Елена Черкашина
Жизнь на гранях миров
Он склонил голову и вышел. За дверью, прижавшись к стене, несколько минут стоял, успокаивая разбушевавшееся сердце. Что он пытался подавить в себе? С чем совладать? – Пусть останется тайной…
– Я сделал всё, что мог, но не в силах оградить его от самой страшной потери.
– Вы не должны.
– Почему? Разве не моя обязанность его охранять?
– Только в рамках спирали. Мы не в силах изменить предначертанного.
– Но я должен помочь…
– Помогите понять, что смерть – это не уход в конечное, где всё замирает, и не мертвенное угасание того, что думало, чувствовало и жило. Смерть – это нечто иное: другая реальность, где всё расцветает, и, давая близким умирать, тем самым люди разрешают им свободно течь в беспредельность, повинуясь естественному движению волн. Врачу ли не знать, как разнообразны миры, и сколько реальностей существует в пространстве?
– Он видел так много смертей…
– Но именно эта позволит ему понять, что смерти не существует. Вечный страх человечества, иллюзия, дым.… Нет ничего более нелепого, чем бояться того, что освобождает.
– Верно.
– Возвращайтесь. Вы сделали всё, что могли: окружили его любящими, верными людьми, которые придут на помощь в час испытаний. К нему протянутся множество рук, поддержат, помогут не упасть. А вы – отступите на время и дайте предначертанному свершиться, ибо не в нашей власти его менять…
Часть 3. Предначертанное
– Ты любишь меня?
– Конечно, люблю.
– А Юсан-Аминах?
– Что Юсан-Аминах?
– Ты сказал, что вы были вместе, и ночью тоже.
– Да. Нам пришлось изображать пару. Иначе ей быстро нашли бы нового мужа.
– Ты спал с ней?
– Я спал рядом с ней. Это разные вещи.
– Но ты обнимал её?
– Да, обнимал, но не так, как тебя.
– А как ты обнимаешь меня?
Улыбается:
– Как самую любимую женщину. Мою, родную…
Он опять и опять целует жену, ласкает долго и страстно: соскучился. Между ними нет тайн, и он рассказывает всё, что ему пришлось пережить.
– Я чувствовала тревогу, а в ту ночь, когда ты был здесь, маме стало плохо с сердцем, я взяла детей и поехала к ней.
– Я догадался.
– А когда вернулась, полчаса рыдала над твоей запиской.
– Ну зачем же рыдала?
– Жалела, что не встретила тебя.
Она опять прижимается к мужу:
– Ты действительно меня любишь?
– Ну конечно же, девочка!
– Скажи ещё раз.
Шепчет тихо:
– Люблю!
Она улыбается – и засыпает.
А Игорь встаёт и тихо бродит по дому. Как приятно вернуться, оказаться среди привычных вещей! Перебирает листы на столе, заглядывает в детскую: малыши подросли, он не видел их больше недели. Садится на диван с чашкой в руке, обводит взглядом комнату. «Прошёл по лезвию бритвы, – думает он, – по тонкому, острому, звенящему лезвию бритвы. Столько людей погибло! Но Юсан-Аминах жива». Он вспоминает фрагменты побега, путь по безводной равнине и возвращается к тому моменту, когда мимо проехали воины на ахисах и не заметили их. Сейчас у Игоря есть время подумать, и, сопоставляя детали, он вдруг понимает, что на протяжении всего пути они были не одни. Кто-то закрыл их непроницаемым плащом, а затем вёл по пустыне и тронул ногой камни, которые посыпались в ручей. Он отставил чашку, сел прямо, разволновался: как же я не заметил, не понял.… Это опять были они! Ведь я не сам шел, меня вели, давая чёткое ощущение направления! И мы с Юсан-Аминах быстро, самой короткой дорогой добрались до озёр. Да, на нас не посыпалась сверху еда, и рыбу пришлось ловить самим, но – сколько незаменимой помощи в пути! Сколько мельчайших совпадений!
Он улыбается, подходит к окну. «Вы здесь, бессменные спутники нашей жизни, тихие Ангелы. Прячетесь, не даёте себя рассмотреть, но видны в каждом действии, каждом шаге». Он возвращается мыслью к Светлане, качает головой: «Она не ревнует, просто боится меня потерять. Ты не потеряешь, девочка: Юсан-Аминах, бесспорно, прелестная женщина, но даже она не заменит мне тебя и наших малышей».
Ночь на исходе. Он ложится и осторожно обнимает жену. «Любимая… Всё кончилось. Я – дома…»
Узнав о беде, Гастан рвал и метал. Ласоро сидел очень бледный, опустив руку с письмом, в котором его мать подробно описывала случившееся и ту особую роль, которую сыграл Игорь, спасая её.
– Я же говорил: мало охраны! – ожесточённо повторял Гастан.
– Успокойся. Если их – целый город, как пишет мама, то следовало посылать всю армию.
Принц на минуту застыл, внимательно вглядываясь в лицо младшего брата.
– Тебе придется санкционировать особый поход, – немного спокойнее сказал он. – Я не позволю, чтобы в государстве такое творилось.
– И я не позволю.
– Мне нужно восемь полков. Два я возьму с восточной границы, два – с южной и четыре – из центра страны.
– Но там, пишет мама, есть женщины и дети. Что делать с ними?
– Хорошо, я выманю воинов и вступлю в открытый бой.
– А потом? Что будет с ними потом? Оставить их в опустевшем лагере, рядом с трупами их мужей? Это не выход, брат.
– Пусть возвращаются, откуда пришли: в свои деревни и сёла.
– А если некуда возвращаться? Тебе ли не знать, что сёла разрушены, поля уничтожены после войны? – Ласоро задумался. – Похоже, именно война спровоцировала такое явление, как разбой. Им некуда было податься…
Гастан пристально смотрел на брата. «Он стал другим, – подумалось ему. – Не мальчишкой, а взрослым, серьёзным. И рассуждает, как… император!»
– Что можно сделать в такой ситуации?
– Дай мне подумать, – попросил Ласоро, – не торопи…
Он встал и аккуратно сложил письмо.
– А пока собирай свои полки. Воевать с ними мы будем в любом случае.
Оставшись один, Ласоро долго размышлял над создавшимся положением, но не пришёл к решению, которое удовлетворяло бы и ум, и сердце, а потому положил дождаться Игоря и поговорить с ним. «День-два, и он непременно появится».
…Игорь не спешил: он спокойно работал, восполняя дни, которые «прогулял» сверх отпуска, а в свободные минуты возвращался мыслями в мир эрнов, представляя, какую реакцию может вызвать у Гастана и Ласоро известие, что у них под боком вырос огромный разбойничий город. «Гастан горяч, – думал врач, – и станет сразу же рваться в бой. Ласоро – осторожнее, он начнёт размышлять. И к какому выводу придет? Пока не знаю. А что сделал бы ты сам?»
Мысль о карательной экспедиции приводила Игоря в беспокойство. Не зная того, он думал подобно Ласоро: а что дальше? Куда пойдут осиротевшие дети, жёны, оставшиеся без пропитания? И не станут ли они, лишившиеся «кормильцев», ещё большей опасностью для государства? Ему приходили на ум сказки об амазонках, но, согнав улыбку, размышлял уже серьёзнее: что делать?
Ответ пришел ночью, когда он, лёжа без сна, одной рукой обнимал Светлану, а другой тёр лоб, пытаясь унять головную боль. Подсказка появилась неожиданно, в виде чёткой и ясной мысли, которая поразила его своей привлекательностью. «Речь идёт о почти тысяче женщин и детей, обездоленных, никому не нужных и, скорее всего, не имеющих, куда податься. Не надо их трогать, пусть остаются на месте. А рядом – построить форт. Солдат отбирать молодых, неженатых, да и постарше – тоже неплохо, но только из тех, кто не имеет семей. Женщинам сразу давать работу, несложную, за еду. Мужчины пусть таскают камни и брёвна, а им – что попроще: кухня, стирка, уборка территории, госпиталь, наконец. Я помню, как строили гарнизон: каждые руки на счету. А эти дикарки – не неженки, наверняка, умеют трудиться.
Дальше – так, как было в мире Адамара: солдат отпускать в увольнительные и разрешать создавать семьи. Пусть оседают тут же, неподалеку от форта. Не пройдёт и нескольких лет, как два этих лагеря объединятся. Задача масштабная, конечно, но она решит проблему и, кроме того, навсегда обеспечит безопасность караванных путей в той стороне. А маленькие наследники разбойников не станут со временем грабителями, как их папаши, а приложат свою чересчур активную наследственность на благое дело – служить родине».
Игорь поднялся, прошёл к письменному столу и при свете неяркой лампы принялся чертить наброски. «Не в первый раз, – улыбался. – Когда я попаду к Ласоро, план должен быть готов и ясен».
– Родной, ты почему не спишь? – Света встала и, стоя в дверях спальни, кутается в халат.
– Придумываю план мести.
– План чего?!
Она заглядывает через плечо мужа и видит, как его рука заканчивает рисовать массивные входные ворота.
– Это что – новый гарнизон?
– Угадала. И построим мы его на останках разбойников, которые грабят караваны.
– Ты серьёзно?
– Вполне.
– А что будет с детьми?
– Я тоже об этом думал, и не одну ночь.
Игорь рассказывает жене о своей идее и вдруг останавливается: «а моя ли она?»
– Твои любимые ангелы подсказали мне решение, – он улыбается и целует жену. – Что бы мы без них делали?
Света находит идею блестящей, но трудновыполнимой.
– Наверняка найдутся те, кто будет против. Станут мстить, засовывать палки в колёса и настраивать остальных.
– Конечно, – соглашается Игорь, – перевоспитание – процесс длительный. Но лучше затратить силы на изменение их мышления, чем просто изгнать. Ты же знаешь, кто вырастает из беспризорной шпаны, вдохновлённой примером героев-отцов?
– Разумеется, знаю, – с готовностью отзывается Света. – История обеспечила нас примерами.
– Да, – задумчиво подтверждает Игорь, – и это не учителя и не архитекторы…
Минуту они смотрят друг на друга.
– Чтобы у Ласоро в будущем был свободный от насилия регион, он должен сейчас потрудиться, вложить силы и средства.
Жена улыбается и прижимается головой к плечу мужа:
– Тебе нужно было родиться императором…
– С меня достаточно места советника, – смеясь, отвечает он.
Ещё немного поговорив, они отправляются спать. Наконец-то у Игоря на душе спокойно: план готов, завтра он представит его Ласоро.
…А Юсан-Аминах тосковала. Опять и опять посылала она слугу, чтобы проверить, не появился ли Игорь.
– Вернулся?
– Нет, не вернулся, – тихо кланялся слуга.
«Забыл обо мне. Неужели забыл?» В сердце щемящей волной проходили образы: вот он рядом, заслоняет её своим телом от жадных глаз главаря; потом они делят пищу; а вот – его рука обнимает её перед сном. Эта привычка засыпать вместе! Как легко мы привыкаем к тому, что приятно! Она напряжённо ходит по комнате: «Забыл? Или занят? Наверное, забыл. Ну что ж, тогда и я не буду думать о нём. Вот, последний раз вспомню его чудесный взгляд – и постараюсь больше не думать…»
В спальню вошла служанка, внесла таз с горячей водой: это был час лечения и массажа. Императрица села, опустила ноги в воду и, наслаждаясь приятными ощущениями, закрыла глаза. И – опять живая картина: Игорь склонился и бинтует её ступни куском её собственного платья.
«Так и будет теперь?! – почти с отчаянием подумала она. – Куда ни посмотрю, везде – его образ!»
Девушка взяла ногу Юсан-Аминах и начала лёгкими движениями массировать. «Это было мучительно, – подумалось ей, – идти по камням, но я шла рядом с ним. А теперь лежу в роскошной комнате – одна! Нет, не могу не думать, не могу быть так долго вдали от него. Если он не появится и сегодня, я отправляюсь в город: он может игнорировать меня, но не Ласоро. И уж, наверное, там он появится гораздо раньше, чем здесь…»
Ласоро писал письма, когда услышал звук особой трубы: так стража на городских воротах приветствовала императрицу. Он тут же оставил дела и поспешил к главному входу. Не прошло и нескольких минут, как караван, окруженный внушительной охраной, остановился под окнами дворца.
– Мама! – только и сказал юноша, протягивая руки и помогая матери спуститься. – Ты жива!
– Лишь благодаря ему, – отвечала Юсан-Аминах. – Кстати, он не появлялся?
– Пока нет. Но чувствую: скоро появится.
– Надеюсь.
Сын проводил Юсан-Аминах в покои и ещё раз крепко обнял:
– Гастан уехал, собирает полки. Мы должны уничтожить этот город.
– Поступай, как считаешь необходимым. Я даже думать об этом не хочу.
Ласоро слегка покосился на слуг и перевёл взгляд на мать. «Я люблю тебя, мама!» – сказали его глаза. Она улыбнулась и шепнула:
– Когда он появится, дай мне знать!
– Непременно!
Пространство наполнено звуками. Это не грохот и не шумы, это – обрывки музыки. Лёгкие, сказочные тона, фрагменты фраз, тихие переливы печальных волнующих нот. Эта музыка едва слышна, но иногда она накатывает волнами, будто пытается догнать, и тогда я ощущаю её материальность, как если бы ноты были наполнены светом. Он согревает меня. А потому я парю очень спокойно, зная, что холод – лишь в физическом мире, там, где формы грубы и остры. Здесь же тепло, безопасно, ничто не может убить. Ты уже растворен, а сознание – нерастворимо. Музыка льётся тихо и плавно; я лечу, убаюканный ею, в безмятежно-бездонную высь…
– Ну, наконец-то! – поднялся Ласоро навстречу входящему Игорю. – Мама…
– Она здесь?
– Давно, и ждёт не дождётся тебя.
– Схожу к ней, но позже. А пока – что вы с Гастаном решили?
– Ты о разбойничьем городе?
– Да.
– Гастан готов сравнять его с землёй, он привёл восемь полков и только ждёт разрешения.
– Ну, а ты?
– А я намерен выслушать тебя, – Ласоро улыбнулся.
– Отлично. Мой план очень прост.
Игорь разложил наброски и не спеша, останавливаясь на каждой детали, посвятил императора в суть идеи.
– Мне нравится, – ответил Ласоро. – Масштабно, объёмно и решает множество проблем.
– Самое главное – в этом регионе у тебя будет мир, и надолго. Это обеспечит безопасность караванных путей, а значит, наладит торговлю, и со временем неподалёку от скалистых озер вырастет огромный город. А что советуют твои сановники?
– Разные мысли: от рабства для всех оставшихся в живых до полного уничтожения всего, что дышит и движется.
– Дикарские методы.
– Игорь, методы действенные, ведь они, в первую очередь, думают о безопасности.
– Нельзя убивать детей! На подобной жестокости империи не построишь, и ты, как правитель, должен беспокоиться не только о добрых, но и о злых.
– Где-то я это читал: о солнце, которое всходит и над добрыми, и над злыми.
– Евангелие. Когда ты успел?
– Пока ты был на работе.
– Но ты согласен?
– Конечно, согласен. Я пролью свою милость, как дождь, на тех и на других.
– Молодец.
В этот момент дверь распахнулась, и Юсан-Аминах, в светлом утреннем платье, лёгкой походкой вошла в кабинет.
– Я помешала, конечно, – сказала с улыбкой.
И устремила взор на Игоря. Она шла прямо к нему, и врачу на миг показалось, что сейчас не выдержит и обнимет его. Но она лишь протянула обе руки, которые он ласково пожал.
– Мира и света, Юсан-Аминах!
– Мира и света! Вы отлучались надолго, и я волновалась.
– Не так уж и долго, меня не было всего несколько дней.
«И каждый из них показался мне вечностью…» Она не произнесла этих слов вслух, но Игорь всё понял. Понял – и отступил, будто говоря: «Я возвращаюсь на ту ступень, на которой стоял: вашего почтительного и преданного друга. И не больше…»
Ласоро стоял у окна и с чуткостью сына следил за тем, как меняется лицо матери. Лучше, чем кто-либо другой, знающий её нежный и мягкий характер, он понимал, что в эту минуту и нежность, и мягкость имели особую причину…
Наконец, Юсан-Аминах обернулась. Заметив взгляд сына, немного смутилась.
– Мама, – тут же нашёлся Ласоро, – мы говорили о городе в пустыне, но если ты не хочешь слушать, то мы помолчим.
– Ты прав, не хочу. Я зашла на минуту, напомнить, чтобы вы оба не забыли об обеде.
Ласоро спрятал улыбку: разумеется, она шла лишь за этим… А Игорь учтиво склонил голову:
– Если мне дадут кусочек мяса, то я, пожалуй, брошу свои дела.
– Вы могли бы сказать и раньше, что любите мясо, – засмеялась Юсан-Аминах, – а не ждать, когда мы оба попадём к дикарям.
И, сияя от счастья, которое не могла, да и не хотела скрывать, направилась к двери.
– Так я получу свою котлету? – улыбаясь, спросил врач.
Она весело обернулась:
– Разумеется, и не одну!
Проследив, как дверь за матерью закрылась, Ласоро склонился над рисунками друга:
– Здесь много деталей, которые мне не очень ясны.
За обеденным столом Игоря ожидал сюрприз: перед ним поставили целое блюдо мяса разных сортов. Тут была и индейка, и аппетитные куриные ножки, и ароматный бекон. Гости с интересом наблюдали: что он будет делать? Но Игорь оказался сдержан: положив себе на тарелку совсем немного, начал есть. «Откуда у них этот повар? – подумал через минуту и потянулся за добавкой. – Не знал, что можно так отлично готовить». Попробовал от всего и лишь тогда заметил смеющиеся глаза Юсан-Аминах. «Ты постаралась угодить мне, моя королева, – понял он и ответил ей ласковым взглядом. – Тебе это удалось!»
Гастан и принцесса Ронель сидели рядом и вспыхивали каждый раз, когда рукава их соприкасались. «Ох, уж эта милая парочка, – усмехнулся Игорь, наблюдая за ними, – причина всех бед и несчастий. А впрочем, напротив: благодаря им мы знаем о проблеме и можем её решить».
День выдался долгий, приятный, полезный: Игорь с удовольствием окунулся в работу, был удовлетворён прекрасным обедом и общением с императорской семьей. Пора возвращаться…
Он шёл по дворцу, залитому тёплым вечерним светом, задумчиво, не спеша. Вдалеке, в одной из ниш, стояли двое. Парень закрыл своим телом девушку и, склонив голову, целовал.
«Это ещё кто? – подумал Игорь. – Гастан! Другого места не нашёл?!» Мягкие ковры приглушали звук шагов, а потому он раскашлялся и громко пожаловался неведомо кому:
– Ох, уж эти сквозняки!
Парочка испуганно распалась. Гастан весело улыбнулся:
– С каких пор ты стал бояться сквозняков?
– С тех пор, как ты выбираешь неудачные места!
Ронель выглядывала из-за плеча Гастана и вдруг, слегка отстранив любимого, шагнула к Игорю.
– Простите, – сказала она.
– Да, милая девушка, – врач остановился, – что-то случилось?
«От вашей бойкости, юная леди, не осталось и следа».
Принцесса смотрела серьёзно:
– Я хотела поблагодарить вас за то, что вы спасли маму Гастана.
Игорь слегка повёл бровью:
– А также мать самого императора, не правда ли?
Ронель покраснела и не ответила.
– Но спасибо, что заметили мою персону, – с юмором поклонился Игорь.
Гастан одной рукой обнял его и прижал к себе:
– О тебе во дворце легенды слагают!
– Какие? Что я вступил в схватку с трёхглавым драконом и победил его?
– Вроде того…
– Не верьте. Всё было скромнее и намного печальнее. Без героизма.
– А как? – внезапно спросила Ронель. – Расскажите!
«Ребенок! – подумал Игорь. – Хочет услышать сказку».
– Мы шли пешком по каменистой равнине, – спокойно ответил он, – два дня без еды и воды. Затем отдыхали у скалистых озер. Мама Гастана оказалась удачливее меня и поймала двух рыб. Мы изжарили их на углях и съели.
– А спали?
– Прямо на камнях.
– Холодно? – сочувственно прошептала девушка.
– Ужасно холодно. А потом… – он вспомнил разбитые ноги Юсан-Аминах и замолчал. – Спросите у мамы Гастана, пусть она расскажет сама.
Принц покачал головой:
– Ей не очень-то хочется говорить. Но она всем сказала, что осталась жива лишь благодаря тебе.
– Возможно. Простите, я должен идти, – он улыбнулся Ронель: – Мне жаль, что я так и не встретился с вашим отцом.
– Ничего. Мы напишем ему и моей маме, она сумеет убедить его.
– Надеюсь.
Он поклонился, очень учтиво, и отправился дальше. За спиной воцарилась тишина. Игорь слегка обернулся – и увидел, как Гастан опять принялся целовать свою принцессу.
…Ронель улыбалась своему отражению. Большое зеркало показывало то, чего любой девушке не пришлось бы стыдиться: очаровательное личико, чудесную причёску из приподнятых волос и тоненькую фигурку. Платье сидело на ней превосходно. «Гастан любит меня! Он меня любит!!!» Эти слова наполняли душу восторгом и отражались счастьем в глазах, хотелось кружиться по комнате и – петь, петь…
Но с кружением ничего не получилось, потому что в эту минуту служанка доложила, что принц ожидает за дверью. Он вошёл – и Ронель тут же поняла: день настал. А она так надеялась, что это произойдёт не сегодня и не завтра!
– Мы выезжаем, – просто сказал Гастан.
– Твой брат разрешил?
– Да.
Служанка вышла из комнаты, и он склонился к её лицу. Целовал так нежно, что у неё выступили слезы:
– Не прощайся со мною, не надо.
– Я не прощаюсь, но поход может занять неделю, а то и две.
Ронель скорбно застыла: две недели без него! Не видеть, не слышать, не целовать…
– Тогда обними меня крепче, чтоб хватило на две недели!
Когда Гастан вышел, больше всего ему хотелось разгромить все статуэтки, попадавшиеся на пути, а заодно покрошить стулья и цветные витражи. Но он только постоял в одной из ниш, прижавшись лбом к прохладной стене, и твёрдым шагом проследовал дальше…
А Юсан-Аминах молилась. «Да пребудет свет милосердного Неба с моим сыном, Гастаном! В нём – сила, опора всего государства, надежда и любовь матери. Ласоро так юн, без мужества старшего брата ему не справиться…»
Тихий шорох внезапно отвлекает её. Служанка, войдя и увидев императрицу молящейся, покидает комнату. «Что там? Кто-то пришёл?» – Юсан-Аминах выходит и видит Игоря, задумчиво сидящего в кресле. Его взгляд обращён в пол. Что-то происходит с женщиной, она падает на колени и плачет, плачет…
– Что? Что, Юсан-Аминах? – склоняется он над ней.
Но разве может мать выразить страх за сына? Потеряв одного, она немыслимо боится потерять и другого. Игорь понимает – и бережно гладит её по щеке.
– Милая, милая Юсан-Аминах, – слышит она его голос. Точно так же он утешал её в те страшные дни…
Она берёт его руки и прижимает к лицу, до тех пор, пока слёзы не иссякают.
– Прости меня, Игорь, прости. Я так боюсь всего этого! Если бы можно было послать войско без Гастана!
– Ты же знаешь, он не захочет, – отвечает Игорь, незаметно переходя на близкое, привычное между ними «ты».
– Конечно, он не захочет, чтобы что-то произошло без него, – она вытирает слёзы. – Не могу, не могу, так страшно!
Проходит немало времени, пока Юсан-Аминах успокаивается. Игорь, как врач, заставляет её лечь в постель, и какое-то время сидит рядом.
– Не исчезай, – просит она, – хотя бы в эти дни, пожалуйста, не исчезай! Ты так нужен мне здесь!
– Не исчезну, – улыбается он, – разве что на ночь-другую.
– На ночь – я согласна, – тихо отвечает она.
Солнце низко. «Мне пора уходить», – думает он и склоняется над рукой Юсан-Аминах. Целует бережно, поглаживая ладонью пальцы. В её глазах – благодарность: «Ты знаешь, как драгоценна для меня твоя ласка».
Игорь прощается и уходит.
…Медленно тянулось время. Все ждали известий: день, другой, третий. Наконец, на исходе пятых суток императору доложили, что прибыл гонец. Воин был запылённым, уставшим, но тут же прошел в кабинет и подал Ласоро пакет. Придворные застыли в ожидании.
– Немедленно позвать моего врача, – приказал император, прочитав первые строки. – Императрице ничего не говорить. Дела не так уж плохи, но принц Гастан ранен. Врачи опасаются, что он потеряет руку.
Вельможи, один за другим, перечитывали послание. По лицам скользила тревога и – облегчение.
– Ему удалось! В городе почти не осталось дикарей! – слышались оживлённые голоса. – Но принц лежит с тяжёлым ранением…
Ласоро нервно ходил по комнате, остановился у окна. «Игорь! Тут поможет только Игорь, с его умением молниеносно перемещаться в пространстве. И только он сможет спасти руку Гастана, – так пишет доктор Ливьен».
– Нашли? – повернулся он к поспешно вошедшему слуге.
– Да. Врач будет через минуту.
Игорь, не мешкая, собирал чемоданчик: понимал, что срочный вызов к императору неспроста. Снял халат, окинул взглядом рабочий кабинет: опять в дорогу! И зашагал по коридорам дворца.
Едва узнав о Гастане, отозвал Ласоро в сторону.
– Чего ты хочешь? – спросил тихо. – Чтобы я уснул здесь и проснулся там? А мои инструменты, все препараты? Для серьёзной операции мне нужен внушительный медицинский набор.
– Тогда остаётся…
– Остаётся самый быстрый способ передвижения. В конюшне найдутся лошади?
– Это займёт слишком много времени.
– Всё быстрее, чем на ахисах. Прикажи седлать и дай воина, который покажет короткую дорогу.
Через полчаса он стоял на крыльце. Слуги укрепляли поклажу, когда привели ещё одного, третьего скакуна. По ступенькам дворца спускался тоненький юноша.
– Я еду с вами! – раздался звонкий голос Юсан-Аминах.
«Только не это! – едва не взялся за голову Игорь, окидывая взглядом стройную фигурку в мужском наряде. – Откуда она узнала? Ведь ей решили ничего не говорить!»
– Мне не сказали, – продолжала взволнованным голосом мать императора, – но я прекрасно понимаю, что, раз едете вы, с Гастаном что-то случилось.
– Вы будете мне только мешать, – прямо заявил Игорь. – Вернитесь и ждите дома.
Но она уже села в седло.
– Юсан-Аминах, вы не едете! – он строго смотрел ей в лицо.
– Я еду! – тихо ответила она. – Там мой сын!
Он подошёл вплотную и протянул ей руку:
– Спускайтесь немедленно, иначе я отшлёпаю вас на глазах у всех, как непослушную девчонку.
Она покосилась на слуг и медленно спешилась.
– Вы не понимаете, что вместо того, чтобы помогать Гастану, я каждую секунду буду думать о вас: как бы с вами чего не случилось! – отчитывал её Игорь. – И потом, конь – это не ахис!
– Я умею держаться в седле, я училась!
– Неважно! Вы всё равно будете задерживать нас. Этот час, который мы потратим на вас, может стоить здоровья Гастану.
– Я всё понимаю! – с досадой воскликнула она и отбросила в сторону хлыст. – И зачем только я родилась женщиной?!
Повернулась и хотела идти, но Игорь удержал её за плечо:
– Чтобы нам, мужчинам, было к кому возвращаться.
Её взгляд просветлел:
– Тогда возвращайтесь скорее! И привезите его…
Дорога казалась бесконечной, Игорь торопился, но не гнал коня, давая ему идти спокойной, ровной рысью. На исходе дня сделали привал, и по просьбе врача воин, сопровождавший его, расставил небольшую походную палатку.
– Не беспокой меня час или два, я должен выспаться, – сказал Игорь и, зайдя внутрь, плотно прикрыл полог. «Надеюсь, что твоя дисциплина окажется на должном уровне, иначе тебя ожидает сюрприз».
Воин сел у костра и почти не шевелился: задремал. Игорь лёг на одеяло, расслабился и крепко уснул.
– Света, мне нужно вернуться, – сказал он, едва подняв голову с подушки.
– Я думала, ты побудешь с нами, поиграешь с детьми: воскресенье!
– Я знаю, что воскресенье, но вернуться необходимо, – и он рассказал о письме и о Гастане.
Она печально выслушала, ничего не ответила и вышла из спальни.
– Я понимаю, что ты не видишь меня, – сказал он, догоняя её. – И что я не только врач, но и муж.
– И ещё – отец, – прошептала она.
– И отец, конечно. Плохой отец?
– Хороший, – Света слегка улыбнулась, – только дома не бываешь. Все миры, кроме нашего.
Он повернул голову и посмотрел на спящих детей. Два маленьких мира, о которых он ничего не знает, потому что едва ли видит их. Промолчал и ушёл в кухню.
Когда Света вошла, он задумчиво сидел над чашкой с кофе. Она ласково провела рукой по его волосам:
– Иди, родной, помоги Гастану.
Он поднял взгляд и хотел встать, но она остановила его:
– Подожди, сначала поешь, – и поставила тарелку с тонко нарезанной ветчиной. – Хорошо бы тебе бутербродов дать, но не пронесёшь.
– Пронесу, – в желудке!
Игорь с аппетитом съел два бутерброда, подумал – и втиснул в себя третий. Света улыбнулась, наливая ему чай, и ничего не сказала.
…Воин спал. Игорь вышел из палатки, взглянул на звезды: небо подвинулось. «Скоро утро…» И тихо тронул спутника за плечо:
– Отдохнул? Седлай лошадей, поехали…
Путь, на который у ахисов уходит два дня, они преодолели меньше, чем за сутки. Увидев вдали острые пики шатров, – воинский стан, – Игорь облегчённо вздохнул.
Гастан лежал с очень бледным, резко посеревшим лицом. «Он мучается от боли, – сказал Ливьен, впуская Игоря внутрь. – Рука раздроблена, но у нас нет хирурга, обладающего достаточной квалификацией. Мы наложили лишь первичные швы…»
Почти ни слова не говоря, Игорь обследовал руку. Предплечье было раскромсано тупым и очень тяжёлым предметом. «Не иначе – топор», – догадался врач. Доктор Ливьен стоял рядом:
– Обычно в таких случаях мы ампутируем руку, но Гастан…
– Никаких ампутаций, будем лечить.
– Придётся собирать по кусочкам…
Игорь посмотрел в лицо Ливьену. «Для этого я здесь», – говорил его взгляд.
– Что вы давали ему? – спросил.
Никто не ответил.
– Что вы ему давали? – повторил вопрос Игорь.
– Ничего. К тому времени, когда принца ранили, у нас почти не осталось лекарств. А своего личного врача Гастан отправил к солдатам.
– И что же? Никто не догадался оставить хотя бы простых порошков?
– Здесь была настоящая бойня! Мы потеряли почти триста воинов убитыми, а раненых – около двухсот!
«Да, дикари умеют драться», – подумал врач и встал:
– Готовьте стол. Где я могу обработать руки?
Операция длилась не меньше двух часов: хирургу пришлось удалять мелкие осколки кости, те же, что крупнее, оставил внутри: костная ткань нарастёт и соединит их. Гастан спал: Игорь не пожалел анестетиков. «Хватит, довольно намучился…» Заканчивая, наложил самый изящный шов, на который был только способен: «это для вас, юная леди. Получите своего возлюбленного почти таким же, каким отправляли в поход». И отошёл, снимая маску.
Немного отдохнув, Игорь опять навестил Гастана. Принц лежал в окружении друзей и слушал веселые истории, которыми воины старались приободрить его. Врач немедленно разогнал всех и присел рядом.
– Сколько мне лежать? – спросил Гастан.
– Не терпится в бой?
Принц отвёл глаза.
– Не волнуйся, она подождёт, – Игорь помолчал и добавил: – Неделю здесь, потом повезём тебя домой.
– Я сам поеду!
– Ты будешь делать то, что говорю тебе я, – ответил Игорь строго. – Лежать! Сколько крови ты потерял?
– Не знаю. Наверное, много.
– Вот именно, много! А потому лежи и набирайся сил. А то не сможешь принцессу свою обнять.
Гастан улыбнулся, посмотрел на Игоря:
– Спасибо, что приехал.
– Поправляйся, – врач слегка похлопал принца по здоровому плечу и вышел из шатра.
До наступления сумерек он сделал ещё несколько операций. Но был осторожен и не тратил лекарства, необходимые Гастану: понимал, что процесс заживления – длительный, могут возникнуть осложнения. На исходе дня уединился в палатке и плотно закрыл полог. Воину, который остался на страже, строго приказал никого не впускать и не беспокоить его до тех пор, пока не проснётся сам.
– Да, господин, – сурово ответил солдат, – в ваш шатёр никто не войдет.
«Надеюсь!» Игорь устроился на жёстком походном ложе и закрыл глаза…
«Девочка моя, твоя рука так нежна… Ты будто чувствуешь сквозь сон, что я вернулся, и обнимаешь меня». Он повернул голову: в предутренней полутьме неясно виднелось тонкое лицо, тихое дыхание согревало его грудь. «Я пропустил воскресенье…» Он вдруг пожалел об этих минутах, которые мог провести с ней и детьми, о том смехе, который не услышал, о прикосновениях маленьких рук, которые не почувствовал. Эти моменты уже не вернуть: они как далёкие птицы, улетающие на юг, безнадёжно потеряны для него. Он хотел сказать себе, что будут другие, что немало воскресений на его веку, но почувствовал ложь в таком утешении. Странная боль стиснула грудь. Потерял. Потерял.… И всё, что осталось, – хрупкая рука на его груди и едва слышное дыхание…
