лес – почти в полумиле отсюда, это далеко для засады, но крупные камни, окружающие бухту, вполне могут укрыть авангардный отряд, который вступит в бой первым. И Салах, поддаваясь убеждённости Игоря, решается.
«Что я делаю? – спрашивает Игорь, сидя в тишине маленькой операционной. – Разве моё дело – воевать? Я – врач, и только врач. Может быть, я вживаюсь в это полудикое племя, становлюсь их частью, или просто мне жаль тех людей, которые погибнут, если не отвадить пиратов от берегов?» Он неравнодушен, ему не всё равно, что происходит на его стороне. Да, он давно принял эту сторону, и здесь – его друг Адамар, здесь – те воины, которых лечил столько лет, и здесь сейчас – те простые крестьяне, которые приносят ему своих детей. «Ты всегда на чьей-то стороне, – продолжает он свою мысль, – иногда на стороне сильного, иногда – на стороне слабого. Кого ты защищаешь теперь?» Мысли бегут, это поток, который невозможно удержать. «Я на своей стороне, – вдруг чётко и убеждённо отвечает он себе самому. – Неважно, кто здесь, сильный или слабый. Просто я выбрал ту сторону, где мне хорошо. Я мог бы и не вмешиваться, но тогда нужно было бы остановиться в самом начале».
На исходе ночи Игорь пытается уснуть, чтобы проснуться дома; Светы нет, она взяла «выходной», и он долго крутится на постели: без неё и холодно, и неуютно. Наконец, засыпает. Но тихий стук в дверь будит его, и он встаёт, чтобы открыть.
На пороге – юноша, хорошо знакомый ему по уроку плавания: он быстрее других овладел мастерством и отлично держался на воде. Парень извиняется: был в карауле, а потому не мог прийти раньше. У юноши – хорошее, тонкое лицо, неуловимо напоминающее ему кого-то, глаза тёмные, умные.
– Заболел? – спрашивает Игорь.
– Нет, – улыбается парень, – поговорить.
Они усаживаются, и гость рассказывает, что давно хотел научиться чему-то ещё, помимо искусства воевать. А потому смотрел на врача: ему казалось, что лечить людей невероятно сложно…
– Да, это сложно, – подтверждает Игорь.
Но теперь всё изменилось: с тех пор, как в гарнизоне начал работать госпиталь, он понял: его место – здесь. Врач качает головой:
– Ты знаешь, сколько лет нужно учиться?
– Я готов.
«Всё как-то по-детски», – думает Игорь. Но парень нравится ему: в нём чувствуется чистота и бескорыстность.
– Ты можешь остаться, поработать помощником, крепкие руки нам всегда нужны. Но разрешит ли командир?
– Уже разрешил.
«Что-то быстро», – удивляется Игорь. И вслух добавляет:
– Только учти: дисциплина у нас – как в бою: все делают то, что говорю я.
Парень согласно кивает головой.
– Как тебя зовут?
– Нисан.
«Нисан, весенний месяц. Ладно, посмотрим на тебя». Оставшись один, Игорь думает о парне, о его стремлении, и вспоминает себя: та же неудержимость, та же искренняя готовность учиться и преодолевать. Ученик? Может быть, и так. Не обязательно учить его основам хирургии, но знать анатомию, физиологию он обязан. Самое основное, на уровне, к примеру, войскового фельдшера русской армии времён первой мировой. Почему бы и нет? С этими мыслями он засыпает…
Дни идут за днями. Где-то там, знает Игорь, воины несут вахту: они ждут разбойничьи корабли. Если бухта – место их стоянки, то значит, рано или поздно кочевники вернутся сюда. По вечерам Игорь не задерживается, поднимается как можно раньше; его госпиталь наготове: первый бой – и он наполнится ранеными. «Только бы мест хватило», – думает хирург, проходя вдоль кроватей. «Лёгких» больных можно положить на соломенные тюфяки вдоль стен, а потом отправлять в казармы. Главное, чтобы не забывали перевязки делать. Вот тут Нисан и поможет: он хорошо знает всех. Тяжелораненых – наблюдать. Игорь спокоен: на этот раз у него есть и противостолбнячная сыворотка, и антибиотики, и масса других отличных лекарств. И он сделает всё возможное, чтобы не потерять ни одного пациента!
– Я с тобой, – говорит Света и забирается на кровать.
На ней лёгкий свитер и походная сумочка, набитая перевязочным материалом. Они давно овладели искусством «не промахиваться» и просыпаются строго на своей кровати в маленькой госпитальной спальне, а потому спать в сапогах и куртках нет необходимости.
– Засыпаем крепко и проходим сразу, – командует Игорь.
Ему страшно хочется поласкать жену, но на это нет времени: всё может случиться именно сегодня, и тогда для многих раненых лишний час станет чертой между жизнью и смертью. Он крепко потягивается, расслабляется; внутренний приказ: спать!
Так и есть! Госпиталь гудит, помощники уже разложили бойцов на лежаках и просто на полу, в операционной горят лампы, жарко натоплена печь: инструменты кипятятся в тазу.
– Сколько? Какие? – отрывисто спрашивает Игорь.
– Восемь тяжелых, двадцать четыре со средними ранениями, мы оказали первую помощь. А у двоих – я не знаю… – отвечает Шалиян.
Несмотря на опыт, она не всегда может определить степень тяжести ранения, а потому Игорь кивает Свете:
– Посмотри!
– Внутриполостное.
– На стол!
Игорь быстро обрабатывает руки. Света вытащила и разложила на салфетке простерилизованные доисторическим способом инструменты, помогает ему одеть перчатки. Готово!
Не проходит и десяти минут, как их маленькая семейная бригада начинает работать. Света ассистирует, у неё нет нужного опыта, но она тысячи раз видела, как это делают другие, а потому держит зажимы точно и твёрдо.
– Умница, хорошо, – говорит Игорь.
Жена, как всегда, молодец, словно мысли читает, а сейчас это важно, потому что все эти ребята уже несколько часов ждут врача. Те, что нуждались в перевязках, сидят в коридорах, а в палатах – больше десятка истекающих кровью, со жгутами на руках и ногах. Как хорошо, что поднялся вовремя: как чувствовал. Или чувствовал – без «как»?
Через час – перерыв, три минуты, выпить воды. Один из воинов рассказывает, что произошло. Они ждали в засаде двое суток, и настало время меняться. Осторожно, в сумерках, вышли из леса. В это время сменный отряд подходил. И вдруг – тихо подплывают корабли. Это страшная удача, что вместо двухсот их оказалось четыреста, потому что сразу два судна зашли в бухту и стали на якорь. Кочевники высыпали на берег, как спелые яблоки. Игорь улыбается: неожиданное сравнение! И хасары напали. Всё кончилось быстро, численное преимущество помогло: один из отрядов, залегший под покровом скал, отрезал пиратам путь к отступлению, а другие – ударили в лоб и с флангов. «Даже повоевать не успели», – ухмыляется воин.
– Пленных взяли?
– Много! Только кто их кормить будет?
– Пусть работают, – кивает Игорь, – тогда и сыты будут. Нечего разбойничать, надо честно свой хлеб зарабатывать.
Он возвращается в операционную. На столе – боец с размозжённым плечом. Кость раздроблена, потерял много крови. Игорь не может сделать переливание, для этого ему понадобилась бы целая лаборатория: определить группу крови, найти нужного донора. Но он тщательно удаляет осколки, отсекает омертвевшие ткани. Воевать парень больше не сможет, зато останется жить. Руки хирурга движутся быстро, а помощники за спиной готовят свежие простыни, кипятят новую партию инструментов. Сорок минут – и следующий.
К утру всё закончено. Семь часов без перерыва, Света почти падает с ног, но не подаёт и виду.
– Иди, приляг, – говорит Игорь. – А лучше усни и возвращайся домой.
Она качает головой: «без тебя – нет».
Осталось дать последние инструкции Шалиян и обойти всех раненых. Госпиталь затихает, сёстры неслышно проходят между рядов. Игорь устал, голова гудит. «Нужно сказать, чтобы в следующий раз не топили так жарко в операционной: с меня семь потов сошло». Но над всем этим – спокойное, радостное чувство. «Всё хорошо, всё очень и очень хорошо».
– Ты что это делаешь? – удивляется Игорь и останавливается возле жены.
Та стоит перед зеркалом и как-то слишком уж углублённо изучает своё лицо. Утреннее солнце пронизывает чистую комнату их дома, наполняя светом воздух и запутываясь лучами в тонком ажуре занавесей.
Света смеётся, отводит взгляд:
– Смотрю, насколько помолодела, – и добавляет без улыбки: – Серьёзно! Всю ночь работали, у меня чуть ноги не подкосились, а на лице – ни грамма усталости. И чувствую себя так, будто спала долго-долго. Как это происходит?
– Не знаю – не знаю. Феномен, – он достал свежую рубашку из шкафа, одевается, а сам думает: «Она устала. Так не годится. Нужно её отправлять домой пораньше».
Света опять прилипла к зеркалу:
– Как они снимают усталость? Возвращают силы?
Игорь становится сзади и смотрит на цветущее личико жены:
– Они – это кто?
– Те, кто нас охраняет, проводит через врата.
– Врата миров? – он улыбается: она поэтична!
– Да, через хрупкие, незримые врата небесных миров.
– А почему ты решила, что это одни и те же создания? Те, кто проводит, и те, кто охраняет.
– Мне так кажется. Чувствую.
Он на миг задумывается: «они» вполне могут быть одними и теми же. Но тогда… Следующая мысль заставляет его слегка поёжиться. В таком случае «они» неизбежно присутствуют в их жизни каждую минуту, каждый миг. Здесь, сейчас, в этой комнате, пронизанной тёплым утренним светом. И там, наверху, холодными длинными ночами. Таинственные спутники их жизни. Мы не видим их, но они видят нас, иначе им было бы неведомо, что Света упала на дно ущелья и замерзает в снегу, и что в скалах, у Игоря за спиной, прячется убийца…
«Сказать? Или нет? Лучше промолчу». Но она сама поднимает голову и, глядя ему прямо в лицо, говорит:
– Но тогда это значит, что они – здесь?
Он кивает, задумчиво поправляя манжеты рубашки:
– Значит, так.
– И смотрят на нас?
– Не обязательно, – он вдруг чувствует, будто нечто подсказывает ему, что именно нужно сказать: то, что развеет её страхи и наиболее приближено к правде. – Если они высокоорганизованны, им не нужно находиться здесь каждую минуту, пристально наблюдая за нами. Они просто чувствуют, когда мы в опасности, и приходят на помощь.
– Перемещаются быстро?
– Очень быстро. Как мысль.
– Или как свет.
– Возможно. Мы ничего не знаем об их природе.
Света смотрит загадочно, в глазах – мечтательность. Но она стесняется сказать то, о чём думает с таким чудным выражением лица. Игорь догадывается – и смеётся:
– Да, твои любимые ангелы.
Она поправляет воротничок его рубашки:
– Если это ангелы, то я спокойна за своего мужа.
Игорь уже не смеётся, голос его ласков и серьёзен:
– А я спокоен за свою жену.
Они уезжают, в комнате остается лёгкий запах духов, мужского одеколона и невесомая тень того, кто с улыбкой слушал весь разговор.
– Молодец, хорошо нарисовал, – Игорь всмотрелся в огромную, во весь рост, фигуру человека, которую Нисан изобразил углём на стене палаты. – Теперь я расскажу тебе, что у него внутри.
– Мальчики, у вас урок? – заглянула Светлана.
– Лекция по анатомии.
– А я могу послушать?
Нисан улыбнулся. Игорь осторожно отломил кусок угля и прочертил длинную вертикальную полосу:
– Это позвоночный столб. Опора для туловища, органов и тканей, поддерживает голову, состоит из тридцати четырёх позвонков. Расположен ближе к спине, его легко прощупать. Света, позови кого-нибудь из худых раненых, мы его используем как наглядное пособие.
– Сейчас.
Через минуту ведёт тощенького юношу, его раздевают до пояса и тщательно изучают. Нисан внимателен, запоминает всё с ходу, но присутствие жены врача смущает его, и Игорь, бросив на него пристальный взгляд, показывает Свете: «Уйди!»
Лекция занимает всего час: достаточно для первого раза.
– А теперь расскажи, что ты понял.
Игорь стирает свои рисунки и наблюдает за тем, как Нисан по памяти наносит на фигуру человека органы и кости. Он почти не ошибается, и Игорь доволен: не ожидал в юном помощнике такой сообразительности.
– Прекрасно. А теперь – домашнее задание.
Врач бросает на стол сырую, плохо выделанную шкуру, переворачивает мехом вниз и делает несколько быстрых разрезов ножом.
– Зашивай!
– Что?
– Накладывай швы! Видел, как это делает Шалиян? Тебе придётся заниматься этим всю жизнь. А потому не торопись, шей спокойно, плотно стягивая края. Не рви слишком сильно: раненому будет больно. И лучше тебе сразу представить, что это – живой человек.
– Он хороший ученик? – тихо спрашивает Света, когда Игорь возвращается в маленькую приёмную.
– Неплохой. Но ты нам больше не мешай. Юноше двадцать лет, и он не на меня смотрит, а на тебя.
Она улыбается:
– Не буду.
Вечерний обход в госпитале – то же, что утренний в обыкновенной больнице. Всё так же, но у сестёр в руках нет историй болезней, им приходится запоминать назначения, а потому Игорь несколько раз повторяет:
– Цефазолин, внутримышечно, один раз в день.
Нужно бы два раза, но лекарств немного, их нужно беречь: война только началась, и раненые будут прибывать с каждым днём.
– Противостолбнячную сыворотку всем ввели?
Делать уколы имеют право только Светлана и Шалиян, остальные сёстры – перевязки, обмывания, наводят чистоту в палатах. Воины одеты в тонкие рубашки, везде очень тепло, лампы не чадят: наполнены лучшим маслом. Пока всё идёт нормально, но один солдат сдаёт: ему не помогают ни антибиотики, ни препараты, способствующие восстановлению крови. Колотое ранение в живот; операция прошла успешно, но о каком успехе может идти речь, если его два часа несли до гарнизона на самодельных носилках, а затем ещё два он ждал прихода врача? Организм не борется: нет сил, и Игорь, склонившись, даже без яркого света видит, как посерело, будто отступило вдаль худое лицо и как резко обозначились скулы. Хирург прикасается к животу: так и есть, твёрдый как камень. Сестра тихо рассказывает:
– У него лихорадка, озноб, мы три раза бельё меняли.
Сепсис! Самый страшный враг хирургии. Этому парню нужны дополнительные антибиотики, нужна операция с активным дренированием, но перед этим необходимо сделать тщательный бактериологический анализ. Игорь мог бы попробовать пронести кровь, но это займёт время, а у юноши его нет. Да и не выдержит он вторую операцию. На земле ему можно было бы помочь, но не здесь.
– Морфин внутривенно, три раза в день.
Больше ничего нельзя сделать, только облегчить страдания.
Игорь идёт вдоль кроватей, закрывает за собой дверь в палату. Ему нужна одна минута, и он тихо стоит у стены. Боль нарастает – и отступает. Опять нарастает и опять уходит внутрь. Нет, и не может быть привыкания, потому что, как бы он ни старался, всегда кто-то ускользает, и даже когда кажется, что все идут на поправку, у одного или двух почти нет шансов. Минуты текут. Врач заставляет себя переключиться с того, чего он не может изменить, на то, что пока в его власти, и возвращается. Обход закончен, пора приступать к приему больных.
Несколько дней затишья – и новая схватка с кочевниками, на этот раз неподалеку от крепости: они напали на патрульный отряд. Раненых немного, но бой был утром, а доктор придёт только вечером, а потому сёстры, как умеют, оказывают первую помощь солдатам. Несмотря на суету, в госпитале царит порядок, ответственные за смену твёрдо знают, что нужно сделать до прибытия врача, и когда Игорь, наконец, появляется, его ждёт готовая операционная.
Рядом стоит Нисан, это его первая операция, он одет в чистый халат, руки идеально вымыты. Сегодня, да ещё много дней, он будет только смотреть и, возможно, подать какую-то мелочь, но Игорь знает, что это лучший способ – наблюдать. Поэтому он всё время негромко рассказывает, какие инструменты берёт, для чего, и как правильно зажимать сосуды. Учебников у них нет, а значит, юноше придется всё учить со слов. Тот напряжённо слушает, придвигается ближе, но Света отодвигает его плечом: «не мешай!» – и Нисан краснеет. Игорь насмешливо смотрит на него: он прекрасно понимает, какие чувства вызывает у юноши его хорошенькая жена. Операция закончена, хирург аккуратно накладывает шов, и ученик видит изящную витиеватую цепочку. Вздыхает: вот бы ему так научиться! Его собственные швы похожи на разрубленную топором капусту…
Поздно вечером, как всегда неожиданно, появляется Адамар. Он проходит мимо спящих бойцов, негромко приветствует друга и вдруг видит Нисана, который, спрятавшись в дальнем углу, склонился над шкурой. Владыка останавливается:
– Что он делает?
– Учится накладывать швы, – поясняет Игорь. – У парня светлая голова, но руки огрубели от тяжёлого оружия, и пальцы потеряли гибкость. Вот и тренируется.
– Что он делает здесь? – повысил голос Адамар.
Нисан вскинул глаза, увидел владыку – и тут же вскочил.
– Это мой ученик, Адамар. Первый за многие годы. Парень сам пришёл и сказал, что хочет учиться.
Владыка слушал, прищурившись. Игорь тихо добавил:
– Он не трус и здесь не потому, что боится сражаться. Он действительно хочет лечить!
Адамар не ответил, направился к юноше. С минуту тихо разговаривал с ним, – тот низко склонил голову.
– Не посрами мою кровь, – услышал Игорь конец фразы, сказанной обычным тоном.
– Хотел бы я, чтобы он был хотя вполовину таким, как ты, – произнёс владыка, вернувшись.
– Он будет лучше, Адамар. Для этого мира – лучше. И он будет с вами постоянно.
«Да, он не сможет сделать сложную операцию, но успеет вовремя помочь тем, кому можно», – добавил врач про себя.
Едва Адамар ушёл, Игорь выжидательно посмотрел на Нисана. Тот поднял взгляд:
– Это – мой отец…
Всё уснуло. Затих госпиталь, разбрелись по своим комнатам уставшие сёстры, Света направилась в спальню, чтобы вернуться домой. Игорь вышел во двор, крепко вдохнул чистый воздух, в котором смешались запахи волн, свежеспиленных деревьев и тонкого дыма костров. Подумал об Адамаре. Он слышал, что сыновья владыки, кроме самых младших, живут в стане как простые воины, без каких-либо привилегий. До тех пор, пока сами, своими усилиями, не продвинутся выше. Это казалось ему суровым, но справедливым. Но сегодня, увидев встречу сына с отцом, он почувствовал что-то сродни печали, будто упущенное тепло отцовской любви наполнило его собственную душу невесомой горечью. Будто одиночество юноши, который не заслужил даже объятия повелителя-отца, передалось и ему. И ещё он подумал, что непременно будет обнимать своих детей.
Весна шла с размахом, яркая, сильная. На полях появились первые труженики, крестьяне, шла пахота, земля прогревалась, готовясь вобрать в себя крепкую россыпь тугих зёрен. А в крепости с утра до вечера слышались стук топоров, визжание пил. Воины, свободные от караульной службы, строили большой амбар, посыпали двор чистым морским песком. Игорю удалось уговорить начальника гарнизона начать возведение особого места: бани.
– Воды много, дров – предостаточно, пусть воины привыкают к элементарной гигиене.
Салах не возражал. Опять и опять солдаты рубили деревья, а врач рисовал новые планы, объяснял каменщикам, как сложить печи, и даже сам пытался вырезать ковш для воды. Сидя на ступеньках перед входом в госпиталь, он трудился над куском дерева, когда услышал милый голос:
– Игорь, родной, у тебя мало работы, что ты и этим решил заняться?
– Это просто смена труда. Ещё римляне говорили: хочешь отдохнуть – смени деятельность. А утомляет праздность.
Света присела рядом. Игорь почувствовал, что она хочет что-то сказать. Отложил поделку в сторону:
– Слушаю.
Она подбирала слова.
– Нисан…
– А, так речь пойдет о Нисане!
– Не смейся, дай мне сказать. Кажется, он влюблён.
– Мне нужно спросить, в кого?
– Игорь!
Он засмеялся:
– Извини. Я понимаю, тебе не до шуток, – ласково обнял жену. – Не удивительно, что ты ему нравишься. Ты – прехорошенькая женщина. И потом, другая, не из этого мира, а значит, вдвойне загадочная!
– Но я неловко себя чувствую!
– Понимаю. Я подумаю над этим. Нам нужно сохранить парня, из него со временем выйдет хороший врач.
Он легонько поцеловал Светлану. «Умница ты моя, все беды несёшь мужу. Так и должно быть».
Заканчивая ковш, он уже знал, как следует поступить, и только ждал Адамара. Владыка навещал крепость раз или два в неделю, а значит, день-другой – и он появится. Нисану ничего говорить не стал: прекрасно понимал, что только словами тут не поможешь.
Адамар приехал под вечер, и Игорь, едва увидев его, отвёл в сторону. Разговор не слишком приятен, но это тот случай, когда нельзя молчать, а нужно попытаться вместе решить проблему. Он коротко рассказывает обо всём, владыка слушает – и смеётся:
– Влюбился в твою жену? – но тут же хмурится; он понимает, чем это грозит: постоянным напряжением для Игоря и Светланы.
– Нет, нет, – останавливает его врач, – я рассказал тебе это не для того, чтобы ты сердился или, того хуже, наказывал сына. Просто жени его. Подбери ему красивую девушку, пусть он переключит внимание с той, что ему не принадлежит, на свою собственную жену.
